К 75-летию Великой Победы. На чужой земле

 Лето 1944 года запомнилось мне, как нескончаемая карусель событий. Мы так быстро продвигались вперёд, что миновав границу шли и шли на запад.
 Это было символично, что как только мы пересекли границу СССР и вступили в Польшу, я тут же получил ранение. Всё было достаточно банально и не интересно, я приводил себя в порядок после марша, брился умывался и когда уже совсем оканчивал эту процедуру, где-то сзади рванул шальной снаряд, непонятно откуда прилетевший нам на горе! Вроде и калибр был небольшой, но от него погибли все, кто стоял рядом со мной. Я же в это время нагнулся, чтобы смыть остатки мыла и это меня спасло, а вот сержанта Севу, поливающего меня из ведра, настигла смерть. В меня вошёл осколок, проник прямо под лопатку, но этим осколком, очевидно, управлял какой-то ювелир, потому, что ни один орган не был задет. Впрочем, выяснилось это в госпитале, куда меня увезли под общий вздох сочувствия, предполагая, что рана моя серьёзна. Так это осколок и сидит во мне до сих пор, мы с ним "родные братья" и прожили долгую и счастливую жизнь. Оставил мне немец память о себе, постарался, как мог.
 В госпитале я долго не задержался. Были у меня очень веские причины там не отлёживаться, ведь в полку меня ждала Люба. Моя любовь, которую я встретил на войне, но это уже другая история.
 Я торопился в свою часть, даже можно сказать летел, так мне хотелось поскорее обнять мою Любушку. Можно было дождаться попутки, но ни одна не шла на Любартов, где дислоцировался полк (как мне тогда сказали), поэтому я, разменяв последнюю попутную машину, решил идти напрямки. Оставалось пройти каких-то километров пятнадцать. На моём пути был лес, это я сейчас знаю, а тогда я и не думал, что это отнюдь не перелесок, как это мне виделось и что по лесу, этому самому настоящему лесу, мне придётся идти километров семь! Надо признаться, что в то время быстрого наступления, идти по лесам было не самой лучшей идеей, но я был почти здоров, весел, прожив до войны всю жизнь среди лесов, я в них прекрасно ориентировался, ходил на охоту, читал следы, в общем леса я не боялся. Тем более, я был разведчиком, хоть и не армейским, но вполне артиллерийским и за два года боёв прошёл хорошую школу выживания!
 Прежде всего, я свернул с дороги, которая шла в это лес, идти по дороге могут только необученные бойцы. К лесу шло также несколько тропинок, но и по ним я не пошёл, зная, что если где и расставят мины или растяжки, то именно на тропах. Подойдя через кустарник к лесу я долго прислушивался и наблюдал. Главный канал тревоги это птицы, их пение нужно знать и читать. Трели, щебетание, крики - всё это язык птиц.
 Нет, птицы не порхали и весело щебетали. Был июль и птичий молодняк, уже оперившись, задавал жару, вещая на весь лес о своём рождении и праве на жизнь!
 Проникнув в лес, я обнаружил множество следов. Это были заячьи следы, которых было просто в изобилии, следы армейских немецких сапог, другие следы от добротной обуви, в общем лес жил очень сложной жизнью недавнего присутствия человека.
 Я понимал, что в этом лесу меня могут ждать любые сюрпризы, но настроение было бодрым и ещё была какая-то уверенность, что лес этот я преодолею без проблем.
 Прежде всего я собрался и настроился на боевой лад. Отец приучил меня ходить по лесу на носках, во-первых меньше устанешь, а во-вторых твой каблучный топот будет слышен, как колокол, на всю округу. Мягкий шаг всегда даётся легко, надо только приучить своё тело двигаться, как кошка, без малейших колебаний вверх-вниз, словно ты идёшь внутри большой трубы и голова у тебя упирается в её верхнюю часть. Все естественные колебания в лесу идут по горизонтали - из стороны в сторону, поэтому любое колебание вверх-вниз всегда обнаруживается, будь то зверь или человек.
