От Камчатки до Африки

  ОТ  КАМЧАТКИ ДО АФРИКИ
  Из записных книжек комбрига
 
События, описанные в книге, охватывают более чем 40-летний промежуток времени. Проходили они на кораблях Тихоокеанского флота и автор в них участвовал, как правило, лично. Часть рассказов, вошедшая в книгу, публиковалась в газетах и журналах. Первоначальная цель рассказов - помощь молодым флотским офицерам. Автор показывает различные жизненные ситуации, в которых может оказаться офицер. Здесь и вопросы использования оружия, и примеры из боевой подготовки, и аварийные случаи, и вопросы воспитания личного состава, и контакты с кораблями вероятного противника, и встречи на высшем уровне с руководством министерства обороны и военно-морского флота СССР, а также с представителями иностранных государств и т.д. Автор не уходит от острых моментов службы, но показывает, что для профессионала - нет безвыходных положений. Характерная черта всего материала - его правдивость. В книге указаны, как правило, действительные фамилии героев, что является ее исторической ценностью. Как жили и служили офицеры военно-морского флота 2-ой половины 20-го века можно представить себе, прочтя эту книгу.
ФЛАГ НА ВОДЕ
 
  Мы, курсанты Тихоокеанского высшего военно-морского училища им. С.О. Макарова, проходили практику на крейсере «Калинин». Крейсер стоял на рейде в проливе Босфор Восточный. Летнее время. Тепло. Чистая вода (раньше с кораблей, стоящих на рейде, проводили купание личного состава). Но ветрено. Большая волна. Купание отменили. Объявили приборку. Мы расходились по своим объектам. Вдруг кто-то заметил на воде Военно-морской флаг. Он был притоплен и дрейфовал вдоль борта. Он то поднимался на волне, то снова опускался. Была неописуемо красочная картина: на фоне чистой-чистой голубой воды вдруг ярко вырисовывалась красная звезда, серп и молот. Потом волна опускалась, и Военно-морской флаг временно скрывался с глаз, чтобы вскоре показаться опять.
  - Ребята, смотрите, флаг!
  - Где?
  - Да, вот же он, вот!
  - Слушай, это ведь все равно, что знамя!
  - Давай достанем!
  - Далеко.
  - Нужно прыгать!
  - Не разрешат.
  Наш разговор услышали, подошли матросы и офицеры крейсера.
  Все возбужденно разговаривали, показывали руками в направлении Военно-морского флага, который медленно дрейфовал вдоль борта крейсера. Здесь же, на верхней палубе, находился командир крейсера, капитан 1 ранга, Казенный Б. В. (многие ветераны флота знают его, в последнее время он служил в Военно-морской академии им. адмирала Н. Г. Кузнецова). Обратились к нему. Он сразу принял решение:
  - Кто умеет хорошо плавать? - спросил командир корабля.
  - Я, - сказал курсант Анатолий Цымбал, небольшого роста, но крепкий и физически сильный, он был ближе к командиру корабля. Еще несколько человек обратились с такой же просьбой.
  - В воду! - скомандовал командир корабля и несколько человек прыгнули. С высоты крейсерского борта было видно, как они с головой ушли под воду. Флаг медленно дрейфовал в сторону бухты Золотой Рог. Пловцы плыли в направлении флага, изредка оглядываясь на сигнальщика, который флажком указывал им путь.
  - На баркас, баркас к спуску! - раздалась команда по кораблю.
  - Спустить шлюпку! - приказал командир корабля.
  И пока спускали баркас, шлюпка уже была на воде и направлялась в сторону пловцов. Первым доплыл до флага и спас его курсант А. Цымбал. Это был флаг корабля 3-4-го ранга, который, видимо, сорвала ветром. Против волны очень трудно было плыть. И хотя пловцы усердно работали руками и ногами, они оставались почти на одном месте. Цымбал крепко держал флаг, боясь его выпустить. Но вскоре подошла шлюпка и пловцы были доставлены на борт крейсера.
  Об этом случае стало широко известно. Курсанта Анатолия Цымбала Хабаровская киностудия засняла на кинопленку, которую демонстрировали в киножурнале. Эпизод парада 7-го ноября снимали на улице Ленинской в городе Владивостоке. Чтобы он вошел в кадр, нашу роту повернули «кругом», - и Анатолий Цымбал стал направляющим. Как видите, мал золотник, да дорог! Потом в адрес Толи поступило много писем, особенно от девушек. Спрашивали его, как он решился на такой поступок. Что он испытал при этом, о чем думал. На что Анатолий отвечал:
  - Надо было!
  Прошло много лет. Давно мы с ним не встречались. Знаю, что он был командиром корабля, командиром дивизиона кораблей, преподавал, жил в городе Хабаровске.
 
СТРЕЛЬБА СТВОЛИКАМИ
 
  Крейсер «Адмирал Лазарев» готовился к зачетным артиллерийским стрельбам. Выполнили план базовой подготовки. Остался последний этап: стрельба стволиками. Это самая настоящая стрельба, участвует в ней весь экипаж корабля, проигрывают полностью организацию стрельбы, но стреляют не орудиями главного калибра, из специальных стволиков, которые устанавливаются на орудиях. Наша ГУАО (группа управления артиллерийским огнем) много готовилась к этим стрельбам. На радио-дальномерных учениях мы вырабатывали данные почти всегда на «отлично». Нас хвалили. Мы были на подъеме. Когда матросы выходили покурить на бак, то личный состав электромеханической боевой части доброжелательно говорил им:
  - Молодцы, артиллеристы! Мы вас не зря «возим»!
  И вот последняя стрельба стволиками, а потом - главным калибром! Во время приготовления корабля к бою и походу мы все проверили согласно контрольным листам: линии целеуказания, связь, центральные приборы - все было в норме. Решили задачи в статике и полудинамике - отклонения минимальные. Вышли в море, обнаружили буксир со щитом, начали окончательное приготовление к выполнению стрельб.
  Первую стрельбу стволиками выполнил командир дивизиона главного калибра. Выполнил успешно. Потом была моя стрельба. Все это объявлялось по корабельной трансляции. Вдруг слышу:
  - Управляющий огнем лейтенант Храмцов! О готовности к стрельбе доложить!
  Запросил башни и центральный артиллерийский пост о готовности к выполнению стрельбы. Принял доклады и доложил на ГКП. И, хотя я давно ждал приказания на открытие огня, оно прозвучало как-то неожиданно, а точнее, раньше, чем я ожидал:
  - Левый борт 60. по щиту, принять целеуказание!
  Прокомандовал положенные команды в ЦАП (центральный артиллерийский пост) и в башни. Начали поступать данные из ЦАП:
  - Курсовой угол цели..., курс цели..., скорость цели...
  Все идет хорошо, как на тренировке. Утверждаю курс и скорость цели. Командую:
  - Скорость автомат! Орудия зарядить! Товсь! Два залпа, ревун!
  Упали два пристрелочных залпа. Вынос влево, примерно 10 т.д. (т.д. - тысячная дистанция). Но какой-то между всплесками разброс. Управляющему огнем отведены доли секунды. Ввожу корректуру:
  - Вправо 10, поражение один прицел, ревун!
  Снаряды упали справа от щита, и опять между ними разброс. Командую:
  - Влево10! - всплески встают слева от щита. Ну в чем же дело? Как же так? Ведь все было правильно! Что же делать? Ввожу корректуры, а всплески вывести на щит не могу. Они встают двумя группами. Такое ощущение, что всплески носовых башен встают на одном месте, а кормовых башен - в другом. Вдруг слышу по трансляции команду:
  - Дробь! Разрядить орудия!
  Выполнили команду, последовала другая:
  - Башни на ноль. Не наблюдать!
  Тут же сделали разбор. Причину обнаружили сразу: не был включен переключатель «Введение поправок» и снаряды летели параллельно друг другу без учета поправки на отстояние башен друг от друга. Согласно инструкции этот переключатель должен был включить старшина команды ГУАО. Мы все очень переживали, матросы сочувствовали мне и даже как-то обрадовались, когда узнали, что это случилось не по моей вине. Это ведь была моя первая стрельба!
  Когда отстрелялись все управляющие огнем, старший помощник командира корабля капитан 3 ранга С. Коростелев (впоследствии контр-адмирал) сказал командиру БЧ-2:
  - Нужно дать Храмцову еще одну стрельбу.
  Вдруг слышу по трансляции:
  - Приготовиться к выполнению артиллерийской стрельбы дивизионом главного калибра, управляющий огнем лейтенант...
  Я уже знал, что это будет моя стрельба и побежал в КДП (командно-дальномерный пост). Стрельба прошла успешно, были прямые попадания в щит, что визуально наблюдали дальномерщики, визирщики, сигнальщики, да и команда верхних боевых постов. Я был очень благодарен старшему помощнику командира корабля, который разрешил мне повторить стрельбу.
  Старшина команды старшина 1 статьи В. Козаков очень переживал случившееся. Он думал несколько дней об этом и все разговоры со мной заканчивал, примерно, так:
  - Надо ведь..., вот же..., ну как я забыл..., всего один переключатель!
  Потом было много стрельб, но эту мы запомнили. Надолго запомнили и тот переключатель.
 
В КАРАУЛЕ
 
  Корабль готовился к постановке в док. Выгрузили боезапас на БАМТ (баржа артиллерийская, минно-торпедная). Это огромная баржа с двумя большими трюмами. Было принято решение выставить на баржу свой караул в сокращенном составе из 3-х человек. Назначили разводящего старшину 1 статьи В. Яшкина. Потом подумали, что боезапаса на барже много, личный состав будет в отрыве от корабля, вооружен и послали старшим меня. Взяли мы с собой карабины, патроны, сухой паек, плащ, фонарь. Катер высадил нас на баржу, которую мы взяли под охрану. В районе нашей стоянки нес службу армейский караул. Я пошел представиться здешнему начальнику. Должен сказать, что организация караульной службы там была на высоте. Охраняемые объекты находились в лесу, посты были расставлены продуманно. Я следовал за начальником караула, внезапно послышались окрики часовых:
  - Стой! Кто идет?
  Начальник караула ответил. Часовые требовали осветить свое лицо или, чтобы начальник караула подошел к часовому, а остальные оставались на месте и т.д. Все происходило классически. Ночь. В лесу. Звездное небо. Потом я всегда сравнивал свои караулы с тем, армейским, старался делать, как они.
  Прибыл на баржу. Время позднее. Старшина расписал, кому когда заступать на пост. Поужинали. Первым заступил на пост матрос Б. Намжилов. Мы все разместились в кубрике. Один подвахтенный лег отдыхать, другой - бодрствует. Мы со старшиной 1 статьи В. Яшкиным долго беседовали, поднимались наверх, любовались природой, звездами, прислушивались к тишине. Стояло северное лето. Тихо. Слышны на пирсе шаги нашего караульного Б. Намжилова. Поговорили со старшиной 1 статьи Яшкиным о предстоящих задачах о том, кого отправим в отпуск, чтобы успели вернуться к выполнению стрельб (раньше, при 4-5-летней службе матрос ездил в отпуск два раза за службу, отпуск был обязательный).
  Где-то в 01:00 я пошел отдыхать, отдал свои часы Яшкину (в те годы далеко не у каждого были часы), оставил его за себя. Приказал разбудить меня в назначенное время. Лег, не раздеваясь, только расстегнул крючки на вороте кителя, да ослабил ремень с пистолетом. Долго не мог заснуть. Ворочался. Перед глазами вставали эпизоды прошедшего вечера, когда я проходил с начальником караула через их объекты. Да и, вообще, я сплю очень чутко. А тут такое ответственное дело. Столько боезапаса! Ворочался-ворочался... Считал до ста. До двухсот. Не могу уснуть. Сколько же сейчас времени? Часов нет, отдал их Яшкину. Незаметно уснул.
  Проснулся сам. Через иллюминатор видно, что уже светает. Смотрю: подвахтенные караульные оба спят. Яшкин полулежит за столом. Легко тронул его за плечо. Он сразу очнулся. Спрашиваю который час, отвечает.
  - Почему меня не разбудили?
  - Да я... вот... хотел, - мямлит что-то невразумительное.
  - Кто на посту стоит?
  - Бимба.
  - Кто? - спрашиваю я строже.
  - Намжилов.
  Намжилова звали Бимба, что в переводе на русский означает суббота. Я все это знал. Знал и то, что матросы в шутку называли его Большая Приборка  (на кораблях в субботу всегда проводят большую приборку). Но мне нужно было поставить старшину 1 статьи В. Яшкина на место.
  - Ну, а почему его не сменили?
  - Я ему сказал: «Постой еще немного...».
  - Ну, как же ты мог! - говорю ему в сердцах, - Я же утвердил график смены!
  - А я подумал, пусть он постоит на один час больше, потом позавтракает и  спит до обеда. Зачем его два раза будить.
  - Нужно было об этом раньше думать, а раз график подписан и утвержден - его нужно выполнять!
  Когда я умылся, побрился, на посту уже стоял другой караульный, а матрос Намжилов Бимба сидел за столом, перед ним лежали хлеб, сахар, масло, открытая банка тушенки. Он с аппетитом завтракал и выглядел веселым и довольным.
  Мы сделали правильные выводы, караул отнесли хорошо. Коллектив наш сплотился. Много узнали друг о друге. Часто потом вместе дежурили, несли вахту, ходили в патруль. Подошло время и уволился в запас старшина 1 статьи В. Яшкин, потом старший матрос Б. Намжилов, а я еще много лет служил на этом корабле. И тот караул не забыл.
 
МАТРОСЫ ДОГОВОРИЛИСЬ...
 
  В апреле 1958 г. легкий крейсер «Адмирал Лазарев» вышел из навигационного ремонта, который он проводил в Дальзаводе, и стоял на рейде в проливе Босфор Восточный. Экипаж корабля занимался подготовкой к переходу в Советскую Гавань, к своему постоянному месту базирования. Крейсер загрузил артиллерийский боезапас в погреба, Пополнялись запасы воды, топлива, продовольствия до полных норм. Личный состав готовил материальную часть к бою и походу и... в море! Сегодня корабль уходит из гостеприимного Владивостока. Но во время приготовления к бою и походу проверяющими офицерами из вышестоящего штаба было обнаружено, что на корабле нет карты обстановки на маршрут перехода. Оповещение не принималось и обстановка на карту, естественно, не наносилась. В то время крейсера были главной силой флота. К выходу в море главных сил относились серьезно, поэтому выход в море задержали до устранения замечания.
  Я в то время служил на КРЛ «Адмирал Лазарев» командиром группы управления артиллерийским огнем дивизиона главного калибра. Причем служил всего третий месяц после окончания ТОВВМУ им. С. О. Макарова.
  Вот закончилось приготовление корабля к бою и походу, сыгран аврал, по трансляции прозвучал голос вахтенного офицера:
  - По местам стоять! С якоря сниматься! - я побежал к авральной шлюпке, т. к. согласно расписанию был командиром этой шлюпки. Тут меня перехватил помощник командира корабля капитан-лейтенант А. Мамончиков (впоследствии первый командир ракетного крейсера «Владивосток»):
  - Так... садись в катер... катер у трапа... пойдешь в город... в штаб флота - отрывисто говорил он.
  - Товарищ капитан-лейтенант! Почему в катер? Я же командир авральной шлюпки! - мои мысли были нацелены на одно: как лучше выполнить свои обязанности. Ведь в офицерском звании я выходил в море первый раз.
  - Садись в катер! - повторил помощник, - Возьмешь там обстановку на переход. И сразу - назад! Катер будет тебя ждать! - на юте возле рубки дежурного по кораблю, находился старший помощник командира корабля капитан 3 ранга С. Коростелев (впоследствии начальник штаба эскадры, контр-адмирал), который добавил:
  - Возьми секретную тетрадь! И вооруженного караульного ему! - уже обращаясь к помощнику, добавил он.
  Мы с вооруженным сопровождающим спустились в катер, и он полным ходом направился к 33 причалу. Штаб флота раньше располагался  в другом здании: там впоследствии было политуправление и управление кадров ТОФ. Подошли к железным воротам, которые были закрыты и охранялись вахтенным матросом.
  - Товарищ матрос, - обратился я к нему, - мне нужно пройти в штаб флота.
  - Пропуск у вас есть? - вежливо спросил тот.
  - Нет - ответил я, а сам подумал: «что же делать?»
  - Пустить не могу, - ответил матрос.
  - А как же быть?
  - Сейчас вызову старшего, - сказал он и нажал кнопку вызова. Прибыл старший и, узнав, что у меня нет пропуска и нет, даже, заявки на меня, не стал со мной и  разговаривать.
  - Пустить не могу, - ответил он.
  Ну, что же делать? Я стоял возле ворот штаба ТОФ. Пропуска у меня нет. Был воскресный день, и бюро пропусков не работало. Связи с кораблем нет. К кому обратиться - я не знал. Но... я получил приказание привезти обстановку на переход. Значит, ее нужно получить. На корабле ждут. Должен быть какой-то выход. Просто-напросто сесть на катер и вернуться на корабль. Сказать, что не пустили. Но... пошлют другого и он привезет данные обстановки. Потом на совещании офицеров объявят, что не справился с простейшим заданием. На эту тему мы рассуждали с моим сопровождающим. Это был сообразительный матрос, примерно моего возраста (в то время призывали на службу в 20 лет и служили на флоте 4 года).
  Редкие офицеры, которые проходили в штаб флота, и к которым я обращался за помощью, разводили руками и ничем помочь не могли. Мой сопровождающий был вместе со мной и о чем-то разговаривал с вахтенным у ворот. Неожиданно он обратился ко мне:
  - Товарищ лейтенант, можете идти. Он вас пропустит. Я с ним договорился. Я приблизился к калитке, вахтенный открыл ее и пропустил меня.
  В штабе флота я ни разу не был. Куда же идти? Поднялся на второй этаж, прошел мимо часового. Поприветствовал его. В коридорах никого не было. Начал изучать надписи на дверях. Когда в коридоре появился кто-то из офицеров, я объяснил обстановку и спросил его куда мне идти.
  - Это вам нужно в главный БИП (боевой информационный пост), да вот с ними и пройдете, - указал он на офицеров, следовавших по коридору. Я пристроился к ним и вместе вошел в большое помещение, увешанное картами, на которых были обозначены наши силы и силы вероятного противника. Достал из брезентовой сумки, специально сшитой для переноски в корабельных условиях секретных документов, рабочую тетрадь, нашел на карте район нашего перехода и начал записывать. Залив Петра Великого, мыс Поворотный, мыс Белкина...
  - А это кто такой? - услышал я недовольный голос.
  - Лейтенант Храмцов.
  - А как вы сюда попали?
  - Прибыл с крейсера.... За обстановкой.
  - С какого крейсера?
  - «Адмирал Лазарев».
  - Он же на рейде.
  - Так точно, на рейде. К переходу готов. Нет обстановки. Ждут меня, - оправдываясь, затараторил я.
  - Ваши документы? - потребовали у меня. Я достал свое новенькое удостоверение личности, которое тщательно было проверено.
  - Кто у вас командир корабля?
  - Капитан 2 ранга Иванов, - ответил я.
  - Его имя-отчество?
  - Василий Николаевич.
  - Фамилия старпома?
  - Капитан 3 ранга Коростелев Семен Елизарович.
  - Так... все правильно... а куда это вы записываете, что это у вас за тетрадь?
  - Рабочая секретная тетрадь.
  - А где у вас оружие?
  - У меня вооруженный караульный, который ждет у ворот и катер стоит у 33 причала. Мне вот обстановку нужно списать.
  - Списать... - недовольно сказал тот же голос, - помогите лейтенанту. Кто-то помог мне. Офицеры улыбались, посматривая в мою сторону, а я добросовестно записывал обстановку. Задачу я выполнил. Меня ждали на корабле, у трапа. После его прихода крейсер снялся с якоря.
  Правильно ли я тогда поступил? Этот вопрос потом часто волновал меня.
 
ШПИОНА ПОЙМАЛИ!
 
  Легкому крейсеру «Адмирал Лазарев» предстоял переход с Балтики на Тихий океан. А пока он стоял на рейде города Таллинна. Был увольняемый день и матросы готовились на берег: брились, стриглись, гладили брюки, драили бляхи, чистили ботинки. Словом, все, как положено.
  - Увольняемым на берег построится на юте! Форма одежды номер... ! - раздалась команда, после которой личный состав ровными рядами выстроился по подразделениям. Был осмотр внешнего вида. Потом - инструктаж, на котором инструктировали матросов, как вести себя в городе: отдавать воинскую честь, не употреблять спиртных напитков, не ввязываться в драки, не опаздывать и т.д. и т.п. Заместитель командира корабля по политической части напомнил о бдительности:
  - А то один гражданин все вязался к матросам: «Я, - говорит, - на «Авроре» служил!» А оказался шпион!
  Наконец инструктаж был окончен и матросов на баркасах и катерах отправили в город. Старший матрос Пятикоп и матрос Малюков шли вместе. Пятикопу поручили быть старшим, так как Малюков был молодым матросом и уволился в город первый раз. Города, естественно, не знал.
  - Иди по правой стороне... Коси глазом... Отдавай всем честь... Особенно - патрулям! Иначе - загребут! - на ходу Пятикоп «натаскивал» Малюкова. - Водку не пей: от нее сильный запах, сразу засекут, не здесь, так на корабле! Возьмем ликер: и крепкий, и запах приятный, как от конфет, - продолжал Пятикоп наставлять своего подшефного.
  Матросы зашли в кафе, сели за столик, заказали закуску и исподтишка, украдкой, разлили по стаканам ликер.
  - Ну, давай! - сказал Пятикоп и опрокинул содержимое стакана себе в рот. Малюков последовал его примеру. Матросы закусили. Потом выпили еще и еще.
  - Понравилось? - спросил Пятикоп и, получив утвердительный ответ, продолжил, - ты, Вовка, со мной всегда будешь ходить в увольнение.
  - А если командир отделения не пустит? - неуверенно спросил молодой матрос.
  - Пустит: он мой годуля (одногодок - авт.). Скажу ему и все! Ну, давай еще выпьем!
  Матросы вели себя тихо. Бутылки с ликером прятали под стол, к ногам, чтобы было незаметно: не дай бог патруль! Малюков клевал уже носом: на удивление сладкий и приятный ликер оказался таким крепким. Пятикоп рассказывал что-то про артиллерийские стрельбы, которые выполнял корабль в прошлую кампанию.
  Но эта идиллия закончилась очень шумно, со скандалом:  сидящий невдалеке от матросов пожилой мужчина  в разговоре с ними сказал:
  - Я тоже матросом был, на «Авроре» служил!
  - Как на «Авроре»? - ошарашено спросил Пятикоп.
  - Да, на «Авроре»! - с достоинством ответил мужчина.
  - Вовка! Держи его! Шпион! - закричал Пятикоп и бросился звонить в комендатуру: он недавно был в патруле и у него был записан номер телефона комендатуры.
  - Шпиона поймали! - кричал он в телефонную трубку заплетающимся языком, - В кафе! Скорее! Держим его!
  Администрация кафе уже вызвала комендантский патруль, который прибыл довольно оперативно. Начальник патруля извинился перед «шпионом». А нарушителей забрал в комендатуру.
  Пятикоп вскоре ушел в запас, а Малюков  много лет служил на этом корабле: после срочной службы остался на сверхсрочную, стал мичманом. Иногда его товарищи, в минуты отдыха, шутливо спрашивали:
  - Володя, расскажи, как ты шпионов ловил!
  И тот подтверждал этот факт своей биографии.
 
НЕСАНКЦИОНИРОВАННЫЙ ВЫСТРЕЛ
 
  Крейсер подходил к огневой позиции. Стояла задача - подавить береговую батарею «противника». Вот сейчас снимем смазку вспомогательными выстрелами и - стрельба! Обеспечения не нужно. Ни с кем не связаны. Свой корректировочный пост высажен на берег. С ним установлена связь. Хорошо было слышно командира коррпоста лейтенанта А. Петрова, моего однокурсника по училищу, когда он запрашивал о начале работы. Для меня это первая береговая стрельба. Управляющий огнем - командир БЧ-2 капитан 3 ранга Л. Абрамов. Готовились солидно, основательно. Погода благоприятствует. На корабле объявили учебную тревогу.
  - Корабль к стрельбе дивизионом главного калибра приготовить! - раздалась команда по кораблю.
  Личный состав готовил корабль к стрельбе: снимал зеркала, плафоны, иначе они могут от сотрясения корпуса корабля при стрельбе потрескаться, расколоться.
  - Левый борт 60, снять смазку! - поступила команда с ГКП.
  - Снятие смазки! Орудия вспомогательным выстрелом зарядить! - командовал командир БЧ-2, - Товсь!
  И вдруг, совершенно неожиданно раздался одиночный выстрел из четвертой башни.
  - Дробь! - скомандовал командир БЧ-2, - Четвертая башня, в чем дело?
  - Сам не знаю! - последовал ответ командира башни.
  - Центральный пост! Вы ревун давали? - это уже спрашивают нас.
  - Никак нет! Не давали!
  - Четвертая, был ревун? - уточнял командир БЧ-2.
  - Не было!
  Причина выстрела не ясна. Время летело. Управляющий огнем был опытный, грамотный артиллерист. Он энергично пытался выяснить причину.
  - Башни! Доложить, был ревун? Первая?
  - Первая - не было!
  - Вторая - не было!
  - Третья - не было!
  - Четвертая башня! - запросил командир БЧ-2, - Вы самостоятельно, на самоуправлении, ревун давали?
  - Не давали!
  - Дробь! Разрядить орудия! - последовала команда. И после разряжания орудий:
  - Башни на ноль! Не наблюдать!
  - Офицерскому составу БЧ-2 прибыть на ГКП! - это на разбор.
  Невиданный случай: самопроизвольный выстрел орудия!
  Поэтому дали отбой тревоги и нас, офицеров БЧ-2, собрали на разбор для выяснения причин выстрела. Вырисовывалась картина: ЦАП (центральный артиллерийский пост) ревуна не давал, а башня выстрелила!
  - В чем дело? Найти неисправность! До выяснения причины - стрельбу запрещаю! - принял решение командир корабля.
  Произвели разбор с личным составом. Материальная часть у всех была в строю, действовали правильно, но, тем не менее - выстрел был!
  - Произвести комплексную проверку материальной части, искать неисправность! - приказал командир БЧ-2.
  Тщательно проверили материальную часть, прозвонили линии цепи стрельбы, осмотрели соединительные коробки, предохранители, защитные устройства и т.д. Все в исправном состоянии. Еще раз доложили командиру корабля.
  - Нет! - решительно сказал он. - Пока причину не выясните, - стрельбу не разрешу!
  Его требование было законным. Курсы стрельб написаны кровью! И они запрещают выполнение, если не выяснены причины предыдущих неудовлетворительных стрельб.
  Коррпосту было приказано оставаться на месте в боевой готовности. Корабль маневрировал в районе огневой позиции, а мы выясняли причину. Я спустился в ЦАП, где прямо на палубе были расстелены схемы. И матросы рассматривали каждую линию.
  - Товарищ лейтенант! - обратился ко мне старший матрос Канахин. - Только из подбашенного отделения можно произвести подобный выстрел!
  - Как это?
  - Да, вот смотрите на схему: в этой коробке находятся три реле, по одному на каждое орудие. Если нажать реле, то сработает цепь стрельбы и произойдет выстрел.
  Мы пошли в башню, спустились в подбашенное отделение, нашли эту коробку. Она была надежно закрыта.
  - Нет! Этот вариант исключается! - сказал я. Осмотрев коробку с реле.
  - Почему исключается? - настаивает Канахин, - Кто здесь находился во время стрельбы?
  - Находился электрик матрос В. Хрущев, - сказал командир отделения электриков. Вызвали матроса В. Хрущева. Какой-то испуганный, мнется, не договаривает, глаза отводит в сторону...
  - Смотри сюда, - говорит ему старший матрос Канахин, - только отсюда можно произвести выстрел, если нажать вот это реле!
  - Я его не нажимал! - испуганно проговорил матрос В. Хрущев, - Все это произошло нечаянно...
  - Ну, говори скорее! Ведь стрельбу задержали! - чуть ни хором воскликнули мы.
  Оказалось, что во время стрельбы в подбашенном отделении находилось два человека: матрос Хрущев и старший матрос А. Семенов, который обслуживал ДУ (дистанционное управление). Никаких команд кроме тревоги, они не слышали. Хрущев открыл коробку и наблюдал за реле как они сработают во время стрельбы, хотя инструкция этого не предусматривала. Дальше им это сидение наскучило, они начали баловаться, Хрущев бросил в Семенова беретом и (случилось же!) берет металлической звездочкой ударил в реле. Произошел выстрел! Оба матроса считали, что выстрел произошел по замыслу, плановый и не придали этому значения. А потом, при разборе, испугались.
  Доложили мы наверх, по команде, о причине выстрела. Командир корабля разрешил выполнение стрельбы, которую мы успешно выполнили. Сняли коррпост, который устал и замерз, но не потерял чувство юмора.
  - Рационализаторы! - ворчал на нас по-дружески командир коррпоста А. Петров.
  Виновные этого самопроизвольного, а точнее, несанкционированного выстрела были наказаны. Произвели разбор. Опечатали все коробки с реле. Металлические звездочки на беретах были заменены на матерчатые. А на корабле появился полушутливый афоризм: «Не мешай матчасти выполнить стрельбу!»
  Старший матрос А. Семенов стал впоследствии командиром отделения электриков, старшиной 2 статьи. Матрос В. Хрущев - старшиной команды, главным старшиной. Лейтенант А. Петров - капитаном 3 ранга, командиром корабля. Капитан 3 ранга Л. Абрамов - капитаном 1 ранга, заместителем начальника ракетно-артиллерийского управления флота.
 
МЫ ЗА НЕГО РУЧАЕМСЯ!
 
  Был субботний вечер. На корабле отрабатывали организацию увольнения личного состава на берег. Четкие матросские ряды. Личный состав построен по отделениям и командам. Проверка формы одежды. Проведен последний инструктаж. Обращалось внимание на знание сигналов экстренного сбора в базе, на умение правильно отдать воинскую честь, проверялось состояние обмундирования, обуви и т.д.
  Увольнение личного состава подходило к концу. Матросы четко докладывали о прибытии. Замечаний не было. Настроение у всех было хорошее. Дежурные по боевым частям и службам один за другим докладывали о результатах увольнения. Доложили все, кроме дежурного по БЧ-2. Вот уже и время вышло. В чем дело? Мы, вся обеспечивающая смена офицеров, находились на юте. Начали спрашивать дежурного по БЧ-2:
  - Ну, что там? В чем задержка?
  - Не прибыл Гончаренко! - ответил он.
  - Кто-о-о? - в один голос воскликнули мы.
  - Гончаренко, - подтвердил дежурный по БЧ-2.
  - Николай? - опять не верили мы.
  - Да! - последовал ответ.
  У нас сразу испортилось настроение. Ну как, так можно ошибиться в человеке?! Мы, все офицеры-артиллеристы, направились к рубке дежурного по кораблю. Дежурный разговаривал с кем-то по береговому телефону:
  - Да, есть главный старшина Гончаренко Николай. Задержан? Находится в комендатуре? За что? Комендант объяснит?
  Из обрывков его разговора нам рисовалась мрачная картина... Мне представилось открытое, честное лицо Гончаренко. Вспомнилось, как мы с ним несли якорную вахту: я - вахтенным офицером крейсера, он - помощником вахтенного офицера, а между вахтами еще и в патруль ходили. Как шутили у нас на корабле: меняли синюю повязку на красную. Как выгружали артиллерийский боезапас: таскали на себе снаряды весом под пятьдесят килограмм... И если старшиной расходного подразделения был Гончаренко, то мог быть спокоен: расходники не подведут: и водолей отшвартуют, и продукты выгрузят, и катера вовремя спустят на воду ...
  - Никогда бы не подумал на Гончаренко, - сказал лейтенант М. Сизов.
  - И мне не верится, - сказал я.
  - Просто в голове не укладывается - поддержал нас лейтенант В. Сергеев.
  - А, что собственно, произошло? Нужно ехать в комендатуру разбираться, - решили мы сообща.
  На юте был почти весь офицерский состав, обеспечивающей смены, вышел и командир корабля. Мы подошли к нему и, торопясь, перебивая друг друга, начали докладывать о случившемся.
  - Вы что, ручаетесь за него? - спросил командир.
  - Ручаемся! - в один голос ответили мы.
  - Мне тоже не верится, что Гончаренко мог подвести, - сказал командир.
  В это время доложили, что прибыл офицер из комендатуры и с ним главный старшина Гончаренко:
  - Товарищ капитан 2 ранга! - доложил прибывший офицер, - Главный старшина Гончаренко оказал содействие патрулю в задержании преступника! В сложной обстановке вел себя смело и решительно, как подобает воину. Комендант гарнизона выделил автомашину для доставки старшины на корабль и ходатайствует о его поощрении!
  Н. Гончаренко прослужил всю службу без замечаний, затем уволился в запас. Лейтенант М. Сизов стал капитаном 1 ранга, лейтенант В. Сергеев - вице-адмиралом, в настоящее время в запасе.
 
«Я - УСТИНОВ!» - «А Я - ЗУЕВ!»
 
  «Большой охотник» («БО») стоял на якоре, нес брандвахтенную службу на входе в залив Стрелок. Конец 1959 года. Несколько недель стояла холодная, ветреная погода. Но сегодня стихло, потеплело. От оперативного дежурного военно-морской базы поступила команда: следовать в район боевой подготовки, для обеспечения подводной лодки. Командир корабля, старший лейтенант Николай Зуев, дал команду на запуск главных двигателей, и через некоторое время «БО» снялся с якоря и направился в район боевой подготовки согласно заданию.
  Прибыли в район. Нашли подводную лодку, которая проходила в это время заводские испытания. Это была новейшая, по тем временам, атомная подводная лодка (ПЛА). На ее борту находилась большая группа рабочих судостроительных и судоремонтных заводов, представители государственной и военной приемной комиссий. Соблюдая все меры предосторожности, «БО» подошел к подводной лодке, с которой к нам на борт пересела группа специалистов, вооруженных фотоаппаратурой. Кораблю дали команду: отойти на заданное расстояние, а фотогруппа приступила к съемке ПЛА, которая производила погружение и всплытие. Съемку производили на разных курсовых углах ПЛА и на разном расстоянии. Когда фотографирование было закончено, с подводной лодки поступила команда: подойти к борту. На «БО» пересела большая группа рабочих.
  - Следовать в бухту Павловского! - поступила команда.
  А вход кораблей и судов в бухту Павловского был запрещен. Командир корабля знал об этом и запросил оперативного дежурного соединения подводных лодок:
  - Имею на борту специалистов с ПЛА. Прошу добро подойти к пирсу для их высадки.
  - Нет! В бухту не заходить! К вам следует катер для снятия рабочих.
  Корабль удерживался на месте входа в бухту, но в бухту не заходил. Катера все нет. Заходить в бухту нельзя. Сигнальщик, вахтенный офицер и командир корабля всматривались в сторону бухты, ждали катер. Неожиданно на ходовой мостик поднялся один из специалистов. Одет он был в обычную телогрейку.
  - Заходите в бухту, - сказал он.
  Кто он такой? Держится властно. Зашел на ходовой мостик. А в те годы, на ходовой мостик постороннему зайти было не так-то просто.
  - Я - Устинов! Заходите, - повторил он.
   Но ведь в бухту заходить нельзя, все это знают. Катер вышел, ждем его. Такие мысли промелькнули в голове у командира корабля.
  - А я - Зуев! В бухту без разрешения не пойду! - выпалил командир. Человек в телогрейке постоял немного на ходовом мостике и спустился вниз.
  Это был Д. Ф. Устинов - будущий министр обороны СССР, будущий маршал Советского Союза, который в годы Великой Отечественной Войны был наркомом вооружения СССР, а в описываемый период заместителем председателя Совета министров СССР. Фамилия Устинов, ничего командиру корабля не говорила: мало ли на борту корабля рабочих. Но вот подошел катер, рабочие пересели на него и убыли в бухту Павловского. Командир «БО» получил приказание снова следовать к той же ПЛА и снять с нее остальных рабочих.
  Когда рабочие и представители военной приемной комиссии пересели на корабль, на ходовой мостик поднялся капитан 1 ранга Прыгунков, командир соединения подводных лодок.
  - Заходите в бухту, - сказал он, - с оперативным дежурным я вопрос решил.
  Корабль зашел в бухту, подошел к пирсу, высадил рабочих и благополучно вернулся к месту несения брандвахты. На следующий день, утром, к борту корабля подошел катер, с которого сошли два офицера. Командира корабля удивило то, что они были в армейской форме одежды. Офицеры прошли в каюту командира корабля.
  - Вы заходили вчера в бухту Павловского? - спросил один из них.
  - Заходил, - ответил командир корабля. Он хотел еще добавить, что заходил по разрешению оперативного дежурного, что на борту был командир соединения ПЛА, но не успел...
  - Вы арестованы! - объявили офицеры. Командир корабля опустил руку под крышку стола, где находилась кнопка вызова рассыльного.
  - Есть рассыльный! - в дверях появился подтянутый матрос.
  - Часового с автоматом ко мне! - властно приказал командир, - у вас, наверное, и оружие есть? - спросил он у офицеров.
  - Есть, - ответили те.
  - Сдать оружие! - на корабле четко выполнялись все команды командира. У дверей его каюты появился матрос с автоматом. Здесь же, невдалеке находились дежурный по кораблю, рассыльный, офицеры корабля. Задержанных офицеров поместили в так называемую запасную каюту...
  О случившемся командир корабля доложил оперативному дежурному. Через некоторое время к борту «БО» подошел катер, на котором прибыл начальник штаба военно-морской базы Стрелок капитан 1 ранга В. Касьянов (впоследствии вице-адмирал, начальник штаба Ленинградской военно-морской базы). Он освободил офицеров и забрал их с собой. Действия командира корабля он расценил как правильные. «БО» продолжал нести брандвахтенную службу.
  Командир корабля капитан 1 ранга в отставке Николай Григорьевич Зуев живет во Владивостоке.
 
«СТРЕЛЬБУ ЗАКОНЧИЛ! ЗАМЕЧАНИЙ НЕТ!»
 
  Когда я получаю от него очередную поздравительную открытку, то всегда вспоминаю: крейсер, артиллерийская стрельба, напряжение до предела и четкий доклад из башни:
  - Стрельбу закончил! Замечаний нет!
  И хотя он не был командиром башни, но стрелять, в должности командира башни, ему пришлось. Меня только назначили командиром дивизиона главного калибра крейсера «Адмирал Сенявин», где я сменил капитан-лейтенанта М. Хронопуло (впоследствии ставшего адмиралом, командующим черноморским флотом). Двух офицеров в дивизионе не было. Одного, капитан-лейтенанта Ю. Жукова, командира башни, распоряжением командира соединения, капитана 1 ранга Н. Ховрина, (впоследствии тоже командующий Черноморским флотом) откомандировали на строительство береговых объектов, а другого, командира группы управления артиллерийским огнем, старшего лейтенанта Ф. Громова, приказом командира корабля, временно назначили командиром дивизиона зенитного калибра. Эта должность была вакантной.
  «Товарищ капитан 2 ранга! Нужно офицеров вернуть в дивизион», -  неоднократно обращался я к командиру артиллерийской боевой части, но вопрос не решался. Группу управления артиллерийским огнем я замкнул на командира другой группы (их в дивизионе две), а башней занимался сам. Проводил с матросами политические занятия, руководил приборками, увольнением личного состава на берег, готовил к заступлению в наряд и т.п. Было трудно, так как кроме башни, был еще целый дивизион, ради которого построен крейсер. Но с делами справлялись, задачи решали успешно. Башня по итогам боевой подготовки выглядела хорошо, так что старшину башни В. Кибиткина поощрили даже десятью сутками отпуска, с выездом на родину.
  По итогам года боевой подготовки, крейсер был представлен к состязаниям на приз Главнокомандующего ВМФ по артиллерийской подготовке, среди крейсеров. Провели стрельбы стволиками, потом подготовительную калибровую стрельбу. Это предусматривалось курсом стрельб. На разборе стрельбы присутствовал командир соединения. Он поставил нам задачи в связи с подготовкой к состязательной стрельбе.
  - Товарищ капитан 1 ранга! У нас к вам просьба: вернуть на корабль командира башни, - обратился командир БЧ-2.
  - А где он у вас? - спросил командир соединения.
  - Да откомандирован к вам на стройку, - ответил тот.
  - Жукова я вам не дам! Обходитесь своими силами! И не вздумайте мне стрельбу завалить! - такое было решение.
  Когда убыл старший начальник, то здесь же, после разбора, было принято решение, что выполнять стрельбу, в должности командира башни, будет старший лейтенант Ф. Громов.
  Громова я знал еще с училища, учились мы в Тихоокеанском высшем военно-морском училище, на артиллерийском факультете, я на два курса старше. Был он худощавый, высокий, играл в волейбол, входил в сборную команду училища. Потом мы встретились в отдаленном гарнизоне, где я служил на крейсере, а он - на эскадренном миноносце. Жили в одном доме. Жены наши были знакомы по университету. Дети росли вместе. Потом Ф. Громова назначили в ракетные войска. И вот, теперь мы встретились на крейсере: он вернулся на флот.
  Мы тщательно готовились к стрельбе. Ежедневно проводили тренировки. Много ходили в море. Стреляли, проводили разборы.
  И вот, призовая стрельба! Больше всех я переживал за башню старшего лейтенанта Ф. Громова. Прозвучали команды на открытие огня. Башни развернулись в сторону невидимой цели. «Так... нормально», - думаю про себя. Орудия заряжены. Первый залп, второй залп. Пошли пристрелочные. По прибору вижу, что пропусков нет. Перешел на поражение. Идут накрытия! Дан последний залп. Принимаю доклады. Слышу голос Громова:
  - Стрельбу закончил! Замечаний нет!
  Это самый долгожданный для меня доклад!
  Мне довелось писать ему представление к присвоению очередного воинского звания «капитан-лейтенант», а потом к назначению на вышестоящую должность. Вскоре капитан-лейтенант Ф. Громов, по моему представлению убыл командиром артиллерийской боевой части на эскадренный миноносец. На эсминцах он стал старшим помощником командира корабля, а потом и командиром корабля. Он много ходил в море, добросовестно исполнял служебные обязанности и, один из немногих, без дополнительной учебы после училища, стал командиром крейсера! Потом учеба на академических курсах, заочная учеба в академии, дальние морские походы и большая работа над собой. Впоследствии Феликс Николаевич Громов стал адмиралом флота, Главнокомандующим Военно-Морским Флотом России.
 
НАЧАЛЬСТВО НУЖНО ЗНАТЬ В ЛИЦО!
 
  Эскадренный миноносец «Вразумительный» стоял  у пирса Поспелова, что на острове Русском. Поставили его туда для обучения индонезийцев, которые жили и учились на острове Русском, а эсминец использовали, как учебную базу. Все усилия личного состава корабля были подчинены качественному обучению иностранных специалистов. Корабль жил обычной жизнью и ничто не предвещало каких-то резких перемен, если бы не...
  В один из дней, к борту корабля подошел буксир, на носу которого находились двое мужчин, одетых в рыбацкое обмундирование. Они были уже в возрасте, крупного телосложения, чем-то похожие друг на друга. Если бы на корабле знали этих людей в лицо, то события развивались бы совсем по-другому. Этими «рыбаками» были: первый секретарьПриморского краевого комитета КПСС, Герой Советского Союза, командовавший в годы Великой Отечественной войны партизанским соединением, бывший первый секретарь Барановического подпольного обкома КП(б) Белоруссии, с 1944 г. - первый секретарь ряда обкомов, член ЦК КПСС, депутат Верховного Совета СССР, Василий Ефимович Чернышев, и член военного совета - начальник политуправления КТОФ, адмирал Михаил Николаевич Захаров.
  - Вахтенный! - крикнул адмирал Захаров.
  - Что нужно? - отозвался командир вахтенного поста на юте.
  - Вызови старпома! - прокричал Захаров.
  - Еще чего не хватало!
  - А я говорю: вызови старпома! - побагровел адмирал.
  Вахтенный на юте, почувствовав что-то неладное, дважды нажал кнопку звонка, вызывая дежурного по кораблю.  Довольно быстро дежурный прибыл на ют. Это был молодой офицер, лейтенант.
  - В чем дело? - сходу спросил он у вахтенного на юте.
  - Да, вон тот, - и командир вахтенного поста показал рукой на М. Захарова, - старпома требует.
  - Дежурный! - увидев офицера с повязкой на рукаве, вновь закричал Захаров, - Вызови старпома!
  - А кто ты такой? - ответил дежурный по кораблю.
  - Я - член Военного Совета!
  - Да-а... - проговорил В. Чернышев, - не бываешь ты, Михаил Николаевич, на кораблях: не знают тебя люди.
  - Это из-за этих вот рыбацких доспехов! - с досадой ответил Захаров.
  - А они должны знать тебя в лицо - гнул свою линию бывший партизан.
  Дежурный, буркнув что-то про самозванцев, ушел за кормовую башню. Набычившись, адмирал Захаров проворчал, что на этом корабле нет порядка, и приказал буксиру отходить.
  Этой же ночью, в 04:00, по приказанию Захарова, на «Вразумительный» прибыла группа офицеров ОУС КТОФ (отдел устройства службы) почти в полном составе. Прямо с побудки личного состава, они начали скрупулезно проверять организацию службы на корабле. К полудню работу свою они закончили, и материал с замечаниями был представлен Захарову, который вызвал к себе командира корабля, капитана 2 ранга Г. Рынкова,  и заместителя командира корабля по политической части, капитана 3 ранга А. Курячего. Там же находился и командир соединения кораблей, в которое входил эсминец. Надо сказать, что, в целом, корабль был отработан, и особых замечаний по нему не было. Правда, на одно из замечаний Захаров обратил особое внимание: матросы во время завтрака не ели, а выбрасывали кашу в отходы. Да это и не удивительно: какой аппетит может быть в 06:30 утра! Да и, видимо, качество приготовления пищи тоже было не на высоте.
  Разбор проверки закончился без оргвыводов. Захаров затаил обиду, но не надолго. Вскоре ему пришлось осуществить переход на этом корабле по депутатским делам вдоль побережья Приморья. Переход прошел четко и организованно. Вот тогда-то и вычеркнул адмирал, в своей памяти, этот корабль из «черного списка».
 
