Эпилог роман Миллиард на двоих

 
Раиса Максимовна оказалась небольшой миниатюрной женщиной в приталенном голубом платье и тонкой ниткой жемчуга на шее. Её можно было бы назвать симпатичной, но лёгкий налёт провинциальности и явное желание понравиться каждому собеседнику очень мешали общению.
Справа от неё в глубоком кожаном кресле сидел сухой старичок с большими добрыми глазами, одетый в старомодный серый костюм и чёрные туфли – академик Дмитрий Лихачёв, руководитель Советского фонда культуры и знаменитый специалист по русской словесности.
Он больше слушал, чем говорил. Разве что изредка, в процессе разговора именитых дам, кивал и поддакивал.
После получаса разговора Раиса Максимовна неожиданно спросила собеседницу.
– А можно немного личного? Без протокола?
– Да, конечно…
– Простите, госпожа Диалло…
– Зовите меня просто Марией, так будет проще. Мы на Западе обращаемся к друг другу исключительно по именам.
– Хорошо, Мария… А вы не скажите, кто ваш модельер? На вас такое изумительное платье!
– Спасибо за комплимент… – немного обескураженно улыбнулась гостья из Бельгии. – Обычно я предпочитаю Валентино Караване. Но в данный момент на мне вещь Пьера Кардена. Эту коллекцию он презентовал в Париже меньше месяца назад.
– Очень красиво смотрится... – видимо, Раиса Максимовна ждала оценку и своему голубому деловому костюму. Алёна уловила её тайное желание и сделала ответный комплимент.
– У вас очень красивый цвет и оригинальный покрой вашего костюма. И кто же мастер?
Горбачёва обрадованно подхватила поданную соломинку.
– О, это наш гений моды, Слава Зайцев. От него весь Запад без ума!  – и она с гордостью осмотрела рукав собственного наряда, (как бы гладя взглядом материал, что, как её уверяли придворные подхалимы, якобы «очень шёл» к её глазам).

Алёна снисходительно кивнула, не желая расстраивать свою визави. Но кремлёвская небожительница продолжила с явным воодушевлением.
– А именно такой цвет очень нравится моему мужу, Михаилу Сергеевичу! – с удовлетворением заключила жена генсека и торжествующе обвела всех присутствующих гордым взглядом. – В похожем деловом костюме я присутствовала на приёме у английской королевы, когда мы с мужем посещали Лондон!
Алёна деликатно улыбнулась – вспомнив, сколько шуму наделала бестактность жены Горбачева, когда та первая вошла в двери, оставив королеву за спиной. Именно тогда мудрая Елизавета сказала ставшую впоследствии знаменитой фразу: «Вы – первая женщина в мире! Которая не уступила дорогу королеве!» Ну, или что-то в таком роде...
Казалось, ещё мгновение – и ироническое снисхождение к наполненной до краёв самолюбием женщине, (что так легко переходит от размышлений о коммунизме к цвету платьев), перерастёт в устойчивое неприятие.
И тут Алёна обратила внимание на бижутерию Горбачевой. Она узнала эти украшения: дешёвое чешское стекло, что когда-то и она сама использовала на показах в Доме Моды на Кузнецком Мосту. Алёне вдруг стало очень жалко эту немолодую даму, что в отчаянном желании хорошо выглядеть и постоянно нравиться окружающим – смотрелась как заурядная советская клуша, причём явно не совсем уверенная в себе. Она узнала себя – в той, другой жизни, что у неё когда-то неторопливо текла здесь прежде.
«Её наверно очень в СССР не любят!» – почему-то подумала мадам Мария Диалло.
– Через месяц у Пьера Кардена новый показ в Париже. Прилетайте, я вас с удовольствием с ним познакомлю. Просто наша компания на пятьдесят процентов совладелец Дома моды Пьера Кардена. Мы с ним деловые партнёры…
– Правда? – с несколько наигранным удивлением посмотрела на неё Раиса Максимовна.
– Да. Также, как и дома Ив Сен-Лорана и Версаче. Такова наша политика в вопросах высокой европейской моды!
Мадам Диалло снова улыбнулась, и чтобы сменить тему разговора –предложила осмотреть дар, что она привезла с собой специально для Советского фонда культуры.
…Открылись двери и в помещение внесли несколько полотен: кисти Василия Кандинского и Натальи Гончаровой.
– Эти работы куплены мной на аукционах Сотбис, специально для вашей страны.
Алёна выдержала паузу, наслаждаясь произведённым эффектом.
– А вот здесь находится… – и указала рукой на небольшой каталог, –Описание парижского архива писателя Бунина. Я передаю в дар эти документы, на историческую родину гения.
При этих словах молча сидевший академик Лихачёв встрепенулся и, надев очки, стал внимательно изучать перечень материалов, что возвращались в Советский Союз.