 Найдя влажную землю, я обмазал её чернотой своё лицо и кисти рук, теперь я стал ещё мало заметней и мог уже двигаться вглубь леса. Я добился того, что слился с общим фоном и только запах, это специфический запах госпиталя, я никак убрать не мог.
 Можно было идти вдоль дороги, но я избрал более трудный вариант, то есть я также шёл вдоль дороги, только на расстоянии метах в тридцати от неё. Я держался параллельного курса, упреждая риск засады у дороги, поскольку никакого оружия у меня не было. Был правда перочинный нож, но это было скорее оружие отчаяния и рассчитывать на него не приходилось.
 Хорошо я шёл, тихо и не заметно. Даже птицы надо мной не умолкали, очевидно принимая меня за какого-нибудь лесного духа. Уж я-то походил по лесам в поисках дичи, знал их повадки, умел их взять, как опытный охотник, без особых трудов. Брал я и зверя, только со зверем нужно быть ещё осторожнее, да и бить нужно наверняка, иначе может уйти.
 На всём пути я примечал деревья, на которые можно взобраться, чтобы уйти от стычки с врагом. Дело в том, что на деревьях всегда есть шанс, что тебя не обнаружат, ведь мало кому придёт в голову всё время задирать её вверх, только тому, кто сам хочет повторить такой же манёвр! Достаточно просто добежать до нужного дерева и сноровисто взобраться наверх, как можно выше. Конечно на сосне не спрячешься, а вот на лиственных деревьях это реально сделать, просто нужно постоянно искать и запоминать для себя такие деревья, вот и всё.
 Был у меня случай на охоте. Пристроился я на базу, то есть на некой собранной из веток небольшой площадке на стволе, в густой части дерева. Сижу, жду кабана на его тропе, ружьё двустволка заряжено на картечь, так что если придёт кабан - не уйдёт! Набрал кабаньих фекалий, чтобы сбить запах, сижу тихо, ветерок дует, дерево покачивается, сам не заметил, как стал дремать. Очнулся скорее не от шороха, а от чувства присутствия чего-то чужого. Смотрю на тропу и не верю своим глазам -  по тропе, переваливаясь и издавая какие-то особенные звуки, больше похожие на чавканье, идут двое. На вид люди, только уж очень маленького роста и очень заросшие густым волосом, но точно не какие-нибудь обезьяны. Шли они уверенно и очевидно прекрасно ориентируясь в лесу, при этом постоянно нюхали воздух, словно собаки, идущие по следу. И было в них что-то дикое и мистическое, шла какая-то чужая и не людская энергетика, они как бы излучали какую-то энергию, которую я воспринимал, как агрессию. Через мгновенье их и след простыл, но я ещё долго сидел, не в состоянии понять что произошло и что мне дальше делать. Конечно я слышал о таких людях, говорили, что они живут под землёй и только иногда выходят на её поверхность. Я был рад, что всё так закончилось. Но с тех пор я всегда был уверен, что в лесу меня никто не сыщет, если я того захочу.
 А что же мой польский лес? Я шёл по нему также уверено, словно был здесь много раз. Зайцев в этом лесу было просто немерено! Всюду были их следы пребывания, было видно, что чувствуют они себя в этом лесу, как дома. Нескольких я видел издалека, а они, хоть и не видели меня, но активно передвигались по своим заячьим делам.
 Вспорхнула птаха. Я остановился. Что это? Я не мог её испугать, значит кто-то вспугнул её. Ну мало ли, тот же заяц, если хорошо выпьет, тут такого шороху наведёт, только держись! Но шутки шутками, а надо быть на чеку. До густой берёзы, которую я минул недавно, приметив её для себя, было метров двадцать. Немного помыслив, я решил не рисковать и вернувшись к берёзе медленно и без шума взобрался на неё в самую гущу листьев.
