курортный роман
Приезжают на наш хутор раз в энное количество лет некто Пыса с мамой. Из Москвы. Загадка, почему они прикипели именно к нашему хутору, но факт есть факт. Раз в 5 лет по двору начинает вышивать могучий Пыса в традиционных полосатых шортах, застегнутых ремнем на воспоминаниях о талии. Мама его, маленькая, сухонькая тетка с железным характером привозит это лысое, как коленка, недоразумение на море посмотреть и медуз показать, сколько я себя помню.
Зовут его вообще-то Гриша, что ли... Никто не помнит. Лет двадцать назад аккурат под нашими окнами группа пионэров младшего школьного возраста столпилась вокруг тамагоччи и тупо его рамсила. Они спорили, кто раньше забьет электронного ушлепка. Побеждал самый громкий, который раз в минуту делал ему уколы антибиотиков, ваще не кормил и постоянно держал в ванне с шампунем. Как сейчас помню. Тамагочный питомец жалобно орал и раз в несколько минут с громким пуком дох.
Из сооседней парадной вышел Гриша, или как его там. Будучи в несколько элегически-мажорном настрое. Как раз перед этим весь район, затаив дыхание, слушал через открытые окна, как мама хочет на пляж, а он сгорел, устал и ваще хочет спать после вчерашнего.
Судя по его настроению, опыт таки победил молодой задор и он вышел размяться пивом перед пляжем.
Краем уха уловив жалобный электрический писк, он понял, что где-то творится несправедливость. Наклонив угрожающую лысину, он с неразборчивыми матами ринулся на испуганно оглянувшихся живодеров. Но таки последствия вчерашнего не рассчитал, запутался в сползающих шортах и с молодецким уханьем рухнул лицом вниз на асфальт.
Вследствии асфальтовой болезни он приобрел выбитый зуб, перелом руки и кличку Ветеран Гринписа, которая со временем стала просто Пысей.
В этот приезд он начал представляться всем бабам моложе шестидесяти. Сам. Подходит и, солидно заложив большые пальцы за шортный ремень, пристально глядя в глаза, говорит:
- позвольте отрекомендоваться. Григорий. Имею автомобиль Лада и солидную военную пенсию.
С козырей, короче, ходит. Хотя какая там пенсия в петьдесят с небольшим. Но тенденция пугала - кажется, Пыса всерьез настроился вить гнездо. Все гадали, в курсах ли маман, но, судя по отсутствию ее реакции, это был его тайный от всех план.
Так продолжалось дня три. Пока он не повстречал Мотю.
Есть у нас на хуторе такой Паша-звонарь. Хрен его знает, кому он там и что звонил, но эти два метра небесной красоты с поросячьими глазками и сорока килограммами живого веса считались эталоном хуторской красоты и обаяния. Как ни странно. Любили его девки просто оптом. Сколько скандалов тут разгоралось, какие страсти кипели...
Потом он пропал. Бабки-торговки, душераздирающе вздыхая, рассказывали всем, кто спрашивал и не спрашивал, что его рарезали из ревности, он ушел в Иностранный легион от алиментов и устроился на полярную станцию. Полярником.
Градус тоски достиг такого уровня, что торговка селедкой, к котрой подошел муж и высказал, гдетон этого Звонаря видел, как ему интересно все, что с ним связано и что он по этому поводу думает, дала экспресс мастеркласс "как жестоко избить человека рыбиной, не оставляя видимых побоев"
А через три года он появился на хате с огромным серым котом и женой Матильдой из Николаева. Остепенился, короче.
Так вот, Пыса, увидев Мотю в первый раз, представляться не стал. Он вдруг покраснел, замолчал и нырнул за ларек, из котрого пил пиво. И пугливо оттуда начал выглядывать, стреляя восхищенным тревожным взглядом.
Вечером он пришел петь серенады под их окна. В темноте на неясное блеянье первым отреагировал, естественно, кот. С минуту он недоуменно свешивался с подоконника второго этажа, а потом решил выяснить подробности и просто спрыгнул вниз. Где уже был и пел Пыса. Ария московского гостя была, таким образом, недолгой, но громкой и очень эмоциональной.
Поздним утром поцарапанный и перемазанный йодом Пыса ждал Мотю под парадной, хмуро держа в руках фикус в горшке. Все так поняли, единственную вещь в съемной квартире, хоть как-то напоминающую цветы.
Мотя вышла, узрела этот натюрморт и тут же зашла обратно. Через открытые окна подтянувшийся народ с любопытством послушал спич о тыжемужчина и сделайхотьчтото.
Из парадной вышел, подтягивая трусы, зевающий Звонарь. От увиденного он широко распахнул глаза и мгноыенно проснулся.
Пыся приготовился к смерти. Он бросил фикус и стал, как ему показалось, в боевую стойку. Без боя он умирать не собирался. Звонарь с минуту удивленно смотрел на приземистого лысого колобка, выставившего в его сторону рукис кулаками и крепко зажмурившего глаза, потом согнулся пополам и с хохотом, держась за перила, на карачках пополз на свой второй этаж.
Пока он продолжал всхлипывать уже в хате, Мотя орала про то, что мужики перевелись и беднуюьдевушку даже муж защитить не может. Звонарь в перерыве между хрюканьем и всхлипами выдавил что-то в том духе, что клоунов он бить не нанимался и что делать с этим ненабуцканым шлимазлом, он ваще не в курсах. Мотя сказала "Ах, так!" И громко хлопнула дверью.
Выйдя из парадной, она мило взяла одеревеневшего от ужаса Пысю под локоток и потащила в сторону гулять. По пути очухавшийся лавелас лопотал, что в кафе и кино они не могут, бо мама спрятала его парадные шорты с бумажником. Мотя решительно рявкнула, что она угощает и они нелепой композицией исчезли в полуденном мареве площади.
Вернулась Матильда одна, хмуро проигнорировав заинтересованные взгляды обитателей двора. Часа через полтора. Через окно все удивленно слушали образцово-показательный гвалт, устроенный повторно разбуженному Звонарю. Причем беспредметный.
Пыся вернулся в сумерках, стыдливо волоча ногу с полуоторванной сандалией и подсвечивая себе путь двумя богатырскими фонарями под обеими глазами.
Оставшееся до отъезда время он ходил вне квартиры только с моря и на море, крепко держа мамину руку и тревожно озираясь.
Курортные романы, конечно, недолгие. Но такой молниеносный я лично видел в первый раз.
Свидетельство о публикации №220063000659