Реки вспять. ч. 1 Зарафшан

   На фоне исторической канвы последних лет существования Советского Союза, позднее названными историками закатом "эпохи застоя"...
   Нашим героям выпало жить в интересную геополитическую эпоху. Хотя в юности они с сожалением думали, что не успели стать участниками великих войн и исторических событий свершившихся ранее, впереди их ждали времена перемен. Они родились в огромной «империи» занимавшей 1/6 часть земной суши и объединившей в себе сотни народов и культур. Все в этой «империи» было собственностью народа, её населявшего, потому что эта страна называлась Союзом Советских Социалистических Республик. С этой «империей трудящихся» считались в мире. После Великой Победы не было ни одной более - менее значимой войны или вооружённого конфликта, куда бы ни посылались советские солдаты и офицеры. Ещё бы, - наготове у высшего руководства страны был ядерный меч. Нас боялись! Наши противники тратили огромные средства и усилия, чтобы расшатать и развалить исполина. Мы думали, это им не удастся никогда. Для этого мы были готовы объединить всю нашу силу, собрать всех в один кулак, пожертвовать всем, в том числе и миллионами жизней людей. Кто не хотел? Нас умели заставить. Заставить, собрать всех, чтобы недоедая, в жару и в стужу, вытянув жилы,  строить совсем уже близкое светлое будущее. В это многие верили честно и с большим патриотическим подъёмом, после Победы в Великой отечественной войне, почти все непререкаемо верили в мудрость руководителей государства, в непогрешимость и святость руководящей коммунистической партии, которая знает, куда нужно идти.
Признаюсь, что и я посредственно окончив среднюю общеобразовательную школу, так же имел желание быть полезным своей Родине.
    Помню, как напутствовали нас наши школьные учителя - перед вами открыты все дороги в Жизнь… Конечно, я хотел быть военным, и мне повезло, я был принят в одно из элитных военных учебных заведений - Высшее политическое училище МВД СССР, военно-политический факультет, готовивший офицеров-политработников для внутренних войск, основу которых составляли конвойные части, охранявшие исправительно-трудовые колонии с содержащимися в них преступниками. Я готовился охранять правопорядок страны и покой её граждан.

    ВПУ МВД СССР создавалось на базе Ленинградской (Знаменской) офицерской школы МВД в 1951 году, располагавшейся на территории бывшей исправительно-трудовой колонии-поселения, в районе Сосновой поляны. Эта офицерская школа появилась под Ленинградом вследствие реорганизации и перебазирования Центральной школы ГУЛАГа НКВД (МВД) СССР, которая в свою очередь сначала была открыта в Куйбышеве в соответствии с секретным приказом НКВД в декабре 1943 года, для подготовки руководящих кадров лагерного сектора исправительно-трудовых лагерей и колоний НКВД. Но об этом я узнал много позже.
    А при поступлении я был горд славной историей своего ВУЗа. Официальным истоком, которого считалась офицерская артиллерийско-пулемётная школа созданная в 1943 году, для подготовки строевых  командиров  фронтам Великой отечественной.
    Конечно, войска НКВД внесли свой значительный вклад в общее дело Победы в войне с фашистской Германией, в обеспечение действий фронтов и деятельности тыла, в послевоенное восстановление страны и жизненно необходимых для неё объектов. Но нам преподносили эту историю с пафосных уст идеологических работников ЦК КПСС не договаривая, а вернее умалчивая всю правду в какой жути, грязи и бесчеловечности эти войска должны были удерживать огромные массы людей, лишенных свободы и самой надежды в своё будущее. Да и вообще, по сути, врали на каждом шагу, мешая с грязью (преступниками, уголовниками и предателями) невиновных граждан.   
    Неизвестно, как бы я оценивал свою предстоящую службу, если бы ещё тогда прочитал "Зону. Записки надзирателя" Сергея Довлатова. Этот писатель жил и учился в Ленинграде - городе, где мне предстояло стать офицером, отслужил три года срочную службу, часовым на вышке и младшим контролёром по охране лесобирж Коми. В войсках, в которых готовился служить и я. Нет, тогда его впечатления от конвоя и лагерей не были ещё напечатаны но, благодаря усилиям неравнодушных людей переправлялись фотоплёночными копиями за границу, куда от травли и преследования советских властей в 1978году был вынужден эмигрировать и сам будущий классик современной российской литературы. Там и были впервые изданы его лучшие произведения.  «Истинное мужество в том, чтобы любить жизнь, зная о ней всю правду». Эта цитата Сергея Донатовича могла бы служить девизом всех честных людей. Людей, которые пытаются сделать нашу жизнь лучше, достойнее.
    Или повесть Солженицина - «Один день Ивана Денисовича» с замусоленными страничками машинописной печати, неизвестно после какой по счёту копирки, совсем не как откровение была мной прочитана уже старшим лейтенантом конвойной части. А ведь её издали в 1962 году на волне Хрущёвской оттепели с официального разрешения властей, - мол какие перегибы Сталинского правления. Но спустя пять лет все книги Александра Исаевича были запрещены в СССР и изъяты из библиотек. Самого писателя, лауреата Нобелевской премии по литературе, объявив изменником Родины, очернявшего социалистический строй, выслали из Советского Союза, лишив гражданства.
Говорят, ничто так не может повлиять на судьбу человека, как вовремя прочитанная книга. Судьба...  Значит для того, чтобы я пошёл этой дорогой, так было нужно.
    Впереди будут четыре года учёбы в Ленинграде, затем офицерская служба. Впереди будет много чего..., развалится Советский Союз, наши герои поменяют города, заведут семьи, будут встречаться и расставаться, взрослея на жизненных перепутьях. Но они что-то искали.

 Лубянка

  - Итак, какой у нас расклад? Начальник спецотдела Управления «С», полковник КГБ бросил перед собой многостраничный черновик доклада по Афганистану, собственноручно правленый им после вычитывания вслух своему заместителю и автору сего труда.
  - Вроде поработали будьте-нате. Одних документов из архива, столько перелопатили. Наши предшественники в Туркестане много дел сформировали, но после Великой Отечественной всем не до них было. Мол, всё там тихо, басмачей всех перебили, Эмир Бухары скончался, и наше среднеазиатское подбрюшье может себе спокойно развиваться по социалистическому курсу, и что там в соседнем средневековом «королевстве» нам не досуг, какие там у них дворцовые перевороты. Вот и имеем мы поэтому, эту их Апрельскую революцию, как снег на голову. Смешно сказать руководство из западных сообщений агентства "Рейтер" об этом узнало. Посол, посол ничего не знал! Ну и дальше больше, американцы там мутят на полную катушку. Мы пока даже не осознаем, что они задумали. Амина цэрэушники точно в оборот взяли. А вот получив задание на доклад Председателю понял, наверху склоняются к самому широкому участию в строительстве демократии в этой стране. Юрий Владимирович убежден, что без нашего военного присутствия в Афганистане мы это государство как дружеское потеряем. Понятно, что им до социализма грести, не догрести, но тут ведь надо уловить геополитические нюансы. А самое главное…, полковник посмотрел на свои часы, -  война войной, а обед по распорядку. Я тебя сейчас в такую пельменную отвезу, ммм, пальчики оближешь. Зам было собрался что-то возразить, но тут же понял самое главное шеф скажет, как раз, в этой ммм - пельменной.
  Пельменная оказалась самой обыкновенной столовкой недалеко в переулке, а пельмени самыми обыкновенными московскими, политыми жидковатой сметаной. -  Так вот Михалыч, скорее всего после нашего с тобой доклада, озвученного Андроповым на Политбюро и подтверждённого информацией других заинтересованных источников, будет принято решение об отправке наших войск на помощь нашему Амину, с целью его же устранения и передачи власти ещё более нашему Кармалю. И это будет правильно, а то плодим  спецрезервистов на нашем КУОСе, вот и пускай покажут какие они специалисты разведывательно-диверсионной деятельности. Мы от подготовки этих групп тоже в стороне не останемся и даже может не один раз туда сами смотаемся. Но есть кое-что более архиважное для меня…, для нас.  Полковник выждал, проглотив очередной пельмень, -  документы Шаха Амина, его архив, счета, переписка, в общем всё что найдём. И найдём Михалыч, рыть будем  найдём.
  - А?  Михалыч – Эдуард Михайлович, его заместитель и тоже полковник, тыкал вилкой в пельмени, наблюдая вытекавший из них бульон. - А если америкосы нас в болото подталкивают? Не завязнем, как они в своё время во Вьетнаме?
  - Ну и повоюем, у нас вон одних военных училищ…, выпускников тысячи, погоны носят, денежки народные получают. А тут тебе и боевой опыт, и медальки.
  -Аа? – А! Вот тебе и А! Ты, да я, кто в документы архивные по Шаху за последние 40 лет заглянули. А что ты там увидел?
 - Почти десять тонн золота отбитые у шаха и переправленные в Москву растворились без следа на неотложные нужды молодой страны Советов, мешки с алмазами и самоцветами эмир сумел вывезти с собой в Афганистан, это процентов 15-20 от его сокровищ, в общем ему хватило на безбедную жизнь.
 - Ничего себе безбедную, так он ещё десять лет басмаческое движение в Средней Азии финансировал. Так ещё?
  - По данным на 1917 год на личном счёте эмира в Российском Государственном банке хранилось 27 миллионов рублей золотом и ещё около 7 миллионов в частных коммерческих банках. Летом 1917го через посредничество русского резидента в Бухаре – Миллера и промышленника Стахеева, Саид Алим-хан положил во французские и английские банки 150 миллионов рублей, чуть позже таким же образом ещё 32 миллиона.
 - Вот, вот, уже ближе. Эмир так спешно покидал Бухару, стараясь вывезти своё золото, что бумажки – документы о перечислениях денег забыл во дворце и они аккуратненько подшиты у нас в деле.  Если пересчитать те золотые червонцы по сегодняшнему курсу и приплюсовать набежавшие за это время проценты, то сумма будет просто баснословная.
 - Эмир не мог воспользоваться этими средствами, так как у него не было подтверждающих документов, Советам банкиры не дали денег, потому что ссылались, что они им не принадлежат, Бухарская Народная Советская Республика была ликвидирована и потеряла статус правопреемницы Бухарского эмирата. Эмир умер и при наличии подтверждающих документов на эти деньги мог бы претендовать наследник, например его сын или внук.
  - Сын Эмира Шахмурад Олимов, воспитывался в Советской России, обучался в военном училище, в 1929 году письменно отрёкся от отца. Участвовал в Великой Отечественной войне, ранен, потерял ногу, закончил, а затем и преподавал в военно-инженерной академии имени Куйбышева, генерал-майор. Его дети под нашим контролем.
- Но мало ли наплодил этот эмир себе потомков в Афганистане?
- Этим мы тоже займёмся, наследник должен быть один.
А мы за свою работу не много возьмём, чтобы было с чем встретить старость, где-нибудь на берегу голубой лагуны, в небольшом замке с прислугой и всего то. А, Эдик? Шеф беззвучно рассмеялся.
    В начале декабря 1979 года по просьбе афганского лидера Амина Политбюро ЦК КПСС приняло решение о вводе советских войск в Афганистан.  Во всяком случае, это была официальная версия событий.