 Что же это было? Посмотрел вниз - ай да я молодец, никаких следов за собой я не нашёл, удачно хожу, тонко. Но так просто птицы не взлетают. Это не засада, потому как птиц они вспугнуть не могут, хотя и на старуху бывает проруха. Но всё же внутренне чувство мне подсказывало, что слезать пока не стоит.
 В лесу по прежнему гулял ветер. Есть движение. Вижу двоих. Идут медленно, аккуратно. Одеты не в форму. Видимо аковцы (Армия Крайова - лондонский вариант сопротивления немцам). Прошли, очевидно дозор или авангард, идут быстро, уверенно, о маскировке не позаботились, значит хозяева в лесу. А вот и остальные! По тропе, не в ногу, шла колонна разношёрстной масти, но некоторые в польских головных уборах. Значит всё же аковцы, видимо лесные, значит будь осторожен. Это тебе не немецкие окруженцы, это "лесные волки", они тебя вмиг учуют, если дашь слабину.
 Да, неприятный контакт! Ладно хоть визуальный. А ведь они у себя дома, но прячутся, значит Красная Армия для них - что немцы. Надо бы посмотреть потом их следы, а пока сиди и жди когда пройдут. Ничего себе колонна, до двух рот численности! И ведь так тихо идут! Сразу видно не первый раз по лесу гуляют! Вооружены по горло, и автоматы, и пулемёты немецкие, даже миномёт и мины к нему, это уже полноценный отряд, в силах которого и погоню организовать и лес прочесать. Одно радует, немцев по близости точно нет.
 Самое поганое на войне, особенно вот в такой, партизанской, это попасть в плен! У лучше сразу сам себя, чем достаться им на съедение! Ведь пытать будут люто, а потом всё одно убьют. Да и кому нужен этот пленный? С ним одни хлопоты, а вдруг удерёт? Тебя же и расстреляют! Нет, плен на войне бывает только массовый, это когда сдаются целыми подразделениями и организованно. А так, если идёшь вперёд, время дорого, а тут из кустов к тебе, как чёрт к монаху, выходит пара задравших вверх руки немецких солдат, то возится с ними никто не будет. Тут вопрос с ними ясен и суров! Поближе к дороге подвести, чтобы далеко не тащить, и по семь грамм на одного - последние солдатские почести расстрела! Такова солдатская доля. Вот офицеров сразу на допрос, если что знает - будет жить и даже в лагерь определят, если заслуживает. А то также, в распоряжение комендантского взвода и оркестра.
 Ну что, прошли. Жду арьергард. Ну и арьергард, два пацана, как хвост за мамкой! Глядишь и они при деле. Один остановился, посмотрел в мою сторону. Нет, не заметил, но факт не приятный! Значит несёт от меня госпиталем! У молодых нюх обострённый, вот они и ловят мельчайший чужой запах п лесу! Ушли.
 Ну, что же пора и дальше двигаться! А то потом впотьмах оставаться в таком лесу нет никакого резона.
 Посмотрел на часы. С этим отрядом я потерял два часа времени. Всё, придётся идти быстрее, хотя быстрее не получится. Если рассудить логически, то в ближайшем километре я вряд ли кого встречу, такой по численности отряд просто не допустит, чтобы в округе были хоть какие-то неизвестные лица. Значит, путь довольно простой, главное не найти мину или растяжку!
 И всё-таки я молодец. Без оружия решиться на такой шаг это очень не просто. Во первых - один, это двойной риск! Путешествовать одному, без свидетеля, это верный трибунал! Солдат это он солдат, пока он на виду, пока ты вместе со своим подразделением, на худой конец ты один по приказу! А если никого нет, ты один и где ты был одно время, тут тобой и займутся воины особого отдела! пойдут вопросы: кто приказал, где находился, кто может подтвердить и так далее, и если у тебя нет никакого алиби, а есть только твои слова, то либо штафбат, либо к стенке, как дезертир! в лучшем случае в лагерь лет на двадцать пять - "прощай Вася, жуй опилки! Я - директор лесопилки"! Вот такая арифметика получается.
