Павлуша Обзвездинский

Жизнь полнится самыми неожиданными, странными и разноцветными людьми и событиями чуть больше, чем по макушку.
Антонина Генриховна, милая, тихая и интеллигентная работница тюремной охраны на пенсии уже даже по новому стилю, была весьма озадачена настойчивым теребоньканьем дверного звонка в 4 утра. Бормоча под нос всякие интеллигентские благоглупости, из которых разобрать можно было только "в", "на" и три раза "сын", она открыла. Пока малохольный гость не перебудил всю парадную.
На лестничной клетке стоял абсолютно незнакомый небритый мужичонка, обладатель абсолютно оловянных глаз и пряного альпийского аромата горной чистоты плацкартного путешествия из Владивостока в Одессу.
-Ага! - заорал он в приоткрытую на длину цепочки дверь, - Мы ехали, колеса терлися, вы не ждали нас, а мы приперлися! Открывай, вошь музейная!!!
Он попытался исполнить то ли Яблочко, то ли джигу соло и под очередное лютое коленце выпал через перила на площадку первого этажа. Где и затих.
Приехала скорая. Толстый врач, важно раздвинув толпу полуодетых сонных соседей, прошествовал к телу, где и констатировал алкогольное отравление, сотрясение мозга и перелом ноги до кучи. Антонина Генриховна поехала телосопровождающей в больницу, бо кому-то ж надо? И привезла потом тихого и бледного страдальца обратно. Бо никого в Одессе у него нет, а жить-то ему где-то надо?
Так в нашу тихую хуторскую жизнь вломился ледокол имени Павлуши Обзвездинского.
Как они договорились с бабой Томой, неизвестно, но прожил он у нее два года. На вечерних дворовых посиделках выяснилось, что Павлуша как бы живет вдвоем в одно рыло. Трезвый Павло, быстро прозванный Паша-альфа и пьяный Паша-жопа. Друг о друге они подозревали, но как-то влиять на приключения друг дружки не могли. Даже не в курсах были, что же отчебучивал вчера сосед по коммунальному телу.
В процессе вечерних попивалок открылись подробности яркой, запутанной и неповторимой до идиотизма биографии пациента.
Паша сам из Крыжополя. От этого факта со временем грустный Паша сорвался убирать клубнику в Польшу. Паша-жопа никому ничего не объяснял, а вот альфа через два года с изумлением обнаружил себя в Амстердаме, причем работником фермы по разведению улиток. На барже. Панцирные слизняки пугали Павлушу до чертиков, и он решил завязать с употреблением.
Воодушевленный решением, он пружинисто потопал к барже - за рассчетом и плюнуть в морду проклятым беспозвоночным напоследок. На полпути его в полете сбил заботливо приготовленный и забытый кем-то на остановке богатырский косяк.
Употребив и обозлившись на все Нидерланды, уже Паша-жопа свернул в галерею современного искусства. Где в знак протеста и навалил огромную кучу под главной в этом сезоне инсталляцией.
Инсталляция начала пахнуть через день. Вызванный художник, задумчиво шевеля носом, признался, что концепция интереснейшая, но это не его. Ни сном ни духом.
Стали пробивать камеры наблюдения. А так как, живя столько времени в Амстердаме, Павлуша не то что фламандский или голландский, даже английский не выучил, он не смог внятно объяснить копам, зачем он смелым актом контерпорари испортил чужой объект того же самого, но стоимостью в полмиллиона евро.
При депортации альфа зашел в дюти-фри, а уже оттуда жопа, дико петляя, ушел от преследования в аэропорту Стамбула, разломав по пути пятиметровый стул из общего зала и ловко отбиваясь этими дровами. То есть его начали искать и турки.
Как его занесло на Дальний восток, Паша-жопа не объяснил. Помнит только, что сел в поезд Владивосток-Москва. И очень гордится своей смекалкой. Он поехал скорым поездом. Который, в отличие от обычного, идет всего 7 суток. Правда, соседями по плацкарту оказалось веселое семейство молдавских ромов, так что альфа проснулся в Еврейской больнице и кой черт занес его на те галеры, тем более, что в Одессе у него ни одного знакомого, он внятно рассказать не смог. Невнятно, впрочем, тоже.
Ежевечерне, стоило микрофону перейти к Паше-жопе, публика слушала дивные истории про выпивание в парке с английской королевой с посылом ее дрыща в лавку за добавкой, веселые посиделки с Микадо за парочкой бутылок сакэ под жареную фугу и прочие удивительные факты жизни простого польского клубникосборщика из Крыжополя. После второй же эпической саги он и стал Обзвездинским. Неверующим могло и прилететь. Правда, издалека и обычно уже походу эвакуации в квартиру.
Есть такой зверь - вомбат. У него занятный способ спасения в любой непонятной ситуации. Он залазит в нору, затыкая ее попой, а что уж там с ней снаружи делают - ему глубоко фиолетово. Есть еще одни непонятно как выжившие звери - выдры. Эти тащат маленьких детенышей, с видом шрековского кота тыкая их всем хищникам под нос. Паша-жопа совместил два подхода. Он обычно нырял в норку, вместо задницы выставляя Антонину Генриховну. А та, будучи, в силу интеллигентного вертухайского прошлого, одесской мулаткой, то есть белой женщиной с черным ртом, отбрехивалась от любого количества оппонентов. Шо два пальца об асфальт. Так что били обоих Павлуш редко и нерегулярно.
Как-то совпало, что у бабы Томы пропал телевизор, а у обоих Паш снова засвербило в заднице щемящее чувство дороги. Вечером он рассказывал про своих знакомых. Уже в Одессе он познакомился с Кириллом, придумавшим слово "котейка". В Москве его друг Штрюдель придумал слова "байкер" и "звездеть", а в Находке некий Чича придумал предлоги "из", "под", "из-под" и сиреневый цвет. И они широким жестом отдали свои изобретения народу. А вы тут телевизоры людям жалеете. Мещане и быдло!
На следующее утро он неожиданно и внезапно уехал в Крыжополь. На историческую родину.
Пока не доехал, но Генриховне открытки по пути шлет исправно. Уже есть из Пекина, Милана и Дубаев.