Родео на подступах к Чокпартасу

 
Среди седых высоких гор,
Бесстрастных мрачных исполинов,
Звучит ветров небесный хор,
Маня к заоблачным вершинам.
В них скрыты тайны Бытия,
Рожденье звёзд и смерть созвездий.
Как важно нам понять себя —
Что нас влечёт к вершинам этим.

(Безуглова Александра Викторовна)

 

Высокогорное урочише Чокпартас (Шокпартас) считается одним из самых дальних уголков Алтая. Только от села Кош-Агач надо по гравийке проехать 140 км. Некоторые бывалые водители при этом приспускают шины своих внедорожников, снижая давление до какой-нибудь одной атмосферы, тем самым уменьшая тряску и сохраняя подвеску. Но это часа за четыре позволит добраться всего лишь до села Джазатор (Беляши), если ты не местный водитель-смертник. Дальше пешком напрямую 20 километров, но тогда это вторая половина лета. А если, всего лишь, за середину июня, как сейчас, то в руки тебе лошадиный повод и 40 километров в окружную под его копыта, вдоль поймы речки Кужуртыбулак. Прямо слишком топкие места и для лошади.

Мы попали в весну Джазатора и прямого пути еще не было. Сорок километров нас не пугали, как не боялась седла и та часть тела, которая и в этот раз искала даже не приключений, а скорее, встречи с прекрасным. Для меня - чем дальше, тем лучше, больше местных достопримечательностей встретим на пути. К ним относится и живописная степь Самаха, которая начинается километров через десять на северо-восток от села. В названии степи местные жители ударяют последний слог. С тюркского оно переводится как «место свадеб и игрищ».

С востока Самаху ограничивает река Аргут, с севера река Коксу. Аргут стремится на встречу с Коксу в северо-восточном углу Самахи. Эту степь все считают двухъярусной. Нижний ярус приходится на тот же участок слияния, но больше тяготеет к Аргуту, видимо потому, что образован его старым руслом. Правда, перед слиянием Аргута с Коксу, нижняя терраса заканчивается довольно крутой горой, даже скалой. Раньше, наверное, Аргут в нетерпении стремления к красавице, огибал скалу ей навстречу, западнее скалы. Но случилась размолвка у молодых, и он, показывая свой норов, пробил новое русло, восточнее. От судьбы не уйдешь – Коксу и там его настигла.

Примирение, конечно, состоялось, вернулся Аргут, но не в прежнее русло, а рядом, хотя опять к западу от скалы. Ссоры и примирения повторяются, как и новые русла. Многократно… Отчего эти новые русла срослись в широкую пойму, образующую нижнюю террасу Самахи.
Хотя проку от их союза явно мало, одни выяснения отношений. Была в начале небольшая идиллия сравнительно спокойной воды. Там, похоже, таинство и состоялось – таки смогли они разродиться малышом. Карагемским Прорывом назвали. Был он их детищем, плоть от плоти, даже превзошел по своенравности родителей, впитал все вздорные их качества. И был он неприступным для сплавщиков. Немилостив был к покорителям порогов. Живыми его прошли, насколько я знаю, только пятеро.
Как сказал мой друг: «Неприступней Эвереста - на Эвересте побывали тысячи... Что Эверест? В космосе побывало больше, чем покорило Карагемский прорыв...»
                Но это направление в другую сторону от нашего пути, а значит - и другая история…

Интересно, что Аргут стал Аргутом всего за десять километров до встречи с Коксу от слияния рек Джазатор и Ак-Алаха. Видел я и этих родителей в верховьях, тоже довольно неспокойные ребята. Но ведь в верховьях же! После рождения их дитя Аргут, целых десять километров вел себя прилично… Что, опять «ищите женщину?», Карасу на него так повлияла?
Степь Самаха считается двухуровневой, но у нее есть уголочек третьего, самого низкого уровня. Маленький и уютный. Мы нашли его в прошлом походе. Узкой лентой он прижался к Коксу и смотрится столь совершенным и ухоженным, что кажется рукотворным. Его облюбовала семья огарей - этих красавцев не то уток, не то гусей. Думаю, им импонировала близость к красавице-речке с поэтическим названием, которое переводится как «голубая вода».