– Передаваемые документы бесценны для нашей культуры! – наконец произнёс он, с благодарностью глядя на заморскую гостью.
– Спасибо, я старалась… – скромно кивнула в ответ Алёна и зарделась румянцем. Старичок-академик, (о котором столько слышала раньше!), явно ей нравился.
– А это вам… – она открыла маленькую велюровую коробочку и преподнесла Горбачёвой маленькие серёжки с белыми бриллиантами.
– Ой, правда? Мне? – немного наигранно, прижав руки к груди произнесла Раиса Максимовна. – Но я же не могу их принять!
– Работа нашей компании. И таких образца всего два в целом мире! Одни – у нашей королевы Беатрисы. А вторые – у вас, Раиса Максимовна!
…Принесли чай в антикварных чашках и сладости.
– Раиса Максимовна, у меня к вам будет огромная просьба! – обратилась Алёна к Горбачевой.
– Всё, что в моих силах, Мария…
– Я узнала о двух сёстрах, девочках-сиротках. Они находятся в Детском доме, в Сибири. Я бы хотела их удочерить. Такое возможно?
Горбачёва смотрела на собеседницу широко открыв удивлённые глаза. Потом у неё что-то дрогнуло во взгляде.
– Мария! Это так благородно с вашей стороны! – и она пожала руку Алёне. – Я со своей стороны окажу всякое содействие!
Чувствовалось, что её, как женщину, тронула столь странная просьба знаменитой иностранки.
– Простите, но мне надо удалиться! Понимаете, ждут другие протокольные мероприятия. Но Дмитрий Сергеевич, думаю, вас ещё не скоро отпустит. Будет уточнять детали по архиву… М-мм… Ну, того писателя, что вы назвали…
И они расстались, очень довольные друг другом. Уже через пару минут Раиса Горбачёва покинула здание фонда Культуры: её ждали другие важные государственные дела.
…Когда Алёна Гончарова и академик Лихачёв остались одни, учёный муж всё ещё не выпускал из рук каталог архива Бунина, что щедрая Мария Диалло преподнесла в дар России.
– Простите, а вы что заканчивали в Европе?
– Я не училась в Европе… – пожала плечами Алёна и мило улыбнулась. Старичок ей нравился всё больше и больше.
– Вы очень интеллигентный человек, Мария. Настоящая европейская интеллигентка! И у вас большое доброе сердце!
– Спасибо! – Алёна испытывала некоторое неудобство от похвал в её адрес. – Но только… Про кого вы всё это говорите – вовсе не я!
Ей очень хотелось перейти на русский язык, но она сдержалась.
– Можно подделать что угодно, но только не интеллигентность. Уж поверьте старику! Я-то знаю…
Он выглядел просто прекрасно – мудро-величавый старик, академик Дмитрий Лихачёв.
…Через два дня детей из детского дома привезли в Москву. А ещё через сутки все формальности по оформлению документов по удочерению были оформлены специальными службами. Но главное – получены необходимые разрешения на их выезд за границу: с их новой мамой, гражданкой Бельгии госпожой Диалло…
Детей Алёна поселила в свой «президентский» пятикомнатный номер, (что по иронии судьбы находился в «Метрополе», где когда-то проживал другой гражданин Бельгийского государства, прилетавший в Москву помешать гражданке СССР Гончаровой обрести простое человеческое счастье).
…Старшей, Даше, шёл уже пятнадцатый год. Из маленькой девочки, которую когда-то учила рисованию Алёна, она превратилась в неряшливо одетого подростка с затравленными глазами. А младшей (с огненно-рыжими, как огонёк, вьющимися волосами и очень живым характером) недавно исполнилось десять.
Дети, что растут в интернатах и детских домах – всегда очень обострённо воспринимают происходящее вокруг них. Но очень привязываются к учителям и воспитателям. А потом, когда их разлучают, очень эмоционально страдают.
Девочки не умели пользоваться ножом и вилкой и почему-то старались есть и первое, и второе – всё подряд! – одной ложкой для супа. И одеты они были в серые застиранные платья, что превращали их больше в какие-то невзрачные тени, чем в девочек-подростков.
Сначала они ни в какую не хотели мыться в большой белой ванне. Но потом им так всё понравилось – и запах ароматного мыла, и шампунь, и сладкий запах духов! – что пришлось их буквально силком вытаскивать из этой самой ванны.
Они походили на маленьких зверят. Но не злых, а просто очень несчастных – отвыкших от того, что их любят и за ними ухаживают.
«Ничего… – говорила себе Алёна. – Всё пройдёт, всё образуется. На всё требуется время!»
Но самое страшное случилось, когда девочки объелись сладкого. Они не просто съели все конфеты и шоколад, что хранился в холодильнике номера, но и выпили всю сладкую газированную воду – от чего ночью им стало плохо.
