желания

С желаниями нужно быть предельно осторожным. Они имеют обыкновение иногда таки сбываться.
Вот, скажем, Михай с нашего хутора. Человек четких жизненных принципов и убеждений, каждое утро выходит за пивом в форме олимпийской сборной по домино - треники, алкоголичка и спинжак с искрой и карманами. Вроде внешне все благополучно. Но страдал неимоверно, как выяснилось.
Жена у него, Марта Осиповна - женщина с пятью поколениями преподавателей пианины в анамнезе, очками и идиосинкразией на мат. И дочка ихняя, тихое мирное ботаническое существо Лизонька, буйным темпераментом тоже не отличалось. То есть, из окружения мужеского пола для компании у Михая был только огромный толстый котяра. И того он видел пару раз в неделю, когда кот приходил пожрать и отоспаться после очередных гулек. А так время в квартире проходило среди жены, крысы тилихентной, не менее очкастой дочки, двух попугаих и черепахи, которая, конечно, неизвестного полу, но название подозрительное, да и зовут Соней. Простой парень из бессарабского села, конечно, научился со временем есть ножом и вилкой, не запасать на зиму три мешка картохи и не сморкаться в занавеску, но в тихом трезвом бабьем царстве тосковал неимоверно. Единственное - отстоял право на ежеутреннее пиво, но то - шо слону дробина.
И вот как-то под Рождество, изрядно приняв с дворовыми мужиками, он и поделился этой душераздирающей жизненной трагедией с остальными членами группы психологической разгрузки. Присовокупив, что мечтает, чтобы уже хоть что-то начало происходить в жизни хорошего, чтоб хотя бы при слове жопа вокруг не падали в обморок с отпаиванием валерьянкой и День взятия Бастилии не вхолостую проходил.
Через пару дней и началось. Настоящая рожденственская история, без унылой диккенсовской морали и тоски причем.
Лизоньку подружка по институту позвала на аманины. Жила она на Молдаванке, кафешку арендовала в районе стометровки, так получилось. Вряд ли о существовании оной подозревая.
Когда милый девишник с неуемным возлиянием ажно двух торпед шампанского, страшно сказать, на шесть персон, подошел к концу, захмелевшие изрядно девицы выползли на улицу, частично подышать свежим воздухом через фильтр, а частично пассивно отравиться.
Тут на стометровке случилась, по случаю, облава. Весь кагал ночных бабочек дружно вспорхнул в сторону Бугаевки.
Сложно сказать, о чем подумали, и подумали ли вообще подружки, но когда увидели толпу женщин, бегущих в их сторону с испуганными лицами и молча, струхнули изрядно. И рванули от них, подворачивая хмельные ноги на каблуках и асфальтовых ямах, лишь бы подальше от неизвестной, но явно лютой опасности.
Опытные жрицы любви, сберегая дыхание, быстро нагнали и перегнали причитающую компашку. А вот задыхающиеся пузатые менты перегонять отчего-то не стали.
Когда утром опухший после праздников Михай примчался в отделение, он уже имел на руках одну обморочную тушку, распространяющую мощное амбрэ валерьянки.
Смотрящие оловянными глазками менты с каменными рожами, смотрящие куда угодно, но только не на участников тилихентского трагического обрушения мира в отдельно взятой ячейке общества, привели виновницу, Марта Осиповна, уже начавшая приходить в себя, попыталась снова грохнуться в обморок. Ловить ее пришлось снова супругу, бо менты упорно смотрели в стороны - ржать они уже не могли. Дежурный, позвонивший утром и всю ночь сотоварищи слушавший живое общение малопроворных жриц Эроса с институтками в обезьяннике, говорить в трубку, например, мог только с третьей попытки.
В такси мать пришла в себя и, патетически воздев сухонький пальчик, гневно вопросила:
- Я надеюсь, ты понимаешь, какой урок должна извлечь из всего этого халоймеса??!!
Дочь, хлопнув глазами, выдала оптом все, чему ее научили ночные соседки по обезьяннику, и мама замолчала до вечера, глядя перед собой огромными глазами и, кажется, не моргая.
Это было начало.
Вечером пришел знакомиться РОВДшный вновьобразованный поклонник. В качестве комплимента от внутренних органов он притарабанил трехлитровую банку конфискованного самогона и полудохлую пальму в кадке из красного уголка. Звали его Жора.
Отказать в гостеприимстве столь солидному гостю благородное семейство не решилось. И следующим вечером тоже. А через месяц молодые расписались.
Жора, помимо золотых зубов, крошечного роста и выдающихся профиля и ушей имел в достоинствах фразу "есть шо, а если найду" для тестя по утрам, саечки за испуг ему же анлимитед и привычку играть в очко на лычки.
Михай начал подозревать, что бурная жизнь не так уж хороша, хотя по вечерам и стало с кем бухнуть. Супруга евонная начала использовать приставки "на" в конце слов "бля" между.
Когда Лизонька выяснила, что уже на третьем месяце, отец с мужем поехали отметить на рыбалку. С половиной отделения сослуживцев младшего отмечальщика. На рыбалке впавший от радости в белочку Жорик пытался притопить тестя с криками, шо на такой прикорм они всех раков в Днестре пособирают. Причем, в силу профдеформации, половина ментов бросилась отбивать несчастного Михая, а другая - помогать Жорику.
Когда папаня вышел из Еврейской больницы, с него неожиданно снялись семейные саечки за испуг, так как челюсть должна была заживать около полугода. Так что нет худа без добра.
Вторая часть Марлезонского балета началась недавно. Учитывая скорое поступление внука в школу, всего через каких-то четыре года, уже дедушка решительно впилился в вайбер, в чат местной школы.
Выяснилось, что потенциальная классная преподает чудом, бо пришла пора менять паспорт, а она стала ярой пастафарианкой. А закостенелые органы фоткаться на id-карту с дуршлагом на голове не разрешают. Она, конечно, полезла судиться, но когда то решение будет. И она, безпаспортная и непримиримая, в школе только из-за директора, ее племянника по совместительству.
Ночной сторож оказался культистом Ктулху и, поймав белочку, пытался принеститгеографичку в жертву идолу, которого соорудил из списанных физкульткозлов в подвале. Был взят на поруки, отделался условным и опять работает ночным сторожем все там же.
Главным проповедником плоской Земли в школе оказался физик.
Преподаватель православной этики, яков Соломонович Гершман, третий год добивался введения под его руководством индуизма, вуду и уголка черноморского казачества, но директор пока отбивался.
О скуке теперь таки снова речи нет. На последних дворовых посиделках Михай, размазывая пьяные слезы по небритой физиономии, признался, что мечтает хоть годик пожить в окружении если не вменяемых, то хотя бы трезвых людей.
Судя по чувству юмора Вселенского Гомеостаза, нас вскоре ждет то еще веселье...