Пятьдесят оттенков литературы

 Я так больше не могу! – Сергей Арсеньевич Вруберберг вскочил с места и, сжав кулаки, устремил взгляд на закат – прекрасный закат, играющий захватывающими душу красками, словно сошедший с картин именитых художников: никакого фотошопа, никакого обмана, только естественная красота и чистое вдохновение – хоть прямо сейчас садись и пиши эссе на десять листов. Но Сергей Арсеньевич не мог: его Муза шлялась где-то в другом месте. Всё, что он написал: «Небо темнеет. Солнце садится». В какой момент он перегорел, когда перестал ощущать вкус настоящей литературы, льющейся из-под его руки, когда потерял азарт?

Лагерь для творческих личностей «Приют Муз» громко обещал написание бестселлера каждому, кто заплатит энную сумму денег за двадцать дней пребывания. Никаких телефонов, бесконечные тренинги по авторскому мастерству, проф. ориентация, ежедневные задания и индивидуальный подход. Их поделили на отряды по целям и жанрам; Сергей, полный надежд, повязал на руку синюю, блестящую повязку фантастов. Но за прошедшие три дня лично он не написал ни строчки: в первый день была массовая попойка, во второй — тренинг с медитацией «Познай себя», сегодня же, в третий день, их отправили гулять по территории, изучать округу и мысленно описывать всё, что привлекло внимание, в разных стилях. В первый день он пил, во второй спал прямо на занятии (ибо пил много), а сегодня…Сегодня «Трава зеленая, небо синее, закат прекрасен». Всё.

- Товарищ, не мешайте работать! – рядом с ним, прямо на траве, сидела женщина из отряда «сопливой романтики». Она писала уже третью любовную сцену на фоне заката: одна заканчивалась жёстким порно, вторая – кровавой баней, третья, самая скучная, — хэппи эндом.

- Ой, работать! – Сергей явно был в настроении поскандалить, - Что там писать? Очередную Санта Барбару наваляете? «Сногшибательная баба и её сто пятнадцать тупых и нелогичных ухажеров»?

Женщина моментально покраснела от ярости и вскочила на ноги.

- И от кого же я слышу такие громкие слова? – она скривилась, окидывая своего противника презрительным взглядом. – От человека, чьё имя ещё ни разу не светилось на обложке?

Стерва попала в точку и сразу это поняла по выражению лица Сергея; глаза её довольно сузились, а губы расползлись в ехидной улыбке.

- Можно подумать, твоё там светилось! – огрызнулся Вруберберг. Он не собирался сдаваться: в подобном месте невозможность поддержать спор приравнивалась к ограниченности, а это уже клеймо.

- Да, и не раз! - женщина гордо выпятила грудь. - «Любовь под кустами смородины», «Красавица и три чудовища», «Пожёстче только в огороде» … Можно перечислять бесконечно!

- Только что-то я ни разу не видел эти книги в магазинах – точно бы запомнил столь бездарные названия!

Теперь уже выстрел Сергея попал точно в цель. Писательница покраснела ещё сильнее, руки её мелко задрожали.

- Ах ты фантаст недоделанный! – завопила она, устремляясь к Сергею в намерении прервать его творческий путь прямо здесь и сейчас, но её мягко поймала за руку грузная женщина с точно такой же повязкой на плече – командир отряда.

- Дорогая моя, не трать свои силы на это ничтожество, - певучим голосом протянула она, - У нас через пол часа сбор в киноклубе по изучению роли в тексте откровенных постельных сцен, - и, понизив голос до шёпота, добавила, - С разбором на конкретных визуальных примерах.

Спорящая вмиг остыла, и щеки её налились густым смущенным румянцем. Конфликт в тот самый момент мог бы сойти на нет, но жадные до проявления чужих эмоций писатели разных отрядов сползались к месту спора, словно акулы, почувствовавшие в воде вкус крови. Писатели боевиков уже мысленно обрисовывали сцены драк (кое-кто спешно вспоминал приёмы кун-фу из старых китайских боевиков), драматурги нагнетали тучи и превращали в своей голове противостояние двух писателей в раздор с глубоким внутренним конфликтом и душевными страданиями обеих сторон. Казалось, никто не остался равнодушным, и поляна вмиг заполнилась кучей людей, бурно обсуждающих происходящее, одновременно делая пометки в блокнотах, альбомах, тетрадях. Только пейзажисты остались в стороне и полностью погрузились в созерцание, отринув земное и низменное: им куда более интересно было рождение нового листочка на старом березовом дереве и его совсем юные и трогательные подрагивания в стремлении повернуться в след уходящему за горизонт солнцу, о красоте и великолепии которого уже была исписана не одна тетрадь.

- Так что, наших бьют? – поинтересовался один из писателей-фантастов. У него чесались кулаки: в произведении жуть как не хватало трактирной драки.

- Ещё нет, - меланхолично ответил его товарищ.

- А сейчас?

- И сейчас нет.

- А будут бить?

- Навряд ли.

Раздался оглушительный свисток, знаменующий, что сам Тренер сошёл со своего писательского Олимпа, чтобы разобраться в ситуации. Все благоговейно притихли: он был очень известным писателем, но здесь было запрещено называть его по имени и проявлять даже толику фанатства: сейчас он был их Тренером, Наставником, Моисеем, ведущим свой неразумный народ через пустыни писательской депрессии и моря бесполезных описаний к прекрасным землям настоящей литературы. Сергей, уже давно жалевший, что затеял спор, окончательно пришёл в уныние, но объяснение ситуации и сути спора он взял на себя: как-никак, мужчина.

