Карпов, золотце! Глава 12

За мной приехал уже знакомый таксист. На приборной панели также висел телефон с лицом супруги на экране, только теперь лицо освещал лишь сам экран и оно еще больше напоминало небесное тело. Она тихо говорила с мужем и потирала глаза, зевала, бесконечно поправляла волосы, но не отключалась. Он почти не говорил, только изредка вздыхал. Я заметил, что на телефоне, где сияло засыпающее лицо супруги время отставало от местного на два часа, тогда как на соседнем телефоне с приложением для таксистов и на телефоне с интерактивной картой города было местное время.
Катя жила в новом районе, который рассыпался по трем холмам за последние пять лет. Район тот строили сразу во всех направлениях: в высоту, в глубину и в ширь. Два детсада, спорткомплекс, поликлиника, десятки магазинов открылись в тот же день, когда первые жильцы отворили двери новых квартир. Большинство первых этажей отдали под малый бизнес и буквально через пару недель появились десятки салонов красоты, дорогие и не очень стоматологии и одинаковые пивнушки с разными названиями.
Такси завернуло во двор. Фонари у подъездов работали исправно - ни одного разбитого. У некоторых подъездов стояли пустые коляски и велосипеды. Я вышел из машины - тишина. Район спал, причем весь. В доме горели три окна, и то как-то тускло, словно извиняясь. Неподалеку на лавке возле детской горки сидела компания, но даже их я заметил только когда в темноте мигнули синие экраны смартфонов.
Я расплатился с таксистом, тот помахал двумя сотнями перед экраном телефона и, хихикнув, спрятал в карман.
Дверь подъезда открылась. Катя вышла в длинной майке, под которой если и были шорты, то их никак не удавалось различить. Она не вышла на крыльцо, будто боялась притащить с собой в квартиру дикую уличную ночь, так и стояла ногами в подъезде, чуть повиснув на дверной ручке. Катя зевала. Волосы свободно падали на плечи. Она открыла дверь шире и потянулась, высоко задрав одну руку: майка натянулась на груди, и я  увидел две бусинки, точно маленькие пуговки пришитые с другой стороны майки.   
- Прости, что так вышло...
- Все хорошо, пошли.
Она взяла у меня Степу, прижала его одной рукой к груди, второй держала дверь, пока я не затащил в подъезд сумки.
Подъезды жилых домов не похожи друг на друга. Каждый меняется со временем, словно чайник, обрастающий накипью, они обрастают надписями, никому неизвестными пятнами, странными запахами, которые тянуться то из подвала, то из какой-нибудь квартиры, украшаются гирляндой и мишурой из паутины и мелких мошек. Зайдя в подъезд Кати, я ощутил себя в каком-то бизнес-центре. Чисто, аккуратно и неуютно. Мне захотелось вытереть кроссовки - так там было чисто. Катя быстро забежала на второй этаж и зашла в квартиру. Несмотря на новизну дома, планировкой он ничем не отличался от того дома, где мы жили с Леной. Катя жила на том же этаже, только в крайней правой квартире, а мы с Леной, а теперь уже только Лена, в крайней левой.
Квартира оказалась двухкомнатной. Я поставил сумки в коридор, разулся и прошел в ванную комнату. Тяжелый теплый воздух вырвался на меня, когда я открыл дверь. В запотевшем зеркале отразился размытый человек - я. Катя принимала душ перед моим приездом?
Пока я мыл руки и смывал с лица следы ночной поездки в душном такси по соседству с горой шин, Катя ходила из комнаты в комнату, что-то приносила и уносила. Она молчала. Я молчал.
- Кать! - позвал я. - А каким полотенцем можно морду вытереть?
- Морду? Ты Степу помыл?
- Свою морду.
- Тогда не морду, а лицо! Любым. Они все чистые.
Я взял одно полотенце, еще мокрое, от него пахло шампунем то ли с манго, то ли с ананасом. Катя прошла мимо, и я тут же взял другое полотенце.
Выйдя из ванной и увидел Степу: он сидел в дверном проеме и смотрел куда-то. Я занял место в проеме слева от него. Катя убирала с кровати одежду, я узнал футболку с рисунком овчарки с лазером. Пока она бросала вещи в бельевую корзину между дверью в комнату и шкафом, из общей кучи вывалился короткий белый носок, который тут же отправился инспектировать Степа.
- Тебе помочь?
- Нет. Это кровать Жени - соседки, - сказала она, убрав все вещи. - Она уехала домой и до сентября ее не будет. Так что спи на здоровье. Я в ее отсутствие превращаю кровать в гардероб, но ничего страшного, могу и в шкаф все спрятать. Только тебе надо свое постельное достать, у тебя же есть? Сегодня можешь поспать и на этом, но лучше поменять, а то она покруче нюхача из сериала.
- Спасибо, Кать. Я завтра же буду искать другую квартиру и как только...
- Так сразу... - закончила она за меня. - Ну, ладно. Я пойду спать, если что зови. Желательно ближе к утру. Часам к девяти. Мне завтра к обеду на работу, хотелось бы поспать подольше.
- Думаю, у меня есть все, что нужно.
- Хорошо. Тогда спокойной ночи?
- Спокойной ночи.   
Мы стояли напротив друг друга. Я не мог отделаться от ощущения, что должен что-то еще сделать, как-то отблагодарить ее за помощь. Она тоже стояла, потирая запястье левой руки, смотрела по сторонам, но не уходила из комнаты. Между нами на полу лежал Степан и грыз белый носок.
Катя, наконец, заметила издевательство над носком.
- Ну-ка! Отдай носочек!
Она бросила носок поверх остальной горы одежды. Я так и стоял в дверном проеме, когда она выходила. Повернулся боком, чтобы ее выпустить из комнаты, она тоже встала боком, чуть приблизилась ко мне и вытянула руку. Я решил, что она хочет приобнять меня и тоже выставил руки. Она чуть отошла назад, но я успел взять ее за талию. Свет погас.
- Выключатель здесь. За косяком.
- А, прости.
- За что?
- Мне показалось, что ты хотела обняться. Глупо вышло.
Тогда она меня обняла. Также, как перед тем, как я сел в такси. От ее волос пахло то ли ананасом, то ли манго. Она отпустила также неожиданно, как и обняла. Босые ноги звучали все тише и тише, пока в другой комнате не скрипнул диван, и я не услышал тихое:
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи, Кать, - сказал я и тоже лег.
Когти Степы цокнули у самой кровати. Минуту спустя я услышал бурчащее сопение. Еще через минуту возле кровати словно захрапел уставший гномик-шахтер.
- И тебе спокойной ночи, - сказал я.
