Первая скрипка

- Где ты был? – строго спросила она, как только он вошел в квартиру.  Он не ответил.
- Я еще раз спрашиваю, где ты был? – повторила она, когда он прошел из коридора в комнату. Теперь в ее голосе появились нотки железа. – Почему ты вернулся под утро?
- Слушай… - мягко ответил он. – Пожалуйста, не устраивай сцен. Ты же знаешь, что сегодня концерт. Давай поговорим после.
- Да, сегодня – концерт? – язвительно спросила она. – А что-то я не помню, чтобы мы с тобой репетировали накануне! Ты, видимо, забыл, что профессиональный музыкант, тем более твоего уровня, должен постоянно ре-пе-ти-ро-вать!? – сказала она, чеканя каждый слог.
- Я всё помню… - ответил он, стараясь придать голосу еще более мягкий тембр. – Не расстраивайся, пожалуйста. Я помню сегодняшний концерт наизусть. Мы отлично сыграем.
-  Не расстраивайся?! -  взвизгнула она. – Не расстраивайся?! Я уже расстроена! Ты даже не представляешь, как! Ты шляешься где-то перед таким ответственным концертом, не готовишься, не репетируешь! А посмотри на свой вид! Небритый бомж, а не музыкант! – продолжала она. – Признайся! Ты опять стоял под ее окном, да? Как школьник? Как мальчишка? Ты - известный музыкант, лауреат, первая скрипка!? Позор! – и она снова перешла на высокие ноты.
- Я прошу тебя… - сказал он, слегка дотронувшись до нее своими длинными пальцами. – Успокойся, пожалуйста.  – Он знал, что его прикосновения, действуют на неё благотворно. – Мы всё обсудим после концерта. А сейчас мне надо побриться и привести себя в порядок. Выходим через полчаса.
 Она замолчала. Через двадцать минут он был готов. Взяв ноты и фрак, музыкант внимательно посмотрел на неё своим глубоким и слегка грустным взглядом. Она хранила молчание. Он аккуратно закрыл футляр, взял скрипку, и они вышли на улицу.
 В машине, по пути в консерваторию они ехали молча.
В гримерке, как только он переоделся и достал скрипку из футляра, чтобы настроить, она вдруг подметила, что он слишком часто бросает взгляд в зеркало и поправлял волосы.  Больше молчать она была не состоянии.
- Уж не хочешь ли ты сказать, что пригласил её на сегодняшний концерт? – начала она почти шепотом. Он насторожился, так как знал – если она начинала говорить шепотом – жди бурю.
- Да, пригласил... – постарался ответить он максимально спокойно, но понял, что это у него получилось совсем плохо. – Но вряд ли она придёт… - продолжил скрипач. – Ты ведь знаешь, как она ко мне относится.
- Не надо вешать мне лапшу на уши! – всё еще пытаясь говорить тихо, продолжила она. – Я знаю тебя как облупленного. Она точно будет в зале.  И я знаю как она к тебе относиться! Как к игрушке, которая льстит ее самолюбию. Может ты еще скажешь, что ты… в неё влюбился?
- Да, влюбился… - ответил скрипач.
- Ну, да! Конечно, влюбился! В девчонку, которой на него наплевать! – вспылила она во весь голос. – А где она была, эта девчонка, когда ты не спал по ночам раздирая пальцы о струны, а? Где она была, когда ты участвовал во всех этих конкурсах, со всеми этими нервотрёпками? Где была твоя девчонка, на всех этих утомительных гастролях по Европе, Америке, Австралии? А? Где? – и она перевела дыхание. – А знаешь, кто был с тобой всё это время? Знаешь?
- Да… - спокойно ответил он. – Ты была всё время со мною рядом… и я тебе очень за это благодарен… но здесь… - сказал он запнувшись. – Здесь другое…
- Другое?! – почти зашипела она. – Ну, хорошо же! Я тебе устрою «другое»! – и она демонстративно замолчала.
 Он взял скрипку и пошел к кулисам. Раздались аплодисменты. Перед тем как выйти на сцену, он посмотрел на нее ещё раз, так же грустно как перед выходом из дома, и тихонько, чтобы не услышали другие музыканты спросил.
- Что ты задумала?
Она не ответила.
- Ты порвешь струну? Или специально будешь брать фальшивые ноты? – почти умоляюще спросил он.
- Увидишь! – стараясь говорить без эмоций, ответила Скрипка.
Оркестр занял свое место. Отгремели аплодисменты кланяющемуся дирижеру. На сцену пригласили первую скрипку. Он робко прошел к своему месту, поклонился, пожал руку дирижеру. Дирижер почувствовал, как рука скрипача немного дрожала, и вопросительно посмотрел ему прямо в глаза. Скрипач легким кивком дал понять, что можно начинать.