Птенцы у них уже подросли к тому случаю, но все еще напоминали гадких утят. Летать они еще не умели и при нашем появлении рванули вплавь за папой через Коксу. Мама же, я в первый раз такое увидел, подлетела к нам, упала на землю и стала искусно изображать инвалида, уводя нас в сторону от выводка. Как она при этом припадала к земле через каждые пару шагов и волочила крыло! Артистка! Залюбуешься. Не стали мы их беспокоить…

Живописность степи подчеркивают деревья, выстроившиеся в тонкие длинные ряды. Видимо они вытянулись вдоль уже высохших ручьев. Выстроившиеся в затылок деревья  редко, но красочно исчиркали ее ближе к слиянию. Особенно хорошо это смотрится сверху, скажем, с перевала Тё Мо Йын - Верблюжья шея в переводе. Но перевал ведет к другим географическим образованиям, расположенным далеко от Чокпартаса, а значит и к другим историям…
В степи Самаха пасут свои стада джазаторцы-алтайцы. Они мирно поделили сферы влияния за пастбища с пришедшими сюда, неведомо когда, казахами. Казахам достался к югу от Джазатора Укок за перевалом Судобай.
 
Два народа, два языка, объединенные одним селом, они, похоже, озадачили целую науку - картографию. Дело в том, что казахи тяготеют к мягкому произношению, а алтайцы к жесткому.  Поэтому, у меня на одном листе карты название реки Джазатор ближе к его верховьям написано, как Жасатер, а тут же, но ближе к селу, как Джазатор.
 
Село тоже имеет два названия Джазатор и Беляши. Но Беляши, я думаю, это производное этих, наверное, русских картографов от казахского Белажу. Бел – спина, Ажу – перевал. «Белый перевал». Проводник же сказал, что «Жас» имеет значение «весна», а «Отыр» - «сидение». Получается - весеннее сидение, стоянка, весеннее стойбище. Хотя в литературе встречаются и другие значения…
Направляем коней по Самахе параллельно реке Коксу на запад.

Речки степи еще в разливе, кони переходят их по брюхо в воде. Но между их устьями, на открытом месте, тропа уже подсохла и им не так трудно нести нас на себе. Река нанизала на себя, как на нитку, две степи. В конце Самахи, за леском, начинается степь Макажан. Форсировав последнюю речку и, полюбовавшись пиком Шенелю, самой высокой вершиной Южно-Чуйского хребта, мы проехали через лес и вошли в эту степь.

Но спешить проезжать этот лес не стоит, в нем две достопримечательности, которые известны не всем туристам. Или их просто недавно только придумали гиды, водящие сюда группы. Одна из них - каньон, через который прорывается уже Коксу на встречу с Аргутом. Северный его берег – это скальная стенка. Почти вертикальная. Гиды, для завлекалки, назвали ее «Стеной атлантов». Хотя местные и не знают такого названия...
 
Красиво там! Стоит посмотреть на дикий нрав Коксу, который она в этом каньоне демонстрирует в полной мере. Бедный Аргут. И на то, как на этой вертикали трогательно и одиноко притулились ели.

Вторая достопримечательность леса – это прячущийся в нем мост через Коксу, явление в этих местах редкое. Он ведет на левую сторону реки в горы и к зимним стойбищам. В следующий приезд, когда мы проехали через него, а потом по крутому и сильно наклонному склону прижима в левобережную часть Макажан, она мне показалась поживописней правобережной своей двойняшки. Оттуда красиво смотрится на восточном горизонте Мекка начинающих альпинистов - пик Иикту. Но и далеко не начинающих он к себе, бывает, не допускает. Многие грезят по его раздвоенной красивой вершине. Здесь же красиво вписываются в пейзаж бал-балы – выстроенные рядами ритуальные камни. Но левобережная часть Макажан тоже уводит нас от Чокпартаса и мы возвращаемся на правую.

