Р. Бабу. После вас, сэр! -13. Важные мелочи

   Обширная территория, внушительные здания, впечатляющая учебная программа и общее величие Сайник Скул оказывали огромное влияние на жизнь кадетов. Но были и мелочи, которые тоже влияли на нашу жизнь и делали ее здоровой и полноценной. Книга школьных историй без них была бы неполной. Здесь я вспоминаю о тех вещах и тех людях, которые, наряду со всем прочим,  создавали атмосферу наших школьных дней.

   Каждому из нас выдали набор запасных пуговиц – белых, синих и цвета хаки, которые хранились в жестяной коробке. Мы часто использовали эти пуговицы совсем не по назначению. В импровизированной версии игры каром пуговицами мы заменяли фишки, а жестяной коробкой – доску. Страйкером служила большая запасная пуговица для дождевика. Пуговицы также выступали в качестве пластиковых денег и употреблялись вместо настоящих монет, иметь которые нам запрещали. Мы расплачивались между собой этими «пластиковыми деньгами» (причем пуговицам разного размера и цвета присваивались разные номиналы) и обменивали их на настоящие монеты, когда  получали денежное пособие для поездки на поезде домой, на каникулы – оно составляло от 2 до 15 рупий в зависимости от расстояния до станции назначения. Пластиковая валюта была так популярна, что кое-кто из ребят собирал пуговицы в прачечной – там они ломались и отрывались, когда постирщики отбивали нашу одежду на камнях.

   Пуговица для плаща, прикрепленная к хитроумному приспособлению из нитки и резинового колечка, превращалась в воздушный волчок. Колечки разных размеров и цветов привозили мальчики из Путхупалли и Канджирапалли, где у их родителей были небольшие латексные фабрики. Такие колечки можно было «купить» за несколько пуговиц и делать с их помощью воздушные волчки или мини-катапульты, а то и просто растягивать на пальцах так, чтобы получались разные фигуры – звезды или кресты.
 
   Наша страсть к играм с резинками временами  переходила границы дозволенного и побуждала префектов совершать рейды. Эти рейды часто оказывались безрезультатными, потому что мы прятали резинки в самых неожиданных местах.  Излюбленными тайниками были фонари, которые никогда не применялись по прямому назначению из-за неисправных батареек.  Графитовые стержни, извлеченные из этих батареек, мы прикрепляли с двух сторон к куску дерева – получался нагреватель, который можно было подключить к электрической сети в душевой, и варить маниоку, добытую на школьной ферме. Внутренность фонарей, лишенных батареек,  была идеальным тайником для мелочей типа резинок. Еще можно было засунуть туда несколько свернутых в трубочку банкнот или кинуть пару монет, ловко выуженных у приехавшего повидаться дяди рассказами о своем жалком существовании –  ведь он не знал о списке  предметов, запрещенных в школе. Некоторые мальчики воображали, что фонарь – живое существо. Это было в младших классах в минуты ночного одиночества под москитной сеткой:  фонарь вынимали из-под подушки, где он обычно хранился, обнимали и вели с ним беседы. Москитные сетки давали ощущение собственной территории, где ты сам себе хозяин. Как только ты оказывался под этой сеткой, заправленной в  матрац, никто больше не мог тебе докучать, кроме нескольких коварных комаров. Никто не заглядывал внутрь, и там можно было свободно писать письма, вести секретные разговоры и даже вынашивать тайные ночные замыслы.

   В последующие годы, когда уже удавалось преодолеть  чувство одиночества и выбраться из укрытия под москитной сеткой, ночное общение с мелкими существами  продолжалось и развивалось. Поскольку на уроках биологии миссис Мэри Томас и мистер Джордж Джозеф познакомили нас с энтомологией, на первый план вышли «живые шоу» таких маленьких тварей, как кузнечики, палочники, богомолы и жуки, собранные на обширных пространствах кампуса. Но бедные «экземпляры», посаженные в бутылки, на самом деле использовались не для учебных целей. Во время ночных «живых шоу» их заставляли сражаться друг с другом, передвигать камешки, проходить сквозь колечки и проделывать другие трюки, при этом некоторые из них лишались частей тела и даже жизни. Однажды любители таких живых шоу поймали маленькую черно-белую сороку, которая время от времени залетала в спальню, и хотели сделать ее звездой своих представлений. Но она не дожила даже до первого акта и умерла, подавившись напитком Хорликс, который ее заставили пить, так как считалось, что он придает силы.

   Некоторые вещи, уже закончившие свою полезную жизнь, получили в наших руках второе рождение. Старые носки превращались в мячики для энтузиастов крикета, которые играли в него в помещении, используя вместо биты резиновую тапку. Мячики-носки, вылетев в окно, часто приземлялись в дренажной канаве, засоряя канализационную систему. Измученные дворники вытаскивали их, чтобы очистить систему и получить вещественное свидетельство издевательств, которым они  подвергаются. Увлечение этой формой малого крикета продолжалось, хотя некоторые из нас, разоблаченные дворниками, получили нагоняй за выведение из строя канализации. 

   Открытые дренажные канавы и водостоки были излюбленными местами для ловли лягушек – это была еще одна сторона наших мальчишеских увлечений. На конце  длинной  травинки делали петлю и использовали ее как ловушку, осторожно расположив между передними и задними лапками плывущего животного. Для этого приходилось наклониться над канавой, и, когда петля оказывалась в нужном месте, крепко затянуть ее. Беспомощная жертва некоторое время болталась в петле, а потом ее выпускали в фонтан в школьном саду. Компанию лягушкам там составляли рыбки, которых садовник выловил из ручья, протекавшего возле школы. Некоторые рыбки перекочевали из фонтана в мини-аквариумы, сделанные из бутылок Хорликс такими любителями, как Манодж и Баламурали, которые нашли легкий путь для удовлетворения своих интересов, вместо того чтобы  попытаться самим поймать рыбок в ручье.