 Музыка полилась в зал. Скрипач поднес смычок к струнам и взял первые ноты. Никаких сюрпризов не произошло. Звуки слетали со струн точно так, как и были должны. Прошла минута. Вдруг он почувствовал, что происходит что-то странное. Чем ближе оркестр приближался к его сольной партии, тем необычнее стала звучать его Скрипка. У него создалось впечатление, что она каким-то неведомым образом, стала захватывать всё пространство вокруг себя. Звуки оркестра почему-то становились все тише, подчиняясь какой-то неведомой силе, и, вскоре, стали едва уловимы. Это, судя по удивленным глазам, почувствовали и остальные музыканты.   
- Это ты делаешь? – спросил он одними губами.
- Узнаешь… - ответила Скрипка.
 Вдруг ему показалось, что по ее грифу пробежала слеза, которая, скатившись с колка, красиво разбилась о сцену.
- Надо же! - подумал он. - Впервые за тридцать лет вижу, чтобы она плакала.
Музыкант еще сильнее напряг весь свой идеальный слух. Нет, ему не казалось. Мелодия его Скрипки действительно захватила всё пространство вокруг себя – сцену, кулисы, зрительный зал. Она заполнила собой абсолютно всё - складки на дамских платьях, маленькие щёлочки в паркете, и, даже, пустоты в других музыкальных инструментах оркестра.
 Но самое главное, ее мелодия стала проникать в каждую клеточку каждого человека, находящегося и на сцене, и в зале.
Он прислушался к своей игре еще раз и вдруг понял – Скрипка не просто плакала, она рыдала! Это были стоны и слёзы о её любви к музыканту, о всех её обидах, о всей боли, которую ей довелось испытать или видеть на этой земле.
 - Я прошу тебя, перестань! – тихонько сказал скрипач. – Прошу тебя! К чему этот спектакль?
 Но она не слышала его. Никто и ничто уже не могло её остановить. Теперь всё в этом зале подчинялось только ей. Её музыка, врывалась в партер, поднималась в ложи и на балкон, хлестала зрителей по щекам, ударялась волна за волной в зачерствевшие людские сердца, срывая с них броню, и вытекала из глаз потоками слёз.
 Вдруг, перед очередным аккордом, Скрипка заметила, что музыкант несколько раз украдкой посмотрел в зал. Она сразу поняла, кому был этот адресован взгляд.
- Хорошенькая! – тихонько сказала ему Скрипка сквозь слёзы. – Я думала, что у тебя со вкусом все намного хуже… - продолжила она, приглядываясь к молоденькой девушке, сидящей в седьмом ряду, с аккуратно уложенными волосами. 
- Остановись… - шептал скрипач, пытаясь оторвать пальцы от струн. Но это было невозможно.
 Музыка Скрипки рванулась в седьмой ряд. Её мелодия стала необычайно нежной, убаюкивающей, ласкающей. Но прошел миг и всё изменилось. Скрипка вложила в свою музыку всё, что знала о неразделённой любви, и опрокинула этот водопад звуков на бедную девушку. Девушка заплакала. Ей стало стыдно за все шутки и колкие замечания, которые она отпускала скрипачу. Ей стало очень жалко, этого немного полного, грустного и безумно влюбленного в неё человека. Ей внезапно открылась доброта и искренность его сердца. Она почувствовала, как какое-то новое, доселе неизведанное чувство, стало пробуждаться в ее душе.
 Добившись желаемого, Скрипка снова переключилась на зал. Теперь она просто неистовствовала. Дирижер опустил палочку, инструменты замолчали, музыканты смотрели на скрипача, завороженно открыв рты. Скрипка в его руках исповедовалась зрителям, музыкантам, Богу о всём том, о чем молчала всю свою жизнь.
- Прошу, остановись! – еле шевеля закусанными до крови губами, прошептал скрипач. – Я больше не могу…
Но Скрипка не отвечала. Её мелодия начала подниматься всё выше и выше, и наконец зазвенела где-то под потолком финальными аккордами.
- Сердце… -  прошептал музыкант в гробовой тишине и рухнул на пол. Скрипка была единственной, кто услышала его последние слова, перед тем как её дека треснула пополам, ударившись об сцену.
Завороженные и заплаканные зрители и музыканты продолжали сидеть в полной тишине не шелохнувшись. Из оцепенения их вывел резкий звук низкой ноты «ми».
Это лопнула четвертая струна на контрабасе.