Ты - не Ева 24

Глава 24
Тамара проснулась поздно, солнце уже било в незанавешенное окно в полную мощь. Она с удивлением разглядывала это  пыльное стекло в разводах, подоконник с надколотым цветочным горшком, из которого торчала хилая герань, раму с облупленной краской - много лет уже таких не видела, привыкнув к аккуратному металлопластику или дорогому гладкому дереву. И силилась понять – где она? Комната в вылинявших полосатых обоях тоже была ей незнакома, как и простая старая кровать, застеленная дешевым постельным бельем со следами многократных стирок. Подушка рядом была примята, но пуста.

События прошлой ночи складывались в голове в какую-то калейдоскопическую картинку, в которой было много действий и много звуков – она танцует с Адамом, а потом – вроде уже и не с Адамом, она в постели – и над ней знакомое смуглое лицо, искаженное гримасой быстрой страсти, и – вдруг оно дергается, меняется, становится другим… неуместным. Тамара сжала виски руками. Но воспоминания от этого понятней не стали. Она вспомнила, что Адам просил ее уехать из квартиры, потому что там оказалась «левая» девчушка. Может, эта квартира чужая, и пришли хозяева? Наверное, они направились сюда, в лачугу, принадлежащую кому-нибудь из его друзей, в юности так бывало нередко, когда его соседям по общежитию некуда было деться.

Дверь – тоже старая и тоже обшарпанная, открылась, и Тома с изумлением увидела Валентина – в футболке и в домашних шортах, с разделочной доской в руках, на которой как на подносе стояла чашечка с темной парующей жидкостью и тарелка с бутербродами, при виде которых Тому замутило. Она зажала рот рукой, отвернулась. Понятливый Валентин тут же пристроил дощечку на тумбочку, выскочил из комнаты и вернулся с пластмассовым тазиком. Потом он принес ей влажное полотенце и стакан с чем-то мутным:

- Выпей, это рассол. Тебе полегчает.
Тома послушно сделала несколько глотков. Потом, натянув простыню, которая во время утренних процедур постоянно сбивалась, открывая обнаженное тело, под подбородок, спросила:
- Что я тут делаю?
- Ты не помнишь?
После соленой жидкости стало немного легче. Она начинала припоминать, что встретила Валю в баре недалеко от дома, потом они пошли в клуб – сама же его потащила – танцевали и пили, много. Кажется, он спускал аванс, да, точно, деньги, что выдал ему Санек… Потом она была с Адамом, откуда он взялся? Приехал за ней? Она не помнила… И вдруг мозг прорезала догадка, от которой Тому аж передернуло. Валентин одного роста с Адамом, плечи чуть уже, волосы светлее, но в темноте не разобрать, зато похоже подстрижены.

- Где моя одежда? – спросила она. Уточнять, как она оказалась в этой постели, не хотелось, и так понятно. Картинки наплывали одна на другую, теперь она худо-бедно помнила, как сама целовала Валентина, тянула к себе, почти кричала, что хочет начать все сначала. Кажется, даже в любви признавалась. Потом, в момент просветления, сообразив, что перед ней не Адам, пыталась оттолкнуть, правда алкоголь лишил эти попытки силы и убедительности, а мужчина тоже уже был слишком пьян и не контролировал себя. Впрочем, и Адаму она говорила: подожди!.. и он обратил на это также мало внимания. За одну ночь ее два раза поимели, особо не церемонясь и не прислушиваясь к ее желаниям. «Ты можешь поздравить себя, Тамара!»
Валентин, с грустью осознав, что девушка, которую он любил с детства, и которая так неожиданно вчера льнула к нему, целовала, шептала ласковые слова, протрезвев, жалеет о минувшей ночи, покорно принес ее платье и белье и вышел из комнаты. Тома, торопливо одевшись, побежала к себе, попыталась побежать, так как каждый шаг отзывался в ней новым приступом головной боли и тошноты, отчаянно надеясь, что Ирина ушла гулять со Степкой – вроде время подходящее - и расспросами ее сейчас мучить не будут.

