Импортная штучка

    Женькины двоюродные сестры ездили проводницами в соцстраны. И изредка Женьке перепадали всякие импортные штучки. То дамские сигареты с ментолом, тонкие и длинные с фильтром, в нарядной картонной коробочке. То зажигалка в виде крошечного пистолета, то пластиковые разноцветные бусы, очень красиво смотревшиеся на Женькиной шее. Иногда косметика, фирменная, польская или даже английская, и тонкое нижнее белье, колготки, и конечно жвачки.
    Все это являлось дефицитом, и купить в магазине было невозможно. Не падкая на импортные шмотки, Женька очень любила мелочи. У нее из обычной, советской сумочки всегда вкусно пахло духами, сигаретами, хотя она никогда не курила и таскала их с собой «для форсу». Заводские девчонки с завистью поглядывали на то, как Женька подводит специальной кисточкой глаза и из «фирменного флакона» наносит специальной же, «фирменной щеточкой» импортную тушь. Сами они пользовались тенями и карандашами, купленными у цыган, и вызывавшими раздражение на лице, какими-то левыми пудрами и кремами. Женька не была жадиной и девчонки просили покрасить их в особых случаях - к свиданию, если надо было быть неотразимой, и к свадьбе.
    А парни стреляли у нее сигареты, если надо было пофорсить, ну и конечно жвачки. Они были разные, мятные, или со вкусом ягод или фруктов, обертка была разная, но всегда яркая, серебристая, бросающаяся в глаза, и вызывающая разные неожиданные желания и эмоции. Особенно один из парней, Борька Васильев, считавшийся в цеху первым парнем, несмотря на то, что был, в общем-то, совсем не красив. Просто он всегда старался быть модно одетым, с модной стрижкой, и, чего было не отнять, с задорной улыбкой во все тридцать два белых, сверкающих зуба.
   Он обожал импортные шмотки, и если у него появлялась возможность купить джинсы или модную рубашку, денег не жалел. С чувством юмора у него было все в порядке, и когда в цеху раздавался хохот, можно было не сомневаться, что Борька Васильев там. Когда Женька устроилась на работу в цех, он сразу «положил на нее глаз». Мужики говорили:
 - Вот бабёнка пришла, двадцать три года, ребенок маленький и уже разведена, видно, та еще бл…дь!
 В выражениях не стеснялись, грязно злословя за ее спиной, и она, иногда случайно, слышала все это. В такие минуты она вздрагивала, как от удара кнутом, и лицо ее бледнело. Дома, по ночам, она часто плакала:
- Кто про меня все это говорит? За что такое презрение и хамство? Но расстраивалась она не долго. Однажды ей в голову пришло:
- А чего это я плачу? Я-то знаю, что я не такая, как говорят! Ну, все! Держитесь, сволочи! Теперь не жалуйтесь!
  И когда один из самых наглых парней, Пашка Терехин, пытаясь ее задеть спросил при мужиках сколько она берет за ночь, она ядовито ответила:
 - С тебя и полмиллиона будет мало!
- Почему это? - удивился он.
А говорят, что ты ссышься в постель! - грубо ответила она.
 - Кто тебе сказал? -сжимая кулаки вскипел он.
 - Да те же, кто про меня говорит, что я беру деньги за ночь, и прочую грязь! Понял? - мужики заржали:
- Вот отбрила, так отбрила! Получил Пашка? Остынь! Остынь, тебе говорят! Ты виноват сам, нечего лезть к женщине!...
     Старшая кладовщица тетя Тоня краем уха услышала эти ее слова и подбодрила:
- Держись, девушка! Это они нарочно! Вдруг поддашься и ослабеешь, тогда пустят по рукам! И чего с них взять, пьянь, и грубое мужичье! Не все такие, но много к сожалению!
     А Борька неожиданно стал защищать ее:
- Всякое в жизни бывает, может мужик обижал, а может свекровь заела. Сами знаете, как оно бывает. Тем более она не деревенская, москвичка!
- А ты, что уже и глаз на нее положил? Смотри, Борька, обломают тебе бока мужики, а бабы, те просто на сувениры растащат! - подшучивали над ним. А он взялся всерьез ухаживать за ней. Дарил цветы. Пару раз проводил до вечерней школы, пропускал без очереди в буфете. И все время набивался в провожатые до дома. А однажды позвал в кино. Женька в кино с ним не собиралась, а он уже полностью переоделся, и искал ее по цеху. А она сидела около станка Раи Десяткиной, и та рассказывала ей, что это за работа, шлифовщицей. Женя хотела перейти работать на станок, денег катастрофически не хватало, и она обдумывала, справится или нет. Борька подошел поближе и махнул ей рукой. Она в ответ тоже махнула ему, и крикнула:
- Иди один!
- Чего это он? - заинтересовалась Рая.
- Да, в кино звал!
- И ты не пошла?? - удивилась подружка.
 - А почему я должна была идти?
- Да, ты что? У нас в цеху любая девчонка пошла бы с радостью!
- И ты?
- И я! Он самый веселый парень у нас, обаятельный, зарабатывает хорошо. Не злой! Жених на зависть всем!
- А я не пошла! Прямо преступление совершила!
- Ну не преступление, а глупость наверное!
- А если у меня есть с кем ходить в кино, и может это мой любимый человек, то почему я должна радоваться, если Васильев пригласил меня?
- Ну это другое дело, извини, я же не знала!
- Да ладно! Рассказывай, давай, а долго учиться на этот станок?...
    Они продолжали разговор, а парень, не дождавшись ее, уехал к себе в общагу. Назавтра он зашел к ней на склад, где она работала, и довольно ехидно спросил:
- Чего же это ты в кино-то не пошла?
- А должна была? - улыбаясь спросила она.
- Нуууу, хотя бы из вежливости…

- «Сначала кино, потом вино,
   Потом постель, потом бордель,
   Потом печаль, а потом мораль?»