«ПОДВИГ» МАТРОСА
 
  Крейсер «Адмирал Сенявин» стоял во Владивостоке. Было воскресенье - увольняемый день. Вместе с командой: «Увольняемым на берег, построиться », мы, офицеры обеспечивающей смены, поспешили на ют. Осматривали личный состав, инструктировали его, опрашивали знание книжки «Боевой номер», обязанности матроса, согласно корабельному уставу, правила поведения в городе, правила отдания воинской чести и т.д. Я вышел к увольняемым дивизиона главного калибра, которым тогда командовал. Меня особенно беспокоил личный состав 4-й башни главного калибра, где не было командира. Обязанности командира башни на стрельбах исполнял командир группы управления артиллерийским огнем, старший лейтенант, Феликс Громов (ставший затем главнокомандующим ВМФ России), а в повседневной жизни личный состав башни замыкался прямо на меня. Осматривая личный состав, я обратил внимание на матроса Кахорова, у которого, на суконной форменной рубахе, висела медаль «20 лет победы в Великой Отечественной войне». В 1965 году такими медалями был награжден весь личный состав Вооруженных сил СССР, но носили медали, как правило, по праздникам.
  - Куда же это ты, Кахоров, собрался?
  - В фотографию, - ответил тот.
  - Наверное, из дома просят фото?
  - Так точно! - четко ответил тот.
  - Правильно, порадуй родителей, - покровительственно сказал я ему.
  Осмотр и инструктаж личного состава окончился, и увольняемые строем, под марш корабельного духового оркестра, убыли в город.
  Вечером мы, группа обеспечивающих офицеров, заблаговременно прибыли на ют для приема увольняемых, которые по прибытию с берега делали доклады своим дежурным. Вот уже все дежурные по подразделениям доложили дежурному по кораблю кроме дежурного по дивизиону главного комбрига: не прибыл матрос Кахоров. И начались телефонные звонки в комендатуру, в морги, в милицию и т.д. Посылались поисковые группы, выясняли, где у него могут быть знакомые, их адреса. Отыскали мы его в комендатуре, в пьяном виде, окровавленного, но, слава богу, живого. Выяснившаяся при разборе, картина выглядела неприглядно: на берегу Кахоров напился и его «потянуло на подвиги». Он забрел на Эгершельд и стал там шарахаться, пока не набрел, на огороженную и охраняемую, территорию минно-торпедного арсенала.
  - Стой, кто идет? - раздался с вышки женский голос.
  «Женщина?» - подумал Кахоров и полез на вышку.
  - Стой! Стрелять буду! - женщина действовала по уставу.
  «Заигрывает», - подумал он и продолжал лезть вверх. Часовая прицелилась в нарушителя и нажала на спусковой крючок. Осечка! Нарушитель все лез и лез, вот он вплотную приблизился к караульной. Та, ловко перекинула в руках винтовку и треснула нарушителя прикладом по голове. Кахоров, обливаясь кровью, свалился с вышки. Часовая при помощи сигнализации вызвала начальника караула. Нарушитель был задержан и сдан в комендатуру.
  В понедельник утром мы забрали Кахорова. И надо же, в тот день был партийный актив Тихоокеанского флота. Как неудачно все сложилось. Было бы это в обычный день... А тут - партактив! На корабле переживали о случившемся и я, пожалуй, переживал больше всех: тогда во всю действовало правило, что начальник отвечает за любой проступок подчиненных...
  На партийном активе командующий ТОФ адмирал Н. Амелько в своем выступлении затронул и этот случай:
  - ...она нажимает на спусковой крючок - осечка! Тогда она бьет его прикладом по голове, матрос этот летит с вышки..., разбил себе лицо..., поотрывал нос, уши... Я так скажу: сейчас Лифшиц (врач-полковник, специалист по челюстно-лицевым операциям) начнет пришивать ему нос, уши... Так пусть ходит без ушей и без носа»!
  Выступление командующего было одобрительно встречено всеми участниками актива. И, пожалуй, впервые у нас на корабле за проступок матроса никто наказан не был.
 
КАК ЛЕЙТЕНАНТ ПРИСВАИВАЛ СТАРШИНСКИЕ ЗВАНИЯ
 
  Служил я тогда на легком крейсере «Адмирал Лазарев». Это был мой первый корабль после окончания училища. Я был молодой, опыта службы не имел, но, как у большинства офицеров того времени, рвение к службе было.
  Приближался один из многочисленных праздников, и мы со старшинами составили список на поощрение личного состава. Обсудили каждого матроса: кому благодарность, кому - грамоту, а кому и отпуск, с выездом на родину. А дальномерщика, матроса Полякова, представили к присвоению очередного воинского звания - «старший матрос». На торжественном собрании объявили приказ о поощрении личного состава, но почему-то фамилии Полякова там не оказалось.
  - Товарищ капитан-лейтенант, - обратился я к своему непосредственному начальнику командиру дивизиона главного калибра, капитан-лейтенанту Огурцову, - я вам подавал документы на присвоение воинского звания матросу Полякову, а в приказе его не оказалось.
  Огурцов подумал-подумал и сказал:
  - А ты объяви на вечерней проверке, что ему присвоили воинское звание «старший матрос».
  - Да, ведь надо, чтобы был об этом приказ командира корабля, - слабо сопротивлялся я.
  - Мы, когда были командирами башен, - улыбаясь, начал рассказывать Огурцов, - договоримся между собой и вечером, на вечерней проверке, объявим матросам о присвоении воинских званий, по кораблю пройдет слух, что был приказ о присвоении воинских званий и... никаких вопросов, все нормально! Так что объяви своему матросу - пусть пришивает «лычки».
  На вечерней проверке я объявил матросу Полякову, что ему присвоено очередное воинское звание: «старший матрос».
  - Чтобы к утру лычки пришил! - с напускной строгостью объявил я ему.
  И во всех документах он стал проходить с этим воинским званием: и в списках подразделения, и в журнале политзанятий и занятий по специальности, в списках вахты и т.д.
  Старший матрос Поляков добросовестно выполнял свой воинский долг. Был всегда аккуратен, подтянут, хорошо знал специальность, усердно нес вахту. Вскоре он был назначен командиром отделения дальномерщиков. Так же, через некоторое время, перед каким-то праздником, я «присвоил» ему очередное воинское звание: «старшина 2 статьи», а потом и «старшина 1 статьи».
  Шло время. Служба была напряженной. Корабль много плавал. Выполняли стрельбы, проводили дальномерные учения, учеба, авралы, походы. За это время Поляков дважды побывал в отпуске (тогда, при 4-летней службе матросам были положены два отпуска по 30 суток). Вот уже и Огурцов ушел на учебу вВоенно-морскую академию. А я все служил на этом корабле... Подошла пора увольнения в запас старшины 1 статьи Полякова, оформлялись документы на увольнение... и вот в один из дней взволнованный Поляков вошел ко мне в каюту:
  - Товарищ старший лейтенант. А что я - матрос?
  Прошло уже два или три года, но я сразу вспомнил всю историю с присвоением воинских званий Полякову: и Огурцова, и те вечерние проверки, и все нарушения, которые мы допустили. Но я уверенно сказал:
  - Какой матрос? Что ты выдумываешь?
  - Да, вот мичман Жаринов говорит...
  - Я сейчас пойду и разберусь с ним, - твердо сказал я, хотя на душе у меня скреблись кошки.
  Одно дело сказать, а другое - отработать все документы, тем более, задним числом. Я направился к старшине команды писарей мичману Жаринову. Это был опытный мичман, хороший делопроизводитель. Мы, молодые офицеры, относились к таким бывалым мичманам уважительно.
  - Товарищ мичман! Я насчет Полякова, - вкрадчиво обратился я к нему.
  - Ну, Миша, ты и даешь! - хорошо поставленным баском, панибратски заговорил тот, - что же ты делаешь?! Это надо же, лейтенант присваивает матросам старшинские звания! Это он у тебя - старшина, а у меня в учетной карточке он - матрос! Да-а, далеко ты пойдешь! Это надо же, лейтенант запросто клепает старшин!
  У нас на корабле вообще были хорошие, деловые отношения между офицерами и мичманами. Тем более, мичман Жаринов был моим земляком, из Владивостока. И хорошо ко мне относился.
  - Тимофей Тимофеевич, ну что же делать?
  - Ну ладно, я задним ходом отработаю все приказы, но ты смотри, сделай выводы. Скажи Полякову, что все в порядке. Пришлют на флот лейтенантов, а ты с ними мучайся..., - ворчал он мне вслед.
  Лет через двадцать мы встретились с мичманом в отставке Жариновым во Владивостоке. Я тогда уже командовал соединением кораблей. Вспомнили наш крейсер, командиров, сослуживцев. И Тимофей Тимофеевич тактично «ущипнул» меня:
  - Я же говорил, что ты далеко пойдешь, - и на мой вопросительный взгляд добавил, - это когда ты, будучи лейтенантом, старшинские звания присваивал.
 
МЯСО - ЗА БОРТ, ИЛИ СОБАКАМ. А ЛУЧШЕ - НА КОЛБАСУ!
 
  Легкий крейсер «Адмирал Лазарев» стоял на рейде в юго-западной бухте залива Советская Гавань. Я нес якорную службу вахтенным офицером. Со мной также несли вахту помощник вахтенного офицера, командир вахтенного поста на юте и рассыльный. Надо сказать, что это была трудная вахта: во-первых, через двое суток, во-вторых, в любую погоду нам запрещалось заходить во внутренние помещения, в-третьих, никто нас не освобождал от проведения политзанятий, занятий по специальности, всевозможных учений, тренировок, тревог, которыми так насыщена корабельная жизнь. Младшие офицеры, несшие вахту, были измотаны и страдали от хронического недосыпания. Вот и сейчас, все трое, стоим на вахте. Мы с помощником вахтенного офицера обсуждали наши корабельные дела, как вдруг услышали какой-то необычный всплеск, с левого борта. Подошли к борту - ничего! Но всплеск был!
  - Сигнальщики! - запросил я по внутрикорабельной связи, - осмотреть левый борт! Был слышен всплеск! Возможно - диверсант!
  Надо сказать, что в то время, большое внимание уделялось ПДСС (подводные диверсионные силы и средства). Даже зимой, в районе стоянки кораблей, долбились майны, чтобы, в случае необходимости, использовать взрывные устройства. Не так давно проводились учения с участием ПДСС и мы воочию наблюдали, как боевые пловцы подныривали под наш крейсер.
  Сигнальщики осмотрели оба борта и доложили:
  - За бортами чисто! Никого нет! - борт был освещен, да мы и сами два раза пробежали с носа в корму свой двухсотметровый крейсер и убедились, что за бортом никого нет.
  - Может быть рыба, а может - волна..., - рассуждали мы со старшиной, когда вновь услышали характерный всплеск.
  - Бежим! - мы подбежали к месту всплеска и увидели там нашего матроса, баталера продовольственного.
  - Слышал? - в один голос прокричали мы ему.
  - Ага! - ответил тот.
  - Что это?
  - Чушка, - делая ударение на второй слог, ответил тот, брезгливо вытирая руки ветошью. Это был матрос из Средней Азии. Мы поняли, что он имеет в виду свинину.
  - Что чушка? - переспросил его мой помощник.
  - За борт кидал! - ответил тот.
  - Ты что, обалдел? - накинулся на него старшина, -  Товарищ лейтенант, - обратился он ко мне, - надо доложить начальнику интендантской службы.
  Я тут же доложил нашему интенданту майору Барыкину. Это был фронтовик, грамотный специалист и глубоко порядочный человек. Он довольно быстро прибыл к нам на ют.
  - Что у вас тут стряслось? - спускаясь по трапу, спросил он.
  - Да вот, ваш продовольственник мясо за борт выбрасывает...
  - В чем дело? - строго спросил майор баталера.
  - Чушка... гнилой..., вонючий..., выбросил, - стал объяснять матрос.
  - Пойдем, посмотрим, - сказал Барыкин.
  Он, дежурный врач и дежурный механик, спустились в рефмашину, где хранилось большое количество мяса, и выяснили, что был нарушен режим работы рефмашины, вот мясо и завонялось.
  - Мы  с механиком виноваты, - подвел итог интендант, - он холод не обеспечил, а я его не проверил. Придется обоим платить.
  - Подожди - платить, сказал дежурный по медицинской службе капитан Гейман, - мясо не выбрасывать: сдадим его на корм собакам, все меньше платить будешь. А может, что еще придумаем, - загадочно сказал он.
  Интересный человек этот капитан Гейман: в годы войны был летчиком, танкистом, весь израненный, а вот после войны переучился на зубного врача, причем, хорошего врача.
  Мы с майором Барыкиным были в одной «букве схода» (очередность несения вахты и схода на берег). В следующую вахту я поинтересовался у него, что стало с мясом.
  - Сдал все на колбасу! - доверительно ответил он. И рассказал, что сначала он договорился сдать подпорченное мясо в караульное подразделение на корм собакам. А потом капитан Гейман предложил образцы мяса отвезти на колбасный завод. Что он и сделал. Причем отобрал для гарантии самое плохое мясо. Проверили - мясо пригодно  к употреблению.
  - А директор завода - такой молодец, так меня выручил. Я ему и коньяк, и спирт предлагал, отказывается: - «Я, - говорит, - язвенник! А это моя обычная работа».
 
ЗДЕСЬ - НЕ АКАДЕМИЯ!
 
  На крейсере «Адмирал Лазарев» шла отработка первой курсовой задачи: «организация корабля и приготовление его к бою и походу». А пока элементы этой задачи проверялись в группах, башнях, батареях. Сегодня - проверка первой батареи ДУК (дивизиона универсального калибра), командиром которой был молодой лейтенант Василий Селедцов. А ему, как студенту перед экзаменом, не хватило одного дня: не успел собрать, откорректировать и предъявить всю документацию и еще кое-что. То на совещании был, а потом - на развод нового суточного наряда, потом ходил старшим на баркасе за увольняемыми, а в полночь заступил на якорную вахту. В четыре часа утра сменился с вахты, пока пришел в каюту, разделся, прилег отдохнуть, в пять тридцать подняли снова: отработка утреннего распорядка дня. Потом - побудка личного состава, физзарядка, умывание, завтрак, приборка. И вот построение на подъем Военно-морского флага.
  - Когда документы предъявишь к проверке? - теребил его командир ДУК.
  - Принесите ко мне в каюту документы по парт-полит работе, - приставал заместитель командира по политчасти.
  - Пойдемте к вам на батарею, - объявил ему командир боевой части.
  А тут еще помощник командира корабля вызывает: что-то насчет вахты. До того задергали лейтенанта со всех сторон, что он и не знал, что делать в первую очередь. Он уже был на взводе и чувствовалось, что вот-вот сорвется.
  - Где у вас контрольные листы приготовления матчасти к бою и походу? - спросил командир боевой части.
  - В каюте.
  - А почему не на боевых постах?
  - Я их собрал для предъявления командиру дивизиона.
  - Они должны быть на боевых постах! Зарубите себе это на носу! - повысил голос командир БЧ.
  «Ну договорились бы между собой, - думал лейтенант, - а то напали со всех сторон». Но вслух сказал совсем другое:
  - Разрешите, я сбегаю и принесу контрольные листы?
  - Нет. Быть здесь! Вы у нас не один! - вспылил командир БЧ, - кстати, как у вас хранится ЗИП (запасные части и принадлежности)? Где он у вас?
  - На крючке! - выходя из себя, каким-то чужим голосом сказал лейтенант.
  - Где-е?!
  - В сумке и на крючке! - со злостью, входя в раж, сказал Селедцов.
  - Вы что говорите?! Трое суток ареста! За незнание специальности! - объявил взыскание командир БЧ.
  На другой день лейтенант Селедцов прибыл на гауптвахту. За начальника гауптвахты был старшина Михолап. Он уже давно-давно служил на гауптвахте и на вопрос как долго он служит здесь, отвечал:
  - Недавно.... С 1937 года.
  Михолап внимательно посмотрел на молодого подтянутого офицера, взял у него записку об арестовании и начал читать.
  - Василий Феодосьевич? А я - Федосеевич! Почти тезки. Та-ак! И за что же? За незнание специальности! А что у меня здесь - училище?
  Он снял трубку и позвонил коменданту гарнизона майору Саакяну:
  - Товарищ майор! Тут ко мне лейтенанта прислали. С крейсера. Трое суток ареста. Комсомолец. За незнание специальности. А что у меня здесь училище или академия? Что он здесь специальность будет изучать? Научится играть в карты, да и все. Жду ваших указаний.
  Комендант доложил командиру военно-морской базы и тот отменил взыскание, а лейтенанта приказал освободить и направить на корабль.
  Когда Василий возвратился на корабль, командир БЧ спросил почему он не на  гауптвахте. И в ответ услышал:
  - Там же не академия и даже не училище! - За что опять получил выговор за нетактичность.
 
 К ВЫСШЕЙ МЕРЕ НАКАЗАНИЯ...
 
  Вахта нас «давила», особенно молодых офицеров. Хотя мы и не были изнежены. Пришли после училища на корабли молодыми, сильными, выносливыми, смелыми. Но вахта нас беспощадно «давила». Мы были вечно не выспавшимися. Кроме корабельной вахты, которую мы несли, стоя на якоре, через день, а в море - ежедневно, были еще и дежурства по боевой части и по низам, и патрули, и гарнизонные караулы. А еще были политзанятия, политинформации, занятия по специальности, тренировки, учения и т.д., от которых нас никто не освобождал.
  Вот и сегодня, я прибыл заступать начальником караула на гарнизонную гауптвахту. Прибыл представиться к начальнику гауптвахты, капитану Дубровскому.
  - Особое внимание обрати на одиночную камеру подследственных: там содержится старшина 2 статьи Бабушкин, который убил флагманского специалиста радиотехнической службы. Ни на какие прогулки его не выводить, только в уборную (она находилась во дворе гауптвахты) с вооруженными выводными, и вам пистолет держать в боевом положении. Опасен. Уже совершил один побег. Ключ от камеры держать у себя, никому не давать..., - и не успел я ему задать ни одного вопроса, как в кабинет зашли капитан 1 ранга Скворцов, из политуправления флота, и полковник юстиции.
  - Привести его сюда! - приказал Скворцов.
  Двое конвойных, вооруженных карабинами, и старый начальник караула, с пистолетом в руках, ввели высокого, крепкого молодого человека в морской форме, без погон, небритого, под глазом синяк: огромное фиолетовое пятно.
  - Вы знаете, зачем мы вас сюда вызвали? - спросил Скворцов.
  - Знаю..., - ответил Бабушкин.
  - Так зачем же?
  - Чтобы такого случая больше не повторилось.
  - Правильно. Расскажите - вы питали личную неприязнь к флагманскому РТС?
  - Нет, не питал..., он был спокойный, я с ним часто встречался по долгу службы... У него было двое детей и больная жена, я несколько раз помогал ему пилить дрова...
  Тут один из прибывших офицеров, написал записку и подсунул ее Скворцову. Я прочел: «только не дайте ему понять, что он подозревается умалишенным».
  «Ни черта себе - умалишенный! Старшина 2 статьи! Комсорг корабля! Классный специалист!», - пронеслось у меня в голове. Бабушкин служил на корабле, где помощником командира корабля был мой однокашник по училищу В. Литвинов.
  В дальнейшем разговоре, с прибывшими офицерами, Бабушкин говорил, что заместитель командира корабля по политической части мало внимания уделял быту личного состава, на корабле редко демонстрировались кинофильмы, плохо был организован досуг матросов. Весь разговор Бабушкин вел вокруг этого.
  Из материалов следствия вытекало, что Бабушкин к убийству готовился заранее. Он и кувалдочку, которой потом и убил флагманского РТС, припрятал рядом со своим боевым постом. Также вскрылось, что, будучи комсоргом корабля, он каким-то образом заверил корабельной печатью целый ряд документов: увольнительных записок, командировочных предписаний, отпускных билетов. Пользовался ими, давал их матросам, и однажды, на этом уже погорел. И «накрыл» его, якобы, флагманский РТС. Но тогда Бабушкин отделался легким испугом. Затем флагманский РТС опять обнаружил какие-то сомнительные документы, заверенные печатью. Говорили даже, что Бабушкин был связан с иностранной разведкой. А основания тому были. Боясь разоблачения, Бабушкин убил офицера, а тело выбросил за борт. Тело долго не могли найти, а потом водолазы обнаружили его в сетях бонового заграждения.
  Вначале Бабушкин был подозреваемым. Это потом уже найдут кувалдочку и следы крови на боевом посту. Он сидел на гауптвахте, как подследственный. Когда его везли на допрос в прокуратуру, он совершил побег. Бежал по дороге, в сторону железнодорожной станции Сортировочная, что в Советской Гавани. А там работали арестованные, с той же гауптвахты. Когда охрана начала кричать, а потом стрелять по беглецу, то один из арестованных, сержант, перехватил Бабушкина и так врезал ему кулаком по голове, что сбил с ног. Отсюда и этот громадный лиловый синяк. Сержанта этого тут же освободили из-под стражи, и командир Совгаванской военно-морской базы объявил ему 10 суток отпуска, с выездом на родину. Прямо с гауптвахты - домой!
  Перед каждым выводом в туалет, мы тщательно проверяли его помещение на предмет наличия колющих и режущих предметов. Однажды обнаружили, спрятанный кем-то большой острый осколок зеркала. Ночью Бабушкин крепко спал и ни разу не просился на двор. Когда ему приносили в камеру еду, то он говорил:
  - Вы меня кормите как на убой...
  По второй версии, которую преподносил сам Бабушкин, дело выглядело следующим образом. Флагманский РТС, зайдя к нему на боевой пост, начал ругать его за неисправную матчасть и затем толкнул Бабушкина, который коснулся оголенных контактов (электрощиток был снят) и его ударило током. В сердцах он схватил кувалдочку... Ну, а дальше все известно.
  Я чувствовал ответственность и часто подходил к отверстию камеры смертника. В том, что его расстреляют, у нас сомнений не было. Никакой он не сумасшедший. Я разговаривал с ним. Спросил про своего однокашника. Всех он знал, рассуждал трезво, опять «катил бочку» на замполита.
  Приехала его мать. Следствие допрашивало и ее. Сына она родила в концлагере... от охранника. Ссылаясь на это, спросили ее: нормален ли он психически.
  - Он родился у меня нормальным, здоровым ребенком, - заявила мать.
  Сам Бабушкин говорил:
  - Если дадут десять лет, то я согласен: вернусь из тюрьмы, мне будет 32 года, а если больше, то я не согласен, стариком выйду, лучше - расстрел.
  То же самое он заявил и на суде.
  Военный трибунал приговорил его к высшей мере наказания...
 
ЛЕЙТЕНАНТ - НЕ ВИНОВЕН! ОСВОБОДИТЬ!
 
  - Сегодня пойдешь в патруль! - объявил помощник командира корабля лейтенанту Зайцеву.
  Корабельным офицерам приходилось нести и корабельную вахту и гарнизонные наряды. Чаще всего - начальником патруля или начальником караула.
  - Разрешите отдыхать перед заступлением в наряд?
  - Через 25 лет отдохнешь! - сострил помощник.
  - По уставу перед заступлением в наряд - положен отдых... Так нас в училище учили..., - промолвил Зайцев.
  - Чему тебя в училище учили - ты забудь! Сейчас я тебя учить буду! - красовался помощник, - а вообще-то разрешаю отдыхать, - соблаговолил он.
  Лейтенант собрал состав патруля, объявил им о заступлении в патруль, дал время на подготовку и отдых. Матросы начали гладить брюки, бриться, чистить ботинки и т.д.
  Была зима. Совгавань. Мороз. И пока они добрались на инструктаж в комендатуру, изрядно продрогли. Больше всего замерзли ноги в хромовых ботинках. «Почему бы не разрешить патрулировать в валенках? - подумал лейтенант, - так ведь в ботинках загнешься». Но комендантская служба, проверяя форму одежды у патрулей, придиралась даже, если носки были белого цвета или свитер был поддет. Возвращали в часть переодеваться... Форменных теплых носков хватало ненадолго, а из дома присылали, обычно, теплые носки как раз белого цвета. Хорошо, если у кого ботинки на размер больше: тогда поверх теплых белых носков надевали простые форменные. Так еще сходило. А то еще матросы ухитрялись обматывать ноги газетой, а сверху - носки. Тоже помогало.
  - Пойдете патрулировать на станцию Сортировочная, - сказал им помощник коменданта, - железнодорожный вокзал, магазины, столовая, привокзальная площадь - вот ваш маршрут. У всех срочников проверять документы, запрещается личному составу срочной службы покупать и употреблять спиртные напитки. Нарушителей задерживать и отправлять в комендатуру.
  После инструктажа патрульных усадили в грузовую машину, крытую брезентом, и развезли по маршрутам патрулирования. Пока доставили Зайцева с матросами на станцию Сортировочная, то все они изрядно замерзли и сразу же направились на железнодорожный вокзал. Не столько проверить там порядок, как обогреться. Но если лицо и туловище скоро отогрелись, то ноги и руки так и оставались холодными. После вокзала они пошли по маршруту, заходя в магазины и столовую.
  Вот группа матросов-отпускников и с ними офицер. Здесь порядок. Эти нарушать не будут: домой едут на целый месяц!
  А вон стоит матрос в сторонке, один, грустный. Проверили документы - едет домой по семейным обстоятельствам. Этот тоже нарушать не будет.
  Разношерстная группа солдат и матросов. Спортсмены. Едут на флотские соревнования. Эти могут и выпить, и нашуметь. Но пока, все в порядке. Да, и офицер едет с ними.
  Народу на вокзале прибавилось. Были здесь и одиночные матросы, убывающие в отпуск. Эти все больше нарушали форму одежды: то брюки клеш шириной 40 сантиметров, то зимой в мороз выйдут в бескозырке, да еще и с удлиненными ленточками до пояса и в расстегнутом бушлате, чтобы виднелась тельняшка, то шинель укоротят до колен и т.д.
  Реже, но были и семейные, как правило, молодые офицеры провожали своих жен с детьми. Самолеты отправлялись редко, а тут еще аэродром замело, пока расчистят. Да и на поезде добираться нелегко. Зимой через Амур наливали дамбу, укладывали шпалы, рельсы - и поезд шел через Амур, а пассажиров высаживали и добирались они, кто на такси, а кто и пешком.
  Патруль совершал очередной круг, когда к ним подбежала взволнованная женщина.
  - Помогите! Помогите! - обратилась она к патрульным.
  - Что такое?
  - Там солдат во дворе...пьяный... дебоширит! - и она повела патруль во двор дома, откуда доносились крики.
  Войдя во двор, они увидели здоровенного солдата, явно пьяного, который с кулаками нападал на жильцов дома. «Бесчинство к местному населению!» - подумал Зайцев.
  Солдат, увидев патруль, бросился вглубь двора.
  - Стой! - крикнул лейтенант, - Держите его! - приказал он своим матросам.
  Пьяный расхлыстанный солдат добежал до сарая, схватил топор и, угрожающе размахивая им в воздухе, с криком: «Чилимы!» (так солдаты дразнили матросов), бросился на патруль.
  Когда помощник коменданта гарнизона инструктировал патруль, он говорил:
  - Всегда один из патрульных должен быть сзади начальника патруля, чтобы исключить нападение сзади!
  А тут, после угрожающего крика пьяного солдата все патрульные оказались позади Зайцева, а он один на один с озверевшим нарушителем.
  - Брось топор! - крикнул лейтенант, но разъяренный солдат продолжал приближаться.
  - Чилимы! Всех порублю на мелкую крошку!
  Зайцев был один на один с солдатом. Патруль - позади него. Зайцев расстегнул кобуру и достал пистолет.
  - Стой! Брось топор! - крикнул он.
  - Стой! Стрелять буду! - Зайцев понял, что положение безвыходное и придется стрелять.
  Он выстрелил в воздух. Но, и это не остановило солдата. Уже и времени не было на уговоры. «Нужно стрелять по ногам», - промелькнула мысль, и он нажал на спусковой крючок. Раздался выстрел, пуля ударила в землю впереди нарушителя. Но тот шел и шел вперед, размахивая топором. «Ну, все... или-или, дальше тянуть нельзя», - решил он.
  - Товарищ лейтенант! Стреляйте! - крикнул кто-то из патруля и Зайцев нажал на спусковой крючок.
  Он стрелял в упор и знал, что не промахнется. Солдат споткнулся и рухнул на землю, топор по инерции проехал вперед и оказался за спиной офицера.
  Прибыли комендант, милиция, командир корабля и командир соединения. Зайцева разоружили, свозили на экспертизу, проверили на алкоголь, которого у него в организме, разумеется, не оказалось, а потом посадили на гауптвахту в отдельную камеру. Было возбуждено уголовное дело.
  - Что задержать не могли?! Четыре человека! Зачем было стрелять? - рассуждали политработники и не торопились освободить Зайцева.
  Но судить офицера можно только с санкции министра обороны. В то время министром обороны был маршал Советского Союза Р. Я. Малиновский, который, ознакомившись с делом, наложил резолюцию: «Наведите порядок, чтобы в гарнизонах за патрулем с топором не бегали. Лейтенант не виновен! Освободить!»
  Политработники тут же заговорили по-другому:
  - Правильно Зайцев сделал: он оборонялся!
  А Зайцев дальше служить не стал: он написал раппорт на увольнение в запас. Просьба его было удовлетворена.
 
 
ПОБЕДА И ...БЕЗ МЕНЯ?!
 
  9 мая 1945 года в пригороде Берлина, в Карлхорсте, в Военно-инженерном училище был подписан акт о безоговорочной капитуляции фашистской Германии. Со стороны поверженной Германии, акт подписали генерал-фельдмаршал Вильгельм Кейтель (в последствии приговоренный международным трибуналом к смертной казни), генерал-полковник Штумпф и адмирал флота Фридебург. Со стороны победителей - представители СССР, США, Великобритании и Франции. С советской стороны капитуляцию принимал маршал Г. К. Жуков.
  Эта весть облетела весь мир. И, хотя Дальний Восток и, в том числе, Тихоокеанский флот, находились вдали от линии фронта, население края и моряки ТОФ внесли большой вклад в дело Победы. Японские милитаристы не только держали нас в напряжении, но и предпринимали боевые действия против нашего флота. Япония препятствовала плаванию советских судов в Татарском проливе и в проливе Лаперуза. А 8 декабря 1941 года японское правительство объявило проливы Лаперуза, Сангарский и Корейский своими «оборонительными зонами». Это привело к тому, что японцы начали задерживать и топить наши суда. Всего ими было задержано 178 судов, а потопленные суда перечислены поименно на плитах у памятника «Погибшим морякам в годы Великой Отечественной войны». Более чем миллионная Квантунская армия стояла вблизи наших границ.
  В этих условиях, наши армия и флот должны были быть начеку, но имея точную информацию, в том числе, и от таких патриотов-разведчиков, как Рихард Зорге, мы посылали свои войска с Д альнего Востока на фронт. Из 25-ти морских стрелковых бригад 12 были сформированы  из моряков Тихоокеанского флота и Краснознаменной Амурской флотилии. 10 малых подводных лодок и 6 морских охотников были переброшены железнодорожным транспортом на Черное море. Ряд кораблей и подводных лодок были переведены на Северный флот. В том числе и подводная лодка «С-56», которой было потоплено 10 вражеских кораблей, за что весь ее экипаж был награжден орденами, а сама лодка награждена орденом Красного Знамени и удостоена звания гвардейской. После войны лодка была снова перегнана на ТОФ и установлена на вечную стоянку на Корабельной набережной во Владивостоке. Всего с Тихого Океана на действующий фронт было отправлено более 150 тысяч человек.
  В ТОВВМУ им. С.О. Макарова был произведен 1-й досрочный выпуск. Молодых морских лейтенантов бросили под Москву, где они сражались командирами взводов, рот, артиллерийских батарей. Большинство из них погибло у стен нашей столицы.
  Последний бой лейтенанта Василия Тарасова. Оглушительный взрыв. Потеря сознания. Когда очнулся, то не мог встать: был весь изранен, а рука и нога перебиты. Он не знал на чьей территории находится, но твердо решил: «Врагу живьем не сдамся!». Тарасов с трудом расстегнул кобуру пистолета. Пистолет оказался необыкновенно тяжелым, ослабевшая рука дрожала из-за большой потери крови. Лейтенант приложил пистолет к виску, холодный металл обжег кожу. Тарасов начал жать пальцем на курок. Он решил застрелиться, но не сдаваться в плен. Но тут его мозг пронзила отчетливая мысль: «Будет победа, а меня не будет, - и он опустил пистолет, - буду стрелять во врагов до последнего патрона, а последний - себе!». Декабрь. Мороз. Обмундирование, пропитавшееся кровью, издавало звуки похожие на скрежет по жести: это его нашли наши санитары и волокли к своим.
  - На операционный стол! - принял решение хирург. И молодому лейтенанту ампутировали руку и ногу.
  В госпитале за ним ухаживала такая же, как и он, молодая медсестра Галя, с которой они впоследствии поженились. Фронтовая закалка помогла ему: он не опустился, не спился, не пропал, а настойчиво занимался в суровые военные и не менее суровые послевоенные годы, приобрел специальность. В последние годы Василий Павлович и Галина Владимировна жили в Киеве. Он стал ученым, преподавал в одном из ВУЗов.
  В 1986 г., в год 45-летия 1-го досрочного выпуска ТОВВМУ Василий Петрович Тарасов с Галиной Владимировной приезжали во Владивосток, на встречу с боевыми друзьями. Он участвовал во всех мероприятиях, и даже в прохождении торжественным маршем (на протезе!). На этой встрече присутствовало 17 выпускников того, досрочного выпуска, их командир роты, который также ушел на фронт, капитан 1 ранга С.Д. Дрыганов, командующий КТОФ адмирал В.В. Сидоров, начальник ТОВВМУ, контр-адмирал И.В. Кармадонов, офицеры и курсанты ТОВВМУ.
  Родина высоко оценила ратные подвиги тихоокеанцев: 37 воспитанников ТОФ стали полными кавалерами ордена Славы, 133 были удостоены звания Героя Советского Союза.
 
В МОРЕ ... БЕЗ КОМАНДИРА
 
  Сторожевой корабль стоял на якоре в бухте Русской, что на Камчатке. Ждали подводную лодку, которую корабль должен был обеспечивать, а лодки все нет и нет... Был рыбный сезон, лето, красная рыба шла на нерест к устью небольшой реки, впадающей в бухту, и с борта корабля хорошо было видно, как на берегу какие-то люди ловили рыбу.
  - Спустить шлюпку! - приказал командир корабля, капитан 3 ранга Шопатковский.
  - Команде шлюпки - в шлюпку! Шлюпку к спуску! - раздалась команда по кораблю.
  Довольно быстро шлюпку спустили на воду и шлюпочная команда, в спасательных жилетах, поочередно спустилась и заняла свои места в шлюпке.
  - Кого бы послать на берег... за рыбой? - вслух рассуждал командир корабля, - ладно, схожу сам, - решил он, - а ты смотри, как появятся подводники, дай ракету, я буду следить, - сказал он напоследок вахтенному офицеру, старшему лейтенанту Саункину, и спустился в шлюпку.
  - Смирно! - одновременно скомандовали на корабле и в шлюпке, отдавая положенную по ритуалу честь командиру корабля.
  - Отваливай! - скомандовал командир корабля.
  Гребцы протянулись вдоль борта корабля, оттолкнули нос шлюпки и она направилась к берегу.
  - Раз-два! Раз-два! - подавал команды командир.
  С борта корабля с интересом наблюдали за шлюпкой и завидовали, попавшим туда матросам. А зря: они еще не знали, что ожидало шлюпку и какие волнения и неприятности выпадут на долю их командира.
  Шлюпка подошла к берегу, ткнулась носом в песчаное дно, гребцы выпрыгнули на берег, взяли рыболовные снасти, какие у них были, и направились к устью реки.
  Они были так увлечены рыбалкой, что не заметили усиления ветра и, соответственно, прибоя. Ракету, пущенную с корабля, они заметили сразу. Быстро собрались, загрузили рыбу и снасти в шлюпку, но отойти от берега не смогли: волны били шлюпку, разворачивали ее лагом. Команда вошла в воду, расположилась по бортам шлюпки, взялась руками за планширь, дергала шлюпку рывками по команде, пытаясь сорвать ее с места, и развернуть носом к волне, но так и не смогли. С корабля дали еще несколько ракет... Потом корабль задымил, снялся с якоря и вышел из бухты. Командир беспомощно метался на берегу, проклиная себя, гребцы вымокли, измучались, а прибой все усиливался.
  А на корабле случилось следующее: сигнальщики своевременно заметили торпедолов под флагом должностного лица, следовавшего в их сторону. Это шел командир соединения подводников, для пересадки на корабль и следования в море, где атомная подводная лодка должна была выполнять по сторожевому кораблю торпедную стрельбу. Командир соединения атомных подводных лодок, контр-адмирал, был руководителем этой торпедной стрельбы. Вахтенный офицер выстрелил сигнальной ракетой в сторону шлюпки, предупредив командира корабля, как было условленно. Адмирал с группой офицеров-подводников пересел на корабль, поднялся на ходовой мостик и, приняв вахтенного офицера за командира корабля, сказал:
  - По готовности снимайтесь. Пойдем в район.
  - Есть! - ответил вахтенный офицер и скомандовал приготовление корабля к бою и походу.
  Дали еще несколько ракет, но шлюпка от берега не отходила. Круговая порука сделала свое дело: все молчали о том, что на борту корабля нет командира, в том числе и заместитель командира корабля по политической части. Все надеялись на чудо. Но чудес на свете не бывает. Вахтенный офицер тянул время, как только мог.
  - Снимайтесь с якоря! Пора! - взглянув на часы, приказал адмирал.
  - Есть! - ответил вахтенный офицер.
  Он сыграл аврал и начал подавать команды на съемку с якоря.
  Корабль прибыл в район боевой подготовки, обнаружил подводную лодку, связался с ней. Адмирал дал задание сторожевому кораблю, проинструктировал командира подводной лодки по мерам безопасности и скомандовал о начале упражнения. Подводная лодка погрузилась, а сторожевой корабль начал движение противолодочным зигзагом согласно заданию. На сторожевике сыграли боевую тревогу, выставили дополнительных наблюдателей за водной поверхностью, сигнальщики, радиометристы были нацелены на обнаружение торпеды подводной лодки. Корабль прошел заданный маршрут, застопорил ход и ждал всплытия подводной лодки. Этого требовали меры безопасности. Наконец подводная лодка всплыла, и ее командир доложил адмиралу, что они выполнили торпедную стрельбу одной торпедой. Но сторожевик торпеду не наблюдал. Подводная лодка, сторожевик и торпедолов начали искать торпеду, но ...тщетно. Торпеды не было, она как сквозь воду провалилась.
  Поиск торпеды продолжался длительное время, как того требовала инструкция. Торпеду так и не нашли. И тут каким-то образом адмирал узнал, что корабль осуществляет плавание без командира, и что его обязанности выполняет вахтенный офицер, не имеющий допуска к самостоятельному управлению кораблем.
  Об этом он тут же доложил по команде и убыл с корабля. Сторожевик вернулся в бухту и, когда утих прибой, сняли Шопатковского с берега... и с должности тоже.
 
«ДУРАЦКИЙ ВОПРОС»
 
  На Тихоокеанский флот прибыл ГК ВМФ СССР, адмирал флота Советского Союза, С. Горшков. Обычно один-два раза в год он объезжал, а точнее, облетал флоты. Его все боялись, особенно высшее руководство: главком был близким другом Брежнева. Многое  сходило с рук, ему ничего не стоило снять с должности не только рядового офицера, но и любого своего подчиненного, в том числе и крупного военачальника. За двадцать пять лет командования флотом, он уверовал в свою непогрешимость.
  Как правило, главком заслушивал командование флотом, объединений и соединений.
  На этот раз главком говорил про аварийность, которая велика и потребовал решительно покончить с ней.
  - Все аварийные происшествия с оружием связаны с нарушением пункта инструкции, - сказал главком.
  Потом разговор перешел к кадровой политике:
  - Офицеров реже перемещать, молодых офицеров первые полгода не наказывать. Наказание командира корабля - это ЧП! Десять раз подумать, прежде чем наказывать командира корабля.
  - Проводить занятия по штурманскому делу с командирами кораблей. Командир корабля - первый штурман на корабле! Проводить навигационные прокладки, изучать лоции, навигационные особенности театра, - акцентировал главком свои требования к корабельным офицерам по штурманской подготовке.
  О ракетных стрельбах главком сказал:
  - При неудачных ракетных стрельбах, искать причину в организации стрельб, в комплексах, в недоученности личного состава. Если постигла неудача, то наоборот, быть злее, настойчивее. Прививать уверенные практические действия. Рассматривать любую стрельбу, как элемент боя.
  - Хорошо освоить тактику боя с надводными кораблями, тактику поиска и боя с подводными лодками, тактику боя с десантными отрядами.
  Говоря о дисциплине, главком подчеркнул, что имеют место случаи издевательства над молодыми матросами, бесчинства по отношению к местному населению, пьянство, гибель личного состава.
  - Какие есть вопросы? - закончил свое выступление С. Горшков.
  - Разрешите, товарищ главнокомандующий? - поднялся командир эскадренного миноносца «Возбужденный», капитан 2 ранга, Подольский. Это был уважаемый офицер, грамотный командир. Получив разрешение, он продолжил:
  - Личному составу кораблей, несущих боевую службу в районах с жарким климатом, не хватает трусов: они быстро изнашиваются, превращаются в лохмотья. Есть просьба, товарищ главнокомандующий, личному составу, идущему на боевую службу, выдавать, сверх нормы, еще одни трусы.
  В зале прошел небольшой шумок, а потом наступила мертвая тишина.
  - Что за дурацкий вопрос? - прошептал кто-то из свиты главкома, - что ему, делать нечего?
  Пауза затянулась. Главком подумал-подумал, пожевал по-стариковски губами, потом поднял кого-то из свиты и приказал:
  - Подготовить директиву: личному составу кораблей, идущим на боевую службу в районы с жарким климатом, выдавать сверх нормы, дополнительно, еще одни трусы, - потом главком назвал Подольского заботливым командиром.
  - Молодец командир! - шептали с того же угла.
  С тех пор и стали выдавать личному составу кораблей, идущим на боевую службу,  сверх нормы еще одни трусы. А командиры кораблей долго еще вспоминали добрым словом Вадима Николаевича Подольского.
 
КАЖДОМУ - СВОЕ!
 
  Легкий крейсер «Адмирал Лазарев» закончил ремонт в Дальзаводе и вышел на рейд в проливе Босфор Восточный. Следующая задача, которая стояла перед кораблем - прием артиллерийского боезапаса. Боезапас возили с арсенала, который в те годы располагался в парке Минного городка, в бухту Патрокл, грузили на баржу и подавали к борту крейсера. Во время перевозки один ящик со снарядом упал с автомашины, а сопровождающий машину не заметил этого. Утром матрос- почтальон шел за почтой и на обочине дороги, в районе улицы Луговой, увидел этот ящик. Он открыл ящик и остолбенел: в ящике лежал снаряд. Это был боевой 100 мм унитарный патрон. Почтальон тут же доложил по телефону в комендатуру, а там уже нетрудно было узнать, что снаряд принадлежал крейсеру «Адмирал Лазарев».
  На корабль прибыла группа офицеров. Они проверили корабль на предмет готовности его к приемке артбоезапаса. Корабль был новый, отработан, полностью укомплектован и готов к приемке боезапаса. Но ... была предпосылка к чрезвычайному происшествию: утеря снаряда. Факт налицо! После разбора этого случая старший из группы офицеров сказал командиру корабля капитану 2 ранга В. Иванову:
  - Пишите приказ с наказанием виновных!
  - Есть! - ответил командир и после убытия проверяющих офицеров напомнил об этом старшему помощнику командира корабля капитану 3 ранга С. Коростелеву:
  - Не забудьте про приказ.
  На вечернем докладе старший помощник потребовал проект приказа у командира БЧ-2 (артиллерийской боевой части) капитан-лейтенанта Л. Абрамова, который выйдя от старпома, собрал к себе в каюту командиров артиллерийских дивизионов и спросил у командира ДУК (дивизиона универсального калибра) капитан-лейтенанта Д. Костюкова:
  - Когда будет готов проект приказа? - снаряд был из ДУК и, само собой, «героями дня» был ДУК. И писать приказ, по традиции, должен командир ДУК.
  - Сегодня вечером, - ответил комдив.
  Он вызвал к себе лейтенантов Г. Слученкова и В. Селедцова, командиров батарей ДУК, и сказал:
  - Да, влипли мы в историю... Снаряд наш... Никуда не денешься... Виноваты... А ты, - обратился он к лейтенанту Селедцову, который был самым молодым на корабле, - напиши проект приказа. Ну, накажи там кого надо...
  Лейтенант Селедцов сел писать приказ. Он положил перед собой корабельный устав и сборник организационных приказов.
  - Так. Кто же за что отвечает? Ответственность должна быть персональной. Командир корабля отвечает за все, но он сам себя наказать не может. Старший помощник командира корабля обязан контролировать действия личного состава, ему - замечание. Командиру БЧ-2 за низкую организацию - выговор! Заместителю командира БЧ-2 по политчасти - за слабую воспитательную работу - выговор! Командиру ДУК - у него случилось происшествие - строгий выговор! А инженер по матчасти лейтенант Гуменюк? Он ведет прием боезапаса, сдачу боезапаса, отвечает за учет. Ему - трое суток ареста!
  Я писал приказ, а сам остался в стороне...- он подумал и написал: «Командиру батареи ДУК лейтенанту Селедцову - трое суток ареста».
  А утром приказ объявили всему офицерскому составу. У многих во время его чтения вытянулись физиономии, но... каждому - свое. Справедливости ради следует сказать, что командир корабля арест в отношении молодых офицеров отменил.
 
НА БЛЮДЕЧКЕ С ГОЛУБОЙ КАЕМОЧКОЙ...
 
