Платеро и я. Молоко ослицы

   Люди быстрее ходят и кашляют в тишине декабрьского утра. Ветер опрокидывает благовест на другом конце деревни. Проходит пустая семиместная повозка. Снова меня будит звяканье железок за окном. Это та, к кому привязан ангелочек, её ослица?

   Поспешают молочницы вверх и вниз,  со своими деревянными кувшинами на пузе, расхваливая своё белое сокровище в прохладе. Это молоко, что доводит до слепоты свою ослицу, предназначено для страдающих катаром.

   Несомненно, слепота, как и всякая слепая, не видит большого, насколько это возможно, ежедневного, ежечасного разрушения своей ослицы. Кажется, что она показывает слепые глаза своего хозяина... Как-то вечером, проходя с Платеро по лощине Анимас, я видел слепого, охаживающего палкой то слева то справa бедного осла, идущего по лугу, почти приседая на мокрой траве. Удары падали на апельсиновые деревья, попадали по колодцу, рассекали воздух, но они были не столь крепки, сколь проклятия, что, будь они осязаемыми, разрушили бы башни Кастилии. Старой бедной ослице расхотелось приключений и, защищалась она от судьбы, проливая на неплодородную землю, словно Онан, дар какого-то развязного осла. Слепец, что живёт своей беспросветной жизнью, продавая старикам за деньги или обещания ослиный нектар по каплям, хотел, чтобы ослица чуть помедлила, чтобы собрать тот обильный дар, причину его сладкого лекарства.

  И стоит там ослица, просовывая свою нищету в железное отверстие, чудесное лекарство для других всю зиму: для старых курильщиков, чахоточных и пьяниц...