Глава 14. История усадьбы. Родина. Хемингуэй

ЕВГЕНИЙ ПОТТО

ЭТУ ПЕСНЮ ЗАПЕВАЕТ МОЛОДЕЖЬ (ПОВЕСТЬ)


ГЛАВА 14

По дорожке сада идет Запрудина, за ней Яркин с тремя рулонами рубероида на плече.
- Отдохни, - говорит Запрудина, останавливаясь напротив Нины.
Яркин сбрасывает груз в траву.
- Барский дом сегодняшний - это уже остатки, - говорит Запрудина, ни к кому не обращаясь. - Одна центральная коробка. А был с курдинером и боковой колоннадой. Во время крестьянских волнений 1902 года тут все пожгли, пограбили, а потом, хоть и восстановили, но никто уже не приезжал жить надолго... После революции, в двадцатые годы был сельский клуб, потом какое-то время санаторий для партийных работников... А в самом начале истории дома, во второй половине XIX века, когда его только построили, жила большая семья: родители, несколько дочерей, сын, другие родственники, учителя, гувернанты, прислуга. Вокруг замечательный парк... Внимание сразу привлекал живописный спуск к озеру: лестницы, мостки, арки, водные каскады - все в густой зелени, с каменной огорожей, а фонтаны усадьбы - это было чудо на всю округу.
Уходит в дом. Яркин поднимает рубероид и идет следом.

Пелагея Назаровна ставит на поднос чайный сервиз, говорит Нине:
- Клубнику для прокурора отбери и подай. - Несет поднос за столик Ромову.
Ромов уныло смотрит, как Пелагея Назаровна идет к нему через длинную веранду. Он всегда испытывает дискомфорт от особенного внимания к своей персоне, В повседневной практике это чаще всего означает, что затем последует какая-нибудь просьба, исполнение которой предполагает явное или неявное нарушение закона.
- Не стоило беспокоиться, Пелагея Назаровна, я за общий стол могу подойти.
Пелагея Назаровна настаивает на своем:
- Ничего, ничего.
Ромов оглядывается:
- Что это за возгласы доносятся?
- Сусаннины воздыхатели понаехали, зовут, чтобы подошла. Я их сейчас настропалю... Нашли место...
Нина ставит на стол перед Ромовым тарелку с клубникой:
- М-могут п-попасться которые птицы п-поклевали.
Ромов отвечает шутливо:
- Поклеванные слаще.
Нина смущается и убегает.
Пелагея Назаровна провожает внучку взглядом:
- Заикается с детства. При своих – ничего, а чужих стесняется. Ущербной себя чувствует, - протирает тряпкой стол перед прокурором и уходит.

***

Ромов заканчивает писать, встает из-за журнального столика, выходит, разминаясь, вперед и стоит о чем-то рассуждая про себя.
Опять подходит Нина:
- В-вам в-варенье или мед?
Ромова это начинает немного раздражать:
- Спасибо, спасибо! Достаточно того, что есть.
Подходит Берсиров.
Берсиров берет Нину за подбородок:
- Золушка, куда ты? Побудь с нами. Сигарету? Виски? Тебя если приодеть...
Нина уходит.
Берсиров становится оплечь с Ромовым и смотрит в ту же сторону:
- Почему они отсюда не уедут? Мария Павловна, то бишь хозяйка. Вполне деятельная женщина, могла бы серьезное дело организовать в городе...  Полупустой пансионатишко на тридцать человек, подписные ужины выходного дня на пять-шесть бездельников,  как мы...
Ромов смотрит на него:
- Вы себя считаете бездельником? Или фермера? Он сегодня на поле с пяти утра.
Берсиров отмахивается:
- Это я к слову.
- А мне тут нравится.
- Все равно не понимаю, что их тут держит.
- А нам с вами и понимать не надо. Не поймем и искренно не посочувствуем. Мы выросли и живем в другом измерении, по отношению к земле, к отечеству. Надо просто знать: так есть.  И уважать выбор.
Берсиров кривит лицо:
- Чей?
- Их выбор, - говорит Ромов.
- Их выбор - убожество. Прогресс в мобильности. Плохо здесь – переехал на другое место. Хотя... на Руси всегда любили юродивых... Обязательный атрибут бытия.
Ромов проговаривает, словно про себя:
- Помните формулу Хемингуэя: праздник, который всегда с тобой. Откуда вы знаете, может быть, они совсем не убогие, а создали в душе свой праздник и им живут? А есть ли он у нас с вами – у лучше устроенных и более обеспеченных?
Берсиров меняет тему разговора:
- А! Пусть с ними! Вы можете мне устроить встречу с первым замом главы администрации?
- Пожалуй.
Уходят.