  Крейсер «Дмитрий Пожарский», на котором служил, мой однокашник по училищу, Альберт Демидов, прибыл в столицу Сомали Могадишо. Мы с Демидовым учились на артиллерийском факультете, на корабельных офицеров-артиллеристов, и должны были пойти служить на корабли командирами групп, башен и батарей. Но многие из наших выпускников были отобраны в органы КГБ, убыли на учебу на специальные курсы и таким образом связали свою жизнь и дальнейшую службу с КГБ. Двое из них даже стали адмиралами: контр-адмирал Н. Егоркин и контр-адмирал А. Сурков.
  Альберт Демидов на крейсере «Дмитрий Пожарский» был старшим оперативным уполномоченным КГБ. В один из дней пребывания в Могадишо было запланировано посещение корабля местными жителями. Демидов по своим функциональным обязанностям должен был проверить выполнение отдельных мероприятий по своей линии и доложить об этом командиру корабля. Особое внимание уделялось сохранности  стрелкового оружия и боезапаса, сохранности секретных документов, которыми была «забита» секретная часть и которые один за другим в виде шифртелеграмм и засекреченных телеграмм поступали на корабль. Он должен был так наладить свою систему работы, чтобы исключить не только попытки измены Родине, дезертирства, но и нежелательного контакта нашего личного состава с представителями Сомали. Вахта у трапа, вахтенные ПДСС (подводные диверсионные силы и средства) и вахтенный офицер, все были вооружены, кто пистолетом, кто автоматом, а вахта ПДСС - еще и гранатами.
  Вроде бы, все было предусмотрено. До сведения личного состава была доведена «легенда» о тактико-технических данных корабля, его оружия и технических средств, которые несколько отличалась от действительности. Был определен маршрут и помещения, которые могли посетить иностранные гости.
  Когда прибыла одна из групп сомалийцев, представитель советского консульства в Могадишо указал на двух мужчин спортивного вида и шепнул Демидову:
  - Вот они... твои коллеги... прибыли...
  Демидов приблизился к этой группе и вместе с одним из корабельных офицеров, который в качестве гида сопровождал гостей, пошел с ними. Гости внимательно слушали гида, осматривали корабль, задавали вопросы:
  - Какова дальность плавания корабля? Какова максимальная скорость? Какое водоизмещение? и т.д. и т.д., -  на ответы нашего гида, который отвечал по легенде, некоторые из гостей откровенно улыбались: им хорошо были известны все ТТД наших кораблей из иностранных справочников.
  - А почему вы не сбиваете американские самолеты, когда они облетают вас? - задал вопрос один из гостей.
  Наш офицер замялся, не зная, что ответить
  - У нас с ними есть договор, который они не нарушают, - вступил в разговор Демидов. И с этого момента он как бы включился в эту группу гостей, не упуская из вида разведчиков.
  - А откуда вы прибыли? А как долго были в море? Где у вас живут семьи? - вопросы следовали один за другим.
  Гостей провели в кают-компанию. Офицеры и гости играли там в бильярд, домино, некоторые - в шахматы.
  - Давайте сыграем в домино, - предложил Демидов своим «коллегам». Четвертого, себе в напарники, он позвал находившегося рядом начальника химической службы крейсера.
  - Садись, забьем «козла», - сказал он ему.
  Игра началась.
  - А вы какую занимаете должность? - спросил Демидова один из разведчиков.
  - Я - младший штурман, - ответил тот. Обычно особистов, как их называли на корабле, представляли как помощников командира, а тут - штурман. Игра продолжалась.
  - А в чем заключается ваша работа? - продолжали уточнять сомалийцы.
  - Я беру секстан, как стемнеет, выхожу на палубу. Ловлю звезду, сажаю ее на блюдечко с голубой каемочкой и несу командиру корабля. - Демидов сделал характерное движение рукой, показывая, как он усаживает звезду на блюдечко, а сам подумал: «Как хорошо, что я окончил военно-морское училище».
  Переводчик перевел. А это характерное движение рукой  произвело на обоих собеседников самое большое впечатление.
  - Да он штурман! А ты говорил...,- вырвалась у одного из игроков. Какое-то напряжение с них спало, они стали вести себя свободнее, разговаривали, шутили. Разговор поддерживал наш консул, который знал язык, и переводчик. Демидов и его напарник тоже пытались общаться с помощью разговорника. Конечно, у Демидова была другая цель и он играл невнимательно, чем и вызвал неудовольствие напарника. Тот уже несколько раз бросал на него возмущенные взгляды. Гости выиграли эту партию без труда.
  - Эх, ты! А еще разведчик! - в сердцах сказал напарник Демидова. И только он это произнес, как оба гостя встали, как по команде, и вышли из салона.
  - Ты что наделал?! - вскипел Демидов, - ты мне всю работу сорвал! Ты..., ты... вспомнил Демидов всех его ближайших родственников далеко не лестными эпитетами.
  Иностранные разведчики к себе его больше не подпустили: они держались на расстоянии, избегали его и, вскоре, покинули корабль.
 
ЛИНИЯ КЕШКОВА
 
  Немало географических названий островов, мысов, рек и т.д. названы именами людей. В большинстве своем названия эти были даны давно, но я хочу рассказать о случае совсем недавнем...
  СКР «Сторожевой» отрабатывал элементы первых курсовых задач согласно плану боевой подготовки. Вот и сегодня он стоит на стенде для замера физических полей корабля, завтра - проходит мерную линию и т.п. Кстати, СКР «Сторожевой» - это тот самый корабль, замполит которого, Саблин, 8 ноября 1975 г., выйдя из подчинения командования, нарушив присягу, обманным путем, изолировав командира корабля, увел корабль из Риги, где он стоял на рейде. Куда? Сейчас это трудно установить: тогда говорили, что в Швецию, сегодня говорят, что хотел войти в Кронштадт. Вот тогда-то наш экипаж БПК «Дружный», который после выхода из завода отрабатывал задачи боевой подготовки на Балтике, заменил полностью экипаж БПК «Сторожевой». Затем все БПК этого проекта были переведены в сторожевые корабли.
  Командиром «Дружного» был капитан 3 ранга А. Печкорин (в настоящее время - контр-адмирал), старшим помощником - капитан-лейтенант И. Кешков. Вскоре А. Печкорин стал начальником штаба бригады и командиром корабля стал И. Кешков.
  Вечером я переговорил с командиром СКР «Сторожевой» по УКВ с борта флагманского корабля. Приятно было слушать его четкий доклад:
  - Курган! (это мой позывной). Суточный план выполнен, физические поля корабля - в норме, замечаний - нет, к работе на завтра - готов!
  Рядом со мной стояли и слушали наш разговор оперативный дежурный соединения и командир флагманского корабля капитан 3 ранга Ю. Рыжков.
  - Понял! До утра оставаться на стенде! Привести измерительную аппаратуру в исходное положение. Утром принять на борт лагиста (специалист по настройке и ремонту лагов) и следовать на мерную линию по плану. Прием!
  Рано утром мы убыли в море, а СКР «Сторожевой» продолжал стоять на стенде. Когда я получил доклад, что он коснулся грунта в районе якорной стоянки, то не поверил, посчитал, что произошла какая-то ошибка. Но это был факт! Касание было кратковременным, в условиях тихой погоды, грунт - песок, так что никаких повреждений корабль не получил. Но, тем не менее, об этом случае мы доложили командованию объединения. Произвели замеры глубин и обнаружили, что в этом месте скопилось большое количество песка, который вынесла впадающая в бухту река. И вот во время отлива произошло это касание. Был произведен разбор, информация об этом дана на все корабли и суда, откорректировали все карты. А это место с тех пор называют линией Кешкова.
 
КАК АДМИРАЛА ВСТРЕТИЛИ
 
  Эскадренный миноносец «Веский» стоял во Владивостоке у 33 причала, что ниже штаба флота. Был обычный, ничего не предвещавший день. Старшим на борту был старший помощник командира корабля, капитан-лейтенант Тихонов, который руководил повседневной деятельностью корабля. Вот уже и обед. Команда отбачковала (помыла и убрала посуду) и отдыхала в свой положенный послеобеденный час, который матросы называют «адмиральским». И  тут внезапная вводная: прибыл во Владивосток адмирал Андреев, которого нужно накормить.
  Вот с этого все и началось. Обычно, о таком визите предупреждают заранее. Тем более, что это был адмирал-инспектор, довольно-таки строгий, избалованный всевозможными приемами и встречами. А тут, как снег на голову, такой гость! Видимо, кто-то прошляпил его приезд.
  По кораблю прозвенело пять звонков: это прибыл кто-то из командования флотом или выше. Тихонов побежал на ют и увидел, как из черной «Волги» вышел адмирал и направился к нему на корабль.
  - «Смирно»! - скомандовал дежурный по кораблю и приложил руку к фуражке.
  Адмирал поднялся по трапу, поприветствовал Военно-морской флаг и принял рапорт старпома. Адмирала проводили во флагманскую каюту.
  - Принесите газеты, - попросил адмирал.
  Быстро взяли в кают-компании последние, какие были, газеты и принесли ему.
  - Эти газеты я вчера в Москве читал, дайте мне местную газету... флотскую... «Боевую вахту», - сказал тот.
  Кинулись - нет ни одного номера, хотя утром и получили эту газету, но матросы при бачковании протирали газетами свои жирные алюминиевые миски и бачки и использовали на эти цели все газеты.
  С обедом обстояло еще хуже. На камбузе не осталось ничего. Тогда Тихонов достает из кармана рубль и посылает вестового в столовую, что рядом со штабом флота.
  - Все ... готово..., - вернувшись, доложил вестовой старпому.
  Адмирала пригласили в кают-компанию. Еда было чуть теплая, невкусная и неприглядная. Андреев ткнул вилкой в камбалу-консерву и брезгливо отодвинул ее от себя, взял ложку и с подозрением помешал какой-то суп, которому нельзя было придумать и названия, разломил и попробовал жесткую котлету.
  - Ну, а чай у вас есть? - тусклым голосом спросил адмирал.
  - Так точно! - бодро доложили вестовые. У них был чай и сахар. Но, когда вестовые ходили в город, чтобы прикупить сахар для кают-компании, бывало так, что в наволочку, где был сахар, сверху они бросали и пачки с папиросами. Офицеры корабля уже привыкли к этому: положат сахар в чай, табак всплывет, они его сдуют и пьют чай.
  Адмирал положил сахар в стакан с чаем, помешал ложечкой и удивленно уставился на табак, который всплыл на поверхность.
  - Вы, что всем даете такой сахар? - спросил он у вестовых.
  - Никак нет! - чистосердечно ответили те, - Только офицерам!
  Сразу же после «обеда», адмирал вызвал машину и убыл с корабля в штаб флота. А через некоторое время командир бригады, в состав которой входил «Веский», собрал командиров кораблей, их заместителей по политической части и старших помощников и провел инструктаж, как надо встречать вышестоящее  командование.
 
БОКСИРУЮЩИЙ ТРЕНЕР
 
  Нас, курсантов 1-го курса ТОВВМУ им. С. О. Макарова, назначили в патруль на 1-ю Речку. И каковы  были наши удивление и радость, когда мы узнали, что начальником патруля был назначен  главный старшина сверхсрочной службы Михаил Лемеха. Сам Михаил Лемеха! Боксер, о котором, в свое время, ходили легенды. Уже одним только знакомством с Лемехой гордились, а тут мы, поклонники бокса, восхищавшиеся Лемехой, весь вечер несли с ним патрульную службу! Мы чувствовали себя смелее и увереннее: ведь наш начальник патруля был 10-кратным чемпионом Тихоокеанского флота! Были у него и другие звания, но и этого достаточно.
  В семье Лемехи было несколько братьев, и все они занимались боксом. Пожалуй, самым выдающимся боксером из них, был Михаил. Он связал свою жизнь с боксом: стал тренером. Причем, боксирующим тренером. В то время бокс пользовался огромной популярностью, помещения, где проходили бои, были переполнены.
  Да и противниками у него были боксеры самого высокого уровня. Судьи на ринге, представляя Лемеху, объявляли, что он входит в десятку сильнейших боксеров страны. Он участвовал во всех соревнованиях по боксу: от училищных до всесоюзных. Однажды, к восторгу курсантов, его показали в киносборнике, судящим соревнования в Москве.
  На соревнованиях в Москве его представляли как «приморского тигра»: сильный, быстрый, коварный. Своей манерой ведения боя, он покорил московских любителей бокса. Во время встречи с, выдающимся боксером того времени, Ганыкиным у Лемехи случилось рассечение брови и бой был остановлен. Лемеха проиграл. Кто-то из любителей бокса заснял фотоаппаратом момент их столкновения, где явно просматривалось нарушение правил, сделанное Ганыкиным, но... поезд ушел.
  Много интересного рассказал нам Лемеха в тот вечер, а потом сказал:
  - Приходите, все трое, заниматься ко мне в секцию.
   Мы тогда не смели об этом и мечтать: у Лемехи тренировались такие сильные боксеры как М. Чепинога, В. Савельев, Г. Гиро, В. Федотов и др. Мы пришли к нему в секцию и не пожалели об этом. Бокс нам пригодился впоследствии, не раз выручал нас, а один из нас, Иван Банщиков, стал выдающимся боксером ТОФ.
  В те годы бокс был обязательным на кафедре физподготовки и спорта. Он входил, как обязательный предмет, на третьем курсе. Поэтому и нагрузка на инструктора была большая, и выбор боксеров был большим: весь третий курс. Причем увольнение в город, в субботу, производилось, как правило, после спаррингов по боксу. С синяком никому не хотелось идти в город на свидание, курсанты договаривались щадить друг друга, но это было до первого пропущенного удара...
  Если боксеры симулировали, то они не получали зачет, и их в город не отпускали. Даже была по этому поводу такая песня в училище:
  «В воскресенье дети плачут,
  маме белый свет не мил:
  папу в город не пускают,
  папа двойку получил...»
  В субботу, спортзал, где проходили соревнования по боксу, был переполнен. «Болели», кричали, шумели, задевали тренера: «Лемеха крови хочет!» и т.д. и т.д. Но все шло своим чередом. Соревнования проводились, зачеты ставились и, в дальнейшем, многим из нас в сложных ситуациях, пригодились те уроки бокса, которые дал нам Лемеха.
  - Бокс - это драка, ограниченная правилами, - говорил он.
  Был даже случай, когда курсанты выручили преподавателя физики, у которого было прозвище «Сингапур» и редкое имя-отечество: Револьд Аскольдович. Тогда еще не было трассы на Моргородок, ходил один единственный автобус через минный городок. Так курсанты и преподаватели ходили пешком под железнодорожным мостом на 1-ю Речку. Вот под этим-то мостом на «Сингапура» напали грабители, а курсанты, возвращавшиеся с увольнения, выручили его. «Сингапур» кричал вдогонку хулиганам:
  - Знай наших: мы - из ТОВВМУ!
  После этого «Сингапур» перестал ставить двойки.
  Мне довелось видеть многие бои Лемехи. Какой был у него интересный бой на звание абсолютного чемпиона Приморского края с Игорем Лоховым. Если Лемеха был «тигр ринга», то Лохов - король ринга: молодой, очень подвижный, с характерной стойкой, быстрыми, сильными ударами. По очкам, у Лохова выиграть было невозможно и противники, проигрывая ему, старались нанести сильный удар в голову. А вдруг?! Лохов рано ушел из жизни. Оба его сына потом служили у меня на кораблях.
  Бой был потрясающий. Силы - равные. Судьи долго рядили кому отдать предпочтение: Лохов - молодой, перспективный, впереди предстояли соревнования зоны Сибири и Дальнего Востока, Вооруженных Сил СССР, Вооруженных Сил стран участников Варшавского договора. А Михаилу Лемехе было тогда под 30 лет. И хотя он говорил, что у него все показатели здоровья, как у 19-тилетнего, судьи отдали предпочтение Лохову. Лемеха проиграл по очкам. Он плакал... Он не чувствовал себя слабее Лохова, он мог бы провести еще несколько раундов, у него и опыта было больше, но судьи отдали предпочтение молодости.
  Потом он и сам поступит так же, когда будет решаться победитель в бою В. Савельев - В. Федотов. Бой был равный с некоторым преимуществом В. Савельева. Савельев был любимцев болельщиков, это был корректный боксер, техничный, у него была классическая манера ведения боя, а Федотов был напористый, целеустремленный, пренебрегал защитой и в этом уступал Савельеву. Мнение судей разделилось, они долго совещались. Окончательное решение было за Лемехой. Савельев в этом году оканчивал училище и уходил на флот, а Федотов был младше по выпуску и оставался в училище, а значит, и титул оставался в училище. И Лемеха решил в пользу Федотова.
  А сколько было учеников у Лемехи! Исключительно техничный М. Чепинога. Их бой с В. Орешкиным, тогдашним единственным мастером спорта СССР в Приморье, смотрелся как балет (в хорошем смысле слова). Хотя бокс в то время был весьма популярен, но мастеров спорта было мало. Стали капитанами дальнего плавания ведущие боксеры училища Г. Гиро, Б. Панков, В. Войтович. В 1956 г. около двухсот курсантов ТОВВМУ было переведено в ДВИМУ. Самоотверженный и бескомпромиссный боксер Иван Банщиков «блуждал» из одной весовой категории в другую: от 2-го полусреднего до 2-го среднего и обратно (в то время было 10 весовых категорий). Он сгонял вес в парилке и набирал его, когда этого требовали интересы команды. Он встречался на ринге и с И. Лоховым, и с самим Лемехой, и с чемпионом ТОФ Есиповым, а уволившись в запас, уехал в Читу и стал там ведущим боксером. Когда Банщиков выходил на ринг, для встречи с И. Лоховым, то Орешкин, а он дружил с Лоховым и был в одной с ним команде, просто опешил. Только что, на предыдущих соревнованиях Банщиков выступал во 2-м полусреднем. А тут - 2-й средний! Будучи третьеразрядником, Банщиком провел показательный бой с Б. Каревским в то время сильным боксером- перворазрядником. Бой был очень интересный: в первом же раунде Каревский побывал в нокдауне, «озверев», кинулся на новичка, но получив несколько таких мощных прямых ударов, что продолжил бой на равных.
  Рано ушли из жизни И. Лохов, М. Лемеха, В. Третьяков ( единственный, в то время, судья всесоюзной категории по боксу, до Лемехи - тренер ТОВВМУ) И. Банщиков, И. Карпенко. Следы многих затерялись, жизнь разбросала. Встречал во Владивостоке  М. Челиногу, Г. Гиро, вижу Б. Панкова, кстати, его сын Игорь служил у меня на Камчатке. Разговоры заходят о курсантских годах, об учебе, о службе, о боксе, о тренере Лемехе... .
 
СНАРЯД ... В АВТОМАШИНЕ
 
  Главнокомандующий ВМФ СССР, адмирал флота Советского союза, С. Горшков находился на Камчатке. В один из дней он в сопровождении командующего Тихоокеанским флотом, вице-адмирала Э. Спиридонова, и командующего Камчатской военной флотилией, прибыл на бригаду противолодочных кораблей. Это было ведущее соединение на Камчатке: большие противолодочные корабли, эскадренные миноносцы и сторожевые корабли входили в ее состав. Главком прошел вдоль старого плавпирса, у которого стояли корабли, и недовольно сказал в адрес командующих:
  - Такие корабли и стоят у плавпирса! Вы, что, не можете станционный пирс построить? Смотрите, а то я заберу у вас эти корабли!
  Потом он приказал мне:
  - А вы, комбриг, должны мне каждый месяц докладывать о ходе строительства пирса!
  Главком был раздражен. Базированию кораблей, в том числе строительству пирсов, уделялось мало внимания с его стороны: он командовал ВМФ СССР уже 25 лет! Но он был близким другом Л. Брежнева, и поэтому должного спроса за состояние флота с него не было.
  Довольно оперативно, через несколько дней, на акваторию бригады пригнали копер, который начал забивать сваи. Параллельно производились дноуглубительные работы, во время которых, вместе с илом на баржу однажды был поднят 100 мм артиллерийский снаряд. Это был старый унитарный патрон, который долго пролежал на дне бухты, окислился и по внешнему виду нельзя было определить боевой он или учебный. Увидев снаряд, рабочие потребовали произвести водолазное обследование, на предмет отсутствия и других снарядов.
  - Убирайте этот снаряд! Иначе мы не будем работать! - потребовали рабочие.
  Я в это время находился в море и решать этот вопрос пришлось начальнику штаба бригады капитану 1 ранга Ю. Гусеву. Куда он только ни обращался: и в тыл флотилии, и в артиллерийский отдел, и в оперативный отдел, но везде получал один и тот же ответ:
  - Это ваша проблема!
  «Что же делать? Куда его деть?» - размышлял начальник штаба. Не получив нигде поддержки, он загрузил снаряд в служебный газик и прибыл к первому заместителю командующего Камчатской флотилией, контр-адмиралу Н. Легкому.
  - Товарищ контр-адмирал, куда деть снаряд?
  - Какой снаряд?
  - Ну, тот, что подняла землечерпалка.
  - А разве он не учебный?
  - Да кто его знает: учебный или боевой.
  - А где он у вас?
  - Здесь, рядом со штабом, в машине.
  - Как?... Снаряд?... В автомашине?
  - А куда мне его девать? С пирса требуют убрать, иначе будут сорваны работы... - И тут все закрутилось: и тыл, и артотдел, и оперативный отдел. Снаряд, с соблюдением всех мер безопасности, погрузили на корабль, которому спланировали заход в спецрайон, предназначенный для уничтожения боезапаса, где и избавились от снаряда, сбросив его за борт и записав в вахтенный журнал широту и долготу затопления этого опасного груза.
 
КАК ПОЛУЧИТЬ ПОВЫШЕНИЕ ПО СЛУЖБЕ
 
  Крейсер «Адмирал Сенявин» стоял на месте своего постоянного базирования, в заливе Стрелок. После длительного плавания кораблю был предоставлен ППР (планово-предупредительный осмотр и ремонт материальной части). Плавание было напряженным, с выполнением ряда артиллерийских стрельб, с обеспечением торпедных стрельб подводными лодками, с участием в учении флота. Нагрузка на личный состав была большая, но... замечаний не было - некогда было матросам «дурью маяться»: то вахта, то боевое дежурство, то стрельбы, то тренировки и учения и т.д. А тут прибыли на родную базу и пошли замечания одно за другим.
  Особенно плохо было, когда корабль находился во Владивостоке, на обеспечении ДняВоенно-морского флота.
  «Нужно принимать меры» - подумал командир батареи дивизиона универсального калибра, капитан-лейтенант Грачев. Это был уже достаточно опытный офицер. Он любил «прихватить» матроса, отпустить колкую шутку в его адрес, но матросы на него не обижались. Он часто разносил матросов перед строем, с юмором. Тем, кого не касалось это, нравились такие разносы.
  Сегодня он начал с осмотра внешнего вида.
  - Почему у вас грязный подворотничок? - спросил он матроса Чичкова, - замечание вам!
  Тут подбежал опоздавший в строй матрос.
  - Разрешите встать в строй? - обратился он к офицеру.
  - Строй - это священное место! Командир отделения, накажите его и разберитесь! - отпустил командир свой первый каламбур.
  - А у этого вообще нет «сопливчика» (так матросы называли специальный галстук, который надевался на шею под бушлат и шинель).
  - А это, что такое? Выйти из строя!
  Матрос вышел из строя на три шага и повернулся лицом к строю.
  - Почему такой грязный, неопрятный, весь помятый?
  Матрос стоял перед строем, раскрыв рот.
  - Ну, чего рот разинул до пятой пуговицы? Говори!
  Матросы незаметно посчитали на шинели пуговицы: точно - пять пуговиц. Некоторые прыснули.
  - Кто у вас командир отделения? Выйти из строя!
  Вышел аккуратный, подтянутый старшина.
  - Посмотри на своего командира: чистый, аккуратный, а ты? Иди приведи себя в порядок! А вам, старшина, проверить и доложить мне.
  - Матрос Гусев! - продолжал комбат.
  - Я - ответил из строя матрос.
  - Выйти из строя на три шага!
  Матрос вышел из строя, лицо у него было виноватое, он заранее потупил голову.
  - А этот на вахте уснул! Посмотрите на этого матроса: проспал все на свете! А вдруг - пожар или поступление воды, а ты - спишь! С такой вахтой мы всех людей погубим! Да нас всех вырежут! Старшина команды, накажите его! Чтобы неповадно было.
  - Вот посмотрите на «героя мирных будней»! Напился пьяным, в увольнении. Забрали его в комендатуру. Получку получает - три рубля, и ухитрился напиться! Не можешь пить, так пей молоко из детской бутылочки. Через соску. Тридцать суток без берега!
  - Матрос Князюк!
  - Я! - ответил щеголеватый матрос. Грачев вывел его перед строем и продолжал:
  - Вот, посмотрите на этого сердцееда! - матросы хихикнули, - опоздал из увольнения! А если бы корабль в море ушел! Это грубый проступок! Здесь у нас трамваев нет! Матрос так должен рассчитать время, чтобы, где бы он ни находился, пешком мог дойти в срок! А то и бежать должен... быстрее собственного крика! Будете наказаны!
  - А вот - самовольщик! На день ВМФ убежал в самоволку! Его всей батареей искали! Как ты убежал с корабля? Говори!
  - С борта прыгнул...
  - Ты - с борта?! Да если бы ты с борта прыгнул, то вокруг корабля неделю бы кал плавал! - матросы захохотали, - трое суток ареста!
  Комбат заканчивал свой разнос:
  - Сегодня приборку сделали безобразно, особенно в гальюне. Почти не делали. Я вам устрою..., я вас в трюмах сгною, - беззлобно говорил он. Матросам нравились такие «разборки». Иногда подобная шутка скрашивала их однообразную жизнь. Да и комбат горой стоял за своих матросов: почти все они съездили в отпуска, многие по поощрению.
  И вдруг Грачев почувствовал, что что-то не то: матросы как-то притихли, подтянулись. Он оглянулся и увидел командира эскадры контр-адмирала Круглякова.
  - Смирно! - скомандовал он и направился к нему с рапортом.
  - Вольно! - сказал адмирал и не стал принимать рапорт, -  зайдите ко мне в каюту.
  Контр-адмирал слыл грубым и невыдержанным. «Добра не жди», - подумал Грачев. Когда капитан-лейтенант зашел в каюту к адмиралу, тот задумчиво склонился над столом.
  - Послушайте, Грачев, я сам иногда матерюсь, но ты-ы! Нельзя же так кричать на матросов!
  - Виноват, товарищ адмирал! Сорвался... довели они меня...
  - Пойдешь ко мне в штаб служить? Помощником начальника штаба. Правда, должность капитан-лейтенантская, но мы тебе на эскадре присвоим звание.
  - Так точно! Пойду!
  - Ну вот и хорошо, - сказал контр-адмирал и отпустил Грачева.
  Вскоре капитан-лейтенант Грачев был назначен на новую должность и, надо сказать, хорошо исполнял свои обязанности.
 
КАК ТАЙФУН СНАЧАЛА ПОМЕШАЛ КОРАБЛЮ, А ПОТОМ ПОМОГ ЕМУ
 
  Эсминец «Возбужденный» осуществлял переход по маршруту Владивосток - Петропавловск-Камчатский. Это был паро-силовой корабль пятидесятых годов постройки, впоследствии модернизированный в эсминец с ракетным оружием: вместо кормовой башни 130мм орудий,  ему установили ракетный комплекс «Волна» с ЗУР (зенитные управляемые ракеты). Командовал в то время кораблем капитан 2 ранга В. Подольский. Трудолюбивый, добросовестный офицер. Обстановка на корабле была спокойная, деловая. Корабль в исправном состоянии, полностью укомплектован, правда, в большинстве своем, молодыми, недостаточно обученными, матросами. Долгосрочный прогноз погоды был неблагоприятный: с юга шел тайфун, но командир надеялся проскочить его. Он бы его и проскочил, если бы не...
  Командир БЧ-5 (электро-механическая боевая часть) был настроен благодушно. Все работало. Механизмы в строю. До этого были случаи, когда плохо работали испарители, но в последнее время испарители работали четко, цистерны с котельной водой были переполнены настолько, что он непрерывно давал воду в водяную систему для умывания личного состава.
  - Набрать питьевую воду в бачки! - несколько раз объявляли по трансляции. Командир БЧ-5 ходил героем: надо же, в море на ходу корабль ранней постройки, а воды - хоть завались!
  - Товарищ командир, - обратился он к командиру корабля, разрешите объявить помывку личного состава.
  - Ты, что?! - взорвался командир, - Какая баня?! Дай Бог благополучно дойти до базы.
  И хотя корабль выходил из опасной четверти тайфуна, командир нутром чувствовал, что своим крылом тайфун заденет их. Весь переход было очень тихо, ни ветерка. Давление круто падало вниз. Впереди по курсу - большие, белые, кучевые облака. Все по науке! Жди шторм! И все равно не верилось, что через несколько часов, здесь будет штормовая погода.
  - Не выливать же воду за борт..., - оправдываясь, сказал механик.
  - Командир БЧ-5! У вас испарители - слабое место. Это сейчас, в штиль они у тебя варят воду, а чуть качнет - и начнется утечка воды. Береги воду! - назидательно проговорил командир.
  Это был опытный офицер и всегда рассчитывал на худший вариант.
  Ветра еще не было, а уже пошла крупная зыбь. Корабль начало качать. Он сбавил ход. Командир изменил курс корабля, чтобы резать волну под углом: так корабль легче переносил качку. Вот уже и ветер появился. Он все крепчал и крепчал. Облака, которые были так далеко впереди, закрыли все небо. На палубу упали первые крупные капли дождя.
  - Корабль к плаванию в штормовых условиях приготовить! - раздалась команда по кораблю. По этой команде матросы задраили все двери, люки и горловины, проверили задрайку иллюминаторов, крепили шкертами банки, столы, ящики с ЗИП, все перемещающееся имущество. Ветер усиливался на глазах. Дождя уже не было заметно, ветер срывал водяную пену с верхушек волн и с силой швырял на корабль. Водой и ветром секло лица матросов верхних боевых постов, било по мачтам и надстройкам. Корабль валяло с борта на борт, да так, что заливало всю верхнюю палубу.
  - Выход на верхнюю палубу запрещен! Движение осуществлять через штормовые проходы! - по трансляции прозвучал голос вахтенного офицера.
  Тайфун плотно своим крылом зацепил корабль. Тот, медленно переваливался с волны на волну. В график перехода не уложились, и командир корабля понял, что оторваться от тайфуна ему не удастся. Он принимал доклады о состоянии корабля. Пока ничто не вызывало тревоги. Вот только укачалась большая часть матросов. Первый тревожный доклад он получил из ПЭЖа (пост энергетики и живучести) от командира БЧ-5:
  - Обнаружена утечка котельной воды. Ищем причину.
  Командир корабля ждал этого доклада. Еще не зная причины утечки воды, он подумал: «Это испарители!» Так оно и оказалось. Вода все убывала и убывала. Было ясно, что корабль с неисправными испарителями не дойдет до места назначения. Нужно становиться на якорь в одну из бухт Курильской гряды и устранять неисправность. На командном пункте КТОФ тоже следили за кораблем, оценивали обстановку и вскоре оттуда последовала команда:
  - Стать на якорь! Укрыться от ветра! Переждать тайфун!
  Корабль на последнем издыхании вошел в бухту и стал на якорь.
  - Товарищ командир! - доложил механик из ПЭЖа, - Котельной воды нет совсем... по нулям...
  - Запитать котлы питьевой водой! - приказал командир корабля.
  Ему нужно было, чтобы машинная установка была в действии. Запитали котлы питьевой водой, но ее хватило только на то, чтобы осуществить маневр для постановки на второй якорь. И, хотя оба якоря «работали» хорошо, положение корабля оставалось тревожным: а вдруг якоря поползут и начнется дрейф корабля или порвется якорная цепь, тогда - крышка!
  - Командир БЧ-4 (боевая часть наблюдения и связи)! Передать радио на КП КТОФ и КП КВФ: «В связи с неисправностью упустил котельную воду. Ни котельной, ни питьевой воды на корабле нет. Прошу прислать водолей».
  На КП КТОФ и КП КВФ получили это тревожное радио. Нужно принимать срочные меры. Но свободного водолея нет, пока его перенацелят,  заправят водой. Да по такой погоде и выпускать его нельзя. Тем нее менее, на корабль был дан ответ, что меры принимаются, и с улучшением погоды водолей будет выслан.
  Командир собрал офицеров. Еще раз проинструктировал их о бдительном несении вахты. Обрисовал обстановку. Когда вопрос зашел о котельной воде, неожиданно взял слово помощник командира корабля:
  - Товарищ командир! Мы с боцманом сейчас обходили верхнюю палубу, с одной шлюпки сорвало чехол, так - полная шлюпка дождевой воды! Может быть, попробуем ее использовать?
  - Да ну, что за глупости... водолей нужен! - энергично возразил командир БЧ-5.
  - А ведь это мысль! А ну, пойдем посмотрим, - сказал командир корабля.
  Укрывшись плащами, офицеры вышли на верхнюю палубу. Дождь лил как из ведра. Матросы под руководством боцмана развернули шлюпочный парус, придали ему удобную форму, закрепили, и вода непрерывной, приличной струйкой потекла с паруса на палубу. Потом подставили под струю ведро, которое довольно быстро наполнилось до краев.
  - Немедленно организовать сбор дождевой воды! - приказал командир корабля.
  Матросы и офицеры вместе дружно работали на верхней палубе. Они усовершенствовали это примитивное сооружение и вода небольшим потоком, но непрерывно, начала поступать в цистерну.
  Вскоре был запитан один котел, потом - второй, ввели в действие главную машину, заработали свои испарители (качка прекратилась), а вода все поступала и поступала...
  А когда погода стихла, проверив механическую установку и наличие воды, командир корабля доложил наверх, что он в водолее не нуждается, и запросил добро на следование в базу по плану перехода.
 
УЛИЦА АДМИРАЛА СПИРИДОНОВА
 
  СПИРИДОНОВ ЭМИЛЬ НИКОЛАЕВИЧ (1925-1981гг.), адмирал. Член КПСС с 1953 года. В ВМФ с 1942 г. Окончил Высшее Военно-морское училище в 1947 г. В 1955-1970 гг. командир подводной лодки, начальник штаба соединения, командир соединения Северного флота. В 1970-1974 гг. командир соединения, командир объединения ВМФ. В 1974-1979 гг. первый заместитель командующего ТОФ. В 1979-1981 гг. командующий ТОФ. Погиб в авиационной катастрофе.
  Военно-морской словарь, 1990 г.
 
  За время моей службы на Тихоокеанском флоте, это был седьмой его командующий. Мои товарищи, друзья и сослуживцы ставят его на один уровень с адмиралом В. Фокиным. Эмиль Николаевич был строгим адмиралом. Многие его побаивались. Несколько раз мне доводилось с ним встречаться. Прибыл он на ТОФ, по второму заходу с Северного флота, после одного из совещаний, которое проводил Главнокомандующий ВМФ СССР С. Горшков. Они встретились в вестибюле, и Главком предложил Э. Спиридонову должность командира эскадры подводных лодок на ТОФе. Это было так неожиданно для него, что, как говорили очевидцы, он, аж, в лице изменился, услышав это предложение. У него были другие планы, и он не хотел уходить с Северного флота. Посоветовался с другом, тот говорит:
  - Иди! Другого выхода нет! Если откажешься, - испортишь себе всю службу.
  В назначенное время Эмиль Николаевич прибыл к Главкому и доложил ему о своем согласии.
  - Я от вас другого ответа и не ожидал! - с удовлетворением сказал С. Горшков.
  С должности командира эскадры подводных лодок, Э. Спиридонова назначили первым заместителем командующего КТОФ! Это известие он получил в море и, возвращаясь на подводной лодке в базу, уже вел себя как первый заместитель командующего, а не как командир соединения: «добро» на вход не запросил, а трактовал оперативной службе свою волю.
 
БОРЬБОЙ ЗА ЖИВУЧЕСТЬ КОРАБЛЯ РУКОВОДИЛ АДМИРАЛ
  Первый раз мы с ним встретились в районе главной базы флота. У нас на соединении было старое судно, подлежащее списанию из состава флота. Это был бывший эскадренный миноносец «Вспыльчивый», на котором, будучи в Советской Гавани, побывал Н. С. Хрущев. Судно отслужило свой срок, находилось в плачевном состоянии, команда на нем уже не жила, но судно не списывалось, хотя документы на списание были уже давно поданы. Когда об этом доложили командующему Приморской флотилии вице-адмиралу В. Тихонову, то он сказал:
  - Это судно простоит еще десять лет!
  А буквально на следующее утро «Вспыльчивый» стал тонуть прямо у пирса.
  Я был тогда командиром эскадренного миноносца, временно исполнял обязанности начальника штаба бригады. По плану в тот день был прием курсовых задач на кораблях. Вдруг слышу - сигнал аварийной тревоги. Оказалось, что в корпус «ЦЛ-77» (так тогда назывался бывший эсминец «Вспыльчивый») начала поступать вода. Доложили оперативному дежурному ТОФ, а тот в свою очередь, доложил вице-адмиралу Э. Спиридонову, который в это время проводил у себя в кабинете совещание по подготовке к празднованию дня ВМФ. Там же находился командир нашей бригады, капитан 1 ранга, П. Довбня. И произошел почти курьез: Спиридонов убыл по тревоге к нам на бригаду бороться за живучесть корабля, а командир бригады убыл на водную станцию, тренировать шлюпочные команды.
  Когда доложили, что к нам на катере вышел первый заместитель командующего ТОФ вице-адмирал Спиридонов, я пошел его встречать, хотя штатные начальник политотдела и заместитель командира бригады по электромеханической части избежали этой встречи. Вот отшвартовался белый катер командующего флотом, с него легко сошел высокий, стройный, подтянутый вице-адмирал. Я его видел первый раз. У нас - тревога, а по тревоге командовать «Смирно» не положено, что же делать? Он ведь не знает, что у нас тревога, да и кашу маслом не испортишь... Скомандую. А, впрочем, нет, не буду командовать, только представлюсь ему. Буду действовать по уставу.
  - Товарищ вице-адмирал! На бригаде объявлена аварийная тревога! Идет борьба за живучесть «ЦЛ-77»! Временно исполняющий обязанности начальника штаба бригады, - представился я ему.
  - А где комбриг?
  - Убыл к вам на совещание.
  - Ведите! - сказал Спиридонов, глянув на меня как-то исподлобья.
  Мы пошли на территорию бригады, где стояли корабли. По дороге я кратко обрисовал ему обстановку. Мне довелось с ним быть все это время и выполнять его указания. Рядом стоял мой корабль - эскадренный миноносец «Вкрадчивый», и командир БЧ-5 капитан-лейтенант А. Пивак очень мне тогда помог. На «ЦЛ-77» работали электропогружные насосы с других кораблей: струи воды били в разные стороны, вода откачивалась, это одобрил Спиридонов, но она и поступала в трещину в корпусе судна.
  - Установить кренометр! - приказал вице-адмирал.
  Капитан-лейтенант А. Пивак тут же снял кренометр со своего корабля и установил его на «ЦЛ-77». Такая расторопность понравилась Спиридонову.
  - Развернуть пост по борьбе за живучесть судна! - продолжал командовать адмирал.
  Быстро развернули пост из офицеров штаба и рядом стоящих кораблей.
  - Вывести сторожевой корабль «Ласка» на рейд и поставить на якорь! - команды были четкие, понятные, адмирал не боялся ответственности.
  СКР «Ласка» был ближайший корабль к «ЦЛ-77», и в случае его затопления был бы однозначно поврежден. Командира этого корабля капитана 3 ранга А. Куликова не было: он находился  в море на другом корабле. Я взял командование СКР «Ласка» на себя, адмирал не возражал. Мы снялись с якоря и вывели «Ласку» вглубь бухты Новик.
  Все команды и приказания Спиридонов передавал через меня.
  - Вооружить эжекторы!
  - Как крен?
  - Увеличивается!
  И хотя электропогружные насосы, эжекторы, мотопомпы и насосы подошедшего спасателя непрерывно откачивали воду, «ЦЛ-77» продолжала медленно крениться на правый борт. На пирсе стояла большая группа офицеров и адмиралов со штаба флота и его управлений: переживали, давали советы. Здесь же был начальник штаба флота вице-адмирал В. Сидоров (в последствии, будучи уже командующим Балтийским флотом, он сменил погибшего Спиридонова), который принимал активное участие в борьбе за живучесть этого исторического судна.
  - Отбуксировать «ЦЛ-77» в бухту Труда! - приказал Эмиль Николаевич.
  Это было правильное решение: все море нее перекачаешь. К вечеру прибыл командир бригады капитан 1 ранга П. Довбня и оказался перед фактом: «ЦЛ-77» сняли с якорей и буксиры переправили его в бухту Труда, что на острове Русском.
  Так, без серьезных последствий, прошла эта операция,  в ходе которой я познакомился с Э. Спиридоновым. Надо сказать, что этот случай он не забыл. И потом, когда меня утверждали на Военном совете ТОФ командиром бригады противолодочных кораблей, решающее слово принадлежало ему.
 
НА ВОЕННОМ СОВЕТЕ КТОФ
  Тогда я прибыл во Владивосток на эскадренном миноносце «Бесследный», привел его сюда на постоянное место базирования с Камчатки. Передача корабля затянулась, и я получил приказание командира бригады, капитана 1 ранга, М. Хронопуло, принять участие в сборах, которые проводило ракетно-артиллерийское управление флота. На сборах должен присутствовать командир соединения, но «оголять» бригаду тоже нельзя. Сюда же, во Владивосток прибыла группа наших офицеров. На следующий день, утром, меня и старшего помощника командира СКР «Сторожевой» капитан-лейтенанта И. Кешкова вызвали в управление кадров, где начальник управления контр-адмирал Шебанин поздравил нас обоих с присвоением очередных воинских званий: мне - капитана 1 ранга, а Кешкову - капитана 3 ранга. Здесь же, в управлении кадров КТОФ, нам прикололи звездочки на погоны и начальник управления повел нас в штаб флота, где проходил Военный совет. Я должен был представлять И. Кешкова на вышестоящую должность. Стоим в коридоре, разговариваем со знакомыми офицерами, чувствуем себя спокойно, ни к чему не готовимся. Вдруг открывается дверь и объявляют:
  - Капитан 1 ранга Храмцов!
  Непривычно для меня прозвучало мое новое звание, но ... это вызывают меня.
  Я зашел в зал заседаний Военного совета флота, представился и вдруг слышу:
  - Товарищ Хронопуло! Что у вас творится в бригаде с неуставными взаимоотношениями? - это член Военного совета вице-адмирал В. Сабанеев   перепутал меня с комбригом: фамилии немного схожи, оба высокие, черные, лысеющие, имена одинаковые.
  - Никак нет!
  - Что никак нет! Сколько вы человек осудили в этом году?
  - Ни одного!
  - Что-о?! Вы кого привели? - строго обращается Сабанеев к начальнику управления кадров, - да он ничего не знает!
  - Владимир Дмитриевич! - вступил в разговор Спиридонов, - это было в прошлом году, тогда его еще не было! А в этом году у них, - он посмотрел в справочный материал и сказал, - ни одного!
  - Ну, ладно, я во время перерыва проверю, - с угрозой сказал Сабанеев, - а пожар на плавмастерской? - продолжал он.
  - Не было пожара! - зло ответил я.
  - Как не было?!
  - Это не у них, - улыбаясь своей характерной улыбкой, сказал Спиридонов.
  - Все равно на Камчатке, - замялся Сабанеев.
  Это его высказывание смягчило обстановку. А когда  меня спросили про «тело» БУГАС (буксируемая гидроакустическая  станция) с СКР «Разумный», которое находилась в ремонте, и я ответил, что «тело» сейчас выхаживается специалистами (есть такое понятие, когда тело БУГАС «учат» плавать), то начальник штаба флота Я. Куделькин сказал:
  - Правильно, за телом нужно ухаживать, - чем окончательно разрядил возникшее было напряжение.
  Он же утром следующего дня вызвал меня к себе:
  - Будете комбригом! - сказал он, - разрешаю вам убыть на Камчатку. Ошвартуйте корабль к пирсу нового соединения и убывайте! - Что я и сделал.
 
ЗАСЛУШИВАНИЕ
  Следующая встреча с Э. Спиридоновым произошла у нас на бригаде. Проходило заслушивание решений. Командованием флотилии была уже давно выработана схема докладов: прогноз погоды, разведобстановка, заслушивание решений командиров КПУГ (корабельная поисково-ударная группа) и КСП (командир сил поиска), на которого потом и сыпались все вопросы.
  Но вице-адмирал Э. Спиридонов, прибыв на инструктаж и возглавив его, все поставил по-другому: первым для доклада он вызвал командующего флотилией. А когда начальник штаба флотилии контр-адмирал Д. Комаров попытался что-то подсказать командующему, Эмиль Николаевич сказал:
  - Что, товарищ Комаров, - вы желаете? - и вызвал его к схемам решений. Конечно, начальник штаба флотилии был подготовлен, но длительное время, которое он провел на вторых ролях, сделало свое дело. Он аж взмок, на него было жалко смотреть. Начальник штаба бригады сидел рядом со мной и едва сдерживал смех. Доклада у начальника штаба флотилии не получилось.
  - Товарищ Комаров! - сказал Спиридонов, - Вот снимут меня, я пойду в учителя, а ты-то куда пойдешь? - и посадил его на место.
  Потом заслушал командиров подводных лодок. У тех были короткие доклады решений, как шутили офицеры: на схеме решения всего две точки: точка погружения и точка всплытия. «Поплыли» они по мерам безопасности при всплытии подводных лодок. На это Эмиль Николаевич обращал особое внимание: здесь было столкновение двух подводных лодок при глубоководном погружении.
  Я всегда тщательно готовился к заслушиванию решений и всегда мне трудно было докладывать. Это решение, на фоне других, я доложил легко и свободно. Ответил на все вопросы Эмиля Николаевича по мерам безопасности. Тут встал член военного совета начальник политотдела флотилии контр-адмирал В. Лукьянов и, как на митинге, заявил:
  - Эмиль Николаевич! Спасибо вам за подготовку командира сил поиска! От военного совета - большое вам спасибо!
  В заключение Э. Спиридонов сказал:
  - При обнаружении ИПЛ (иностранной подводной лодки) - учение продолжать! В нашем районе всегда находится одна-две ИПЛ. Если при их обнаружении, мы каждый раз будем всплывать, мы никогда учение не проведем!
  Он как в воду смотрел.
 