   Школьный сад и растительность вокруг него были источником мелочей, которые наполняли перемены между уроками увлекательными занятиями. Привлекательные  плоды, которые росли на дереве с желтыми цветами-колокольчиками, легко превращались в солдат в шлемах. Все, что нужно было сделать, это вырезать на них черты лица – глаза, нос и рот – и воткнуть несколько прутиков. Из травы, растущей возле сада, мы делали жгучие дротики. Еще мы любили поднимать друг друга и бросать на  декоративную изгородь из подстриженных  казуарин, как на кровать.

   Склон возле школьного сада, ведущий к квартирам IV класса, был полон ягод и диких плодов, которые по-своему радовали нас. Если у вас хватало смелости пройти дальше, то в квартире у официанта Раджу можно было купить сладкие шарики ладду. Это было рискованно, потому что в квартиру Раджу вход кадетам был запрещен.

   И не только к нему – во все квартиры IV класса, потому что их жители были ниже кадетов по школьной иерархии. Охранники, кладовщики, лаборанты, официанты, повара дворники и прислуга составляли низший класс сообщества служащих. Но они были мастерами своего дела.  Васу и другие охранники, одетые в хаки (мы называли их надзирателями),  представляли для нас угрозу, когда мы нарушали дисциплину, покушаясь на урожай кокосов, тапиоки, кешью и манго в школьном хозяйстве. Их фонари с двенадцатью батарейками и длинные дубинки наводили на нас ужас, мы придумывали им обидные прозвища, не сознавая, что они всего лишь выполняют свою работу. Кроме того, мы тогда не понимали, что их роль гораздо больше,  чем просто размахивать перед нами фонарем и дубинкой. Они не спали еще и для того, чтобы охранять кампус от незваных гостей. Джонсон, Дэвид и их собратья  по метле наводили чистоту в классах, туалетах, жилых комнатах и убирали весь мусор, который мы создавали, от расчлененных лягушек до выброшенных мячиков-носков, а мы даже не замечали их ежедневной работы. Кришнан и Парамешваран Наир, кладовщики спортивного склада, надували камеру за камерой, шнуровали мяч за мячом и приводили в порядок крикетные биты и хоккейные клюшки, чтобы мы каждый день могли наслаждаться  играми на воздухе. Повара и официанты в столовой трудились не покладая рук, чтобы справиться с гастрономическими потребностями и ненасытностью шести сотен обжор. Служащие IV класса, несмотря на их низкий социальный статус, играли огромную роль в нашей повседневной жизни, обеспечивая нам безопасность и  чистоту, заботясь о том, чтобы мы всегда были здоровы, сыты и хорошо выглядели.

   Были еще и другие мужчины и женщины, которые не относились ни к какому классу – их место было в самом низу социальной иерархии. Из рук сапожника Муртхи выходили башмаки на любую ногу: от 12-го детского размера до 10-го взрослого; при этом мальчики время от времени его обманывали, нарочно внося в его журнал неверные данные и этим лишая платы за сделанную обувь. Изготовленные им ботинки для строевой подготовки с подковками на подошве маршировали по парадному плацу школы, по Центральному стадиону Тривандрума и даже побывали на «царской дороге» Раджпатх в Нью Дели вместе с Джозекутти и другими, принимавшими участие в параде в День Республики. В темноте этими подковками можно было выбивать искры, если ударить каблуком под острым углом. Кое-кому из нас хотелось набить их на обычные туфли – бесплатно, просто чтобы высекать искры – и бедный Муртхи на это соглашался. Моханан, мусорщик, собирал отходы из столовой и на голове переносил их в свинарник, где Фрэнсис и Мэри  жили рядом со свиньями и выращивали их, чтобы однажды они оказались на наших тарелках. Джагатхамма выбирал камешки из риса, предназначенного для нашего питания, и мыл посуду. Девадасан, подборщик мячей, собирал улетевшие теннисные мячи и бесконечные оскорбления, когда мы занимались теннисом с тренером, любившим крепкое словцо.  Школьные парикмахеры неделя за неделей делали нам ужасную стрижку (как предписывалось школьными правилами), не обращая внимания на то, какими ничтожествами мы их считали за тот варварский акт, который они совершали.

   В школьные годы мы не проявляли доброты не только к  всевозможным живым созданиям, но и к  людям, которые нас обслуживали, хотя все они, включая парикмахеров, оказывали нам неоценимые услуги. Мы часто смеялись над ними, обходились  неуважительно, а если говорить о разнообразных живых тварях – даже не жалели их жизней. Тогда нам не приходило в голову, что школьная жизнь была бы неполной и лишенной радости  без этих мелочей, этой живности и этих незаметных людей – мужчин и женщин, находящихся в основании социальной пирамиды. Они делали свое дело, ничего не ожидая взамен, чтобы обучение в Сайник Скул стало для всех кадетов благотворным жизненным опытом.

   На одном из уроков английского языка мы познакомились с остроумным высказыванием Марка Твена: он говорил, что никогда не позволял школе вмешиваться в свое образование. Он не сказал бы так, если бы атмосфера его школьных дней была похожа на нашу.