 Помню первый раз меня допрашивали в особом отеле перед Сталинградской битвой. Случай там был особый, поэтому стоит его упомянуть.
 Прибыли мы эшелоном на станцию, стали разгружаться, собрались, построились, рассчитались, все! Нашему батальону была поставлена задача выдвинуться на огневые позиции. По замыслу командования мы должны учувствовать в операции "Уран", цель которой было окружить немецкие войска в Сталинграде. Нам была отведена задача тактического окружения румынской кавалерийской дивизии, но это мы узнали позже, а пока был приказ маршем преодолеть около сорока километров. И это зимой, по открытому полю, при жутком ветре и в снегопад. Приказ есть приказ. Выдвинулись колонной. Шли медленно, из ориентиров только спина впереди идущего, а вокруг сплошная степь и по колено снега. Метёт так, что следы заметает. Вдруг меня окрикивает командир, оказывается один боец, видимо сугубо городской человек, так намотал портянки, что стёр свои ноги в кровь и двигаться вместе со всеми уже не может. И вот мне приказ - оказать помощь бойцу и следовать с ним за колонной по следу.
 Да, вот это называется попал. Но делать нечего. Уже не помню как его звали. Перемотал на нём портянки. Иди за мной. Иду, оглянулся, а тот еле ковыляет. Подхожу, с ходу дал оплеуху. Вперёд, не отставать! Тот достаёт из сапога ногу, портянка вся в крови! Запасных нет, остались сушиться на печке в вагоне-теплушке. Одним словом - писатель карикатурист. Водки у него нет. Достал свои запасные портянки, перемотал ноги, как куклу, затянул так, чтобы не разматывались, достал водку, кружку. Налил половину кружки и дал ему выпить! Тот выпил вроде как ожил. Пошли дальше. Следы уже заметет. Чувствую, что если так и дальше пойдёт, то через час следов мы просто не отыщем. встал сзади и толкаю его вперёд, забрал его карабин, лучше пусть при мне будет, мало ли что!
 Шли с час, тут вижу мой писатель пал на колени. Устал. Писать, оно видимо попроще. Достаю водку, заставляю его сделать глоток, прихлебнул сам, нос уже прихватывает морозцем. Идём дальше. Следы почти растворились, кругом степь. Так и впору заблудиться!!! Выхожу вперёд, иду. Остановился, жду. И так ещё прошли пару километров. Справа вижу труп лошади, значит идём верно. Напарник мой, писатель-авантюрист, начал стонать и кашлять. Да, это стало быть у меня чемодан без ручки - и бросить нельзя, и нести не возможно. Я нес оба карабина, поэтому решил взять его на буксир через эти карабины. Привязал лямки одного второго карабина к рукам писателя, одел на плечи карабины, прикладами вверх, взял своего визави, на импровизированный буксир. Получилось просто и эффективно. На сколько-то нас хватила, но я и сам начал уставать, всё же не мерин в упряжке.
 Дорогу окончательно замело. Тьфу, включил свой матерный запас, будем идти, пока он не иссякнет. Хватило минут на пять. Мало, но всё же идём.
 Сели, перекур. Я не курил, а писатель даже забыл, что курит. Перекура не вышло, но отдохнули.
 Нащупал утоптанный снег. выбрал направление. Тащу за собой будущее нашей научной прозы, это я сам себя так настраиваю, потому, что даже боюсь подумать, что он какой-нибудь бухгалтер. Похоже он уже забыл про свои ноги, потому. что по моим прикидам на них он уже вряд ли пойдёт в бой, скорее будет комиссован или год пролежит в лазарете, а то совсем без ног останется.
 Впереди что то тёмное, вроде люди. Подхожу, сбрасываю ярмо. Заряжаю карабин и иду на контакт, держа карабин на изготовке. Свои. Ещё пять писателей и два бойца сопровождения!! Мне сообщают, что я старший по такой вот союзописателской колонне и моя задача довести их всех целыми. Хорошо хоть не невредимыми.