В МОРЕ
  И вот мы в море: выполняем свои решения на практике. Перед нашей бригадой стояла задача: обнаружение, слежение и уничтожение подводной лодки «противника». Мы постоянно вызываем противолодочный самолет. И вот он появился в районе, на нем прибыл сам командир эскадрильи, подполковник Налетов. Я его сразу узнал по голосу, появилась уверенность: задачу с ним решим!
  Согласно принятому решению, самолет произвел постановку двух линий радиогидроакустических буев  и приступил к наблюдению за ними. Если сейчас подводная лодка «противника» пересечет линию буев, то ближайшие буи сработают и мы будем знать ее местонахождение.
  - Наблюдаю работу буя №...! - доложил самолет.
  - Поставить кольцевой барьер! - принял я решение.
  Самолет четко выполнил это приказание: работающий буй оказался в центре кольца. Через некоторое время заработал буй кольцевого барьера. Но что это? Когда мы нанесли все данные на планшет, то курс ПЛ «противника» был направлен в противоположную сторону от наших сил, в океан. Это не наша ПЛ, а иностранная, так как наша должна прорывать рубеж. Нужно прекращать учение и поднимать на поверхность все наши лодки и следить за иностранной. Хорошо, что Спиридонов предвидел такую ситуацию и взял ответственность на себя. Самолет продолжает следить за ИПЛ. Через некоторое время мы обнаружили вторую подводную лодку: она прошла обе линии буев и шла в наш район.
  - Следить одновременно за двумя ПЛ не могу, - доложил летчик.
  - Следить за второй лодкой, я ее классифицирую как подводную лодку «противника», - принимаю решение.
  - Понял! Исполняю! Но я вынужден записать, что прекратил слежение за ИПЛ по вашему приказанию.
  Ответственность лежала на мне. Но иначе я задачу не решу: боекомплект буев ограничен. Сбросил буй - считай, что сбросил телевизор (по цене). Я не сомневался и в том, что Спиридонов от своих слов не откажется. Скоро лодка «противника» зашла в зону досягаемости наших кораблей. Корабли «схватили» ПЛ, данные кораблей и самолета совпали и мы приступили к длительному слежению за ПЛ.
  Следим за ПЛ - хоть бы не упустить! Лодка хитрит, ставит помехи, маневрирует, меняет скорость, по команде мы должны ее «уничтожить», а практически все корабли должны выполнить торпедные стрельбы и стрельбы из РБУ (реактивные бомбовые установки). И вдруг доклад:
  - Наблюдаю подводную лодку в надводном положении!
  Что-то случилось с подводной лодкой! Не может же подводная лодка всплыть ни с того, ни с сего. Курс у нее не аварийный! Об этом курсе знает каждый командир. Командир самолета доложил еще о нескольких таких нарушениях.
  На заключительном этапе обе стороны выполнили боевые упражнения, после чего поступила команда: силам следовать в базу.
 
  РАЗБОРА НЕ БУДЕТ!
  На возвращении получили приказание: приготовиться к разбору. На разборе будет присутствовать первый заместитель командующего КТОФ вице-адмирал Э. Спиридонов. Всегда трудно докладывать решение за командира сил поиска. Я всегда много готовился к разбору и не верю тем, кому это легко давалось и имею на это право: ОС РПЛС (оперативное соединение разнородных противолодочных сил), которым я командовал, четыре года подряд завоевывало приз Главнокомандующего ВМФ. И вот сейчас, возвращаясь с моря, я собрал офицеров штаба и начал готовиться. Чертежники тут же в море начали оформлять все в чистовом варианте.
  На разбор мы прибыли заранее, развесили свои демонстрационные схемы для доклада. Я достал пояснительную записку, справочный материал, углубился в них, готовлюсь к докладу. Вдруг раздалась команда:
  - Товарищи офицеры! - это прибыл Спиридонов.
  Он был в хорошем настроении, поздоровался с нами, стал обходить и внимательно рассматривать вывешенные схемы, со знанием дела, комментируя некоторые из них. Когда он подошел к схемам авиаторов, то удивленно спросил:
  - А это что такое?
  - Это наши схемы! - доложил командир эскадрильи.
  - Вижу, но почему подводные лодки в надводном положении?
  - Не знаю.
  - Да я не вас спрашиваю, я спрашиваю подводников, - он подошел к трибуне и продолжал, характерно, в такт словам, постукивая рукой по ней, - какое самое важное качество подводной лодки? Скрытность! Подводная лодка - это потаенное судно! В надводном положении подводная лодка - беспомощна! Ради сиюминутного успеха командиры подводных лодок пренебрегли скрытностью. Что же мы имеем в результате? Вы смотрите, что получилось: самолеты сфотографировали все подводные лодки, которые находились в позиционном или крейсерском положении, - он снова подошел к схемам авиаторов и, показывая указкой, начал считать:
  - Одна, две... что же это такое, товарищи подводники?! -и, обращаясь к командующему объединением атомных подводных лодок, продолжил, - Разбора не будет! Ставлю вам оценку «неудовлетворительно».
  Нас отпустили, а вице-адмирал оставил командование обоих объединений. Он не мог так уехать, он чувствовал свою причастность к этому: не так давно он командовал этим соединением подводных лодок.
 
ПОСЛЕДНЯЯ ВСТРЕЧА
  Моя последняя встреча произошла, с Эмилем Николаевичем Спиридоновым, после возвращения с боевой службы, где я находился около года. За это время он получил очередное воинское звание адмирал и был назначен командующим КТОФ. Он проводил разбор результатов работы группы офицеров штаба флота на Камчатской флотилии. Когда зашел разговор об аварии подводной лодки, которая всплыла в районе о. Окинава, неожиданно Спиридонов поднял меня:
  - А вы знаете об этом случае?
  - Так точно!
  - А как вы получили эту информацию?
  - Об этом сообщило радио ЮАР и были снимки и комментарии в зарубежных газетах.
  - Вот, слышите? На весь мир прославились...
  Потом в беседе с Э. Спиридоновым, мы с командиром бригады подводных лодок, капитаном 1 ранга Г. Калайдой, доложили, что с мая месяца и весь летний период, со стороны Африки, дует постоянный сильный ветер, который ломает корабли и подводные лодки. А стоит спуститься на один градус, на экватор - там штиль!
  - А куда смотрят наши операторы? Ну, это мы пересмотрим! - ответил Спиридонов.
  Но, не успел. Корабли продолжают до сих пор ходить тем же маршрутом.
  В начале февраля 1981 года, в воскресенье, меня вызвали в штаб флотилии. Когда я позвонил оперативному дежурному, чтобы узнать причину вызова, то услышал:
  - Михаил Петрович! Не телефонный разговор! Катастрофа века!
  Так я узнал о гибели командующего КТОФ адмирала Э. Спиридонова и большой группы офицеров и адмиралов.
  Прошло много лет. Мое отношение к адмиралу Э. Спиридонову выдержало испытание временем.
 
«ВСПЛЁСКИ ! ... ПРЯМО ПО КУРСУ!»
 
  Сторожевой корабль «Резкий» вышел в море для выполнения артиллерийской стрельбы по морской цеди. Командир корабля - капитан-лейтенант С. Долмат. Я был руководителем стрельбы и старшим на борту. Вместе со мной находился заместителя начальника ракетно-артиллерийского отдела КВФ (Камчатской военной флотилии), капитан 2 ранга Г. Акимов. Погода хорошая, благоприятствовала выполнению стрельбы. Стреляли по БКЩ (большой корабельный щит), который буксировал СКР «Лунь». Мы вошли в район боевой подготовки и я дал приказание командиру «Луня», капитан-лейтенанту В. Каргину, начать движение согласно задания.
  - Понял! Исполняю! - доложил В. Каргин. Надо сказать, что содержание задания, которое мы дали командиру «Луня», никто, кроме меня и флагманского  штурмана бригады капитана З ранга В. Манских, не знал. Мне, как руководителю  стрельбы, отвечающему за меры безопасности, положено было знать задание, а флагманский штурман исполнял его графически.
  «Резкий» был новый корабль с мощной 100 мм артиллерией, которую обеспечивала корабельная счетно-решающая электронная система «Лев». Это была новая система по тем временам. Калибры орудий были у нас и больше: 130 мм - на эсминцах,152,180 мм - на крейсерах, но с такой скорострельностью, какая была на «Резком», еще не было. Это была скорострельная  автоматическая артиллерийская установка с большой точностью стрельбы.  «Лунь» со щитом находился за дальностью видимости горизонта и мы его, естественно, визуально не наблюдали.
  - Командиру СКР «Резкий»: по данным авиаразведки обнаружен корабль противника типа... по пеленгу.., градусов! С обнаружением - уничтожить! Фактически - выполнить артиллерийскую стрельбу ... №...! - скомандовал я. Корабль лег курсом в сторону обнаружения цели, одновременно осуществляя поиск оптическими и техническими средствами,
  - Цель .№ 1! Пеленг -... градусов, дистанция - ... кабельтов! - доложил радиометрист, - цель двойная, предполагаю, буксировщик со щитом!
  -БИП (боевой информационный пост)! Определить элементы движения цели! - приказал командир корабля.
  - Цель №1, пеленг-..., дистанция- ..., следует курсом - ...градусов, скоростью - ...узлов, -через 2-3 минуты доложили из БИП
  - Командиру БЧ-2 (ракетно-артиллерийская боевая часть)!Пристрелять репер по пеленгу - ...градусов, дистанция - ...кабельтов! - продолжал командовать командир корабля. И после пристрелки репера и ввода корректур:
  - По щиту! Цель - правая, дальняя! Открыть огонь! - через доли секунды гулко ударили артустановки. Была дана короткая пристрелочная очередь и вдруг доклад, а точнее - крик с корабля-буксировщика:
  - Всплески! Прямо по курсу!
  - Дробь! - в полный голос закричал я и еще раз повторил:
  - Дробь! Разрядить орудия! - и после того как орудия были разряжены, скомандовал:
  - Дробь, не наблюдать! Орудия - на ноль!
  На ГКП (главный командный пункт) собрались: командование корабля, артиллеристы, контролеры и офицеры штаба, которые выходили со мной в море.
  - В чем дело? Почему снаряды пошли не в щит, а легли впереди по курсу корабля? - взволнованно говорю я.
  Все отлично представляли себе что могло случиться, если бы попадание было в корабль. Мы доложили оперативному дежурному КВФ, что со стрельбой задерживаемся в связи  с рассогласовкой системы наведения по горизонту.
  - С устранением неисправности доложить мне, - скомандовал ОД.
  Артиллеристы разбирались со случившимся. Проверяли согласование всех линий. Неожиданно для меня на ГКП корабля появился человек в штатском.
  - А это кто такой? - спросил я у командира корабля.
  - Конструктор артустановки, - ответил тот, - он специально прибыл на нашу стрельбу.
  - Давайте его ко мне!
  Подошел сравнительно молодой человек, вежливо поздоровался.
  - Так в чем дело? - с неприязнью спросил я.
  - Вы знаете, у «Льва» такое бывает: он иногда «перескакивает» и «хватает» большую цель. Вот и сейчас он «перескочил» со щита на сам СКР, - начал объяснять тот.
  Я представил себе еще раз ту картину, какая была бы в случае попадания снарядов в СКР, и заорал на него:
  - Вы что говорите?! Мы что, заведомо людей на гибель бросаем?! Зачем нам такая система?!
  Конструктор, видимо, все понимая, виновато смотрел на меня и переступал с ноги на ногу. Тут подошел Акимов и доложил, что неисправность устранена, можно стрелять, на для контроля предложил произвести еще одну пристрелку репера, что мы и сделали.
  Когда корабль лег на боевой курс, все замерли: и личный состав стреляющего корабля, и, особенно, буксировщика. Признаюсь, что и у меня душа была не на месте. В случае чего - голову оторвут! А то и хуже - посадят... Но решение было уже принято.
  - По щиту! Цель правая, дальняя! Огонь! - прошла команда. Все замерли... И вот доклад:
  - Накрытие, попадание в цель! - а вскоре по артиллерийской громкоговорящей связи было слышно, как управляющий огнем докладывал на ГКП:
  - Стрельбу закончил! Замечаний нет! - а через некоторое время доклад с СКР «Лунь»:
  - Курган (мой позывной)! Щит тонет. Обрубаю буксир!
  Потом, когда я докладывал Главнокомандующему ВМФ С. Горшкову, что во время стрельб был расстрелян щит и он утонул, то Главком (имея в виду расход материальных средств), сказал:
  - Это плохо.
  Но я подумал: «Хорошо, что не корабль».
 
«Я ЕГО УДАРИЛ ТОЛЬКО ОДИН РАЗ»
 
  В тот день я находился в море на сторожевом корабле «Сторожевой». Выполняли зенитную ракетную стрельбу. Стрельба прошла успешно, о чем я тут же доложил оперативному дежурному флотилии. Настроение у всех было приподнятое. Только закончил переговоры с оперативным дежурным, как меня снова пригласили на связь. У микрофона, с той стороны, был начальник штаба бригады капитан 2 ранга Ю. Гусев:
  - Курган (мой позывной)! На СКР «Ретивый» скоропостижно скончался матрос Смирнов. Молодой матрос. Рулевой. Каких-либо насильственных следов нет. Доложил командующему флотилии. Тело отправили в госпиталь на вскрытие и экспертизу. Сообщили родителям и запросили их, где будут хоронить. Ждем ответ. У меня все. Какие будут указания?
  Сразу испортилось настроение. Какое-то тревожное чувство охватило меня. Не может быть, чтобы ни с того, ни с сего умер молодой здоровый человек. Мы все должны проверить.
  - Назначить дознавателя! Произвести административное расследование! Заключение медицинской экспертизы - сразу же доложить мне! Заказать номер в гостинице: наверняка прилетят родственники.
  - Вас понял! Но зачем производить расследование?
  - В любом случае: умер ли военнослужащий естественной смертью или при каких-либо других обстоятельствах, мы обязаны возбудить уголовное дело. Так требуют руководящие документы! Исполняйте!
  СКР «Ретивый» был одним из лучших кораблей у нас на бригаде. Корректный, грамотный, уравновешенный командир, капитан 2 ранга Ю. Рыжков. Настоящий моряк. Такие же, в основном, подобраны и офицеры. Дружный коллектив. Корабль построен в Ленинграде. Прошел южным путем через боевую службу. Неуставных отношений, годовщины не было. Я с глубоким уважением относился к командиру и любил этот корабль. На нем мне всегда приятно было выходить в море. Моряки меня поймут. И вот такой случай... Нужно разобраться самым тщательным образом.
  Мы продолжали выполнять боевые упражнения на СКР «Сторожевой», а то трагическое сообщение, которое я получил от начальника штаба, не выходило у меня из головы. Наконец, мы выполнили план боевой подготовки и получили «добро» на следование в базу.
  В базу прибыли поздно вечером. Ошвартовались к пирсу, СКР «Ретивый» стоял у другого пирса и я, не дожидаясь машины, пешком направился туда. Меня встретил командир корабля. Мы зашли к нему в каюту. Все, что я уже знал от начальника штаба, он доложил мне. Но было кое-что и новое:
  - Вскрытие показало, что насильственных действий в отношении матроса Смирнова не было. Хоронить будут дома. Вылетели отчим и брат. Правда... как-то странно себя ведет командир отделения рулевых, старшина 1 статьи, Солдатов. Что-то темнит. Они со Смирновым были вдвоем, когда тот умер...
  - А где сейчас Солдатов?
  - У старпома.
  Мы спустились в каюту старпома капитан-лейтенанта С. Шишкина. Когда я зашел туда, то сразу обратил внимание на какое-то обреченное, неживое лицо Солдатова. У него были бегающие, полные ужаса глаза. Он вскочил со стула при виде меня. Его внешний вид и поведение укрепили мои подозрения.
  - Садитесь! - сказал я ему.
  Он пустился на стул, я сел напротив него.
  - Солдатов, - сказал я усталым голосом, - я на вас не буду кричать: уже поздно, самое худшее для Смирнова случилось, не буду допытывать вас, но как комбриг, как старший по званию и возрасту, обязан вам сказать, что по данному случаю возбуждено уголовное дело, - я немного помолчал, а потом спросил его:
  - Вы ничего не хотите мне сказать?
  Что-то похожее на судорогу пробежало у него по лицу:
  - Я его ударил только один раз!
  Это чрезвычайное происшествие случилось утром, во время физзарядки. Матрос Смирнов был вахтенным рулевым, и идти на физзарядку не должен был. Но тут появился старшина 1 статьи Солдатов и сказал:
  - Иди на физзарядку!
  - Я же на вахте.
  Но Солдатову самому не хотелось идти на физзарядку и, пользуясь властью, он посылал подчиненного вместо себя, а сам хотел спокойно отбыть это время в штурманской рубке. А тут этот Смирнов, этот салага!
  - Я кому сказал?!
  - Ну, я же на вахте..., - только и успел промолвить Смирнов. И тут же получил сильный удар в солнечное сплетение. Это были его последние слова.
  Солдатов попытался привести его в чувство: хлопал ладонями по щекам, делал искусственное дыхание, но ... тщетно. Тело Смирнова оставалось ватным и бездыханным. Тогда Солдатов сбегал за кем-то из своих дружков, и они отнесли тело Смирнова в санчасть. Корабельный фельдшер пытался оказать Смирнову помощь, но тот в сознание так и не пришел. Солдатов с дружками отнесли Смирнова в штурманскую рубку и только после этого доложили, что с ним что-то случилось.
  Дело уже шло к ночи, и я не стал сразу об этом докладывать командующему флотилией вице-адмиралу Г. Хватову, а позвонил ему утром:
  - Товарищ командующий, у меня - гибель матроса!
  - Я в курсе дела, мне докладывали.
  - Есть новые данные...
  Прибыли родственники. Их встретили, разместили в гостинице. Осталось, кроме отправки «Груза-200» (так при транспортировке именуется тело), сообщить им истинную причину смерти. Я встретился с ними и когда я начал о том, что мы подозреваем Солдатова, то отчим сказал:
  - Этого не может быть! Вы даже этим не занимайтесь! Кто-кто, но только не Солдатов!
  - Почему вы так уверены?
  - Вы понимаете, сын писал, что ему повезло: командир отделения Солдатов оказался земляком, с одного города, у нас даже улицы рядом. Он ему помогал в службе, курировал его.
  После завершения расследования были наказаны в дисциплинарном порядке командир корабля и заместитель командира корабля по политической части. Командир штурманской боевой части был снят и назначен с понижением.
  Потом состоялось судебное заседание военного трибунала. Солдатов во всем сознался и был осужден к 7 годам колонии усиленного режима.
  Тот год был аттестационным. И хотя я уважал и ценил командира «Ретивого», этот случай я вписал ему в аттестацию. Ко мне обращались старшие товарищи с просьбой, чтобы я убрал это из аттестации, но сделать это мне не позволяла моя совесть и наша общая вина перед родителями Смирнова.
 
ВЫХОД В МОРЕ С МИНИСТРОМ НАЦИОНАЛЬНОЙ ОБОРОНЫ ГДР
 
  Получил приказание: СКР «Ретивому» подойти к пирсу Селюгина, где принять на борт министра национальной обороны ГДР генерала армии Х. Гофмана.
  Рано утром мы начали приготовление корабля к бою и походу, по готовности снялись с якоря и в назначенное время, прибранные и ухоженные, стояли лагом у пирса Селюгина. Пирс так назывался по фамилии командира части, где мы всегда грузили ракетное оружие. Через некоторое время получили доклад, что генерал армии Х. Гофман вышел к нам на катере командующего КВФ (Камчатская военная флотилия). Экипаж корабля был построен по сигналу «Большой сбор». Всем ритуалом руководил командир корабля капитан 3 ранга Ю. Рыжков, опытный, ответственный офицер. Все он делал правильно, со знанием дела и я не вмешивался в его действия. Мы с заместителем начальника политотдела капитан-лейтенантом Ю. Ковалевым находились на ходовом мостике и вместе с сигнальщиком ждали появления катера.
  И вот он показался. Как и положено, горнист сыграл сигнал «Захождение». После того, как катер ошвартовался к борту, с него к нам перешел министр национальной обороны ГДР со своими спутниками. Командир корабля отдал ему раппорт. Потом - начальник почетного караула капитан-лейтенант С. Шишкин. И хотя министр обороны был в штатском платье, он выполнил весь предусмотренный ритуал встречи. Матросы дружно ответили на его приветствие.
  Министр был с семьей: жена и трое детей. С советской стороны, министра сопровождали полковник С. Буденный - сын известного маршала. Сергей Буденный, также, был в штатском платье. Из свиты министра были: его адъютант и личный врач с женой. Из вышестоящего военного командования были командующий КВФ вице-адмирал Н. Клитный и начальник политотдела КВФ, контр-адмирал В. Лукьянов.
  Мы показали гостям корабль. Надо сказать, что СКР «Ретивый» был у нас в соединении на хорошем счету, они состязались с СКР «Сторожевой» и шли нога в ногу друг с другом.
  - У нас есть два таких корабля, - сказал Х. Гофман.
  Он в совершенстве говорил по-русски, почти без акцента, сказывалась его учеба в СССР и частое пребывание у нас.
  Разместили гостей по каютам: министра - в моей флагманской, а его жену с детьми - в каюте командира корабля, не забыли и про остальных.
  С другой стороны пирса, также лагом, стояла атомная подводная лодка. Ее поставили сюда для тех же целей, что и нас: для показа министру обороны.
  Х. Гофман со своей свитой спустился на пирс, его встретил там офицер-подводник и провел на подводную лодку. Свита последовала за ними. После непродолжительного осмотра все опять вернулись к нам, офицер подводник, прощаясь, галантно поцеловал руку генеральше. Поднялись на ходовой мостик, командующий КВФ приказал сниматься с якоря.
  - Отходить! - подал я команду командиру корабля.
  Хороший летний день, вдали виднеются камчатские вулканы, четко виден переход от зелени к снегу. Все это вызывает интерес у наших гостей. Они оживленно обмениваются мнениями. На всякий случай я назначил людей наблюдать за детьми: все может быть. Х. Гофмана усадили в кресло на ходовом мостике, его жена большую часть времени находилась в каюте, видимо, ее укачивало, а дети резвились и проявляли живой интерес ко всему. Особенно им понравилось стрелять сигнальными ракетами, но и здесь мы строго следили за соблюдением мер безопасности. Реактивные сигнальные ракеты тогда были в новинку.
  Корабль проходил узкость. Справа и слева виднелись берега, острова, маяки, знаки, боновые заграждения, суда, стоящие на рейде. А потом, когда мы прошли камни Три Брата и вышли на внешний рейд, выполнили боевую стрельбу из РБУ (реактивная бомбовая установка), это произвело сильное впечатление на наших гостей.
  Выход в море оказался непродолжительным: сильный туман в море и довольно ощутимая качка заставили нас вернуться в базу. Кое-кого из гостей укачало.
  Прощаясь, мы пригласили Хайнца Гофмана сфотографироваться с нами на память, всем гостям подарили наши скромные сувениры, а министру я поручил командиру корабля вручить макет корабля, который изготовили на нашей плавмастерской «ПМ-25». Полковника С. Буденного я отдельно пригласил на ходовой мостик, и мы вместе с офицерами сфотографировались на память.
  Очевидцы рассказывали, что во время рыбалки, когда закинули сеть и поймали очень много рыбы, министр не поверил, заподозрил показуху и скомандовал всю рыбу выпустить и закинуть сеть еще раз. И когда опять было поймано много рыбы, министр поверил, что рыбалка была не подстроена.
  После возвращения с этой морской прогулки, я собрал командиров кораблей и офицеров штаба бригады в тактическом кабинете. В это время к зданию подъехала черная «Волга». Дежурный по соединению доложил, что прибыл порученец от министра и хочет видеть командира СКР «Ретивый». Я отпустил капитана 3 ранга Ю. Рыжкова. Через некоторое время он вернулся и доложил, что министр передал личному составу корабля на память о своем пребывании тарелку из желтого металла, на которой были изображены атрибуты воинской доблести, а командиру СКР «Ретивый» - красивые наручные часы.
  Подарок  министра национальной обороны ГДР поместили для всеобщего обозрения в кают-компании корабля, где она и находилась несколько лет, вплоть до моего убытия с бригады.
 
  ГОФМАН ХАЙНЦ (р. 1910 г.), министр национальной обороны ГДР с 1960 г., генерал армии. Член компартии ГДР с 1930 г. Окончил военную академию ген. штаба в 1957 г. До прихода к власти фашистского режима на партийной работе. Преследуемый гестапо, эмигрировал в СССР. В 1936-1937гг. сражался против фашизма в Испании. С 1946 г. на партийной работе в ГДР, затем зам. начальника, а с 1950г. начальник главного управления министерства внутренних дел, с 1952г. начальник казарменной народной полиции. С 1957г. первый зам. министра национальной обороны ГДР, начальник главного штаба национальной обороны армии. Член ЦК СЕПГ. Депутат народной палаты.
  Военный энциклопедический словарь 1983 г.
 
ВЫГОВОР ЗА КОНТАКТ С ПРОТИВНИКОМ
 
  АУС (авианосное ударное соединение) ВМС США маневрировало в районе Камчатки. Как нам объясняло старшее командование, американцы отрабатывали свои действия на случай начала войны. Мы использовали все силы для слежения за АУС: авиацию, подводные лодки, корабли, проходящие мимо гражданские суда.
  И вот один из кораблей охранения вышел из строя и направился в сторону наших территориальных вод.
  - СКР «Разумный»! Опознать корабль! Доложить на КП флотилии! - последовала команда.
  «Разумный» догнал корабль ВМФ США, опознал его, это был ракетный крейсер УРО (с управляемым ракетным оружием) «Стендли», о чем начальник штаба бригады капитан 1 ранга Гусев, доложил на КП флотилии.
  - Установить длительное слежение, докладывать через каждые два часа место и действия «Стендли». Действовать в соответствии с инструкцией КНС (корабль непосредственного слежения).
  СКР начал маневрировать для занятия позиции, которая предписывалась КНС. «Стендли» уменьшил ход, лег на юг вдоль наших территориальных вод, не нарушая границу.
  - Построить экипаж на верхней палубе для приветствия «Стендли», - скомандовал Гусев командиру корабля капитану 3 ранга Сажину.
  Тот с недоумением посмотрел на начальника штаба: в те годы это не практиковалось, наоборот, личный состав корабля, ведущего слежение, как правило, находился на боевых постах, по тревоге.
  - Стройте, стройте, - безоговорочно подтвердил свое решение Гусев.
  - Большой сбор! Построение на верхней палубе! - прозвучала команда сквозь звонки колоколов громкого боя.
  СКР шел на сближение с кораблем «вероятного противника». Вот по трансляции прозвучал сигнал горна «захождение» и раздалась команда:
  - Захождение с левого борта! Стать к борту!
  На «Стендли» также сыграли сигнал «захождение». На обоих кораблях матросы стояли в стройных рядах, приветствуя друг друга, офицеры приложили руку к головному убору.
  - Отбой! - через некоторое время прозвучала команда.
  Личный состав, свободный от вахты, высыпал на палубу, осматривая иностранный корабль. Корабли сравнялись и шли параллельно друг другу настолько близко, что с борта американского корабля подали на борт нашего СКР бросательный конец. Американцы жестами показывали, чтобы наши моряки выбирали конец к себе на борт.
  - Замполит! Пойди на бак! Прими, что там передадут! - сказал Гусев.
  - Товарищ капитан 1 ранга! Этого делать нельзя! Это пример потери политической бдительности! - упрямился зам. по политической части капитан-лейтенант Капуста, но Гусев заставил его пойти на бак и принять посылку, которую передали американцы.
  В посылке оказалось: журнал «Плейбой», пилотка и еще какие-то мелочи. Американцы бросили нам на палубу штук пять зажигалок, одна из них потом оказалась у Гусева, а другая -  у командира корабля. Все это потом было вменено в вину Гусеву.
  «Стендли» увеличил ход и «Разумный» начал отставать.
  - Сигнальщики! Набрать сигнал по международному своду сигналов: «Прошу держать ход 18 узлов. Я больше не могу!» - «лез в петлю» Гусев.
  «Стендли» уменьшил ход и корабли снова шли параллельно друг другу. Команды обоих кораблей болтались на верхних палубах, глазея друг на друга и приветствуя друг друга всевозможными жестами. Такое плавание продолжалось до тех пор, пока не поступила команда с КП флотилии:
  - Прекратить слежение! Вернуться в базу!
  Об этом неординарном случае сразу стало известно. По тем временам - это было ЧП! Вступил в контакт с вероятным противником, принял посылку, взял зажигалку, сыграл «захождение» и еще много чего приплели. Гусева вызвали к командующему Камчатской флотилией, из кабинета которого он разговаривал по телефону с командующим флотом, адмиралом Сидоровым.
  - Как вы додумались до такого? - кричал в трубку командующий.
  - А что тут такого? - отвечал Гусев.
  - Как что такого? Он еще спрашивает: «Что тут такого?» - гремел адмиральский голос, - снять его с должности!
  Состоялось партийное собрание штаба и политотдела, где Гусеву объявили «строгий выговор с занесением в учетную карточку».
  Вскоре вместо Гусева прибыл новый начальник штаба, офицер, окончивший академию. А Гусева назначили в штаб флотилии в отдел боевой подготовки, где он и прослужил вплоть до увольнения в запас.
 
ПОДАРОК КИМ ИР СЕНУ
 
  Делегация Военно-морского флота КНДР, которую возглавлял командующий ВМФ КНДР адмирал Ким Ир Чхоль, возвращалась из Москвы к себе на родину через Владивосток. Сопровождал делегацию заместитель главнокомандующего ВМФ СССР, начальник аппарата высших военно-морских училищ, вице-адмирал А. Косов. В программу пребывания во Владивостоке входило посещение ТОВВМУ им. С. О. Макарова. Начальник ТОВВМУ, контр-адмирал И. Кармадонов, отсутствовал, и встречать командующего ВМФ КНДР пришлось мне, так как я в то время был заместителем начальника училища.
  В назначенный для посещения делегацией КНДР день, заранее, по отдельности, в училище прибыли вице-адмирал А. Косов и командующий Тихоокеанским флотом, адмирал В. Сидоров. Они раньше вместе служили на Балтийском флоте, причем А. Косов был командующим флотом, а В. Сидоров был его первым заместителем, но совместная служба у них не ладилась. В памяти офицеров А. Косов остался раздражительным, беспринципным и завистливым адмиралом. Про него говорили, что он «говорит одно, думает - другое, а делает третье». Сколько он издевался над нашим училищем! Но, в конце концов, правда восторжествовала: он был исключен из партии (это в то время!), снят с должности и уволен в запас.
  В тот день у Косова болела нога, он сильно хромал и поэтому мало мешал мне.
  - Товарищ командующий, - обратился я к Сидорову, - как мне обращаться к Ким Ир Чхолю: товарищ адмирал или товарищ командующий?
  - Адмирал, - сказал Сидоров.
  Вот подъехал автомобиль, из него вышел Ким Ир Чхоль, и я представился ему. В окружении адмиралов Сидорова, Косова и других офицеров, поговорили с ним минут пять и отправились по маршруту обхода. Над центральным трапом, во дворе училища, висел транспарант на корейском языке, который довольно оперативно (за ночь) выполнил наш курсант. Это понравилось корейскому адмиралу.
  У центрального входа в главный корпус училища был установлен транспарант с основными историческими вехами училища. Пользуясь этим транспарантом, я рассказал об историческом пути училища. Потом мы вошли в главный корпус, и пошли по намеченному маршруту. Начальники кафедр были на местах, встречали нас, докладывали и отвечали на вопросы. На кафедре кораблевождения Ким Ир Чхоль обратил внимание на автопрокладчик. Я ответил на его вопросы, но переводчик, майор КНДР, замялся. Потом, когда мы переходили в следующий кабинет, он подскочил ко мне и спросил:
  - Товарищ капитан 1 ранга! Как вы сказали: «авто... автолекладчик»?
  - Автопрокладчик, - ответил я и тот на ходу стал записывать это слово в записную книжку.
  «Держится за место», - подумал я и вспомнил одного нашего переводчика, с которым мне пришлось работать в порту Бейра (республика Мозамбик), мы тогда были вынуждены вызывать другого переводчика.
  Закончился обход главного учебного корпуса. Мы вышли из здания, спустились на площадку, что между жилыми корпусами, сели в машину и поехали в спортивный комплекс.
  - Сколько у вас факультетов? - неожиданно спросил меня Ким Ир Чхоль, хотя я ему все это рассказывал . Но рассказывал я ему по легенде, которую спустили сверху.
  - Три факультета (хотя у нас их было пять).
  - Какие факультеты?
  - Штурманский, противолодочный и .... - и тут я «споткнулся»: забыл какой же по легенде третий факультет.
  - Связи, - подсказал Косов.
  - Да, и связи, - повторил я за ним.
  Ким Ир Чхоль заметил мою заминку и ухмыльнулся. Говорили, что КНДР была единственной из стран народной демократии, которая вела против нас разведку.
  Спортивный комплекс у нас хороший, неплохо поставлена и спортивная работа: три года подряд (1985-1987гг.) училище занимало на спартакиадах первое место среди высших военно-морских училищ. Зачем показывать адмиралу пустые залы? Я дал команду начальнику кафедры физподготовки и спорта подполковнику В. Щебланову, чтобы во всех спортивных залах были курсанты-спортсмены и с нашим прибытием, чтобы проводились спортивные мероприятия. Вот делегация поднялась на балкон бассейна, и в этот момент нырнули в воду наши пловцы и устремились по своим дорожкам. Это вызвало восторг у наших гостей. Всем понравилось. Да и не могло не понравиться, так как руководил водной частью многократный чемпион мира (я не оговорился) капитан В. Андреев. Подобные мероприятия проводились и в других залах: курсанты играли в волейбол, баскетбол, проводились показательные выступления по боксу и т. д.
  Заканчивая обход, мы все собрались у выхода из спортивного комплекса. Было предусмотрено вручение подарка Ким Ир Сену. Заранее, на кафедре боевой подготовки, которой командовал тогда капитан 1 ранга В. Мурашкин, был изготовлен макет корабля, на котором Ким Ир Сен в свое время убыл в Северную Корею, чтобы возглавить там народно-освободительное движение. Когда я доложил об этом адмиралу А. Косову, то он сказал:
  - У нас будет самый лучший подарок!
  Вот курсанты принесли подарок и я, при вручении его корейскому адмиралу, сказал приветственные слова в адрес Ким Ир Сена. Адмирал встал по стойке «смирно» и очень торжественно принял наш подарок.
 
АМЕРИКАНСКИЕ ЛЕТЧИКИ БЫЛИ СПАСЕНЫ
 
  «Эта спасательная операция заслуживает того, чтобы о ней знал и с признательностью помнил каждый американец» (из газеты «Крисчен сайенс монитор»).
  Той ночью меня подняли по тревоге. «Сторожевому кораблю «Ретивый» - боевая тревога! Корабль экстренно к бою и походу приготовить!» - звучал по телефону голос капитан 1 ранга А. Штырова. Он тогда временно оставался за начальника штаба Камчатской флотилии и имел такое право. Это был уважаемый офицер, выпускник ТОВВМУ им. С. О. Макарова, много лет прослуживший во Владивостоке. Мы с ним были в добрых отношениях и я, командир соединения противолодочных кораблей, не преминул уточнить обстановку:
  - Анатолий Тихонович! С какой целью объявлена тревога?
  - Пойдете на поиск и спасение американских летчиков. Шифр-телеграмма вам уже пошла. Вы назначены командиром сил поиска и спасения.
  Я вызвал машину и вскоре прибыл на корабль. У трапа меня встретил командир корабля капитан 3 ранга  Ю. Рыжков, доложивший, что корабль экстренно готовится к бою и походу, на берегу находится несколько человек, за которыми посланы оповестители.
  На этом корабле находился командный пункт нашего соединения, и я, отдав Рыжкову необходимые распоряжения, направился к оперативному дежурному. Тот сообщил, что моего телефонного звонка ждет командующий флотилией. В этот момент зазвонил телефон.
  - Михаил Петрович, говорит оперативный дежурный флотилии капитан 2 ранга Ходырев. Соединяю вас с командующим.
  Нетерпение командующего было мне понятно - подобные  ситуации случаются нечасто. Все остальное я услышал тут же:
  - В районе с координатами ... потерпел аварию самолет ВМС США «Орион». Правительство США обратилось к Советскому Союзу с просьбой оказать помощь в поиске и спасении экипажа самолета. Командующий флотом приказал послать в район быстроходный корабль. По готовности разрешаю съемку с якоря и швартовов. Подробности в телеграмме. В районе находятся пограничный сторожевой корабль «Дунай», БМРТ «Мыс Сенявина» и атомная подводная лодка. Вам вступить в командование силами поиска. Операцией руководит Дмитрий Федорович. Вы меня поняли? Сам Дмитрий Федорович!
  В этот момент поступил доклад с пирса о прибытии на машине из госпиталя медгруппы усиления. Распорядился представить старшего медгруппы.
  Майор медицинской службы, опытный хирург, доложил, что их группа - два офицера и медсестра.
  - Женщина? - удивился я.
  - Да, -  ответил старший, -  она входит в состав группы по штату. Прошу помочь мне выгрузить имущество на корабль.
  Я не стал обсуждать этот вопрос за неимением времени, но, отдав необходимые распоряжения, заключил:
  - Женщину на корабль не брать, отправить этой же машиной домой.
  Я решил так не только в силу морских обычаев, но и из-за отсутствия какой-либо целесообразности. Ведь на корабле есть и свой доктор с академическим образованием, прошедший специальную хирургическую подготовку. А море и боевой корабль - это все-таки для мужчин. Обстановка была не из простых: ночь, штормовой ветер, дождь. Плавпирс ходил ходуном и через него перекатывались волны. Швартовые команды быстро промокли насквозь, а работать приходилось быстро и точно. Меня успокаивала невозмутимость командира, который действовал так, будто ему все это привычно. Хотя ведь без великой надобности в такую погоду корабли не швартуются и не выходят в море.
  Едва легли на курс выхода в океан, «Ретивый» дал самый полный ход. Я хорошо знал экипаж, командира электромеханической боевой части капитан-лейтенанта В. Дрогана, и верил, что все будет в порядке. Этот порядок, особенно в БЧ-5, во время шторма особенно важен, ибо потерять ход - равносильно гибели.
  Чем дальше отходили от берега, тем сильнее становился шторм. Корабль содрогался от мощных встречных ударов волн. Штурман корабля капитан-лейтенант В. Потапов точно рассчитал курс корабля, так что в расчетное время мы сумели войти в заданный район, приступив к визуальному и техническому поиску экипажа самолета. В том, что «Орион» утонул, мы не сомневались, а вероятность обнаружения людей, если они остались на плаву, чрезвычайно мала. В штилевом-то море днем найти людей в спасательных жилетах или даже на плотике нелегко. А в такую погоду... Установили связь и согласовали действия с «Дунаем», «Мысом Сенявина» и подводной лодкой. Включили все радиолокационные станции наблюдения, выставили дополнительно наблюдателей, сигнальщиков, впередсмотрящих...
  В каких условиях проходил поиск, можно судить со слов второго пилота экипажа «Орион» лейтенанта Эдварда Кэйлора: «Когда мы увидели, что загорелся левый двигатель самолета, а справиться с пожаром не было возможности, у нас оставалось два варианта: либо продолжать полет, и тогда последует взрыв, либо приводниться. Мы выбрали второй. Самолет продержался на плаву несколько минут и затонул. Высота волн достигала 7-8 метров, был штормовой ветер. Температура воды 4-5 градусов. Проливной дождь. Мы ждали спасения 12 часов. На двух плотиках. Спасшие нас советские рыбаки переодели нас в сухую одежду, дали одеяла. Судовой врач оказал необходимую помощь. Благодаря этим людям мы спасены».
  Первым обнаружил американских летчиков БМРТ «Мыс Сенявина». В условиях жестокого шторма он поднял на борт 13 летчиков, трое из которых были без признаков жизни. Два члена экипажа, в том числе командир, найдены не были. В районе поиска мы обнаружили работу иностранной радиолокационной станции. Это был сторожевой корабль ВМС США «Чермиз». Он пытался сблизиться с нами, но из-за погоды не смог.
  Обратно мы следовали целый день со скоростью 7 узлов. Больше по погоде дать не могли. И ночью вернулись в родную бухту. «Мыс Сенявина» ошвартовался в морском порту для высадки летчиков. Их разместили в госпитале, в кардиологическом отделении. Из их разговора поняли, что они не ожидали такого приема. Говорили, что вкусно кормят, хвалили  борщ, но заметили, что молоко у них лучше. Переодели пилотов в хорошую одежду, в теплые летные куртки, доставили в Хабаровск, а затем - в Японию.
  «Трудно найти слова, чтобы выразить благодарность русским людям, - сказала по телефону мать одного из спасенных летчиков Уэйн Мур, (Бермингем, штат Алабама), - если возможно сотрудничество между нашими странами и народами в такой ситуации, то несомненно, что СССР и США могут находить общий язык и интересы и в других областях». «Мы признательны всем русским людям, участвовавшим в нашем спасении. Советские моряки рисковали своей жизнью, чтобы спасти нас. В СССР к нам отнеслись с такой же заботой, как если бы мы были гражданами этой страны», - заявил в японском аэропорту лейтенант ВМС США Э. Кэйлор.
  Утром по радио мы услышали указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении министра обороны СССР Д. Ф. Устинова третьей Золотой Звездой Героя Советского Союза. В день своего семидесятилетия он руководил нашей поисковой операцией.
  Операция прошла успешно. Интерес к нам пропал. Нас никто даже не поздравил и не поблагодарил. Мы к этому давно привыкли. Такие были времена.
  Потом из газет узнали, что все крупнейшие американские газеты, информационные агентства, радио и телевидение сообщили о благородном поступке советских моряков.
 
ТРАГЕДИЯ БЫЛА РЯДОМ
 
  Это случилось много лет назад. Но все эти годы мало кто, кроме посвященных, знал о том весьма драматическом происшествии на Тихоокеанском флоте. Не принято было «волновать» общественность...
  8-го сентября 1977 г. в час ночи мне на квартиру позвонил командующий Камчатской военной флотилией вице-адмирал И. Капитанец:
  - Вам необходимо прибыть на сторожевой корабль «Сторожевой»! Вы знаете уже, что там случилось на лодке у соседей (соседи - часть атомных подводных лодок)? Команду на приготовление корабля к бою и походу мы уже дали.
  - Есть! - ответил я и начал одеваться.
  Не успел я одеться - вновь звонок.
  - Михаил Петрович! Вы еще дома? - укоризненно звучал голос заместителя командующего контр-адмирала А. Скворцова, - а я думал, что вы уже на бригаде. Давайте скорее! Пойдете в море! Остальное - не телефонный разговор.
  Что там у них? Обычно аварийную лодку корабль конвоирует в базу, а тут из базы - в море? Что-то не то!
  - Выезжаю, - ответил я, заметив, как скользнул по окнам свет фар подъехавшего автомобиля.
  Вскоре я был на «Сторожевом». У трапа встречает командир корабля капитан 3 ранга А. Печкорин. Приняв доклад, направляюсь в рубку оперативного дежурного соединения.
  - Вам нужно позвонить командующему, - сообщает он.
  Звоню. Вице-адмирал, судя по голосу, спокоен, но чрезвычайно краток:
  - Вам по готовности сниматься с якоря. Следовать к мысу Козак. Там встретить аварийную подводную лодку и конвоировать ее в безопасное место. Вы старший в районе. Все.
  Теперь на мостике командует Печкорин. Командир хороший - опытный, решительный. Правда, слегка самоуверен.
  А «сверху» поторапливают. То и дело выходит на связь оперативный дежурный. И ведь понимает, что через норматив не перепрыгнешь, а торопит.
  Наконец, якорь чист. Следуем к месту встречи, получаем команду оперативного дежурного - ждать. Ложимся в дрейф. Наконец показались ходовые огни какого-то судна. Идем на встречу. Но это не подводная лодка, а торпедолов, с которого к нам на борт пересели представители соединения подводных лодок во главе с командиром подводной лодки, однотипной с аварийной, капитаном 1 ранга Вдовиным.
  Вновь становимся на якорь и ждем. Узнаем подробности. Дело нешуточное - авария баллистической ракеты с ядерной боеголовкой. Вот почему лодку нужно уводить в безопасный район. По вине командира группы этой лодки была нарушена инструкция по обслуживанию ракет. При вентиляции шахты был подан воздух под давлением, во много раз превышающим допустимое. В результате нарушена герметичность отсека с компонентами топлива. Обстановка стала угрожающей.
  Наконец показалась аварийная лодка. Над рубкой след дыма. Приступаем к конвоированию. Командира подводной лодки капитана 1 ранга А. Бричкова я знал: вместе поступали в академию, он на очное, а я на заочное отделение. И вот такая ситуация снова свела нас.
  Благополучно прошли узкость. Конвоируем лодку в район боевой подготовки с малыми глубинами, чтобы можно было работать водолазам, если в этом возникнет необходимость. Впоследствии так и случилось.
  Когда пришли  в указанный район, лодка начала маневрировать, осуществляя галсы с запада на восток и обратно. Мы заняли позицию у нее на траверсе в 45 кабельтовых к югу. Наблюдаем за ней, поддерживаем связь, докладываем в штаб флота обстановку... Вдруг над лодкой взвилось облако дыма. И тут же получаем доклад: произошел выброс боеголовки аварийной ракеты!
  Вот это поворот! В сущности, теперь на дне Тихого океана лежит атомная бомба!
  - Штурман! Точное место! Нанести на карту! Наше место и место ПЛА, - командую своему флагманскому штурману капитану 3 ранга В. Манских. Он как раз только что определился и взял пеленг и дистанцию на лодку.
  - Командиру «Сторожевого»! Приготовить буи и вехи к постановке!
  Полным ходом направляемся к месту, где лодка «выстрелила» боеголовку. Ставим все буи и вехи, которые есть. Это - единственно верное решение. Забегая вперед, скажу, что ядерную боеголовку нашли и подняли, именно, на месте обвехования. Стоило нам чуть промедлить, с такой точностью, мы буи и вехи поставить не смогли бы. А в большом районе искать боеголовку посложнее, чем иголку в стоге сена.
  В месте падения боеголовки берем пробу воды. Соблюдаем меры безопасности - приготовили  чистую емкость, прикрепили к ней надежный конец, и старший помощник командира корабля капитан-лейтенант И. Кешков с небольшой группой личного состава, одетые в химкомплекты и противогазы, берут пробу воды. Не мешкая, передаем емкость на транспорт. Люди действуют спокойно, с большим самообладанием. Кешков даже, как настоящий хозяин, требует с транспорта вернуть ему бросательные и проводники.
  В районе скопилось к этому времени уже больше десятка кораблей и судов - для охраны района. Начинается сильный шторм. Нам приказано стать на якорь на рейде Налычева. Но стоять невозможно. Корабль валяет волной с борта на борт. Побило посуду, сорвало с креплений ящики с ЗИП. Запрашиваем «добро» сняться с якоря и начинаем, как говорят на флоте, штормовать. Штормовали всю ночь. Только утром прибыли в бухту Саранная. Чуть раньше сюда же зашла подводная лодка Бричкова и стояла на якоре в глубине бухты.
  Вскоре к борту «Сторожевого» подошел катер. На нем были адмирал Н. Амелько, много лет командовавший Тихоокеанским флотом, а в ту пору представлявший Министерство обороны СССР, командующий Тихоокеанским флотом адмирал В. Маслов, первый заместитель начальника политуправления ТОФ контр-адмирал Д. Шигаев, несколько гражданских лиц (как потом оказалось, крупных ученых).
  Комиссия прошла в кают-компанию для работы. Вскоре туда пришлось пройти и мне - нужно было доложить командующему флотом телеграмму оперативного дежурного флота о выполнении ракетной стрельбы береговым ракетным полком. Правда, после доклада я вновь покинул кают-компанию.
  После совещания члены комиссии убыли на катере на подводную лодку. Прошло уже более суток с момента выброса боеголовки, но шахта аварийной ракеты еще продолжала дымить. После возвращения с лодки адмирал Н. Амелько долго беседовал на ходовом мостике с академиком В Макеевым. Они обговаривали доклад правительству. Сверху поступил приказ: все переговоры вести, как по поиску обычной торпеды. Доклады производились так: министру обороны - ежедневно, Брежневу - еженедельно.
  С целю поиска боеголовки были собраны крупнейшие специалисты страны. Были задействованы корабли, подводные лодки, авиация, водолазы и т. д. Меня сменил контр-адмирал А. Скворцов, потом старшим в районе стал первый заместитель командующего ТОФ, вице-адмирал Э. Спиридонов.
  Экипаж СКР «Сторожевой» активно участвовал в этой длительной и сложной поисковой операции. Боеголовку нашли, подняли, но ни один человек поощрен не был. Впрочем, мы и не ждали поощрений. Тут, как говорится, дай бог голову сносить.
 
