Групповая терапия

Нелли Гладченко готовилась к сеансу групповой терапии. Это была её вторая  группа, которую Нелли про себя называла "вруны". Первая группа " инфантилы"  после пятнадцати занятий отмечали перемены в поведении и в отношениях с другими людьми.Окрылённая своими успехами, Нелли, не раздумывая согласилась на вторую группу, но изучив каждого участника, она крепко задумалась. Нелли совершенно не представляла что ей делать, как построить свою работу и главное — какая цель этих занятий. Никто из группы не пришёл самостоятельно. Всех привели или заставили прийти родственники, друзья, родители. То есть — никто из участников свою проблему не признавал.
Она пыталась найти в литературе и даже на форумах в соцсетях хоть намёк на аналогичную работу, но тщетно. Алкоголизм, сексоголизм, домашнее насилие, неконтролируемая агрессия — всё это активно обсуждалось и профессионалами и всякими самоучками. Про враньё не было ни буквы. Понятно, что мошенниками, аферистами и кидалами занимались компетентные органы, а вот что делать с людьми, врущими без выгоды для себя и материального ущерба для других... Нелли, надеясь, что её осенит в процессе сеанса, спокойно спала. В семь тридцать будильник пропел" Шутку"  Баха и Нелли, настраиваясь на позитив, стала собираться на работу.
Группа собиралась недолго. Заходили, оглядывались, усаживались. Было похоже, что они готовы сбежать в любую минуту. Нелли вздохнула и начала сеанс. Они сидели кругом,  смотрели перед собой и казалось совсем не слушали Нелли, хорошо артикулирующую каждое слово, и убеждающую всех, что врать, даже для удовольствия и тренировки воображения плохо.
Когда наступило время рассказывать о себе каждому участнику, никто не хотел начинать первым. Нелли с мольбой посмотрела на каждого по пять секунд. Неожиданно начал говорить бритый наголо мужчина в камуфляжных брюках и куртке. Он встал, застегнул верхнюю пуговицу куртки, поправил ремень, откашлялся. "Я — Алекс. Кадровый офицер. Моя профессия — война. Воевал в горячих точках. Был в плену. Афганистан, Босния, ранение, теперь в часной фирме — начальник службы безопасности. А по ночам война снится. Не знаю что ещё  добавить". Он сел, провёл ладонями по голове с несколькими шрамами и посмотрел по сторонам. "Спасибо, Алекс"— Нелли улыбнулась. "Кто ещё хочет рассказать о себе?" Секунды тяжелые, как шарики ртути, склеивались в минуты. Нелли захотелось заплакать, зарыдать, но тут встала женщина в длинном платье,  шляпке, митенках. Она положила на стул крошечную сумочку, глубоко вдохнула : " Меня зовут Агриппина. Я занимаюсь натуропатией. Я потомственная целительница. Лечу неизлечимые болезни. Времени на себя нет совершенно. Некогда посмотреть кино, сходить в музей... Но ведь такая работа. Семьи у меня тоже нет. Вся жизнь — это мои пациенты." Она села. Нелли ничего не успела сказать, но тут встал мужчина в рваных джинсах, и кообойке. : " Я — Дмитрий Иванович. Авиаконструктор. Раньше летал, но сейчас здоровье не позволяет.Небо — это жизнь моя! И самолёты... У меня вообще всё хорошо — жена-красавица, сын. Жаль только редко удаётся вместе побыть... Работа отнимает всё время" Нелли поблагодарила Агриппину и Дмитрия Ивановича и сразу же поднялась рыжая девица в очках.  Я — Марго. Я разрабатываю уникальную косметику. Чтоб люди не покрывались морщинами и пигментными пятнами. Езжу по всему миру, делюсь опытом с коллегами. Моя жизнь прекрасна" — Марго улыбнулась всем и села. Нелли опять не успела ничего сказать. " Даже непонятно, что мы все такие прекрасные делаем на сеансе групповой психотерапии"— низким прокуреным голосом сказала дама с почти наголо обритой головой. Она встала, уничтожающим взглядом посмотрела на всех. " Марья Ивановна — актриса погорелого театра, всю жизнь играла курьи ножки, ныне разжалована в билетёры. Хотя, я утрирую. Были и хорошие роли, главные. Леди Макбет, Васса Железнова, даже Офелию сыграла, потом , когда стала старше меня даже из второго состава вывели и я, чтоб хоть дышать театральным воздухом согласилась работать билетёром. Дама села на стул и грозно посмотрела по сторонам.  Внимание всех присутствующих на сеансе теперь занимал мужчина, еще ничего о себе не сказавший. Худощавый, патлатый и бледный мужчина не спешил  рассказывать о себе. Он бы так и не сказал о себе ни слова, если бы не Нелли. Выдержав небольшую паузу после Марии Ивановны, Нелли обратилась к мужчине:"Ну что же вы, смелее... Расскажите о себе пожалуйста".