Минут десять я ждал, когда сон навалится на меня со все силой, но атака, похоже, отменилась. Подумал, что мопс храпит слишком громко и закрыл дверь в комнату. Закрылась она с ужасным скрипом, наверное, поэтому Катя ее не закрыла. Понял, что до сих пор в уличной одежде и снял ее. В темноте не смог найти ничего подходящего, куда ее сложить. Хотел включить свет, но вспомнил, что выключатель за косяком, который теперь надежно прикрывала не скрипящая, а по-настоящему орущая петлями дверь. Бросил вещи на пол. Забрался под одеяло. Жарко. Выставил ногу - все еще жарко. Открыл окно за кроватью - прохладно. Укрылся целиком. Опять жарко. Вытащил ноги - идеально. Кровать Жени оказалась очень мягкой. Мне казалось, что под моим весом она прогибается и я начинаю искривлять не только кровать, но и пространство вокруг нее. От каждого моего движения она скрипела. Не хватало еще сломать чужую кровать. Лег на бок, спрятал руки под подушку, одну ногу спрятал под одеяло, другую свесил за борт. Как будто я выполнил какой-то ритуал. Определенная последовательность взмахов рук и ног превращала американских подростков в могучих рейнджеров, а правильное положение рук и ног на кровати превратило меня в машину по производству храпа. То же самое со мной делали и сериалы в духе «Секс в большом городе», которые так любила Лена. Неужели я больше не буду их смотреть? На этой мысли я и уснул.
Утро встретило меня сизым небом, выглядывающим между домами, что резко ограничивали обзор из окна. Я сел, протер лиц ладонями, от рук пахло кондиционером для белья. Степа сидел возле корзины с грязной одеждой и тащил что-то через пластиковый каркас корзины.
- Что там такое? - спросил я его.
Степа обернулся, приветственно фыркнул и потащил дальше какой-то шнурок. Я лег обратно. Внутренние часы говорили, что сейчас не больше шести утра. В квартире тишина. Катя еще спала. Взял телефон. На часах без двух минут шесть. Оранжевая единичка возле папки сообщения мозолила глаза. Написала Лена.
Ты где? Я позвонила Гоше, он сказал, что ты не у него. Тогда где ты?
Отвечать совсем не хотелось. Даже расстроился, что она написала, напомнила о себе. Красной единичкой горел уголок телеги: видеосообщение от Гоши. На превью Гошина морда, фиолетовые лампы за лысеющей головой, кожаные диваны и дым. Видео воспроизвелось, глаза Гоши плавно опустились, изо рта выплыл корабль дыма. Гоша кивал головой в такт откровенно плохой музыке и улыбался. Он будто не сразу сообразил, что записывает мне видеосообщение, на пятой секунде он округлил глаза и заговорил: «Братан! Твоя звонила. Я хэ-зэ что у вас там, но ты если хочешь, чтобы я прикрыл, ты бы заранее попросил. А то я тут сижу культурно отдыхаю, - в этот момент заржали люди за камерой, судя по голосам - друзья Гоши из Новокузнецка, - а она звонит. Я в таком состоянии не сообразил, что нужно прикрыть, ты извини. Если ты не в канаве мертвый, то напиши, как получишь сообщение. Если мертвый, чиркани откуда забрать тело».
За кадром кто-то сказал, что мертвый написать не сможет, но Гоша ответил: Он со мной в меде учился. Мы там суперлюди, так что не ****и, понял?
На этом сообщение закончилось.
Включилась камера для ответного видеосообщения. Показалось помятое лицо на розовой подушке с какой-то бахромой по краям. Сообщение я отменил, чтобы Гоша не решил, что я лежу в кровати какой-нибудь школьницы, хотя он бы не осудил. Написал текстовое сообщение:
Лежу в кровати, не в канаве. Все нормально.
Хотел уже отправить, но в последний момент дописал: С Леной, похоже, все. Так что не теряйся там, можешь начинать катить яйца, как умеешь.
Последнее предложение стер. Отправил, что получилось. Гоша был в сети пару часов назад. Ответит скорее всего к вечеру. Гоша отдыхал так, что организм не мог прийти в себя до следующего дня. Просыпался он конечно раньше, но только из-за чувства голода. Когда он заполнял пустоту лапшой быстрого приготовления, мозг снова переходил в ждущий режим, до следующего приема пищи. 
Я лежал в кровати некой Жени, которую никогда в глаза не видел. Возле кровати бродил мопс, которого я взял день назад. За стеной спала девушка, с которой я познакомился пару дней назад. Жизнь изменилась слишком круто.
Как ни крути, мысли о Лене не покидали голову. Начиналась ломка. Нечто подобное, наверное, испытывают курильщики, пытающиеся бросить. Ты понимаешь, что если вернешься - будет плохо. И сейчас плохо, но это плохо - новое, неизведанное. Старое плохо — привычно до нечувствительности мозолей и грубых шрамов, притерто через силу.
Захотелось пить. Думаю, Степа за ночь тоже высушил вечно торчащий наружу язык. Осторожно приоткрыл дверь. По темному, еще хранящему непроглядный мрак ночи, коридору я прошел мимо комнаты, где спала Катя. Я специально не смотрел в ту комнату, чтобы соблюсти правила приличия. Вдруг увижу что-нибудь, чего видеть не должен, ведь Катя меня туда не впускала. Прошел на кухню. Типичный дешевый холодильник, поверх него, словно квадратная голова допотопного робота, стояла серебристая микроволновка. Под окном расположился стол, два стула. Возле другой стены раковина и кухонные шкафчики. Я набрал воды из крана в стакан. Выпил. На подоконнике нашел пластиковую миску, из которой девушки поливали единственный цветок, что стоял на том же самом подоконнике. Налил туда воды для Степана. Он почему-то за мной не пошел. Так и сидел возле кровати, глядя в темный коридор. Когда я проходил мимо комнаты Кати, ее кровать скрипнула. Я замер.
- Саша? - спросила она.
- Доброе утро, я тут немного хозяйничаю.
Она присела на кровати. Волосы ее за ночь стали закучерявились, они закрывали лицо, и я не  мог угадать рада ли она моему присутствию или нет.
- Я не сразу поняла, приснилось мне это, или ты на самом деле ночевал тут.
- На самом деле.
- Теперь вижу. А что в миске?
- Это Степану.
Похоже, старый мопс услышал свое имя и вышел узнать, что ему приготовили. По пути он все-таки вытянул что-то из корзины за шнурок, который мусолил все утро.
- Идет, - сказал я, услышав приближающееся кряхтение.
- И тебе доброе утро... - сказала Катя. Она замерла. Убрала волосы с глаз. - Ах ты извращенец!
Она встала с кровати и направилась в мою сторону. Я застыл с миской в руках. Похоже, я нарушил некое внутреннее правило квартиры Кати, за что вот-вот получил бы пощечину, но она резко села передо мной на колени и вырвала у Степана из зубов токую полоску ткани с небольшим треугольником посредине и еще одной полоской от вершины.
- Это твои? - спросил я.- Прости, это не мое дело. Вырвалось. 
- Это он вырвал мои труселя из корзины. Старый, похабный мопс!
Степана не волновала ругань Кати. Во-первых она ругала не по-настоящему - даже мопс ощущал, что его скорее хвалят; во-вторых - он заметил миску с водой и сидел в ожидании, когда же человек догадается поставить ее на пол.
