Гл. 44. Опередить события!

Глава 44. Опередить события!

Что за день такой! А ведь сегодня, после обеда, наметил Генерал первый посленовогодний Совет. Добавил Головко переживаний Штольцу.
Очередь Технического блока – отчитываться и потому, присутствовать обязательно надо. Затаиться и пересидеть бы! Его-то Генерал вряд ли пожелает слушать, хотя – чем чёрт не шутит?
А Генерал взял и зацепил! Глядит на Мережко и требует:
– Доложите, как идёт подготовка к ремонтному сезону начавшегося года.
Вся информация по обозначенной теме в Программе у Штольца сосредоточена. А раз – так, Мережко тут же перевёл стрелки – ему и докладывать! Вытянул шею чуть ли не до середины стола, выхватывая его из ряда сидящих, и произнёс:
– Виктор Васильевич…

Ну, что же, отступать некуда. Как пойдёт…
Штольцу непонятно, почему вдруг, на первом же Совете вопрос ремонта заинтересовал Генерала. И к чему такая спешка? Обычно планы ремонта и общий бюджет на год, в Казахтелекоме защищаются, в марте-месяце. Но не задашь же прямо этот вопрос! Да – готовиться надо, наработки есть, но это ещё весьма приблизительный расклад. А лучше его в этом раскладе и не разбирается никто.
Штольц как «Отче наш» доложил о сделанном. Ориентиры – вот они, есть. Осталось дополнить, проверить, уточнить детали и утвердить. Времени до плановой командировки в Казахтелеком для отстаивания бюджета ещё более чем достаточно.
Генерал воспринял заинтересовавшую его информацию спокойно. Потребовал:

– К первому февраля план текущего ремонта должен быть полностью свёрстан. И обязательно увяжите ход исполнения ремонтных работ с нормами. Это важно для оценки эффективности труда. Полученные данные будут использоваться как исходный материал для системы оценки персонала и последующего материального стимулирования работников.
Ну, кто его тянул за язык! – некстати совсем, вмешался Валов. 
– Аскар Бауржанович, мы тут реализовали вашу идею – определять приоритетность запланированных работ по рейтингу. Получилось!
– Ага-а, – вот он – помощник!

Штольц сцепил зубы. Убивал в зародыше рвущееся из души несогласие. Внутренний голос сам себе чеканил приказ, не допускающий возражений:
– Сохраняй невозмутимый вид! Ты сегодня должен соглашаться абсолютно со всем! Ведь то, о чём информирует Генерала Валов, для тебя не новость.
Действительно, два дня назад пригласила его к себе Дорис, и показала в качестве довеска к Программе дополнительную возможность оценки работ по рейтингу их значимости. У Штольца сразу же возник вполне резонный вопрос:
– А почему вносятся в Программу изменения без его ведома? С каких это пор к разработке Программы присосались новые, креативно мыслящие специалисты? 
Он не стал бросать упрёки. В конце концов, Дорис – подневольный человек. Исполняет то, что ей прикажут. Понял сразу: – идея Валова. Он и постарался...
Вот – подтвердилось!
 
Что же – в поисках способов приспособления Программы под задумки генерала, усовершенствования её под ЕГО видение нашлась достойная Штольцу замена. Пройдёт ещё совсем немного времени и станет Программа полностью генеральской. А его просто отстранят от работы как не справившегося. Тем более, сам же сказал во время конфликта в запальчивости, что и думать забудет о ней. И эта непонятная история с подписями…
Валов зарисовался рейтингами своими, проявил креативность и засомневался в сроках обозначенных Генералом. Отвлёк на себя внимание. А Штольц возражать не стал. К первому февраля – так к первому…
Отнёсся к сообщению Валова Генерал благосклонно, успокоил, что пока с учётом добавленных изменений Программа не будет отлажена как надо, репрессий ни к кому применяться не будет.