ПОД ЧУЖИМ ФЛАГОМ
 
  Мир затаился, он приготовился к самому худшему. Ирак, проигнорировав международное общественное мнение, ввел свои войска в Кувейт. А ведь не так давно, мы пережили Ирано-Иракский конфликт. 1980 год - расцвет власти Л. И. Брежнева. Наши войска введены в Афганистан.
  Мы несли боевую службу в зоне Индийского океана. Корабли эскадры стояли на рейде о. Сокотра. Командир эскадры вместе со штабом убыл на корабле управления «Тамань» в Аден. Меня он оставил старшим на рейде. Мы отрабатывали задачи боевой подготовки, несли дозорную службу, наблюдали за кораблями и судами, проходившими мимо нас. Надо отдать должное - близко они не приближались, так как мы стояли на своем законном месте, которое нам определило государство НДРЙ. Каждый день, как по расписанию, проходил мимо нас военный корабль США фрегат «Келсч». «Мазнет» локацией по нам, пересчитает наши корабли, - и дальше следует своим маршрутом. Однажды, правда, мы его обманули: выставив с кораблей НУО (надувные уголковые отражатели), ушли, а он, проходя своим обычным маршрутом, включил локацию, посчитал НУО за корабли и никаких изменений в обстановке не обнаружил.
  Я тогда держал свой флаг на БПК «Октябрьский». Штаб оперативной бригады был нештатным и обязанности офицеров штаба выполняли офицеры корабля. В один из дней мне доложили, что к месту нашей якорной стоянки следует какое-то судно. Усилили наблюдение за ним. Оно следовало под либерийским флагом. Вскоре оно стало на якорь рядом с нашими кораблями. Об этом мы доложили на верх, на КП эскадры. Нашу информацию приняли, о чем я получил квитанцию от оперативного дежурного.
  Судно стояло на рейде с нашего левого борта. Никаких работ оно не производило. Не было видно и его экипажа. Какое-то странное судно. И поведение его странное. Сигнальщики доложили, что из иллюминатора либерийского судна за нами наблюдают с помощью оптики и даже фотографируют. Время от времени оно включало гидроакустическую станцию или эхолот. Ночью оно освещало проходящие мимо суда, таким ярким светом прожектора, обладать которым пожелал бы каждый военный корабль. К вечеру, чтобы не привлекать внимание, оно поднимало выдвижные антенны и в конце суток что-то доносило. Через некоторое время радисты доложили, что либерийское судно вызывает нас на связь. Его радиостанция работала на волне судна, терпящего бедствие.
  - Товарищ комбриг! Что-то случилось на судне! - доложил мне командир корабля капитан 3 ранга В. Волков.
  Я уже предварительно решил, что это судно - самый настоящий разведчик, а либерийский флаг - это только прикрытие, и поэтому спокойно сказал:
  - Не вижу причин для тревоги: у них все спокойно, нет ни одного человека на верхней палубе, но зато продолжают скрытно наблюдать за нами и, даже, фотографировать!
  - Так-то оно так, но... оно работает на такой частоте...
  Тут подошел наш переводчик и доложил, что либерийское судно просит помочь в ремонте гирокомпаса. В соответствии с инструкцией по взаимоотношениям с иностранными кораблями и судами, я сделал донесение на КП эскадры, а пока его передавали, поручил штурману корабля уточнить детали поломки, чтобы выиграть время. Вскоре получил ответ с КП эскадры:
  - Разрешаю оказать помощь либерийскому судну в ремонте гирокомпаса. Время убытия и возвращения на корабль ремонтной группы - доложить!
  Посовещались с командиром корабля и решили послать командира ЭНГ (электро-навигационной группы), переводчика и офицера КГБ.
  - Быть всем вместе!
  - А если...
  - Никаких если!
  - Ясно.
  - От спиртных напитков - отказываться!
  - Понятно.
  - Лишнего не говорить!
  - Есть!
  - Катер не отпускать. Быть все время на связи!
  - Есть!
  Примерно так проходил инструктаж.
  И вот катер отошел от борта корабля и направился к либерийскому судну. Об убытии группы мы доложили наверх и стали ждать, как будут разворачиваться события. Катер подошел к борту судна, закрепился с помощью концов. Вот по трапу поднялся один, потом второй, третий наш представитель, и скрылись в корпусе судна.
  Я обдумывал варианты возможных провокаций: а вдруг их захватят, или судно начнет сниматься с якоря, или начнут запрашивать разрешение задержаться у них. На всякий случай мы повысили готовность корабля. Томительно ждать. Так медленно идет время. Наконец с катера вышли с нами на связь и доложили, что помощь оказана и катер возвращается назад. В оптику мы наблюдали, как все три наших представителя один за другим спустились по трапу на катер.
  Когда катер подошел к нашему борту и высадил всех, то мне было доложено, что никакой серьезной поломки гирокомпаса не было.
  - Там специально был отогнут один контакт, - доложил командир ЭНГ, - но я эту неисправность быстро обнаружил и устранил.
  - Они не пригласили, а просто завели нас в кают-компанию и предложили по рюмке, как-то так получилось, что и отказаться было неудобно, - виновато доложил старший.
  Я не стал делать замечаний: жизнь, есть жизнь и ни какими инструкциями не оградишься.
  - А тот, который подносил угощения, - самый настоящий разведчик: и взгляд такой цепкий, и холеные руки выдавали, что он никакой не слуга, а скорее был у них самым главным. Тем более, что чувствовалось к нему подобострастное отношение окружающих, - так обменивались своими впечатлениями наши офицеры.
  «Слуга» взглядом подавал команды, которые мгновенно выполнялись. Наши представители, зная, что весь разговор наверняка записывается на магнитофон, говорили крайне осторожно. Как бы невзначай, вразнобой их спрашивали откуда наш корабль, как долго мы находимся в море, где живут семьи, как они относятся к ирано-иракскому конфликту, зачем ввели войска в Афганистан - о чем мы еще и не знали, хотя ежедневно получали информацию, подписанную адмиралом Медведевым.
  Когда наши представители уже садились на катер, им в знак благодарности, в качестве презента, был вручен пакет, в котором оказалось две бутылки водки, которую я отдал на хранение офицеру КГБ, а потом доложил по команде.
  Потом, когда корабли эскадры один за другим снялись с якоря и убыли в район боевой подготовки, «либерийское» судно тревожно заговорило: его передатчик непрерывно работал на излучение, передавая информацию своему хозяину. Только на кого оно работало?
  Видимо по этой информации в район боевой подготовки, довольно быстро, прибыли: корабль ВМС США фрегат «Келсч» и корабль ВМС Франции эсминец УРО «Жорж Леги». Они мешали нам работать, опасно сближались, создавали аварийную ситуацию при всплытии нашей подводной лодки, пересекали наш курс на таком расстоянии, что в случае потери ими хода, столкновение было бы неизбежным. Опасно маневрировал при этом и корабельный вертолет ВМС Франции «Аллуэт-3». Он проявил хорошую профессиональную выучку, но вразрез с распространенным мнением о хороших манерах французов, их вертолетчики жестами показывали такие непристойные вещи, что не хочется и вспоминать...
  А «либерийское» судно сопровождало нас, находясь на дальности видимости. Потом оно вернулось вместе с нами на рейд, стало на якорь, продолжая наблюдать за нами. В одну из ночей оно снялось с якоря и, не включая ходовых огней, в полной темноте, скрытно убыло с рейда.
 
«ПОТЕРЯЛИ, НА ЧЕМ СТОЯЛИ»...
 
  Мы несли боевую службу в зоне Индийского океана. 1980 год, ирано-иракский конфликт, наши войска введены в Афганистан. Корабли стояли в районе острова Сокотра. Я был старшим на рейде, ежедневно докладывал командиру эскадры обстановку. Сейчас мы ждали прибытия камчатской лодки, на которой шел командир бригады подводных лодок капитан 1 ранга Г. Калайда. Я несколько раз выходил на ходовой мостик, всматриваясь в даль, но лодки все не было. Дело шло к вечеру. Наконец сигнальщики доложили, что показалась подводная лодка.
  Я вышел наверх, убедился, что это идет она, потом спустился в радиорубку и связался с командиром бригады Калайдой:
  - Добрый вечер, Геннадий Михайлович! С благополучным прибытием в наши края!
  - Спасибо, Михаил Петрович!
  - Как обстановка?
  - Нормально!
  - Хорошо, занимай позицию: пеленг - ..., дистанция - ... от меня.
  - Понял, занимаю позицию, становлюсь на якорь!
  - Хорошо, до завтра. Конец связи.
  Уже начинало темнеть, а темнеет здесь быстро: резкий переход от света к тьме. Я снова поднялся наверх, наблюдая за действиями подводной лодки. Место занимает правильно. Вот уже зажглись якорные огни: лодка стала на якорь. Сегодня уже поздно, а завтра встретимся, переговорим, узнаю камчатские новости... Вдруг ко мне прибежал корабельный радист:
  - Товарищ капитан 1 ранга! Радист с подводной лодки доложил: «Потеряли, на чем стояли!»
  - Что-о?!
  - Радист доложил: «Потеряли, на чем стояли!»
  - Связь с лодкой есть?
  - Так точно!
  - Комбрига - на связь! - приказал я и направился в радиорубку.
  Вот и Г. Калайда на связи.
  - Геннадий Михайлович! Это снова я, как у вас обстановка? - начинаю я издалека.
  - Шикарно! - вальяжно отвечает он (это у них-то, на дизельной подводной лодке, какие уж там удобства).
  - Ну, тогда у меня  к тебе больше ничего нет. А то нам показалось, что ты якорь потерял, - мне не хотелось выдавать матроса-радиста.
  - Да, потерял...
  - Что же ты будешь делать без якоря (на подводной лодке один единственный якорь)?!
  - Ну, что... буду дрейфовать.
  - Ты же пришел сюда не на день, не на два...
  - Ну и что...
  - Ты же пришел сюда минимум на полгода! - зло кричу ему в трубку.
  Радисты вызвали на связь командира ККС (корабль комплексного снабжения) «Березина» капитана 1 ранга В. Батурина. Я продолжал:
  - Командиру ККС «Березина» и старшему на подводной лодке. Слушать обоим! Даю приказание: подводной лодке ошвартоваться к борту ККС, закрепиться и стоять у борта! Как поняли?
  - «Курган» (это мой позывной), прошу разрешения развернуться на месте, отдать кормовой якорь, тогда лодке будет легче стоять, - запросил меня командир ККС.
  Я понял его замысел: он хотел прикрыть подводную лодку от волны и ветра, и ответил:
  - Добро!
  Так мы и сделали.
  ККС «Березина» развернулся на месте, отдал второй якорь. Подводная лодка ошвартовалась к борту ККС, людей с подводной лодки разместили в кубриках ККС, помыли в бане, показали кинофильм. После такого тяжелого перехода дали им немного отдохнуть. Переход был настолько тяжелым, что встречной волной сорвало несколько листов легкого корпуса, в чем я утром убедился, прибыв на ККС.
  Утром мы связались с командиром эскадры.
  - У аппарата командир эскадры контр-адмирал Хронопуло, - печатал аппарат.
  - Здравия желаю, Михаил Николаевич! Прибыл в твое распоряжение, - начал докладывать Калайда.
  Они однокашники по академии, поэтому простим им некоторую фамильярность.
  - Здравствуй, Гена, как у тебя дела? - продолжает Хронопуло.
  - Понимаешь, Михаил Николаевич, на подводной лодке якорь утопили...., - докладывает Калайда.
  - Плохо, буду докладывать по команде. Позови к аппарату Храмцова.
  - Михаил Петрович! Подумай, что можно сделать, потральте «кошкой», используйте тральщик. Потом мне доложишь, - сказал адмирал.
  - Докладываю: «кошки» уже делаем, подключим тральщик, думаю, что найдем и поднимем якорь.
  - Понял вас, конец связи! - адмирал ушел со связи.
  Где-то к обеду вышел на связь капитан 1 ранга Г. Калайда:
  - Михаил Петрович! Якорь я уже достал! - с гордостью говорит он.
  Ну, думаю, молодцы! Надо же, якорь сами подняли! Я о них был невысокого мнения в морском отношении. Но истина открылась позже. Где-то под вечер прибыл ко мне на катере Г. Калайда.
  - Михаил Петрович! Ты знаешь, якорь утопили, - с досадой проговорил он.
  - Но ты же доложил, что нашли якорь! - отвечаю ему, а сам думаю: что за ребус?
  - Да, это нам свой лишний, нештатный якорь отдал капитан РФС (рефрижераторное судно) «Радужный», а командир подводной лодки решил поискать свой родной якорь и начал якорем по грунту тралить, зацепился за что-то и... оторвал якорь. Пошли на РФС, может они нам дадут другой якорь.
  - Кто же тебе отдаст свой якорь?
  - У них еще один есть, запасной. Пойдем, ты же умеешь с людьми говорить.
  Ну что оставалось мне делать после такого «леща»?
  Прибыли мы на РФС «Радужный». Капитан - М. Гольдшварц, замполит - И. Григорьев, - бывший старпом с учебного корабля «Вертикал», я с ним встречался раньше, выходил с ним в море и принимал задачу по военно-морской подготовке. Экипаж - наш, владивостокский. Сразу завязался тесный контакт. Они пригласили нас к столу и угостили хорошим домашним обедом. Я поблагодарил их за оказанную помощь подводной лодке.
  - Как моряк, я обязан был им помочь! - с убеждением сказал капитан «Радужного».
  Это меня настолько тронуло, что я не выдержал и сказал:
  - Ребята, если у вас будет какая просьба, то обращайтесь ко мне. Я вас всегда, чем смогу, выручу!
  Забегая вперед, скажу, что у них была одна-единственная просьба: помочь им покрасить судно, что мы и сделали силами подводников, которым после перехода мы дали несколько дней отдыха, и они с удовольствием поработали на верхней палубе. Да и долг платежом красен!
  Мы начали искать якорь подводной лодки. Понаделали «кошек», подключили наш приморский тральщик «Параван». Погода была хорошая, благоприятствовала поиску. И хотя дно было в кораллах, искать было трудно, «кошки» постоянно цеплялись за грунт, тральщик задачу поиска якоря все-таки решил. Мы облегченно вздохнули, когда якорь подводной лодки был водружен на свое штатное место.
 
ВСЕГО ОДНА ТОЧКА...
 
  Шел 1980 год. Ирано-иракский конфликт. Наши войска введены в Афганистан. В зоне Индийского океана, где находилась наша 8-я оперативная эскадра под командованием контр-адмирала М. Хронопуло, было создано несколько оперативных бригад. Мне довелось командовать в то время 85-й оперативной бригадой надводных кораблей.
  Командир эскадры со штабом убыл в Аден, меня он оставил старшим на рейде. Он часто так делал, так как знал меня давно, я был у него начальником штаба бригады, когда он был комбригом, дважды менял его в должности. Кроме кораблей моей бригады здесь же, на рейде о. Сокотра, стояли и другие корабли и подводные лодки. Неожиданно на связь со мной вышел командир одной из подводных лодок:
  - Прошу разрешения прибыть к вам на борт для доклада.
  - Добро! - ответил я и выслал за ним баркас.
  Очевидно, что-то серьезное, решил я, иначе командир обращаться бы не стал. Баркас сходил к подводной лодке, вернулся обратно и командира подводной лодки провели ко мне.
  - Товарищ капитан 1 ранга! Посмотрите, какой мне дали маршрут движения по берегу! - возбужденно проговорил он.
  - Как по берегу?
  - Да вот так: по берегу и все! - он развернул на столе карту.
  Я проверил координаты точек, которые ему выдал флагманский штурман эскадры капитан 1 ранга Ю. Коваленко: точно, маршрут на остров Дахлак, где находился пункт маневренного базирования, проходил по суше! Подводная лодка должна идти туда для проведения навигационного ремонта. В районе острова Дахлак сложное место: узкое, извилистое. Карты были очень мелкие, осуществлять плавание по ним было просто невозможно. Поэтому корабли снимали кальки с крупномасштабной карты и флагманский штурман эскадры давал им координаты точек маршрута.
  Командир подводной лодки нервничал:
  - Мне завтра нужно начинать движение на Дахлак. А как я туда пойду?
  Я успокоил его: флагманский корабль эскадры «Даурия» возвращается сегодня из Адена и мы уточним у флагманского штурмана координаты маршрута.
  Когда показались мачты флагманского корабля, на связь вышел оперативный дежурный эскадры и передал приказание командира эскадры с постановкой «Даурии» на якорь прибыть мне со всеми командирами кораблей.
  Баркас обошел все корабли и подводные лодки, снял с них командиров кораблей и стоял у трапа большого противолодочного корабля «Октябрьский», на котором я держал тогда свой флаг. Вот проурчала через клюз «Даурии» ее якорь-цепь, сигнальщики перенесли военно-морской флаг СССР с мачты на флагшток; корабль стал на якорь и мы отошли на баркасе от своего борта. Как только мы поднялись на палубу «Даурии», нас сразу провели в кают-компанию: командир эскадры собирался провести разбор перехода с участием всех командиров кораблей. Закончив разбор и дав указания, он приказал всем прибывшим сразу же идти на баркас и следовать на свои корабли: в тропиках моментально темнеет, там почти нет сумерек, а сразу день обрывается кромешной тьмой, и командир эскадры переживал за безопасность людей.
  - Вопросы есть? - спросил он.
  - Есть! - поднялся командир подводной лодки.
  - Что за вопрос?
  - Товарищ адмирал! Флагманский штурман выдал мне координаты точек маршрута перехода на Дахлак, а курс проходит по берегу...
  Адмирал надел очки, взглянул на карту, а потом уничтожающе уставился на капитана 1 ранга Коваленко, который тоже подошел к карте.
  - В чем дело?! - угрожающе спросил Хронопуло.
  - Товарищ адмирал, - оправдываясь, заговорил флагманский штурман, - всего одна точка...
  - Что?! - взревел Хронопуло, - Одна точка! Мало ему одной точки! Товарищ Коваленко, ставлю вам за сутки личную оценку «неудовлетворительно»! Сейчас же разберитесь с командиром подводной лодки! Проверьте весь маршрут перехода подводной лодки, а потом мне доложите!
  Мы шли по коридору к трапу для спуска на баркас, а вдогонку нам летел возмущенный голос адмирала: он заканчивал разбор со своим флагманским штурманом.
 
«ПОДВОДНАЯ ЛОДКА ...ПОД НАМИ !»
 
  В тот день я был в море со своими сторожевыми кораблями «Лунь» и «СКР-59». Выполнили две артиллерийских стрельбы по воздушной цели. После этого «Лунь» убыл в базу, а я на «СКР-59» убыл в бухту «Саранная», где встал на якорь и ждал прибытия в район подводной лодки. В 18:00 получил приказание следовать в район. Почти одновременно с нами прибыл в этот же район сторожевой корабль ОВРа                ( охрана водного района), на котором находился командир бригады капитан 2 ранга М. Свиридов.
  Подводной лодки нет. Доложили об этом оперативному дежурному флотилии. Получили команду: «Ждать!» Ждем час, два - подводной лодки нет. Вывели из действия свои котлы: зачем жечь зря топливо и бить моторесурс. По плану мы, оба корабля, должны были обеспечить подводную лодку: она на днях уходила на боевую службу и ей оставалось выполнить всего лишь одну торпедную стрельбу одной торпедой по КУГ ( корабельная ударная группа). После чего оба корабля должны были выполнить по ней торпедные стрельбы и стрельбы из реактивных бомбовых установок.
  С большим опозданием появилась атомная подводная лодка и торпедолов, на котором находился руководитель торпедных стрельб командир дивизии атомных подводных лодок контр-адмирал В. Привалов. Торпедолов подошел к борту подводной лодки и В. Привалов начал ее инструктировать с помощью электромегафона. Потом он пересел на наш сторожевой корабль и уже вдогонку инструктировал по радио командира лодки.
  - Кораблям занять северную кромку района! - приказал он мне.
  - Какое будет задание? - уточнил я.
  - Сейчас будет! - ответил В. Привалов.
  Он достал из кармана записную книжку, на глаз набросал расположение кораблей и подводной лодки, курсы кораблей. Потом в конце страницы написал: «командир войсковой части ... контр-адмирал Привалов» и расписался.
  - Сейчас, перед выходом в море, разговаривал я со Спиридоновым ( в то время -   1-й заместитель командующего Тихоокеанским флотом), - поделился со мной В. Привалов, - Спиридонов сказал, что меня на военном совете утвердили начальником ТОВВМУ. Говорит: «Ты же смотри, не погори. Ты же невезучий!»
  Да, Спиридонов как в воду глядел.
  Мы вышли на северную кромку района, построились в назначенный ордер и по команде руководителя начали движение. Подводная лодка выполнила по нам подготовительное упражнение. По докладу учение прошло успешно. После этого субмарину снова поставили в центр района, а корабли пошли с юга на север переменными курсами: подводная лодка должна была выполнять по нам, по существу, настоящую торпедную стрельбу. Только мы прошли центр района, как с корабля ОВРа поступил доклад:
  - Наблюдаю буй!
  Это была всплывшая торпеда подводной лодки.
  - Следите за торпедой! Следите за торпедой! - несколько раз повторил нам Привалов.
  - Где сейчас лодка? - спросил я у него.
  - Не знаю! - ответил он.
  - Как же так?...
  Молчание.
  - Давайте вызовем ее на связь по ЗПС (звукоподводная связь).
  - Я ее не инструктировал выходить на связь по ЗПС, - все внимание Привалова было обращено на всплывшую торпеду.
  - Тогда давайте выйдем из района!
  - Нет, оставаться здесь! - заявил адмирал.
  Вахтенный офицер, молодой лейтенант, Лаптев все это добросовестно записал в вахтенный журнал.
  В тот год на флоте было уже утоплено несколько торпед. Частичную их стоимость высчитывали из денежного содержания виновных, в том числе и руководителей торпедных стрельб. Именно поэтому все свое внимание Привалов уделил наблюдению за торпедой.
  Мы усиленно наблюдали за появлением подводной лодки, следили где же она будет всплывать: выставили наблюдателей, включили радиолокационную станцию, гидроакустическую станцию, станцию звукоподводной связи.
  Вдруг раздался крик сигнальщика. Не доклад, а крик:
  - Подводная лодка!
  - Где?! - мы все, стоявшие на ходовом мостике, обрадовано бросились к бортам, но ее не было видно.
  И снова доклад сигнальщика:
  - Лодка под нами!
  Подводная лодка всплывала под нами. Дать ход или что-либо сделать было уже поздно. У нее были включены ходовые огни: белый, красный, зеленый... Зрелище было какое-то ужасно-фантастическое. Секунд через двадцать подводная лодка коснулась нас своим средним пером руля и сильно накренила на правый борт. В течение двух минут она несколько раз сталкивалась с нами. В машинно-котельное отделение хлынула вода. К счастью там был его старшина мичман Матвиенко.
  - Травить пар! - моментально принял он решение, и это спасло корабль.
  Иначе быть взрыву котлов. Вода поступила в машинно-котельное отделение, в центрально-артиллерийский пост, артиллерийский погреб, в электростанцию. Корабль принял 140 тонн воды. Грозило затопить дизель-генератор и тогда мы были бы без света, без связи и без водоотливных средств. Я доложил обстановку оперативному дежурному флотилии, подозвал СКР ОВРа, он взял нас на буксир, но неудачно - буксир порвался. Стали заводить капроновый конец и опять неудача - СКР намотал его себе на винт. Потом перезавели буксир и СКР ОВРа начал нас буксировать к берегу, на мелководье... А вода продолжала хлестать внутрь корабля.
  На корабле шла борьба за живучесть: откачивали воду из машинно-котельного отделения, заделывали щели и убирали фильтрационную воду, обрезами отливали воду из электростанции, ставили подпоры на центральный артиллерийский пост и артиллерийский погреб, раскрепляли переборки.
  Экипаж аварийного корабля накануне прошел тренировки по борьбе за живучесть корабля, на нашем учебно-тренировочном судне «УТС-27» и, видимо, поэтому отнесся к случившемуся как-то обыденно. Не могу сказать, что был проявлен героизм, но паники не было.
  Часа через четыре к борту корабля подошел спасательный отряд в составе «СС-83», «МБ-18», «ПСЖ-219» и «ПДК-66». На буксир нас взял «МБ-18», «ПДК-66» постоянно откачивал воду. На подходе к базе к нам пересел командующий Камчатской военной флотилией, вице-адмирал Н. Клитный, с группой офицеров. Нас завели в бухту, поставили лагом к пирсу, где мы обычно грузили ракеты. К вечеру весь боезапас был выгружен. Утром корабль был поставлен в док. Повреждения были весьма значительные: с левого борта был сломан бортовой киль, сорвана станция звукоподводной связи, погнут киль длинной в шесть метров, в подводной части корабля было три пробоины. Нас спасли действия мичмана Матвиенко, стравившего с котлов пар. Да и подводная лодка могла своим килем разрезать нам весь борт и могла при всплытии просто-напросто нас перевернуть, так как ее водоизмещение во много раз превышало наше.
  В тот же день прилетела комиссия. В ее состав входили заместитель главнокомандующего ВМФ СССР по технической готовности, адмирал-инженер Новиков, первый заместитель начальника штаба ТОФ, вице-адмирал Перелыгин В. Н., начальник политуправления ТОФ, вице-адмирал Сабанеев В. Д., представитель главного штаба ВМФ СССР, контр-адмирал Усков. Когда я представился адмиралу-инженеру Новикову, он пожал мне руку и сказал:
  - Спасибо, комбриг, что спасли корабль!
  Этот адмирал пользовался большим авторитетом у главкома С. Горшкова, и для нас  его оценка много значила.
  - Покажите задание на обеспечение подводной лодки! - потребовал В. Сабанеев и, когда ему был предъявлен тот листок из записной книжки контр-адмирала Привалова, судьбы командира дивизии была решена.
  Надо сказать, что это был для него не самый худший исход. Дело в том, что данная стратегическая подводная лодка была вооружена баллистическими ракетами! И была она самой новой по тем временам атомной подводной лодкой. Это был ракетный подводный крейсер стратегического назначения. Так что, если бы взорвался сторожевой корабль, то же самое произошло бы и с нашей атомной субмариной.
  Потом был приказ о наказании виновных. Контр-адмирал В. Привалов был снят с занимаемой должности и назначен с понижением. Это у него было второе столкновение. Командира стратегической подводной лодки оставили на месте: лодка уходила на боевую службу и менять командира корабля в такой ситуации было нельзя, хотя капитан 1 ранга В. Куликов во многом был повинен в том, что случилось.
  Командир электро-механической боевой части сторожевого корабля «СКР-59» старший лейтенант Смирнов и старшина машинно-котельной команды мичман Матвиенко были представлены мной к правительственным наградам. Ведь они, по существу, предотвратили катастрофу века...
 
 
КАК НАШИ МАТРОСЫ МЕНГИСТУ ХАЙЛЕ МАРИАМ ГОЛОДНЫМ ОСТАВИЛИ!
 
  Ожидался визит ГКВМФ СССР, адмирала флота Советского Союза С. Горшкова, в Эфиопию. Столица ее, Адис-Абеба, - континентальный город, находится вдали от моря, а С. Горшков - руководитель военно-морского ведомства. Здесь же, в зоне Индийского океана, находилась целая оперативная эскадра кораблей, которой командовал в то время контр-адмирал М. Хронопуло. Поэтому было дано приказание: спланировать заход отряда военных кораблей в порт Массауа, куда потом прибудет С. Горшков вместе с Менгисту Хайле Мариам, главой государства и правительства Эфиопии.
  Корабли снялись с рейда о. Сокотра, где они обычно базировались, вошли в Аденский залив. Справа остался Аден, порт и столица НДРЙ. Слева - Бербера, порт Сомали. Прошли Баб-эль-Мандебский пролив, на побережье которого, слева, расположена республика Джибути с одноименной столицей. Вошли в Красное море и ошвартовались в порту Эфиопии Массауа.
  - Готовьте корабли! Наводите порядок! - требовал командир эскадры и каждый день объявлял на кораблях большую приборку. Сам командир эскадры со штабом располагался на БПК «Адмирал Октябрьский», где и должен был Горшков принимать Менгисту Хайле Мариам.
  С каждым днем корабли становились все чище и чище. Внешне они были прибраны, ухожены и подкрашены, и ждали своего часа, чтобы принять к себе на борт высоких гостей. На эскадре ожидали главкома к обеду, ну где-то к 11.00 - 12.00. Даже маленько упредили, взяли так называемый «ефрейторский зазор».
  - Пойду, посмотрю, все ли в порядке, - решил командир БПК «Адмирал Октябрьский», капитан 2 ранга В. Волков. И пошёл по низам, проверяя чистоту и порядок.... Но лучше бы он никуда не ходил, а стоял бы на сигнальном мостике и наблюдал за дорогой, не появится ли машина с главкомом. Случилось, что главком прибыл намного раньше и... никто из командования корабля и эскадры его не встретил. Вдруг по карабельной трансляции раздалась команда:
  - Командиру корабля прибыть в каюту к главкому!- Да-а-а, начало, как первый блин, который комом. И командир корабля, и командир эскадры бросились в каюту, где находился главком. Горшков прибыл один, без гостей, он хотел сам убедиться в состоянии кораблей: что показывать гостям, а что не стоит.
  - Пойдемте, посмотрим корабль!- сказал Горшков и направился к ангару, где находился вертолет.
  - Открыть ангар,- потребовал он, но как ни пытались офицеры открыть ангар, дверь им не поддавалась: задраечное устройство было сломано и заведующий помещением, матрос, задраил дверь изнутри с помощью лома. Когда же дверь наконец удалось открыть, открылась неприглядная картина: грязный, запущенный ангар, разбросанные по палубе и углам швабры, сметки, ветошь, приборочный материал.
  - Тут нечего показывать..., - хмуро сказал главком.
  Неприятный эпизод кое-как удалось загладить. Но худшее было еще впереди. После прибытия Менгисту Хайле Майрам всех пригласили на обед в кают-компанию. Столы были роскошно накрыты, и, стараясь удивить столь высокое командование и иностранных гостей, заместитель командира эскадры по МТО, капитан 2 ранга Стародубцев, заранее заготовил меню на красочных ярких бланках, причем наименования блюд были отпечатаны на нескольких языках.
  Главком и высокий гость сели во главе стола. Провозгласили тост за дружбу между СССР и Социалистической Эфиопией, за выдающихся деятелей мирового масштаба: генсека КПСС - Л. И. Брежнева и Менгисту Хайле Мариама, который возглавлял Временный военный административный совет, Временное военное правительство Эфиопии и Партию трудящихся Эфиопии. Все начали закусывать. Все, кроме М. Х. Мариама, который взял в руки меню и стал его внимательно изучать. Наконец, он указал на выбранное блюдо стоявшему навытяжку за его спиной вестовому:
  - Fish! (рыба по-английски).   
  Вестовой, с ног до головы во всем белом, побежал в буфет за рыбой. Но не тут то было! Рыбу не готовили! Никакую!
  Все с энтузиазмом поглощали явства, а М. Х. Мариам ждал, когда ему принесут рыбу.
  Командир эскадры, заметив это, жестом поманил к себе помощника командира корабля по снабжению, капитана 3 ранга, Е. Новикова.
  - Ну, что вы там?
  - Так, рыбы нет.
  - Как нет? - задохнулся от волнения Хронопуло.
  - А я и не планировал готовить рыбу.
  - Так почему она оказалась в меню?
  - Это ваш заместитель по снабжению положил это меню перед самым приемом на столы...
  Главнокомандующий и командир эскадры, перебивая друг друга, предлагали М. Х. Мариам всевозможные блюда, стоящие на столе, но М. Х. Мариам твердил:
  - Фиш! Онли фиш! (рыбу, только рыбу!).
  - Почему не подают рыбу? - спросил главком у Хронопуло. Тому ничего не оставалось, как сказать:
  - Пойду, разберусь.
  Зайдя в буфет, Хронопуло набросился на «дирижировавшего» всем пищеблоком Стародубцева:
  - Что вы наделали! Вам ничего поручить нельзя!- и так далее в таком духе (у Хронопуло был взрывной характер).
  Когда Хронопуло, вернулся в кают-компанию, он застал такую картину: М.Х. Мариам сидит и ждет свою «фиш», и все другие предложения игнорирует.
  - Почему не подают рыбу? - повторил вопрос главком.
  - Сгорела! - убедительно ответил командир эскадры.
  - Ну, хоть пара кусков осталась? - с надеждой в голосе спросил главком.
  - Вся сгорела! - убедительно ответил командир эскадры. И вдруг скомандовал вестовым:
  - Всем птицу! - потом на корабле долго ходила байка, про то, как на манер одного из героев кинофильма «Бриллиантовая рука», провозгласившего «Сеня! Дичь!», Хронопуло скомандовал: «Всем птицу!».
  Но, несмотря на все неприятные моменты того визита, главком  зла на М.Н. Хронопуло не таил, и впоследствии назначил его 1-м заместителем командующего Черноморским флотом, а затем и командующим флотом. После событий, связанных с ГКЧП, Хронопуло был уволен в запас. Заместитель командира эскадры по материально-техническому снабжению, Стародубцев был назначен в Высшее военно-морское училище подводного плавания им. Ленинского комсомола, в Санкт-Петербург.
 
В ШТАБЕ СЛУЧИЛСЯ ПЕРЕПОЛОХ...
 
  Согласно Корабельному уставу, увольняться с корабля на берег могли одновременно тридцать процентов личного состава и шестьдесят - офицерского. Остальные должны были находиться на корабле и поддерживать его в состоянии боеготовности. Личный состав кораблей, заступивших на дежурство в «Боевое ядро», вообще не имел права ходить в увольнение, чтобы обеспечивать повышенную боеготовность корабля и быть готовым вступить в бой с вероятным противником.
  На этот раз в составе «Боевого ядра» был и эскадренный миноносец «Вихревой». Командовал им в то время капитан 2 ранга Суриков. Все было спокойно, и вдруг кораблю объявили боевую тревогу - в заливе Петра Великого обнаружена ИПЛ (иностранная подлодка). Эту лодку, следовавшую своим курсом в надводном положении, увидели рыбаки с нашего рыболовецкого судна и доложили об этом по своей линии на командный пункт флота. Лодка придерживалась 12-ти мильной зоны от наших берегов, так, как будто им не было известно, что залив Петра Великого недавно объявили нашими внутренними водами. Нарушение нашей морской границы налицо!
  И вот «Боевому ядру» объявлена тревога. Эсминец «Вихревой» в экстренном порядке приготовился к бою и самым полным ходом направился к ИПЛ.
  Заметив приближение «Вихревого», ИПЛ произвела погружение и продолжала движение.
  Эскадренный миноносец «Вихревой» был корабль «31-го проекта» модернизованный из проекта «30-бис». В то время это был оборудованный по последнему слову техники красавец: лучшая радиоэлектроника, гидроакустическая станция (ГАС) «Геркулес». Прибыв в точку погружения ИПЛ, «Вихревой», что называется, «схватил» подлодку. Командир корабля  - Суриков через каждые 30 минут докладывал на командный пункт флота курс и скорость ИПЛ. Прибывший в район противолодочный самолет поставил радиогидроакустические буи и подтвердил присутствие ИПЛ, тогда о лодке было доложено на КП ВМФ в Москву.
  - Вытеснить ИПЛ из наших вод! - поступила команда с командного пункта флота.
  «Вихревой» продолжал следить за ИПЛ.
  - Какие принимаются меры к вытеснению ИПЛ? - «бомбили» сверху.
  Но что мог сделать командир корабля? ГАС и эхолот включены, и подлодка это слышит.
  - Примите решительные меры! - требовали из штаба флота.
  С «Вихревого» сбросили серию из трех гранат, что означало требование всплыть на поверхность, но ИПЛ продолжала движение.
  - Примите меры к вытеснению ИПЛ! - требовал штаб. - Вы разве не знаете, что нужно делать? Уже Москва знает о нарушении границы...! Уже правительство знает...!
  Тогда Суриков принял решение, которое могло ему дорого стоить.
  - Малую  серию глубинных бомб окончательно приготовить! - скомандовал он.
  Минеры быстро установили на взрывателях глубинных бомб нужную глубину взрыва.
  - Атака подводной лодки! - скомандовал Суриков.
  Корабль отошел на безопасное расстояние и сбросил глубинные бомбы. Раздался взрыв, выбросивший на поверхность буруны воды, и густой дым.
  После этого ИПЛ всплыла на поверхность, подняла свой государственный флаг и с помощью семафора стала вызывать наш корабль. Затем, выполняя команды «Вихревого», ИПЛ развернулась и покинула наши воды.  Эсминец сопровождал ее, пока не получил приказ вернуться на базу. В штабе флота начали расследование дела.
  - Почему применили оружие? Кто разрешил? Если бы потопили ИПЛ - это же война! Писать приказ о наказании командира корабля! - Сурикову досталось: с него потребовали объяснительную, вызвали его в штаб флота для выяснения обстоятельств, изъяли с корабля карту маневрирования, вахтенный журнал, на него посыпались угрозы. Длилось все это до самого вечера. В это время, в Москве, рабочий день только начинался. Пока главный штаб  ВМФ заслушал это дело и подробно доложил главнокомандующему, во Владивостоке был уже поздний вечер. Офицеры командного пункта КТОФ и командование эсминца «Вихревого» находились на КП КТОФ, когда зазвонил оперативный телефон. Дежурный взял трубку:
  - Оперативный дежурный штаба КТОФ слушает!
  - Главком рассмотрел инцидент с ИПЛ и требует писать приказ...,  - говорил голос из Москвы.
  - Нами уже подготовлен проект приказа о наказании командира эсминца «Вихревой».
  - Что-о-о? Что это значит? Главнокомандующий отметил правильные действия Сурикова и приказал его поощрить!
  - Есть ..., есть..., поощрить Сурикова! Сейчас доложу командующему флотом...
  Дежурный еще долго что-то объяснял Москве, но офицеры эсминца «Вихревой» его уже не слушали - самое важное для них он сказал. У всех отлегло от сердца.
 
БЫЛ ТАКОЙ ПАРЕНЬ
 
  На легком крейсере «Адмирал Лазарев» в 1958-1960 годах служил один матрос, горнист Волович, как говорится, широко известный в узких кругах, а именно в пределах нашего крейсера. Его функция на судне заключалась в том, чтобы играть на корабле побудку, приборку, тревоги и прочее. Большую часть времени он проводил в рубке дежурного по кораблю и, таким образом, познал многие корабельные профессии и поэтому нередко заменял дежурного телефониста, рассыльного, а то и самого вахтенного офицера. Вахтенный офицер - задерганный, вечно занятый: то встреча командования, то отправление плавсредств, то руководство расходным подразделением. Не мудрено упустить что-то, например, забыть дать команду по  трансляции. А Волович, вечно свободный горнист, никогда не подскажет! Своеобразный человек был этот Волович. Любимым его занятием было - подмечать нарушения других и докладывать о них вахтенному офицеру, чтобы тот, в наказание, приказывал нарушителю драить рынду ( это была обязанность Воловича). С некоторыми вахтенными офицерами у него были дружеские отношения, им он был предан, как собака. Но остальным офицерам он не только не помогал в несении службы, а даже, вредил. Особенно сложные отношения у него сложились со старшим лейтенантом Чижом.
  Однажды, заступил Волович на вахту. Чиж зашел в рубку дежурного по кораблю   ( она же и вахтенного офицера ), где дежурил Волович. Тот , как всегда, развязный, безалаберный, одет не по форме, курит в рубке. Чиж ему:
  - Волович! Я Вас снимаю с вахты!
  - За что? - спрашивает тот.
  - За поведение и за то, что одет не по форме. Почему вы в полушубке!
  - Горнист, что - не человек? Вечно мерзнешь здесь.
  - Все! Снимаю с вахты! Вызывайте другого горниста.
  Волович вышел, что-то бурча себе под нос, и направился к телефону. В каюте помощника командира корабля раздался телефонный звонок:
  - Товарищ капитан-лейтенант! Вахтенный Чиж курит в рубке.
  - Снять его с вахты!
  Помощник недавно получил замечание за то, что вахтенные офицеры курят на вахте.
  Чижа с вахты сняли и поставили Воловича. Чиж, поняв чьи это проделки, отправился доказывать, что он не курил на вахте. Чиж вообще не курил. Когда все выяснилось, Чижу приказали снова заступать на вахту.
  - Ну, что, Волович! И все-таки, я снимаю вас с вахты.
  - Ладно, мы еще посмотрим! - проворчал горнист, выходя  из рубки.
  А Чиж разложил на столике англо-русские словари, учебные тексты и стал заниматься английским. Он заочно учился в школе военных переводчиков. Волович это подсмотрел и доложил старпому.
  Тот снова велел снять Чижа с вахты и поставить Воловича. Чижа снимали с вахты и снова ставили на вахту.
  С тех пор между ними возникла такая неприязнь, что Волович начал следить за Чижом.
  Как-то раз, заступил Чиж на вахту, прислонился к поручням трапа и ... заснул. Волович подкрался к нему, снял с него кортик. Затем шкертом (тонкой веревкой) привязал его к поручням трапа, и после этого позвал старпома. Старпом направился к рубке, и на подходе к трапу, ведущему со шкафута на ют, увидел спящего вахтенного.
  - Вахтенный Чиж! Подъем!
  Чиж, вздрогнув, проснулся. Увидев перед собой старпома, он попытался встать по стойке смирно, но не смог даже шевельнуться - шкерт Воловича надежно приковал Чижа к поручням.
  - Где ваш кортик?! - продолжал старпом.
  Чиж схватился рукой за пояс - но кортика не было. Его держал в руках старпом...
  Вот такая история. Чижа тогда наказали. А Воловича вскоре после этого (в 1959 году) отправили горнистом в эшелон с демобилизованными. После возвращения, он ничуть не изменился, вел себя плохо, продолжал выкидывать коники. В конце концов, был уволен в запас по болезни.
  А многочисленные истории, связанные с его именем, еще долго ходили по кораблю.
 
ПРИКАЗАНО - ВЫПОЛНЯТЬ !
 