 Кисловодск

    Вовремя распахнутые, кованные, железные ворота санатория „Красные камни” пропустили на свою ухоженную территорию стремительную чёрную «Волгу» с крайкомовским номером первого секретаря Ставрополья. В глубине зелени, в уютном особняке для членов Политбюро ЦК КПСС хозяина края уже поджидали. И хотя у первого настроение было отвратительное, не приехать сюда Михаил Сергеевич не мог. Накануне на отдых в Кисловодск прилетел первый заместитель министра внутренних дел СССР Чурбанов, хотя в этом и не было ничего удивительного. В районе Минеральных вод Северного Кавказа была создана целая сеть санаторно-курортных, лечебных учреждений готовых принять как простых советских граждан так и руководителей различного уровня. Конечно, партийных бонз принимал в основном сосед Медунов секретарь Краснодарского крайкома, в здравницах Черноморского побережья, но и в Минводы, и в горный Домбай значительных лиц приезжало не мало. Посещение этих курортов первыми лицами страны держалось на контроле лично первыми секретарями крайкомов. К таким лицам была отнесена и чета Чурбанова и прежде всего потому, что вдобавок к своему скромному должностному посту, он был любимым зятем Генерального секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева. Выйдя с трапа самолёта Галина Брежнева чем-то была не довольна, не скрывал своего раздражения и Чурбанов. Встречавший на аэродроме эту пару Горбачёв, по заведенному для себя правилу держаться с гостями кто бы они ни были с чувством собственного достоинства, даже был ошарашен их высокомерием. Всё-таки это его вотчина и он здесь удельный князь, и отношения даже с самыми значительными фигурантами по понятиям Михаила Сергеевича должны были складываться взаимовыгодно.
    - Подавайте машину Галя устала, в сторону бросил московский гость после вялого рукопожатия. Недовольно поняв, что всё-таки несколько метров от самолёта им придётся пройти, выставил своей супруге локоть. Ещё больший шок испытала Раиса Максимовна, вынужденная сопровождать своего мужа. Галина Брежнева в ответ ей даже не кивнула.
    - Что они о себе возомнили? В крае можно сказать последние дни битвы за урожай, идёт подготовка доклада в ЦК партии, первый секретарь края бросает все дела уважить гостей, а они нос воротят. И обращаясь к своему помощнику, также вызванному в аэропорт для подхвата на всякий случай, глядя на загружающуюся в авто парочку, Михаил Сергеевич вынес решение: – Я в Ставрополь, поедешь за ними, на даче проконтролируешь размещение. Поинтересуются где первый, скажешь – Страда! Но завтра к обеду, чтобы там стол был накрыт как надо. Я подъеду, будем их величеств отпуск обмывать.
    По дороге домой пришлось успокаивать Раису, которая никак не могла успокоиться – Миша, какая наглость! Ты видел? У неё серёжки, это же наверняка бриллианты. Ну, если ты и дочь генерального секретаря..., дальше супруга долго подбирала слова. - А где такт, где воспитанность? Я завтра не поеду.
   - Надо Раечка… Сама понимаешь, перспектив здесь у нас нет, так и будем  прозябать на задворках. А я чувствую свой потенциал, мне в крае уже тесно, всё с оглядкой на начальство. Мне масштаб нужен, перевернуть всё. Прошлым летом разговаривал я задушевно с академиком Чазовым, начали о развитии лечебного потенциала Кавказских Минеральных вод, да затронули очень щекотливые темы. Ты помнишь?
   - Да. Раиса Максимовна помнила эти их постельные разговоры полушёпотом с мечтами перебраться в столицу, пробиться в самый высший эшелон власти. О здоровье Брежнева и развернувшейся в Политбюро борьбе за место преемника, о складывающихся альянсах и аппаратных под ковёрных интригах.
    Чазов тогда практически подвёл в разговоре на кого надо делать ставку. Но к Андропову нужно ехать не с пустыми руками. Нет не спроста, задрал свой нос этот Чурбан, вот мы завтра и попытаемся разговорить его.
    На веранде ЦеКовской дачи, после некоторого дежурно-натянутого,  ритуального расспроса дорогих гостей  об их самочувствии, пожеланиях на отдых,  пытаясь изображать удовольствие снова видеть друг друга стороны заняли места за роскошно накрытым столом.
    - Ну, как говорится, чем богаты, тем и рады; осетринка, икорка тут разная, закусочки, зелень. А коньяк нам товарищи из Еревана прислали, Отборный 20 лет выдержки. Я предлагаю первый тост, Горбачёв поднялся, излучая прямо-таки счастье, - за здоровье дорогого и любимого всеми нами Леонида Ильича, нашего мудрого руководителя коммунистической партии, нашего учителя и отца.
   Такой тост, не выпить до дна было не возможно, хотя Михаил Сергеевич сам лично не любил затяжных возлияний, ограничиваясь рюмочками тремя. Гостям подливал не жалея армянского, как впрочем и лести в адрес их и их покровителя. Постепенно Чурбанов с Галиной раскраснелись, раскрепостились, перехватили инициативу тостующих, а когда принесли дымящий ароматом шашлык, под который тут же выпили Юрий Михайлович пересел к Горбачёву, похлопав его по плечу.
   - Вот так то. Теперь вижу, что уважаешь меня. Ты меня держатся должен, всё что скажу, выполнять. Понял! Ты что думаешь всего то зам министра приехал, да я любого министра могу снять. Меня Леонид Ильич слушает. Политбюро там всякие политические, хозяйственные вопросы обсуждают, а главные вопросы кого, куда выдвинуть Леонид Ильич моё мнение всегда выслушает. Я тебе больше скажу, Чурбанов уперев своим лбом в лоб своего собеседника, противно задышал на него перегаром.  - Скоро, меня, Леонид Ильич сделает секретарём ЦКа, а затем и генеральным секретарём партии, он меня выбрал своим преемником. Через год, генерал перешёл на полушёпот, - все у меня вот здесь будете, и сжал свой кулак.
    - Такие вопросы решаются на съезде…, силился улыбаться побагровевший Горбачёв.
    - Что? Ты мне не веришь? Вас то, секретарей всяких там крайкомов, обкомов никто и спрашивать не будет, вызовут и скажут за кого проголосовать надо. Только тихо. Наливай. Я тебя потом тоже куда-нибудь выдвину или задвину. Чурбанов закатился хохотом. Да,а где Галина?
    Галина изрядно захмелев за столом, неловко перевернула на себя какую-то тарелку и удалилась неровной походкой в отведённые гостям апартаменты, где и рухнула в оказавшуюся на её пути широченную кровать. Не вернулся обратно и ушедший за ней Юрий Михайлович. А вот Михаилу Сергеевичу сегодня уже будет не до сна. Всю обратную дорогу в Ставрополь и уже у себя дома он в сотый раз прокручивал в голове услышанное. – Вот, вот оно! Осталось только сделать этот шаг, после которого уже пути назад нет, только вперёд и если я сделал правильные ставки, то этот шаг приведёт к тем вершинам, о которых мы так мечтаем с Раисой.
     Конечно же, Михаил Сергеевич никогда не забывал информировать всесильного шефа КГБ Андропова о своих интересных, приватных разговорах с отдыхающей номенклатурой. Юрий Владимирович регулярно посещал Минеральные воды подлечить свои почки и отчеты молодого „курортного” секретаря проходили в виде непринуждённых бесед двух прогуливающихся зелеными аллеями людей. Андропов, начал присматриваться к Горбачёву еще когда тот только стал вторым секретарём крайкома, а местные чекисты рекомендовали его как возможную кандидатуру в аппарат КГБ. Юрий Владимирович подбирал себе тогда заместителя по кадрам, но с выбором не спешил, тем самым дав возможность Михаилу Сергеевичу стать первым у себя на Ставропольщине.

 *****

  Информация, которую получил Горбачёв на даче в Кисловодске, ждать следующего приезда Андропова на отдых, не могла. Она была настолько чрезвычайной и важной, что с трудом вытерпев неделю, с отъездом Чурбанова, под благовидным предлогом для своего окружения вылетел в Москву и Михаил Сергеевич. О встрече с главой КГБ в обстановке конфиденциальности он договорился через академика Чазова, всё устроили на высшем конспиративном уровне.
   Выслушав запальчивую речь Горбачёва, о том чего ждёт страна от будущего руководителя партии и государства, какими качествами он должен обладать и чего, по его мнению, начисто нет у Чурбанова, Юрий Владимирович спокойно сказал: - ну что же Михаил, времени у нас не очень много, но всё же есть. Возможный приход к власти зятя Брежнева конечно для страны неприемлем. А вот тебе пора кроме сельского и курортного хозяйства заняться укреплением моих позиций здесь, в ЦК партии. Теперь ты мне больше нужен будешь здесь. Лети к себе, рапортуй о рекордном урожае, чтобы этой осенью твои успехи у нас на слуху были. Давай, сейчас тебя в Домодедово к самолёту… и жди назначения. Переведя взгляд с закрывшейся за Горбачёвым двери на «Доктора» спросил, - Энергичный какой, видел?
   Присутствующий при разговоре Чазов, пожал плечами, не понимая подъёма настроения у Андропова, - Да, дров наломает, дай волю.
  - А никто ему волю пока и не даст, ты мне Евгений Иванович лучше подготовь лечебно – клинический расклад по верхнему эшелону, куда мы его двигать будем, чтобы и у других членов политбюро его кандидатура сама первой на ум пришла.
   В том же 1978 году вскоре, после скоропостижной кончины Кулакова – секретаря ЦК отвечавшего за сельское хозяйство, на его место был выбран молодой Михаил Сергеевич Горбачёв.
   Вообще в том году много произошло разных событий имеющих значение для моего дальнейшего повествования. И народно-демократическая революция в соседнем Афганистане и розыгрыш возможных дивидендов от этого США и Советского союза,  в результате последний вскоре увязнет в тяжёлой десятилетней войне на чужой территории. Генеральный секретарь КПСС Леонид Ильич Брежнев получит высший военный орден СССР - „Победа” В этом же году высшее партийное руководство обеспокоится психическим состоянием советского общества. Обвиняемых за «антисоветчину» по 70й и 190й уголовным статьям сажалось за решётку всё больше и больше.  Другое дело психически больные люди, чего с них взять, они ведь не против советской власти, шизофреники они не ведают, что творят. Государственная комиссия во главе с председателем Совета министров пришла к выводу, что за последние годы число таких больных растёт и к 80-ти существовавшим психиатрическим больницам будет построено ещё восемь специальных для принудительного лечения. Не будет забыт и начальник 4го Главного управления при Минздраве СССР Чазов, получивший высокое звание - Герой Социалистического Труда. Страна отметит 60-летие ВЛКСМ и многие высокие партийные чиновники, вышедшие из комсомольских работников, так же повесят себе награды разного достоинства.
   А наш герой приедет за своей судьбой в один из красивейших городов, северную столицу Советского Союза - Ленинград. А ВУЗ, в который он поступит учиться,  получит к своему названию почётную приставку – имени 60-летия ВЛКСМ.

 ВПУ

   Как быстро пролетели эти долгие четыре курсантских года. Форма наглаженная и с иголочки подогнанная, висит на плечиках вешалки в изголовье кровати. Время за полночь. Последняя, светлая, белая, ленинградская ночь для меня на курсантской койке в училище, которое было мне родным домом эти годы. Только эта железная койка знает, что было на душе за это время, превратившее безусого семнадцати летнего юнца в офицера, готового завтра учить "Родину любить" всех тех кто попадёт в его подчинение. Но сон не шёл, вместо него перед закрытыми глазами всплывали как галлюцинации воспоминания последней стажировки на выпускном курсе, в должности заместителя командира по политической части конвойной роты Таллиннского полка внутренних войск. Не чудесный старый город и даже не тюрьма в Таллиннской батарейной крепости, построенная ещё по указу царя Николая I, как военный объект, теперь охранявшаяся караулами роты, в которой я стажировался. (По секрету мне даже рассказали, что там, в подвалах тюрьмы приводят в исполнение приговоры к высшей мере наказания, сначала расстреливали чекисты «бывших», затем немцы и бывшие стреляли там коммунистов и евреев, сейчас по приговорам особо опасных преступников.) Мне, почему-то явственно не давал заснуть эпизод с визитом в эту часть генерала Чурбанова, завтра якобы ожидаемого командованием училища на нашем выпуске. От такой новости, как говорится появилась оскомина. От того, что в парадной коробке с моими товарищами буду чеканить шаг отдавая честь стоявшим на трибуне ветеранам и начальникам, среди которых будет этот наглый хам в генеральских пагонах. - Нет, конечно, бунтаря из себя делать бессмысленно, себе дороже будет. Придется, наверное, симулировать при перестроении в конце плаца, схвачусь за живот и в сторону, диплом и документы на руках. Да хоть он и первый зам министра МВД, и любимый зять самого Брежнева. Мне, что с ними детей крестить?
    На следующий день вручение дипломов прошло торжественно и по военному чётко, мои товарищи, как в прочем и я, были радостно взволнованы и старались выглядеть настоящими офицерами, роты перестраивались на ходу в каре, чеканили шаг и с ещё оставшимся курсантским озорством в верх выбрасывались фонтанчики копеечной меди. – Смирно! - Иии раз! Слышалось мне со стороны плаца, идущему уже по аллее за учебным корпусом, выполнившим свою задумку не идти сегодня со всеми торжественным маршем.