- Держи, - я поставил миску на пол. - Хочешь я приготовлю завтрак? - Сам не понял откуда родилось такое желание, но мне и не хотелось анализировать. Возникло и возникло. Почему бы не сделать человеку приятно.
- Ты серьезно?
- Конечно. Ты меня впустила переночевать, при том, что мы едва знакомы. Завтрак - меньшее, что я могу сделать. Ну так что?
- Ты спас Дядю Сережу, Саш. Пустить тебя переночевать - мелочь. А про завтрак: я согласная, - сказала она.
- Тогда я выгуляю Степана, как раз зайду в магазин и куплю продукты. Ты ела когда-нибудь омлет по-испански?
- Что-нибудь дико острое?
- Нет. Картошка, лук, яйца и масло. Ты ешь это?
- Конечно.
- Все, договорились. Завтрак с меня. Ты пока можешь поваляться. Чего ты так рано, кстати? Я разбудил?
- Нет. Да я как-то спала неспокойно. Не знаю почему.
- Я знаю. У тебя вдруг нарисовались два мужика за стенкой. А один из них мало того, что старый, так еще и собака.
Катя улыбнулась. В комнате стало светлее. Окно выходило на невысокое, длинное здание, крышу которого покрывали стеклянные пирамиды. Солнце оказалось ровно за одной из них, даже показалось, что оно было внутри, а не сзади. 
- А что это за здание? - спросил я.
- Спорткомплекс. Крытый каток, качалка, еще разные спортзалы: танцы, самбо, что-то еще. «Алмаз» называется. За ним видишь кирпичная стенка выглядывает - это «Сатурн» - такая же фигня, только залы там для игровых штук типа футбола, баскетбола. Ну, ты понял.
- Понял. Спортивный район у вас.
- Вроде того. Отсюда не видно, но вокруг «Алмаза» еще что-то вроде беговой дорожки. Я даже пыталась там бегать когда-то, но это надо делать либо очень рано утром, либо поздно вечером. В остальное время там ходят бабульки с палочками для этой... - она задумалась, поняла, что слово вылетело из головы бесповоротно и показательно надула губы.
- Скандинавской ходьбы?
- Да! Либо бабульки-скандинавки, либо мамаши с колясками и детьми постарше, которым в самую пору служить в японской авиации.
- Вообще не понял.
- Я тебе даже объяснять не буду. Пройдись как-нибудь вокруг «Алмаза» и поймешь.   
- Ладно. Если успею. Не хотелось бы злоупотреблять твоим гостеприимством. Честно, как только найду квартиру - сразу съеду.
- Можешь не торопиться. Главное - не заходи в туалет пока я там, а остальное фигня. Жени все равно не будет до осени.
- Не хотелось бы создавать неудобства.
- Тебе сейчас куда неудобней, чем мне.
Катя потянулась и так и упала на подушку, спрятав руки за голову.
- Буду тут ждать свой испанский омлет, amigo.
- Ты знаешь испанский?
- Si.
- А что еще знаешь.
- Cabron! - сказала она и сделал жест указательным пальцем, больше похожий на грузинский, чем на испанский, словно нарисовала невидимую спираль. - Это все.
- Достаточно, чтобы произвести впечатление, - сказал я.
- Ты поражен?
- В самое сердце.
- Жаль... - вздохнула она.
- Почему?
- Омлет получиться без любви, раз твое сердце поражено, - объяснила она и легла на бок, спиной ко мне.
Солнце поднялось из-за пирамиды над «Алмазом». Лучи путались в диких черных кудрях Кати. Мне вдруг захотелось коснуться ее волос, будто передо мной возникло золотое руно. Чтобы не искушать себя видениями аргонавтов, я побыстрее надел кроссовки, застегнул поводок на ошейнике Степы и пошел на улицу. Уже в подъезде я опомнился.
- Кать, - крикнул я, стоя в подезде, просунув только голову в корридор, - ты закроешься?
- А ты можешь сам закрыть дверь? - спросила она таким голосом, будто успела уснуть. - Ключ на тумбочке, возле зеркала.
Над тумбой висело зеркало, в котором я увидел край плеча Кати, кокетливо выглядывающий из широкой майки. Она немного пошевелилась, волосы упали водопадом на подушку, обнажив шею.
Я сделал глубокий вдох, выдохнул через сжатые губы, чтобы внутренне напряжение нашло выход в напряжении внешнем.
- Ты взял пакетик? - спросила она, когда я перебирал связку из кучи безделушек, в поисках одного единственного ключа.
- Я в магазине куплю.
- Не для продуктов, а для Степы. Не вздумай оставлять продукты его кишечника на виду.
- Так ведь все оставляют там, где упало.
- Все - дебилы.
- Аргумент, - сказал я. - Где взять пакетик?
- Там, на верхней полке лежит щетка для обуви в пакетике целлофановом, можешь взять его. Возвращать не надо, - сказал она. В зеркале я увидел, как она сопроводила последнюю фразу плавным движением руки, словно королева сделала великое одолжение какому-нибудь страждущему ремесленнику и мягко повела рукой. Ту же руку она потом запустила в волосы и сладко потянулась, разбросав черно-золотые волны.
Не знаю, сколько тогда было времени, когда я вышел, но, точно в подтверждение слов Кати, мне встретились у подъезда две бабульки-скандинавки. Они осмотрели меня хитрыми глазами, и тихонько пошли дальше, побрякивая ни то наконечниками палочек, ни то костями. Степан повел меня вперед, и, так как я ничего не знал об этом районе, я позволил ему двигаться в любом направлении. Где-нибудь же должен попасться магазин. Мы прошли мимо двух домов, но ничего кроме пивных не нашли. Пошли в сторону «Алмаза». Вокруг него бегала пара: парень с девушкой, оба в обтягивающих, почти что водолазных, костюмах, будто бы они до этого плавали по дну местной реки, а теперь надели кроссовки и решили добить мышцы бегом. Еще вокруг «Алмаза» бегал старик. Бегал он в одних шортах, майку он заправил за шорты, где поясница и она подпрыгивала, как супергеройский  мини-плащ. Ноги и руки старика секлись, словно он всю жизнь занимался одним лишь марафоном. Возраст в нем выдавали чуть обвисшая, некогда накаченная, грудь, и пышная белая борода. Он походил на деда Мороза, который начинал набирать форму к новогодним праздникам. Все набирают форму к лету, а он наоборот.
Мы прошли по протоптанной в траве дорожке мимо «Алмаза», прошли между «Сатурном» и рядом гаражей и вышли к проезжей части. Справа от гаражей находился ангар, высотой в два этажа, входы к которому были завалены досками и какими-то канистрами. За ним я и нашел магазин.      