Совещание продолжалось. Обсуждались сроки проведения Собрания по итогам года. Генерал предложил провести его в последние дни января…
Вроде бы – всё хорошо складывается, но застряла в голове информация, полученная от Головко. Может быть, всё-таки зря переполошил он Штольца? Может быть, неправильно понял что-то насчёт подписей. Уточнить всё-таки надо. И понятно у кого. Внести ясность по этому вопросу может только Мережко.
Штольц решил поговорить с ним обязательно. До совещания, или после. Не получилось. Технический директор вошёл в зал совещаний вместе с Генералом и поспешил уйти даже чуть раньше его. Ну, ничего – ещё не вечер… уже то, что Генерал по отношению к нему не проявил недовольство на совещании, приглушало тревожность, вселяло оптимизм, правда, неуверенный какой-то. Может быть, просто – подождать…

И всё-таки… Опять в кабинете пересилило всё тревожное чувство. И по-прежнему, ни о чём другом не думалось.
Он взглянул на часы. До конца дня совсем немного времени осталось. Мережко – явно на месте. И… тянуть не надо! Покоя всё равно нет. Зачем всю, предстоящую ночь, мучить себя неопределённостью!
– Ну-ка, мы сейчас проясним ситуацию – сказал Штольц сам себе вслух, встал из-за стола, решительно зашагал по коридору, поднялся по лестнице, на верхний этаж к Техническому директору. И пока добирался до приёмной, дошло до него:
– А ведь, действительно, за две недели он ни разу с Мережко не разговаривал. Отчёты… затишье… ну,и что… чтобы у технического директора к начальнику Службы за всё это время не возникло ни одного вопроса? Странно… очень странно!
Гулко колотилось сердце…

На взгляд вопросительный, секретарша кивнула головой и произнесла:
– На месте…
Постучал Штольц в дверь для приличия и, не дожидаясь приглашения, вошёл в кабинет.  Сразу начал разговор по существу:
– Максим Андреевич, это что за история такая с подписями моими? Просто детский сад какой-то!
Видит Штольц – смущён неожиданностью его появления и очень неуютно себя чувствует технический директор, явно неприятен для него предстоящий разговор, но – сориентировался быстро и юлить не стал. Рубит правду-матку:
– Очень разозлился на вас Генерал. Не только видеть и слышать вас не хочет, но потребовал ещё, чтобы и фамилия ваша в документах не фигурировала. Я чтобы не раздражать его лишний раз, в тех, которые идут ему на подпись, вынужден делать так, как он требует. Может быть, это и к лучшему? Надо подождать пока он остынет.
Штольца аж перекосило всего от такого по-детски наивного способа уберечь его от гнева Генерала. И всё-таки, он сдержался, не стал разглагольствовать на эту тему и лишь спросил:

– Ну, а дальше то что?
Мережко не стал раскрывать всё, что знает, отвёл глаза в сторону и порекомендовал:
– А что вам ещё остаётся? Сходите к нему, поговорите с глазу на глаз по-мужски… он же – Генерал!
И такое ощущение возникло у Штольца, что с ним, как с начальником Службы, Мережко уже распрощался. Так и написано было у него на лице, которое он отворачивал:
– Ты сам вляпался в историю, сам её и расхлёбывай! 
А Штольц? Ох уж этот Штольц. Вот ведь – характер…

– Нет, Максим Андреевич – этого не будет. В общем, понятна ситуация. Что ж – подождём! Посмотрим, как дальше будут развиваться события.
О чём ещё говорить? Мережко на словах – союзник, добра ему желает, а на деле, в лучшем случае, постарается в стороне держаться. Если же нужда заставит – любого продаст,  лишь бы ему хорошо было.  Вот и сейчас, не терпится ему прекратить разговор, всем видом своим показывает, что спешит куда-то. А и в правду, – рабочее время вышло. Пора по домам…
– Он никогда ни перед кем не унижался. А Генерал… – он разве икона, перед которой – можно! И зачем Генералу провоцировать такие ситуации, в ходе которых подчинённый вынужден перенести унижение? Он же руководит большим коллективом! Он же мудрым должен быть! Должен разбираться в людях!
 