Худой патлатый и бледный поднялся с места "Разрешите представиться Борис Богарт. Занимаюсь переводами с немецкого, французкого и португальского." Затем он сел на свой стул и метнул призывный взгляд на всех женщин сразу.
"Ну что же, теперь, когда мы познакомились, можно поговорить" — Нелли улыбнулась жалкой улыбкой. Озарения всё не было. "Позвольте полюбопытствовать о чём?"— спросил Дмитрий Иванович. " О правде и вымысле"— не задумываясь, ответила Нелли — " Представьте  себе, что мы едем в поезде и уже скоро каждый выйдет на своей станции и мы больше никогда не увидимся. И можно рассказать попутчикам всё о себе, даже историю, которая для вас была бы страшной и стыдной." В наступившей тишине был слышен даже торопливый пульс Нелли.
Встала Агриппина. Она смотрела перед собой и, кажется, уже жалела, что встала, но, кашлянув и поправив шляпку, начала свой рассказ: "Я не признаю традиционную медицину. По большому счёту это давно уже бизнес. Излечивать не выгодно. Выгодно, чтоб человек не умирал и не выздоравливал. Я много лет посвятила изучению фитотерапии, гомеопатии, прижиганиям, психосоматике...  Кому-то я помогала, кто-то заявлял, что не верит во все эти шаманские пляски, но я знала, что могу исцелять. И те, кто доверялись мне, исцелялись."— Агриппина вздохнула и замолчала. Она достала из своей крошечной сумочки крошечную бутылочку с водой, попила, спрятала бутылочку и продолжила: "Мой близкий человек, мой любимый заболел. Я сперва не поверила. Он такой сильный был. Но сделали анализы, гистологию. Исследования показали — у него рак почки. Сказали, что нужна операция и облучение с химеотерапией после. Но это совершенно невозможные мучения и несовместимые с жизнью вещи. Я разработала специальный курс для него. Отказалась от всех пациентов. Всё своё время освободила, чтоб быть рядом... Сперва была очень хорошая динамика. Мы продержались полтора года, а потом резкое ухудшение. И ещё через полгода он умер..  И я теперь всё время думаю, что ведь если б не моя гордыня, и мы бы сделали операцию и прошли эту химеотерапию и облучение, может он был бы жив?! И мне стыдно, горько и больно, но ничего изменить уже нельзя. Я возобновила приём, но я потеряла веру. Я стала сомневаться и не могла больше лечить. Да, я по прежнему представляюсь целительницей, но  это — прошлое, а настоящее моё — пустота и случайные заработки — я очень хорошо убираю — до стерильности. Многие меня приглашают и мне нравится наводить чистоту." Агриппина села. 
Даже когда самый желанный жених факультета психологии назначил Нелли свидание, она так не ликовала. Так раскрыться на первом сеансе... Нелли , стараясь казаться спокойной, хотела что-то значительное сказать, но встал Дмитрий Иванович и торопливо заговорил: " У меня отец от рака умер. И его лечили врачи. Две операции, химеотерапии и облучения... Он так исхудал и ослабел, что я носил его на руках, как ребёнка. Бросьте, Агриппина. Не изводите себя. Всё  было бы точно так же, только вы бы казнили себя за то, что не лечили его самостоятельно, а доверились врачам и традиционной медицине.". Он перевёл дух и огляделся, как будто боялся, что ему не дадут сказать. Но все слушали внимательно и он продолжил: "Я хорошо учился в школе, в институте, вообще был лучшим на факультете и на авиазавод меня буквально загробастали. Я молодой специалист, как щенок спаниеля носился, тряся ушами и радосно повизгивал. И главный инженер меня нахваливал и всем представлял как гиганта мысли. Вот только на всех моих изобретениях перед сдачей в бюро патентов ставил сперва свою фамилию. Я, когда это случилось первый раз с ним чуть не подрался, но он объяснил мне, что я никто и звать меня никак и без его фамилии, мне и моим изобретениям не светит ничего... И я подумав согласился. Он как вампир питался моей кровью. Я не соврал, когда сказал, что работа для меня — всё. А потом мне жутко надоело быть шестёркой и устроил скандал, потребовал прекратить паразитировать на моих изобретениях. Конечно, меня уволили. Теперь я — обычный автослесарь на заправке. "Летчик — это моя кличка или, как у нас выражаются — погоняло." Он сел на свой стул и низко опустил голову. 