Остановились пообедать на обычном для туристов месте, где тургруппы устраивают ночевки. Мы были вдвоем с проводником Алдырбасом, поэтому на утренние сборы не потребовалось много времени. Это давало нам фору перед группами с многочисленным составом, а мне надежду сбегать к Чокпартасу за два дня, хотя мой проводник и сомневался в успехе. Думаю, больше всего он не доверял тому моему месту – искателю приключений – выдержит ли в бою с седлом.
Я же полон оптимизма и, когда вижу на ближайших горах скальные выходы, спрашиваю проводника: «Это Чокпартас?», «... а это Чокпартас?», «…а это?..»
Не успели прикоснуться к нашему обеду, как послышался звук летящего самолета. Привычно задираю голову, чтобы проводить взглядом бывших коллег, но самолета не вижу. А что могло сюда добраться через эти речки? Сегодня сюда только импортным самолетом и можно долететь... Звук усиливался. Из-за кустов показался, расталкивая волны, отечественный Урал с пограничниками: «Стой, кто идет! Покажите паспорт!».
- «Мы же вам сегодня и предъявляли».
- «Это было в селе и на заставе. А здесь - чистое поле!..».
Что поделаешь? Приграничная зона...
Продолжаем двигаться на запад. Степь Макажан поменьше Самахи. Прошли ее быстро, вошли в другой лес, но дорога перед ним закончилась. Ручьи в лесу, в его тенях, еще не просохли и разливались уже не потоками воды, а потоками грязи. Я давно наблюдал за своим Серым. Умнющий и хитрющий коняка мне достался. Держится в строю плотно, как и положено боевому коню туристов. Причем так близко к впереди идущему, что кладет голову на его круп. Я даже подозревал, что Серый глаза закрывает – дремлет… Но сейчас ему не до сна - с таким неимоверным трудом и чавканьем этой грязи, он вырывает из нее копыта. В некоторых местах грязь доходит ему до брюха. Серый уже не может переставлять ноги, как это принято у лошадей, сразу по две. Выдирая одну, он сильно откидывается в сторону и от неимоверного усилия, каждый раз, по инерции теряет равновесие, когда заканчивается противодействие грязи. Мы с ним чуть в нее и не свалились. Когда его начало заваливать и потащило боком, я судорожно искал возможность упереться ногой в ближайшие деревья, чтобы помочь ему. Как Серый устоял, не представляю.
 

Серый-то он, хоть и серый, но его ливрея, я заметил, местами была в яблоках. Мелких. Ранетка, наверное. А сейчас, с низу по брюхо, он еще и вороной от грязи.
Уже сейчас, возвращаясь к реальности - грязь, пожалуй, была ему чуть выше колен. Иначе мой красавец из нее бы не выбрался. Но я-то ноги в стременах поджимал! Но пузо-то у него было в грязи! У моего страха глаза велики?..
 Я давно уверовал в его сообразительность и ослабил повод, предоставив ему свободу выбирать, с его точки зрения, безопасный путь. Несколько раз я пытался отвлечь Серого от стратегических построений схем маршрутов в его голове, пытаясь помочь ему в выборе лучшего для форсирования  этой грязи, но он и ухом не повел и не дал мне ни единого шанса вмешаться в этот интеллектуальный процесс. Хотя один раз к стыду моему, в казавшемся мне очевидном случае, я жестко направил его к более легкому, с моей точки зрения, месту. О, чудо! Он подчинился! Но, подойдя к критическому участку, и примерившись, укоризненно оглянулся на меня и молча и решительно вернулся на свою тропу. Как будто говоря: «Ну, что я тебе говорил?!.» Ничего, конечно, он не говорил, но на морде у него было написано, наверное, еще Высоцким: «А тот, который на мне сидит, изрядно мне надоел!..». Больше я не вмешивался в его квалифицированные действия.