Сытая жизнь требует самоограничения! Но эту науку им ещё только предстояло постичь!
…Человек, с кем Алёна встречалась в зале ресторана «Метрополь», был ей совсем не знаком. Но о данной встрече попросили высокопоставленные деятели советского правительства. И она не могла отказать.
– Мы раньше встречались? – обратилась по-английски Алёна к седому пожилому мужчине в тёмно-синем костюме.
Тот отрицательно покачал головой, выдавив из себя на ломаном английском языке: «Ноу, невер бефор!»
– Так в чём тогда предмет нашей встречи? – Алёне не очень хотелось что-либо обсуждать с незнакомцем: тем более, не согласовав заранее предмет разговора.
Но незнакомец улыбнулся.
– Моя фамилия: Мельник. Я бывший генерал госбезопасности… Но сейчас нахожусь на пенсии! – ответил он внезапно по-русски.
– Но у вас, как я понимаю, бывших не бывает… Не так ли? – Алёна приняла эту забавную игру, с готовностью ответив по-русски. И поймала себя на том, что начала говорить с некоторым акцентом: давно ни с кем не практиковалась.
– Вот, специально для вас. Так сказать, для начала нашего разговора! – и человек, представившийся генералом КГБ, положил на белую скатерть папку с бумагами.
– Что это? – удивилась Алёна.
– А вы почитайте! И, может быть, у вас возникнут вопросы. Я смогу дать ответы.
Алёна открыла папку и глазами пробежала по первым строкам. А дальше время остановилось… Точнее, понеслось вспять на несколько лет назад – туда, в далёкий сибирский посёлок! Где величественная горная река и облезлая кирпичная школа на высоком берегу. Да люди, отмеченные зловещей печатью «без права въезда в центральную часть страны». На неё дышало далёкое прошлое – во всех деталях и подробностях! Та другая, тайная жизнь, что тянулась с ней параллельно все эти годы.
Когда она читала тот кусок текста, где в ярких подробностях рассказывалось, как над ней надругались – ей нестерпимо захотелось плакать. Но она сделала над собой усилие и продолжила чтение.
Бедный официант уже пятый раз подходил к столику и с застывшим вопросом на одутловатом краснощёком лице переминался с ноги на ногу, ожидая заказа. Но Алёна не могла оторваться от материалов, рассказывающих в мельчайших подробностях о её прошлом.
Когда она закончила, то стала глазами, полными безысходности, глядеть куда-то сквозь собеседника. Но немного придя в себя, подняла голову.
– Интересно, конечно… Хотя, чего уж теперь?.. А не выпить ли нам шампанского? Вы как?
– Мне бы, с вашего позволения, рюмку водки. А то поджелудочная, знаете ли… – извиняющимся голосом отозвался Мельник.
Алёна взяла из рук официанта меню и уверенным голосом стала заказывать закуски.
– А на горячее мы с вами съедим котлету по-киевски! Хорошо?
И она несколько вызывающе швырнула меню на стол.
Все происходящее очень рассмешило её. Она почувствовала, как огромный груз свалился с её души. Многие тёмные пятна её судьбы – стали ей сегодня более понятны! Что добавило невидимое облегчение во всю её жизнь.
– Ну, что же… Спасибо тем, кто систематизировал все эти материалы! – сказала она, поднимая бокал шампанского, что официант наполнил до самых краёв.
– Такая работа… – пожал плечами отставной генерал.
– Судя по материалам, неуклонный рост вашей карьеры закончился как раз на Алёне Гончаровой?
– Ну, не совсем так. Просто тогда ленинградцы оказались более… – он задумался, пытаясь подобрать слово.
– Шустрые! – подсказала Алёна.
– Да, как-то так…
– Они ещё себя покажут, эти ленинградские: помяните моё слово! Вы, москвичи, против них слабоваты. Или чересчур интеллигентны?
– Я не москвич… Я из Сибири – мы с вами земляки…
– Тогда уж тем более проиграете им! Ленинградцы более подготовлены к той жизни, что неумолимо сюда надвигается! Но давайте к делу… У меня три вопроса. Точнее – четыре.
– Давайте… – кивнул Мельник.