 Таллин

    Я уже не помню, официальную причину приезда Чурбанова в Таллин в конце снежного февраля 82го, первый заместитель министра внутренних дел СССР, вполне мог инспектировать республиканское МВД. Из-за чего он приперся в войсковую часть внутренних войск, мне объяснили позже. Но уже с утра после авральной уборки снега на строевом плацу перед казармами весь личный состав ядра полка был выстроен для встречи высокого гостя. Офицеры досконально проверяли внешний вид солдат, тут же на плацу устраняя недостатки. Старшины курсировали в при прыжку от строя в роты и обратно, то с подворотничками, то с сапожными щётками и ваксой. Несколько кругов подразделения в качестве тренировки прошли торжественным маршем и с песней. Почему-то командиру полка не понравилось присутствие в строю курсантов – стажеров, и мы с напутствием, чтобы нашего духа не было, удалились в отведённое нам на время командировки небольшое помещение в одной из рот, под кубрик.
Первоначально ожидалось, что Чурбанов прибудет в десять, в дальнейшем время откладывалось на неопределённый срок. Командир части так и продержал людей переминавшихся на морозе с ноги на ногу, не распуская из строя до часу дня.
 -  Пооолк! Команда пронизавшая буквально каменные стены заставила прилипнуть нас к окну. - Где? Где он? Здоровый бугай, смотри. Навстречу печатавшему строевым шагом командиру, генерал полковник шёл вальяжно медленно. Обходить строй он также не стал, ограничившись просмотром прохождения торжественного марша, после чего в сопровождении командования полка направился с осмотром расположения части. Комбаты и ротные пулей полетели в свои подразделения, чтобы докладывать на входе в свои казармы. А мы, потеряв из виду генерала, тут же заперлись изнутри на ключ, как потом оказалось не зря.
- Тихо, вроде к нам зашли, за дверью где-то в конце коридора, донёсся рапорт, стали доносится отдельные реплики в повышенном тоне.
- Мужики, вроде не доволен чем-то. Из-за двери стал чётко и явственно слышен, как мы поняли, голос Чурбанова.
- Что полковник, бардак у тебя в части! Ты видел своих солдат, что они стоят там как пришибленные, где дух, где молодцеватость? В казармах убожество, доставай, доставай вон мешок, развязывай, вытряхивай, вытряхивай всё. Что, что это, я тебя спрашиваю, почему в тревожном вещмешке у солдата луковицы и хлеб? А я тебе скажу воруют у тебя бойцы продукты из столовой и по ночам в казарме водку пьют, а это закуска осталась.
   Неожиданно наша дверь содрогнулась от внешнего рывка – Здесь что? Почему дверь закрыта? К моему приезду все двери в части должны быть открыты, начиная от твоего кабинета и заканчивая последней кладовкой.  Понятно? - перешёл почти на крик генерал.
  - Дуролом, во время крика, изрёк мой однокурсник сержант Саня Попов, - вроде дальше прошли, чем-то вроде кидается. Тумбочки прикроватные переворачивает что ли? Мужики слышь, а по голосу он вроде как поддатый, а?
Голоса снова послышались ближе.               
  - Так вот полковник, я тебе времени полгода даю привести полк в образцовое состояние. В следующий раз приеду, найду недостатки, ты у меня, твою мать, улетишь отсюда да-ле-ко. А то припухли тут. В Таллине они служат. По***дуешь в лес служить, вместе со всем своим полком по***дуете в Сибирь. За послышавшимися шагами резко, что есть силы, хлопнула дверь.
  - Кажется свалил. Слышь, а это при каком царе полк с парада прямо в Сибирь отправили?
  - Саня, это при императоре Павле, теперь при Брежневе второй отправят, хорошо нас через полгода здесь не будет. Мы рассмеялись.
   Всё это время солдаты, прапорщики и взводные офицеры простояли, крюча ногами на морозе, под разыгравшейся к середине дня колючей вьюгой.
Вечером, в столовой части я разговорился с прапорщиком- дежурным, по должности начальником продовольственного склада.
  - Иваныч, как дела, по тебе сегодня каток не прошёлся? А, что мне? Я старый прапорщик, пенсию уже выслужил, если что ключи брошу и на гражданку. Но ведь у меня порядок на складе, придраться не к чему.
- И чего его принесла нелёгкая?
  Прапорщик усмехнулся, - А то, курсант. Ты думаешь, чего первый зам министра в войсковую часть пожаловал? А то! Знает он по старой памяти, когда начальником политуправления внутренних войск был, что в части склады, харчи, всякие другие возможности и главное говорить ничего не надо, кумекающий командир сам всё знает. Ты заехал, походил, понавставлял для важности, а тебе в багажник служебной Волги коробку „Старого Таллина”, пять бутылок коньяка, солями, икра чёрная, конфеты. Я за это две туши со склада в обмен свояку в порт отвёз. Теперь на месяц личный состав на разблюдаж с консервированной килькой в томате сядет. Очевидно, чтобы наверное больше всего успокоить себя, прапорщик добавил, - ничего, не в первой.

 Ленинград

    На выпуск к нам в училище Татьяна пришла с двумя букетиками тюльпанов. Она была немного смущена, второй букет предназначался Александру, моему товарищу по группе и очевидно сопернику. Но мы соперничали если можно так выразится об этом, галантно.
   - Таня, мы тебя приглашаем вечером в ресторан, будем гулять в «Московском», на Невском проспекте. Знаешь?
   - Обязательно буду. Можно взять свою подругу? - Вопрос предназначался мне.
   - Конечно. Вечером надо бы с ней объясниться. Я не смогу уехать и даже думать не хочу, что больше не буду видеть ее.
   В ресторане грустные мысли развеялись. Было весело, пили шампанское, украдкой целовались с Татьяной за портьерами окон, которые выходили на бушующий проспект. Она была благосклонна ко мне и уже грустил Саша, вынужденно занимая какими-то разговорами приглашённую подружку.
  После застолья уже за полночь мы отправились пешком по набережной Невы. Через Дворцовую площадь вышли обратно на Невский проспект и пройдя до Казанского собора свернули вдоль канала Грибоедова (бывшего Екатерининского) вглубь безлюдных кварталов старинных зданий. Белые ночи в Питере, меня всегда впечатляют какой-то фантастичностью; светло как днем и мистически безлюдно на улицах. Проходя по мосту с златокрылыми львами в голову пришло, что здесь многие загадывают свои сокровенные желания. Я остановился на середине. Таня, шедшая под ручку с Сашей, обернулась: - Денис, ты чего отстаешь?
  - Я сейчас догоню, сделав вид, что поправляю шнурок на ботинке. - Я должен сегодня ей все сказать. Я сделаю ей предложение выйти за меня замуж и уехать вместе, к месту моей будущей службы. И почти вслух произнес: - Пусть она согласится. Все.  И вздохнув полной грудью, сбежал с моста догоняя свою компанию.
Побродив по переулкам, мы поймали такси с зелёным глазком и все вместе поехали домой к Тане на Лиговку. Ее родители уже спали и мы посидев на кухне решили тоже укладываться, - мальчики на полу, девочки на диване. Поворочавшись на ковре я встал и вышел на кухню. Через некоторое время вышла Татьяна. Она была в полупрозрачной голубой сорочке. Подойдя ко мне вплотную она улыбаясь взъерошила мои волосы, – Не спится?
  Это был порыв. - Таня, я тебя люблю! Обняв её за талию, увлёк к себе на колени. Губы слились в долгий поцелуй. Моя рука осторожно скользнула к ее груди небольшой и упругой. Она отстранилась от меня и снова улыбнувшись спросила, - Ты наверное со всеми так поступаешь?
  - Что ты, смутился я, - выходи за меня замуж, я хочу, чтобы ты всегда была со мной.
  - Ну что ты, глупенький. В её глазах вспыхнули лукавые искорки, - я ведь ****ь буду ещё какая и не смогу долго быть без мужского тела. А ты часто и подолгу будешь отсутствовать. Тебе нужна другая, хорошая девушка, которая будет верно ждать тебя со службы, как будто уговаривала она меня. Конечно, она шутила, но я смотрел на нее остолбенело, не понимая иронии.
  - Да и к тому же, я никогда не соглашусь, - продолжала она, - уехать из Ленинграда. Я не могу представить себя без белых ночей, без мостов, без Невского, без Лиговки. А ты найдешь другую, хорошую.
  - Нет. Я шептал ей возражая, - Нет!
  - У тебя будет много женщин и поцелуев с ними.
  - Нет! А как же любовь?
  - И без любви можно целоваться. Все, пойдем спать. Она встала.               
  - Вот и объяснились. Как я смогу сразу принять это? Слов не было никаких. Я поднялся, зашел в комнату и лег на ковер. Рядом встал Саня и вышел на кухню. Наверное и у него не получилось объясниться, потому что Таня сразу же вышла оттуда и перепрыгнув через подружку на диване, укуталась с головой в одеяло.               
  Я закрыл глаза, но продолжал видеть мерцающий свет. - Это же золотые блики на волнах Финского залива, невдалеке от берега полузатопленный корабль, на песчаном островке играют в мяч молодые ребята и четыре девушки, - Ден, давай к нам.  Одна из девчонок подходит ко мне.
  - Денис, меня зовут Татьяна, - она берет меня за руку… - Денис. Денис! Я открыл глаза. Надо мной, наклонившись, сидела Таня.               
  - У меня полчаса, чтобы добраться до киоска, так что пока. Она училась в книготорговом техникуме и отрабатывала практику в газетном киоске у Кировского завода.
  - Я провожу тебя. И вскочив с пола, начал быстро одеваться, прокручивая сон.   - Да, именно в Мартышкино под Ленинградом, куда на пригородной электричке по выходным дням мы любили нашей курсантской группой выезжать покупаться и позагорать, мы и познакомились два года тому назад. Девчонки были общительные, бойкие и когда мы собрались уезжать самым смелым ребятам они оставили свои номера домашних телефонов. У Татьяны номер попросил Саша. Но почему-то затем она подошла ко мне, - Дэн, а ты, почему не попросил мой телефон?
  - Я? - я помялся, - ну, у Саши возьму.
  - Звони, буду ждать. Как же я после ругал себя, что такой размазня.
  На месте были минут через двадцать. Как раз скоро должны идти рабочие в утреннюю смену. Многие из них наверное удивились, увидев в стеклянном газетном киоске, помогающего девушке офицера в парадном мундире с золотыми погонами, проворно сворачивающего свежие номера. В уме навязчиво крутился политический анекдот:
  – У вас Правда есть?  - Нет.
  - А Культура?   – Нет.
  - А что есть?
  - Есть один Труд за две копейки…         
 Ну вот, поток кажется, схлынул, - Ты, что невеселый?               
  - Таня, я обдумывал твои слова. Очевидно, ты мне преподала урок в этой жизни.               
  - Ну, что ты, она засмеялась. Ты для меня самый лучший друг и я хочу, чтобы мы остались друзьями.
  - Друзьями? Да. Тогда, наверное, мне надо идти.
  Я пошел к метро, сердце щемило, тут же купил букет роз и вернулся. Она была тронута, - Напиши мне, как ты устроишься на новом месте службы.
  Слова никакие уже не подошли бы. - Да, обязательно…
  Через несколько часов меня увезет от нее поезд.

 *****

  Уже в вагоне на пути в родной Ярославль, за воспоминаниями о выпуске я поймал себя на мысли, - А ведь началась самостоятельная жизнь и о ней я ничего не знаю. Не смешно…; мало того, что курсантами мы жили как монахи – затворники, да еще и на Татьяне зациклился. Любовь... А она эту любовь видала давным-давно. Нет, надо забыть её иначе это не жизнь будет.
   По распределению после отпуска в связи с окончанием учебного заведения я должен был прибыть для дальнейшего прохождения службы в Ташкентскую дивизию внутренних войск, в Узбекистан. Как и многие мои друзья выпускники, я подал рапорт вышестоящему командованию о направлении меня в «Афган», для выполнения интернационального долга и защиты суверенитета этого государства от международного империализма и его пособников, но перед мандатной комиссией нас проинструктировали, чтобы этот вопрос никто не поднимал. - Рапорта подошьют в личные дела, что будут свидетельствовать о зрелости выпускника, а в Афганистан посылают офицеров после службы в войсках с практическим опытом командования подразделениями и обзаведшимися семьями, чтобы так сказать тянуло на Родину посильнее. Мол у семейных рассудительности, ответственности больше.
   Перед актовым залом, куда нас вызывали по одному и объявляли решение о направлении в конкретное войсковое соединение, курсанты с волнением расспрашивали друг друга о назначениях. - Тебя куда? - Дальний Восток, в железную дивизию, по охране БАМа, - Да, далеко. Процентов тридцать с нашего выпуска тогда поехали на укомплектование двух недавно сформированных дивизий, растянувших свои заставы на четыре тысячи километров от Тайшета в Восточной Сибири до Советской гавани на Дальнем Востоке. Шутка сказать 2230 больших и малых мостов, 10 тоннелей через семь горных хребтов, 200 железнодорожных станций и разъездов, короче стратегический объект, дублёр в условиях возможного захвата Транссиба в случае военного конфликта с Китаем. Далее пошла Сибирь – Решётинская конвойная бригада; Урал – Сосьва, Тавда, Ивдель, Пермский край – Ныроб, затем КОМИ. Названия звучали как приговор потускневшим глазам моих товарищей. Когда большая часть сокурсников была распределена, зазвучали более заманчивые географические названия.  По юношескому максимализму я был готов ехать куда угодно, хотя и волнение за свою судьбу присутствовало конечно. Поэтому, услышав на свой чеканный рапорт председателю комиссии, - Ташкентская 88 конвойная дивизия, был удивлён и рад этой новости. Средняя Азия, колорит Востока, близость воюющего Афганистана, романтика присутствовала в моей душе.
   Я был согласен с мнением наших курсовых офицеров подбадривающих нас - начинать службу надо не на асфальте, там её нужно заканчивать. Хотя среди нас были и счастливчики, с лейтенантов и в последствии до пенсиона отшаркавших по паркету, как говорится садово - арбатского военного округа.
  - Всё-таки, права была Татьяна, ну куда я её девчонку…, может в аул какой, без света и воды. Вот осмотрюсь, обживусь, будет куда везти вот тогда и поговорим, а может и говорить то не о чем будет, пройдёт это всё. При встрече будем вспоминать с улыбкой. Интересно если встретится через десять лет, а через двадцать, узнаем ли мы друг друга?
   К пяти утра в вагоне засуетились пассажиры, готовившиеся к выходу.
               