Просочившись через лес, в районе впадения реки Кужуртыбулак в Коксу, повернули в горы на юго-запад, в сторону границы. Идем вдоль реки. Стало легче. Наверное, только мне. Основная грязь закончилась, но Серому теперь приходится идти в гору. У него появилось время, чтобы обратить внимание вокруг, например, на сочную зелень. Отвлекаясь на нее, он отставал от ведущего на несколько секунд, набирал хороший сноп в рот и демонстративно, чтобы я ему позволил это и в следующий раз, вприпрыжку догонял. Как знал, что надо запастись жизненным ресурсом - на Чокпартасе в это время года травы еще нет. Боясь огорчить Серого, я его даже не понукал, не пришпоривал, достаточно было сжать коленями его бока, и он уже отвлекался от процесса ощипывания сочного кустика травы, прибавлял ход и вставал в строй.
Растительность в пойме Кужуртыбулак уже не напоминала степную, она раскрасила речку в низовьях буйной зеленью и островками первоцветов, которые с подъемом быстро иссякли и в конце, особенно когда мы повернули в нижний отрог Чокпартаса, сменились карликовой березкой гор.

Речка Кужуртыбулак журчит нам, что цель близка. Осталось только найти еще один крутой разворот на северо-восток. И вот, после второго встреченного зимнего стойбища и привала мы, наконец, меняем курс в вожделенном для меня направлении.

Чокпартас выскочил на нас неожиданно, из-за очередного увала, который мы только что обогнули. Здоровый такой! Семь километров в длину и четыре в поперечнике. Мы вошли в него на первом этаже его величественной многоярусности и поднимаемся все выше и выше к горбушке плато. А я уже вижу на противоположной, южной стороне ущелья, скальных выходов - останцев столько, что они аж колосятся. Ищу знакомых мне по интернету, пытаюсь запомнить, как их найти завтра. То и дело прошу Алдырбаса подождать, пока я сфотографирую здешних, которых тут не так много, как с южной стороны.

Проводник, специально, наверное, повел здесь, чтобы, зная меня, хотя бы к ночи привести к намеченному им месту ночевки. Я их так ждал, а вот теперь приходится проходить мимо. Тоскливо смотрю на крутяк и пытаюсь вычислить: осилю ли я его завтра по-быстрому, чтобы перед рассветом встать, сгонять и быстро пофотографировать, а потом в Джазатор хотя бы к ночи вернуться. Я надеялся на то, что урочище ровненько разлеглось на плато, а перепад высот между грядками останцев его первого и верхнего этажей порядка четырехсот метров... Высота в верхней точке больше 2800. Вот и обегай его за несколько часов с фотоаппаратом наперевес...

Минули макушку этой ближней к нам возвышенности урочища, которую ласково гладит приличный ветерок. Алдырбас не останавливается, ведет теперь уже вниз по противоположному склону. Оказалось, вон к тем грядам останцев. Между двух из них он и решил поставить палатку. Там и правда затишок. Что-то ворохнулось у меня внутри, легкий протест или предчувствие, а может быть знания профессиональные, но я смолчал. Было не до дискуссий – пять минут на установку палатки-то тратить было невыносимо. Поставленная мной задача, похоже, в этот раз не решалась. Я надеялся приехать засветло и походить по окрестностям, слегка прижимая спуск фотоаппарата, основную съемку оставляя на закат, а потом и рассвет. Девять часов стука об седло, хотя и были звонкими, но лишили меня светлого времени напрочь, осталось только режимное и послережимное время съемки.

Наконец все бросаю и убегаю с фотоаппаратом к останцам. Коней расседлывать еще нельзя, они горячие и могут простудиться без попон. Алдырбас с этим и без меня справится, когда подсохнут. Хотя бы макушку горы обследовать. Тут, кстати, они не так плотно стоят, как внизу, надо еще и побегать от одного к другому, да и на соседнюю горку успеть. Она повыше нашей метров на сто.

