Мудацкий фильм - двадцать восемь

     А чуть стемнело - спосылали будошника за Ахиллесом, справедливо полагая внекворумность сходняка нечестивцев, уподобившихся сосущим костный мозг из неоднократно и систематически усосанной предыдущими псами берцовой кости, возможно, в иные времена приспособленной бы и для воспроизводства музыки посредством надуваемых щек и прижатого к небу языка, влажного, розового и шершавого. Будошник коряв рассудком, исполнителен подобно приливу морскому, тащущему невода отдыхающих культурно по брегу Маодикем Лаодикейских офицеров, ударяющих себя произношением в оконечность, будто самообразовались в пустошах Илиады предки галльских народов, что спустя семь тысяч лет сметут в сор историзма предшествующих мародеров - лангобардов, отличных от муравьедов лишь строением черепа да фасоном носимых наизлет штанов, за ради культурологичности названных неведомым скальдом той древней старины  " брюками ", как титечки Феклуши Толстой можно охарактеризовать тривиальными молочными железами, а можно и сиськами, не суть. Обнаружив Ахилесса почивающим меж плотно - смуглых тел пары неустановленных женщин, будошник поморщил кончик носа, субординационно, разумеется, ничтожествуя перед пусть и дремлющим, но царем мирмидонов, но, вместе с тем, и скорбя об утрате не то, что доверия к всякому слову произнесенному, а мальского интереса у такого тертого судьбинушкой субъекта, как сам будошник, спосланный за вот этим лохматым и злым, аки шершень, спросонок царем, все царствие коего злоключалось в умении махать гладиусом, анахронически совместившим пласты античности в пользу норманнской теории входящего в шатер  с иной стороны Рерига Ютландского, пассионарно и не без основы полагавшего, что явления выдающихся личностей на протяжении линейно всей человеческой цивилизации - вещь отеческая, дедами заповеданная и неприкасаемыми лицами охраняемая, пока всякие архивариусы кропотят по точеным шашелем листкам пергамина, хотя, видит бог северных народов, свиток - не листок.
     - Але, гараж, - тронул осторожно уже проснувшегося Ахилесса за колено, выпуклым навершием знаменующее окончание тела царя и начало, пусть и с краю, одной из женщин, тоже постепенно - поступательно обретающих достоинство бодрствующих половин того же человечества, что шумело и гульливо буркотело стылыми голосами за пределами шатра, - восстань, мой царь, прими как стимул благую весть заагамемнонских высот.
    Будошник закрыл глаза, дабы не зреть опускающуюся потенциально на свою голову секиру, но - кажись - пронесло. Раздался басовитый чих Ахилесса, деловитое фырканье женщины справа, протирающей сапоги Рерига волосами товарки, срубленными по законам гостеприимства лихим царем накануне, когда доставили ему верные воины приятых в плен дочерей местного полководца, уведшего свои полчки в охват осаждаемой Трои. Приоткрыв один из глаз, за мелочностью не уточненного расположением к носу, выдающемуся по образцу древлеаттических рас к анфасу, не считая топыримых алчностью ушей, ни Гомером, ни Симпсоном, ни даже умершим сравнительно недавно великолепным сержантом Корпуса морской пехоты США, именовавшим толстого Винсента д* Онофрио Гомером Кучей, в чем не было никакого смысла : уж ежели на НТВ был когда - то в хождении за фальшивый пражский грош сериал с седастым до вонючести полковником Кручей, то уж замечательному актеру, по - джаредлетовски прибравшему излишний вес для станиславских изысков понимающих, тем паче по х...й, чего там и как любая рыжая Ландер, например. Можно и резиновые галоши, в конце концов, сосать, пародируя речь двуногих галустяновским акцентом, чтобы вышло  " соси рисиновый калош, мана ", лопата, Хичкок, токсик холокост и все смеются. Гыыыыыыы.
    - Что твой владыка ? - скучным как омлет голосом поинтересовался Ахиллес, досадуя на маленькую и кудрявую с осинной талией Лизоньку Тицкую, позволившую уменьшить ласкательно вздорную Алехину, но не пущая автора глыбже и поширше, осознавая притягательность правильных пчел не сиськами, не ляжками, не невзначай демонстрируемыми разноцветными трусиками или мышцой упорствующей в кощунстве Бушар, а иными категориями и никак не понятыми даже мной причинами благостно иллюстрировать прошедшие по времени сказочки прелестной фигуркой вышеупомянутой Лизаветы, вкупе с дреддиками или задорным носом, самый кончик которого вот прямо вот сейчас вот целует какой - нибудь О, Счастливчик отечественный Мэтт хренов Тархун, не в смысле ориентации в географии, а по сердцевине сути и смысла : повезло.