Поводок я привязал к велосипедной стоянке. Продавщицы еще зевали и медленно бродили между отделами. Одна из них выкатила тележку с рыбой из холодильной камеры и потерла ладони друг о друга, прямо как муха потирает лапки. Помимо меня в магазине было два покупателя. Мужчина в синей робе, который стоял возле стеллажа с кошачьим кормом, а сам косился на еще закрытый алкогольный отдел, и полная женщина, которая забивала корзину подсохшими пирожками: вчерашнюю выпечку продавали со скидкой.
Десять минут спустя я вернулся. Катя окончательно проснулась. Она сидела на заправленной кровати, которая оказалась раскладным диваном, сидела она свернув ноги, на манер йогов, и говорила по телефону.
- Нет... - сказала она со вздохом, словно говорила это не в первый раз. - Нет... не знаю... да не знаю! Жень, не капай, а?
На другом конце ей что-то говорили. Катя заметила меня, показательно надула щеки и закатила глаза.
- Может быть, - ответила она. - Может да, может - нет. Пока рано говорить, Жень.
Пока Женя говорила, Катя встала и подошла к окну.
- Давай закругляться, Жень. Да. Да, я сказала. Все, пока!
Катя положила трубку и пришла на кухню.
- Все в прядке? - спросил я, доставая продукты из пакета. - Ты с соседкой разговаривала?
- Да, с Женькой. Надо же человека предупредить, что кто-то спит на ее кровати.
- И как она отреагировала.
Катя неопределенно махнула рукой.
- А, не бери в голову. Она не против. Тебе помочь с этим омлетом?
- Конечно, нет. Ты мне только дай глубокую тарелку и еще одну плоскую, а дальше я сам.
Катя подала мне тарелки и ушла в ванную. Омлет получился лучше, чем тот, который я готовил на старой Лениной сковородке: она имела небольшую выпуклость ровно по центру, словно ее некогда использовал кот Том, при покушении на мышку Джерри. Эта самая возвышенность в центре и служила средоточием тепла, отчего все пригорало именно в центре, тогда как периферия не жарила, а варила, тушила и парила. Все, что угодно, но только не жарка. Чтобы приготовить испанский омлет, его требовалось перевернуть, а Ленина сковородка цеплялась за середину, и стягивала схватившуюся корку, обнажая еще не прожарившееся нутро. Пару раз я пытался его приготовить, и каждый раз просто перемешивал все, в некую картофельно-яичную кашицу. Да, есть можно, но золотистый, ровный, пирогоподобный омлет никак не получался. На Катиной кухне у меня получилось с первого раза.   
Степа сидел между мной и столом и как-то вынужденно смотрел за моими манипуляциями. Взгляд его был просящим и в то же время уставшим. Казалось, он понимал, что как типичный пес, а тем более мопс, он должен клянчить еду, но возраст останавливал. Я кинул ему зажаренную каплю омлета, что прилипла к стенке сковородки. Он долго толкал ее носом по полу, пока, наконец, не показался голодный розовый моллюск и не уволок ее в недра Степиной пасти.
- Ка-а-ать, - позвал я, когда разделил пухлый, золотистый диск омлета на две порции, - пошли!
- Нифига себе, - сказала она. - Это омлет? Похоже больше на пирог.
- У тебя, кстати, классная сковорода. Одно удовольствие готовить. Ничего не пригорело, в самый раз зажарилось. Слушай, - я провел вилкой по корочке омлета, извлекая аппетитный хруст.
- Вот уж неожиданный комплимент: «классная сковорода». Или это опять эвфемизмы?
- Боюсь, я даже не знаю, что это.
- Это когда ты не можешь называть слова своими именами, и применяешь такие вот скрытые намеки.
- И на что может намекать слово «сковорода»?
- Не знаю. На мою круглую попу? - Катя шлепнула себя по попе и села за стол. - Выглядит вкусно... - она взяла нож и вилку, рассмотрела свой кусок как хирург рассматривает операционное поле, таким же уверенным движением отрезала кусочек и съела.
Я не садился, ждал вердикт.
- Сколько там звезд у Мишлен есть? - спросила она, прожевав.
- По-моему три.
- Я тебе дам две, чтобы не зазнавался, хорошо?
- Две вполне хватит, - сказал я и сел напротив.
- Слушай, а как так вышло, что тебя выселили ночью? - спросила она, когда мы уже пили чай.
- Получилось так, что я взял Степу, пока моя девушка, теперь уже бывшая, - поспешил я добавить, - была в отъезде. Она вернулась неожиданно, как раз ночью. Увидела Степу, пошла за хозяином. Разбудила его, притащила в квартиру. Он увидел собаку, сказал, что с ней нельзя. Когда хозяин ушел, она поставила ультиматум: она или Степа. Выбор ты видишь.
- Странная история...
- Согласен.
Катя молча пила чай и смотрела в окно. Окно кухни глядело на «Алмаз», залитый солнцем. Вокруг спорткомплекса во всю кружили скандинавки и три мамочки с колясками, занимающие почти всю дорожку.
- Поняла, - сказала она, сделав последний глоток, и поставила кружку. - На самом деле, Степа бы только предлогом к расставанию, так? Ну, вы давно уже вместе только по привычке. Ссоры, ругань, что-нибудь подобное. Она кричит, ты кричишь. Но никто не может сделать шаг, так? А тут Степа. Абсурдный, но повод к расставанию. Девушка или старый пес. Ты выбрал второе, только потому, что первое давно потеряло смысл, так?
- Не совсем.
- Что не угадала?
- Я никогда не кричал на нее. Остальное верно. И про привычку, и про потерянный смысл. Все так и было.
- Знаешь откуда я так хорошо это знаю?
- От того парня, который стерег тебя возле работы?
- Так и есть.
- У тебя тоже был абсурдный повод?
- Не такой, как старый мопс. Работа, учеба. Он ревновал меня ко всему, что забирало мое внимание. Решил, что я каждый миг должна дышать только его жизнью. Возмущался, что я не интересуюсь им, хотя там не чем было интересоваться. Последние недели с ним я пыталась вспомнить, с чего вообще начались отношения. Не смогла. Не в том смысле, что где и как мы познакомились. Это я помню: я училась с его сестрой, и он забирал нас из кафе, после празднования окончания второго курса. Я говорю об эмоциях. В конце мне казалось, что мы с ним всегда относились друг к другу никак, как чужие, которые только играю роль пары, и то неудачно. Если искра и была, то она длилась меньше доли секунды. Погасла в душном тумане серого быта. Разоткровенничалась, да?
- Немного. Если тебя это волнует - можешь рассказать. Я послушаю.
- Это в общем-то все. Сказал ему, что мне надо уделять больше времени учебе и работе, а на него времени совсем нет. Ощущала себя в тот миг его мамой. Он сидел в трусах за «компом», играл в танки, а я стояла позади и объясняла ему что-то. Честно, он больше психовал из-за того, что кто-то пробил его «Тигра», пока он на меня отвлекся. Сам факт расставания его не сильно заботил.
- Зачем же он тебя преследует?