Поражало, сколько в этих камнях было жизни, выраженной в ликах, принадлежащих миру человека. Сколько красоты и изящества, юмора даже. Они, как будто, заглядывают мне в глаза, подмигивают. Хотят, чтобы я их понял и приглашают поиграть с ними в какую-то, предлагаемую ими игру... Жаль, что в рамках этого рассказа нельзя показать еще с десяток их портретов.

Уже потом, когда я все это показывал друзьям, многие спрашивали, чем я довел свой фотоаппарат до того, что он, наверняка, приобщился к чему-то стимулирующему, что одарило его такими миражами...
Кругом, не только фотоаппарату, но и мне, чудились образы.  Может что-то там растет из нервенных травок? А тогда, как они на объектив могут повлиять?..

Тычу я объективом во все стороны и сомневаюсь в том, что вокруг меня реальность.

Какие формы! Какая одушевленность! Тут есть останец, целая скала, который я бы назвал Павка Корчагин. Навеяло старыми фильмами, когда актеру сооружали героическую прическу, как у этого камня. Размах рук у него метров сто. Загребущий, однако, останец...
 
Оказывается, бегемоты ведут ночной образ жизни! Наверное, еще и хищники... Но это касается только живущих на Чокпартасе.

У Гоголя нос по улицам ходил, а на Чокпартасе ухо дефилирует слегка покачиваясь. Или это я от усталости? Прям, как в детском мультике «Большой Уух». Генная инженерия, наверное... Тоже по-чокпартасовски. Подольше походить, так, наверное, и не то увидишь.
Алдырбас перевел название Чокпартас как «разбросанные камни». Вроде в этом слове и нет поэзии. Зато она есть в ликах этих камней! В этом небе. В этих ручьях.
Свет! Облачность! Такие, обычно, и молитвами не выпросишь!
Ношусь между останцами, использую последние лучи. А тут и дождь! Класс!
Фотоаппарат мой, конечно, водостойкий, но не до такой же степени. Пытаясь увернуться от капель, фотографирую из целлофанового пакета. Но капли уже превращаются в струи. Да и темнеет уже, ISO моего старичка может в этих условиях огорчить шумами.
Прячу его и, уже в одиночестве,  еще долго любуюсь остатками шикарного дня.

Для Природы, в ее проявлениях, наверное, нет каких-то особенных состояний, все течет своим чередом и даже обыденно. Это для меня вот это развитие увертюры, перед надвигающейся бурей, кажется каким-то грандиозным действом. Для нее же меня, наверное, нет. Я просто оказался, на мое счастье, в нужный момент в центре этого амфитеатра, был заворожен, сражен этим чудом.
И это эпическое представление для одного зрителя? Для меня? Невозможно поверить!
Нет же! Небу внимают останцы-исполины! Вот почему у них такие одухотворенные и созерцательные лики. Это действо для них, а я тут оказался по случайности - вытащил счастливый билетик на Серого ...до Чокпартаса!..
Природа тоже развлекала сама себя, как и я, наблюдая за Серым по дороге. Она разделилась на две части: на действие - буйство Природы и, внимающих этому буйству, лики великанов! И я - песчинка посередине. Завораживает и просветляет!
Тогда получается, что за Природу в нашем с Серым случае выступал он? Серый ведь действовал, а я наблюдал. Я - истукан? Логично...
Куда это я себя в один ряд с Природой? Меня здесь нет! Я песчинка у ног этих останцев.