Но сестра была дома. И не только она. В гостиной в глубоком «отцовском» кресле восседал Санек, держа довольного Степана на коленях, а в комнате матери хлопотала немолодая уже женщина в медицинском халате.
- О, Томочка! – гость расплылся в улыбке. – А я нашей дорогой Евгении Викторовне врача привел. Ольга Александровна, специалист от Бога. Говорит, что мама вполне окрепла, можно долечиваться в санатории. Нам как раз путевочки в такое место дали, - он поцеловал кончики пальцев, - все по высшему разряду, на руках носить будут. Вернется – будет польку танцевать. Бабочку.
Тамара только кивнула. Ей сейчас не хотелось ни спрашивать, ни спорить. Путевочка так путевочка. Пусть быстрее делают то, зачем пришли, и убираются.
Ольга Александровна позвала Ирину, стала ей о чем-то говорить.
- Иришке место нашел, - продолжал отчитываться Санек. – Непыльная работа, большую часть из дома можно делать – писать отчеты о наших акциях, и иногда присутствовать, только когда эти самые акции проходят. Ну, на это время мы Степушке няньку обеспечим, да, Степан?

- Спасибо, - выдавила из себя, наконец, Тамара. Очень ей не хотелось, чтобы Саня включил в свой отчет и Валентина. Но он опять вернулся к «санаторной» теме: - Ты не переживай, очень хорошее место, как раз для неврологических больных, узкая специализация. Я сынишке Адама пару раз туда путевку доставал, они были очень довольны.
- А что с ним?
- С Димкой? Ты не знаешь?
Тома передернула плечом.
- Эпилепсия. Сначала вообще частые приступы были, но после лечения и реабилитации стали реже. Вообще внешне нормальный пацан, только ногу немного волочит, при падении какие-то центры защемило, я не сильно разбираюсь.
После наводящих вопросов Томы, которая вдруг резко обрела способность говорить, Саня рассказал ей историю с непутевой бабушкой.

Тома опустилась в кресло напротив гостя, закрыла лицо руками.
- Томочка, ты так расстроилась? Ну не надо, хорошая моя,- с удивлением произнес Санек. – Не все так страшно, могло и хуже быть. При этой болячке главное лекарства вовремя принимать. И стрессов поменьше.
Он потянулся вперед, ласково тронул ее своей большой мягкой ладонью за плечо:
- Какая ж ты у меня добрая, чувствительная.

Тома отрицательно замотала головой.
- И скромная, - в его голосе слышалась привычная улыбка.
Тамара отвела ладони от лица, посмотрела на Санька красными, но совершенно сухими глазами, спросила почти резко:
- Твое предложение еще в силе?
- Разумеется, - его улыбка дрогнула, в глазах появилось тревожное выражение.
- Ну так я согласна.
Он благодушно кивнул, поймал ее ладонь и дотронулся губами до кончиков пальцев. «Ну, хоть целоваться не полез, от меня, наверное, перегаром несет», - с облегчением подумала Тамара. Теперь осталось извиниться за плохое самочувствие и удалиться к себе
В дверях своей комнаты она столкнулась с сестрой, которая успела проводить Ольгу Александровну. Выражение лица Ирины ничего хорошего не предвещало:
- Ты где на моей машине таскалась?! По лесу, что ли, гоняла?! Весь бок выцарапан, грязью какой-то липкой замазан. Только этого мне не хватало сейчас.
Тома неопределенно махнула рукой. Она мало что помнила и объяснить порчу автомобиля уж точно не сумела бы.
Ирина продолжала что-то говорить, возмущенно хмуря брови.
«Какая машина? – думала Тома, отрешенно глядя на сестру. – У меня вся душа исцарапана. И в грязи…»
Сестра не долго бушевала за дверью, которую Тома буквально захлопнула перед ее носом и закрыла на замок. Вскоре послышался густой уютный голос Санька, который успокаивал Ирину и что-то обещал. Тома приняла снотворное, спасаясь от ненужных сейчас мыслей, удвоив привычную дозу.
Разбудил ее звонок Адама. Очень короткий – вопрос – ответ – молчание. Она сама нажала на отбой. А потом швырнула мобильник о стену. «Чего ты хотела, Тома? Чтобы он остановил? Сказал – иди за меня? - спросила она у себя вслух. И мстительно добавила: - А я бы отказала. Воспитывай своего сына, Адик, которого покалечила твоя мамаша».
Тамара сгребла в охапку подушку в ярких крупных розах, зарылась в нее лицом и в голос зарыдала.
- Томка, открой! Что там с тобой происходит? Слышишь меня? А то я сейчас эту дверь выломаю!