 Ярославль

  Так случилось, что на следующий день у моего друга, бывшего одноклассника Шурки, тоже состоялся выпуск, в Ярославском высшем зенитно-ракетном командном училище (я ведь вместе с ним хотел поступать в ЯВЗРКУ, но по стечению обстоятельств уехал тогда в Ленинград). Вечером его группа гуляла в студенческой столовой политехнического института (где в бухгалтерии работала его мама), туда без проблем приглашен был и я, так как девушек на этой вечеринке ожидалось больше чем ребят.
  Начало мероприятия было чинное, практически все ребята были парами со своими девушками и их подружками. Понемногу от выпитого шампанского атмосфера вечера стала более раскрепощенной и раскованной. Я отметил для себя двух стильных подружек, блондинок в облегающих черных брюках и коротких черных топиках на бретельках, очевидно по случаю как и я оказавшихся здесь. - Пора действовать. Тем более с этими двумя леди крутился один юркий ракетчик, успевая оказывать внимание обеим. Очутившись в их кругу после пары танцев мы познакомились. Девушек звали Галя и Лена. С Алексеем, так звали офицера пригласившего их на вечер, они познакомились буквально накануне. Алексей шепнул мне, - я уже с этими девчонками договорился. Есть пустая двухкомнатная квартира, можно будет продолжить там без проблем. К полуночи компания потихоньку начала редеть и мы прихватив бутылку водки и бутылку шампанского, взяв своих подружек под руки пошли ловить такси.
  Квартира родителей Алексея находилась на улице Свободы в большом доме сталинской постройки.  Полы усланные коврами, мягкая мебель, располагали расслабиться. - Предки в санатории, гуляем по-взрослому! Хлопнула пробка шампанского, девчонки вскрикнули - Ура! А Алексей смеясь, -  Пьем на брудершафт!            
  Танцы и поцелуи не прекращались. Галя, которая досталась мне, была покрупнее своей подруги, наверное постарше, да и по опытнее очевидно. Когда я отметил, что под маечкой у нее была голая грудь, соответствующего моим предпочтениям размера, мое возбуждение стало нарастать.  Ночь обещала быть жаркой. Алексей, пошептавшись о чем-то с Леной, вышел с ней в соседнюю комнату, а мы с Галей наслаждались медляком «Отель Калифорния» буквально повиснув друг на друге. - Надо переходить к решительным действиям. Моя рука скользнула вниз по её спине. - Оп па, какие изгибы... и руку она не убрала. Так, что делать дальше, вдруг я все испорчу? Лента на катушке магнитофона закончилась и пару секунд «поплыв» музыка прекратилась. – Куда это они исчезли, Галя предложила посмотреть, чем занимаются Алексей с Леной? Как будто приклеенные друг к другу мы заглянули через приоткрытую дверь в смежную комнату. Картина была откровенной.  На кушетке, на корточках, со спущенными до колен брючками и белеющим задом Лена безуспешно одной рукой пыталась прикрыться съезжающим с неё покрывальцем, чему мешал Лёха ритмично отмахивающий сзади. - Вот сучка, а говорила сразу давать не будем. Галю было не оторвать от зрелища. Мои руки уже смело гуляли по её фигуре, – пойдем, пойдём, на диван, сбивчиво шепнул я ей на ухо. Она подалась. И уже с полулежащей, пытаясь стянуть обтягивающие ее налитую задницу брюки я теряя терпение пошло выдавил, - ну давай, давай девочка! Как мне казалось готовая к близости Галя, восприняла мои последние слова крайне негативно. - Девочка? - она с силой, которой я не ожидал от неё, оттолкнула меня на край дивана. – Нашёл девочку… А ты знаешь, мальчик, что я в прошлом году вот так же отмечала выпуск ракетчиков, выпускной моего мужа?  А потом мы поехали на точку, на Дальний Восток. А ты знаешь, что такое точка в тайге, а? Где в вагончике нет горячей воды, да и вообще вместо воды снег, печка на дровах. Утром просыпаешься а у тебя волосы инеем примерзли к подушке. Муж на дежурство, а к тебе как бы по душам поговорить с бутылочкой, начиная от командира дивизиона до прапора последнего. А чего не поговорить? Скука то смертная. А вам же всем одно надо. И я уехала, хотя любила Сергея. Затуманенные глаза и заплетающийся язык моей «подружки» говорили, что ее здорово развезло. - А сейчас, продолжила она, покачивая головой, меня хочет трахнуть какой-то сопляк, который в жизни-то еще ничего не видел. Снова переведя на меня взгляд, она пьяно растянула ярко-накрашенные размазанные губы в улыбке, - Да и трахнешь, красавчик. Только сначала принеси еще шампанского или водки у таксистов купи. Галя откинулась на подушки. - Хорошо, сейчас сгоняю. Хотя самому подумалось, - наверное, она сейчас отрубится.
  Я вышел на лестничную площадку, прикрыв до щелчка за собой входную дверь. В голове шумело. На ночной улице от прохлады возбуждение от близости женского тела улетучилось. - И на фига мне это надо? Мама не будет спать пока я не приду домой, а уже половина второго. Домой, товарищ лейтенант! Считайте, что вы ушли по-английски и героиня была не вашего романа.
  Через пару дней я случайно встретил Алексея в городе, он радостно кинулся навстречу,  -  Привет, Ден! Ты чего ушел?
-  Да вспомнил про дела.
- А, протянул он, - вот это бля были телки! Я потом с ними утром с обеими кувыркался, твоя выспалась и к нам в кровать завалилась. Они мне обе делами минет, чуть мозги бля через член не высосали. Зря не остался. Ну, бывай!
   Я праздно проводил отпускные дни, большей частью бесцельно гуляя по городу, стараясь запомнить его необыкновенную историческую атмосферу.
   Как то с желанием «оттянуться» я направился в бар, где, по словам Лёхи, он и «снял» Лену с Галей, которые раньше учились в ПТУ общественного питания, находившегося здесь же в одном здании, над баром-рестораном «Углич». Днем в баре почти не было народа и выпив бутылку «Жигулевского» вышел обратно на улицу. Подходя к остановке общественного транспорта, я заметил стройную девушку явно серьёзную и гордую для моих мыслей. Светло-русые, распущенные до плеч волосы, огромные сине-зеленые глаза, и красивые, крупные, чувственные губы, и какая-то неуловимая улыбка на её лице приковали моё внимание. - Девушка, а я не местный, скажите пожалуйста, а как проехать к Волге?
- Я тоже не местная, но садитесь в троллейбус, он вас довезет. Она показала рукой вдоль проспекта.
- А где живут такие красавицы?
- Красавицы живут в Воронеже, в Ярославле они тоже встречаются.               
- Девушка, есть предложение, давайте встретимся вечером. Почти неуловимо изменился её взгляд, от которого я сразу потерялся и сбивчиво произнёс, - вы не бойтесь, я лейтенант, военный. Почувствовав моё смущение, она улыбнулась - У меня уже есть лейтенант.
- Девушка, ну хоть зовут то вас как? А если это судьба? Спрашивал я уже без надежды.               
- Если судьба, тогда мы еще встретимся, засмеявшись она легко вскочила на подножку отъезжающего автобуса.   
- Повезло же, блин, кому-то. Такое впечатление, что всех девушек, способных понравиться мне уже разобрали. И под впечатлением от случайной встречи, неспешно - одиноко пошел домой по аллее Ленинского проспекта. Лёгкий приятный ветерок играл листвой лип высаженных на газонах - некоторые листья уже желтеют, ещё пару недель и всё будет багряным и золотым. Интересно какая осень в Ташкенте?
  В одной из прогулок я как-то оказался на окраине своего района. По высокому бетонному забору, за которым виднелись здания явно напоминающие казармы чутьём военного понял, что это воинская часть. Из амбразурки отверстия вверху ограждения маячила бритая под ноль голова. – Гражданин у вас закурить не будет?  В заднем кармане джинсов ещё с пирушки у ракетчиков у меня лежали помятые полпачки «Родопи».
 - На держи, я перекинул её через забор. Исчезнувшая на миг лысая голова с оттопыренными ушами показалась снова, - Спасибо!
 - Слышь, служивый, что за часть? – ВВ МВД! – Мм, серьёзная организация…, а с куревом проблемы? - Да жопа, ёмко охарактеризовал боец обстановку, сигареты это "дедушкам". Сказали, чтобы вечером пачку принёс, а где я им возьму, деньги после получки они же сразу забрали, перевод мать только недели через две пришлёт. Не принесу, деды ****юлей надают, а после отбоя крокодилов сушить будут. – Что за крокодилов? Молодой солдат посмотрел на меня как на инопланетянина, - ты чего в армии не служил? – Служил, только у нас никаких крокодилов не было и дедушек с бабушками тоже не было. - Ну, тогда у тебя не армия была. А крокодилов сушат, это когда деды молодых, кто чего не выполнил, после отбоя на койках заставляют вставать ногами в одну дужку спинки кровати, руками в дужку у головы, и висишь пока дед не заснёт. Да не, так-то нормально, промурыжат час, потом отстанут.
 - Да порядочки у вас, а где же офицеры, дежурные?
 - Офицеры вечером домой уходят, ответственный после отбоя в канцелярии сидит, только дверь откроет, или там дежурный по полку заявится, сразу дневальный с тумбочки команду подаёт, типа дежурный по роте на выход, все сразу на койки падают и тишина мёртвая, полный порядок.
   Проходя мимо КПП с красной табличкой ВЧ 6581, я обратился к вышедшему мне на встречу лейтенанту: - друг, подскажи, что за часть?
– А что такое? Да, ничего, я только закончил наше ВПУ, может к вам попрошусь, через некоторое время.
 – Попрошусь, как бы передразнил меня летёха, - эта часть особенная, отличная, первое место во всём Приволжском управлении, а в управлении знаешь, сколько людей? Сюда кого попало, не берут.
-  Даа?  Я усмехнулся - крокодилы говоришь?
– Чего?
- Да не, ничего, так вспомнил.
   С важным видом лейтенант обогнул меня и браво зашагал в сторону. Я сплюнул под ноги, – сынок шерстяной, сам то как сюда попал?
   Мои друзья постепенно разъезжались к своим новым местам службы. Какие-то дела по дому у матери незаметно приблизили окончание отпуска.