Мысли, соревнуясь с Природой, как молнии, насквозь пробивают одуревшую от благоговения голову и уносятся дальше и выше. Осенило:"Так Бог создал Творение". В Буддийской философии одно из предположений, зачем Бог создал Творение - это Его желание посмотреть на Себя со стороны. Тысячами наших глаз. Он же Неосязаем, Непознаваем, в том числе и для Себя самого. Он как человек без зеркала и, чтобы увидеть Себя, нет еще других глаз на всем Белом Свете. Да и Белого Света пока еще нет. И вот - Дух Святой - это еще часть Абсолюта, но, в то же время, уже есть и дистанция от Самости. Уже Его глазами можно разглядеть и Себя...
В этот вечер останцы-великаны смотрятся статично, хотя и торжественно. Просто время сейчас для них такое - внимать. А вдруг сюда можно попасть и на их другое сакральное мероприятие, когда они, скажем, собираются вместе со всех гор и отрогов Чокпартаса, шутят, может быть решают какие-то вопросы, помогая нам там, внизу. Есть же, кажется, в Греции какая-то гора с небожителями? Вот и у нас на Алтае есть - ЧОКПАРТАС...

Все! Кажется одному истукану пора спать... Нельзя объять необъятное. Иду в палатку. Она приветствует меня веселым храпом Алдырбаса. Хорошо, что я устал и не слышал его до середины ночи, пока сквозь сон не стало пробиваться ощущение невесомости. Палатка из-под нас пыталась улететь - её аэродинамика позволяла такие сюрпризы. Пока ветер дул поперек каменных гряд теснины, в которой мы ее соорудили, все было спокойно. Но в середине ночи он, хитрюга, развернулся, окреп и пошел вдоль нее. Ветер, как и любой летун, знает законы аэродинамики -  таким узким местом его скорость увеличивается в разы. Усиленный эффектом аэродинамической трубы, он гудел, как двигатель самолета при запуске. Палатка, как наседка, вторила ему заполошным хлопаньем своих крыльев. Только бы не закудахтала. Нет, не так - только бы не снеслась нами же и не улетела, оставив нас на земле сирыми и босыми.

Чуяло мое летчицкое сердце, что так и будет! Становилось страшно, но, похоже, только мне. Алдырбас же – дитя Природы, особенно не волновался по поводу проявлений характера «матери». Дыхание его было ровное и ритмичное. Но громкое. Хотя и тонуло в строгостях матери… До подъема, который я наметил себе перед рассветом, оставалось часа полтора и я в полной мере смог насладиться этим оркестром.
Скоро четыре утра. Выскакиваю из палатки. Кони стоят еще сонные. У меня всего часа четыре до их седлания и отхода домой. Быстро, цепляясь за рассветные сполохи, обегал скальные выходы на нашей горе. Оттенки зари придают вчерашним сюжетам новые настроения. Красный цвет рассвета сильно драматизирует.

Надо и нижним каменным грядам уделить хотя бы сегодня внимание. Пытаюсь быстро спуститься. Карликовая березка, цепляется за ноги. Она что-то знает и не пускает. Даже вниз трудновато. Все время оглядываюсь, определяя, сколько времени потребуется на подъем. Метров через 150 высоты, наконец, дошел до первых камней. Несколько снимков и я понимаю, что времени назад у меня уже меньше, чем надо. А ряды останцев только начались. Надо вниз еще, наверное, два раза по столько же по высоте и пару километров по горизонту. Все только начинается же! Я знаю по интернету, что именно там самые диковинные лики и формы! Вон они стоят, поразительные детища природы, выветренные ветром и причудливо размытые дождем! Сегодня смотрят с укоризной. Понимают, что я ухожу. И я возвращаюсь.
Рассвет закончился, а  вместе с ним простыл и след наших скакунов. Поднимаю проводника. Говорю, что пока он одевается, я вниз рвану, поищу их под горой с этой стороны. Он предупредил, чтобы сам я их не ловил, а то испугаются и совсем смоются...

