Донюшка. Глава 5. Беги, Редькин, беги!

      Антон Андреевич зажмурился, а потом широко открыл глаза. Нет, буро-оранжевая пыль не исчезла.

      — Вот же нехристи! — как-то удрученно пробормотал майор, проведя пальцем по раме. Грязь и мусор оказались самые что ни на есть настоящие! Уже не зная, что и думать (с одной стороны, «белая горячка» самое правдоподобное и рациональное объяснение сути происходящего, хоть и весьма печальное для Антон Андреевича, а с другой — ну, не «белочка» же мусор набросала!), он сходил за веником и совком и принялся энергично сметать грязь.

      Размышлять о том, кто бы мог так обгадить окно на шестом этаже, больше не хотелось: соседи сверху ни в чем подобном ни разу замечены не были (хотя хрен этих армян разберет?!), а от мыслей о паранормальном Редькин все еще шарахался как черт от ладана. А мысли всё лезли: некстати вспомнился недавний ремейк фильма «Вий»… Хотя нет, опять хрень какая-то! Ну не стайка же этих уродливых крылатых карликов намусорила ему на подоконник?! Конечно, существовало и ещё одно объяснение, что все случившееся с ним мистические события можно списать на психическое расстройство, однако верить в такое до последнего не хотелось… А может, всё-таки это какая-то нечистая сила?!

      «Не может этого быть… — одернул себя Редькин, однако, отложив орудия труда, все же направился к комоду. — Как знать, как знать… Чем черт не шутит!» — отыскав матушкин золотой крестик, он на всякий случай надел его на себя. А тут ещё, вдобавок ко всему прочему, очень кстати обнаружилась потрепанная картонная иконка Божией Матери «Нечаянная Радость», которую он зачем-то сунул в задний карман брюк.

      Наконец, закончив с религиозными оберегами, Антон Андреевич собрал мусор с подоконника и бодрым шагом вышел в подъезд, дабы спустить в мусоропровод продукты жизнедеятельности неважно каких сил, но как только открыл дверь, нечто маленькое чёрное (он толком-то и не успел рассмотреть!) бросилось к майору и, чуть не сбив его с ног, юркнуло в коридор, скрываясь в глубине квартиры…

      «Маткина норка, этого еще не хватало! — от неожиданности Редькин выругался, выронил пакет с мусором и кинулся ловить незваного гостя. — Развели, понимаешь, кошек в подъезде».

      Он рванул обратно в квартиру и, кипя праведным гневом, принялся искать блохастого нарушителя. Странно, но в комнате никого не было: ни под кроватью, ни под столом, ни за шкафом. На кухне он тоже не увидел даже малейших следов пребывания мохнатой твари. Тут-то Редькин и призадумался, а затем провел уже более тщательный осмотр, который, к сожалению, результата не дал. И маломальского намёка на кошачье присутствие он не обнаружил, зато его не покидало неприятное ощущение чужого присутствия, будто кто-то невидимый постоянно буравит злобным взглядом спину.

      — Да чтоб тебя… никого! — майор вздохнул и покачал головой. — Ну не могло же мне опять померещиться… или могло?..

      Вдруг он остановился как вкопанный, готовый провалиться сквозь землю (точнее — сквозь перекрытие): на столе на своём трехколесном велосипеде гордо восседала Донюшка, по-прежнему вцепившись фарфоровыми ручонками в руль, но на этот раз кукольное личико было буквально перекошено от лютой ненависти.

      — Прекрати пялиться, — сквозь мелкие острые зубки прошипело дьявольское отродье, сплевывая кровавый сгусток прямо себе на платье, уже не такое чистое и нарядное. — Думаешь, что самый умный? Вот так просто взял и избавился? А ведь это я тебя выбрала, значит, мне и решать…