     - Он столь могуч, - швыркая опорком и склоняясь перед блистающим и умственно в памяти Агамемноном, рыжебородо и грозно соединяющим несовместимое уже тогда, когда Богини вмешивались в жизнь суетную двуногих то улыбкой Изабеллы Росселини, зажавшей блистательный шлемак Паллады подмышкой, плавно переходящей в тяжелую горячую грудь, то рожающей каких - то мумриков средь лавра Ниобией - двадцать три, как не преминет заметить любой Ломоносов, разбирая атомность Богов и демонов, - что сохнет мой язык, тем более при виде этих дев, - будошник мотнул гривастой кожаной шапкой, заменяющей ему боевой доспех при спосылании, что не есть комбатанство, осеняя бунчуком бледные ноги одной из любовниц царя, недоуменно засмеявшейся, так как варвар Рериг опрокинул жбан сухарного кваса и громко рыгнул, ковыряясь ножом в густой даже наощупь бороде, проросшей по периметру его выразительного лица за все эти бурные событиями годы, прошедшие и длящиеся с похищения сбежавшей за наглецом Парисом Елены, тут же и забывшей собственную яичность, стоило звякнуть ими мудацкому Леголасу на приеме в Спарте, - шикарных титьками, жопастых, розовоперстых, как Эос, - он рухнул на колени, звякнув бронзовыми отполированными девственницами из храма Весты поножами, припав к шаловливым футфетишным оконечностям такой бытовой вещицы или штучки ( о, Дитушка ! ) как стопа, -  и столь же лучезарных.
    - Не гони, - посоветовал незнакомый голос, заставив вздрогнуть всех присутствующих при этой несколько затянувшейся сцене, писомой ( нет такого слова, блябуду нету ) единственно в опущение и так помойного уровня соцсетей, разочаровывающих интеллектуальным развлечением некоего Ивлукича постоянно, словно сложно соответствовать тому же принципу той же Лизаветы, непреклонно заседьмившей так и не начинающийся королевский крокет : нечего сказать - сидите и мовчите, ляхи и прочие русскоязычные, не исключая иных наречий, народы.
     Голос принадлежал режиссеру, уже ставшему легендой шрамистым Беренжером, вздымающим руки Дефо и добровольным Шином, вставшим в уровень с валявшимся под лопастями копполовского вентилятора папой, пока шоркался джунглями лысый и резкий массивным подбородком Брандо, предчувствуя зарождение - как офицера на бережку Троады - сипящего уже и не прямым плагиатом Ульянова, с его же сапогами, вместе с пайком врученными всему народу как символ вековечной отсталости и вторичности во всем, а, страшно сказать, Круглого или Горбатого, да хоть каламбурящего гитарой и биллиардным кием Жарова, что, вот хоть вые...сь ты или вывернись Немировичем или напитком " Nemiroff", не имеет никакого отношения ни к чему, как, примерно, переводы Керви и мнение того же Алекса Чудесатого по поводу и без Нобелевки Дилана, Шолохова или Пастернака, в чей уровень я уже ( давно ) оценивал единственного своего переводчика с моего на лошадиный, раз уж мудаки с мудачками ЖЖ или последующих ресурсов просрали мое мимолетное внимание в пользу злободневной говноактуальности Толокно или Бабченки, по хрен совершенно, ибо ( шикарное словечко ! ) просто интеллектуальное развлечение имеет такое же отношение к бложикам или отдаленному шуму радиоточки, что и Ульянов к Ленину. А уж тем более : автомобиль марки УАЗ к автомобилю вообще как виду или жанру литературно - кинематографически - музыкальной стези автора, смешивающего свиные хрящики с вымышленными правами человека, как - то  странно преподносимыми и придумавшими их гуманистами западноевропейской мысли. Или американской, не важно и в сути Томаса Жефферсона или одного из Жоржей, так и не понятого леди Бонни Роттен, хотя Ларри Флинт и вопиял об ослах и ведомых ими Белых домах, пока полуголые тетки скакали и бесновались перед лицом умершего режиссера. Все умрут. Но сухой или влажный остаток мертвых псов или львов живорыкающих или живорыбно пырящихся гилью Бочарика с любыми Яковами и Шумурдяковыми, натужно глухарящими по метрополитеновским ржавым рельсам покинутого цивилизацией мира, остается всегда именно остатком и вот тогда - то выскакивает вся разница между внимающими наигрываемой дегенеративным пальцем мелодии  " С чево начинается родина " Хотиненкой, Панкратовым - Чорным, Бабкиной и играющим гадом - диктатором, унылой глупостью и вороватым величием затмившим самого Грибова на банкете теплоходом в сорок втором, когда злобствующие ветераны встали с колен юного и нежного возраста да и пошли громить из пулеметов, вполне подозревая собственную значимость на семьдесят пятый говноюбилей говнопобеды, некогда рассорившей понимающего чепуховатость прошедших побед или поражений Куросаву со всем сонмищем русско - советской творческой интеллигенции, при простейшем выборе службы прислужничества неизменно выбирающей холуяж частичного несогласия при общей направленности в Изабеллу Кларк всего сословия бряцающих кимвалами руководителей, прекрасно знающих о существовании постоянного почвенного когнитива, злоключающего нашу судьбу народа, страны, подвида общемирового хомы и сапиенса в формат полнейшего говна, так как вытуженная прививкой Ганзы передовитость управляющих и рулящих всегда и неизбежно упрется в животный уровень не делающих принципиально  " Мерседесы " и БМВ белых зимбабвийцев, остаточной памятью предков превозвышающихся меж всех народов планеты провозглашенным Жорой Бурковым умением наливать и пить.
    - Говно кино получится, - вздохнул Стоун, так налажав с опухшим чухонцем, что бородатый Фидель при встрече у престола Люцифера сымет картуз и пожурит всего - то один раз обхезавшегося режиссера, что, вполне возможно, осталось малозамеченным или принципом  " плевать " на Западе, но тута ... Тута уже и не знаешь : то ли на зеркало пенять, то ли Бэйли молиться.