 *****

   Я улетал из Шереметьево поздно ночью; прошел контроль, пропустил вперёд толпу пассажиров и неспешно двинулся вслед за ней к самолету, с интересом рассматривая эту необычную по одежде и внешности для меня группу граждан. - Как много интересных и разных людей транзитом могут встретиться будучи попутчиками. Вот вроде знакомое лицо, да это же Юрий Николаев - телеведущий «Утренней почты»! Наверное будет сниматься в передаче из Ташкента. А прохладненько уже ночами, я зябко передёрнул непроизвольно плечами глядя на лёгкие одежды поднимающихся на борт.   
   Моя неспешная посадка в самолет привела в итоге к отсутствию мне места, вернее на нем уже кто-то расположился, причём из туристической группы, которая с одобрения стюардов разместилась компактно вместе. Симпатичная и высокая стюардесса с ярко накрашенными розовыми веками попыталась выпроводить меня из салона, чему я наотрез отказался, пошутив с серьёзным видом, что могу посадить ее к себе на колени. Очевидно форма и то, что военные летели в Ташкент все больше транзитом в Афган, заставили стюардесс перепроверить все билеты у пассажиров и минут через тридцать обнаружили парня с билетом не прошедшим регистрационный контроль, которого и высадили.
   - Ну, полетели! Летел я впервые. В полете мое кресло было рядом с тамбуром, где размещались уже почти знакомые мне стюардессы. Несмотря на все мои попытки разговорить розовоокую красавицу, она отвечала дежурными фразами, а потом и вовсе отрезала, что они здесь не отдыхают и глазки строят, а на работе. Хотя я уже отметил для себя, что на красавице-то "килограмм" макияжа будет и потеряв к ней всяческий интерес после предложенного через час полёта перекуса, поудобнее устроившись в кресле решил вздремнуть. Веки медленно наливались тяжестью, мозг под равномерно приглушённый гул двигателей начал воспринимать какие -то картинки и голоса.
   - Товарищи курсанты, мимо строя в одну шеренгу, заведя руки за спину прохаживался старший преподаватель кафедры военно-инженерной подготовки полковник Леонтович. - Значит, вы это… инженерную подготовку не уважаете?  Значит, если зачет без оценки, то и знать ничего не надо?! Расслабились значит? – Он посмотрел в сторону от строя. Впереди простирался широкий пруд, отделявший основную территорию училища от так называемого острова „Дураков”, на котором в июне разбивали палаточный городок для поступающей в ВУЗ абитуры. Искрящийся белый снег на льду чуть просел под ярким мартовским солнцем.               
   - Взвод! К бою! Вперёд! Замкомвзвода поиграв желваками, явно возмущённо, продублировал команду и скинув с плеча автомат подал пример остальным. Растянувшись цепью мы сбежали на лед. Снежная корка ломалась под ногами но покров был толщиной лишь в несколько сантиметров, поэтому бежать было легко.               
   - Взвод! Стой! Вы попали под перекрестный пулеметный огонь!
   - Взвод! Окопаться!
   - Вот это вводная.  Острие саперной лопатки тут же звякнуло о лед.
   - Какой ширины у окопа должен быть бруствер из утрамбованного снега? Напоминаю двоечники, не менее пяти метров, так что кидайте, кидайте вперед, перед собой снег! Головы не поднимать, все ползком!
   Через полчаса через весь пруд пролегли темные мокрые параллельные борозды. Накидав перед собой метров на пять сугробы снега, взвод почти дополз до противоположного берега.
   - Взвод! Встать!
Я был мокрый насквозь, отовсюду струйками бежала талая вода.  -  Мы же завтра группой собрались на дискотеку, придет Татьяна с подружками, а шинель теперь и за три дня не высохнет. Солнце как будто вспыхнуло ярче и Леонтович уже приятным голосом проговорил, - наш самолет идет на посадку, просьба пристегнуть ремни. Возвращаясь к реальности я почувствовал крупные капли пота стекающие со лба по переносице.  - Да, от таких воспоминаний вспотеешь. Я улыбнулся, - но зачёт Леонтович всем нам тогда поставил и пересдачу не назначил, и курсовому даже не пожаловался на взвод, и как минимум лишения очередных увольнений в город не случилось. Шинели кому нужно мы взяли на прокат у сокурсников. – Классные всё же у нас были преподы с кафедр военных дисциплин, настоящие офицеры учившие не только своим предметам но и жизни, воинскому братству.
 Минут через десять шасси нашего лайнера коснулись бетона. Все тот же приятный голос сообщил о том, что самолет приземлился в аэропорту города Ташкента, - температура за бортом плюс двадцать шесть градусов. Я посмотрел на часы - Шесть часов утра.  Вот так осень, сколько же жары здесь будет в полдень?!  В Москве и в кителе было не жарко.

 Ташкент

  «Хуш – келепсис, - добро пожаловать», встречал плакат на входе в аэропорт. Я направился к телефону-автомату узнать как добраться до штаба дивизии внутренних войск. На другом конце провода дежурный телефонист посоветовал ориентироваться, на показавшееся мне смешным название, района - «Тезиковка». Оказалось, что это недалеко, несколько остановок на автобусе, так что до прихода офицеров штаба я уже сидел в курилке возле небольшого, двухэтажного, жёлтого здания с красной табличкой «В/Ч 7674». Ко мне подошёл и доставая сигареты поздоровался прапорщик с эмблемами связистов на пагонах, – Выпускник, за назначением? А я сейчас смену сдам и домой. Как оказалось он дежурил на узле связи дивизии.
  – А что за название такое у вас Тезиковка, я с остановки шёл, улицы с таким названием не было?
  – Тезиковка это район „птичьего” рынка, недалеко отсюда, он там ещё до революции семнадцатого года появился, а рядом на берегу Салара дача купца Тезикова была, вот с тех пор и название. Я то сам Ташкентский, родился здесь. Родители сюда приехали с Сибири в шестьдесят шестом после землетрясения, город восстанавливать. Отец рассказывал, самое криминальное место после войны было, но и достать там можно было всё, хоть чёрта лысого. Более миллиона эвакуированных из прифронтовых районов, приехавших в Ташкент, привезли с собой то, чем в последствии и торговали с рук на этом рынке. Шпана краденное сбывала. Да и сейчас тоже, фарцовщики разные, радиоэлектронику если хочешь любую, японскую можно достать. Если что обращайся, помогу. А вообще уникальное историческое место. Читал, даже Солженицын о Тезиковке писал?
 - Нет, не читал, он же запрещён.
 - Так я это…, раньше читал, торопливо забычковал свой окурок связист, пошел-ка я на узел, а то заболтался тут с тобой.
   В девять часов, постучавшись, я вошел в кабинет начальника отдела кадров и отрапортовал: - Лейтенант Багрянцев, прибыл для прохождения дальнейшей службы! Посмотрев мои документы, подполковник, вытирая красную шею платком, коротко спросил: - Женатый?
 - Нет, не успел.
 - Ну, тогда, - он выдержал паузу.  Мы тебя пошлем, куда женатых мы не посылаем.
   Мне было все равно, я промолчал.
 - Так, поедешь в Зарафшан.
   Мне выписали предписание, проездные документы, объяснили, как добраться до железнодорожного вокзала и пожелали счастливого пути. Выйдя из помещения, я тут же забыл название населенного пункта, куда должен ехать, - потом на вокзале разберусь. На выходе мне повстречался высокий лейтенант. Одного взгляда было достаточно, чтобы определить выпускника. А по тому, что в такую жару на ногах у него были до блеска начищенные сапоги было понятно, что он закончил командное училище.
 - За назначением?
 - Да, с «Орджо» – Владикавказское командное училище внутренних войск МВД имени Орджоникидзе,
 - «горно-копытное» по нашей шуточной классификации. Мы пожали друг другу руки.
 – Дэн, - Денис, я с ВПУ.
 – А, «паркетно – балетное», не упустил возможности с усмешкой ответить долговязый летёха. Олег, представился он. -  Тебя куда?               
 - Черт его знает, название забыл, дыра наверное.  В памяти непроизвольно всплыл монолог генерала Черноты из любимого кинофильма «Бег» по Булгакову - «В Париж или в Берлин, куда податься? В Мадрид, может быть? Испанский город... Не бывал. Но могу пари держать, что дыра».               
   Я не стал дожидаться Олега, - возможно, ему повезет больше. И отправился на вокзал за билетами. Поезд отправлялся на следующий день, в запасе почти сутки, чтобы посмотреть город. Выйдя на привокзальную площадь, постоял у «вечного огня» под гранитным памятником Туркестанским комиссарам (в 1996 его снесли). Пройдя немного в сторону, увидел вывеску «Чайхана». - Надо подкрепиться. Я долго изучал меню, таких блюд еще не пробовал: лагман, чучвара, кавурма. Повар-узбек в довольно грязном фартуке налил в большую пиалу что-то напоминающее макароны в супе, потом туда добавил каких-то мясных жил и обтерев об себя руки подмигнул, - Это для женщин, хорошо помогает, командир! Все было вкусным и очень острым. Во рту пекло и дальнейшее мое знакомство с городом проходило от одной бочки с морсом до другой. Почему-то именно с морсом, а не с квасом как дома. Морс был исключительно холодным, от каждого глотка ломило скулы и глаза. К полудню солнце раскалилось и температура поднялась уже к сорока. Казалось каждая выпитая кружка тут же вытекала из меня через поры. От уже знакомой площади аэропорта на троллейбусе проехал несколько остановок и заметив здание с вывеской Торговый центр Фрунзенский, вышел прогуляться пешком. И как оказалось не зря. На другой стороне проспекта находился небольшой но очень уютный и тенистый парк. Отдохнув на лавочке, вышел из парка с противоположной стороны. На небольшой, живописной площади, в её середине стоял памятник с всадником на красивом арабской масти скакуне, с лаконичной надписью золочеными буквами «М.В.Фрунзе» (в 1991 некоторое время постамент стоял с одними копытами от коня, после того как памятник снесли на землю). С площади я пешком направился по проспекту, запоминая попадающие на глаза названия табличек, ул. Абдуллаева, прямо как тоннель из зелени, на которую хотелось прямо таки завернуть, - счастливые же здесь живут люди, такая красота. Через поземный переход перекрёстка с проспектом Шота Руставели, ещё ниже РОВД Фрунзенского района. – Ничего себе, здесь милиционеры, навстречу в форме с пагонами сержанта, шла молодая по типу узбечка, но блондинка. Вот тебе и освобождённая женщина востока!
  К концу дня, измотавшись, я вернулся к вокзалу. - Надо подумать о ночлеге. Присматривая куда бы присесть на лавочку у памятника комиссарам, я заметил на противоположной стороне, двух молодых девушек. Одна из них была очень даже ничего, в плиссированном летнем платье расклешенном от плеч, соблазнительно подлетавшем вверх при движениях девушки. Подумав, что они могут оказаться моими попутчицами, раз находятся у вокзала, я подошел к ним. Девчонки оказались общительными. Симпатичную звали Ларисой, приехала из Омска к подруге, которая живет в Джизаке, куда они и едут поездом, под утро. Мы познакомились, рассказали друг другу о себе. Незаметно за разговором стемнело. Ночь была теплая и было решено дожидаться на этом месте рассвета. Я сходил в буфет на вокзале, купил бутылку вина, портвейн назывался Чашма, у девушек нашлась какая-то закуска. От выпитого у Ларисы заблестели глаза. Она потянулась:
  - До поезда еще четыре часа. Ее подруга, положив под голову сумку, заявила, что поспит часок, и чтобы мы ее разбудили. Сидя, я обнял за талию Ларису, а она склонила голову мне на плечо. - О... наверное, я смогу поцеловать ее, если она не будет возражать. Да, я немного опьянел, но она неимоверно красивая.
  - Лариса, позади нас живая изгородь из кустарника, нам будет видно освещенную лавку и спящую подругу, а нас никто не увидит. Можно тебя поцеловать? Лариса поднималась за мной неуверенно, пытаясь что-то возразить, но я потянул ее за руку и она поддалась. За подстриженным кустарником я подхватил девушку и приподнял. Она обхватила меня ногами. Наши губы слились в долгий поцелуй. Постепенно она сквозь мои руки сползла вниз, так что ее платье оказалось почти у нее под мышками, полностью оголив её тело. Она была великолепна.
  - Лариса ты была с мужчиной? - шепнул я с дрожью от возбуждения.
  - Ну-у, у меня есть дома мальчик, учится в военном училище…, но я теперь присмотрюсь к нему повнимательнее, какие вы офицеры... коварные. Она отстранилась от меня. Впереди ярко освещенные, монументальные революционеры показалось также укоризненно смотрели на нас со своей высоты. Девушка присев на чугунное ограждение тряхнула головой, закинув назад шикарные русые волосы и вытянув шею посмотрела через зелёную стенку кустарника, закусив верхнюю губу, в сторону спящей подруги, – правильно, если никто ничего не видел, значит ничего не было. Начинало светать. Мы поправили одежду, разбудили спавшую соню и пошли на вокзал. Лариса была возбужденно-болтливой, было видно, что она не жалеет о небольшом происшествии. - Жаль, что я не в Омск распределился, хотя возможно, мы бы там и не встретились. - Лариса, оставь свой адрес, вдруг судьба забросит в твой город, попросил я. Она написала его косметическим карандашом на троллейбусном талоне.                – Приезжай!               
    Их поезд тронулся, мы помахали друг другу на прощание. И до моего отъезда оставалось уже не так много времени. Я съездил за своим чемоданом в аэропорт, когда вернулся на перрон мой поезд Ташкент-Ашхабад был готов к посадке пассажиров.