 - Такая у тебя для меня программа? Я же разведенка, по вашему, бл…дь, а значит можно по очереди, всем парням ко мне клеиться! По принципу кому даст, что-ли? А не обойдетесь? Я не Тоська из кинофильма «Девчата», поспорить вам на меня не получится!
- Ты чего, дура? Кто на тебя спорил? Какая очередь? Ты о чем?
 - А ты думаешь, что ты первый ко мне подкатился? Были желающие и до тебя, и не один! И потом, если я не угадала, то чего ты психанул-то? А то сразу дура! Как же быстро с вас слетает ваша вежливость! - покачала она головой.
- И кто же это меня обогнал? - засмеялся он.
 - Есть желание узнать? Иди и выясняй! А меня оставьте все в покое, тут никому из вас ничего не обломится! Да, я разведена, но это ничего не значит, и моя жизнь никого не касается, понял?
- Да ладно! Понял! А в кино я тебя просто так позвал, без всяких задних мыслей!
- Ага! С одними передними! Короче, иди, и трудись! Кто не работает, тот не ест!
    Борька развернулся и пошел к своему станку. Он всю смену раздумывал над ее словами, и решил, что раз с налету не удалось, то надо пока предложить просто дружбу! Помочь чем-нибудь, если надо будет, но близко не лезть, девка-то видно с характером! Интересно, кто же еще получил от ворот поворот? А девка - красивая, не просто красивая, а еще и с изюминкой, есть что-то неуловимо притягательное в глазах, беззащитность, что ли? Но с юмором. Как она сказала?
« Кино, вино, постель, бордель, печаль и мораль!»
 Ладно, разберемся! А в женской раздевалке молодые девчонки осуждали ее:
 - Вот дура тооо! Такой парень! А она отбрила, как будто их у нее сотня! Думает, что он за ней бегать будет! Да кому она нужна, с ребенком, разведенка! Может и согласится кто, если только из-за прописки, она же москвичка!
  - Есть у нее кто-то, и не наш не заводской - сказала Рая Девяткина.
  - А женщина она серьезная, и к дочке своей всегда спешит, вон на выходные опять в наш дом отдыха ездила с ней. Татьяна Капустина говорила. Они с Колькой туда ездят. Таня с кем-нибудь договорится, и Колька тоже, а потом меняются, они же не расписаны, в один номер не селят, а как поменяются, то Татьяна с Колькой в одном номере оказывается, ну а та другая пара в другом. Администраторы знают, но никто не лезет, не следят, сами все бывшие лимитчики! Ну и вот, она Женьке всю технику-то не рассказала, и нашла ей в пару какого-то парня, сама с Колькой осталась, а он к Женьке поперся, так она его в номер не пустила, говорит, мол, ты что одурел? У меня здесь дитё спит! Ох, они с Николаем и набегались потом, пока администраторша сама не разрулила ситуацию! Татьяна жаловалась мне.
    Женя краем уха слышала разговоры, но в споры вступать не хотелось, не было у нее на это, ни времени, ни желания. Своих забот было выше головы. Ее кума Валентина вернулась из больницы слабая, очередное прерывание беременности было неудачным, она получила заражение крови и провалялась вместо обычных трех дней две недели. Женька все две недели моталась к ней домой, в Черемушки, готовила обед, кормила ее троих ребятишек, благо своя дочка была в санатории. Наготовив дня на три разносолов, она приезжала и подменяла кума, делала со старшими детьми уроки, а потом, сдав «смену» их отцу, ехала к себе домой отсыпаться. За две недели она измоталась, но помогать приходилось еще и еще, потому, что кума после больницы все время спала, от слабости.
 Случилось так, что в заводскую аптеку, которая находилась прямо в проходной завода, завезли индийские презервативы. И Женька в обеденный перерыв купила десяток серебристых упаковок куме, потому, что та панически боялась опять забеременеть. Она возвращалась в цех, и, проходя мимо Борькиного станка услышала:
  - Жень, кинь жваку!
     После того разговора он оставил ее в покое, но обращался теперь к ней чисто по-дружески, пару раз стрельнул импортную сигаретку, угостил ее мороженым, и не лез ей в глаза. Она успокоилась, и не ожидала от него никакого подвоха, хотя шутки о том, что он просто затаился, как кот скрадывающий мышь, долетали до ее ушей не только в раздевалке. Услышав его просьбу, она сунула руку в карман и не глядя, кинула ему серебристую штучку. Она часто носила жвачки в карманах спецовки, и всегда можно было у нее попросить эту импортную диковинку. Борис грязной рукой взял ее за край и, зацепив зубами обертку, и сорвав серебристую фольгу, не глядя, сунул жвачку в рот. Он кивнул головой в знак благодарности и улыбнулся в ожидании знакомого мятного вкуса. Несколько раз пожевал ее зубами, но вкус был странный, жвачка какая-то жесткая, и он жманул еще пару раз, и, выплюнув ее на ладонь оторопело развернул. И тут Женька с ужасом увидела у него на ладони презерватив! Она обмерла:
- Убьет! - но он так покатился со смеху, что свалился в корыто со стружкой:
- Ну, ты дала! Вооо наколола-то! - хохотал он. И все кто это видел - тоже ржали до слез, и покачивали головами:
 - Ну и баба! Вот уж отмочила, так отмочила! А Женька боком-боком быстренько убежала к себе на склад. Над Борькой потешался весь цех, а парни и мужики, говорившие про нее гадости, притихли. Черт ее знает, чем она накормит и чего отмочит в следующий раз?