 Вот тут я у же не пойму, я что, с виду похож на мерина??? Могу враз шестерых возить? Ладно. Приказы не обсуждают! Выстраиваю колонну: впереди боец, за ним три писателя, снова боец, снова три писателя вместе с моим портяночником, я замыкаю этот военно-поэтический отряд. Чувствую себя нужным людям, благо ещё с детства пас коровенок всегда с усердием и всей ответственностью.
 Выдвинулись, передний боец регулярно докладывает, что идём по следу, хотя как он его видит мне совершенно не понятно. Слепо верю, потому, как случись неразбериха или паника, меня могут просто застрелить!
 Скоро начнёт темнеть. Если не дойдём, то замёрзнем все.
 Наше счастье - впереди деревня. Принимаю решение о ночлеге, дальше идти нельзя.
 Это не деревня, а пустой хутор. Ни собак, ни людей. Наверное всех эвакуировали.
 Посылаю бойцов на разведку, надо найти хату для ночёвки. Сам полагаю, что основной состав батальона минул это поселение.
 Начинаю привыкать к воинской службе. Оказывается, что это такой же бардак, как совхоз, только вместо штрафов расстрел.
 Разведка доложила, что есть хата, вполне пригодная для ночёвки. Надо быстро, пока светло, заготовить дрова и истопить печь, дальше будет видно.
 Ах, ты Россия-матушка, никогда не даёт пропасть русской душе! Находим заготовленные кем-то дрова, располагаемся в просторной и чистой хате без хозяев, топим печь, печь русская, хата постепенно оттаивает.
 Занялся писателями. То, что осталось у них от ног, не походит ни на что! Понимаю, что завтра они просто не поднимутся. Что делать? Ищу сено. Сена много, но это всё трава, а мне нужна полынь или мать-мачеха. Нашёл ромашки, насобирал внушительный пучок, беру котелок и прямо на огне печи варю своё зелье. вы спросите кто меня этому учил? Не знаю, я просто делал то, что получалось.
 На свой страх и риск заставил всех писателей по очереди принять процедуру замачивания ног в наваре из ромашки.
 В другом котелке сделали ужин: вода, накрошили в неё хлеб и ещё банку тушёнки. которая оказалась у одного писателя. Я начислил всем поровну остатки водки. Съели и выпили всё.
 Бойцы несли караул. Я вырубился так, что меня потом с трудом растолкали, когда стало светать.
 Двое писателей, после ромашковой ванны, доложились мне наутро, что вполне могут идти. Я принял решение оставить всех неходячих писателей и двух бойцов в тёплой хате, а сам с ходячими писателями выдвинулся на поиски.
 Метель стихла, следов не было никаких. Всё, попали навсегда!
 Вдруг видим что-то движется на нас. командую занять оборону, сам думаю "всё, прощай Родина!" Нет, это оказался танк Т-34, который наш комбат направил на наши поиски, он почему-то был уверен, что мы живы.
 До основных сил мы недошли буквально менее пяти километров.
 По прибытии я доложился, что все живы, четверо больны, двое в карауле.
 Вот так закончились мои первые боевые дни на передовой. Это я так думал. Что же оказалось после? А после нас всех взяли под арест и особист трое суток, допрашивал нас, как последних предателей Родины. Причём больным ногами приходилось тяжелее всего. Он постоянно задавал по кругу одни и те же вопросы, где нас завербовали, где мы были, кто из нас получил задание от фашистов и всё в том же духе. Самое обидное было то, что на 50км в округе не было никаких немецких, румынских или итальянских частей. Даже самолёты вражеские не летали, поэтому я не понимал каким образом нам могли передать хоть какое-нибудь задание хоть кто-нибудь, не говоря уже о немцах. А равно и то, что я физически ничего им передать не мог.
 Там же я и узнал, что если бы я хоть на миг оставался один, моя участь была решена, а поскольку все бойцы и писатели давали объективные показания, то ничего предъявить мне этот ретивый особист так и не смог!