 *****

   В выкрашенном светло-коричневой, масляной краской купе, обшарканного, видавшего виды вагона, я плюхнулся на свою полку и от бессонной ночи и впечатлений тут же уснул. Мне снилась Лариса; в развевающемся плиссированном платье, бегающая вокруг постамента, на котором живой комиссар в кожаном, длинном пальто показывал на нее рукой и кричал мне сверху: - Вот она, лови! Изловчившись я обхватил девушку за талию, прикрывая руками грудь она хохоча обернулась ко мне, но это уже была… Татьяна! - Таня! Ты как здесь оказалась?
 - Денис, ты наверное, со всеми так поступаешь? Она засмеялась, а целоваться можно и без любви. Да? От её долгого поцелуя казалось мне стало не хватать воздуха.
   Проснулся я от невыносимой духоты, поднял голову и увидел за окном пустыню, простиравшуюся во все стороны до горизонта, поросшую какими-то колючками и странного вида засохшими шарообразными растениями, которые бежали вслед за поездом. Я проспал где-то часов десять, скоро должна быть моя остановка Кызыл - Кудук. Подъезжая к ней пустынный пейзаж нисколько не изменился, напротив стало больше песчаных барханов. Вся станция состояла из нескольких непонятной архитектуры одноэтажных, выкрашенных белой известью построек. Поодаль стояло несколько юрт, у которых неспешно прохаживалась пара верблюдов.               
  Оказалось, что на станции кроме меня из других вагонов вышли еще трое офицеров. Олег, с которым мы познакомились в штабе дивизии, с ним следом невысокого роста, энергичный, жизнерадостный лейтенант. - Лозицкий... Саша, - представился он и добавил, -  Саратовское высшее военное училище внутренних войск. С конца состава приближался ещё один сошедший с поезда человек в военной форме и вот уж была неожиданность, мой однокурсник по ВПУ, - Димка… Румянцев! Ты то как здесь оказался?
- Стреляли, пошутил Димон, рассмеявшись. - Целая история, мне на мандатке объявили, что направлен в Тбилиси. Думал в их специальный моторизованный полк милиции попаду, а в предписание с волнения не посмотрел, а там Ташкентская дивизия, на следующий день к комбату. Он кому-то позвонил, посмеялся, потом говорит какая разница оба города на Тэ, оба столицы республик, езжай в Ташкент. И вот я здесь… Хотя, кажется разница есть, уже не так радостно медленно проговорил мой друг, осматривая барханы вокруг себя на триста шестьдесят градусов. Мы пожали друг другу руки.
   Нас встречала бортовая машина с брезентовым тентом.
   - Господа офицеры, к нам подошел мужчина лет тридцати с оранжевым туристическим рюкзаком, - возьмите меня по пути до города.
   - Вы местный или судьбой занесло в эти края?
   - Сергей, - представился «турист», - я геолог, вообще-то живу в Ташкенте, но уже пятый год участвую в геологоразведочной партии, исследуем горы Тамды - Тау.
   - Давай, расскажешь куда мы попали. Мы забрались в кузов и газон понесся поверх бетонных плит, выложенных по пустыне Кызыл-Кумы.   
   - Дэн, ты кого из наших ещё встретил в дивизии? С выпуска то двенадцать человек распределились сюда.
   - Нет, никого не встретил. А дивизия да, большущая по всей Средней Азии, в трёх республиках полки дислоцируются. Так, что ещё повстречаемся со временем.

Зарафшан

  - Если станция – такое убожество, то мы то куда едем, думал я.
  - Что, золото ищете?  С усмешкой спросил Олег геолога.
  - У ребята, да вы не знаете, куда вы едете. Золото здесь везде, а еще здесь добывают уран и еще пол таблицы Менделеева.
  - А как город?
  - Зарафшан?  Заложен в 1964 году.  Моложе нас, а статус города вообще в 1972 получил. С таджикского языка переводится  как «несущий золото». Машина немного притормозив, свернула на пересёкшую наш путь ещё одну пустынную трассу, на дорожном указателе я успел прочитать – Зарафшан - 10 км, в обратную сторону, -  Уч – Кудук – 77км.
  - А где же горы, по которым вы ходите?
  - Вон там.
  Мы повернули головы в сторону протянутой руки. В плывущем мареве воздуха, на горизонте начала проявляться и дыбиться синеватая цепь невысоких гор. - Скоро уже и до места доберёмся.
  - А сколько здесь золота?
  - За год на одном руднике добывают почти в два раза больше, чем на всей знаменитой Колыме.
  - Ничего себе! И что, каждый может найти его?
  - Нет, металл распылен в горной породе. Расколоть ее, щебенка щебенкой. На тонну руды всего два грамма металла, а затем на золотом заводе по особой технологии, кстати - государственная тайна, выплавляют золото. Правда, продолжил геолог задумавшись, где-то в этих краях до советской власти у Эмира Бухары были тайные золотые жилы и рудники. Уходя в Афганистан от частей красной армии Фрунзе, Эмир приказал завалить эти шахты, места входов замаскировать, а всех работников и охрану потом убили, включая самых доверенных людей, которым Эмир поручил это дело. Отравил их на застолье устроенном в честь успешно выполненной тайной операции, подсыпав яд в вино. Так с той поры эти жилы так никто и не нашел.
  - А искали?
  - Наверное искали. Чекисты и НКВДшники искали, чего-то искали в этих краях басмачи. Госбезопасность искала эмиссаров эмира и всех кто хоть что–то знал о его сокровищах.  Под конец своей жизни Эмир якобы даже предложил советскому правительству открыть место своих золотых копий. В обмен, чтобы его похоронили в бывшем дворце крепости Арк в Бухаре, но наши не согласились. Сказали, сами найдём. Вот тридцать лет прошло, как скончался в Кабуле Эмир. Нашли здесь и золото, и месторождения изумрудов, бирюзы и других драгоценных камней, но это не бывшие эмирские копи. Камни другие, помельче и добывать их труднее. А вот алмазов так и не нашли, хотя многие признаки подтверждают, что есть в горах Кугитанга кимберлитовые выходы. А геологи, вообще-то, искали первоначально уран по заданию Советского СРЕДМАША, заведовавшего всеми ядерными технологиями СССР.  Его нашли в Уч-Кудуке. Это в километрах в восьмидесяти отсюда. В переводе означает «Три колодца». Кочевники давным-давно знали про голубоватую воду странного вкуса из местных колодцев, а это и был урановый рассол. Золото было потом.
  Перевалив через сопки, мы увидели у горизонта очертания верхних этажей новостроек. По мере приближения, дома вполне современного города прямо вырастали из песка. Девятиэтажки посреди пустыни вблизи казались небоскребами. Это и был Зарафшан, город возникший лет двадцать назад, когда в нескольких километрах отсюда на так называемой площадке Бесапан, геологи обнаружили огромные запасы золотой руды.               
 «Волею Партии, руками народа здесь построен город Зарафшан. 1964 год», - гласила надпись на бетонном блоке, на окраине города. Над словом «Народа» чем то чёрным было выцарапано «ЗеКа», а над словом «Партия», - «Че Ка» - С юмором народ здесь. Это откинувшиеся зеки, подопечные ваши иногда художествуют, периодически подкрашивают.

  ВЧ 6721

   Проезжая распахнутые перед нашей машиной ворота военного городка, я прочитал стандартную на тёмно-красном фоне с золочёной надписью табличку «КПП, Внутренние войска, Министерство внутренних дел СССР, В.Ч. 6721». Прибыв в часть мы сразу же представились командиру полка, статному пожилому полковнику, сидевшему в курилке перед входом в штаб и тут же выслушали его решение. - Все остаются в Зарафшане. Оказывается, от полка отдельные батальоны еще находились в Уч-Кудуке и Бесапане. После путешествия по пустыне ехать дальше уже не хотелось и мы обрадовались назначению. Меня направили замполитом во  вторую конвойную роту, которая недавно была сформирована под командованием старшего лейтенанта Покровского, здоровенного мужика с подбородком кирпичом. В подразделении он познакомил меня с единственным в роте, на тот момент, командиром взвода лейтенантом Горбуновым Мишей. Было еще два прапорщика - начальника караула и восемьдесят солдат, собранных при формировании со всех подразделений полка.
 - Рота, охраняет четыре объекта, выводим почти пол зоны, ввел в курс службы командир, - завтра познакомишься с объектами и порядком обеденного просчета осужденных. На сегодня хватит работать. Миша, ты ответственный. Встретишь и разоружишь караулы, подведёте итоги за службу, ну и всё по вечернему распорядку.
- Понял, товарищ старший лейтенант.
- Умаров! - крикнул ротный. В помещении кладовой появился солдат, узбек по национальности.
- Давай чай, каптёрщик. Рядовой потоптался на месте, прищурив и без того узкие глаза, как бы задумавшись правильно ли он понял командира.
- Ну, ты чего застыл? Ротный усмехнулся. Солдат с головой залез под висящие шинели вытянув оттуда бутылку водки и банку рыбных консервов.
- Давай лейтенант, за знакомство и за совместную службу, а потом покажу барак, где жить будем, пока нам общагу в городе не подыщут.  Алексей Алексеевич разлил по полному, гранёному стакану и видимо вместо тоста произнёс, здоровье отличное – спасибо Столичной! Посмотрев, как я откашливался после опрокинутого стакана, подытожил - а вообще мне с политработниками не везло...               
Одноэтажный дощатый барак на краю военного городка был поделен надвое, с одной стороны вход в офицерскую гостиницу на четыре комнаты, с другой семейное общежитие для прапорщиков. Все удобства рядом на улице. Внутри барака стояла ужасная духота и ночью заснуть было абсолютно невозможно. Через неделю я начал подумывать, что к этому климату я вряд ли когда привыкну, но недели через две нам нашли общежитие и мы, прихватив свои чемоданы, всё на том же бортовом газоне, который встречал нас на станции поехали в город.

Зарафшан

   Здание общаги было обыкновенным четырехэтажным домом, два верхних этажа которого являлись общежитием молодых специалистов. Комендантом в котором была жена одного из офицеров штаба полка и решившая для нас вопрос с вселением. Условия после барака были просто шикарные. Двухкомнатная, стандартная квартира на пятерых молодых офицеров. Ванная, туалет, лоджия, холодная вода по расписанию, но все равно круто! Наш дом находился на краю городской черты и с лоджии открывался вид на близлежащие сопки. На одной из них стояла мобильная буровая установка на базе какого-то, 50х годов грузовика – своеобразный памятник первым геологам нашедшим золотую породу. Внизу под окнами пощипывал колючки чей-то верблюд, вот такая экзотика.               
  В дверь вошла молодая женщина с кипой простыней,- Я ваша соседка, зовут меня Зина. Работаю в общежитии кастеляншей. Белье меняется раз в неделю.
  Моим друзьям необходимо было обратно в часть, а мне поручили остаться и навести в комнатах порядок. – Давай, Дэн! Мужики заговорщицки подмигивая, заспешили на выход, оставив с Зиной вдвоём. Как оказалось, муж ее работал на БЕЛАЗе, в карьере по добыче золотой руды. От рудника они имели большую комнату в соседней квартире. А в наших антресолях у нее хранились какие-то вещи, за которыми она полезла подставив себе табуретку.  Её короткая юбка поползла вверх, предоставив мне на обозрение белые чуть ли не до ягодиц ляжки. Перехватив мой взгляд, она демонстративно одернула юбку. - Ну это слишком, подумал я про себя, типа я ещё и нахал, а ты бы ещё на люстру забралась. Мне показалось я покраснел, но что-то неуловимое подсказывало, что женщина проявила ко мне интерес.  - Ну, так не робей Ден…, - Зина, тебе помочь? Я подошел и руками подхватил ее за бедра.
 - Нет, нет, я сама.
 - Оп-па, я подсадил ее к себе на плечо, приподняв вверх. Найдя какой-то сверток, Зина ёрзая у меня на плече, пытаясь сохранять равновесие, повизгивала и смеялась.
 - Нашла, нашла.  При спуске на пол её юбка, само собой, оказалась в моих руках чуть не у талии – Ой, ой! Убери, убери руки то! Коснувшись пола он развернулась ко мне, глядя каким-то стеклянным, затуманенным взглядом мне в глаза. Неожиданно, я даже не понял, как мы вдруг стали целоваться. Какой-то звук за дверью заставил отпрянуть нас друг от друга. Зина покусывая себе губы, как бы оправдываясь начала говорить, что оказывается я похож на ее первую любовь, и что она просто обалдела увидев меня.
 - Так вот оказывается в чём причина. Но она же замужем… Я непроизвольно покосился на ещё не заправленную солдатскую койку. Зина перехватив мой взгляд, подошла к кровати и накинув на матрас простынь, начала сама раздеваться…
 - А не всё так плохо у Вас, товарищ лейтенант. Хотя…, свинство конечно.      
 Впоследствии я сохранил в тайне этот случай, но позже двое из моих друзей, конечно по пьянке, хвастались победой над молодой кастеляншей, - но те ещё балаболы.   
Ритм моей дальнейшей жизни практически не оставлял мне личного времени, да и я не искал больше случая увидеться с Зиной наедине. Ее муж хотя и здоровался с нами при встрече, периодически, очевидно с получки под градусом, кричал за стенкой, типа, - Что сука, ****уешь наверное с офицериками!? Узнаю-убью! Иногда после таких разборок Зина дня по три не снимала солнцезащитные очки, скрывая полученные фингалы.   
  А в первую ночь на новом месте я отключился, как только голова коснулась подушки. Проснувшись, некоторое время не мог понять где я нахожусь, постепенно вспоминая, что встать нам надо пораньше и первый проснувшийся должен посмотреть время и разбудить остальных. Потянувшись за своими часами и взглянув на циферблат, чуть не обалдел. - Половина девятого! Мужики! Мы проспали! Резко, как по тревоге спружинили кроватные сетки. Вскочив, все натягивали свои галифе, одновременно кто-то пытался чистить зубы, прыгая на одной ноге. И все же что-то, очевидно сильнейшее желание закрыть глаза, заставило меня посмотреть еще раз на стрелки часов. - Вот блин, оказывается половина четвертого. Первый раз я спросонок взял часы вверх тормашками!
Стон, падающие на кровати безжизненные тела, а через полминуты дружное посапывание подсказало мне, что критика будет отложена до утра. По дороге в часть мы уже дружно смеялись над нашим подъёмом, как над анекдотом.   

