Повесть-роман Золото. Глава 6

       Из кухоньки шепелявым голосом дед Афоня позвал:
- Эй, паря, айда чаёвничать!
- Иду, деда!

Иван поднялся, потянулся, захрустели косточки в могучем теле. Он был сложен добротно. Хоть на работе, хоть в кулачных боях, которые проводились по древней традиции в масленицу, ему не было равных. Если делились на команды, то его разыгрывали на спичках. Кто вытянет длинную, в ту команду и шёл Иван. И, конечно, с ним они становились победителями. После этого начинались упрёки, разборки. Проигравшие, утирая носы и сплёвывая сгустки крови, с обидой говорили: «Конечно, у вас Тумак – он десятерых стоит!» 
У Ивана – фамилия Тумаков, по-хохляцки что-то вроде резкого удара.
- Ну, ты скоро, паря! А то я тебе уже налил чаю – остывает ведь.
- Иду, иду, деда! – оторвал оклик Афони от мыслей.

Сели за маленький столик. На приступке русской печи стоит самовар – гудит таким трубным голосом. Это говорит о том, что самовар заправлен заготовленной на зиму сосновой шишкой. Сгорая, она даёт хорошую температуру, и вода быстро закипает. А в трубу, которая вставлена в печной дымоход, идёт пламя – вот оно и создаёт гудение самовара. 

На столе дед разложил всякие сладости. Здесь и бублики, и пряники, и сахар колотый, который надо сначала размельчить специальными щипцами, а уж потом брать и пить чай в прикуску. Не было моды у деда Афони класть сахар в чашку.
 Разлив горячий, хорошо заваренный чай, затем из чашечек – в блюдечко, осторожно, через край, потягивали его, посасывая маленькие кусочки наколотого сахара.
Дед, не нарушая традиции, и спрашивает:
- Ну и как на прииске-то работалось?
- Да как – катаешь тачку целый день. Смотришь, уже вечер – домой пора.
- Ну а золотишко-то, видел, паря?
- Ну а как же! Наши бабоньки хорошо намывали, особенно, есть у нас в артели, Аннушка. Так ей лучше всех фортит! Иногда самородки вылавливает в этой мутной воде такие, что весь прииск прибегает полюбоваться. Вот был случай – намыла самородок в виде конской головы.
- Ну, это - не фортовая, а трудяжечка, - вставил дед Афоня. – Я-то за свои полвека на золоте знаю, чего это стоит.
- Ты что, деда, на золоте робил?
- А как ты думаешь! Я что, напраслину горожу что ли! Вот именно полвека я старателем был. Только робил я сам на себя – в артель не заходил. Тёмное это дело – робить в артели. Среди людей всякие есть - и подворовывают, и убийства частые. Ну их! Может быть, сейчас при советах по-другому, а в наше время опасный промысел считался.
- Прав ты, дед Афоня, что сейчас всё по-другому! Сейчас дисциплина строгая! Хотя, может, и крадут понемногу, но до убийства… - такого пока не слышал.
Иван пытался переубедить старика.
- Крадут, крадут золото! Как можно не проглотить пару самородков, - рассмеялся своим беззубым ртом Афоня.
- А ты, дед, фортовым был старателем? -  задал вопрос Иван.
- Ну, как тебе сказать, паря! Сначала много робил, бил «дудки» буквально через каждые сто саженей. А вот когда мне приснился сон, то после этого всего пару «дудок» копаю, и глубина-то – чуть выше меня, а намываю золото столько, что я намывал за неделю на десяти-двадцати «дудках».
- А что за сон, деда?
- Ну, паря, всё тебе выложи на тарелочке да с голубой каёмочкой! Погодь! Может быть, и расскажу как-нибудь. Ты мне, паря, всё больше и больше люб. Что-то я к тебе стал привыкать. Но на сегодня давай сменим тему, - продолжал дед Афоня. – Я, паря, вижу, что ты куда-то собираешься? Вон сколько натаскал подарков!  Это что, зазноба появилась?
- Да как тебе сказать, деда. Вроде бы и не зазноба, а просто молодая женщина, работаем вместе на прииске. Это Аннушка поди? – Дед Афоня прищурил глаз, то ли показывая старческую хитрость, то ли от пара, исходящего из блюдечка только что налитого чая.
- Она, деда. Вот посоветуй своим умом, что мне делать? Молодых вокруг, хоть пруд пруди! А тянет меня на вдову - пятеро у неё на руках. Это к ним собираюсь на рождество! И боюсь, что не примет, гордая такая! Никого к себе не подпускает! Начальник нашего прииска «положил на неё глаз» - тоже вдовец, подарки ей дарит. А она одно – за подарки - спасибо и дальше ни гу-гу! Вот она какая Аннушка!

Иван удивился своему красноречию и тому, что совершенно чужому человеку открыл сокровенное своё чувство. Иван оторвал взгляд от своего блюдечка, в котором недопитый чай уже остыл, и посмотрел на деда Афоню. А дед Афоня положил на край стола свои натруженные руки и этак значительно, торжественно проговорил:
- Спасибо тебе, мил сын, что ты открыл мне свою душу! За это уважаю! А совет мой тебе таков! Что всему голова – это твоя голова! Да сердце своё послушай, если они об одном и том желании подсказывают, то видно это - твоя судьба. Вот таков мой совет, мил сын!

Иван впервые от деда услышал такие слова, как мил сын, и уже лёжа в постели, слушая могучий храп на вид вроде бы, казалось, хилого старика, Ивану пришла мысль: «А что, и я мог бы быть старателем и работать только на свою семью». Вон и Аннушку надо приодеть, да и ребятишкам помочь «выйти в люди» - учиться им надо! Вот для чего он идёт в эту семью!