- Кто его знает? Инетрнет отключили за неуплату, решил вернуться к старой игрушке. Он вообще не приспособлен к самостоятельной жизни. Права получил еле-еле и то раза с пятого. Готовила я сама. Представляешь, какой это был ад, учитывая, как плохо я готовлю? Как только съехала от родителей у меня началась бутербродо-лапшичная диета. Из жидкости я употребляла только газировку.
- Ты не похожа на фанатов бутеров и коллы.
- А как они выглядят?
- Полнее, думаю.
- У меня есть один секрет, - Катя посмотрела по сторонам, словно проверяла не подслушивают ли нас, поманила меня пальцем, наклонилась в мою сторону и сказала, когда я подсел поближе: - У меня глисты.
Еще прежде чем я подумал шутка ли это, Катя засмеялась. Вопрос отпал сам собой. Смеялась она открыто, звонко. Смех разлетелся по кухне, улетел в коридор и растаял где-то там. Степан, почуяв общее веселье, начал подхрюкивать и хрепеть, готовясь залаять. В этот момент напротив окон, стояла грузовая газель, мужики выносили зеркало, закрытое воздушно-пузырьковой пленкой. Кусок пленки отошел от зеркала, солнце тут же напало на него, как львица на задремавшую зебру, отскочило от зеркала и влетело в Катину кухню, залив светом сначала саму Катю, а потом и меня. Мне почему-то стало очень хорошо в тот момент. Смех, сонце, чай, даже сопение мопса - все это создавало поти осязаемый уют. Кухню заполнило чем-то легким, неощутимым, мягким, словно меня укутало невесомым одеялом. Я смотрел, как смеялась Катя над своей же шуткой, и понимал, что подобного ощущения никогда не испытывал. Я еще не знал, что с ним делать, хотел просто растянуть момент. Казалось, сейчас все идет, как и должно. В тот момент я забыл о вопросах прошлых, забыл о страхах перед будущим. Я был весь тут, рядом с ней. Мне было страшно пошевелиться, чтобы не спугнуть тот миг, словно я держал в руке цветок, возле которого зависла радужная крошка колибри.
- Что, не смешно? - спросила Катя, успокоившись. - Ты чего так смотришь?
- Как?
- Не знаю, - она прищурилась, словно заподозрила меня в чем-то. - Как-то ты не так смотришь. Не как всегда.
Как всегда уже не будет, подумал я.
Катя стала собираться на работу ближе к одиннадцати. Она закрыла дверь в комнату, появилась спустя час, легко накрашенная, одетая по-летнему открыто. Волосы к тому моменту она приручила: они послушно улеглись хвостом по спине.
- Надеюсь, ты не съедешь, пока меня нет? - спросила она перед выходом.
- Не знаю, как получиться. А что?
- Ключ-то у меня один. Ты уж дождись вечера, пока я не приду, ладно?
- Конечно.
- Если что, пароль от вайфай - «Katerina». Надо набрать английскими буквами. Первая - заглавная.
Катя ушла. Я включил ноутбук, зашел на сайт, где выставлялись квартиры на аренду. Просидел там около часа. Все объявления делились на два типа: первые подавали сами собственники, это легко угадывалось по фотографиям с плохим светом, которые скрывали какие-то изъяны квартиры, будь то ободранные обои или старая сантехника. Снималось все на старые телефоны, чтобы потенциальный жилец не мог заранее разобрать всех «прелестей» квартиры. Вторые - уже известные мне по предыдущему опыту поиска квартиры, словно выставленные на модный показ: комнаты оформлены так, будто над каждой работало какое-нибудь дизайнерское агентство. Кругом уникальные решения, полы с подогревами, система «умный дом», сигнализация, полный комплект бытовой техники, расположение в центре города. А самое главное - вранье. Я вбил адрес такой квартиры, поисковик выдал фотографию деревянного дома, половина окон которого забита досками, а вторая выбита. Быстро посмотрел еще пару сайтов, но понял, что лучше всего искать, как и в прошлый раз, через знакомых.
Проверил соцсети. Перечитал сообщение Лены. Мне даже как-то было немного стыдно, что я совсем не страдаю после такого неожиданного расставания. Хоть оно и было неминуемо, но, думаю, никто из нас не мог представить себе, что причиной послужит мопс. Просто интересно, как она сейчас? Уже открыл диалоговое окно, но тут же одернул себя. Нельзя, Саня. Это же как зависимость. Да это она и есть, только другой вид, нежели сигареты или алкоголь. Сейчас писать нельзя. Лучше вообще не писать. Истории, что можно остаться друзьями после расставания, мне всегда казались какой-то игрой в вежливых людей. Некий этикет. «Останемся друзьями» - это какое-то кодовое словосочетание, которое на самом деле подразумевает только одно, ты мне теперь, кто угодно, но только не любимый человек. Эти друзья, которыми остаются друг для друга бывшие возлюбленные, - это скорее американское «friends», чем русское друзья. У меня вот настоящих друзей двое. Лена там точно не окажется. Мы, однако, этого и не говорили, но я решил, что нам предстоит еще одна встреча. Я бы обошелся и без официального закрытия отношений, но, зная Лену, она это так не оставит. Только вопрос, когда? На встрече, главное - не сделать шаг ей навстречу, если она попросит. Шаг ей навстречу - это шаг назад. Какая-то квантовая психология отношений, когда движение вперед в одной плоскости, означает движение назад в другой.
Ближе к часу мне позвонил Гоша.
- Санек, - сказал он с интонацией крана, в котором отключили воду, - че там у вас?
- Здорова. Ничего.
- Ничего? В каком смысле?
- В том самом. Больше ничего нет.
- Бля. Ну и как ты?
- Нормально. Ищу вот новую квартиру, может у тебя есть варианты, кстати?
- Блин, я поспрашиваю, но так навскидку, ничего нет. Можешь у меня сейчас потусить, если что. А ты где сейчас? На своей квартире или где?
- Нет.
- А где ты? В общаге у кого-то?
- У знакомой.
- Ни хера се... - голос Гоши ожил, - у какой?
- Не важно.
- Красивая хоть знакомая?
- Гошан, ты чего звонишь, а?
- Да я просто тебя проведать, как ты там. Не чужие же люди.
- Наверное. У тебя-то что за повод был вчера?
- Друзья же приехали. Пошли в кальянку, прикинь, а там еще пацана с параллели встретили. Мы вообще не знали, что он тоже здесь. Он здешний пед закончил. Поднялся, капец как. Знаешь, кто он? Бизнес, блять, тренер. Прикинь?! Такие бабки зарабатывает. Нам с тобой в этой дыре медициной не поднять столько. Он, конечно, особо не распространялся, но я так понял, что у него и еще двух типов какое-то дело свое, на полулегальных темах основанное. Толком ничего не рассказал, но проставился знатно. Мы с ним и его партнерами, как он их назвал, посидели чутка и разошлись. Я просто до сих пор прийти в себя не могу. Он шепнул мне, что за июнь поднял... знаешь сколько?
- Даже не могу представить.