" Убивать надо таких подонков!"— Алекс весь подобрался, глаза сверкали и шрамы на бритой голове побагровели. "Я, как боевой офицер...черт... Если честно, то я не офицер... и не воевал. Вернее у меня был один бой. Да и то — я подростком ещё  за мачеху вступился. Батя у меня изверг, каких мало. Маму я не помню. Говорят он её так бил, что она умерла, не вынесла... Он вскоре женился на другой. Вот неужели, чтобы тебя любила женщина нужно быть тварью, зверем и извергом?! Я её мамой называл. Она красивая такая была, статная... А батя её всё время хаял, обзывал дурой, каракатицей... Потом и на неё стал руку поднимать. То, что мне доставалось, это не считается. Я ведь — мужик. Даже хабарики об меня тушил по пьяни. Когда мне четырнадцать исполнилось, он уже пил по чёрному, бил и меня и мачеху... А как-то совсем с катушек слетел. С куском арматуры гонялся за мачехой. Она споткнулась, упала, а я её собой закрыл. Потом весь в крови поднялся, тоже схватил что-то  — лопату, кажется, сейчас не помню уже. Убить хотел. Он тогда и выдал тайну, что мама моя не мама, а мачеха. Я почти настиг его, но меня кто-то схватил и в больницу повёз, голову зашивать. В армию меня не взяли, в военное училище тоже. Сижу больничку охраняю. Я с девушками знакомлюсь теперь по медкартам. Смотрю год рождения диагноз и контактный телефон. Звоню, или пишу. Некоторые блокируют мой номер, а некоторые соглашаются на свидание. Я как боевой офицер впечатляю, а как охранник в больничке не очень. Поэтому отношения приходится заканчивать — охранник с покоцаной головой никому не нужен. Я бы рад не сочинять, но такой как есть я никому не нужен. Алекс подошел к кулеру и долго пил воду. Потом сел на место и уставился перед собой.
"Вы напрасно думаете, Алекс, что у вас нет шансов с девушками. Мы не такие меркантильные, как о нас думают. Я бы даже сказала, что это мужчины корыстолюбивы и переборчивы. Три года назад меня кинул мой гражданский муж. Чудом не посадили. Но долги все на мне, а он с деньгами где-то у тёплого моря. Что делать — жить надо как-то. Гадаю. Амулеты делаю, руны изготавливаю. Ещё год и расчитаюсь с долгами. И кому интересна женщина с сомнительными связями и экзотической профессией? Может быть вам, Алекс? Или Дмитрий Иванович снизойдет? Нет, друзья. Моя легенда — это, чтоб сочуствующих взглядов не было и чтоб с ума не спрыгнуть и в окно не выйти. А хочется часто. Так вот". Марго вернулась на своё место.
Марья Ивановна поднялась и огляделась:"Я тоже имею кое-что сказать. Люди не могут жить без вымысла. Мы конструируем легенды, хотим хэппи эндов, а в действительности легенды нужно питать фактами. А фактов нет. Поэтому и личная жизнь — лишь эпизоды и друзья пальцем у виска крутят. Да и не нужны нам друзья! Они ж норовят докопаться до правды, им только правду  подавай. А знаете зачем им правда? Чтоб ваш мозг потом чайной ложечкой выедать! Они так и знали, они предупреждали, они предчувствовали! Нет..  Я поступила в институт культуры на режиссёрское отделение. Но со мной поступала моя подруга. Мы прошли творческий конкурс, а на экзаменах она срезалась. И тут же стала ныть, мол ты поступила, а хотели вместе... Я, дура, забрала документы. Потом отец болел, потом суп с котом... Работала всю жизнь костюмером... А поскольку близких друзей у меня нет, то для случайных знакомых — я актриса, не желающая сидеть дома на пенсии.Такая вот история" Марья Ивановна расхаживала по комнате. Казалось, что она ещё что-то хочет рассказать, но тут подскочил патлатый  Борис Богарт. Он тоже принялся расхаживать пружинистым шагом, обходя стулья и Марью Ивановну и когда у всех уже зарябило в глазах, он остановился возле Нелли и начал свой рассказ :" Безусловно, Марья Ивановна мудрая женщина. И мы лгуны, фантазёры, сочинители и обманщики не годимся для дружб и любовей. В любви нужна открытость, а открываться нам неловко и неприглядна наша суть. Я в интнернете знакомлюсь. Потом несколько встречь в реальной жизни и ... пора бежать. Переводчик я хреновый. Максимум — инструкция к кофеварке. Иногда экскурсии вожу, если удаётся собрать туристов, но там текст заготовлен и вызубрен давно. Я иногда очень хочу, даже слово себе даю зажить нормальной жизнью, но, как представлю, что первым делом нужно расписаться в своей убогости, признать свою мелкотравчатую суть, так и слово своё отменяю и оставляю всё как есть" Он опять забегал, как заведенный и Нелли пришлось твёрдо попросить неугомонного Бориса Богарта вернуться на своё место.