– Первое. Кто и зачем сжёг квартиру… – она запнулась. – Кто сжёг квартиру моей соседки Алевтины? Вместе с хозяйкой…   
– Согласен, это самое непонятное в указанных событиях. – Мельник ближе придвинулся к Алёне. – Насколько мы поняли, бандиты получили информацию о местонахождении колье. Точно не от нас. От кого – выяснять не стали: поступила соответствующая команда: прекратить дальнейшие расследования. Затем налётчики оригинальным образом подожгли квартиру, вместе с хозяйкой. Рабочая версия: устроив поджог, они переоделись пожарными. Во всяком случае – мы так и не выяснили: какой именно расчёт участвовал в тушении. Уверен, что таким являлся их план проникновения в жилище и похищения злополучного колье. Но я подозреваю, что не только колье стало причиной. Соседка, к тому же, стала свидетелем нападения на вас. Вероятно, кому-то об этом сообщила. А вместо ожидаемой помощи – заявились бандиты. Так не часто, но бывает. Такая нас в то время «охраняла! Милиция! Ну, что делать?
– Ясно… – кивнула собеседница. – Ну, раз вы сами начали... А где сейчас указанное колье? Я готова купить его, за большие деньги!
– Увы, оно пропало: мы его так и не нашли. Может, унесли эти «как бы пожарные». Может, вместе с горелым мусором оказалось на свалке – кто знает? Но больше оно нигде не всплывало.
– Хорошо… Проехали! – снова кивнула Алёна. – А жена Николая и её смерть. Тоже ваша работа?
– Да вы что! Чем же она нам мешала? – возмутился Мельник. – Трагическая случайность. Так тоже в жизни бывает… Почему вам везде мерещится КГБ? Женщина перенесла страшный шок! В итоге – роковой несчастный случай.
Он без приглашения налил себе рюмку водки и залпом выпил.
– И последнее… Зачем вы мне всё показали? Если с надеждой на сотрудничество, то я тут же прекращаю наш затянувшийся разговор!
– Нет, что вы! О подобном даже и речи не идёт. Отдать для ознакомления материалы, что сейчас находятся перед вами, поступила команда с самого верха!
– Но зачем? – удивилась Алёна.
– Вероятно, своеобразный презент от руководства страны. Они очень дорожат отношениями с вашей бизнес-империей. Причём, это не решение самой «конторы»: наши высказались против. Но приказы не обсуждаются…
– А почему показали досье именно вы?
– А кто бы вам дал необходимые пояснения? – снова пожал плечами Мельник. – Кто вас знает так же хорошо, как я?
Они молчали.
– Мне пора к детям… – Алёна поднялась из-за стола. – Счёт пришлют в номер, не переживайте.
– Спасибо… – недовольно отозвался Мельник. Чувствовалось, что он несколько разочарован встречей. Видимо, ожидал от неё чего-то большего.
– А знаете, у меня есть к вам предложение! – вдруг произнесла Алёна, внимательно глядя на Мельника.
– Я весь во внимании…
– Скоро здесь настанет очень интересная ситуация для бизнеса. Вы меня понимаете?
– Честно говоря: не очень… – ответил Мельник.
–  Вы же уже пенсионер, так? – настаивала собеседница.
– Да! – с готовностью подтвердил Мельник.
– И пенсия у вас не столь большая… – продолжала гнуть свою линию Алёна.
Мельник молчал, стараясь понять – куда она клонит?
– Я открываю представительство нашей компании в Москве. Не хотели бы вы возглавить его? Десять тысяч долларов в месяц за чисто представительские функции – думаю, совсем не плохо! Вы как, согласны? Или вам надо всё хорошенько обдумать?
…Двигатели самолёта мирно гудели. А дети, укрывшись тёплыми пледами, спали в креслах их тонкой кожи.
Неожиданно рыжая как огонёк девочка открыла глаза и стала внимательно разглядывать «красивую тётю», читавшую бумаги, что лежали перед ней на маленьком откидном столике.
– А как мне лучше вас называть? – вдруг спросила она Алёну.
– Ну, как тебе будет удобно. Хочешь, зови «мамой»!
– А наша настоящая, та мама, уже не вернётся? Нам сказали, что она умерла. Это правда?
– Нет, просто уехала надолго. И пока её нет – мамой у тебя буду я!
– А можно у меня будет две мамы?
– Ну что ты, конечно. У тебя и так есть две мамы: та, которая тебя родила, и та, что будет теперь всегда рядом с тобой.
– А ты, мама, нас не отдашь обратно в интернат?
Алёна поднялась с кресла, взяла девочку на руки и нежно поцеловала её макушку.
– Ничего не бойся, милая, ничего…
– И Даша будет всегда с нами?
– Да. Мы теперь будем вместе...
Даша спала рядом, свернувшись калачиком в соседнем кресле.
Через несколько минут на руках у Алёны уснула и девочка-огонёк, сильно обхватив её шею слабенькими ручками.
...И только сейчас Алёна Гончарова, (точнее – госпожа Мария Диалло, самая богатая женщина в мире), увидела, что на откидном столике на белой салфетке нарисована девушка в бальном платье, с короной на голове. И внизу стояла короткая надпись, написанная нетвёрдой детской рукой: М А М А…

                КОНЕЦ.