Писал не художник, писал не поэт

Апрель выдался на редкость жарким. Двор не затихал до самой темноты: пенсионеры забивали козла, мальчишки и парни постарше играли в футбол, дети буквально ошалели от свободы и  возвращались домой только спать. К сожалению, только не наша компания: нас всех посадили под домашний арест. Мы все считали, что совершенно несправедливо.
Провинились мы вот в чем: в хорошую погоду мы все изнемогали от жары в тесной и душной школьной форме. Коричневое платье для девочек и синий «милицейский» костюм для сильного пола в советское время полагался один на весь учебный год. Его стирали раз в неделю, по субботам, и после он долго сох на «плечиках». И это все – еще половина беды!
Люди, которые заведовали вопросами обеспечения советских школьников форменной одеждой, видимо, жили где-то не экваторе, где нет смены времен года. Мы все были уверены, что разработчики нашей школьной форме понятия не имели о том, что в России учебный год продолжается с сентября по конец мая, то есть на осень, зиму и весну. Причем ранней осенью и весной на улице может быть плюс двадцать пять градусов тепла, а в лютые морозы температура падает иногда до минус тридцати пяти.
И на все это климатическое разнообразие нам полагалась одежда из полушерстяной ткани! Мы чувствовали себя в ней хорошо только поздней осенью и ранней весной. В теплую погоду в форме было душно и жарко, а  зимой – очень зябко. И мы надевали под платье байковые рубашки от пижамы, а на ноги – теплые рейтузы, которые пузырились на коленях.
- Еще скажите спасибо, что в нашем Министерстве образования никто не догадался ввести еще и форменную обувь, одну на все сезоны, - усмехнулся как-то дядя Слава.
- Тогда я бы просто не пустила дочь зимой в школу, - с ходу завелась тетя Валя, - Не хватало еще, чтобы ребенок почки простудил! Ей замуж выходить и рожать.
- Видимо, в Министерстве учли такую возможность, - усмехнулся дядя Слава и ушел в подъезд курить.

***   ***   ***

Если зимой советские школьники могли простудиться, то этой весной мы все рисковали свариться заживо! После первого урока подмышки пропитывались потом, школьный фартук немилосердно жал и душил, шея под пионерским галстуком постоянно чесалась. И тогда в школе началась эпидемия водяных войн.
По дороге в школу, на школьном дворе, на лестницах или в коридорах тебя могли окатить холодной водой из велосипедного шланга, из флакона из-под шампуня или из большой медицинской клизмы. И делом чести было догнать нападающего и ответить тоже чем-то его обрызгать!
Учителя ругались и грозили вызвать в школу родителей, но как-то не всерьез.
Нам мешало только одно: все самодельные брызгалки были сделаны из очень плотной отечественной резины или пластмассы, поэтому струйки из них удавалось выдавить несерьезные. Так себе – пару капель или дохлую струйку, следы от которой высыхали за пару минут.
Разумеется, выход из положения придумал Иван: он каким-то способом разведал, что в хозяйственном магазине продается растворитель в очень мягких пластиковых бутылках с узким горлышком. И стоит вполне себе доступно: двадцать одна копейка за флакон!
Конечно, растворитель немедленно выливали на дорогу, а в бутылочки наливали простую воду. И новейшее оружие помогло нам выиграть все сражения, а после насладиться победой – эксимо по двадцать копеек и водой с сиропом из автомата.
И все же любое новое оружие – палка о двух концах, а любая медаль имеет обратную сторону.
Генеральное сражение у нас прошло в пятницу. А утром в понедельник, до первого урока, в кабинет директора явилась мама Женьки, нашей одноклассницы, и устроила страшный скандал.
Вода из нашего супероружия, высыхая на одежде, оставила следы растворителя на новой импортной куртки Женьки. Той самой куртки, которую достали по знакомству, переплатив за нее двойную цену!
Наши ветровки тоже оказались все в разводах. Они, само собой, были не импортные. Куртки нам сшила бабушка Клава – и она очень расстроилась, потому что за тканью для них она ездила очень далеко, в город Иваново.
И в результате всех нас нам всем запретили гулять.
- Посиди дома и подумай над своим поведением, - сказали в один голос наши мамы.
И я сидела на подоконнике, глядела в окно и слушала песню, которая лилась и лилась из соседнего окна:

Висит на заборе, колышется ветром,
Колышется ветром бумажный листок.
Пропала собака, пропала собака,
Пропала собака по кличке Дружок!
Пропала собака, пропала собака,
Пропала собака по кличке Дружок!
Щенок белоснежный, лишь рыжие пятна,
Лишь рыжие пятна и кисточкой хвост.
Он очень занятный, он очень занятный,
Совсем ещё глупый, доверчивый пёс.
Он очень занятный, он очень занятный,
Совсем ещё глупый, доверчивый пёс.
А дождь-забияка листочек закапал,
И буквы и строчки заплакали вдруг.
Найдите собаку, найдите собаку!
Вернись поскорее, мой маленький друг!
Найдите собаку, найдите собаку!
Вернись поскорее, мой маленький друг!
И от этой песни становилось еще грустнее, хотелось плакать, но нельзя – я же уже большая.

***   ***   ***

В день обретения нами свободы, перед первым уроком к нам в класс пришла новая девочка. Ее привела наша классная руководительница.
- Знакомьтесь, дети, это ваш новый товарищ, - Александра Борисовна слегка обнимала новую ученицу, стоя у доски, - ее зовут Ира Кривошеева. Ирочка – дочь офицера, и она приехала к нам из Риги, из Прибалтики. Надеюсь, вы с ней подружитесь.
Класс хранил равнодушное молчание.
- Ну что же вы! – с преувеличенным энтузиазмом воскликнула классуха, - Аплодисменты!
Александра Борисовна первая захлопала в ладоши. За ней подхватили все.
Ирка пришла в школу, как и положено, в обычной школьной форме, с красным галстуком, и все же она выделялась среди всех наших девчонок.
Обычно школьная форма или висела на нас, как мешок, или обтягивала тело так, что казалось – вот-вот лопнет по шву. У Ирки же платье сидело строго по фигуре, как будто было для нее сшито, как вторая кожа. Фартук нигде не топоршился и не жал, напротив, он дополнял туалет. Красный галстук, который у всех нас выглядел скорее оранжевым, у этой девочки был действительно не красным – алым.

***   ***   ***

На большой перемене Светка и Ленка с загадочным видом позвали нас в женский туалет. Новая одноклассница показывала свой песенник. Пролистав его однажды, все девочки нашего класса сразу же отказались понимать, как мы раньше жили без такой важной и необходимой вещи.
Мы листали удивительную тетрадь, сделанную как книга, в толстом кожаном переплете, на пружинке. И там… там были записаны песни, стихи, там были секретные уголки и подробная анкета!
Нам популярно объяснили, что сейчас без такой тетради не обходится ни одна мировая девчонка.
Конечно же, мы не собирались отставать от жизни и немедленно, сразу после уроков пересчитали все сбережения, отложенные на черный день, и отправились покупать себе тетради и ручки для песенника. Наташке удалось купить отличные тетради на пружинке, в глянцевых обложках с котиками и щенками, Светка и Ленка выбрали тетради в клеточку из-за очень толстой белой бумаги. Они рассудили, что сделать обложку из цветного картона намного проще. Мне досталась ярко-зеленые и бордовые тетради в девяносто шесть листов. С ума сойти – за них брали целый рубль за штуку!
Мы собрались у меня дома, разложили тетради на большом кухонном столе и приступили к работе. Конечно, верховодила Ирка, ее песенник был единодушно принят за образец.
На первой странице я наклеила вырезанную из журнала «Работница» фотографию девушки в веночке из ромашек на фоне макового поля. Светловолосая и голубоглазая, я всегда почему-то мечтала о черных волосах и загаре. Наташка же отдала предпочтение астракции – наклеила силуэт стройной девичьей фигурки с упаковки от импортных колготок.
Дальше дело пошло веселее: мы сводили переводные картинки в угол страницы, наклеивали розочки и мимозы с открыток на Восьмое марта и алые гвоздики – с тех же открыток на День Победы или День Советской армии. Где-то на десятой странице новенькая расщедрилась и подарила нам по фантику от импортной жвачки, с Микки-Маусом и дядюшкой Скруджем.
Наступила очередь репертуара. В первую очередь, конечно, мы записали те самые любимые песни, которые мы наизусть знали с раннего детства, какие разучивали на уроках пения:

- Куда уходит детство? В какие города?
И где найти нам средство,
Чтоб вновь попасть туда?
Оно уйдет неслышно,
Пока весь город спит.
И писем не напишет.
И вряд ли позвонит.

Меня всегда очень трогали «Крылатые качели», может быть, по той причине, что свежий прохладный апрель – мой любимый месяц.
- В юном месяце апреле
В старом парке тает снег,
И крылатые качели
Начинают свой разбег.
Позабыто все на свете
Сердце замерло в груди,
Только небо, только ветер,
Только счастье впереди…
Наташка, конечно, призналась в своей любви зиме:
- Это в городе я все грустила,
Это в городе я все грустила,
А за городом смеюсь, смеюсь, смеюсь…
И уносят меня, и уносят меня
В звенящую снежную даль
Три белых коня, три белых коня:
Декабрь, январь и февраль…

Тут через плечо заглянула Ирка и тут же заметила, что такие песни – полный отстой, самое настоящее детство. Неужели мы не знаем настоящих исполнителей настоящей музыки?
Аллу Пугачеву знали мы все, а разве может быть певица лучше, чем она? И тут же у нас  появились ее портреты и наши любимые песни:

- Ах, Арлекину, Арлекину, нужно быть смешным для всех.
Ах, Арлекину, Арлекину есть одна награда – смех!

- Жил-был художник один,
Домик имел и холсты,
Но он актрису любил,
Ту, что любила цветы.
Он тогда продал свой дом,
Продал картину и круг,
И на все деньги купил
Целое море цветов.
Миллион, миллион, миллион алых роз
Из окна, из окна, из окна видишь ты,
Кто влюблен, кто влюблен, кто влюблен, и всерьез –
Свою жизнь для тебя превратит в цветы.
Свою жизнь для тебя превратит в цветы…

Ирке в пять часов надо было домой, но она заглянула нам через плечо и все раскритиковала: мол, все эти песни знают даже в колхозах. Мы, естественно, огрызнулись, и новенькая обиженно ушла домой.
Мы же все-таки решили  записать свои  любимые песни, но вот  беда – мы не знали их наизусть. И мы поставили любимые пластинки на радиоле – мы  не предали родную Пугачеву:
- Позвони мне, позвони, или я забыла  гордость…

- Старинные часы… еще идут…
Старинные часы, свидетели и судьбы…

Песня лилась и лилась, пока к нам не заглянул сосед Степаныч и не спросил с изумлением, неужели крайне необходимо слушать одно и то же двадцать раз? Мы смутились и тут же выключили радиолу, ведь мы не хотели, чтобы о наших секретах узнали взрослые. Тогда Женька вспомнила любовную песню из пионерского лагеря, ее часто пели взрослые девушки из первого отряда:

Вдали виднелся белый дом,
Вокруг него цвели аллеи,
А у раскрытого окна
Сидела молодая Мэри.
У Мэри синие глаза
У Мэри черные ресницы,
У Мэри пышная коса,
И Мэри славная певица.
В один из ясных вечеров
Она Артура полюбила…

Дальше следовала грустная история обмана влюбленных цыганкой, измены и смерти героев. Нам очень понравилась эта песня, такая трогательная и грустная!

***   ***   ***

Сделать анкету оказалось куда проще.
Мы вырезали из семейного альбома свои собственные физиономии и  поместили их на первой странице. Разумеется,  альбом спрятали подальше, чтобы родители их не слишком быстро обнаружили.
Мы разделили начало анкеты между собой, чтобы не повторяться  - в этом новенькая права!
- Писал не художник, писал не поэт.
Писала девчонка двенадцати лет.