      В этот миг Редькин ощутил, что будто бы воздух исчез из легких, как если бы ему резко ударили под дых; казалось, что еще чуть-чуть, и сознание ускользнет от него… Сердце екнуло и оборвалось… Да, Донюшка имела полное право злиться — как-никак, а он её утопил… С трудом выдохнув, Антон Андреевич уже привычно зажмурился, а потом осторожно приоткрыл один глаз. Стол был пуст… А как же иначе! Ведь не сама же чёртова кукла поднялась со дна Яузы! Руки у майора мелко тряслись — у него не сразу получилось ухватиться за спинку стула (к тому же ватные ноги не хотели держать), сердце как будто провалилось вниз к желудку (только ещё разрыва аорты ему не хватало до полного счастья!), а по щеке, совершенно некстати, покатилась слеза…

      «Чертовщина, мать твою… или крышу уже конкретно сносит! Больше не могу… Надо… надо срочно валить отсюда! К Наташке, племяннице… Да, поеду в Краснодар! Сменю обстановку… Подышу воздухом… — смахнув слезу тыльной стороной ладони, Антон Андреевич кое-как побросал первое, что попалось под руку, в рюкзак, схватил паспорт, рывком достал из книжки заначку в виде двух купюр по пять тысяч рублей и торопливо покинул квартиру.

                ***

      — Куда? — лениво поинтересовался полицейский в новенькой форме, нарочно небрежно поправив дубинку в его сторону, и твёрдо преградив путь.

      — К кассам дальнего следования, — пролепетал Редькин заплетающимся языком. Голова пылала как в огне, перед глазами всё расплывалось. Нечего сказать, видок у него ещё тот: изрядно помятые джинсы, спереди на темной футболке прилипли два перышка от подушки, да и носки, как назло, разные! Подозрения добавляли красные глаза, небритая и толком-то неумытая рожа, да и волосы некрасиво торчали в разные стороны. В довершение всего этого «великолепия», Редькин ещё и пошатывался, будто пьяный.

      — Зачем? — грозно поинтересовался служитель закона, подойдя ближе и принюхиваясь (нет уж, чем-чем, а водкой от майора точно не пахло!).

      — Билет купить… — Антон Андреевич открыл было рот, силясь ещё что-то сказать, но слова прочно застревали в пересохшей глотке.

      — Проходите, — нехотя сделал одолжение полицейский, — но при выходе билет мне покажите.

      Этот проклятый билет Редькину пришлось показывать много раз: и этому бдительному лейтенанту, и еще одному, который не хотел пускать его в зал ожидания, а потом еще вредной красномордой тетке, охранявшей вход в туалет.

      От этой всей кутерьмы майор очухался, лишь ополоснув лицо прохладной водой. Весь путь на метро до вокзала и саму покупку билета он проделал чисто на автопилоте и только сейчас стал припоминать, как раздраженной кассирше пришлось несколько раз повторять, чтобы он предъявил паспорт, а потом — к неудовольствию стоявших позади майора в очереди людей — буквально щипцами вытягивать из него информацию о пункте назначения и желаемом месте в вагоне.

      — Ну и морда у тебя, Шарапов… то есть Редькин, — он рассеянно скользил взглядом по своему отражению в зеркале вокзального туалета. — На месте полиции такого я бы к кассам и близко не подпустил.

      До поезда оставалось ещё много времени, но майор решил, что сейчас лучше всего находиться с людьми, и поэтому, демонстративно обмахиваясь билетом, вернулся в зал ожидания. Он так давно не был на Павелецком вокзале, что рассматривал интерьер почти с ностальгией: телевизоры из зала убрали, бесконечных забегаловок с подозрительного вида едой и кофе-автоматов прибавилось, правда работали не все, но это все равно лучше, чем ничего.

      Купив стаканчик мутной бурды под громким названием «кофе», он решил выйти на воздух, тем более что до этого случайно обнаружил в боковом кармашке рюкзака давно забытую пачку сигарет, в которой, к его несказанной радости, оставалось еще почти половина. Выйти на улицу можно было только через третий подъезд, а курить разрешалось еще дальше — возле специально поставленных урн. И уже спустя каких-то две минуты Редькин с наслаждением затянулся, прихлебывая горячий напиток, втайне надеясь хоть немного обмануть жалобно урчащий желудок.