ВЧ 6721

   По понедельникам в нашей части, как наверное и во всех воинских частях СССР, в соответствие плана проводился общий полковой развод на занятия. Под оркестр, роты проходили торжественным маршем по плацу возле небольшой трибуны, на которой в затемненных, дымчатых, в роговой оправе очках возвышался командир Чиликин. За свой типаж он скоро получил от молодых офицеров прозвище «Пиночет», хотя при своей строгости был дядькой справедливым. Еще один круг подразделения повзводно проходили со строевыми песнями и еще один по ротно в составе батальонов. После развода офицеры вели свой личный состав к местам занятий, некоторые сразу шли на проверку службы караулов. Во второй роте под охраной было четыре, так называемых, кратковременных объекта, на которые днём из исправительно-трудовой колонии строгого режима выводились на работу осужденные. Самый большой объект - «одиннадцатый микрорайон» по возведению жилых домов. По мере готовности дома выгораживались заборами запретной зоны так, что получалось объект, как бы двигался оставляя за собой новостройки, медленно продвигаясь в пустыню. Периметр из колючей изгороди порой доходил до нескольких километров и двух-трех десятков вышек для часовых, охраняющих объект. Запретная зона кратковременных объектов, как правило состояла из двух рядов ограждений колючей проволоки, между которыми лежала песчаная контрольно-следовая полоса(КСП). В общем то не ахти какая преграда..., но и осуждённые, и солдаты их охранявшие знали, часовой застреливший зека при попытке побега, тут же уезжал домой в отпуск - ставки были велики. Со стороны города объект огораживался еще двухметровым деревянным или из бетонных плит маскировочным забором, очевидно, чтобы изолировать зрительную связь осужденных с горожанами. Так и выстроили зеки под охраной солдат внутренних войск микрорайон за микрорайоном современный город в центре красной пустыни для рабочих и их семей, приехавших заработать денег на шахтах, в карьерах и рудниках по добыче золотой и урановой руды. Офицерам внутренних войск за службу в пустыне, то есть за удалённость от цивилизации, доплачивали к окладу на пятнадцать процентов больше, чем скажем в средней полосе РСФСР или к примеру на Украине, или в Прибалтике. Большим послаблением считалось разрешение по ношению форменной одежды. С первого июня и до первого сентября военнослужащим разрешалось закатывать до локтя рукава рубашек и ХБэ, ходить без галстуков с расстёгнутой верхней пуговицей, но сапоги – нет, это было святое, строевой офицер в ботинках, был ну в общем то равен диссиденту покусившемуся на измену.
  Я бы не сказал, что коллектив офицеров части был боевым братством, хотя многие относились друг к другу доброжелательно, понимая интуитивно, что судьба и так сыграла с ними злую шутку, распорядившись оказаться им в этом месте.

ИТК 2

   С внешней стороны исправительная трудовая колония строгого режима, находившаяся буквально в десяти минутах ходьбы от части,  меня всегда удивляла абсолютной непроницаемостью для окружающего её мира. Никаких звуков оттуда не доносилось, хотя за рядами заборов с колючей проволокой содержалось почти две тысячи человек. Лишь иногда срабатывала охранная сигнализация, как правило на какую нибудь маленькую живность типа кошки, пробиравшуюся сквозь рубежи технических средств обнаружения. Но каждым утром, кроме воскресного дня, спецконтингент побригадно, молча, изнутри подходил к шлюзу контрольно-пропускного пункта.
   Караул на местах. Почти каждый день теперь я буду видеть эту картину – действие; чёрные огромные ворота, полосатый шлагбаум перед ними. 8.00! Почти одновременно щелчки автоматических замков на дверях КПП и караулки. На площадку перед шлагбаумом из Зоны выходит начальник войскового наряда контролёров,   из караула по охране колонии его начальник. Прапорщики деловито сверяют разнарядку на вывод осуждённых и кивками друг другу подают знать всем, что они готовы. Скрежет металла, створки огромных ворот медленно уходят внутрь, за ними в глубине ещё одни внутренние, через которые уже текут на выход трудовые бригады. Сотни хмурых, загорелых, в глубоких морщинах лиц, кланяющихся под шлагбаум, кажется смирившихся со своей участью, будут день за днём проходить мимо меня. - О чём они думают? Ведь не о том, как сегодня лучше, ровнее положить несколько рядов кирпичной кладки и будущей радости от сданного жилого дома к приближающемуся дню Великой октябрьской социалистической революции. Несмотря на свой жалкий вид в основном это холоднокровные убийцы, садисты, насильники, неисправимые воры, попасть в такую компанию человеку, случайно преступившему закон или вследствие судебной ошибки, оговора и наказание ему будет, если сказать суровым, ничего не сказать. – А я? Я не должен размышлять, как и за что попали сюда эти люди. Я должен думать, чтобы ни у одного из них не было ни малейшего шанса совершить побег из-под охраны. Вот о чём думают большинство проходящих мимо меня, они думают о свободе.
   В глубине шлюза важный, в чёрной, с иголочки новой и безупречно отутюженной спецовке поверх белоснежной рубашки, выкрикнул первую бригаду на выход зек – нарядчик, всем своим видом показывая, кто он такой на этой зоне. - Да, он один из приближённых «Хозяина», планирующий какие бригады пойдут на какие объекты и в какой очерёдности. У Хозяина был План, План – это Закон, который надо было выполнить любой ценой; к концу года, квартала, к важной дате. А ежедневно надо было выполнить норму, которую закрывали каждому зеку «Бугры» – бригадиры. Не было большего прегрешения, чем отказаться выйти на работу и начальник колонии свой день начинал разбираясь с отказниками, таким светила посадка в штрафной изолятор, «БУР» по зековски. Хотя барак усиленного режима, был переименован ещё в начале шестидесятых годов, смысл внутренней тюрьмы лагеря от этого не изменился. Полная изоляция, голодный паёк - хлеб и вода, постоянные полные обыски камеры и заключённого, жара или холод в зависимости от погоды, и бонусом унижения и побои от не в меру ретивых режимников. Особо карались открытые выступления дерзнувших заявить о творящемся беззаконии администрации. Блатные в это не вписывались и спокойно уходили на объекты работ, где как такового и надзора то не существовало. Считая работать в падлу, они ныкались на объектах по своим бытовкам и лёжкам, играя в карты, наркоманя и тунеядствуя. Норму работы за них выполняли мужики, с помощью «Бугра», равномерно распределявшего выработку за день на всех.

11й микрорайон

   В полдень на всех объектах где работали осуждённые объявлялся обеденный просчет. Солдаты - контролёры били палкой в пустой газовый баллон подвешенный на цепь к какой-нибудь удобно расположенной балке и запыленные, в грязных робах, зеки тянулись к месту просчета одновременно являющемуся и кухней-столовой, где зеки-повара черпаками разливали по протянутым к ним алюминиевым мискам своих собратьев баланду желто-коричневого цвета с гнилой картошкой. Собираясь бригадами осужденные подходили ко входу в «загон» столовой, а начальник караула по пятеркам считал их пропуская внутрь, отмечая обслюнявленным карандашом на специальной дощечке количество душ. Если всё сходилось, об этом по телефону из караула докладывали в штаб полка. Следующий доклад вечером после съёма с объекта.
   Работяги – мужики получив свою пайку похлёбки и чёрного хлеба, тут же за несколькими грубо сколоченными из неотёсанных досок столами, достав из-за пазух алюминиевые ложки быстро отправляли жижу в своё нутро. Блатота баланду не ела, дожидаясь с нетерпением окончания просчёта поближе к выходу, чтобы побыстрее добраться к местам своих лёжек, где их ждал жирный обед из занесенного ночью на объект и спрятанного в укромных углах подвалов строящихся домов «кешаря» - продуктов с воли. Но зачастую кто-то из сидельцев опаздывал и тогда просчёт становился томным. С опоздавшими разбирались отдельно и как правило сурово.      
   На мой «одиннадцатый микрорайон» осужденных конвоировали по выводным многокилометровым коридорам из колючей проволоки колоннами до двухсот человек в каждой, в отличии от других отдаленных объектов куда осужденных возили МАЗами, человек по восемьдесят, в металлических прицепах напоминающих рефрижераторы, получившие за решётчатые двери название «тигровозы».
   Сегодня перед обеденным загоном на корточках сидела шестнадцатая бригада «пинчей» - на блатном жаргоне «опущенных». И хотя бригадир уже посылал несколько человек на поиски, двое из бригады на просчет не явились. Шестисотенная черная толпа начинала гудеть. - Это что же, из-за этих козлов весь обед просидим здесь? Но минут через десять из-за строений вынырнули две щуплые фигуры изукрашенные корявыми синими татуировками по телу, включая лицо. За ними не спеша шел сержант-контролер, махнувший рукой, мол все в порядке. Толпа даже не дожидаясь команды начальника караула повалила из загона быстренько растекаясь по объекту.
  - Спали твари в подвале, прокомментировал сержант.
  - Ну, пошли, будем воспитывать, начальник караула повернулся на каблуках и вразвалочку зашагал в сторону контрольно-пропускного пункта на объект. Контролеры потащили опоздавших за ним. На КПП находилось здание караульного помещения и вышка с часовым, который наблюдал за прилегающей местностью. Ударами и пинками кованых солдатских сапог провинившихся загнали через небольшой лаз в колючей проволоке на КСП рядом с вышкой. Часовой направив на зеков автомат, лениво объявил им: - Шаг в сторону считаю побегом, стреляю без предупреждения!
  Солнце встало в зенит.
  - До съема еще далеко, можете поспать, посмеялись над бедолагами контролеры, - пора и нам пообедать. После соблюдения всех негласных процедур завершивших просчёт, начкар видимо по своей какой-то странной привычке развернулся на каблуках в мою сторону и серьёзно доложил: - Товарищ лейтенант, обеденный просчет проведен, все осужденные налицо. Начальник караула прапорщик Ермачев!               
  - Хорошо…, может отпустить этих? И так им врезали.
  - Товарищ лейтенант, да их сейчас на объекте убьют. Да не... Мужики полчаса лишних в загоне просидели. Пускай пожарятся на солнышке, вечером на съёме их уже никто не тронет.
  - Ну ладно, тебе виднее.
   Обычно после обеденного просчета осужденных я делал запись о проверке в постовой ведомости караула и отправлялся по тропе наряда вокруг объекта на второй сектор – ещё один караул охранявший этот же объект со стороны пустыни, по пути выборочно поднимаясь к часовым на вышки, на все забраться просто бы не хватило никаких сил. В караулке второго сектора поставив отметку о проверке, направлялся через город к центру, обедать в кафе, а после опять возвращался на объект и в обратном порядке проверял службу, заканчивая ее присутствием на вечернем съеме осужденных с объекта, сдачей их в колонию и возвращение с караулами в часть, в общем-то так и проходил каждый мой день на службе.  После относительной прохлады кафе и плотного обеда проклиная жару, начальство и сапоги чуть ли не хлюпающие от пота, я вышел к объекту из-за недавно выгороженного и уже заселённого дома, став свидетелем какой-то словесной перепалки между мужчиной, стоявшим на лоджии второго этажа и часовым, вышка которого находилась напротив, буквально метрах в пяти. С тропы наряда, поднимаясь на вышку я крикнул этому гражданину: - Э! Какие проблемы? Приняв доклад от часового поинтересовался, что хочет от него тот мужик, но внятного ответа не получил.
  - А ты заходи ко мне, я тебе обрисую ситуацию, прозвучал почему то дрожащий голос жильца.
  - Наверное, нужно сходить, чего мне бояться? Если что вызовешь караул «в ружье», сказал я часовому.
  Дверь в квартиру открыл молодой мужчина лет тридцати: - Заходи, давай на кухню. Довольно скромная обстановка, на кухонном столе несколько бутылок из-под водки и вина. – Будешь? спросил он наливая в стакан.               
   - Нет, я на службе.
   - Ну а я…- он залпом опрокинул полстакана, после чего, занюхав рукавом, протянул мне руку, - Игорь.
   - Ну-ну, Игорь, давай присядем, расскажи свои проблемы. Чего пристал к солдату? Ему на посту разговаривать не положено.
   - Ты понимаешь, лейтенант, такое дело, у меня была жена, дочь…, а теперь их нет.
   - Как это?
   - А вот так, даже ни одной фотографии не осталось. Нашел только конверт пустой, но на нем есть штамп, что отправлено оно из Оренбургской области с колонии- поселения.  И тогда я понял, сидел тут у вас зэк такой - Мансур, сюда на одиннадцатый микрорайон выходил. Я с ним познакомился когда раму на лоджию заказал. Они внутри раму сделали, спрятали в подвале. Ночью я забрал, за работу там же оставил кешарь - сетку продуктов, потом еще часть деньгами через «запретку» перекинул. Жена моя молодая, красивая, тоже при этом всегда на лоджии была, приглянулась видно она очень Мансуру.  Видно, пока я днем на руднике вкалывал, она с лоджии с ним любезничала, а он ей подарки разные; «ширпотреб», то расческу, то ручку, а я-то дурак довольный был. Но ведь без часовых ширпотреб днём никак не передать, а лейтенант?  Вот тут три дня назад домой пришел, смотрю вещей многих нет. На столе записка: «Не ищи нас. Меня любят, и я люблю». Вот такие дела. Мне адрес нужен той колонии, куда Мансура перевели, на конверте то только почтовый ящик – УЯ 675. А где это УЯ, чёрт его знает?
  - Ладно, адрес я тебе узнаю. Часовых больше не донимай. А женщина твоя я думаю вернется, как деньги у нее закончатся.  Да и на поселении жизнь у нее будет не очень сладкая.
  - Дочку жалко.               
  - Ну все, договорились?
  "- Интересное кино", думал я продолжая путь по тропе наряда к караулке, - мы квалифицируем связь с осужденными почти как преступление, а тем не менее в этом городе половина жителей так или иначе, вступают в эту связь. Половина кварталов обнесена колючей проволокой, кто-то вместе работает, кто-то сидел вместе. Заказывают рамы, поделки, заносят по ночам продукты, спиртное, приезжают родственники, каждый день солдаты ловят перебросы, сами заказывают себе сувениры на дембель.  Ротный рассказывал, что ночью на некоторые объекты заходят женщины. Конечно, они не всем по карману, но «блатные» ни в чем себе не отказывают. Вот тебе и лишение свободы. Бордель какой-то…