- В районе двухсот тысяч. Саня, двести косых! Столько главврач получает в белую. В черную там, ясно, много чего добавится, но чистыми двести тысяч! Короче, надо тоже что-то делать, думаю. Нехер сидеть тут за тридцатку в месяц. Надо думать, Саня.    
- Надо, да. Мне пока с квартирой надо что-то решить.
- А чего ты у знакомой не можешь пожить? Как альфонс, знаешь?
- Иди ты.
- Ну ладно, чего обиделась, зая? Ну не как альфонс. Если она красивая, так ты замути с ней, чего думать долго. Или там есть кавалер, и вы втроем живете? Так и это ничего. Я вот всегда хотел что-нибудь подобное изобразить.
- Кавалера нет.
- Так чего ты мнешься?
Ответа на этот вопрос у меня не было. Только какое-то чувство, что нельзя так делать. Расстаться с одной девушкой, и сразу начать встречаться с другой. Тем более, я не знаю точно, как ко мне относится Катя. С другой стороны, она впустила меня ночью, даже не задавала вопросы - это ли не признак хорошего отношения? Может даже больше, чем просто хорошего. Может, она так встретила бы любого нуждающегося, ведь бывают люди, в которых ген доброго самаритянина мутировал в нечто патологические, приводящее к фатальной жертвенности.
- Ладно, Гош, ты звони, если найдется у кого-нибудь место.
- Хорошо. Но ты бы все таки попробовал подкатить яйца, вдруг чего выйдет.
После обеда я пошел на прогулку со Степаном. Как и сказала Катя, все пространство вокруг «Алмаза» оккупировали мамочки и бабушки. Совсем небольшой участок земли, между «Алмазом» и «Сатурном» занимали собачники. Я решил, что это хорошая идея: познакомить Степана с местными собаками. В тот момент на небольшой полянке, ограниченной стеной «Сатурна» и деревянными лавками, выгуливали трех собак. Ушастый, с кучерявыми космами шерсти спаниель. Хозяин его был полноватым старичком, который даже не пытался догонять питомца, а только изредка покрякивал: «Клим! Ко мне!». Но Клим только замирал, оборачивался и миг спустя бежал дальше. Немного подальше у стены сидела овчарка, рядом с ней стоял хозяин - кавказец в спортивном костюме. Только собака делала шаг, чтобы погнаться за спаниелем, он ее тут же одергивал. Одним лишь тихим словом, и собака замирала, нервно поглядывая то на него, то на спаниеля. Возле одной из лавок в траве лежала полная белая дворняжка. Она глядела на спаниеля с каким-то тихим сожалением. Хозяйка ее сидела на лавке неподалеку и бросала семечки голубям, которые то взлетали, когда прибегал спаниель, то садились обратно в траву, когда косматый метеор уносился на другую сторону полянки. 
Я сел на свободную скамейку. Поводок Степана я отстегнул и положил возле себя. Мопс следил за крохотным блестящим карабином от поводка, который какое-то время болтался маятником перед его мордой, но ему быстро надоело. Он оглядел присутствующих на полянке собратьев. Спаниель ему сразу показался неинтересным, хоть тот дважды подбегал к Степану, виляя не хвостом, но всем телом. Овчарку у стены, он, похоже, и вовсе не разглядел, на фоне темного кирпича. Зато овчарка явно взволновалась от прибавления на полянке. Она и без того дергалась от каждого забега спаниеля, так теперь еще и знатный старый мопс присоединился к празднику жизни. Празднику, на который ее не пускал строгий хозяин. Он стоял, заложив руки за спину, широко расставив ноги, петля поводка висела между его ног, висела неподвижно. Он тоже смотрел на спаниеля, как и его питомец, но с каким-то снобским призрением. Овчарка же начала скулить - до того ей хотелось пуститься следом за длинношерстой молнией. Догнать, показать, что она не только терпеливая, но и ловкая.
- Си-эть, - сказал ей хозяин.
Но она уже не сидела. Зад овчарки завис в сантиметре над землей, она, как бегун, готовилась к низкому старту.
- Лан, беги... - наконец, сказал хозяин.
Овчарка сорвалась, еще до того, как тот сказали «-ги». Она побежала прямо в сторону скамеек. Ее не особо волновало направление, главное - само движение. Она может бежать! Она перепрыгнула через пустую лавку, сбежала вниз по холмику, пропала на миг, вернулась, набрав еще большую скорость, и ракетой пролетела над полянкой.
Спаниель замер. Степа следил. Белая дворняга, похоже, спала. Овчарка вернулась к хозяину, поставила на него передние лапы, прежде, чем он протянул к ней руку, она отскочила и побежала обратно к лавкам. На полпути она свернула и побежала на спаниеля. Тот не шевелился. Овчарка пробежала мимо него, развернулась позади, подбежала и прыгнула ему на шею. Спаниель пискнул, упал на траву. Овчарка широко раскрыла пасть, прикусила спаниелю лапу и побежала прочь, словно этим жестом замаяла его. Спаниель принял правила игры и побежал следом.
Пока эти двое бегали, я не заметил, как Степа отошел к белой дворняге. Я увидел его, уже лежащего возле новой подруги, он вытянул задние лапы, чем-то похожие на куриные. Передние он поджал под себя.
- Каждой твари по паре, - сказал хозяйка дворняги, переведя взгляд со спящей парочки на меня.
Я улыбнулся, не зная, что на это ответить. Преждче чем пойти домой, мы прошли круг вокруг «Алмаза». Нас чуть не сбила толпа детишек на великах, они смотрели куда угодно, но только не перед собой. Один даже влетел в мусорный бак и упал, разодрав в кровь колено. Я вспомнил слова лены про японскую авиацию. Настоящие камикадзе.   
Дома Степа лежал на прохладном полу возле порога в ванную комнату. Я искал новое жилье в интернете, а из головы не выходила последняя фраза Гоши. Внутри разыгрался настоящий диалог двух «Я». Выглядит так будто ты хочешь воспользоваться Катей. Это бы так выглядело, если бы она мне не нравилась. А она нравится? Думаю, да. По-настоящему? Не знаю. Может так кажется потому, что ты только что расстался с Леной? Не знаю... нет. Она точно мне нравится. Как и Лена когда-то? Нет, по-другому. А что изменилось? Да все. С Леной мне нравилось общаться, я просто был не против встречаться с ней, когда она предложила. Это как в гостях не отказаться от добавки, когда хозяин настаивает. Просто невежливо было отказаться. Вдруг, что и выло бы. Вышло? Нет. Быстро ты это понял? Почти сразу. Так чего тянул так долго с расставанием? Потому что слабак. А теперь что, сил набрался, уверенности? Не знаю. Она мне нравится - вот и все. Попробую. На этот раз я сам этого хочу. Чем она тебе понравилась? Я даже не хочу думать об этом. Сейчас это звучит как-то пошло, не хочу объективизировать. Поддашься власти первого впечатления? Поддамся. Я так никогда не делал. Всегда просто соглашался, сдавался. Скажи еще, что не любил. Не любил. А теперь любишь?
