Исповедь инструктора кпб

 
 1 мая 2020 года. Император поздравил свой народ с Международным днем пролетарской солидарности трудящихся всего мира. Он отметил, что его маленькой империи все равны, соблюдаются все права, как рабочих, так и служащих, учителей, врачей и ученых.
Полдень. Иду в магазин «Хит на болоте». Там некогда был «Еврик на болоте». БААА! На встречу, лавируя по грязному косогору, идет Мармышкин. Думаю пройти незамеченным. Лицо прятал под маской. Под маской от всемирной «Короны». Всетаки опознал. Не доходя метров пять, слушаю его возмущения:
- Стой, писака, я же просил не публиковать наш разговор. Я ведь шутил. Мало того, что опубликовал мои шутки, так еще и фамилию исказил. Избегаешь ответственности за моральный ущерб? Какой я Мармышкин? Зачем это? Я же Малышкин. Внуки и сын опознали. Младший внук вообще клоуном меня обозвал.
- Юрий Семенович, приношу извинения. Могу даже поместить в интернете.
- Какие извинения, какой интернет? Это выгребная яма. Ванюшка, младший внук, разъяснил мне, что у тебя всего 17 тысяч подписчиков. Это равносильно, на теле слона – гнида. У истинных интернетчиков по полтора миллиона за сутки посетителей. А вот на TUT.BY пол Беларуси, от 4-х до 5 –ти миллионов в сутки. Но мой коллега по партии, все таки прочитал твою мазню и звонил мне. Нашел над кем смеяться. Вот я тебе расскажу, если на то пошло, про внутреннюю жизнь партийных бонзов и их холопов. Задавай вопросы. Отвечу. Только быстро. Моя Серафима в больницу попала. Время к обеду, есть хочу.
- Юрий Семенович, ответь мне на такой вопрос. Ты окончил два факультета универа марксизма и ленинизма. Не глупый мужик. Разбирался в политике. Был преданным членом партии. Почему  ты так и не продвинулся за 15 лет, остался инструктором райкома, переходя из одного отдела в другой?
- Бальзак недописанный. Я не продвинулся только из – за своей честности и принципиальности. Не продвинулся из – за предательства коллег, друзей, из – за того, что не свалился в яму блуда.
- Ладно, Семеныч, покороче. Ты с комсомола продвинулся до инструктора райкома. А что случилось дальше?
- Что – что случилось. Случилось то, что лучший друг, такой же инструктор как и я, предал меня, оклеветал.
- Это печально, Семеныч. В райкоме партии и предательство. Подробнее можешь?
- Могу – могу. В райкоме появился новый Первый. Личность весьма посредственная. Работал мастером на радиозаводе в Минске. Толи брат, толи сват, толи кум в ЦК КПБ рекомендовал его в ВПШ (Высшая партийная школа). Она у нас в партийных рядах называлась «Кубанская академия». Говорили так: «Каким ты был – таким ты и остался». После окончания школы был назначен (избран) Первым секретарем Гвоздовского райкома партии. Я уже там работал инструктором в идеологическом отделе. С заведующим отделом у меня были хорошие отношения. Он представил меня на повышение старшим инструктором с последующим занятием должности заведующего. В ту пору дружил, на первый взгляд, с хорошим парнем, Феликсом Ракитским. Всем он хорош. Но вот его любознательность меня настораживала. А я оказался болтливым. Сидим мы в кафе, пьем чай, закусываем бутербродами с красной икрой. Первый этаж. Райкомовское кафе. Стеклянный витраж на пол стены. Видим всех проходящих против райкома. Проходим жена Первого. Женщина красивая, модница, говорят, в райкоме она единственная выписывала «Бурду». Следила за собой. Берегла тонкой талию и ухаживала за красивыми ногами. Я не очень то падкий был, даже на красивых женщин. Феликс возьми и ляпни: «Ох, какая красавица, пальчики оближешь, завидую первому. Неудивительно, что он подкаблучник». А я дурья голова, ослиные уши, возьми да ляпни: «Да, хороша, и лицом и грудью, но слишком выпирают  ягодицы и видно, как они шевелятся, когда юбка в обтяжку». Феликс промолчал скотина. Поговорили и все. Спустя недели две. Стоим в распределителе за колбаской, шпротами, растворимым кофе. Заходит первая леди райкома. Я уступаю место и говорю: «Проходите». Она стала впереди меня, повернула голову в мою сторону и с ехидной улыбкой произнесла: «Что же вам, Юрий Семенович, не нравится моя попа. Вы уж, милостивый, смотрите за попой своей жены».  После этой фразы у меня между лопаток пробежал холодок, в животе что – то забурчало, совсем поплохело. Я понял, что Феликс меня предал. И буквально, на следующей неделе мой завотделом, как – то с сожалением произнес: «Вы не огорчайтесь, но ваше перемещение на должности старшего инструктора в обкоме не утвердили». У меня пронеслась молнией мысль: «Какой обком, обкому ли заниматься инструкторами. Мой язык – виновник…»
- Юрий Семенович, у нас нет времени. Наверное, был еще один случай? Может расскажешь?
- Да, пожалуй, расскажу. Прошло еще года три. Первого умыкнули в область. Завотделом была Понамарева Алина Сергеевна.  Старая дева, 39 лет, крупного телосложения, говорят, у нее в институте, была несчастная любовь. Она ко мне относилась, я бы сказал, с симпатией. Шла на повышение. Вызвала в кабинет, как обычно, прочитала мне характеристику – объективку в стиле характеристик из кинофильма «Семнадцать мгновений весны»: морально устойчив, компрометирующих связей нет, предан делу КПСС, работает над повышением своего идеологического уровня, пользуется уважением товарищей и коллег по партии, а так же среди коммунистов района. Объективка такая, что хоть сейчас, мне орден «Знак почета», прикрепляй на грудь.   Когда зачитывала, ее горячее колено прикоснулось ко мне. Чтобы она не заподозрила ничего плохого, я тут же убрал ногу в другое место. Но когда мое колено было зажато между ее двух, я понял, что идет испытание на мою моральную устойчивость. Малышкина на такое не купишь и выдернул свою ногу. Она вдруг каким – то отчужденным голосом произнесла: «Все, осталось только утвердить вас на бюро райкома». Бюро райкома не состоялось. На почве пьянства прогорел второй секретарь. Его понизили до заведующего идеологическим отделом. Ну, все, пора, у меня уже кишки марш играют, да и тебе пора в этот «гребаный» магазин. Три дня тому назад обещали низкие цены, продержали два дня, возвратились к прежним, только номенклатура продуктов стала в два раза меньше.  Страна пустобрехов.