 Собственно, этот особист просто выполнял свою службу, ибо чтобы обеспечить секретность ему даны были все самые превентивные полномочия. Если бы кто-то из моих писателей или бойцов, захотел свести со мной счёты за что-нибудь, то я даже боюсь думать что бы со мною было!
 Но то была пройденная страница, а в настоящем я шёл по лесу с полным намерением до темноты выйти из него во чтобы то не стало. Мой график ничуть не изменился, так как двигаться приходилось в том же темпе и с теми же осторожностями.
 Запашок мертвечины я почувствовал сразу, определённо впереди меня лежали разлагающиеся останки тел. Надо был их как-то обойти. Не потому, что я боялся мертвецов или не переносил запах мертвечины, просто я понимал, что на трупы наверняка слетится воронье и стекутся падальщики, и что при моём приближении они, свои карканьем, просто наделают лишнего шума.
 Вопреки логике я заметил обходную тропинку и пошёл по ней, о чем сразу же пожалел! Во-первых, я чуть не напоролся на растяжку, крайне умело поставленную над корягой, во-вторых я сразу сбился с маршрута, так как тропа виляла по совершенно непредсказуемой траектории, чего объяснить я не мог. Обычно такие тропы торят партизаны, чтобы сбить общее направление движения, следовательно меня неминуемо будет ждать партизанская засада. Этого мне ещё не хватало!
 Ориентируясь по солнцу, я взял точный курс на запад и начал передвигаться в прежнем ритме. В лесу не был никаких ягод или грибов, очевидно местные партизаны выедали ту всё, как саранча. Один раз встретился небольшой ручей, вокруг которого было много следов, здесь можно было не бояться мин и ловушек, ведь звери исходили здесь всё вдоль и поперёк, так что минирование было не целесообразно, главная угроза была в засадах. Возле воды всегда можно организовать засаду и она будет достаточно эффективной, если не человек, что крупный зверь тоже может стать добычей партизан.
 Не имея карты, я не подозревал о наличии в этом лесу строений. Поэтому был неожиданно удивлён, когда прямо передо мной, почти ниоткуда появился остов старого сруба. Я остановился и долго прислушивался. Если там кто и есть, то стрелять он не будет, зачем ему труп и что он будет потом докладывать? что застрелил невооружённого человека в форме красноармейца? Скорее всего, он постарается взять меня живым в плен, что сделать абсолютно не трудно.
 На всякий случай я осмотрелся, слева, в двадцати шагах от меня стояло дерево, на котором была возможность укрыться хотя бы на время. Я рассуждал так, если меня заметили и сразу не пленили, то они выжидают, чтобы понять один я или кто-то меня страхует, следовательно, мне надлежало не мешкать, а найти место укрытия и попробовать там спрятаться, хотя бы на время. Почему я так думал, я не имею никакого понятия, только я был полностью уверен, что возле этого сруба я не один.
 Спокойной поступью я пошел к дереву, по-моему лиственнице, чтобы хотя бы укрыться за ней и понаблюдать. Я не обманулся, в ней можно было полностью раствориться. Я скользнул в её ветви и замер.
 Со стороны, откуда я пришёл к срубу, приближались двое, одеты они были в "амёбу" - камуфляжную форму разведки Красной Армии. Меня это нисколько не обрадовало, так как в такую форму могли одеться любой, в том числе и немецкий дозор. Расчёт прост - на своих живцов могут выйти свои же. Что делать разведчикам у себя в тылу?
 Тем временем эти разведчики взяли в кольцо сруб и не найдя никого и ничего подозрительного, тихо пошли на запад.
 Мой путь лежал туда же, только для меня встреча с ними была крайне не желательная! Опять же по причине того, что я один, попадись я в штаб разведки, мне светили большие и малые неприятности. И в лучшем случае меня ждёт штрафбат, а если сорву какую-нибудь ответственную разведывательную операцию, то и к стенке могут поставить! Мне следовало срочно сменить маршрут, чтобы ненароком вновь не пересечься с  этими разведчиками.