Несмотря на то, что было за середину июня, на Чокпартасе была такая ранняя весна, что с гор текли не ручьи, ручьев не было - гора вся текла к своим же ногам. А может эти потоки как раз означают, что весна поздняя? А тогда снега куда девать? Скажем так - средняя весна… но бурная... В полном расцвете сил, в общем. Трава была только прошлогодняя, не вкусная... Коникам в это не верилось, и они решили, что где-то рядом должны быть и другие яства. А земли там нет - только тонкий слой дерна и глубже - камень. Так что наши богатырские кони легко и весело повытаскивали из него железные штыри, которые их должны были держать рядом с нашей палаткой - не согласились они с такой постановкой вопроса организации фуража и отбыли в поисках лучшей жизни.

Я добросовестно спустился метров на пятьсот вниз. Оттуда все подножие горы, как мне показалось, видно. Коней не видно. Я пошел поперек склонов, перебираясь через ряды останцев. Через час вернулся, Алдырбаса нет. Какое-то время подождал его и полез на скалу, его посмотреть. Увидел не проводника, а наших беглецов. Там, где я только что и был. Когда я вниз ходил, мне показалось, что склон горы ровный и просматривается далеко. А там небольшая и сливающаяся с ландшафтом ложбинка, в которой они и хрумкали травкой, тоже прошлогодней… Поперся снова вниз, думая, как обхитрить коней и поймать, хотя бы одного, второй без него не уйдет. Исхитрился и поймал обоих. Страшно загордился собой... «Ну, что головы повесили, стыдобы мои? Стыдно?.. Смылись?.. Еле вас нашел!»

Но мысль о том, что мне надо вести их под уздцы двоих в гору… Они же меня растащат на запчасти, потянув в разные стороны. Сил не хватит и самому-то идти вверх... Тут-то опять проявился недюжинный умище моего Серого. Он отлично просчитал мои мысли и энергично потащил в гору не только меня, но и второго коня, который был явно удивлен такой прыти товарища. На его морде читался вопрос:"А куда спешим, фрррребята?" Не я их, а мой Серый тащил нас в гору так, что я едва успевал ногами перебирать. Не пришлось уговаривать. Не вырывал узду, не побежал - пошел в нужном для меня темпе. Причем по его напористому ходу было видно, что он прилагает двойные усилия, чтобы помогать и мне. В этом было столько удивительного для меня понимания! Совсем не ожидал от него такой братской и деликатной предупредительности. Я готов поклясться, что эти мои эмоции - не плод моей благодарности к нему или радости, что я нашел коней. Он действовал осознанно и, причем, явно давал мне это понять! И я чувствовал это...

Получается - я, скрашивая и сокращая себе дорогу, весь вчерашний путь забавлялся тем, что наблюдал за Серым. И, пожалуй, наполовину не всерьез, очеловечивал его действия у себя в голове. А он увидел наяву и мою любовь к лошадям вообще, и доверие конкретно к себе и совершенно серьезно проникся ко мне и ответил взаимностью. Его предупредительность и была благодарностью мне!
Похоже, в следующей жизни родиться ему человеком.

Когда вчера мы выезжали из Джазатора, я спросил Алдырбаса: «Как зовут моего серого?». «Серый», - сказал проводник после небольшой паузы и легкого погружения в себя. А на вопрос об имени его коня засмеялся и сказал: «Лучезарный…». Хотя они и были одной масти. Я уже в который раз встречаю, что в этих местах лошадей не балуют кличками. Интересно, люди таким образом не хотят одушевлять, очеловечивать что ли, животных, которых используют в тяжелом труде? Чтобы психологически избежать ощущения вины за то, что придется причинить боль равному себе, оскорбив его кнутом?
Может, для восполнения этого, здесь так много очеловеченной, олицетворенной Природы. Хотя бы в этих камнях…

У палатки я спутал ноги Лучезарному, а Серого привязал на открытом месте длинной веревкой к маленькому останцу, похожему на голову барашка. Ветер притащил откуда-то косматое облако, нахлобучил эту шапку на голову лысой, но поросшей кое-где рогами-останцами, горе. Потемнело и показалось, что ночь возвращается. Пошел дождь. Лучезарный упрыгал под длань Павки Корчагина метрах в двухстах от нас. Он, наверное, тоже был не глуп или Природа ему подсказала. Стало грустно за мокнувшего Серого и мне пришлось его передислоцировать под тот же навес.