      Прямо перед ним на остановке кипела жизнь (точнее та её сторона, о которой не принято писать в газетах и показывать в новостях): компания живописных и «благоухающих» бомжей бурно выясняла отношения, вся суть конфликта в которых сводилась к полупустой бутылке водки и грязному стаканчику из-под йогурта.

      — Уйди от меня, педофил! — визгливо кричала одетая в драное платье довольно-таки молодая особа с одутловатым лицом, яростно отталкивая от себя босого «джентльмена», весь наряд которого состоял из ярко-оранжевого рабочего комбинезона.

      — Сама педофил, — почесывая спутавшиеся космы, возражал ей некий субъект азиатской наружности, пытаясь украдкой заглянуть под подол видавшего виды платья. — Водяру отдай!

      — А морда твоя косая не треснет? — подбоченилась и с необыкновенно воинственным видом активно включилась в перепалку ещё одна «мадам» с заплывшим глазом, несмотря на жару, одетая в зимнее пальто с песцовым воротником.

      «Да уж, у каждого свои печали и проблемы, как говорится, — подумал майор, уныло разглядывая через стекло остановки опухшие лица опустившихся людей. — Хотя вот с удовольствием поменялся бы с ними местами, лишь бы не встречать эту дьявольскую игрушку».

      — М-а-л-а-д-о-й… ч-и-л-о-в-е-к, сигаретк… ой! Не угостите?

      Антон Андреевич вздрогнул от неожиданности. Задумавшись, он совершенно перестал следить за обстановкой и упустил момент, когда к нему сбоку подкралось опирающееся на костыль чумазое существо, держа в одной руке пустую пивную бутылку и распространяя вокруг себя стойкое амбре немытого тела и свежего перегара.

      — Нет, это последняя, — соврал Редькин и поспешил обратно в сторону вокзала: заходить разрешалось только через второй подъезд, пройдя необходимый квест из рамки металлоискателя и суровых фигур полицейских (ну, а в его случае ещё и обязательной демонстрации билета до Краснодара).

      — Да иди ты на… — точный адрес майор не разобрал, равно как и не увидел, что чумазое существо отбросило костыль и бодро двинулось к мусорке, в надежде достать выброшенный Редькиным ещё свежий (по меркам маргинальных элементов) «бычок».

                ***

      Нормально подремать в зале ожидания майору не дали: несмотря на ранний час, мест было мало, и ему пришлось устраиваться возле крикливого семейства, отправлявшего в отпуск на юг. Под конец Редькина уже откровенно тошнило от бесконечных «Гха-аля, а в каком чемодане мои кроссворды?», «Сёма, заткнись уже и вспоминай, мы утюг выключили?», и он вздохнул с облегчением, когда наконец-то объявили посадку на его поезд.

      Кассирша втюхала ему купе, верхнюю полку, но зато вагон был с кондиционером, и Антон Андреевич уже представлял, как он выспится по пути в Краснодар.

      Только устроившись возле окошка, он запоздало спохватился, что никаких гостинцев ни Наташке, ни её деткам не приобрел. К тому же вваливается без звонка, как снег на голову… А может, их вообще дома нет?.. Однако поздно метаться, дело сделано: кукла в реке, а он в поезде. Ну, ничего — на месте, так сказать, сориентируемся.

      — Это третье купе? — чей-то надтреснутый голос прервал его думы.

      — Да. Вроде бы третье, — Редькин кивнул, приветствуя поначалу нерешительно застывших в дверях, а потом смело втиснувшихся внутрь очень худого старика и маленькую старушку.

      — Уезжаете, значит, — раскладывая чемоданы и сумки, как бы между прочим поинтересовался старик. — Но ведь сбежать не получится. Она вас найдет и накажет.

      Редькин замер от неожиданности и с подозрением уставился на попутчиков; ему показалось, что золотое распятие на груди совершенно необъяснимым образом стало нагреваться, почти раскалилось и обжигало кожу.

      — Что вы имеете в виду, уважаемый? — майор вымучил из себя улыбку и вытащил мешающий крестик поверх футболки.