Затем Нелли объявила, что встреча на сегодня закончена, а следующая встреча состоится через неделю.
Тем же вечером она дала прослушать запись сеанса своему руководителю Олегу Георгиевичу, с которым часто советовалась, хвасталась успехами и делилась горестями. Олег Георгиевич сперва восхитился моделью "случайные попутчики", а потом вдруг погрустнел. Он кивал когда Нелли рассказывала план второго занятия, на прощание сказал обычное " если что, звони в любое время" и Нелли стуча каблучками поспешила домой.
В назначенный для второй встречи группы "врунов" день, Нелли проснулась раньше, чем будильник пропел "Шутку" Баха. Она пыталась ещё  раз подумать о сегодняшнем сеансе в группе, что она скажет им, но от волнения мысли путались и Нелли пила кофе, одевалась, причёсывалась, красилась, всё надеясь, что сейчас мысли перестанут путаться и сложится заветный пазлик, что сегодня она придумает что-то новое и начнётся увлекательная работа в группе и они поймут..." А что они должны понять? — Нелли замерла — Что врать нехорошо, они знали с детства, им удобно и комфортно в этом коконе выдумок, ухищрений, лжи... Но ведь они открылись на первой же встрече, рассказали всё о себе безжалостно, честно... Так вот почему Олег Георгиевич отводил глаза! Он знал. Сразу всё просёк. А мне не сказал, чтоб не расстраивать! Нет, глупости!  Не может быть!" — Нелли решительно вышла из дому.
В назначенный час Нелли сидела за столом в центре комнаты для сеансов групповой терапии. Она не отрывала взгляд от настенных часов. Время ползло нехотя, но всё же — до начала встречи оставалось четыре минуты, а ещё ни один человек не явился. Нелли представляла себе пробки, аварии, даже неисправный лифт, в котором застряла вся группа, но потом она отчётливо поняла, что первое занятие было последним. Каждый воспользовался своим правом случайного попутчика — рассказал о себе всё без утайки и, выйдя из вагона, исчез навсегда...
Вагонные споpы - последнее дело,
Когда больше нечего пить,
Hо поезд идет, бyтыль опyстела,
И тянет поговоpить.
И двое сошлись не на стpах, а на совесть,
Колеса пpогнали сон:
Один говоpил: "Hаша жизнь - это поезд",
Дpyгой говоpил: "Пеppон".
Один yтвеpждал: "Hа пyти нашем чисто",
Дpyгой возpажал: "Hедо жиpy".
Один говоpил, мол, мы - машинисты,
Дpyгой говоpил: "Пассажиpы!"
Один говоpил: "Hам свобода - нагpада,
Мы поезд кyда надо ведем".
Дpyгой говоpил: "Задаваться не надо:
Как сядем в него, так и сойдем".
А пеpвый кpичал: "Hам откpыта доpога
Hа много, на много лет".
Втоpой отвечал: "Hе так yж и много -
Все дело в цене на билет".
А пеpвый кpичал: "Кyда хотим - тyда едем,
И можем, если надо, свеpнyть",
Втоpой отвечал, что поезд пpоедет
Лишь там, где пpоложен пyть.

И оба сошли где-то под Таганpогом,
Сpеди бескpайних полей,
И каждый пошел своею доpогой,
А поезд пошел своей.
Она вспомнила старую песню и как спорила с Олегом Георгиевичем кто прав из этих двух. Как переходила на крик, компенсируя громкостью отсутствие других аргументов. А Олег Георгиевич грустно кивал, а на прощание сказал тогда: "Всё-таки второй прав, но я — за первого". Нелли поднялась, взяла сумочку, вышла и закрыла кабинет на ключ.