Еще час прошел, Алдырбаса все еще нет. В голову лезут дурные мысли - упал, нога, волки… Уже решаю вопрос: пора мне вьючить наши пожитки на лошадок и возвращаться в Джазатор или еще подождать. И сколько мне надо его ждать? Пришел к выводу, что ждать я его обязан, по меньшей мере, сутки, одновременно рысача по окрестным горкам, разыскивая его, вдруг ногу подвернул...
Но еще час - и пришел Алдырбас! Он за эти почти четыре часа успел отмахать пешком четверть нашего вчерашнего пути, который мы проехали на конях... Вот конь! Хотя и казах. Страшно удивился привязанным лошадям и посмотрел на меня как-то странно...
Как мне показалось, он просчитал коней неверно. Они, конечно, должны были рвануть домой в Джазатор, но с моей точки зрения, по кратчайшей дороге - вниз по горе, куда я ходил. А не в обход, как мы ехали вчера, и откуда вернулся Алдырбас…
 
Вьючимся. Возвращаемся. Место в строю прежнее…
Повод Серого я сразу же отпустил…
Он на обратном пути повеселел. Идет резво, а последние километра три перед Джазатором, после моста через Аргут, переходит на рысь, а иногда и на галоп. Чувствовует дом и сочную траву на лугу у дома Алдырбаса. Я и не возражаю, в этом месте нас нагнал хороший ливень.
Продираясь же через те самые лесочки, в которых он на пути туда, встретившиеся бревна степенно перешагивал, сейчас вздумал их перескакивать. Чем сильно удивил меня. И я на первом его скачке от этого удивления, наверное, чуть не встретился с той самой грязью лицом к лицу. Устроил, блин, родео! Предки его, наверное, из Техаса. Только я-то не ковбой. Хотя бы предупреждал...

Ограничен я во времени был потому, что в тот раз у меня срослись по времени три похода. Все со стартом из Джазатора. После предыдущего до выхода следующей группы в двухсоткилометровый пеший поход по Укоку оставалось два дня. И грех было не воспользоваться...

Вчерашним ранним и солнечным утром ничего не предвещало беды, как и хорошей съемки - ехали-то мы всего на два дня. И не известно было, удастся ли ухватить светлое время. Беда не случилась, так, приключение. Съемка же состоялась. Но с тех пор я стал ждать случая снова побывать на Чокпартасе, чтобы с чувством, с толком, с расстановкой... Хотя и знаю по опыту, как бы я ни старался во второй раз или погоды не будет, или света, или… снимки будут не дотягивать до первого.
 
А хочется же снова почувствовать вчерашнее величие среди Истуканов! Ну и пусть ничего не повторяется! Природа такой, как вчера, конечно, себя уже не явит. Но можно же испытать потрясение и от встречи с обыкновенной букашкой, если она ползет по носу того исполина с Чокпартаса.
Вот тот, совсем маленький останец в человеческий рост, который похож на барашка. Его даже погладить можно по кудрявой голове, если на цыпочки встать. Может быть, от этого легкого прикосновения вчерашнее ощущение Величия снова войдет в тебя и понесет душу вверх. И ты, вдруг, вырастешь, шагнешь в строй к этим останцам-великанам и вместе с ними молча поднимешь лицо к Небу.
Возвращаемся. Место в строю прежнее…


PS: Часто мои рассказы опираются на фотографии, которые я сделал в путешествиях, собирая материал о них. Если читателя интересуют такие фото, то эти иллюстрированные рассказы можно найти на моей страничке на Яндекс Дзен: zen.yandex.ru/id/5eb61fd99dbe95648c545224
Большинство фотографий не вошедших в рассказы можно посмотреть на моей страничке в Одноклассниках https://ok.ru/profile/378570884685/photos.


19.01.2020