Зная, что сестра не отступится, Тома впустила ее в комнату.
- Я себе третий час места не нахожу. Под дверью хожу прислушиваюсь – заперлась и не звука. А теперь рыдаешь. Что произошло-то? Дурдом какой-то. Санек сказал, что вы женитесь? Вы там нюхнули чего-то токсичного на пару?
- Прав он, - Тамара не стала отпираться – все равно когда-то придется сказать.
Ирина пытливо посмотрела на нее.
- Ладно, не буду лезть пока с расспросами, какая тебя муха ночью укусила. Для начала надо тебя в порядок привести – выглядишь ты…
Тома подошла к зеркалу – упреки сестры оказались справедливы. Помятая, несвежая, обычно роскошные волосы стали похожи на спутанную паклю, глаза опухли. Красотка, что скажешь!

Сестра налила крепкого куриного бульона – оказывается, сварила заботливо, пока она спала. Тамара влила в себя несколько ложек без аппетита, но и без особого отвращения.
Не дождавшись, пока младшая сестренка сама начнет разговор, Ирина все-таки не выдержала, спросила:
- Ну, что это все значит?
- Я выхожу за Саню замуж. Он ведь тебе все сказал? Что ты еще хочешь от меня услышать?
Тут даже бедовая Ирина растерялась:
- Как-то это… быстро все у вас.
- Ну, с тем, с кем долго, все равно ничего не получается…
- А знаешь, и правильно! С Санькой будешь как принцесса жить.
- Брак по расчету…
- А ты не кривись. Покопайся там у себя. Если б у тебя к нему вообще ничего не было, разве ж ты бы его выбрала? Вот письмо своего Володеньки – почитала, поулыбалась, да подальше засунула.
- Изумруд на пальце лучше, чем письмо, - проговорила Тома с горечью.
- И то верно, - согласилась Ирина, игнорируя тон высказывания. – Но он-то чего так торопится? Может, ему брак для карьеры нужен? Красивая жена – украшение политика?

- Так даже лучше. Можно подумать, я за него по большой любви иду.
- А если накроет потом?.. Большая любовь?
- Не накроет. У меня иммунитет, - зло усмехнулась Тома.
- Маме сказала?
- Нет, когда…
- Скажешь?
- Подожду. Незачем раньше времени маму волновать. Я тут на него с утра перегаром дышала. Вдруг он еще передумает. Разочаруется.

Но Санек не разочаровался, со свойственной ему энергией он взялся за подготовку к свадьбе, пытаясь все сделать на высшем уровне и, вместе с тем, очень быстро. Пока он хлопотал в Краснодаре, Тома слетала в Москву, уволилась с работы, закрыла аренду квартиры и вернулась уже на своей машине, разом обрубив все нити, которые связывали ее со столицей. Ей даже удалось избежать объяснения с Владимиром, так что поездку можно было назвать во всех отношениях удачной.
Адам больше не звонил ей, она старалась о нем не думать, и за всеми этими событиями почти удавалось так плотно набить голову текущими делами, что для воспоминаний и сожалений  в ней просто не оставалось места.