Тренер на то и был Тренер, чтобы со свойственной ему вселенской мудростью рассудить: в последний день пребывания в лагере оба оппонента представят на суд Учителей свои творения, и они примут решение. Чьё произведение окажется лучше – тот и прав.

***

Накал страстей в последующие дни во многом превосходил любой сериал. Неприязнь родила ненависть: на любых совместных тренингах Вероника (так звали писательницу любовных романов) и Сергей демонстративно ворочали друг от друга лица, не брезгуя, тем не менее, подлыми приёмами, в организации которых охотно участвовали все писатели, поделившись на два лагеря: в их обучении возник незапланированный интерактив, не дающий заскучать. Откровенно детские подлянки (за авторством детских писателей) сменялись жуткими подколами (привет от писателей мистики и хорроров), смешные и нелепые - жестокими, раздирающими душу. За построением планов со своей командой Сергей откровенно забыл о сути состязания и опомнился только за пять дней до окончания назначенного срока. В его записной книжке на первой странице всё ещё зеленела трава, синело небо и закат был прекрасен. Ничего фантастического, да и вообще ничего. Разошедшийся за недели войны клан требовал решительных действий, а Сергей неожиданно осознал, что потерял драгоценное время, посвятив себя совершенно бесполезному. Он не отдавался своим ощущениям ни на конной прогулке, ни на экскурсии в мрачный замок, ни на представлении реконструкторов; мимо него прошёл и шикарный ночной фейерверк, о котором ещё несколько дней гудела округа, и урок астрономии с наставлениями издающегося писателя-фантаста. Да и ненависть к Веронике вовсе не была ненавистью, если подумать; для ненависти нужны причины посерьёзней банального детсадовского спора из разряда «а моя лопатка больше».

Вруберберг осознал, что пришла пора.

Нужно заключить мир, и пусть его считают трусом – так продолжаться дальше не могло.

Той же ночью он вылез из окна и направился прямиком к корпусу врага, прячась в тени деревьев и кустов, чтобы никто из соотрядцев не заставил его передумать.

В окне Вероники горел свет: женщина усердно работала над текстом, хмуря брови, — и Сергей впервые заметил, что волосы у неё вздымаются непослушными волнами над низким лбом, а нос смешно вздёрнут вверх. Он выдохнул и аккуратно постучал по стеклу костяшками пальцев. Вероника обернулась и, хмурясь ещё больше, открыла окно.

- Чего тебе? Поиздеваться пришёл? – грубо осведомилась она.

Сергей чуть было не вспылил, но проглотил обидные слова: он здесь не за этим.

- Я пришёл с миром, - он поднял руки и протянул женщине сорванную по пути ветку шиповника.

- Очередная уловка? – подозрительно сощурилась писательница.

- Не теперь.

Древний обряд задабривания сработал: Вероника приняла подношение.

- Поговорим на воздухе, - проговорила она, и Бруберберг понял, что устал от их распрей не только он: под зелеными глазами женщины залегли сизые тени недосыпа.

Вероника оставила цветущую ветку на столе и, как есть, в ночной сорочке, лихо перескочила через оконную раму. На удивленный взгляд Сергея она только пожала плечами.

Они устроились на скамейке в парке, где и высказали друг другу всё наболевшее сначала на чистом матном, но постепенно переходя на спокойный литературны язык. Перемирие было заключено без сомнений и по обоюдному истощенному согласию.

- Как вообще твой рассказ? – неожиданно поинтересовалась Вероника, когда они уже поднялись, чтобы разойтись по корпусам.

- А никак, - пожал плечами Сергей. Он не видел смысла лгать, - Я пришёл сюда с проблемой, с ней же и остался. Мои рассказы скучны, в них нет искры. И да, ты была права: я не написал ни одной книги, всё бросал либо в начале, либо на пол пути. А у тебя как? Наверное, уже трёхтомник накатала.

- Шиш, - фыркнула женщина, и продолжила несколько смущенно, - В моих произведениях не хватает страсти. Фантазии хоть отбавляй, а вот как до описания отношений заходит… Неестественно, некрасиво, нелогично… Жуть короче. И да, ты тоже угадал: книг я написала много, но ни одно издательство за них не взялось.

Повисла неловкая тишина, а затем оба горе-дуэлянта разразились громким смехом.

- Видать, мы так себе писатели, - сквозь слёзы, произнёсла Вероника.

- Видать, - кивнул в ответ Сергей, впервые глядя женщине в глаза.

***

В последний день пребывания в лагере они оба громко опозорились, просто не явившись на судейство. Как оказалось, они сбежали накануне ночью, вместе, оставив записку дежурной на КПП. Тренер лишь таинственно улыбался и предложил не давать данному случаю огласки в их, писательских, кругах.

А через пару лет книжный рынок взорвал фантастический роман «Роза Северной Короны».

Тысячи читателей, бесконечные обсуждения, восторги критиков!

А на обложке, в самом верху, скромное указание авторов: В. и С. Вруберберг.