  Зимой 1984 г. на Камчатке была тяжелая ледовая обстановка, но корабли ходили в море, выполняя план боевой подготовки. В тот день мы получили прогноз погоды, ничего хорошего нам не суливший: ожидалось усиление ветра. На Камчатке в это время года часто штормит.
  И на этот раз приходилось принимать  меры по штормовой готовности - закрепили корабли: завели дополнительные концы на пирсы и между кораблями, укрепили за бортами кранцы, а также в качестве кранцев использовали старые резиновые автомобильные баллоны, часто нас выручавшие, неплохо амортизировавшие, когда корабли садились кормой на стенку.
  Я осмотрел все корабли, проверил, насколько хорошо они закреплены, дал указания командирам кораблей и поднялся на командный пункт бригады, расположенный на одном из кораблей. Оперативный дежурный бригады уже организовал там контроль за изменениями погоды и ходом работ по штормовой готовности кораблей. Все шло нормально. Об этом я и доложил на КП Камчатской военной флотилии.
  Неожиданно меня вызвал на связь начальник штаба флотилии, капитан 1 ранга  - Головко. Тот самый, который позже  руководил ракетной стрельбой, во время которой погибло 39 человек и корабль «Муссон».
  - Михаил Петрович! Доложите, что сделано по штормовой готовности?
  Я ответил ему. Он продолжал:
  - Кого отправляем на рейд, СКР «Резкий»?
  Новое командование флотилии взяло за правило отправлять корабли на рейд, даже когда в этом не было необходимости.
  СКР «Резкий» в это время готовился к ракетной стрельбе и стоял лагом у стационарного пирса на юстировке ракетных комплексов. «Резкий» с большим трудом получил место для производства юстировки ракетных комплексов. Командир «Резкого», капитан 3 ранга, Каргин, надежно закрепил свой корабль за пирс. И если сейчас отогнать от стационарного пирса «Резкий», то его подготовка к ракетным стрельбам будет отложена. Я, понимая ситуацию, попытался возразить Головко. 
  - Леонид Иванович! «Резкий» производит юстировку. Его не надо трогать!
  - Приказываю! «Резкий» на рейд! - безапелляционно заявил Головко и положил трубку.
  Я  в то время был уже назначен на новое место службы. На днях - убываю. Но за годы командования бригадой, прикипел душой к кораблям.  Неприятный осадок остался у меня на душе.
  В это время позвонил оперативный дежурный флотилии и приказал моему дежурному готовить СКР «Резкий» к выходу на рейд.
  Вскоре ко мне по рации обратился командир «Резкого», капитан 3 ранга, Каргин.
  - «Курган» (это мой позывной), нельзя ли корабль оставить на месте? Мы ведем юстировочные работы! Рабочие уже подняли вышку! (специальное устройство на берегу для юстировки).
  Я еще раз обратился к начальнику штаба, но Головко был непреклонен. Я догадался, что он уже доложил на флот об отходе «Резкого», и передокладывать не хотел.
  Я велел своему оперативному дежурному:
  - Подтвердите приказание на «Резкий»: по готовности отходить на рейд, стать на якорь в точке...
  Дежурный начал вызывать СКР на связь.
  - Да, мне легче переждать здесь шторм, чем отходить, ветер неудобный, могу сесть на мель..., - услышал я радиопереговоры ОД с командиром.
  Оперативный дежурный доложил мне:
  - «Резкий» просит остаться на месте.  Я ему передал ваш разговор с Головко. - Дежурный был полностью в курсе дела, - Каргин сейчас к вам своего штурмана пришлет.
  Вскоре, действительно, подошел командир штурманской боевой части СКР «Резкого», старший лейтенант Вальков.
  - Товарищ комбриг, взгляните на карту... - он стал просить меня переговорить с начальником штаба об отмене приказа. Конечно, с этим вопросом ко мне должен был подойти командир корабля, но то ли он не хотел идти на конфликт, то ли был слишком занят на корабле... Но мне молодых офицеров нечего отпугивать от себя.... Я выслушал его, все он говорил правильно... теоретически. Мы неоднократно отходили от пирса и в худших условиях. И, все-таки, я еще раз попытался убедить начальника штаба не дергать корабль, но тот подтвердил:
  - Отходить!
  - Тогда дайте Каргину буксир!
  - Буксиров нет!
  Уже вечерело. В это время на корабле прозвенели 5 звонков: это прибыл кто-то из командования флотилии. Я вышел на ют. Оказалось, прибыл 1-ый заместитель командующего флотилии, контр-адмирал Семенов.
  - Что у Вас с «Резким»? - сразу задал он вопрос.
  С Геннадием Ивановичем Семеновым мне пришлось недавно участвовать в учении по конвоированию гражданских судов. Обеспечивали конвой 4 корабля, танкер, две подводные лодки. И, хотя, мы попали в жестокий шторм, с задачей справились успешно. Потом мы вместе с ним летали на разбор в Москву, где в главном штабе ВМФ СССР был заслушан мой доклад.
  Семенов уже знал о том, что я назначен на новое место службы, но тем не менее продолжаю добросовестно исполнять свои обязанности. Я доложил ему мнение командира корабля, свои соображения о данной ситуации. Он внимательно выслушал меня, но сделать ничего не мог.
  - «Резкий» отходит! - доложил подошедший к нам дежурный. Было видно, как СКР начал съемку с якоря. Но что это? На корабле зажглись огни судна, сидящего на мели. Дежурный стремглав бросился в оперативную рубку к радиосвязи, мы - за ним. Докладывал командир корабля. Он действительно коснулся грунта, а точнее, сел на мель и просил прислать ему на помощь буксир для съемки с мели. Контр-адмирал Семенов тут же связался с оперативным дежурным флотилии, приказал выслать буксир. На удивление, буксир подошел довольно быстро и легко снял СКР с мели. И, хотя грунтом в месте касания оказался мелкий наносной песок, и повреждений корпуса быть не должно, корабль тщательно обследовали и изнутри, и снаружи. К счастью, касание прошло без последствий.
  Вскоре мне пришлось провожать этот корабль на боевую службу в зону Индийского океана. СКР «Резкий» успешно выполнил все задачи. Впоследствии, я часто встречался также и с Каргиным, и с Вальковым. Каргин был к тому времени командиром бригады судов обеспечения, капитаном 1 ранга, Вальков тоже откомандовал кораблем, был капитаном 2 ранга и служил в штабе флота. Мы вспоминали с ними совместную службу на Камчатке, в том числе, и этот неприятный случай, который можно было бы избежать.
 
 ОБСУЖДЕНИЮ НЕ ПОДЛЕЖИТ!
 
  «Пробивая» положенное кораблю имущество в тылу флота, я встретил командира большого ракетного корабля «Неудержимый», капитана 3 ранга, - Рюрика Алексеевича Осиповича. С объемистой папкой документов он хмуро ходил из кабинета в кабинет.
  - Что такой грустный? - после взаимных приветствий спросил я у него.
  - Да, вот никак не могу списать якорь с якорь-цепью.
  - Когда же ты успел потерять якорь? - спросил я, зная, что Осипович только что назначен командиром «Неудержимого».
  - Да не я потерял, а мои предшественники... .
  - Хронопуло, что-ли?
  До Осиповича этим кораблем командовал капитан 3 ранга Хронопуло Михаил Николаевич (впоследствии командующий Черноморским флотом).
  - Нет, не Хронопуло. Он тогда уже ушел с корабля на новостройку. За него остался старпом, капитан-лейтенант  Исаков, а старшим на борту назначили Т. Ляшко, командира бригады ракетных кораблей, в состав которой входил «Неудержимый». И вот, я уже несколько раз приезжаю сюда с Тихоокеанского и, все никак, не могу списать якорь с якорь-цепью. Поэтому и новый якорь не выписывают, и корабль стоит без второго якоря.
  И тут я вспомнил этот случай, рассказанный мне командиром минно-торпедной боевой части БРК «Неудержимый», капитан-лейтенантом В. Павловым. Да, все правильно, старшим на борту был Т. Ляшко. Старпом Исаков не был допущен к самостоятельному управлению кораблем. По этой причине в море его одного не выпускали. Как шутили корабельные офицеры, садили к нему на борт «няньку». Вот и тогда, корабль был  в море. После выполнения плана боевой подготовки, было приказано стать на якорь в районе острова Аскольд - в этом районе есть места с небольшими глубинами, удобными для стоянки. БРК «Неудержимый» направился как раз к такому месту.
  - Аврал! По местам стоять, на якорь становиться! - раздалась команда по кораблю. Личный состав занял свои места, согласно расписанию. 
  - Баковым на бак! Правый якорь к отдаче приготовить! - продолжали поступать команды с главного командного пункта.
  - Корабль в точке! - доложил штурман.
  - Отдать якорь! - последовала команда.
  - Отдать или травить якорь? - переспросил командир баковой партии, капитан-лейтенант В. Павлов. Он до этого запросил в штурманской рубке глубину места постановки (порядка 80-ти метров). При такой глубине якорь отдавать нельзя, его можно только травить в электрическую, иначе вырвет якорь-цепь и будет потерян и якорь, и якорь-цепь. А это - аварийное происшествие. С одним якорем корабль не имеет права даже выходить в море.
  - Отдать якорь! - поступила повторная команда с главного командного пункта.
  - Отдать или травить? Посмотрите, какая здесь глубина.
  - На баке! - раздался грозный голос с ГКП, - Отставить обсуждать команды! Отдать якорь!
  - Есть отдать якорь! - продублировал Павлов и скомандовал боцману: «Отдать якорь!»
  Якорь пошел, набирая скорость, цепь угрожающе ревела, билась о клюз, выбивая искры. Никакая сила не смогла бы ее остановить.
  Только что назначенный, командир корабля долго объяснял начальству, как могло случиться подобное аварийное происшествие.
   
ДА Я ЖЕ ВАС ЗНАЮ!
 
  Капитан 2 ранга Яковлев поступил на учебу в Военно-морскую орденов Ленина и Ушакова академию, сокращенно ВМОЛУА. Потом ее переименуют в имени Маршала Советского Союза А. Гречко. Надо заметить, что все моряки, как обучавшиеся в это время в академии, так и служившие в это время на флотах не понимали замысла высшего командования Министерства Обороны и Военно- морского флота. В конце концов, академии присвоили имя достойнейшего человека, любимца Военно-морского флота, бывшего военно-морского министра и главнокомандующего ВМФ, неоднократно снимаемого с должности и разжалованного Сталиным, а затем  окончательно уволенного со службы  Н. Хрущевым, адмирала флота Советского Союза Николая Герасимовича Кузнецова. Теперь академия носит его имя, и, надеюсь, навсегда.
  Прибыл Яковлев с ТОФа, где служил по разным уголкам Дальнего Востока, по закрытым гарнизонам, по захолустьям. Еле вырвался с корабля: не хотели отпускать, хотя и сдал он вступительные экзамены одним из лучших. Друзья подсказали ему дать телеграмму в отдел кадров академии с запросом о причине его невызова. И удивительно: на следующее утро он получил официальный вызов из академии и в тот же день улетел в Ленинград. А в кадрах академии ему сказали, что про него постоянно интересовался какой-то адресат с позывным «канва» и настаивал, не вызывать его на учебу.
  Академией в то время командовал адмирал А.Орел, бывший командующий Краснознаменным Балтийским флотом, подводник, участник Великой Отечественной. Это у него в дивизионе подводных лодок служил прославленный (это признали через много лет после его смерти) подводник А. Маринеско, личный враг Гитлера, потопивший транспорт «Вильгельм Густлоф» с 7700 фашистов на борту, среди них было 40 экипажей подводных лодок. После войны капитан 3 ранга, А. Маринеско, жил в бедности, если не в нищите. Был осужден, отбывал свой срок в порту Ванино, а молодой лейтенант, Яковлев, служил рядом, в Советской Гавани.
  Начальником политотдела ВМОЛУА был адмирал М. Захаров, опытный, матерый политработник. До академии он 15 лет был начальником политуправления Тихоокеанского флота. Это был крупный и тучный мужчина. Его жена как могла, боролась с его полнотой, даже замок на холодильник установила. Ничего не помогало. Сам Захаров уважал свое нехилое телосложение, и само собой, к таким же крупным и рослым офицерам относился с уважением.
  Как-то раз, по академии дежурил Денисюк, капитан 3 ранга, весил он порядка 130 кг. Захаров, завидев Денисюка, направился к нему:
  - Где вас находят, таких... красивых?
  - Разрешите доложить! На Тихоокеанском флоте!
  - Ну, а я что говорю? - воскликнул Захаров, по отечески обнял Денисюка и они, как две глыбы, проследовали через вестибюль.
  Почти сразу, с началом учебных занятий во ВМОЛУА началась подготовка к ноябрьскому параду. Сначала - ранжировка. Это когда всех выстраивают по росту и «разбивают» на шеренги. Затем тренировки дневные - на территории, и ночные - в составе ленинградского гарнизона.
  В учебной группе Яковлева была одна тайная традиция: слушатели устраивали себе (каждому по очереди) двойной выходной т.е. уходишь в пятницу вечером, и до понедельника. Фактически, это был прогул. Но офицеры придерживались своей традиции железно. В группе у них был  даже офицер, который вел график «сквозняков» - так называли они свои выходные.
  - В субботу меня не будет, - напомнил Яковлев, - у меня «сквозняк».
  И надо же было случиться такому! Жена Яковлева, которая  жила во Владивостоке, решила сделать мужу сюрприз: прилететь без предупреждения в Ленинград. И второе - в субботу, когда Яковлева уже не было в академии, назначили внеплановую репетицию к параду на воскресенье. Друзья стали искать Яковлева, но не нашли....
  - Где Яковлев? - спрашивал старшина класса у его соседей по общежитию.
  - Не знаем, - отвечали те.
  А тут еще, и его жена «нарисовалась», как тогда выражалась модная молодежь. Жена подошла к дежурному по академии и спросила, где ее муж. Дежурные по академии и их помощники были из числа слушателей и, надо сказать, круговая порука у них была железная.
  - Сейчас вызовем вашего мужа, - сказал дежурный.
  Но долго скрывать отсутствие человека, которого ищет жена, невозможно.
  В это время по вестибюлю проходил адмирал Захаров. Дежурная служба стала по стойке смирно. И вдруг, нарушил тишину женский голос:
  - Здравствуйте, Михаил Николаевич! - жена Яковлева, как оказалось, была знакома с Захаровым еще по ТОФу по линии женсовета.
  - Здравствуйте, вы какими судьбами к нам? - приветливо спросил адмирал. Она ответила.
  - К мужу? Найти не могут? Найдут..., у нас здесь порядок. Пойдемте, посидим у меня, пока его ищут, - и уже обращаясь к вахте, сказал, - вам все ясно?
  - Так точно! - отчеканили те, молча переглянулись и отправились «искать Яковлева».
  В субботу его не нашли. В воскресенье он не был на внеплановой гарнизонной тренировке к параду. Командир Ленинградской военно-морской базы выразил неудовольствие по поводу низкой организации проведения тренировок некоторых воинских частей, в том числе, и нашей академии.
  Всех отсутствовавших на гарнизонной тренировке, отчислить из академии! Таков был приказ адмирала.
  В понедельник Яковлев узнал, что он отчислен, и что прилетела жена
  - Что ты наделала? - такими словами встретил ее Яковлев.
  - Я же хотела сделать сюрприз!
  - Тебе это удалось! Назад вместе полетим!
  Жена в тот же день добилась встречи с  Захаровым. Яковлева вызвали в кабинет к начальнику академии. Там же находился и Захаров. Надо сказать, что сын  адмирала Орла, капитан 2 ранга, учился в академии. Поэтому ему как-то не хотелось отчислять офицера. Учеба Яковлева в академии висела на волоске. Как он объяснил свое отсутствие неизвестно. Факт, то, что жена у него - просто клад! Захаров сказал, грозно, как только он один умел:
  - Вы с Тихоокеанского флота?!
  - Так точно!
  - Да я же вас знаю! Вы из 19-ой бригады!
  - Так точно!
  - Так у вас там круговая порука!
  - Так точно!
  - Александр Евстафьевич! Какой честный офицер! Давайте его оставим.
  На том и порешили. Яковлев, с тех пор, больше никогда не брал «сквозняков».
 
В КОНВОЕ
 
  Военно-морской флот СССР проводил большое учение по конвоям. Всего было задействовано 15 конвоев, и один из них приказали возглавить мне. Я тогда служил на Камчатке, в должности командира бригады противолодочных кораблей. Было предписано взять два своих корабля: СКРы (сторожевые корабли) «Сторожевой» и «Разумный». «Сторожевым» командовал, недавно назначенный, капитан 3 ранга, Михаил Ежель (впоследствии главнокомандующий ВМС Украины). «Разумным» командовал капитан 3 ранга, Владимир Савосик, плюс два СКР с бригады охраны водного района. Старшим их группы был командир дивизиона сторожевых кораблей, капитан 3 ранга, Евгений Котов (впоследствии начальник кафедры ТОВВМУ имени Макарова). Две дизельные подводные лодки так же были подчинены мне. Для заправки кораблей топливом и водой был выделен танкер. Охраняемые корабли - шесть судов разных ведомств. Все они шли каждый по своему плану, но их завернули и направили к нам для участия в учении. Встретиться с капитанами этих судов и провести какую-либо «летучку» или тренировку я не смог, они действовали безо всякого инструктажа.
  Был плохой прогноз погоды, а точнее, шел ужасный тайфун. Тем не менее командование ТОФ не стало корректировать план учения, и корабли попали в самый центр тайфуна. На ТОФе конвоями по учению руководил начальник штаба ТОФ вице-адмирал Хватов. Только что назначенный на эту должность, Хватов считал, что гражданские суда придут в назначенное место, а военных кораблей там не будет. Но так не делается. Военные корабли должны прибыть в назначенную точку заблаговременно и ждать там подхода гражданских судов.
  Я запросил разрешение по погоде остаться на подходе к точке встречи и штормовать там (есть такой способ), но мне не разрешили. И мы, четыре корабля и танкер, продолжали движение. Через каждый час, я докладывал в штабы ТОФ и КВФ (Камчатской военной флотилии) обстановку и давал свои предложения. Подводные лодки мы оставили в дозоре в Курильских проливах. В конце концов, СКР охраны водного района и танкер, дальше из-за погоды, идти не смогли. Доложили на командный пункт ТОФ и получили разрешение остаться им на месте и штормовать. СКРы «Сторожевой» и «Разумный», тем временем, продолжили движение к  точке встречи.
  Гражданские суда поступили правильно: на подходе к точке встречи, они легли курсом против ветра и самым малым ходом штормовали, пережидая тайфун. Я вышел на связь с ними, сообщил им свой курс и местонахождение, похвалил за правильные действия.
  Продолжали движение только два корабля. Вдруг... волна девятого вала повредила корпус СКР «Разумного» - корабля, где я держал свой флаг. Через поврежденный отсек начала поступать вода. Мы вооружились водоотливными средствами и начали откачивать забортную воду через иллюминатор, предварительно законопатив его, чтобы не ухудшить положения.
  Оба корабля уменьшили ход, выбрали наиболее выгодный курс в точку встречи. Шторм был свирепый, такой редко доводится увидеть моряку. Корабль то поднимало на гребень волны, то стремительно бросало вниз. И когда волна, остановившись в низшей точке на долю секунды, снова поднималась, корабль продолжал двигаться по инерции вниз, входя в волну «с головой».
  Мы загерметизировали люки, двери и горловины. Движение личному составу было разрешено только по штормовым проходам. Обед приготовить было невозможно: все колотило, швыряло, разливало...хотя и было закреплено по штормовому. Личный состав довольствовался сухим пайком.
  Тем временем океан не прекращал бушевать. Вдруг нам передали тревожный доклад с СКР «Сторожевой»: вместе с креплениями сорвало катер, который был закреплен по штормовому. Теперь этот катер, висящий на стреле (устройство для спуска-подъема катера), раскачивался и с силой бился о торпедный аппарат правого борта, в котором находились боевые торпеды. Положение было взрывоопасное, в прямом смысле слова. Командир корабля доложил мне о принимаемых мерах, но выправить положение - не смог. Я принял решение: топором перерубить трос и освободиться от катера. Я велел командиру корабля послать опытного офицера выполнить это задание.  Командир корабля доложил, что он посылает командира БЧ-5, капитана 3 ранга, Андрейчука. Я одобрил его выбор, так как хорошо знал Андрейчука, был с ним на боевой службе в зоне Индийского океана и имел о нем самое хорошее мнение. Андрейчук, надежно пришкертованный, с пришкертованным топором, взобрался на надстройку, выбрал удобный момент. Взмах топора и...катер, с перерубленным тросом, полетел в воду. Угроза миновала. СКР «Разумный» и «Сторожевой», без дальнейших приключений, прибыли в район встречи и штормовали там, ожидая прекращения тайфуна.
  Ветер стих. Океан успокоился. Другие корабли и суда начали движение в район встречи. В небе появился самолет ВМС США «Орион», который непрерывно сопровождал нас.  Шесть гражданских судов построились в две кильватерные колонны, корабли заняли свои места в ордере и мы начали движение по заданному маршруту. Все команды подавались сигналами. Провели учение по уклонению от оружия вероятного противника, были выполнены две зенитные ракетные стрельбы по имитатору, две торпедные стрельбы подводными лодками, поставлены дымовые завесы и другие учения.
  На учениях произошел еще один случай. Я дал сигнал об обнаруженной подводной лодке. Мой сигнал отдублировали  все корабли и суда. Вдруг, выходит на связь капитан одного из судов:
  - Курган! - ( Это был мой позывной ), - они все отдублировали сигнал, а сами не знают его! Такого сигнала, у нас в документах нет!
  - Что значит, не знаем?! - вышел на связь один из капитанов, - Я раньше на флоте служил, все сигналы наизусть знаю.
  Пришлось мне дать подсказку первому капитану, зашифровав этот сигнал:
  - Это такая штука, которая из-под воды стреляет сигарами....
  - Понял вас! -  воскликнул тот!
  Требования к нашим командирам и вахтенным офицерам было такое: знать все однофлажные сигналы наизусть! Все дело в том, что такого сигнала в документах гражданских судов не было! А зря. Нужный сигнал.
  Учение завершилось. Должен отметить, что капитаны гражданских судов к проводимому учению отнеслись серьезно, старались, как можно точнее удерживать свое место  в ордере, грамотно маневрировали. Думаю, что всем нам это учение пошло на пользу. Я дал команду: застопорить ход; и корабли легли в дрейф. Мне предстояло объявить оценки за учение каждому судну.
  - Судно такое-то, с поставленной задачей справилось. Точно удерживало свое место в строю. Нарушений по связи не было. Ставлю оценку..., -эфир затих, все с напряжением ждали результатов этого похода, - «Хорошо»!
  - Понял вас, прием! - радостно ответил адресат.
  - Следующее судно, - я называю его, - первым обнаружило налет авиации, грамотно маневрировало, постоянно удерживало свое место в строю. Оценка - «отлично».
  Четыре судна получили оценку «хорошо», а два - «отлично». Несмотря на усталость, потерю катера и другие нюансы, я был доволен действиями капитанов. Тринадцать кораблей и судов скученно лежали в дрейфе. Я начал их отпускать по одному: а то еще столкнутся на радостях.   Учение по конвою прошло хорошо. Не дай бог испортить его под занавес.
  На переходе в базу я получил приказание готовить материал по конвою для разбора в главном штабе ВМФ. Заслушивал меня заместитель главнокомандующего ВМФ СССР по боевой подготовке, адмирал, Г. Бондаренко, бывший начальник штаба ТОФ. Он объявил, что главком ВМФ поставил нам высокую оценку. А потом, мы и сами увидели эту оценку на схеме, по которой главком докладывал результаты этого учения. На докладе присутствовали все морские министры, командующие флотами, флотилиями, начальники управлений ВМФ и командиры конвоев. Ситуация была исключительная: накануне в районе Сахалина был сбит Южно-корейский самолет. Шел 1983 год. 
 
 
МИЧМАНА ОСТАВИТЬ!
 
  Дело было на Камчатке, в начале 80-х годов. Я тогда служил командиром бригады противолодочных кораблей. Бригада была большая, базировалась в бухте Завойко. Кроме боевых кораблей в состав бригады входило учебно-тренировочное судно «УТС-27», которым командовал мичман В. Рыбак. На «УТС-27» экипажи наших кораблей практически отрабатывали тренировки по борьбе за живучесть. Высокую оценку состоянию «УТС-27» дал побывавший там начальник главного штаба ВМФ СССР, адмирал В. Чернавин. Когда он осматривал корабли бригады и зашел на «УТС-27», то увидел как там проводятся тренировки по борьбе с пожаром и с поступлением воды. Тренировались в бассейне легкие водолазы, условия тренировки - приближенные к боевым. Чернавину это очень понравилось. Мой заместитель по электромеханической части контролировал «УТС-27», да и командир УТС держал его в руках.
  Однажды, ко мне в каюту привели какого-то мичмана.
  - Вот, товарищ комбриг, мичман хочет обратиться к вам, - доложил мне мичман Рыбак.
  - Слушаю вас, - обратился я к незнакомому мичману
  - Товарищ капитан 1 ранга. Мичман Комаровский. Разрешите обратиться, - ответил тот.
  - Слушаю, слушаю..., - нетерпеливо сказал я ему.
  - Товарищ капитан 1 ранга, прошу вас взять меня на службу в вашу бригаду, - продолжал Комаровский.
  Тут в дверь моей каюты заглянул офицер по кадрам бригады, капитан 3 ранга, А. Кукарцев.
  - Зайдите ко мне, - крикнул я ему вслед, и когда тот вернулся, сказал, - разберитесь с мичманом, посмотрите его личное дело. Потом доложите мне, куда его можно назначить.
  - А он хочет ко мне на УТС, - вмешался в разговор мичман Рыбак.
  Видимо, они с Кукарцевым, оба пришли по одному и тому же вопросу.   
  Я был,  как всегда очень занят, готовился к выходу в море и решил поручить Кукарцеву довести это дело до конца, но на всякий случай спросил его:
  - А разве у нас есть свободные места на «УТС-27»?
  - Нет.
  - В таком случае нечего и говорить про УТС. Если он нам подходит, предложите ему место на одном из кораблей бригады.
  - Если вопрос упирается в отсутствие штатной должности, то я штат открою, - проговорил мичман.
  Что он говорит? Несет какую-то чушь. Штаты, штатная должность.... Да, штатная численность личного состава утверждается Генеральным штабом Министерства обороны! И Кукарцев это прекрасно знает. Все это, было очень странно. Но мне некогда было разбираться с этим делом. Я сказал ему:
  - Все Кукарцев, забирайте мичмана, и все свободны.
  Я пошел на корабле в море. Должен сказать, что мичманов на бригаде было много, еще больше было кандидатов в мичманы: каждый день приходили письма с просьбами принять на службу на мичманские должности. Молодые мичманы ежегодно поступали к нам из школ мичманов. Кроме Комаровского у меня в то время была масса вводных, так что не удивительно, что я забыл о случае с Комаровским.
  Напомнил о себе этот Комаровский в довольно неприятной ситуации. Мне доложили, что отсутствует на бригаде мичман. Такие случаи бывают: мало ли какие непредвиденные обстоятельства возникают у людей. Но, вообще-то, мичманы «держались» за место: район льготный, год за два, двойной оклад, морское довольствие.... Странно было только то, что об отсутствующем мичмане, доложили с опозданием. Я решил переговорить со своими подчиненными.
  - Кто этот мичман? - уточнил я.
  - Комаровский, с «УТС-27».
  - Разве он на УТС? У нас ведь там не было свободного места, - я вспомнил этого Комаровского.
  - Так штат открыли. Он был назначен к нам приказом Главкома ВМФ, - ответил кадровик.
  - Ну, и почему  же он отсутствует на бригаде? - меня очень заинтересовала вся эта история.
  Моряки мялись-мялись, и наконец ответили.
  - Да он... в Москве,... кажется, - ответил кто-то из механиков. А меня не оставляло ощущение, что все они чего-то не договаривают.
  - Что-о-о?! Что значит в Москве? Что себе позволяет этот Комаровский? Готовьте приказ о его увольнении по недисциплинированности!
  Я был вне себя. Такого случая, чтобы мичман самовольно покинув место службы, уехал в другой город,  еще не бывало у нас.
  Служба шла, много ходили в море, много выполняли боевых упражнений.  Я, как руководитель почти всех боевых упражнений, пересаживался с корабля на корабль. Так, что на бригаде я появлялся редко. Однажды, как раз в один из дней, когда я был на бригаде, мне доложили странную телеграмму: «Мичман Комаровский осознал свои ошибки. Обещал впредь служить хорошо. Приказываю оставить его на службе. Главнокомандующий ВМФ СССР С. Горшков». Телеграмма шла по нашей военной линии и поддельной быть не могла. Что за вводные? Почему сам главком разбирается с мичманом? Опять этот Комаровский! И откуда главком знает о делах бригады? И почему командование флотилии не ругает меня за этого мичмана? Обычно отчитывают за каждого матроса....
  Свой рабочий день я всегда начинал со встречи с офицером по кадрам и поделился с ним своими соображениями насчет мичмана Комаровского. Тот наконец решился раскрыть мне эту загадку. Оказалось, что у него отец - генерал армии, заместитель Министра Обороны. Мало того, он был и героем Социалистического труда и лауреатом Государственной и Ленинской премии, и в годы Великой Отечественной занимал большие и ответственные должности в нашем государстве. Видимо, друзья, товарищи и сослуживцы отца курировали его сына и чем могли, помогали ему стать на путь истинный.
  Но, справедливости ради, должен сказать, что мичман Комаровский за нашу совместную службу замечаний больше никогда не имел.
 
ПЕРВАЯ КУРСОВАЯ ЗАДАЧА
 
  Эскадренный миноносец «Вызывающий» стоял на ремонте в Дальзаводе. Командовал им тогда капитан 2 ранга, Мамончиков (впоследствии 1-ый командир ракетного крейсера «Владивосток»). Он в то время был на учебе, на курсах командиров кораблей, организованных при ТОВВМУ им. Макарова. Поэтому Мамончиков нечасто приходил на корабль, но когда он все-таки появлялся, приказывал немедленно начинать приборку. Этот был хороший командир, порядочный, трудолюбивый, а еще, совершенно не переносил никакого  беспорядка. 
  - Вон опять на «Вызывающий» командир пришел! - Посмеивались офицеры с соседних кораблей, увидев, как на «Вызывающем» вытряхивают одеяла, выбивают матрасы, стирают чехлы от автоматов МЗА, торпедных аппаратов и так далее.
  Для кораблей наступила пора сдачи первых курсовых задач. Корабли, соседи «Вызывающего», уже прошедшие сдачу, получили низкие оценки. Особенно «горели» они из-за плохого знания личным составом средств ПАЗ и ПХЗ (противоатомной и противохимической защиты). Офицеры еще не проверенных кораблей, в том числе и «Вызывающего», были в панике. А тут с кораблей, которые уже подвергались поверке, поступают сведения, что  именно эти ПАЗ и ПХЗ требуют в первую очередь.
  На «Вызывающем» офицеры ломали голову, над вопросом: что делать?
  - А что если попробовать ночью читать памятку по корабельной трансляции? - предложил кто-то. 
  Надо сказать, что совсем недавно в одом из журналов было сообщение об успешном применении подобного  метода изучения иностранных языков.  Сказано - сделано!
  Ночью после отбоя на «Вызывающем» личный состав заметил такие странности: кто-то хорошо поставленным голосом вещал по карабельной  трансляции:
  - Поражающими факторами ядерного взрыва являются: световое излучение, ударная волна, проникающая радиация, радиоактивное заражение....
  Матросы ворочались во сне, засовывали головы под подушки. Читал «курс лекций», как правило, командир БЧ-4 капитан- лейтенант Пешков. Это был высокий и сильный, с зычным голосом, офицер, рьяно взявшийся за свои дополнительные обязанности.   
  А тут еще по бригаде кораблей прошел слух, что всем без исключения кораблям, где водятся крысы, поставили оценку «неудовлетворительно». И на «Вызывающем» начали бороться с крысами всеми известными способами, и ловушки ставили, и петли, прибегали даже к такому способу: пойманную крысу прижигали паяльником, ее пронзительный писк записывали на магнитофон, а потом прокручивали пленку по трансляции. Матросы говорили, что после прослушивания этой пленки крысы стрелой бежали с корабля на берег. Офицеры «Вызывающего» сияли от гордости: мол, мы не бездействовали, не были сторонними наблюдателями, а активно боролись с проблемой.
  Каждую ночь Пешков читал по трансляции памятку ПАЗ и ПХЗ, а потом включал пленку с крысиным писком.
  Накануне пришел командир корабля и опять сыграл аврал: объявил большую приборку. Он выслушал бодрые доклады своих помощников, но не забыл также и сходить на рядом стоящий крейсер «Адмирал Лазарев», где он в свое время был помощником командира корабля, и за краску выменял несколько сотен памяток ПАЗ и ПХЗ. Крейсер «Адмирал Лазарев» прибыл из другой базы, не стоял на довольствии, и краска для него была дефицитом. К тому же на крейсере была своя типография, так что он без проблем  отпечатал эти памятки:
  - Так будет надежнее! - сказал Мамончиков.
  И он не ошибся. Эсминец «Вызывающий» курсовую задачу сдал с первого захода!
  Это был первый корабль, которым командовал в свое время бывший главком ВМФ России адмирал флота Громов Ф.Н. Автору довелось командовать бригадой кораблей, в состав которой входил этот корабль.
 
ПОСЛЕДСТВИЯ НАВАЛА
 
  В середине октября 1980 года отряд кораблей в составе атомной подлодки (ПЛА), большого десантного корабля (бдк) «Иван Рогов», сторожевого корабля (СКР) «Павлин Виноградов» и трех гидрографических судов (ГС), следуя под моим командованием из зоны Индийского океана во Владивосток, прибыл в порт Камрань, социалистической республики Вьетнам. Стали на якорь на внешнем рейде. Там уже находились корабли оперативной бригады, которой в то время командовал капитан 1 ранга В. Затула, корректный, грамотный и уважаемый мною человек. Утром в 5.00 он со своими кораблями выходил в море на поисковую операцию, но тем не менее нашел время встретиться со мной, прислав на бдк «Иван Рогов» вертолет, который доставил меня на тяжелый авианесущий крейсер «Минск», где капитан 1 ранга, В. Затула, держал свой флаг. Кораблям отряда дали время для подготовки к дальнейшему переходу. Во время этой подготовки, когда СКР «Павлин Виноградов», уже закончив прием топлива от бдк «Иван Рогов»,  ухитрился совершить навал на бдк при отходе от него. Навал произошел исключительно по вине командира СКР, капитан-лейтенанта В. Бояркина. Он, приняв топливо, отошел от правого борта бдк на 2,5 кабельтова, повернул влево, и стал безрасчетно  маневрировать и его ветром от норд-оста и сильным течением навалило кормой на нос бдк. Мы на бдк удара даже не почувствовали, и корабль отделался царапиной на краске носа. А вот СКР «Павлин Виноградов» получил четыре небольших трещины в корме. Но об этом мы узнали не сразу.
  - «Павлин Виноградов»! Доложите о последствиях навала! - потребовал я.
  - Повреждений нет! - ответил мне командир В. Бояркин.
  Должен сказать, что за время перехода мы уже сталкивались с необъективностью докладов В. Бояркина. Поэтому чтобы окончательно удостовериться в том, что последствий навала действительно нет, я вызвал на связь заместителя командира корабля по политической части, командира электро-механической боевой части и офицера КГБ, находившегося на борту, и потребовал у них тщательно осмотреть место навала и доложить мне.
  Надо заметить, что при обнаружении у корабля повреждений корпуса, необходимо его оставить в порту для восстановительных работ.
  Но моряки давно не видевшие дома, дали слабину. Стремление скорее вернуться домой, взяло верх над принципиальностью и честностью. Мне доложили:
  - Последствий навала нет. Корабль исправен. К переходу готов.
  Времени у нас не было. Нужно было сниматься с якорей. Пересаживаться на СКР было некогда и послать туда я никого не мог.
  Так что мы, взяв СКР на буксир, снялись с якоря, не зная еще, что нас ждет. Был тихий теплый день, легкий ветерок. На бдк была масса людей, возвращавшихся в Союз. Были здесь и больные, и демобилизованные воины, и морские пехотинцы, а также осужденные под охраной. И к тому же, откуда ни возьмись, к нам прилетел на вертолете заместитель генерального конструктора самолета, возглавлявший комиссию по расследованию там гибели известного летчика-испытателя, и потребовал разместить их, 18 человек, на БДК. Меня все же терзали сомнения насчет  БДК, поэтому я предложил ему разместить его людей на ГС, благо там была гражданская команда.
  Корабли снялись с якорей и начали движение двумя колоннами. В одной колонне были БДК «Иван Рогов» с СКР «Павлин Виноградов» на буксире, за нами следовала ПЛА, в другой колонне - три ГС. Погода вначале благоприятствовала, и мы следовали со скоростью 10 узлов. При буксировке это хорошая скорость. Мы все меньше говорили про навал и, вскоре, начали забывать об этом происшествии: было много и других забот на корабле,  и главная из них: как накормить всю нашу ораву....
  Но вскоре жестокий шторм, заставший нас в Корейском проливе, заставил вспомнить о навале.  В связи с ухудшением погоды, я вызвал на связь все корабли и приказал:
  - В связи с ухудшением погоды, запретить выход личного состава на верхнюю палубу, - командиры кораблей доложили о выполнении приказания. Были задраены наружные двери, выставлена вахта. Погода все портится. Ветер усиливается: 15 м/сек, 20 м/сек..., море: 4 бала, 5 баллов, 6 баллов.... Уменьшилась скорость буксировки. Крен на СКР достиг 45-ти  градусов! Ситуация становится угрожающей. Я дал команду на СКР:
  - Иметь готовность машин 5 минут! Корабль к плаванию в штормовых условиях приготовить! - нужно рассчитывать на худший вариант: если порвется буксир. Правда капитан 2 ранга, Э. Борисов командир БДК «Иван Рогов» доложил мне, что буксир ни за что не порвется. Это успокоило меня. Но вот скорость буксировки снижается до 5-ти узлов, затем до четырех.... Командир дивизиона ГС, капитан 3 ранга, Мельник доложил:
  - Следовать этим курсом - не могу! Прошу дать добро штормовать курсом 280 градусов, скоростью 2-3 узла!
  Я разрешил ему, а сам на БДК начал маневрировать, удерживаясь в районе ГС.  Но БДК повернуть влево на курс 280  градусов не смог из-за большой волны, ветра, сильных ударов в носовую часть: могло разбить аппарель.
  Утром следующего дня СКР запросил разрешение отдать буксир и следовать самостоятельно. Это был какой-то безумный запрос: ветер уже достигал 25 м/сек, море: 6 баллов, крен СКР достигал 45 градусов. Отдавать буксир я запретил.
  Расстояние между нами и ГС хоть медленно, но увеличивалось так как мы следовали в разные стороны.  У меня сердце было не на месте за ГС, дал команду им следовать на сближение со мной. Группа ГС легла на курс для сближения с нами, но вскоре командир дивизиона, капитан 3 ранга, Мельник доложил:
  - Сблизиться по погоде не могу, прошу добро штормовать курсом 280 градусов, скоростью 2 - 3 узла.
  Я разрешил, так как командир дивизиона ГС был серьезным офицером, я доверял ему. ОД КТОФ вывел ПЛА из нашего подчинения и отдал ПЛА приказание следовать самостоятельно. Мы с СКР продолжали штормовать. К вечеру с СКРа доложили:
  - Вышло из строя рулевое управление. Работаю на аварийном. Сгорел трехмашинный агрегат.
  Я каким-то чутьем чувствовал: что-то не так, поэтому дал СКРу команду:
  - Тщательно проверить герметизацию корпуса корабля! Усилить наблюдение за личным составом, проинструктировать о мерах безопасности.
  Дул сильный западный ветер (25м/сек), море: 6 баллов. Чуть позже вышел на связь заместитель командира СКР по политической части и доложил:
  - Поступает вода через верхнюю палубу, люк бомбосбрасывающего устройства и люк в румпельное отделение, - я спешно отдал приказание:
  - Загерметизировать корабль! Вооружить водоотливные средства! Раскрепить водонепроницаемые переборки!
  Вскоре на связь вышел командир СКР, В. Бояркин, и сбивчиво стал докладывать:
  - Работают два насоса, откачено полметра воды, в смежные помещения вода не фильтрует.
  В это время ОД КТОФ передал нам разрешение начальника штаба следовать в базу, ГС оставить штормовать. Мы отрепетовали телеграмму капитану 3 ранга, Мельнику, а сами с СКР на буксире продолжили движение. Личный состав корабля «Павлин Виноградов» боролся за живучесть. На командном пункте КТОФ был развернут под командованием контр-адмирала Якимчика, пост по борьбе за спасение корабля. Якимчик запрашивал состояние погоды в районе, положение на СКР, сколько корабль принял воды, какая его метацентрическая высота и так далее. На большинство из поставленных вопросов, командир СКР ответить не мог.
  Прошло двое суток. Ветер начал стихать: 18 м/сек, 15 м/сек, море: 6 баллов, 5 баллов, 4 балла. Мы увеличили скорость букировки. В конце концов с КП КТОФ перестали постоянно запрашивать нас о состоянии СКР, а я делал только плановые доклады.
  Когда немного стихло, а шторм сопровождал нас все время, мы выяснили, что же произошло на самом деле. Вырисовывалась такая картина: когда поднялся шторм, в румпельное отделение через щели, которые образовались в корпусе корабля после навала, начала поступать вода. Рулевой, который находился в румпельном отделении, закрепил штурвал проволокой, поставив его в среднее положение, и покинул румпельное.
  Разрешили ему, или он это сделал самовольно, мы так и не выяснили. Люки на юте в румпельное отделение и в бомбосбрасывающее устройство остались открытыми, куда через верхнюю палубу дополнительно поступила вода. По одним докладам поступило 20 тонн воды, по другим - 60 тонн. Потом командир СКР пытался все что можно списать за счет стихии: противогазы, химкомплексы, продукты и другое имущество.
  В конце нашего маршрута мы стали на якорь в районе главной базы флота в бухте Патрокл, ожидая утра и следования к пирсу. На СКР «Павлин Виноградов» всю ночь велись сварочные, а потом покрасочные работы, устранялись последствия навала.
  На утро СКР был в порядке. Командир чувствовал себя героем  и по УКВ спрашивал у ОД своей бригады: какую вышестоящую должность подготовили ему. СКР в то же утро убыл в свою бригаду, которая базировалась на о. Русском. Должен сказать, что мы с радостью расстались с СКР и его командиром, и наш БДК «Иван Рогов» пошел в бухту Улис к пирсу, где нас встречало командование флота....
 
С ДЕЛОВЫМ ЗАХОДОМ В ПОРТ-ЛУИ
 
  Отряд кораблей, в составе ракетного крейсера «Владивосток» и танкера «Ахтуба», прибыл с деловым заходом в Порт-Луи (о. Маврикий). Я - командир отряда, командир РКР «Владивосток» - капитан 2 ранга, Г. Ильин, капитан танкера «Ахтуба» - В. Никитенко. Места у пирса нет: все занято, стали на якорь на рейде. В Порт-Луи произошло два интересных случая.
  На борт крейсера прибыл консул советского консульства В. Романюк. В свое время, он, вместе с вице-адмиралом Н. Ясаковым, учился в подготовительном училище при ТОВВМУ им. Макарова. А теперь, он нам немало помог в решении разных вопросов: возил на машине, сопровождал на приемы, организовывал встречи с шипчандлерами, выполнял роль переводчика. Следом за консулом прибыл шипчандлер (тот, кто занимается снабжением корабля). Это был сравнительно молодой человек, аккуратно и чисто одетый, хорошо говоривший по-русски. Я направил его к командиру корабля, а  сам продолжал разговаривать с  консулом. Вдруг, заходят ко мне командир корабля и шипчандлер, о чем-то споря.
  - Товарищ комбриг! - обратился ко мне Ильин, - я у него продукты покупать не буду! Он меня в прошлый раз обманул, когда я был здесь на БПК «Чапаев».
  Ильин был вне себя от возмущения. Что мне делать? Как же разрешить этот конфликт? В Союзе не так мы получали продукты. У нас сам ходишь, обиваешь пороги в продотделе.... Между тем, продукты у нас были на исходе. Конечно, можно было бы оборвать командира и приказать ему купить продукты. Но, я считаю, хороший руководитель должен уметь находить компромисс.
  - Это ты его обманул? - спрашиваю я шипчандлера.
  - Да, я! - радостно соглашается тот.
  - Вот видите! Он и сам не отказывается! - говорит командир.
  - А что он будет отказываться: у них считается хороший шипчандлер, если продает дороже, - ответил присутствовавший при разговоре Романюк.
  - Ну, раз ты любишь обманывать, то мы у тебя продукты брать не будем, - говорю я.
  - Как же так? - растерявшись, говорит шипчандлер, - я всю жизнь работаю на советские корабли....
  - И что, все время обманываешь? - я держался своей тактики.
  - Я знаю адмирала Маслова, контр-адмирала Варганова, контр-адмирала Хронопуло, - оправдывался шипчандлер, - я всю жизнь работаю на советские корабли.
  В общем мы сошлись на том, что будем брать то, что он продает дешевле средних цен, а остальное - мы у других будем брать.
  Вторая история произошла со мной. В один из дней нашего прибывания в Порт-Луи, я нанес визит премьер-министру Рангулану. Ему на днях исполнилось 80 лет, но, надо сказать, выглядел и чувствовал себя гораздо моложе своих лет, даже иногда мог позволить себе спиртное. Кстати сказать, шел год олимпийских игр в Москве. Поэтому я подарил премьер-министру большого плюшевого олимпийского медведя. А командир ркр «Владивосток» подарил стеллу с парусником, что стоит на въезде во Владивосток. Кроме меня и командира корабля на приеме присутствовали Чрезвычайный и Полномочный посол СССР И. Сафонов и консул В. Романюк. Мы сидели в кабинете у Рангулана, беседовали. Рангулан спросил меня:
  - А где сейчас адмирал Маслов, бывший командующий флотом?.
  - Ушел на повышение.
  Затем Рангулан затрагивал опасные для нас темы: о наших войсках  в Афганистане, об агрессивности русских и т.д. Было нелегко отвечать. Мы, воспитанные в духе того времени, такие вопросы считали провокационными, нездоровыми. Нас можно понять. Шел 80-ый год, расцвет власти Брежнева. Правдивой информации мы не имели, мы вообще не получали никакой информации сверху! А здесь газеты пестрили фотографиями наших танкистов в Афганистане, атомной подлодки, всплывшей в районе о. Окинава, фото бывшего Главнокомандующего ВМФ С. Горшкова, фото контр-адмирала М. Хронопуло  и все это с комментариями о жестокости русских в Афганистане.
  Так что можно себе представить мое состояние, все время думаю о том, чтобы не сказать чего-нибудь не так или лишнего. В памяти крутится случай с контр-адмиралом Б. Давидовичем, когда после проведенной им за рубежом пресс-конференции он был снят с должности. Хотя присутствовавшие на этой пресс-конференции наши офицеры ничего крамольного в его словах не увидели.
  Но хорошую службу нам сыграло то, что не так давно крейсер «Дмитрий Пожарский» помог местному населению в борьбе со стихией. Я постарался перевести разговор на эту тему. Все вроде бы идет нормально. Как вдруг открывается дверь, и в кабинет Премьер-Министра входит молодая привлекательная женщина с нарисованным на лбу темным круглым пятнышком. Так вот эта женщина смотрит на меня и говорит:
  - Мишка!
  Кстати, моё имя - Михаил Петрович.У меня так сердце и ёкнуло - с чего вдруг такая фамильярность, ведь я не знаю эту женщину, а может это провокация? Этого еще мне не хватало! Вспомнилась песня Высоцкого про загранкомандировку....
  Тут смотрю, Рангулан заулыбался и говорит:
  - Она секретарь Советско-Мавриканской дружбы, русский язык знает немного!
  Тут я понял, что она имела ввиду - олимпийского мишку - мой подарок Рангулану. Этот эпизод сделал наш разговор более раскованным. В. Романюк, заметивший мое замешательство, добродушно улыбался. Визит у Премьер-Министра вскоре был позади, мы простившись убыли по своему плану.
 