Ладно, совершил подчинённый проступок. Ну так пригласи его сам в кабинет, поговори… выясни что этот подчинённый хочет, чем дышит, постарайся его понять. Если необходимо, втык ему дай, в рамках производственных взаимоотношений.
Нет! Ждёт Генерал, чтобы Штольц первым пришёл к нему на поклон. И это будет означать, что уже заведомо признал он себя виновным, и напросился на приём не иначе как – извиняться. А за что извиняться? За то, что полезную Программу придумал и сохранить её хочет именно в таком виде, как она задумывалась?
Это Генерал из чувства ложного превосходства, по глупости и недальновидности своей, сам себя на глазах у коллектива подставил. Возомнил, что всё ему делать позволено. Как же… кто такой для него Штольц, когда у него по отношению к своим подчинённым имеется практически неограниченная власть! Но властью тоже ведь с умом надо пользоваться! Нет, не будет извиняться Штольц!

***
Жена как обычно, задерживалась. Штольц дожидался её в автомобиле, завёл двигатель, прогревал салон. Возвращались домой молча. И всё-таки она почувствовала, что что-то у него не так. Не удержалась, спросила:
– Виктор, у тебя всё в порядке?
– В порядке, в порядке… не торопись заходить в дом. Подожди меня во дворе. Сейчас поставлю машину в гараж – расскажу…
Вот и закрыты на замок гаражные ворота. Он потянулся, сделал глубокий вдох. Выдохнул, вдохнул, и – ещё раз и ещё…
– Боже – какая свежесть! Весной пахнет! – предложил Амалии Болиславовне:
– Давай прогуляемся по посёлку. Погода – располагает.
Подбирал слова. Старался приглушить тревожные нотки в голосе. Но, всё равно, не получалось.

– Амаля, больше всего настораживает, что методы против меня они придумали и стали применять какие-то поганые. Действуют исподтишка. Что, если бы не предупредил меня Денис? Прошёл бы месяц… два… и что дальше? – Документального подтверждения работы моей нет. И это означать будет, что я, сам, просто самоустранился от исполнения своих прямых обязанностей. Доказывай потом, что ты не верблюд!
Понятно, просто выговором за это не отделаешься. Запросто можно с должности слететь. И всё – из-за Программы.
У Штольца секретов от Амалии Болиславовны нет. В курсе она всех его дел и, конечно же, последних неприятностей. Переживает…

Восприняла историю с подписями недоверчиво и тут же переубедить его пытается:
– Виктор, ну что ты так сразу страсти нагнетаешь! Ну, совсем уж плохо о Генерале думаешь! Я же с ним тоже работаю и напрямую сталкиваюсь. Ко мне он очень хорошо относится. Тактичный, предупредительный… я тоже в людях немножечко разбираюсь. Вряд ли пойдёт он на то, чтобы творить мелкие пакости. Это, как обычно бывает, исполнители в Общем отделе что-то не так поняли. Заставь дурака богу молиться…
И к тебе он нормально относится. Я же вижу. Тоже на совещании присутствовала. Не выдумывай! Ну, а если из-за Программы…
Далась тебе эта Программа. Что ты носишься с нею, других дел нет? Пойди ему навстречу, уступи, сделай так, как он желает. В конце концов, будь благодарен, не забывай, что именно Генерал дал тебе беспроцентный кредит на покупку квартиры дочери. Отдай ему эту Программу и успокойся, наконец!

Штольц категорически не согласен, что именно Генерал по доброй воле два года назад облагодетельствовал его кредитом, поморщился недовольно, но спорить не стал, перебил её:
– Ну вот! Говорил тебе, говорил, а ты так и не поняла. Я же от него свою Программу не прячу. Сделал всё, что мог. Дальнейшее от меня не зависит. Если так хочет – пусть полностью вставляет мою Программу в свою. Но для этого её другим программным языком переписать надо. А специалистов, которые эту работу могут выполнить, у меня нет. Те же программисты, которых он разрешил привлечь и включил в группу, созданную по его прямому указанию и оформленную соответствующим приказом, всячески уклоняются от этой работы. А у меня нет сил и желания принуждать их к тому, что делать они не хотят. Здоровье и нервы, и так – потрёпанные, и то, что осталось ещё, тратить на это жалко.