 Всё таки хорошо я замаскировался, они, очевидно, шли по моему следу, но меня так и не увидели, а я, по какой-то своей логике, их переиграл. На всякий случай сбил след и они этого не заметили. Ну что ж, следов тут хватает, могли зацепить другой и идти по нему. То, что это разведка я не сомневался, только вот чья?
 По всему видно, что шли они по моим следам, стало быть для них я представляю интерес и убивать они меня не станут, с другой стороны, если поймут, что прокололись, могут просто списать меня прямо в лесу холодным оружием и сразу забыть про этот эпизод навсегда.
 А посему стало очевидным, что мне нужно дать метров пятьсот на юг и уже там повернуть двигаться в направлении запада. Во всяком случае на север идти нельзя - оттуда следовали аковцы, видимо и база их там же! Не хватало ещё в аковцам заявиться: "Здраствуйте, закурить не дадите, некурящему?"
 У меня и тени сомнения не было, что эти разведчики меня не найдут. Не знаю почему, может потому, что я в госпитале отдохнул и хорошо выспался напоследок? Я шёл уверенно своим кошачьим ходом и не сомневался, что ни одна живая душа меня в этом лесу даже не заметит. У меня был один единственный нерешённый вопрос - зачем разведке рейды по тылам? Этому мною было только одно объяснение: разведка занималась прикрытием внедрённого к аковцам агента, значит они попросту могли снимать информацию, извлекать из тайника сведения, подать знак, чтобы не светить своего агента перед другими службами, типа "Смерш" или фронтовой контрразведкой. Зная структуру и негласную конкуренцию спецслужб, было очень легко такое предположить. Но, как вы сами понимаете, эти мысли пришли ко мне намного позже.
 Я шёл и ждал, когда же мои приключения в лесу закончатся. А лес всё не кончался и не кончался. Видимо в этом лесу было много выяснений отношений с помощью оружия, так как я несколько раз обходил места с трупами, брошенной амуницией, временные стоянки отступающих немцев, следы пуль на деревьях. Этот лес стал для немцев некой передышкой при отступлении, после чего они скорее всего коллективно сдались в плен регулярным частям тылового обеспечения, чтобы их сразу не расстреляли.
 Наконец лес закончился. Это было здорово, но надо также и понимать, что как не просто войти в лес, также не просто из него и выйти.
 В километрах пяти от леса шла оживлённая дорога, по которой непрерывно сновали туда-сюда армейские грузовики и там наверняка несли службу комендантские подразделения.
 Попадать в комендатуру в мои планы не входило, необходимо было срочно найти машину, которая двигалась в сторону Любартова, но для этого надо было пересечь одну дорогу. Один человек, идущий из леса, без оружия, точно может привлечь внимание. Стало быть нужно скрытно перейти дорогу с достаточно интенсивным движением. В одном месте дорога проходила через лес, вот там я и решил сделать переход. Правда до того места было километра четыре, поэтому мне ещё раз пришлось метров на тридцать углубиться в лес и следовать вдоль опушки к моей цели.
 Вынырнув из леса, я почти сразу поймал попутную машину и рассчитавшись с водителем табачным довольствием прибыл в под вечер в родную часть.
 То, что я махнул через лес, я не докладывал. И вообще никому не рассказывал, вплоть до окончания войны, а потом и рассказывать то было уже некому. Мою невесту Любушку убило в Берлине, где погибли и все мои командиры, сам я чудом остался жив и теперь вспоминаю это своё приключение, как давно забытый корабль, покинувший свою бухту и унесенный чужим ветром в море.
 А тогда, летом 1944-го, я был любим и счастлив, я был жив, мне было тридцать четыре года и впереди меня ждали крепость Познань, Магнушевский плацдарм, Кюстринский плацдарм, Зееловские высоты и штурм Берлина! Меня ждала долгожданная и великая Победа!

аудиокнига https://www.youtube.com/watch?v=lYZYR-OpD0o