«СЛОВО» ИСПОЛНИЛ!»
 
  Вышли в море всей бригадой. Отрабатываем противолодочные задачи. Встретили подводную лодку, установили с ней связь, дали задание на предстоящую работу. Окончательно уточнил порядок работы с командиром подводной лодки. Командую ему:
  - Грунт исполнить! - подводная лодка погрузилась на заданную глубину и начала маневрировать, согласно заданию. Через некоторое время СКР «Ретивый» обнаружил подводную лодку и начал наводить на нее другие корабли.
  - Подводная лодка! Пеленг ..., дистанция..., контакт надежный! - поступали доклады с СКР.
  Корабли принимали контакт с ПЛ и занимали, назначенные им, сектора слежения. Работали мы подкильными ГАС. День, светло, море спокойное. Контакт есть. Даже если кто и потеряет контакт, тут же восстановит его.
  Видимость полная. Контакт есть. Корабли выдерживают сектора слежения. Погода хорошая! План боевой подготовки выполним. Так и бегут мысли. Это мои первые выходы в море в должности командира соединения.
  Стемнело. Включили на кораблях клотики разного цвета: белый, красный, синий - так легче различать, где какой корабль. Продолжаем работу.
  - Товарищ комбриг! Разрешите поставить БУГАС (буксируемая гидроакустическая станция), - обратился ко мне командир СКР «Ретивый», капитан 3 ранга, Ю. Рыжков.
  Постановка БУГАС - нелегкое дело, да и отработана у нас была недостаточно, но работа с БУГАС ценилась. Даже считали в процентном отношении: сколько времени наработали с БУГАС. Дал добро. Поставили. Удачно. Работаем. При данном типе гидрологии, выгоднее работать с БУГАС, чем с подкильной ГАС.
  Ночью упал туман. Все корабли скрылись в нем. И огни не помогают.
  - Прошу разрешения поднять «Бугас», - запросил командир корабля.
  Разрешил. Начали выбирать, но что-то заело. Долго не могли выбрать. Обстановка усложнялась. Командир корабля спросил разрешения сбегать вниз, разобраться, что с буксирным устройством. Я остался на мостике, командую кораблем и бригадой. Обстановка сложная. ПЛ маневрирует, корабли за ней, а «Ретивый» не может: стопора не держат, и тело БУГАС не выбирается.
  Справа, на пересечении курса, идет эскадренный миноносец. Даю команду:
  - «Слово» исполнить, - что означает застопорить ход. Получил квитанцию. Успокоился. Наблюдаю по РЛС за обстановкой, расстояние до эсминца уменьшается. Повторно запрашиваю командира эсминца:
  -Вы «слово» исполнили?
  Отвечает:
  - Исполнил!
  Но смотрю, радиолокационная отметка эсминца вышла на линию нашего курса и склоняется влево. У нас БУГАС, стопорить ход не можем, т.к. тело станции пойдет под подзор, и его можно потерять. В маневре ограничены. Рядом со мной стоял капитан-лейтенант Головин и говорил:
  -Сейчас столкнемся! Сейчас столкнемся!
  Оставалось только одно: стопорить ход, отрабатывать машинами назад, терять тело БУГАС, но избежать столкновения кораблей. Сдерживало меня то, что радиолокационная отметка эсминца пересекла наш курс. Когда мы вышли на визуальный контакт с эсминцем (он показался в тумане, слева от нас, т.е. пересек наш курс), то за кормой его наблюдался бурун. Разошлись мы с ним, буквально, в метрах друг от друга. Опасное маневрирование!
  В общем, командира эсминца я отругал, а также обратил внимание всех командиров кораблей.
  Ночь была тяжелая. Плавание в тумане. Работа по РЛС. План выполнили. ПЛ всплыла в назначенной точке. Поблагодарил я ее командира за обеспечение.
  О случившемся, я доложил командующему объединением. Лучше, чтобы он узнал от своих, чем от посторонних. Провели разбор с командирами кораблей. Разбор прошел поучительно, т.к. все корабли вели прокладку за каждый корабль соединения. Ошибка командира эсминца была налицо!
  Подобных случаев в моей практике было много. Командирам кораблей нужно это предвидеть. 
 
В ПАРАДНОМ СТРОЮ. БОСИКОМ
 
  Шел 1956 год, время хрущевской оттепели. Отряд кораблей ВМФ СССР готовился к походу с визитом дружбы в КНР, порт Шанхай. В состав кораблей входили легкий крейсер «Дмитрий Пожарский», эскадренные миноносцы «Вдумчивый» и «Вразумительный». Подготовка кораблей к походу практически закончилась и корабли стояли на рейде в проливе Босфор Восточный, что в районе Владивостока.
  В один из дней кораблям отряда был назначен смотр, который должен был проводить первый заместитель главнокомандующего ВМФ СССР. Несмотря на то, что командиром отряда кораблей был сам командующий ТОФ, вице-адмирал В. Чекуров, руководство ВМФ СССР решило проверить готовность кораблей к походу: этот поход был на контроле у Правительства СССР. Как-никак, «русский с китайцем - братья навек» (эти слова из песни знали и в Китае, и в СССР). СССР налаживало дружественные отношенеия с КНР. Дружба с китайским народом всячески пропагандировалась. Вот почему командование ВМФ СССР беспокоилось о том, чтобы визит дружбы прошел без сучка, без задоринки.
  - Готовьте экипаж к построению, - отдал приказание своему старшему помощнику командир «Вразумительного», капитан 2 ранга Терещенко, - форма одежды парадная.
  - Товарищ командир, а как же с палубой? Мы ее только что покрасили, ведь собьют же всю краску! - забеспокоился старпом.
  - Может.. раз так... построим экипаж  в  носках - предложил Терещенко.
  Надо сказать, что если на крейсере палуба была покрыта деревянным настилом, то на эскадренных миноносцах она была металлическая, ничем не крытая. Обычно ее просто протирали соляркой, чтобы не ржавела, а тут - визит.Посовещавшись, приняли решение перед выходом в море палубы на эсминцах покрасить. И все бы ничего, вот только палуба пока не успела высохнуть, а тут - смотр....
  - Авось пронесет, не будет же адмирал сам проверять корабли. Ну, максимум, поднимется на крейсер, заслушает командующего флотом, а может быть и командиров кораблей, - так или примерно так рассуждали на «Вразумительном».
  Если бы только командир корабля знал, чем закончится вся эта история, он не стал бы беречь крашеную палубу....
  В назначенное время экипажи кораблей в парадной форме выстроились на верхних палубах по сигналу «Большой сбор». Вот показался адмиральский катер и направился в сторону кораблей. На флагманском кораболе - легком крейсере «Дмитрий Пожарский» сыграли сигнал «захождение». Командир корабля встал на верхнюю площадку парадного трапа и приложил руку к головному убору, встречая вышестоящее командование. Но катер изменил курс и направился к эсминцу «Вразумительный». Командиру «Вразумительного» ничего не оставалось, как построить команду для встречи... босиком, а точнее, в носках.
  Адмирал поднялся на борт «Вразумительного», огляделся: сравнительно новый корабль, чистый, ухоженный, свежевыкрашенный..., но что это?!... команда миноносца построена босиком!
  - Это что за представление? - с раздражением спросил первый заместитель главкома.
  - Товарищ адмирал, палуба не успела высохнуть..., краска сырая..., - оправдывался командир корабля.
  - Здесь мне смотреть нечего, - хмуро процедил адмирал и убыл с корабля.
  Этот, казалось бы, незначительный случай оказался роковым для командира эскадренного миноносца «Вразумительный», капитана 2 ранга Терещенко: после завершения похода в Шанхай, он был с занимаемой должности снят, несмотря на то, что визит прошел успешно, и в Шанхае даже одна китайская семья назвала своих новорожденных близнецов Вразумительный и Вдумчивый, в честь русских миноносцев.
  Автору довелось служить с капитаном 2 ранга Терещенко на дивизии крейсеров, куда тот был назначен с понижением, учился заочно в Военно-морской академии, а в период сокращения вооруженных сил СССР был уволен в запас.   
 
ПОЗДРАВИЛИ....
 
  Крейсер «Адмирал Сенявин» стоял кормой к пирсу в заливе «Стрелок». Я дежурил по крейсеру, когда вечером мы получили телефонограмму: «Командиру дивизии, капитану 1 ранга, Ховрину Николаю Ивановичу присвоено очередное воинское звание - контр-адмирал». Командир корабля, капитан 2 ранга В. Варганов отсутствовал, и за него оставался старший помощник командира корабля, капитан 2 ранга, Карпов Юрий Федорович. Ему я и доложил о телеграмме.
  Ховрин держал свой флаг на нашем корабле. Обычно он подъезжал на своей «Волге» к самому трапу в 7.30 утра. В это время во всю проводилась приборка: матросы окатывали палубу из шлангов, а потом «лопатили» ее специальными лопатками, типа домашней швабры с прибитой к ней резинкой. На другом крейсере, где я служил ранее, берегли корабль и редко окатывали палубу забортной водой, а здесь - ежедневно! Независимо от чистоты и погоды.
  Вот подъехала «Волга», и из нее вышел командир дивизии. Но что это?... Он был в форменной кремовой рубахе с погонами капитана 1 ранга.
  - Как же ему докладывать? То ли адмирал, то ли капитан 1 ранга? - проговорил старпом. Он должен был по корабельному уставу докладывать Ховрину первым, а я - вторым.
  - Конечно, адмирал, - подсказал я. Мне были понятны сомнения старпома: Ховрин был не просто строг, а груб!
  Вот командир дивизии ступил на сходню.
  - Смирно-о-о! - скомандовал вахтенный офицер. Все, находящиеся на юте, застыли по стойке смирно, повернулись лицом к начальнику, офицеры приложили руку к головным уборам. Даже приборщики бросили шланги, из которых хлестала вода. Карпов отбил четким строевым шагом несколько шагов и начал докладывать:
  - Товарищ адмирал!....
  Тут Ховрин взревел на весь ют:
  - Так вашу мать! У вас, что, повылазило?! Одену погоны, тогда и называйте! - и Ховрин, продолжая держать руку у головного убора, повернулся ко мне. «Что же делать?»  - думал я. «Назвать его адмиралом, так он ругается, назвать капитаном 1 ранга, так я же сам подсказал Карпову обращаться к Ховрину, как к адмиралу...»
  - Товарищ капитан 1 ранга, - начал я.
  - Вот видишь, лейтенанты знают, ты ни хрена не знаешь! - опять взревел Ховрин. Карпов искоса посмотрел на меня.
  - Подхалимы! - буйствовал Ховрин, - мелкие очковтиратели! - гремел его голос.
  Мне было неловко перед Карповым за подсказку, стыдно за грубость Ховрина. Но в то время хамство поощрялось: оно расценивалось, как требовательность офицера....
 
ПОСМОТРИ НА СЕБЯ В ЗЕРКАЛО....
 
  В то время я служил заместителем начальника ТОВВМУ им. С.О. Макарова. Однажды ко мне обратился начальник кафедры кораблевождения, капитан 1 ранга Карасев.
  - Товарищ капитан 1 ранга! ГИСУ (гидрографическое судно) «Башкирия» на днях уходит из Владивостока в Грецию, на ремонт. Вот бы посадить на него наших курсантов-штурманов.... Представляете: Тихий океан, Индийский океан,  Средиземное море, Черное море, проливы: Малакский, Суэцкий канал....
  - Владимир Владимирович, не агитируй, я - «за», - перебил я его. Ведь в этом районе, в зоне Индийского океана около года я командовал оперативной бригадой надводных кораблей и более 25 лет непрерывно служил на кораблях Тихоокеанского флота.
  - Михаил Петрович! Только нужно очень быстро решать, потому что на днях судно уходит, -  В.В. Карасев, выпускник ТОВВМУ, окончивший училище с золотой медалью, ходил вместе со мной и другими курсантами в дальний поход на учебном корабле «Бородино», и, надо сказать, у меня остались самые добрые воспоминания о работе этого офицера. Мы с заместителем начальника училища по технической части как раз собирались ехать к командующему КТОФ. Штатный, так сказать, действующий командующий флотом адмирал В. Сидоров находился в командировке, в Москве, и мы записались на прием к исполняющему обязанности командующего флотом к его 1-му заместителю (раньше была такая должность), вице-адмиралу Н. Ясакову.
  У нас был вопрос, который требовал решения командования флотом. Училище по личному составу увеличилось: открыли еще один факультет. Флотские строители для этой цели построили еще один учебный корпус, где должны были обучаться связисты, радиоэлектронщики и гидроакустики. Здание-то строители возвели, а работы по системам не закончили: воды нет, туалеты не работают, отопление не завершено. Наше обращение к строителям - как об стенку горохом. Вот для чего мы с капитаном 1 ранга Э. Широковым ехали к комфлоту - подтолкнуть строителей. Ну и второй вопрос - это по той вводной, которую мне дал Карасев. Этот вопрос, как я считал, вице-адмирал Н. Ясаков решит положительно: моряк, выпускник ТОВВМУ, решительный, энергичный, как говорил о нем комфлот В. Сидоров: «Прикажи ему пройти сквозь стену - и он пройдет!».
  Так вот, прибыли мы с Широковым к вице-адмиралу Ясакову.
  - Ну что у вас? - спросил тот.
  - Товарищ вице-адмирал, гидрографическое судно «Башкирия» следует на ремонт в Грецию....
  - Ну а вам что до этого? - перебил Ясаков.
  - Я прошу вашего разрешения посадить на борт курсантов-штурманов, высадить их в Севастополе, после чего судно вернется в Грецию.
  - Нет! Не разрешаю!
  - Товарищ вице-адмирал, ведь «Башкирия» идет пустая.
  - Ты что мне головную боль навязываешь! Ты, что был там?
  - Так точно, - отвечаю (как будто он не знал, что я почти год был командиром оперативной бригады в зоне Индийского океана и ежедневно докладывал на флот донесения по слежению за авианосцами ВМС США).
  - Так, что-нибудь еще?
  - Как же с ГИСУ «Башкирия»?
  - Нет, не разрешаю! Что еще?
  - По строительству учебного корпуса: строители много лет его строили, но строительство до сих пор не закончено. Начальник ВМУЗ (высшие военно-морские учебные заведения) приказал было начинать занятия, но оказалось, что воды нет, отопления тоже....
  - Слушай, пойди стань перед зеркалом, посмотри и пусть он тебе строит. Все свободны!-странный юмор. Ни одного вопроса не решил. Вот его истинное лицо, «волевик». Я увидел, что он просто-напросто боится ответственности: а вдруг что случится!
  С вопросом о штурманской практике мы зашли к начальнику штаба флота вице-адмиралу Г. Хватову.
  - Я - «за»! Но за командующего остался - Ясаков, - ответил мне Хватов.
  Когда мы вернулись из штаба флота в училище, то нас уже ждал Карасев. Узнав о неудаче, он очень огорчился.
  - Он слишком рано нас похоронил! - ответил я словами песни Высоцкого.
  - Что-что? - переспросил Карасев.
  - Песня такая есть....
  А я тогда вспомнил бывшего командующего ТОФ, адмирала В. А. Фокина. Перед дальним походом легкого крейсера «Адмирал Лазарев», на котором я тогда служил молодым лейтенантом, Фокин приказал собрать всех выпускников-штурманов ТОВВМУ, которые уже находились в разных местах флота. Курсанты-штурмана несли вахту на ЗКП (запасной командный пункт), «ловили» звезды с сигнального и флагманского мостика, вели самостоятельно прокладку, часто «толкались» рядом с комфлотом. Однажды курсантская вахта обнаружила на предварительной прокладке курса на карте, так называемую «банку» (мель, возвышенность) по курсу. Курсанты немедленно прибыли в штурманскую рубку и громко оспаривали этот курс, который должен был привести к опасности. Они оказались правы.... Фокин запомнил  фамилии этих курсантов, в том числе и Ю. Максименко, а после возвращения с боевой службы, с выпуска, назначил молодого лейтенанта Ю. Максименко сразу дивизионным штурманом торпедных катеров. На капитан-лейтенантскую должность! Невероятно, но факт! Фокин был настоящий моряк! Мне сразу вспомнился Ясаков.... Кстати, Максименко оправдал оказанное ему Фокиным доверие. В настоящее время бывший начальник разведки КТОФ, контр-адмирал Ю.С. Максименко проживает во Владивостоке. 
  Вот такой был Фокин. Ему и прозвище дали (исключительно из уважения) соответствующее - «государственный человек». Не зря его именем был назван город в Приморском крае, а также улица во Владивостоке и ракетный крейсер «Адмирал Фокин», в настоящее время выведенный уже из состава флота и порезанный на металлолом.
  Через 1 - 2 дня прибыл из Москвы командующий флотом, адмирал В.В. Сидоров. Он принял меня без проволочек. В кабинете у него находился вице-адмирал Н. Ясаков. Когда я доложил комфлоту свои предложения по штурманской практике на ГИСУ «Башкирия», он возбужденно воскликнул:
  - Ну, молодцы! Надо же что придумали! - и тут же приказал курсантов разместить  на ГИСУ, маршрут перехода изменить. Ясаков стоял рядом и «играл» желваками.
  С хорошим настроением я вернулся из штаба флота, вызвал к себе начальника штурманского факультета, капитана 1 ранга Е. Савенко и В. Карасева.
  - Загружайтесь на «Башкирию»!
  - Неужели разрешили?
  - Разрешили и, даже, похвалили за инициативу.
  - Инициатива на флоте наказуема! - пробурчал Егор ( так его звали курсанты ) Савенко, вобщем-то, добрый человек, выпускник ТОВВМУ, бывший командир дизельной подводной лодки.
  - Вот здорово! Я не надеялся, - радовался Карасев.
  - Я же тебе говорил: «Он слишком рано нас похоронил...»
  - Да, - задумчиво сказал Савенко, - он вам этого не простит.
  - Кто?
  - Ясаков.
  Предвидение Савенко сбылось, но зато, какая была у курсантов штурманская практика! Карасев ушел на ГИСУ руководителем практики. Докладывал нам постоянно о месте  нахождения ГИСУ. Перед прибытием «Башкирии» в Севастополь я созвонился с командующим Черноморским флотом адмиралом М. Хронопуло ( это мой бывший комбриг, я его дважды менял в должности ) и попросил его оказать содействие нашему офицеру, который был послан для встречи курсантов. Что и было сделано. Адмирал М. Хронопуло выделил автобусы и курсанты были доставлены прямо к борту самолета. Они (курсанты) не знали, как пришлось «пробивать» им эту практику. Пусть хоть сейчас узнают.
 
СССР - ВЬЕТНАМ
 
  Международная обстановка в начале 80-десятых годов была напряженная. Численность Вооруженных сил была увеличена. Так, например, вВоенно-морском флоте были созданы оперативные бригады, эскадры, пункты маневренного базирования. Оперативное соединение кораблей ВМФ СССР было создано и в Социалистической республике Вьетнам, в порту Камрань. Наши моряки настолько привыкли к пребыванию во вьетнамском порту Камрань, что считали этот порт своим и в шутку называли его Камраневкой. В этой самой «Камраневке» базировалось 17 ОпЭСК (оперативная эскадра). Жара, духота. Личному составу, жившему на кораблях, было очень тяжко. Офицеры штаба и политотдела  - на плавмастерской: там было прохладней, т.к. работала холод-машина, да и по каютам стояли кондиционеры. Впоследствии в Камрани начали строить сборно-разборные жилые домики для офицерского состава штаба и политотдела и для их семей. Правда, не все семьи туда приезжали, но, тем не менее, домики строили для всех, согласно штатному расписанию.
  А пока что все офицеры жили без семей на кораблях. Утром, как правило, все вставали в 5.00, шли на пляж, купались, а в 8.00  -  построение на развод и торжественным маршем под звуки духового оркестра - на корабли. Обстановка однообразная, тоскливая, почти все ухитрялись пьянствовать.... Не обходилось и без ЧП: то автопроисшествие, то неуставные взаимоотношения, то воровство и т.д.
  Командовал в то время оперативной бригадой надводных кораблей капитан 1 ранга Девятайкин (впоследствии погиб в авиакатастрофе во Вьетнаме). Пока формировалась эскадра, он был, там старший. Неплохо себя проявил, и к нему уважительно относились вьетнамцы. Именно благодаря вьетнамцам его впоследствии назначили к ним советником.
  В этот период в Камрань прибыл эскадренный миноносец «Скрытный» под командованием капитана 2 ранга Пленкова. Корабль прибыл для несения боевой службы, входил в состав оперативной бригады и, естественно, подчинялся Девятайкину.
  На одном пирсе, вместе со «Скрытным», стояли суда Социалистической республики Вьетнам. Кто там больше мусорил на пирсе, то ли матросы «Скрытного», то ли вьетнамцы, сейчас трудно разобраться, но событие, связанные с приборкой пирса вызвало политическую окраску. Несколько раз оперативный дежурный делал замечания личному составу «Скрытного» за плохое содержание пирса, за грязный пирс и всегда получал ответ.
  - Это вьетнамцы!
  - Что вьетнамцы?
  - Да, они всегда сорят на пирсе, а за собой не убирают.
  Эти нарекания и пререкания дошли до Девятайкина.
  - Ну так поделите пирс, - бросил он мимоходом своему экипажу.
  И вскоре случилось ЧП: на пирсе появилась белая полоса, по одну сторону от которой было написано: «СССР», а по другую: «Вьетнам». Граница, так сказать....
  В тот же день это событие стало достоянием высшего руководства Социалистической республики Вьетнам. Причем они немедленно сообщили руководству СССР! Была ли нота или нет, уже никто не помнит, но разбор был строгим.
  - Догадались! Границу провели! - распекали наши политработники, - вы что здесь, захватчики?! Вьетнамскую землю поделили! Привлечь к ответственности!
  И пошло, и пошло.... Сам факт искажался, к нему прирастали события, которых и не было. Дамоклов меч был занесен, и в первую очередь над Девятайкиным, т.к. он был старший, и Пленковым - тот был командир корабля, личный состав которого нарисовал эту самую границу. Они оба раньше служили на Камчатке, в одной бригаде, хорошо знали друг друга.
  Собрался «совет» - решали, кого привлечь к ответственности. Естественно, все были «свои», прекрасно понимали, что ни тот, ни другой не виноваты. Поэтому, посовещавшись, решили, что если признают отдавшим приказ Девятайкина, то его могут и с должности снять за политическую незрелость, причем на высоком уровне. Тогда карьеру неплохого офицера можно считать завершенной. Поэтому решили признать виновным Пленкова. Его было гораздо легче оправдать перед высшим начальством:
  - Ну, ошибся, ну поправим, сами накажем....
  Так и сделали.
  Но шуму все равно было много, был серьезный разбор, взыскания, и телеграфировали об этом всему флоту.
 
РЕМОНТИРУЙТЕ НА КАМЧАТКЕ!
 
  В то время я командовал бригадой противолодочных кораблей на Камчатке, в состав которой входило 12 боевых кораблей. И вот я получил приказание убыть во Владивосток и там принять в состав бригады еще один корабль - эскадренный миноносец «Вызывающий», на котором только что был закончен заводской ремонт. Когда-то давно этим кораблем командовал ныне бывший главнокомандующий ВМФ России адмирал флота Феликс Громов.
  Командиры кораблей менялись: капитан 3 ранга В. Кунгурцев уходил, а на его место был назначен капитан 3 ранга Е. Варламов. Прибыли мы во Владивосток вместе с группой офицеров штаба нашей бригады, проверили корабль на предмет готовности его к переходу на Камчатку. Оказалось, что корабль к переходу не готов, ремонтные работы по многим позициям не закончены. А на фоне наших камчатских кораблей этот корабль выглядел крайне запущенным. Новый командир принял корабль и рвался на Камчатку, где у него была семья. Остальных офицеров он увлек обещанием будущих камчатских льгот. На заслушивании командир сказал, что у него все хорошо, и корабль готов к переходу. Противоположное мнение было у офицеров штаба. Об этом они и доложили на заслушивании хода приемки корабля и дали свои замечания в акт приемки, где указали, что кораблю необходимо закончить ремонтные работы. Один лишь флагманский минер, старший лейтенант, С. Рожков, доложил, что замечаний нет. Но мы прекрасно поняли, зачем он это сделал: они с Варламовым служили на одном корабле, ЭМ «Бесследный», где Варламов был командиром корабля, а Рожков - командиром БЧ-3 (минно-торпедной боевой части).
  - Неужели, ни одного замечания? - спросил я у Рожкова.
  - Так точно!
  Вообще, «Вызывающий» был старый корабль, и замечания должны были быть в любом случае. Тогда я бегло осмотрел материальную часть БЧ-3 и вписал в акт, замечание - первое, что я заметил при беглом осмотре.
  В то время, как флот старался вытолкнуть эсминец из Владивостока, мы добивались устранения неисправностей. Флоту надоело возиться с эсминцем. Он уже несколько раз срывал план перехода. Тогда мы доложили обо всем этом начальнику штаба КТОФ, вице-адмиралу Я. Куделькину, и тот вызвал меня к себе.
  Вице-адмирал Ярослав Куделькин был высокий стройный, подтянутый, моложавый и симпатичный мужчина, мастер спорта по теннису. Выпускник ТОВВМУ 1946 года, после окончания училища назначенный на Черноморский флот, он там, как говорили в старину,  удачно женился на дочери одного крупного флотоводца, после чего сразу началась его стремительная карьера: он стал одним из самых молодых адмиралов, откомандовал эсминцем, затем крейсером, дивизией, Каспийской флотилией..., стал первым заместителем командующего Балтийским флотом, а оттуда назначен начальником штаба КТОФ. С приходом Я. Куделькина в штабе флота создалась хорошая деловая обстановка. Но что касается его личной жизни, он был большой «оригинал»: уже здесь, на ТОФе он завел молоденькую жену (моложе его дочери) и ребенка, а затем, уже в Ленинграде, он развелся и с ней, затем, став вскоре начальником АКОС (академических классов офицерского состава), женился в очередной раз.
  Так вот, прибыл я к Куделькину, о чем ему доложил адъютант, и тот меня принял без волокиты. Он разговаривал со мной вежливо, с ним я чувствовал себя легко и свободно.
  - Вы мне должны коньяк поставить - я вам такого командира нашел, - имея ввиду Варламова, шутливо проговорил он. Но мы этого командира увидели в деле и были, мягко говоря, другого мнения о нем.
  - Товарищ адмирал, мы же знаем, что вы не пьете! - полушутливо, в тон ему ответил я.
  - Я шучу. Так что там с «Вызывающим»?
  - Не готов к переходу!
  - Так уж и не готов?
  - Ремонт не закончил.
  - А командир докладывает, что закончил. 
  - Так командир уходит к вам, в штаб.
  - И второй командир докладывает, что корабль к переходу готов....
  Я вспылил и по памяти начал перечислять крупные неисправности. Куделькин перебил меня:
  - Все эти неисправности устранят, так меня заверил начальник ВИС (вооружения и судоремонта) контр-адмирал А. Сидоров.
  - А как насчет дока? Ведь у корабля цистерны текут....
  - Доков свободных нет. Будете доковаться на Камчатке.
  Трудно спорить с начальниками такого уровня, но здесь я проявил настойчивость. Я указал в приемном акте корабля все до одной неисправности и в выводах написал: «Корабль нуждается в ремонте, к переходу не готов.» Эта запись спасла меня, когда ситуация вышла из под контроля: из-за своих худых цистерн эсминец «Вызывающий» оказался не готов идти по тревоге во Вьетнам.
  Переход «Вызывающего» на Камчатку подтвердили в очередной раз. Я прибыл к начальнику штаба флота с планом перехода и с приемным актом. Офицер оперативного управления ТОФ, проверив документы, улыбаясь сказал:
  - Куделькин говорит: «Хоть Храмцов и мой земляк, ни хрена он не разбирается в миноносцах.»
  - «Ну, что ж, придется отстаивать свою позицию до конца» - подумал я, но тому веселому офицеру ничего не сказал.
  Я добился повторной встречи с Куделькиным.
  - Операторы смотрели план перехода? - спросил Куделькон.
  - Так точно. - Начальник штаба утвердил его, и я положил ему на стол акт приема корабля.
  Куделькин просматривал акт приема, лицо его становилось все более хмурым. Он задумался, затем, на первой странице написал: «Ремонтируйте на Камчатке» и расписался.
  В оставшиеся до перехода дни штаб бригады продолжал работать над устранением замечаний и недоделок по кораблю. Я ежедневно надоедал начальнику ВИС, контр-адмиралу А. Сидорову, нажив тем самым недруга в его лице. Но, тем не менее, неисправности устранялись не так, как хотелось бы. Оставалось несколько дырявых цистерн. Ну, неужели, начальник штаба флота, начальник ВИС не понимают, что эти цистерны снижают боеготовность ЭМ «Вызывающий»? Водолазы, как могли, заделали эти цистерны, но топливо мы в них не принимали, а значит уменьшился радиус действия корабля, ухудшилась остойчивость. Она и так была ухудшена тем, что в один из ремонтов на корабле был сделан закрытый ходовой мостик, и как следствие, центр тяжести поднялся, что привело к ограничению в плавании.
  В конце концов корабль перешел на Камчатку. Прошло немного времени, как я опять возвращаюсь в Петропавловск Камчатский из Владивостока на одном из кораблей бригады. Подходим к пирсу бригады, но что это?! На пирсе стоит несколько автомашин с имуществом, а матросы перетаскивают все это на два наших эсминца: «Возбужденный» и «Вызывающий». Вся бригада работает по тревоге. Начальник штаба бригады, капитан 2 ранга А. Печкорин, доложил, что ночью дали команду отправить эсминцы во Владивосток, а дальше - во Вьетнам, где сложилась конфликтная ситуация. Корабли должны уходить сегодня, влиться в состав вновь созданной оперативной эскадры, а его, Печкорина, назначают начальником штаба эскадры. В общем с нашей помощью корабли убыли в срок. «Возбужденный», родной наш корабль, боеготов, отработан, командир корабля хороший, грамотный капитан 2 ранга Н. Иванов, кстати, мой однокашник по училищу. На ЭМ «Вызывающий» все бы ничего, вот только цистерны! Ведь он так и не прошел док. Печкорин уже в курсе дел, докладывает, что нужны не просто корабли, а артиллеристские корабли: крейсера, эскадренные миноносцы. А большинство из них не в строю, не на ходу, их даже собираются буксировать. И это в то время, когда нам так нужна артиллерия - бог войны!
  На флот прибыл 1-ый заместитель главнокомандующего ВМФ СССР, адмирал флота Н. Смирнов, чтобы возглавить это дело - правительство торопит....  В правительстве опять смена курса: забросили ракетоманию - давай опять артиллерию! «Возбужденный» при проверке замечаний не имел и убыл во Вьетнам, а потом - в Индийский океан. А вот ЭМ «Вызывающий», и другие эсминцы, показали свою неготовность и несостоятельность флота. Адмирал Н. Смирнов предъявлял претензии к флоту, те - объединениям, спросили и с КВФ, а те, в свою очередь, с нас. Сильно «размахивал шашкой», кричал, ругал, грозил начальник политотдела КВФ, член военного совета контр-адмирал В. Лукьянов. А когда ему доложили про тот акт, где Куделькин наложил резолюцию: «Ремонтируйте на Камчатке», несколько смягчился к нам, а об этом факте сказал в своем выступлении на партийном активе КВФ. Не знаю, что говорило командование КВФ на флоте, но от нас отстали. Но командира «Вызывающего» не простили: комиссия ГК ВМФ, которая работала на КВФ, поставила четверки всем кораблям бригады, и двойку эсминцу «Вызывающий», готовящемуся в тот момент к постановке в док. «Вызывающий» на фоне других кораблей имел неприглядный вид, был плохо покрашен.... Главнокомандующий ВМФ СССР - С. Горшков, сказав: «Командира нечего учить, как делать приборку! Представить документы на снятие с должности».
  Долго на бригаде ходил каламбур: командир экономил краску, краска осталась, а командира сняли.
  Некоторое время ЭМ «Вызывающий» продолжал службу на Камчатке, а потом был переведен в бригаду консервации, что на острове Русском, а оттуда был отправлен на металлолом.   
 
«Я - КОМАНДУЮЩИЙ ФЛОТОМ!» - «А Я - МИНИСТР ОБОРОНЫ!»
 
  Шел 1962 год. Н.С. Хрущев проводил свои эксперименты над вооруженными силами, вообще, и над флотом, в частности. Резали артиллерию, танки, самолеты, добрались и до крейсеров. Были случаи, когда судостроители отказывались резать корабли, еще стоящие на стапелях. Среди флотских офицеров даже ходила песня:
 
  Не ругался бы я матом,
  Если б не был я за штатом,
  Нам в ракетчики пора,
  Режут, суки, крейсера!
 
  Но Н.С. Хрущев был непреклонен и твердил свое: «Крейсера нужны только для визитов!».
  На глазах у всей нашей бригады кораблей, резали крейсер «Калинин», потом «Петропавловск» (бывший «Лазарь Каганович»). Снимали башни 180 мм калибра, орудия ДУК, автоматы МЗА, дальномеры... да, в общем, всё, демонтировали, а больше курочили. Я помню, как сильно все моряки переживали (за исключением некоторых крупных политработников). Как-то раз мой подчиненный, матрос графист Геннадий Ковригин, подошел ко мне и с волнением, но твердо сказал:
  - Товарищ старший лейтенант, если будут нас резать, я свой график ВИР резать не дам! Я его с собой заберу!
  До сих пор, с теплотой и уважением вспоминаю молодых ребят и убеленных сединами опытных моряков, которые тогда, так ничего сделать и не смогли.
  Наш крейсер «Адмирал Лазарев» поставили рядом с крейсером «Калинин». Нас ждала одна и та же участь. Но...тут, вдруг, случился всем известный Карибский кризис и крейсера снова оказываются нужны. Нас полностью укомплектовали, заправили до полных норм, выделили нам танкер и направили далеко в океан, поближе к Кубе. Уже в море мы окончательно приготовили артиллерийский боезапас, хотя на наш вопрос о необходимости его окончательного приготовления 1-ый заместитель командующегоТОФ, вице-адмирал Васильев, туманно ответил: «Читайте сообщение ТАСС».
  А для окончательного приготовления боезапаса, его необходимо было поднять с погребов на верхнюю палубу (это 2000 снарядов главного калибра, да еще универсальный калибр). А для перевода в исходное положение весь боезапас нужно сдать в арсенал. Перевод на корабле запрещен! Ежедневно в океане по нам работала авиация дальнего действия и, развернутые в районах боевого патрулирования наши подводные лодки. Партийно-политическая работа была поставлена так, что почти 100% личного состава нашего экипажа написали рапорта с просьбой послать нас добровольцами на Кубу. На всех наших кораблях побывали представители кадровых органов только что созданных ракетных войск. Они отбирали и завербовывали в ракетные войска. Много флотских офицеров и даже адмиралов прошли тогда ракетные войска: это генерал-полковник артиллерии Бошняк Ю.М. ( потомок Н.К. Бошняка, сподвижника Невельского и первооткрывателя Императорской Гавани, ныне именуемой Советской Гаванью ), бывший главком ВМФ, адмирал флота Громов, бывший командующий ТОФ, адмирал Гуринов и многие другие.
  С 1958 по 1962 год командующим ТОФ был адмирал Фокин В.А., имя которого носит сейчас город Фокино, улица во Владивостоке, а прежде и крейсер «Фокин», теперь уже порезанный на металлолом. ТОФу повезло с этим командующим, которого уважительно прозвали «государственным человеком». Один из работников Военного Совета ТОФ мичман Куклин говорил автору: «Я много пережил командующих, но самый строгий был этот Фокин! Когда он вспылит, то кажется, у него огонь из глаз вылетает!» Фокин,бывалый адмирал, участник Великой Отечественной. Сослуживцы говорили, что в годы войны он был на Северном флоте и выходил в море в пургу и мглу, снегопад и шторм. А в результате его корабли имели... меньше потерь: противнику их было трудно обнаружить.
  В 1958 году автору, в то время молодому лейтенанту, довелось участвовать в дальнем океанском походе под флагом адмирала Фокина на крейсере «Адмирал Лазарев», ежедневно встречаться с Фокиным на ходовом мостике во время несения вахты, слышать беседы его с командиром корабля, в то время капитаном второго ранга Ивановым В.Н. и офицерами походного штаба. Поэтому об адмирале Фокине  я имею собственное мнение, в его пользу.
  В один из дней описываемого периода начальника медицинской службы эскадренного миноносца «Вихревой» старшего лейтенанта медицинской службы Короля назначили старшим для сопровождения матросов в ДОФ. В ДОФе проходило какое-то мероприятие. Корабль стоял на ремонте в Дальзаводе. Старший лейтенант Король вел матросов по правой стороне дороги, а точнее, по тротуару. В районе остановки «Лазо» к нему обратился один пожилой человек в штатской одежде:
  - Вы с какого корабля?
  - А в чем дело? - уточнил Король.
  - А почему вы, врач, ведете строй? - строго спросил гражданский мужчина.
  - Ну, а вам какое дело? - ответил старший лейтенант.
  - Я - командующий флотом!
  Разговор между Королем и гражданином проходил не долго, но офицер подумал, что это один из тех, которые в те годы представлялись демобилизованными по сокращению офицерами, кто называл себя майором, как свинарь Ярослав Чиж, кто капитаном 2-го или даже 1-го ранга, а этот - адмиралом, да еще командующим флотом. Эти мысли мгновенно пронеслись в голове Короля и он, не задумываясь, ответил:
  - Знаешь, что, отец, ... я, когда выпью, то ... я - Министр Обороны! - и он повел матросов дальше.
  Но это был, на самом деле, командующий ТОФ адмирал Фокин В.А. В воскресный день, в свободное время он был в штатском платье. А накануне он издал директиву, по которой офицеров-врачей запрещалось использовать не по назначению. А тут налицо наглое невыполнение его приказа: офицер-врач командует строем матросов,  в центре города, на глазах у всей дежурно-вахтенной службы гарнизона. А на корабле, с которого этот старший лейтенант, матросы остались без медицинской помощи. Это возмутило Фокина и он послал кого-то из своего окружения узнать с какого корабля эти матросы.
  - С эскадренного миноносца «Вихревой»! - доложили Фокину. Кстати, впоследствии автору довелось служить на этом корабле в должности старшего помощника командира корабля.
  Информация об этом случае быстро дошла до «Вихревого» и, когда старший лейтенант Король вернулся на корабль, то командир корабля собрал офицеров и начал распекать его:
  - Выделили его матросов сопровождать в ДОФ, так он и этого не может! Получил замечание от командующего флотом!
  - Никаких замечаний не было! - отвечал Король.
  - Молчать! Сейчас я говорю! Вам даже этого поручить нельзя! - и все шло в таком духе. Королю не давали слова сказать в свое оправдание, - я из вас лейтенанта сделаю!
  - А я из вас старшего лейтенанта сделаю! - не помня себя от обиды и бесправия выпалил Король (командир корабля был в звании капитана 2-го ранга).
  - Что-о-о?! Под суд чести его! Чтобы другим не повадно было!
  Старшего лейтенанта из командира Король не сделал, но по этому поводу был приказ командующего флотом, в котором командир корабля и его заместитель по политической части за использование врача не по назначению и невыполнение директивы командующего ТОФ были предупреждены о неполном служебном соответствии.
  С Игорем Королем мне довелось служить на крейсере «Адмирал Сенявин», где он был уже майором медицинской службы. Потом, в звании подполковника, он преподавал в медицинском институте. Мы много лет жили с ним в одном доме. Это уже после увольнения в запас.
 
НУ И РЫБАЛКА
 
  Шел 1980 год. Наши войска уже были введены в Афганистан. В зоне Индийского океана было создано несколько оперативных бригад: подводных лодок, надводных кораблей, десантных кораблей и т.д. Я был назначен командиром 85 оперативной бригады надводных кораблей. Приказ командующего Тихоокеанским флотом был подписан 1 февраля, а уже 2 февраля на скр «Сторожевой» мы убыли на боевую службу в зону Индийского океана. Командиром Индийской эскадры был контр-адмирал М. Хронопуло. Два раза я менял его в должности, последний раз - командиром бригады противолодочных кораблей на Камчатке. Начальником штаба эскадры был капитан 1 ранга Ю. Туробов, тоже мой старый добрый знакомый: мы вместе с ним учились в одном Военно-морском училище на артиллерийском факультете, служили все время на одном флоте, вместе поступали в военно-морскую академию. Командир эскадры и начальник штаба знали меня хорошо, поэтому я сразу вписался в их коллектив. Контр-адмирал М. Хронопуло, убывая на штабном корабле куда-либо с заходом, оставлял меня за себя. Вот и сейчас штаб эскадры убыл в порт Аден, и я остался старшим на рейде о. Сокотра.
  Ко мне обратился мой заместитель командира бригады по политической части, капитан 3 ранга Г. Колесников:
  - Михаил Петрович, разрешите завтра утром сходить на катере на рыбалку? - я был против всех рыбалок, тем более ловли каурий, рапанов, добычи кораллов и т.д. Кстати говоря, крупные начальники занимались ловлей их, даже бригады такие создавали из матросов по ловле раковин. Потом отправляли их, раковины, преимущественно в Москву, в качестве дара своим начальникам.
  - Куда вы собрались идти?
  - Да, здесь, недалеко будем...
  - Кто пойдет с Вами? - уточняю у Колесникова.
  - Я пойду, Семенов, Потряхаев, - ладно, думаю, пусть сходят, народ устал, люди ответственные, сейчас проинструктирую....      
  - Взять с собой рацию, сигнальные ракеты, магнитный компас. Выходить на связь каждые первые 10 минут часа.
  - Все ясно, товарищ комбриг, не беспокойтесь, все будет в порядке, - успокоил меня Колесников.
  Было воскресенье, но на боевой службе я рано вставал в любой день. Вот и сейчас встал чуть свет и сразу - на сигнальный мостик: сигнальщики всегда в курсе всех изменений на рейде.
  - Здравствуйте, товарищи! - говорю им.
  - Здравия желаем, товарищ капитан 1 ранга! - жизнерадостно отвечают они. Надо сказать, что на боевую службу матросы всегда идут с удовольствием: романтика, самоутверждение, как моряка, быстрее проходит служба, и нет этих побочных работ: подметание улиц, сбор металлолома, работы по погрузке-разгрузке, сельхозработы и т.д. Может быть это не очень патриотично, но это так.
  - Катер ушел? - спрашиваю у них.
  - Так точно!
  - Давно?
  - Да, нет...
  - Наблюдаете его?
  - Так точно, - четко отвечают сигнальщики. Уточняю у них:
  - Где он?
  - Да, вон..., - уже менее уверенно отвечают они мне.
  - Покажите! - как они ни старались, но катера не видно. Вызываю оперативного дежурного походного штаба.
  - Где катер?
  - Вот  здесь, рядом...
  - Связь с ним есть?
  - Так точно!
  - Вызывайте на связь! - но как тот ни пытался, связи не было.
  - Командира корабля ко мне! - прибыл командир корабля, капитан 3 ранга Волков.
  - Владимир Федорович, где катер? - большая пауза..., - постоянно вызывайте его на связь! - отдаю приказание. Хожу по мостику, нервничаю, думаю, что же предпринять. Послать вертолет? Нельзя: его полет должен быть запланирован недельным и суточным планированием, должна быть предполетная подготовка и вертолета, и экипажа. Рискованно и явное нарушение. Видимость отличная, Послать второй катер? А что, если послать десантный катер: рядом на рейде стоял большой десантный корабль «Иван Рогов». Вызываю на связь командира БДК «Иван Рогов», капитана 2 ранга Э. Борисова:
  - Эльмар Михайлович! Катер с «Октябрьского» убыл на рыбалку, связи с ним нет! Сможешь приготовить десантный катер? - командир бдк сразу понял мою озабоченность:
  - «Курган» (это мой позывной), через 30 минут катер будет у Вашего борта! - вскоре десантный катер был у нашего борта. На него я посадил командира корабля, капитана 3 ранга В. Волкова, проверили с ним связь и послали десантный катер на поиски нашего катера с рыбаками.
  Вскоре мы получили первый доклад:
  - Катера не наблюдаем!
  - Следовать дальше! - я уже обеспокоился не на шутку: остров, Индийский океан, рядом Африка, и - потерять катер! Ведь нас сюда послали не на рыбалку.... Вспомнился случай, когда здесь же, в одном из государств Африки пропало 6 наших человек: убыли на охоту и ... - с концами, до сих пор нет! Мысли бегут самые мрачные....
  - Подошли к самому крайнему мысу, ничего нет, разрешите вернуться? - запрашивает В. Волков.
  - Нет! Идти за мыс! Внимательно наблюдайте, они должны быть где-то там - и минут через 30 доклад:
  - Наблюдаем катер, за мысом, следуем к нему! - я облегченно вздохнул: как гора с плеч!
  Когда катер подошел к борту корабля, я провел с ними разбор. Настолько они меня продержали в напряжении, что мне не хотелось даже общаться с ними. Азарт и недисциплинированность сделали свое дело: радиостанция на катере была исправна, а на связь не выходили, хотя должны были выходить. И офицер особого отдела ходил с ними: молодой, старший лейтенант. Такие, как правило, ведут себя независимо, каждое замечание встречают в штыки, как попытку вмешаться в их дела. В первый же выход в море на БПК «Октябрьский» у нас с ним произошел конфликт. За нами тогда установили слежение корабль ВМС США, фрегат «Келсч», и корабль ВМС Франции, эсминец УРО «Жорж Леги». Они мешали нам работать, опасно сближались, создавали аварийную ситуацию. Я передал вахте вызвать ко мне «особиста» на ходовой мостик. Хотел, как старший товарищ, помочь ему в работе: слежение за нами иностранных кораблей, опасное маневрирование, у нас развернута разведгруппа, а его нет. Я его еще не знал в лицо. Смотрю, стоит на ходовом мостике лейтенант, как-то небрежно облокотившись на поручни. Какой-то некорабельный офицер, по внешнему виду. То ли я на него обратил внимание, то ли он сам ко мне обратился, но обратился бестактно, типа того: что тебе надо? Я тебе - не подчиняюсь! И занимайся своими делами. А ведь это как раз мое дело: я - командир оперативной бригады. Мне незачем делить власть, я уже накомандовался за свою службу достаточно! И конфликтов я не люблю, но тут пришлось вступить в конфликт и поставить лейтенанта на место. Он, правда, не понимал своей роли, огрызался, но командир эскадры и особенно начальник политотдела эскадры, контр-адмирал С. Какоткин, которые находились у нас на корабле, поддержали меня. НПО даже хотел привлечь его к партийной ответственности.... Вот такой у меня был с ним конфликт. И вот сейчас инцидент с катером.... Это еще раз показало его незрелость. Но Колесников.... Он ведь штатный пропагандист нашей камчатской бригады, а до этого был замполитом эскадренного миноносца «Скрытный», знает службу, вместе со мной прибыл на боевую службу. А капитан-лейтенант Потряхаев, командир БЧ-2 БПК «Адмирал Октябрьский» - способный, перспективный, грамотный офицер. Он у меня - нештатный начальник походного штаба. Значит, что-то и я не предусмотрел. Из-за этого случая у меня некоторое время были натянутые отношения с Г. Колесниковым. Этот случай я воспринял, как обиду, как личное оскорбление. И хотя все закончилось хорошо, неприятный осадок остался еще надолго.
 