Сходил в магазин за вином. Взял игристое розовое вино. Одногруппницы говорили, что такое каждой девушке нравится. Для себя взял еще лимонад, чтобы скрасить дневную жару вкусом синтетической груши. Вспомнил, что заезжал за Катей на работу в пять часов, а потому заказал пиццу на пять. Решил, что Катя как раз успеет на горячее. 
На всякий случай написал одногруппницам, что ищу у кого бы снять квартиру, а сам надеялся, что их помощь не понадобится.
В запасе была куча времени. Лег на кровать Жени, взял книгу и уснул. Проснулся от звонка. Решил, что это привезли пиццу. На настенных часах в виде кошки было четыре часа - рановато. Взял телефон. Зеленая трубочка подпрыгивала и дрожала в нетерпении, как та овчарка на поляне. Давай же, надави на меня и протащи в другую сторону! Скорее! Я читал имя на экране, пальцы приковало к пластиковому корпусу. Ни один не пошевелился, чтобы нажать на зеленую трубку. Я просто смотрел, на это имя, успевшее стать чужим меньше чем за день. Имя, которое теперь вызывало дискомфорт перед объяснениями, страх вновь попасть в водоворот самообмана, когда только-только выбрался на сушу. Имя пропало, утонуло в черноте экрана. Из этой же черноты всплыло отражение парня с напуганными глазами. Волосы торчали в разные стороны после сна. Человек в отражении кусал нижнюю губу от волнения. Я отпустил свою и он сделал то же самое. Из темноты опять показалось имя. Оно будто стало больше, чем в прошлый раз. Теперь под именем зависла полоса с текстом: «1 пропущенный звонок от...». Сообщение не влезало в экран и имя скрылось за тремя точками. По точке на каждый год вместе, подумал я.
Надо ответить, чего прятаться. Чего бояться, если все кончено. У нее больше нет власти, сказал я себе.
- Да, - сказал я, протащив зеленую трубку по экрану.
- Саш, ты где?
- И тебе привет.
- Тебе не кажется, что нам стоит поговорить?
- О чем?
- О том, что случилось вчера. Представь: ты бы приехал из дома, где разругался со всеми, а я за это время притащила бы домой какую-нибудь кошку бездомную, понравилось бы?
- Нет.
- Уверена, что нет. Так зачем ты так со мной поступил? Надо было спросить сначала, - он пошла на мировую, я слышал это в голосе. Она говорила без злобы, но с обидой. - Мы ведь с тобой вместе живем, Саша!
Она сказал живем, в настоящем времени. Пока мы говорили, я встал с кровати и на автопилоте пошел по квартире. На том моменте, когда я заметил слово живем, сказанное в настоящем времени, я стоял напротив зеркала в ванной и разглядывал волосяные шпили. Человек в отражении опять кусал губу от волнения.
Лена все еще встречалась со мной. У нее все еще был парень, тогда как у меня не было девушки.
- Лен, ты помнишь, что мне сказала, когда я уходил? - спросил я после паузы. - Про выбор там...
- Ты сейчас серьезно?
- Да. Я не вернусь, Лен, - сказал я.
- Давай увидимся и поговорим?
- Нет.
Пару секунд она молчала. Я тоже. В такой тишине я слышал из коридора, как тикают часы в комнате Жени, как на что-то порыкивает, проснувшийся Степа.
- Почему?
- Потому что мы решим сойтись. Мы замкнем порочный круг. Надо перетерпеть.
- И что тогда?
- Станет легче. Привыкнем друг без друга, как привыкли быть рядом.
- Хочешь сказать, что мы расстаемся?
- Мне показалось, что это случилось еще вчера.
- А на самом деле, ты уже давно об этом думал, да? Этот мопс - это какой-то совершенно идиотский план, чтобы я на тебя психанула, ты выставил бы меня долбанной истеричкой, с которой и расстаться не жал, так?
- Лен, если это так и выглядит, то я так не планировал.
- А как ты планировал это сделать?
- Да я вообще ничего не планировал!
- Хочешь сказать, все само собой так случилось, да? Гребанное совпадение что ли?
- Получается, так.
Лена молчала. Часы-кошки щелкали секундной стрелкой. Степа тихонько похрюкивал о чем-то своем за кроватью Жени.
- Хочешь сказать, это все?
- Все, Лен. Хватит нам друг друга мучить.
- Так ты со мной мучился?
- У меня такое чувство, что я тебя заставлял страдать. Ты пыталась меня подогнать под себя, и я пытался подстроиться, но не вышло, Лен. Хватит уже.
- Что теперь? Время сказать: «Давай останемся друзьями»?
- Ты сама знаешь, что никакими друзьями мы не будем.
- Что с квартирой теперь делать...
- Ну, вещи я забрал. Этот месяц оплачен. Живи там, если одна не потянешь - найди соседку... или соседа.
- А ты где сейчас?
- Это не важно, Лен. Мне кажется, теперь тебе уже не обязательно знать, где я.
- Скажи одно... ты спал с ней до того, как мы... до вчерашнего дня?
- Я ни с кем не спал, кроме тебя все эти три года. Разве что с тараканами, но и то, их набеги на мою кровать больше походили на изнасилование, чем на любовь.
- Тупые у тебя шутки.
- Знаю.
- Ладно, - вздохнула Лена. - Удачи тебе, с кем бы то ни было. Как-то все сумбурно получилось, конечно.
Закончилось также, как и началось, подумал я.
- Тогда, пока?
- Пока.
Я медленно убрал телефон от уха. Пару секунд я держал его перед собой, видел, что Лена не клала трубку, но она ничего не говорила. Белый фон, позади черного имени нежно пульсировал. Чуть ниже имени, горела красная телефонная трубка.
Примешь красную таблетку — войдешь в страну чудес, подумал я и накрыл кнопку большим пальцем. На черном экране опять появился силуэт с торчащими волосами, больше похожими на рога или костяную корону. До прихода Кати оставалось совсем немного, я пошел в душ, чтобы смыть дневной зной, осевший в голове и на коже.
Почему-то в душе всегда легче переносить наплыв мыслей. Голова проясняется, тело отдыхает под струями чуть прохладной воды. Первые две минуты я просто стоял, подставив лицо под дождь из острых водяных стрел. В квартире надо платить за все, в отличие от общаги, и я прекратил медитацию. Жесткая мочалка разогнала кровь по коже, сосуды расширились, словно открылись впервые. Сама ванна от остального пространства комнаты отгораживалась розовой шторой.  Точнее, не просто розовой: штора переливалась десятками его оттенков, она состояла из вертикальных извитых полос, похожих на водоросли, поверх которых зависли крохотные пузырьки. Теплый свет лампы, расположенной над входом в ванную, просвечивал через штору, и мне казалось, что я нахожусь за органической мембраной, живой тканью самого существа квартиры. Вода, теплые розовые оттенки, неуклюжий, мокрый я, выбирающийся на скользкий пол, - коврик я случайно запнул под ванну, когда забирался, - из глубины квартиры до меня долетела тонкая струйка сквозняка, которую можно уловить только мокрым телом, напоминающая, что за пределами ванной комнаты есть целый мир. Не самый комфортный, о чем говорит холодок щекочущий ноги.