*****

   По моим наблюдениям и из так называемой оперативно-комсомольской информации, среди личного состава роты поддерживали связи с зэками три солдата – рядовые; армянин Важа Гаридзе, москвич Семенов по кличке «мафия» и узбек Найрулов. Любой уважающий себя дембель вместе с дембельским альбомом, расшитой всякими висюльками и значками формой, готовил домой подарки из зэковского ширпотреба; выкидные ножички, расчески, браслеты из цветного оргстекла, перстни и кулончики из рондоля с „настоящими” пробами о том, что они золотые.  В основном весь этот поток проходил через указанную троицу, которая вступала в контакт с осужденными. Договаривалась, что нужно сделать, как занести и спрятать на объектах продукты, сигареты и спиртное в счет оплаты. Получив заветные побрякушки, осчастливленный «дед» сам прятал и перепрятывал ширпотреб бережно завернутый в тряпочки. Обычно их закапывали недалеко от своих постов под опорами вышек или столбов колючей проволоки. После увольнения из войск и прощания с полком на плацу, дембелям офицеры штаба устраивали шмон – перетряску личных вещей, забирая запрещенные. Выйдя за ворота КПП, дембеля бросались к своим объектам откапывать заветные клады. Были случаи, когда особо отличившихся разгильдяев под присмотром офицеров сразу сажали на поезд, а те возвращались за своими сокровищами, сойдя на первой попавшейся станции, добираясь до Зарафшана попутным транспортом...

ВЧ 6721
               
   Вернувшись в часть после съема на одиннадцатом микрорайоне, я у казармы, на специально сваренной подставке почистил свои ставшие серыми за день запылившиеся сапоги, когда они заблестели чёрным глянцем, на плацу  все прибывшие с объектов караулы уже стояли для подведения итогов службы.  Перед строем вперевалку, кривоного - грузно вышагивал начальник штаба батальона, майор Киргизбаев по кличке «киргиз», распекая стоявшего перед строем рядового с моей роты Найрулова. Оказалось, что проверяя объект начштаба увидел, как этот солдат с вышки своего поста о чем-то разговаривал с осужденным, а обыскав у него карманы, нашел плетеную металлическую цепочку зековского изготовления. Майор, как мне было известно, в бытность свою служил комбатом в Бухаре, был награжден орденом «За службу Родине», но за какие-то проступки, якобы за взятки, снят с должности и отправлен дослуживать до пенсии с понижением в Зарафшан. По типажу он мне напоминал натурального бабая (старика) с узбекского рынка, торгующего какими-нибудь фруктами. Мысленно представив его в тюбетейке, я не мог скрыть вылезшую улыбку.               
  - Товарищ замполит! А вы, что улыбаетесь? Вот воспитали преступника…, предателя! Начштаба походил вокруг солдата и видно не найдя больше подходящих слов, сорвал с него панаму и наотмаш хлестнул по моментально вжавшейся в плечи голове. - Джаляп! (Проститутка), выругался «Киргиз», - голову этому мерзавцу надо оторвать и в посылке отправить родителям, и написать на ящике «Так и было!»
  - А что? Чем не тонкий азиатский юмор, посмеялся я, уже про себя.
  - Замполит, проводите комсомольское собрание, этого подонка исключить надо, указал мне начальник штаба батальона.  Потом, повернувшись во фронт, скомандовал:
  - Равняйсь! Смирно!  За нарушение службы, рядовому Найрулову объявляю три наряда вне очереди!               
   Хотя Найрулов и не был членом ВЛКСМ, после ужина я собрал личный состав роты в казарме и объявил общее собрание. Поначалу молчаливые сначала сержанты, а за ними и солдаты старшего призыва высказали свое порицание их сослуживцу. Сержанты не пользовались его услугами, а «дедушки» свои подарки прикупили еще у его предшественников. Личное время было в опасности и дальше слушать нравоучения замполита им уже не хватало сил.
   Домой в общагу я возвращался уставший, но в приподнятом настроении, уверенный, - мои подчиненные солдаты и сержанты понятие долга и чести понимают также как и я, и они поняли низость, идущего на предательство интересов службы Найрулова, и ему подобных. Так мне тогда казалось.

Зарафшан

  С порога нашей комнаты разносился аромат, какого-то шикарного одеколона, наверное модная, недавно появившаяся новинка, «О,жён» . Мои друзья – Пивовар и Лось были разодеты как на банкет.               
  - Мужики, вы куда?
  - Ден, давай быстрее, такое место козырное есть, можно познакомиться с девчатами. Володю вчера пригласили.   
   Володя Пивоваров, - как и я молодой лейтенант, назначенный начальником физической подготовки полка, закончил в Ленинграде институт физической культуры имени Лесгафта, мастер спорта по фехтованию, красавец, одним словом мушкетер, пользовался по его же словам у женщин большим спросом. - Короче, девчонки танцуют в ансамбле современного танца, симпотные такие, заприметил у касс в кинотеатр. Ну, в общем, подкатил, они и рассказали, что нормальный отдых здесь только на дискотеке,  «Галактика» называется. Столики как в ресторане, шампанское, модная публика, билетов не достать, но пообещали меня провести.
  - Так тебя же пригласили?
  - А там разберёмся. Короче, переодевайся и за нами!
Володя примерно объяснил адрес и вместе с Сашкой Лозицким уже пританцовывавшим от предвкушения вечеринки, исчез за дверью. Хотелось отдохнуть, поваляться на койке, время было уже начало девятого, но одному в холостяцкой, неухоженной квартире было как-то тоскливо. Быстро приняв душ я через полчаса был у входа на дискотеку, как раз на перерыв программы, когда публика вышла, кто подымить, а кто подышать свежим воздухом. Мои товарищи были уже навеселе. Вместе с ними и накурившейся компанией я просочился в зал, мимо охранявших вход дружинников с красными нарукавными повязками. Дискотека «Галактика» была гордостью комсомольской организации города с прекрасной аппаратурой, баром и местом дискжокеев в виде светящейся «летающей тарелки».
  За столиком, где потягивали через трубочки шампанское, меня представили двум молодым девушкам. Света, стройная, кареглазая, изящная блондинка, благосклонно кивнула. Диля, по-восточному красивая, с выразительными но холодными, оценивающими глазами, отведя в сторону взгляд промолчала. В целом, обеих девушек мое появление нисколько не заинтересовало. Мы обменялись дежурными фразами.
  - Очевидно, я действительно устал и выгляжу жалким зрелищем. Подумав об этом, я углубился в дегустацию заказанного напитка. Незаметно публика начала редеть. Володя и Саша по-английски исчезли со Светой и Дилей. Было около одиннадцати и собравшись уходить, я обратил внимание на присевшую напротив меня за соседний столик юную для такого заведения девушку.  Я приподнял свой фужер, как - будто чокаясь, безо всякой цели(по приколу). Но в ответ мне она подняла свой. - По-моему, это предложение познакомиться. Я подошел к стойке бара, заказал бутылку шампанского и вернулся за соседний столик.
  - Есть предложение…, срывая фольгу с горлышка, начал было я.               
  - Дискотека сейчас закрывается, перебила она. - Бери бутылку, можешь меня проводить. Я знаю лавочку в сквере, там можно будет выпить.
  По дороге я узнал, что девушку зовут Таня и то, что ей семнадцать лет.  – Таня, красивое имя. Что мне ждать от этой Тани?
  Девушка, рассказала, что в этом году окончила школу и устроилась работать в городской военкомат; о своих подружках, кто куда уехал, о знакомых ребятах, которых проводила в армию. А я озираясь пытался изображать, что мне это очень интересно. Сквер, пересекавший весь город, в ночной темноте казался тропическим лесом. Найдя уединенную лавочку мы, наконец то присели. Хлопнула пробка. Отпили за неимением стаканов из горлышка - за продолжение знакомства. Голова кружилась от выпитого и близости этой молоденькой очаровашки.  Я приобнял ее и хотел было сразу извиниться за такое нахальство, как она снова перебила меня: - Слушай, вчера анекдот такой рассказали, я чуть не умерла со смеху. У мужика был член длиной десять метров. Он его обвязывал вокруг себя. Как-то рассказал своему другу. Тот удивился и говорит, дай мне его, покажу жене, а то не поверит. Оставил товарища на лестничной клетке, а с концом побежал к себе в квартиру. Через некоторое время возвращается. Слушай, жена приглашает в гости, хочет посмотреть на тебя, а мужик ему, - тихо-тихо, я, кажется, кого-то @бу.
  - Во-то как! А девочка-то у нас все уже знает, а я тут детский сад развел.  Моя рука опустилась ей на коленку, но тут послышались голоса, подвыпившей компании, нестройно, но во всю глотку распевающих на весь сквер, трех парней и двух девиц: - «А я признаюсь, что совсем не рад, что все кончается вперед и в зад, что все кончается вперед и в зад …»
  - Пойдем лучше ко мне, тут рядом, предложила Таня, всматриваясь в сторону голосов. Оказалось, что она живет в девятиэтажном галерейном доме по одну из сторон сквера, где мы сидели. Двухкомнатная квартира с хорошей обстановкой, в спальне большущая двуспальная кровать.
  - Впечатляет! А где родители?               
  - Мама живет с одним мужчиной, у него своя квартира. С отцом она в разводе, он уехал в Подмосковье. Сейчас здесь я живу одна.
  - А…, я даже потерял мысль, которую хотел высказать. Таня, приподнимая подол платьица, сняла его через голову, оставшись в одних трусиках. – Красные трусики! Нет, ну я конечно понимаю, что жарко, но…  И ни каких но...
Таня, закрыв глаза, при каждом толчке коротко вскрикивала - Аа!
Я снова чуть не обалдел, когда услышал: - Возьми меня сзади! Мы сменили позу. Колени скользили по атласной простыне и я никак не мог справиться с ее предложением. - Вдруг ей надоест так стоять, и она передумает... Да, так! Вскрикнув она соскочила от меня прыжком вперед и ничком упав на подушки, осталась лежать в том же положении с раздвинутыми ногами. Я как будто укрыл её собой сверху. Таня постанывала, облизывая языком свои пересохшие губы, всё активнее поддаваясь навстречу моему проникновению.
  Откинувшись на кровати, я будто опустошённый во всех смыслах, лежал, уставившись в потолок – Там осталось шампанское. Допьём по глоточку.  Я, почему то, стесняясь, спросил - Ты такая юная, а всё умеешь…?               
  - Тебе понравилось?
  - Да ещё бы, я на седьмом небе!
  - Если хочешь, расскажу. В позапрошлом году в пионерском лагере «Золотинка» у меня это было в первый раз с нашим пионервожатым Рустамом.  Я в него влюбилась без памяти, последнюю неделю смены все ночи провела с ним, но очень боялась лишиться девственности. Он мне и предложил попробовать таким способом. А меня уже завело..., больно конечно, но Рустамчик был очень настойчив и умелый он в этом оказался.  А прошлым августом в старшем отряде, она засмеялась – у, что мы уже с подружками творили…, не буду рассказывать.
  Засыпая, я подумал: - ****ь конечно, но трахается классно и условия комфортные. Мне просто везет, а там разберёмся...
  Утром, встав в шесть и не будя Таню, вышел тихонько из её квартиры, почему то с мыслью, - не попасться бы на глаза соседей. К счастью в субботу жители, вставали не рано. В отличии от них, в колониях и войсковой части, был только один выходной в воскресение. Мне нужно было не опоздать на вывод осужденных на работы.

               
                (продолжение следует)