      — Уберите эту гадость сейчас же! — тут же пискнула сухонькая старушонка, прикрыв лицо морщинистыми руками. — С вами по-человечески разговаривают, а вы тут крестами размахиваете!

      — Да я… А вы кто? — Антон Андреевич изо всех сил пытался держать себя в руках, но сердце опять предательски колотилось и потели ладони. — Что вообще происходит?

      — Донюшку пошто загубить решил, ирод? Она же тебе пособляла, от дурных людей избавляла. А где твоя благодарность? В реку бросил, а сам бежать? — не унималась старушка, и Редькин только сейчас разглядел, как эта парочка странно одета. На голове у «бабушки» красовался старинный чепец, завязанный лентами под подбородком; к тому же на ней было длинное чёрное платье с очень широкой колоколообразной юбкой, из-под которой торчали стоптанные носы то ли ботинок, то ли сапог. Её спутник выглядел не менее эпатажно: изношенный кремовый сюртук и шерстяные рейтузы в обтяжку явно были писком моды ещё в прошлом веке; из верхнего кармашка виднелся краешек носового платка, а в петлице торчала завядшая гвоздика.

      «И почему, почему я раньше не заметил, что, войдя в купе, старик снял цилиндр с головы?!»

      Майор тихо выругался, с трудом шевеля каменеющим языком. Ну вот, опять началось! Ему хотелось орать во все горло и, размахивая руками, бежать прочь от этих жутких попутчиков, но тело не слушалось, только механически работали лёгкие, монотонно расширяя и сокращая грудную клетку. Как же страшно было в очередной раз убедиться, что он в полном сознании, только не может пошевелиться без внешнего стимула… или проснуться?

      — В общем, так, милостивый государь, — вежливо обратился к майору старик, — вы можете вернуться, а можете проехаться с нами. Нас с Анной специально вызвали сопроводить вас к месту, но, к сожалению, на большее наших полномочий не хватит.

      «И здесь меня достали?! Да кто они вообще такие и откуда знают про Донюшку?» — Редькин во все глаза смотрел на то, как медленно сползает кожа с лиц стариков, обнажая желтоватые мышцы, сухожилия и белесые кости. Нет, не может быть, что он это видит воочию! А ведь практически получилось — он так надеялся сбежать от всей этой мистической чертовщины…

      — Не бойтесь, мы почти настоящие, не надо на нас так смотреть, — неподвижно сидящая напротив старушка чинно сложила руки на коленях. — Это всё ваш крестик нательный. Без него вы бы ничего не заподозрили. А вообще ладно, смотрите: ещё неизвестно, как сами после похорон выглядеть будете. Оно, погребение ваше, знаете ли, не за горами уже. Вы же Донюшку обидели, а эта чертовка страшно злопамятна. С нами, например, она такое проделала, что мы с мужем до сих пор вынуждены этой ведьме прислуживать!

      Три-два-один! Редькина наконец осенило! Кое-как собрав в кулак остатки воли, он шепотом начал читать «Отче наш», краем глаза наблюдая, как вначале презрительно хмурились мертвые старики. Но вот оцепенение практически спало, и он резким движением сорвал с себя распятие и ловко метнул в страшных попутчиков. Старушка вскрикнула, когда брошенный крестик угодил ей прямиком в лоб, а старик, казалось, наоборот, одеревенел, лишь редкие волосы на темечке продолжали сами собой шевелиться.

      Изо всех сил стараясь удержать равновесие, майор, цепляясь за стенки вагона, буквально пробивал себе путь через остальных пассажиров, спешащих занять, согласно купленных билетов, места.

      — Эй, вы куда? — попыталась вразумить его проводница. — Поезд через пять минут отправляется!

      — Подарки племянникам забыл купить! — уже с перрона, не сбавляя скорости, бросил Редькин.

      Он бежал как сумасшедший, совершенно не замечая, как вслед за ним из вагона выпорхнуло сизое облачко, быстро растворившись в суетливой толпе провожающих. А вот проводница, напротив, заметила и немедленно пошла разбираться, что это там за бессмертный курит в купе?!