В дверь позвонили. Я посмотрел на часы - четыре тридцать. Рано и для доставки и для Кати. Я обернулся полотенцем и подошел к двери, чуть не навернувшись пару раз - очень скользкий пол. Рыбий глаз дверного глазка исказил человека, кепка на его голове превратилась в клюв утконоса, красная термоизоляционная сумка выглядела крохотной, как барсетка.
- Кто там? - спросил я, хотя уже понял, что курьер приехал раньше. Видимо, не хотел торчать в пробках, которые в это время уже набирали силу, собирались в пестрые цепи, словно змейка из одноименной игры, кочующей с одного устройства на другое, из года в год. Ровно как и змейка, пробки уравнивали каждую малую часть перед огромным целым. Можно попытаться обмануть материнскую колонну, выехать на встречку, но есть риск в нее не вернутся. Потерять место в прежней колонне, и не найти место в новой. Застрять между мирами, ждать пока появится окно. А время потеряно.
- Доставка, - сказал парень и приподнял клюв кепки-утконоса. Он подставил лицо точно перед глазком, словно я знаю всех курьеров города и, увидев его уставшую от жары физиономию, тут же распахну дверь, суну чаевые, еще и холодный лимонад предложу.
- Секунду, - сказал я и пошлепал за кошельком.
Открыл дверь ему я прямо в полотенце. Вокруг кепки курьера шла серая мокрая полоса. Подмышки были черными от пота. Вообще он выглядел замученным, как если бы он сам изготавливал сыр, сам вялил мясо для пепперони, сам готовил пиццу и на своих двоих нес ее до Катиного порога.
- Ваш заказ. Маленькая «Четыре сыра», средняя «Сеньор Пепперон. С вас восемьсот двадцать два рубля.
Я расплатился картой. Аппарат долго искал соединения с сервером. Иконка банка на экране крутилась по часовой стрелке, и было в этом что-то гипнотическое. Пока он ждал ответа, я отнес коробки на кухню. Открыл холодильник, чтобы убрать баночки с соусом. Рядом с бутылкой игристого, розового вина стояла литровая бутылка лимонада. Вдруг я вспомнил, что за красной униформой курьера с улыбающимся кругом пиццы в солнцезащитных очах справа на майке, все-таки стоит человек. И судя по виду, действительно уставший.
Я взял первый попавшийся стакан из шкафчика. Он оказался очень похож на стакан для виски. Проходя мимо ванной, вспомнил, что после душа так и не придал волосам хоть какой-то упорядоченный вид, быстро причесался, словно наводил красоту для доставщика и вынес ему стакан лимонада.
- Пить будете?
- О! - сказал он, вытаскивая за кончик, лениво выползающий чек. - Спасибо, а то у меня даже не было времени за водой зайти. А что это?
- Лимонад.
Только он сделал первый глоток, как что-то в глубинах карманов его штанов подало пронзительный сигнал. Доставщик вытаращил глаза, словно не знал, что у него в кармане лежит устройство, способное на такой звук. Он вынул какой-то очень дешевый, наверняка выданный работодателем, смартфон. Тыкнул пару раз. Сделал еще один быстрый глоток, сказал: «Приятного аппетита», и поставил стакан на тумбочку, но прежде, подложил под него какую-то красную прямоугольную бумажку.
Доставщик выбежал, прикрыв за собой дверь. Я поднял стакан, в котором осталось лимонада ровно столько, чтобы это походило на виски. Взял бумажку - это оказался скидочный купон на следующую покупку. Он оставляет его всем или оставил только мне из-за стакана лимонада? Первое выглядело реальнее, но второе грело душу.
В подъезде грохнули тяжелые металлические двери лифта. Доставщик вызвал лифт на второй  этаж, чтобы спуститься на первый. Видимо, он был не намерен тратить впустую те счастливые граммы сахара, которые получил от меня. Он берег энергию для чего-то большего.
Дверь в квартиру приоткрылась от сквозняка. Мелкие капли после душа высохли и по ногами потянуло освежающим ветром. Секунду спустя ветер слабо пробежал по спине и шее. Затем опять спустился к ногам. Я стоял, как датчик для невидимой синусоиды воздушных потоков, и улавливал легкие пробежки сквозняка то шей, то спиной, то ногами. В комнате Кати тянуло сильнее. От этих заигрываний одомашненного ветра, я захотел раскрыть окна нараспашку, чтобы вытеснить горячие миазмы лета и густые душные дрёмы из квартиры. Выход на балкон как раз находился в Катиной комнате. Я открыл одно из окон на балконе, мое полотенце чуть не снесло ветром на радость маленьких гимнасток, что шли в тот момент вдоль «Алмаза». Из больших рюкзаков торчали гимнастические снаряды: рукоятки булав, палочки. На рюкзаки, как на крючки, они зацепили обручи. За одной из девочек тянулась кислотно-розовая лента, словно оборванная инопланетная пуповина. С этими, торчащими из больших квадратных рюкзаков антеннами, они походили то ли на радистов, то ли на астронавтов-школьников, которые забыли дома не головы, а шлемы. Они оглядывались на окно Кати все время, пока не скрылись за углом «Алмаза». Верхушки тополей, редко посаженных вокруг спорткомплекса чуть покачивались, разминаясь перед набирающим силу ветром. Далеко за высотками, там, где еще стоит нетронутый домостроительными компаниями лес, виднелся неровный, бугристый, черно-синий край приближающейся тучи.
Я закрыл окно и вернулся в комнату. Скоро должна была прийти Катя. Потянул за ручку, чтобы закрыть дверь в подъезд, и дверь поддалась, но как-то неровно и туго.
- Эй, можно я войду к себе в квартиру? - раздался голос Кати, она тоже пришла раньше, чем я  ожидал.
Я сделал шаг назад. Катя вошла, поставила на пол пакет с продуктами и осмотрела меня. Поздно бежать и стыдливо прятаться, так что я принял самую непринужденную позу, какую только мог: одной рукой облокотился об тумбочку, на которой стоял стакан с недопитым лимонадом.
- Ого... - сказала Катя, оценив мой внешний вид, - не припомню, чтобы говорила тебе, что ты можешь чувствовать себя как дома, но ты, погляжу, и сам до этого дошел.
Она опустила взгляд на полотенце. Меня подобное давно не смущало, ведь в общежитии моя комната была единственной мужской в секции, и соседки привыкли видеть нас в одних полотенцах, повязанных вокруг пояса, либо в одних трусах, равно как и мы с Гошей привыкли к их взглядам.
Глаза кати округлились.
- Извращенец проклятый! - закричала она, глядя чуть ниже полотенца.