Ох, аукнется мне ещё этот пресловутый приказ о создании рабочей группы, зацепил он всё-таки мою Программу официальщиной. Да к тому же, сам я сообщил Генералу на презентации, что работа над Программой практически завершена. И если я попытаюсь с ним разговаривать и даже извинюсь, он потребует взамен от меня таких действий по её переформатированию, заведомо выполнить которые я не в состоянии. Замкнутый круг какой-то получается.
Но и просто так пускать на самотёк сложившуюся ситуацию ни в коем случае нельзя. Понимает же Генерал, что теперь, по большому счёту, я ему не нужен. Программа – готова! Он проговорился, что считает её своей. И то, что я нахожусь рядом, возможно мешает ему в полной мере ею воспользоваться в своих интересах. Может быть, поэтому он и решил найти повод, чтобы просто от меня избавиться?

А мне никак нельзя сейчас уходить с должности на нижеоплачиваемую работу. До пенсии совсем немного осталось, кредит висит, на оплату которого почти вся зарплата уходит, денежных запасов на счетах нет...  Да и ты на пенсию вышла – он ведь и тебя в любой момент может уволить! Как существовать дальше будем? На твою пенсию?.. Если я, вдруг, лишусь сейчас своей работы – полностью разрушена будет наша сложившаяся, привычная жизнь.
Чувствуется, Амалия Болиславовна тоже, расстроилась очень и всё-таки, в первую очередь, пытается его подбодрить:
– Виктор, ну почему ты вот так, сразу всё обрисовываешь мрачными красками. Выход всегда есть. Позвони Рыкову. Может быть, опять стоит попросить у него помощи?
– Нет, Амаля, слишком далеко всё зашло. На этот раз всё гораздо серьёзнее. Не поможет он!

Помолчали…
– Такие вот дела – Штольц прижался к жене, заглянул ей в лицо, вспомнил вдруг, как приехала она к нему в первый раз на его Родину, как познакомил он её с родителями…
Осень тогда была, но точно также падал снег, инеем в необыкновенно красивый наряд были украшены деревья. Они – влюблённые, прижавшись друг к другу, и никого не замечая вокруг, бродили по улицам...
Тридцать пять лет прошло! И нет с тех пор для него более близкого человека. Жена – единственная она у него и есть. Всегда поймёт, в чём-то переубедить постарается, а в целом – поддержит, будет до конца переносить с ним все тяготы и не предаст никогда.

Сейчас – зима. Но также всё красиво вокруг, как тогда – осенью. Он ощутил прилив тепла, прижался к ней сильнее, и ещё некоторое время шли они молча.
А потом, как будто перезарядил себя Штольц, вдруг встрепенулся и сказал:
– Нет, надо действовать сейчас! И действовать – на опережение! Кажется, я знаю, кто может нам помочь – Президент Казахтелекома! – упреждая возражения, продолжил:
– И не защищай Генерала! Он сейчас не только по мне, он и по тебе бьёт, по семье нашей. А мы с тобой вдвоём, считай, всю жизнь Казахтелекому посвятили. Нет, не может Президент, если он по-настоящему, государственный человек, проигнорировать просьбу заслуженного работника – оградить его от необоснованных нападок зарвавшегося руководителя. Письмо ему напишу!

Амалия Болиславовна даже остановилась от внезапного, импульсивного его поведения, поглядела на него как на сумасшедшего и сказала:
– Ну-у, опять тебя понесло чёрт знает куда! Пре-зиде-е-нт… дался тебе этот президент! Что ты ему напишешь?!
А Штольц уже принял решение:
– Найду что! Вот, всё, как есть, в письме и опишу…
Что оставалось сказать на это? – только зря слова произносить! Амалия Болиславовна не стала его переубеждать, почувствовала – бесполезно, переменила тему:
– Хватит! Загулялись! Стемнело уже. Пора заходить в дом. Надо ещё ужин приготовить…