Этого нам показалось мало.

- Пишите, милые подруги, пишите, милые друзья,
Пишите что хотите, но глупости – нельзя,
И прошу сказать о том – не писать  карандашом,
Карандаш стирается  - дружба забывается.

Мы считали нужным предупредить о самых серьезных намерениях:
- Анкета – не тетрадь,
Листы не вырывать,
А каждую ошибку
  Считайте за улыбку.
Я сочла нужным прочесть анкетируемым мораль:
Меньше пудры, меньше краски,
Меньше строй мальчишкам глазки.
Больше гордости, ума –
И понравишься сама.

Дальше начинались  вопросы:
1. Фамилия, имя,  отчество. Номер школы и класса.
2. Дата и место рождения.
3. Любимые цветы
4. Любимые праздники
5. Любимые имена
6. Любимые фильмы, актеры и актрисы.
7. Кого и  что ты любишь?
8. Кого ты ненавидишь?
9. Что такое любовь?
10. За что можно отдать жизнь?
***   ***   ***
Теперь анкеты ходили по рукам всего класса, и каждый старался опросить как можно больше участников, чтобы выяснить, кто друг, а кто враг? И кто в кого может влюбиться?
Девочки старались все же не писать никаких имен, ограничиваясь намеками:
- Любовь – это когда "я" превращается в "мы",
- Любовь – это букет роз, в котором встречаются шипы,
- Любовь – это чаша с ядом, покрытая шоколадом,
- Любовь – это сказка, кровать и коляска,
- Любовь – солома, сердце – жар! Один мужчина – и пожар!
- Люби одного, а не десять, а то на березе повесят,
- Любить одного – гордость, любить – двух подлость.
- Двенадцать звездочек на небе,
Двенадцать месяцев в году,
Двенадцать мальчиков я знаю
И одного из них люблю!

Вскоре мы уже опросили всех, кого только знали, оставались только взрослые и…Оля Королева. Противная ябеда, которая всегда ходила лохматой, в уродливых растянутых рейтузах, и сильно пахла потом. Никто не хотел сидеть с ней дружить, и однажды, еще в начальной школе, завуч пришла к нам на урок и села на последнюю парту, рядом с Королевой, а потом таскала ее по всем рядам, заставляла показывать грязные руки с черными обкусанными ногтями и восклицала:
- Ну как, как ее такую принимать в пионеры? И двоечница, и неряха!
После этого Ольга исчезла из школы на два года, а теперь вот опять появилась, тихо сидела одна в третьем ряду. Мы почти не слышали ее голоса, и, когда новенькая направилась к ней, Женька потянула ее за рукав:
- Не надо. Она дура, все только испортит.
Ира, ясное дело, не стала спорить.
 
Оставались только мальчишки. Мы с Наташкой пристали и Ивану. Он долго рассматривал наше изобретение, потом хмыкнул и забрал с собой, обещав отдать утром.
- Покажу пацанам.
Наши анкеты Иван предусмотрительно подкинул в почтовый ящик. Этим об благоразумно спас свою жизнь и здоровье.
Мы листали анкету и медленно закипали от бешенства:
- Любовь – это четыре ноги под одеялом!
- Любимый праздник – День Знаний!
- Любимые духи – ослиный пот.
- Любимые артисты – Хрюша, Степашка и Каркуша.
- Любимая песня – На кладбище ветер свищет,
Сорок градусов мороз,
На кладбище вышел нищий,
Разобрал его понос.
Вдруг из гроба вылезает
В белых тапочках мертвец:
Как ты смел в такую пору
Обосрать мою контору?
Нищий долго извинялся,
Жопу пальцем затыкал.
Но понос не унимался,
Через уши  вытекал.

