Мельницы

       Что нынче деревня умирает повсеместно, знают все, многие даже не по наслышке. Пейзаж деревенский в стране сильно изменился. Вместо полей с растущими сельхозкультурами я вижу заросли высоченной травы, молодую, и даже не очень молодую, поросль леса, кустарники, средь которых сиротливо торчат там и сям развалины деревенских домиков. Там, где когда-то была деревня, шумела жизнь, кипела работа и буйствовали порой шекспировские страсти, так великолепно описанные русскими классиками, царит мертвенная тишина и запустение, что вызывает ностальгическую боль
       Но даже если доводится где-то  встретить еще не совсем умершую деревню,  вид её сильно отличается от сельских поселений прежних времен. Не видно пожарной каланчи, деревни почти безлюдные, на улицах сиротливая пустота, нет прудов, садов, возделанных огородов, и, самое для меня главное, нет ветряных мельниц. В населенных пунктах юга нынешней Нижегородской области, где я провел свое детство и юность, везде были мельницы. Мельницы были и ветряные, и водяные. Поскольку рек приличных в округе было мало, мельницы были в основном все-таки ветряные.
       С самых  первых годов, когда я научился себя осознавать, эти строения вызывали во мне жуткий интерес и чувство, похожее на некое затаенное ощущение восторга, которое значительно возрастало, когда доводилось видеть ее в работе. Огромные крылья вращались, внушая почтенное чувство уважения и страха к неведомой силе, которая приводила их в движение, и жуткий интерес к таинствам, которые творились за ее стенами. Мельники мне казались людьми особого сорта, я к ним относился почти как к кудесникам.
       В обычное время мельницы работали редко, стояли  в молчании, гордо возвышаясь над округой, их лопасти строго смотрели в небо, по сторонам, и в землю. Создавалось ощущение, что они видят все вокруг, и от их зоркого взгляда ничто не укроется. Двери мельниц были заперты на пудовые замки. Если взойти на крыльцо и прислушаться, то через дверь можно было иногда услышать шорохи и вздохи от струй ветра, которые проникали внутрь через прорехи разного рода. Казалось, что там что-то делали неведомые существа.
       Когда же наступала осень, тогда наступала пора сказать свое слово мельницам.  По дорогам, ведущим к ним, тянулись бесконечные подводы, нагруженные мешками с зерном. Возле входа толклись мужики, о чем-то спорили, говорили, размахивали руками, или сноровисто разгружали свои подводы, унося мешки внутрь мельницы. Иногда  оттуда выглядывал мельник, весь белый, даже его окладистая борода была седой от муки. Он говорил несколько слов мужикам, те кивали головами и что-то делали. Мы, мальчишки, стояли поодаль, лупали своими гляделками на все эти волшебные дела, ближе подходить боялись, потому что мужики нас всегда гоняли, ругались на нас, и не велели мешаться под ногами. Мне всегда страстно хотелось попасть внутрь мельницы и увидеть своими глазами, что там и как делается. Но я, как бы велико не было мое желание, туда ходить опасался: и мужики были сердиты, и мельник казался строгим и даже суровым. Его я боялся больше всех.
       Вечерами, засыпая на теплой лежанке русской печки, я фантазировал, что когда-нибудь я все-таки попаду туда, в самые таинственные недра этого великана и увижу все воочию, и узнаю все тайны  совершаемой там работы. Потом я прерывал свои мечтания, осознавая, что мне туда еще долго не попасть, укрывался поплотнее одеялом, поворачивался на правый бок и засыпал, убаюканный пением ветра в печной вьюшке.
       Однако моим мечтам неожиданно удалось сбыться самым простым способом. Как-то утром мне отец говорит:
- Герка, собирайся, поедем с тобой на мельницу, будешь мне помогать. Голому собраться - только подпоясаться. Я мгновенно вскочил, накинул на себя свой армячок и выскочил во двор. Там отец со старшим моим братом укладывали мешки с зерном на телегу, в которую была запряжена наша школьная лошадь Машка.
       Загрузили, поехали. Я сидел на мешках и ликовал: скоро, совсем скоро, я увижу все-все на этой таинственной мельнице и строгий мельник мне ничего не сделает, потому что со мной был мой папа, самый сильный в селе дядька, как я считал после того, как он удержал на весу школьную полуторку, когда она упала с чурбаков, а под ней были люди.
       И вот наступил тот чудесный миг, когда я вошел внутрь. Внутри было шумно, крутился идущий сверху толстый деревянный столб, который приводил в движение здоровенный круглый камень, который назывался жерновом, тот в свою очередь касался другого такого же камня. Из короба сверху, по деревянному желобу сыпалось зерно, попадая на жернова, оно исчезало между камнями, а с другого конца по второму желобу медленно, небольшой струйкой сбегала мука.
       Все внутри было в муке, эта же мука всюду летала в воздухе, осыпалась на одежду.  Я посмотрел в верх. Там было видно, что параллельно земле было еще одно вращающееся бревно, на конце которого  была приделана деревянная большая конусная шестерня, которая и крутила через такую же шестерню тот самый деревянный столб, который мне первым бросился в глаза.
Верхнее бревно, я догадался, другим концом было прикреплено к лопастям-крыльям, которые и крутили всю эту громадную конструкцию.
       Отец о чем-то поговорил с мельником, который вблизи оказался совсем не строгим, а добрым дядькой. Он весело мне подмигнул и спросил у отца:
- Помощник?
Батя кивнул, они засмеялись и принялись каждый за свое дело. Мука внутри мне быстро надоела, я вышел на улицу подышать чистым воздухом. Увиденное меня сильно впечатлило и наполнило еще большим почтением и уважением к этому громадному механизму.
       Потом, уже в более поздние года, я побывал на многих мельницах, все они были похожи по устройству и различались в основном  внешним видом здания или лопастей. Самые первые детские впечатления оставили во мне навсегда чувство особого отношения к этим таинственным и строгим строениям.  Так и осталось во мне, что первое, что видно в селе, это церковь, если ее не сломали, и обязательно мельница.
       Честно говоря, мне жаль, что мельницы исчезли из нашей жизни, причем исчезли гораздо раньше, нежели села и деревни, где они стояли. Умирает село. Окончательно. Возможно, что-то родится новое, но это будет уже не то...


Рецензии