- Дайте мне только добраться до этого дурака! – рвала и метала Наташка, - Я его прибью!
Мы обе чуть не плакали, рассматривая испорченные анкеты. Теперь нам все надо начинать заново, и ответы тоже собирать по второму кругу…
- Может, штрихом замазать?
- Некрасиво будет, - отказалась я.
- А давайте дадим анкету Королевой, потом скажем, что, мол, просто хотели подшутить над дурочкой, - осенило вдруг меня.
Сказано – сделано. Увидев перед собой сразу две анкеты, Оля залилась краской и, закрыв листы учебником, принялась что-то быстро писать.
- Вот, - застенчиво протянула она нам анкеты, - Возьмите. Это ваши, а тут – моя.
Мы приготовились посмеяться. Удивительно, но анкета была заполнена четким красивым почерком, и глупая двоечница написала целую поэму:
- Цветок сорвешь, потом бросаешь, ты не давай себя сорвать.
Не позволяй всего, что просят, и вечно будешь процветать.
Если с парнем вышла ссора, не гоняйся, не зови.
Если любит, то вернется, а не любит, то не жди.
Люби того, кем сердце дышит, кого забыть не в силах ты,
Кого твой взгляд повсюду ищет, кем заняты твои мечты.
И чуть ниже, под нарисованным сердечком:
- В 13 лет любовь опасна,
в 15 лет любовь прекрасна,
в 17 лет любовь жива,
а в 25 уже стара.
- А ведь и правда, мало кто любит до старости, - заметила Наташка, - Иной раз родители так ругаются, а на свадебные фотографии посмотришь – они такие влюбленные!
А в анкете Королевой мы находили загнутые уголки – секретики с рисунками:
- Открыв секрет, себя ты губишь,
Теперь пиши, кого ты любишь.
- Не влюбляйся с ранних лет,
От любви таблеток нет.

Совсем незнакомые девочки отвечали и отвечали Оле.
- Вот это да! – восхитились мы, - Как тебе такое удалось? Где ты это делала?
- В лесной школе, - объяснила Королева, - Я там лечилась, и времени у нас было много.
- Слушай, а песенник у тебя есть? Дай посмотреть? Может, какие песни про любовь знаешь?
Оля задумалась.

- Что случилось с тобой, милый мальчик?
Если болен – врача позову.
"Мама, мама, врач не поможет,
Я влюбился в девчонку одну.
У нее, мама, модная стрижка,
Голубые, как небо, глаза.
И похожа она на мальчишку,
И веселая, как стрекоза.
Разрешаю любить тебе, мальчик,
Голубые, как небо, глаза.
Но скажу я тебе по секрету:
Это дочь твоего же отца.
Замолчите, проклятые струны,
Дайте сердцу мальчишки покой.
Той же ночью убил он девчонку,
А наутро покончил с собой.

Прозвенел звонок. Ну уроке мы присутствовали под глубоким впечатлением от новой роли Королевы. После уроков она шла домой рядом снами, отставая примерно на полшага, и нам это нравилось.

***   ***   ***

Дома я спросила у мамы:
- Ты не знаешь, почему Оля Королева так долго лежала в больнице?
- Королева – это кто? – наморщила лоб мама, - Та девочка, у которой мать повесилась?
- Как повесилась? Совсем? Она умерла? – испугалась я.
Мама села рядом и тихим спокойным голосом рассказала, что отец Оли полюбил другую женщину, бросил ее с мамой ради новой семьи, и мама Оли не выдержала – повесилась в туалете на бельевой веревке, пока дочка сидела в комнате у соседки. Ее, мертвую, нашла именно Оля, очень испугалась, перестала говорить, а после, через полгода, заболела туберкулезом и попала на два года в лесную школу. Сейчас она живет с бабушкой, а та уже очень старенькая…
Засыпая, я думала о том, что таких историй я не слышала ни в какой песне.

В пятницу мы все отправились за мороженым. Оля впервые была с нами, к ней подошла сама Ирка Кривошеева и, впервые назвав Королеву по имени,  попросила записать как можно больше песен о любви и смерти.
А еще через две недели к Оле приехала тетя из Тверской области, и у девочки сразу появились роскошные косы и чистое платье. Еще через месяц тетя забрала Олю в свою семью, и она исчезла из школы, но навсегда осталась в моей памяти.
На прощание осталась последняя запись в песеннике:
- Котик лапку опустил в синие чернила
И красиво написал: дева, будь счастлива!