СЛУЖИТЬ БЫ МОЖНО, ДА КОРАБЛИ МЕШАЮТ!
 
  На этот раз, мы с командиром бригады кораблей охраны водного района, капитаном 2 ранга Красниковым, вышли в море на одном корабле СКР «Резкий», которым командовал в то время капитан 2 ранга Мартиросян. Было два этапа выхода в море: первый - противолодочные задачи, на этом этапе руководил я, второй этап - артиллерийские стрельбы всех кораблей по ракето-мишени, выпускаемой подводной лодкой, здесь руководил Красников.
  Для охраны района было выделено порядка 20-ти кораблей, а также авиация. Силы были развернуты, район осмотрен и мы получили доклад, что посторонних целей нет и можно выполнять боевые упражнения. Упражнения 1-го этапа были выполнены. Мы доложили о выполнении оперативному дежурному флотилии и дали команду о подготовке к выполнению 2-го этапа. Красников вступил в управление силами, о чем мы так-же доложили ОД. Корабли и ПЛ заняли свои места и опять мы получили доклад:
  - Район чист. Стрельба безопасна.
  Все силы доложили о готовности к выполнению боевых упражнений.
  - Боевая тревога! - пошел сигнал на все силы.
  - Назначаю время «Ч» - ... час... мин! - объявил Красников. Это он назначил время пуска ракето-мишени подводной лодкой.
  Я стоял рядом с ним, слышал все его команды. Всё он делал правильно, и я чем мог помогал ему.
  В назначенное время «Ч» с ПЛ поступил доклад:
  - Пуск ракеты произведен! Замечаний нет!
  - Ракето-поиск! Сектор поиска... градусов! Усилить наблюдения за воздушной обстановкой! - командовал Красников, но сколько мы ни старались, ракето-мишени не видели ни визуально, ни технически.
  - Не пропустим! - заверил нас флагманский артиллерист.
  - Так подлетное время уже на исходе, - сомневались мы.
  - Значит что-то не получилось на лодке..., - и точно, через некоторое время с ПЛ поступил доклад, что старта ракеты не было, но ПЛ готова к работе и просит назначить ей новое время «Ч», что Красников и сделал. И опять на ПЛ пуска ракеты не произошло. ПЛ доложила, что она к работе не готова, ракетных стрельб не будет.
  - Что же делать? - посоветовался со мной Красников.
  - Нужно доложить командующему флотилии.
  А раз лодка к ракетным стрельбам не готова, то, скорее всего, придется возвращаться на базу.
  Мы написали телеграмму командующему флотилией, копию - ОД флотилии и отдали ее на передачу в КПС (командный пункт связи). Но что-то долго не передает.
  - КПС, в чем дело? - запрашиваем с мостика.
  - «Альпинист» (позывной КВФ) не отвечает! - доложили с КПС.
  - Ну, так вызывайте ОД!
  - Не отвечают! Говорят: «Ждите»!
  ПЛ по своим каналам связи доложила своему командованию, что у нее неисправность и покинула полигон, а мы всё вызывали КПС камчатской военной флотилии. Два десятка кораблей лежали в дрейфе, «били» свой моторесурс, а мы связаться с берегом не могли. Наконец, мы связались с КПС бригады ОВРА, которой командовал Красников, и через него, окольным путем, доложили обстановку ОД КВФ. Когда тот узнал, что ПЛ неисправна и покинула район, то забеспокоился:
  - Что же делать? Мы же доложили на флот, что суточный план выполнен.
  - Просим «добро» возвращаться в базу - запросили мы. Нас еще подержали, пока доложили командующему, и тот разрешил нам вернуться в базу.
  На следующее утро нас с Красниковым и командира СКР «Резкий» вызвали к командующему флотилии вице-адмиралу Клитному. У него находился почти весь военный совет КВФ. Видимо, командующему досталось за неверный доклад о выполнении плана БП, а как мы узнали после, командующий флотом возмутился тем, что почти все корабли флотилии находились в море, а все руководство флотилии - на берегу, в штабе. Поступили они по известному каламбуру: «Умный в море не пойдет...». И вот сейчас они работали - «прорабатывали» нас:
  - Почему вы отпустили ПЛ?
  - У нее не в строю был ракетный комплекс.
  - Надо было ее держать в районе и после устранения неисправности выполнить стрельбы.
  - Подводная лодка нас и не спрашивала: она сама запросила у своего ОД «добро» покинуть район.
  -Здесь они не виноваты, - сказал командующий, - но почему вы об этом не доложили нам?
  - Они вообще ничего не докладывали, - начал валить на нас начальник штаба контр-адмирал Комаров.
  - Как не докладывали? - в один голос возразили мы, - и телеграммы мы вам посылали, и через бригаду ОВРа докладывали, но нам никто не отвечал и не принимали наших телеграмм. Говорили: «Ждите!»
  Все упреки в наш адрес вертелись вокруг этого. Но тут в кабинет командующего вошел начальник связи КВФ, капитан 1 ранга Кадышевич. Это был один из старейших офицеров флотилии, фронтовик, доброволец. Он не слышал начала разговора и в буквальном смысле спас нас от дальнейших нападок. Он сказал:
  - Товарищ командующий! О том, что корабли находились в море, я узнал, когда они возвратились в базу... - это его заявление было как гром среди ясного неба. А я подумал: «Как в том анекдоте: на флотилии служить бы можно, да корабли мешают...».
  - Свободны! - сказал командующий и отпустил нас.
  Он оставил всех своих заместителей: им было о чем поговорить....
      
«ЛУНАТИК»
 
  Крейсер «Адмирал Сенявин» стоял кормой к пирсу. Был обычный вечер, якорный вариант. Офицеры и сверхсрочнослужащие убыли домой. Обеспечивать боеготовность корабля и порядок осталась обеспечивающая смена: 1/3 часть офицерского состава и сверхсрочнослужащих. Когда объявили вечерний чай, то офицеры по одному, но довольно организованно прибыли в кают-компанию. Ни командира, ни старпома в кают-компании не было, старшим был заместитель командира корабля, капитан 2 ранга Савченко. Мы сидели за столами, пили чай, вели непринужденные разговоры, когда в кают-компанию вошел командир батареи 100 мм орудий капитан-лейтенант Грачев. Он сегодня нес якорную вахту вахтенным офицером, поэтому и задержался: пока его подменили на вахте. Он сел за стол, подождал, пока вестовой принесет ему чай и начал отхлебывать из стакана.
  - Товарищ Грачев, как у нас там обстановка? - спросил его замполит.
  - В целом, нормально..., правда, было кое-что....
  - Что же?
  - Наверное, мне показалось..., когда шел на чай, то прошел своим шкафутом, посмотрел порядок на батарее, и у меня возникло ощущение, что за мной кто-то следил.
 
  Мы пили чай, обсуждали свои вопросы и не обратили внимания на сообщение вахтенного офицера. После чая мы разошлись на вечернюю поверку по подразделениям, проверили отбой личного состава, приняли увольняемых, а потом и сами пошли спать в свои каюты.
  На другой день утром после проверки оружия и технических средств, нас собрали в кают-компанию. Объявление сделал капитан 2 ранга Варганов, командир корабля:
  - Товарищи офицеры! Сегодня ночью была вскрыта каюта нашего парторга, капитана 3 ранга Картафенкова, вскрыт его сейф, из которого похитили кортик и два партбилета: один - самого Картафенкова, другой - старпома капитана 2 ранга Карпова. Я назначил по этому поводу расследование. У кого будут какие-то соображения по этому поводу, прошу сообщать.
  Вот тут мы и вспомнили вчерашнее сообщение Грачева. Каюта парторга была расположена в верхнем левом коридоре, как раз там, где кого-то заметил Грачев. Вызвали Грачева, чтобы уточнить, что он видел вчера вечером на шкафуте.
  - Понимаете, я когда после чая пошел снова заступать на вахту, то видел в районе офицерских кают матроса Чередниченко..., не могу утверждать, что это дело его рук, но поведение у него было странное.
  - Вот-вот, это он и следил за вами, когда вы его спугнули, - сказал замполит, - давайте его сюда.
  Привели матроса Чередниченко. Физически крепкий, чернявый, с бегающими глазами матрос.
  - Что вы делали вчера вечером в районе офицерских кают? - спросили его.
  Матрос сделал удивленные глаза, якобы не понимая, о чем его спрашивают.
  - Да вас же видели..., вот, вахтенный офицер видел.
  - Я гулял..., отдыхал на верхней палубе, - отвечал тот.
  - Что вам ночью понадобилось в районе офицерских кают?
  - А, может быть, я лунатик, - неудачно сострил матрос.
  - Ну, вот что, лунатик, я назначаю административное расследование по поводу вскрытия каюты и сейфа. Если замешан в этом, то признавайся, - сказал командир корабля.
  Матрос продолжал все отрицать.
  Вызвали водолазов, чтобы те поискали кортик. Мало было вероятности, что его найдут, но водолазы нашли! Кортик был со снаряжением, но его не засосало, так как на грунте лежал недолго. Когда дознаватель сказал Чередниченко, что кортик найден и на нем есть отпечатки пальцев, тот признался во вскрытии каюты, сейфа и в хищении кортика и партийных документов. Свои действия матрос мотивировал тем, что хотел отомстить за что-то командованию корабля. Поэтому  украл и порвал партийные документы, а когда увидел кортик, то соблазнился на него. А когда он увидел вахтенного, кортик выбросил за борт, испугавшись.
  Командир корабля возбудил уголовное дело. Проводилось дознание. Все делалось на полном серьёзе. Ограничились дисциплинарным взысканием. Впоследствии этот «лунатик» был списан с корабля.
 
НА КУРИЛАХ
 
  Эскадренный миноносец «Возбужденный» осуществлял переход из Владивостока в Петропавловск-Камчатский, в порт своей постоянной приписки. На переходе он попал в сильный шторм, в такой, что дальше следовать было опасно. Огромные волны швыряли его, как щепку. Корабль проваливался, вода заливала ходовой и сигнальный мостики. Большая часть личного состава укачалась. Командир корабля, капитан 2 ранга, Иванов, регулярно докладывал на КП флота и Камчатской флотилии свое место, действия и погоду. После одного из своих донесений он получил приказание зайти в небольшую бухту, стать на якорь, укрыться от ветра за островом Курильской гряды и стоять там до улучшения погоды. Корабль изменил курс, зашел в указанную бухту и стал там на якорь. Качать стало меньше, но когда порыв ветра переваливал через вершину острова и с силой обрушивался на корабль, якорь-цепь натягивалась втугую, почти горизоноально выходя из воды. Потом с ослаблением ветра цепь снова погружалась в воду.
  Командир корабля собрал всех офицеров на ходовом мостике на инструктаж:   
  - Продолжать нести ходовую вахту! Иметь в действии обе машины, гирокомпас, навигационную РЛС (радиолокационная станция), боцману - вооружить балластину, возможен дрейф корабля, штурману - определиться, нанести на планшет точное место корабля. Вахтенным офицерам - вести графики давления и ветра, - командир корабля был опытный морской офицер, указания давал четкие, понятные, проверенные на практике, - мы со старпомом будем нести командирскую вахту.
  И как хорошо, что командир принял такое решение, а не дал команде отдыхать. В один из порывов ветра, якорь-цепь лопнула и корабль понесло. Его развернуло лагом к ветру и сначала медленно, а потом все сильнее и сильнее понесло на камни.
  - Ориентир №1, пеленг - ... градусов, дистанция - ...кабельтовых, дистанция до берега сокращается, - доложил радиометрист. Вахтенный офицер и штурман корабля старший лейтенант Брусницын почти в один голос крикнули:
  - Корабль дрейфует! - но командир корабля уже и сам заметил это.
  - Боевая тревога! - скомандовал он и по кораблю прозвенели звонки колоколов громкого боя, - корабль экстренно к бою и походу приготовить!
  - Боцман, как якорь-цепь?
  - Якорь-цепь оборвана! - доложили с бака (бак - нос корабля, авт.).
  - Лево руля! Обе машины вперед самый малый! - уверенно командовал командир, - Левый якорь к отдаче приготовить! - корабль вышел на безопасное место, стал на левый якорь и подрабатывал машинами вперед для ослабления нагрузки на якорь-цепь.
  Всю ночь экипаж боролся со стихией, никто не спал. К утру ветер стих, море успокоилось. Резко наступила хорошая, тихая погода. Можно бы и продолжить путь дальше..., но на дне бухты лежал оборванный якорь с якорь-цепью, а это - аварийное происшествие. Будет расследование, будут искать ошибки командира корабля, упрекать, что не стал на два якоря или, что не подрабатывал машинами.... Да и другой якорь, взамен утерянного, трудно достать, запасного нет.
  - Будем искать якорь, - решил командир корабля.
  На планшете обозначили место якоря с якорь-цепью и начали маневрировать перпендикулярно направлению потерянной якорь-цепи. Несмотря на то, что недавно был шторм, вода была чистая, настолько прозрачная, что видно было дно. Вдоль борта корабля, вплотную друг к другу положили на палубу матросов, чтобы они смотрели на дно, искали цепь. Сделали несколько галсов и вот удача! Первым якорь-цепь обнаружил начальник медицинской службы старший лейтенант Крупцов. Цепь зацепили «кошкой», подняли на борт и установили на свое штатное место.
  Получив «добро» на дальнейшее следование, корабль снялся с якоря и продолжил свой путь.
 
ПОРТРЕТ ГЛАВКОМА
 
  На Камчатке, в соединении противолодочных кораблей, в тактическом кабинете, на самом видном месте висел портрет главнокомандующего ВМФ СССР, адмирала флота Советского Союза, С. Горшкова. На этом портрете главком ВМФ был молодым контр-адмиралом. Как этот портрет попал на бригаду противолодочников, никто не знал. Главком был в эти годы уже человеком пожилым и грузным, прокомандовавшим ВМФ СССР более 25 лет.
  Первый раз он увидел свой портрет на одном из заслушиваний командиров соединений Камчатской военной флотилии, проходившем в тактическом кабинете противолодочников. Главком нет-нет, да и бросал взгляд на свой портрет. Посидит-посидит, да и опять украдкой бросит взгляд на свой портрет. Видимо, вспоминал свою молодость, свою службу в годы Великой Отечественной войны. Довелось ему воевать на Малой Земле. Там он познакомился и подружил на всю жизнь с молодыми А. Гречко и Л. Брежневым. Первый стал Министром Обороны СССР, второй - Генеральным Секретарем ЦК КПСС. Оба стали Маршалами Советского Союза. Да и воинское звание Горшкова приравнивается к званию Маршала Советского Союза.
  - Хорошо у вас здесь, - сказал главком командиру бригады. И даже когда после совещания все офицеры были отпущены, главком задержался, вел беседу с командиром бригады и частенько бросал взгляд на свой портрет. Он был в хорошем настроении, поздоровался за руку с мичманом Перчиком В.А., который был начальником учебного центра бригады. Учебного центра бригады, как такового не было, были учебные классы, но главком сказал:
  - Это не учебные классы, это - академия! - вот такую оценку дал главком.
  И, уходя, еще раз взглянул на портрет и сказал:
  - Хорошо здесь у вас!
  И все бы ничего..., но однажды в этом же кабинете проводил заслушивание командиров соединений Первый заместитель главнокомандующего ВМФ СССР адмирал флота Смирнов. Ник (так его звали на флоте) был дотошно придирчив. Еще когда он был командующим ТОФ, про него говорили: «Иван Грозный, который ездит по флоту, ищет сына, чтобы убить его». Какая-то доля правды в этой оценке была, т.к. часто случалось, что после какого-либо разбора Н. Смирнов снимал с должности офицера, попавшегося ему «под горячую руку». И на этот раз он засыпал командиров соединений вопросами: какова шумность подводных лодок и надводных кораблей, наших и вероятного противника, типы гидрологии, дальность обнаружения нашими кораблями подводных лодок противника и наоборот, и т.д. и до бесконечности.
  В заключение Н. Смирнов сказал:
  - Ну, посмотрите на этот портрет, - и он указал рукой на портрет главкома, - ну, вот, увидит главком этот портрет, он же обидится....
  Начальник политотдела бригады, капитан 1 ранга Э. Качалков, устраняя замечание Н. Смирнова, тут же убрал портрет «раннего» Горшкова и на его место повесил портрет Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И. Брежнева. В целом, заслушивание прошло хорошо, и этот незначительный эпизод забылся.
  И вот, очередное прибытие главкома Горшкова на Камчатку.
  Оперативный дежурный флотилии позвонил по телефону на бригаду и передал:
  - Выехал в вашу сторону. Встречайте!
  Командир бригады встретил главкома при въезде того на территорию бригады. Главком, не выходя из представительской «Чайки», открыл дверцу машины и сказал:
  - Садитесь! - командир бригады сел в машину, в которой находились также командующий флотилией и еще кое-кто их адмиралов.
  - Ну, где у вас можно посидеть, поговорить? - спросил главком командира бригады.
  - Товарищ главнокомандующий, можно на сторожевом корабле «Резкий», - на этом корабле готовили обед для главкома.
  - Да, нет..., где бы у вас спокойно посидеть, поговорить..., - повторил главком.
  - На корабле, на «Резком»....
  - Ну, ладно, тогда я сам предложу. Поедем в учебный центр, - скомандовал главком, - так, едем прямо, потом - направо, - скомандовал он шоферу, который и сам отлично знал дорогу.
  В учебном центре главком поднялся в тактический кабинет, сел на стул.
  - Хорошо здесь у вас, - он повернулся и взглянул на портрет, висевший над входной дверью. И своего старого - молодого портрета Горшков не увидел. С нового портрета смотрел на него его фронтовой друг, увешанный пятью Звездами Героя Советского Союза Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Лицо у главкома как-то сразу осунулось, заметно постарело. Он был расстроен. Обедать не стал и уехал с бригады.
 
ВОТ ТАК ПОВЫШЕНИЕ....
 
  Начальник штаба военно-морской базы, капитан 1 ранга, Ермаков ждал повышения по службе: командир военно-морской базы убыл к новому месту службы, и начальник штаба был, естественно, первым кандидатом на освободившуюся должность. Да, и прохождение  службы у начальника штаба было приличное: командир башни дивизиона главного калибра крейсера, помощник командира крейсера, старший помощник командира эскадренного миноносца, командир миноносца, командир дивизиона сторожевых кораблей, командир бригады сторожевых кораблей, начальник штаба военно-морской базы. И вот сейчас он в перспективе - командир военно-морской базы! Должность контр-адмиральская! Флотские кадровики намекнули, что вот-вот будет приказ о его назначении. Начальник штаба старался, это ему придавало энергии и работоспособности. Он уже строил свои планы и кадровые перестановки. «Заместителя начальника штаба по оперативной и боевой подготовке - сниму! Не тянет! На эту должность нужно назначить начальника штаба с плавающей бригады или, в крайнем случае, толкового командира корабля, офицера, прошедшего корабельную службу. А старого заместителя начальника штаба - в запас! Пусть занимается дачей и рыбалкой! А то он на этой должности не мычит, не телется...», - так рассуждал начальник штаба, - «с начальником политотдела будет труднее: в море не ходит, составил график выхода в море на кораблях офицерами политотдела, поочередно. Государство в государстве. И ведь не снимешь, скорее тебя снимут, чем его. Чуть что - сразу ссылается на члена военного совета. Марксистско-ленинистскую подготовку не ведет. Назначили руководителем командира базы, а сам - в проверяющие. В понедельник были проверяющие из политуправления флота, так он меня подставил, т.к. командир базы убыл, а я - его заместитель. Если ты политработник, специалист, так и проводил бы сам. Так нет, на вопрос проверяющих сказал:
  - А я провожу занятия с политработниками... по четвергам, - и здесь выкрутился. Тоже мне, политтруженник!»
  Дальнейшие размышления начальника штаба прервал какой-то капитан 2 ранга, заглянувший к нему в кабинет:
  - Начальник штаба здесь? - спросила заросшая косматая голова.
  - Что вам нужно? - удивленный такой бестактностью спросил начальник штаба.
  - Начальник штаба здесь? - повторил заросший офицер.
  - Товарищ капитан 2 ранга, - с металлом в голосе проговорил начальник штаба, - вы куда ломитесь? Видите, я занят! Да, и приведите себя в порядок: не стрижен, зарос, как Карл Маркс, - сострил начальник штаба, - а что это у вас за каблуки? - у офицера были модные в то время, сточенные каблуки, - закройте дверь с той стороны, мне сейчас некогда, не до вас!
  - Мне начальник штаба нужен, - настойчиво проговорил вошедший офицер, - я прибыл сюда командиром военно-морской базы..., для прохождения дальнейшей службы, так сказать....
  - Что-о-о? - не веря в случившееся, проговорил начальник штаба.
  - Сейчас прибудет представитель штаба флота, представит меня, - уже увереннее проговорил капитан 2 ранга.
  - Я начальник штаба, - тускло ответил Ермаков. Ему стало как-то нехорошо. Прощай, все перспективы! Обошли! Прислали какого-то пижона, стилягу. У начальника штаба вдруг защемило сердце, и он уехал в госпиталь.
  Командира базы представили. Он вступил в должность. Но Ермакову служить вместе с ним не пришлось, его назначили на вышестоящую должность на флоте, и после госпиталя он убыл к новому месту службы.
 
ОПЕРАЦИЯ АППЕНДИЦИТА - НЕПРОСТАЯ ОПЕРАЦИЯ
 
  Эскадренный миноносец «Скрытный» нес боевую службу в зоне Индийского океана. Все шло по плану. Корабль решал поставленные перед ним задачи. А задачи были сложные и ответственные. Шел 1980 год. Советские войска были введены на территорию Афганистана. Мир был на грани большой войны. Правительство США ввело в Аравийское море свои авианосцы, способные нанести по нашим силам ракетно-ядерные удары. Со своей стороны решением Советского правительства в зоне Индийского океана были созданы оперативные бригады: надводных кораблей, подводных лодок, десантных кораблей с десантом на борту. Одной из главных задач, поставленных перед нашими кораблями, было слежение за авианосцами ВМС США. Ставя задачи на слежение за авианосцами, вышестоящее командование говорило, что о местонахождении авианосцев ВМС США, патрулирующих в Индийском океане, ежедневно докладывается Л.И. Брежневу. Ответственность на командирах кораблей лежала большая. Правда с этой задачей наши командиры справлялись. Надо сказать, что офицерский состав ВМФ СССР, в основном, был хорошо подготовлен. В этом и заключалась причина успеха.
  Для командира «Скрытного» сегодняшний день начался удачно. Ночь была спокойная, без вводных, корабль находился в заданном районе, в районе боевого патрулирования. Замечаний за ночь не было, о чем командир корабля доложил телеграммой на КП эскадры.
  Где-то в середине дня на ходовой мостик корабля поднялся начальник медико-санитарной службы корабля, а попросту, корабельный доктор, как называли его «за глаза» матросы - «док». Так вот, «док» спросил разрешения зайти на ходовой мостик и, подойдя к командиру корабля, доложил:
  - Товарищ командир! У матроса Тертышного острый приступ аппендицита. Прошу «добро» на операцию.
  Командир корабля, капитан 2 ранга, Валерий Спешилов дал «добро», а сам послал телеграмму командиру эскадры с просьбой разрешить провести операцию, как того требовали руководящие документы. И хорошо, что он запросил (и получил) «добро» на операцию.
  Врач убыл с мостика и начал готовиться к операции. Жизнь на корабле шла своим чередом. Корабль маневрировал в районе боевого патрулирования. «Док» удалял аппендикс матросу, но что-то долго нет доклада об окончании операции, а пора бы уже.... Спешилов не дергал доктора, но через час решил послать замполита корабля узнать, что там и как. Замполит сходил в кубрик, где по штату была развернута операционная, вернулся на ходовой мостик и доложил, что «док» еще не закончил, разбирается.
  Еще дважды командир интересовался ходом операции и по неуверенным докладам понял, что нужно докладывать наверх и просить консультации, а то и помощи.
  На КП эскадры, получив это известие, первым делом направили навстречу «Скрытному» тральщик, на котором находился опытный хирург подполковник медицинской службы Киселев. «Скрытному» также дали команду следовать навстречу с тральщиком. А уже потом организовали консультацию корабельному врачу. Прошло уже более 2-х часов с момента начала операции, но «док»... аппендикс найти не мог! Жара, температура воздуха более 40 градусов, больной измучен, весь мокрый. Вопросы флагманского врача эскадры передавались с помощью буквопечатающей аппаратуры, текст шел с искажениями, но кроме общих рекомендаций флагманский врач ничего дать не мог. А матрос Тертышный лежал на операционном столе, и силы его таяли.
  «Док» тоже измучился и совершенно сбился с толку, точнее сказать, был в шоке, он перебирал в памяти последовательность действий при операции аппендицита. Все, вроде бы, делал правильно, а отросток слепой кишки найти не мог. Доктор, закончивший Военно-медицинскую академию в Ленинграде, потом - интернатуру по хирургии при главном военно-морском госпитале ТОФ, сделал несколько операций по поводу аппендицита. Ну, вроде бы, простая операция, ан нет! Доктор знал, что навстречу им следует тральщик с опытным хирургом на борту, ждал его, как Бога. А пока он решил провентилировать помещение и дать пациенту успокоительное.
  Штаб эскадры начал «бомбить» сверху, мол, кто дал «добро» на операцию (хорошо, что командир запросил «добро»), проходил ли корабельный врач хирургическую подготовку, в каком состоянии больной, что предпринимается и т.д.
  Командир уже не мог оставаться на мостике и направился в операционную.
  - Ну, что? - спросил он врача.
  - Не могу найти..., - ответил тот.
  Прошло уже 4 часа, как матрос лежал на операционном столе.
  Тем временем, корабли самым полным ходом шли навстречу друг другу. Уже весь экипаж знал о сложностях с операцией и переживал за Тертышного. Василия Тертышного любили на корабле. За сходство имени и характера его даже называли Василием Теркиным, и он на это не обижался. Надо сказать, что санитар матрос Фролов среди товарищей слывший «борзым», тут проявил участие и заботу о больном. Фролов, видя серьезность положения «Теркина», как мог, старался помочь ему: вытирал пот, направлял на него прохладный воздух из вентиляционной системы. Даже не верилось, что это тот самый Фролов, который гонял матросов, когда те обращались за помощью в санчасть, и иначе, как «сачками» и симулянтами их не называл. Тем временем доктор был совсем сбит с толку, в который раз перебирая в голове: «Диагноз - аппендицит: все симптомы присутствуют: характерные боли в животе, повышенная температура, стул жидкий, анализ крови не делался..., но все равно, сомнений нет - аппендицит. Волосяной покров внизу живота побрил, надрез, как учили, не большой, и не маленький, шрам будет аккуратный, средний..., кишки перебрал, но отростка слепой кишки - нет! Такого быть не может, но это так. Даже если бы это был не приступ аппендицита, все равно, отросток слепой кишки должен быть, а его нет».
  - Товарищ командир, не могу найти аппендикс....
  А корабли самыми полными ходами шли навстречу друг другу. Вот уже показались мачты, а потом труба и надстройка тральщика.
  - Позаботьтесь о матросе, - сказал командир корабля, - успокойте его, через 30 - 40 минут пересадим к себе на борт опытного хирурга. Вместе будет легче разобраться.
  Когда подполковник Киселев пересел на «Скрытный» и вошел в операционную, прошло уже около 7-ми часов, как больной лежал на операционном столе. Опытный хирург приступил к продолжению операции. Он перебрал кишки, сделал все то же самое, что и корабельный доктор, слегка помедлил и скомандовал:
  - Скальпель! - «док» недоуменно уставился на Киселева - брюшина уже вскрыта.
  А подполковник уверенно сделал надрез с левой стороны живота, отвернул брюшину и через некоторое время обнаружил и удалил аппендикс.
  - Это редкий случай, когда отросток находился слева, - сказал он, - в моей практике такой случай был.
  Операция закончилась через 8 часов. Подполковнику Киселеву приказали сверху пока находиться на «Скрытном», проследить за состоянием больного. Оба корабля находились рядом, маневрируя в районе боевого патрулирования. Когда же Киселев доложил, что состояние больного вне опасности, ему приказали перейти на тральщик, и корабли направились в свои районы. И командир «Скрытного», и «док» благодарили судьбу за то, что рядом оказался опытный хирург, подполковник медицинской службы Киселев, а то бы... всякое могло быть.
  А боевая служба продолжалась.
 
«ВАС ДРЕЙФУЕТ!»
 
   Легкий крейсер «Адмирал Лазарев» стоял на якоре в заливе Советская Гавань. Был воскресный летний день. Дул ровный южный ветерок, который развернул корабль носом на юг. Служба шла размеренно, корабль был отработан, и когда после ужина раздалась команда: «Ют (ют-корма) к демонстрации кинофильма приготовить!», личный состав корабля начал сносить банки (банка-скамейка) на ют и устанавливать их ровными рядами.  Расходное подразделение вынесло на ют и установило кресла для офицерского состава. Офицеры всегда смотрели кинофильм вместе с личным составом. Этому была причина: в 1956 году на таком же крейсере «Дмитрий Пожарский» были беспорядки во время демонстрации кинофильма, что послужило причиной снятия с должности ряда офицеров, вплоть до командира корабля и командования эскадры ТОФ. Большая часть экипажа была расформирована, несколько человек личного состава было осуждено судом военного трибунала. «Через пять минут на юте корабля начнется демонстрация кинофильма», - объявил по корабельной трансляции вахтенный офицер. Тысячный коллектив матросов и старшин заполнил ют. Доложили командиру корабля о готовности корабля к демонстрации кинофильма, и тот прибыл на ют тоже. Командир дал «добро» начинать, и киномеханик приступил к делу.
  На якорной вахте в это время стоял старший лейтенант Корякин-Черняк. Это был офицер из РТС (радио-техническая служба), слегка избалованный судьбой и родителями. Как-то раз на корабль прибыла комиссия, так Корякин-Черняк, увидев в составе комиссии одного из адмиралов, сказал: «Этот адмирал меня на руках носил маленького...». В те послевоенные годы адмиралов было мало, хотя много было кораблей и частей, поэтому корабельные офицеры были очень удивлены.
  Когда началась демонстрация кинофильма, Корякин-Черняк пристроился в задних рядах и стал смотреть кино вместе со всеми. Вахта шла своим чередом: телефонист и рассыльный сидели в рубке дежурного, помощник вахтенного офицера, старшина, стоял у трапа, и все бы ничего, но ветер усилился, и корабль начало дрейфовать в сторону острова Устрицы. То ли якорь «не забрал», когда становились на якорь, то ли «подорвало» якорь, когда ветер изменился на южный, а потом усилился, но тем не менее корабль начало медленно дрейфовать.
  Дрейф корабля был обнаружен с берегового сигнального поста. Там, видимо, была добросовестная и грамотная вахта. Старший поста отправил семафор на крейсер: «Вахтенному офицеру. Вас дрейфует.» С сигнального мостика крейсера передали: «Рубка дежурного! Рассыльного на сигнальный мостик за семафором». Рассыльный, прибежав на сигнальный мостик и получив семафор, направился к вахтенному офицеру. «Товарищ старший лейтенант! Вам - семафор», - обратился рассыльный к Корякину-Черняку. В это время шел самый захватывающий момент кинофильма, и тот, взяв бланк семафора, положил его к себе в карман. А крейсер продолжало дрейфовать. Старший на посту наблюдения и связи забеспокоился:
  - Чего они там? Может быть, мы семафор не передали?- обратился он к своему сигнальщику.
  - Да нет, передал! - ответил тот.
  - Передавай снова: «Дежурному по кораблю. Вас дрейфует!» - и опять рассыльный крейсера сбегал на сигнальный мостик, получил бланк семафора и передал его вахтенному офицеру. А тот его - к себе в карман.
  Сигнальщики с поста НИС (наблюдения и связи) и корабельные сигнальщики поняли, что здесь, что-то не то: корабль дрейфует, а на нем спокойно идет демонстрация фильма. С берегового поста в третий раз начали передавать семафор: «Командиру корабля! Вас дрейфует!» А в это время на корабле один сигнальщик побежал докладывать командиру корабля (сигнальщики поняли сложность обстановки), а другой сигнальщик принимал семафор. Когда командиру корабля доложили о дрейфе, он принял единственно верное в этой ситуации (большое скопление людей на юте) решение:
  - Остановить демонстрацию кинофильма! Баковым - на бак (бак-нос корабля, носовая часть верхней палубы корабля). Боцман, отдать второй якорь! - эти команды были быстро выполнены, а командир продолжал:
  - БЧ-5 (электро-механическая боевая часть), начать приготовление механизмов к бою и походу. Боезапас не подавать. Смена якорной стоянки! - в это время заурчала якорь-цепь: это отдали второй якорь. Якорь-цепь натянулась, ее потравили. А вскоре два якоря удерживали корабль. Дрейф прекратился. Опасность миновала.
  По этому поводу был приказ по кораблю. Командир корабля произвел разбор. Сигнальщикам командир корабля объявил по 10 суток отпуска с выездом на родину, не считая дороги. А Корякин-Черняк был наказан в дисциплинарном порядке.
   
РАЗБЕРИТЕСЬ С МОЕЙ ПЬЯНКОЙ!
 
  Крейсер «Калинин» стоял законсервированный у пирса поселка Желдорбат. Есть такой поселок в Советской Гавани, где в описываемый период базировалась БКР (бригада кораблей резерва). Перспектив у офицеров не было. Боевой подготовкой не занимались. Да, и какая могла быть боевая подготовка, если Н.С. Хрущев, в то время глава государства, сказал: «Крейсера нам нужны для визитов». Моральный климат среди всех категорий личного состава был низкий. Офицеры искали себе новые места службы, сверхсрочники - тоже, кадровые органы из созданных ракетных войск отбирали к себе в войска морских корабельных офицеров. Офицеры даже песню сочинили, отражавшую дух того времени:
 
  Разевай хлебало шире,
  Неспокойно стало в мире.
  Стало все наоборот:
  В галифе одели флот.
 
  Не ругался бы я матом,
  Если б не был я за штатом.
  Нам в ракетчики пора:
  Режут суки крейсера.
 
  В консервацию мы стали,
  Вмиг «морские « отобрали.
  Боевую мощь крепи
  В Желдорбате на цепи.
 
  Каждый день приходит в гости
  К нам отец Бабанин Костя.
  С Белоусовым ретиво
  Говорят о перспективах.
  Ежедневно Волобую
  Предъявляем строевую.
  Заставляют выполнять
  Директиву 25.
 
  Директива 25,
  Дробь БП, ядрена мать!
 
  Вот такую песню распевали офицеры вечерами, в свободное от службы время. Из песни слова не выкинешь. Единственно, нужно пояснить, что «морские» - это 30% денежного содержания к должностному окладу, которое платили, если корабль был в кампании. Бабанин - командир бригады, Белоусов - заместитель командира бригады по политической части, Волобуев - командир крейсера «Адмирал Лазарев». Директива 25 - директива главнокомандующего ВМФ СССР № 25/БП о содержании надводных кораблей.
  В тот день, когда произошел этот случай, дежурным по крейсеру «Калинин» был начальник химической службы, капитан-лейтенант Передерин. На якорную вахту заступил командир башни главного калибра старший лейтенант Хронопуло. Хронопуло был общительным офицером, среди своих друзей был душой коллектива, напористый и самоуверенный. Как только Хронопуло заступил на вахту, к нему на ют (ют-корма) потянулись его друзья-сослуживцы. Стоя на юте в районе рубки вахтенного офицера, они занимались «травлей». Разговор шел о перспективах службы, о новостях и разных событиях. В это время к пирсу подъехала легковая машина, из которой вышел командир дивизии крейсеров капитан 1 ранга Чулков.
  Чулков (впоследствии вице-адмирал, закончил службу на Черноморском флоте командиром Керченско-Феодосийской базы) Военно-морского училища не оканчивал: он окончил училище береговой артиллерии, но служил на кораблях, дослужился до командира крейсера. Когда крейсер прошел модернизацию, и на нем установили ракетное оружие, то на нем побывал Хрущев. Чулков так расхваливал крейсер, его ракетное оружие, его огневую мощь, что Хрущев сказал:
  - Ну, ладно, хватит вам..., - но тем не менее Чулков был замечен: после этого визита он был направлен на учебу, а потом сразу назначен командиром дивизии крейсеров.
  Как только Хронопуло увидел, что из машины вышел командир дивизии, то он дал 4 звонка, оповещающие о прибытии командования дивизии и позвонил по телефону дежурному по кораблю:      
  - Прибыл Чулков! - в это время кто-то из офицеров, рассказывая очередной анекдот, проговорил:
  - «Косой», как заяц..., - и получился такой вот доклад:
  - Прибыл Чулков, «косой», как заяц! - т.е., получилось: прибыл пьяный комдив.
  Дежурный по крейсеру капитан-лейтенант Передерин доложил об этом помощнику командира корабля, который был старший на корабле:
  - Прибыл пьяный Чулков, командир дивизии.
  - Да ты что-о-о?
  - Точно, только что доложил вахтенный офицер.
  Помощник командира корабля, не разобравшись, как и дежурный по кораблю, доложил об этом заместителю командира бригады по политчасти капитану 1 ранга Белоусову, который находился у них на корабле:
  - Товарищ капитан 1 ранга, командир дивизии капитан 1 ранга Чулков прибыл на корабль в нетрезвом состоянии.
  От Белоусова доклад о «пьянке» Чулкова поступил в политотдел Совгаванской базы, а оттуда - в политуправление ТОФ.
  А Чулков, выйдя из машины, сел в катер, который ждал его у пирса, и убыл на свой флагманский корабль легкий крейсер «Адмирал Лазарев», стоявший на рейде.
  Через некоторое время на «Калинин» пришла телефонограмма в адрес Белоусова: «Разберитесь с моей пьянкой! Чулков.»....
 
А МЫ СОМНЕВАЕМСЯ....
 
  КУГ (корабельная ударная группа) нашей бригады была представлена командованием КТОФ к состязаниям на приз Главнокомандующего ВМФ по артиллерийской подготовке. Командиром КУГ был назначен командир бригады, капитан 1 ранга М. Хронопуло (впоследствии адмирал, командующий КЧФ). Мы добросовестно готовились к этим состязаниям, тем более что на флоте работала комиссия ГК ВМФ. За сутки до выхода на стрельбу позвонил командующий нашего объединения вице-адмирал И. Капитанец (впоследствии первый заместитель ГК ВМФ, адмирал флота.). приказал построить личный состав бригады на плацу и доложить ему. Личный состав дружно ответил на приветствие адмирала.
  - Приказом Министра Обороны СССР капитан 1 ранга М. Хронопуло назначен на новую должность с повышением. В ближайшее время он убывает к новому месту службы. Этим же приказом ваш начальник штаба назначен командиром бригады, - объявил адмирал. Далее он вручил документы капитану 1 ранга М. Хронопуло и поставил задачи бригаде.
  - Ближайшая задача - предстоящая стрельба на приказ ГК ВМФ, - продолжал командующий, - мы надеемся на вас!
  На другой день нам предстояло выполнить стрельбу. Корабли КУГ готовились к бою и походу, когда на пирс прибыло несколько легковых автомашин, из которых вышла группа адмиралов и офицеров и направилась в сторону кораблей. Я с корабля побежал к ним навстречу, чтобы представиться, как того требуют Уставы и долг вежливости. Отдал рапорт старшему из них вице-адмиралу Ф. Новоселову (выпускник ТОВВМУ, впоследствии заместитель ГК ВМФ).
  - На каком корабле идет комбриг? - спросил меня вице-адмирал. Я не привык еще к тому, чтобы меня называли комбригом и, несколько помедлив, ответил:
  - На сторожевом корабле «СКР - 50».
  - Хорошо, - сказал Федор Иванович и направился на корабль. Вся прибывшая группа двинулась за ним. Вахта юта насчитала 22 человека!
  Снялись с якоря, прибыли в район боевой подготовки. Нужно найти противника. Наконец обнаружили двойную цель, опознали ее.
  Это оказался корабль со щитом. Вспомогательным выстрелом сняли смазку со стволов. Пристреляли репер. Легли на курс сближения с целью Она хорошо наблюдается на экранах радиолокационных станций. Но вдруг на экранах РЛС появились посторонние цели. По мерам безопасности стрелять нельзя. Запросили корабль-буксировщик, командир которого доложил:
  - По вводной посредника поставил радиолокационные помехи!
  Сближаемся со щитом. Операторы РЛС воздушного обнаружения доложили:
  - Самолет, пеленг..., дистанция..., курсом на корабль!
  - Стрельба по щиту! Сосредоточенная! Я - ведущий! - начали поступать команды. Легли на боевой курс. В это время авиация «противника» сбросила пикирующую мишень. Корабли открыли огонь главным калибром по щиту, зенитным калибром - по воздушной цели. Стрельбы выполнялись одновременно. Вот зенитчики открыли огонь, трассы прошли вблизи пикирующей мишени. Мне показалось, что снаряды «прошили» мишень, и она изменила угол пикирования. Но я об этом только успел подумать, как раздался возбужденный голос начальника ПВО объединения, капитана 1 ранга И. Болданова (впоследствии - начальник ПВО ДКБФ):
  - Есть попадание! Зенитчики молодцы!
  Надводная цель маневрировала, ставила помехи, сбрасывала НУО (надувные уголковые отражатели). Мы тоже маневрировали, занимали выгодную позицию, ставили помехи.
  После стрельбы вице-адмирал Ф. Новоселов поздравил нас:
  - Молодцы! Красивая стрельба! Давно не испытывал такого удовольствия!
  Когда комиссия осмотрела щит, то в нем были обнаружены попадания. Щит был сфотографирован до и после стрельбы, подводная часть осмотрена водолазами. Воздушная пикирующая мишень была найдена, сфотографирована и поднята на борт. Все это наблюдала многочисленная комиссия. Вернулись в базу с хорошим настроением. Все поздравляли нас.
  - Сейчас, как стрельнет Балтика, и будет ясно, кому достанется приз, - радостно говорил офицер штаба КТОФ, капитан 1 ранга Б. Ланских (выпускник ТОВВМУ, житель г. Владивостока).
  - Могут балтийцы завоевать приз, но маловероятно. Такая стрельба! - говорили другие.    
  Мы ждали результатов стрельбы своих соперников. Но не обошлось без ложки дегтя. Через некоторое время меня пригласили в особый отдел.
  - Разговор должен произойти у нас в отделе, - сказал по телефону капитан 1 ранга И. Скатов. Он усадил меня на стул, электрический свет падал мне прямо в лицо. Сам он оставался как-то в тени. Мы с ним были знакомы много лет, около двадцати. Когда я прибыл лейтенантом на флот, он уже был капитаном 2 ранга. А сейчас мы оба капитаны 1 ранга. Я к нему относился уважительно, думаю, что и он так же.
  - Мы располагаем данными, что ваша призовая стрельба была фальсифицирована, - сказал он. Мне как-то стало безразлично. Думал, что он пригласил меня по какому-то серьезному делу, а тут....
  - Попадания в пикирующую мишень не было, - продолжал он, - его подделали.
  - Как подделали? - возмутился я.
  - Вот для этого я вас сюда и пригласил, - последовал ответ.
  Как проходила стрельба, что я видел сам лично, рассказал ему. Но с меня взяли еще объяснительную записку.... Такие или подобные записки писали начальник политотдела бригады, капитан 2 ранга А. Карлин (впоследствии контр-адмирал, заместитель начальника политического управления ВМФ), командиры кораблей, капитан-лейтенанты Н. Файзуллин (впоследствии - капитан 3 ранга запаса) и В. Лепаев (в настоящее время капитан 1 ранга, кандидат военных наук, преподавал в Военно-морской академии им. Гречко), офицеры штаба и другие участники этой стрельбы. Кстати, никто из подчиненных офицера И. Скатова в море с нами не выходил.
  Через некоторое время пришел приказ Главнокомандующего ВМФ о результатах состязания. Мы завоевали первое место в ВМФ! Моя фамилия в приказе даже не значилась. Но мы завоевали приз, вышли победителями! А это - главное!
 
«ИДЕТ КУЛЬТУРА В ТАЕЖНОЕ СЕЛО!»
 
  Корабли ТОФ только еще осваивали военно-морскую базу «Стрелок». Теперешний город Фокино тогда назывался селом Промысловка, потом - поселок Тихоокеанский. Это сейчас он стал городом. Корабли базировались в бухте Абрек, входили в состав дивизии кораблей противолодочной обороны, замыкавшейся прямо на флот. В состав дивизии входили: бригада ракетных кораблей и крейсера «Дмитрий Пожарский» и «Адмирал Сенявин». Потом были созданы еще две бригады противолодочных кораблей: одна из них базировалась в Стрелке, а вторая - во Владивостоке. 1-го февраля 1968 г. из этих сил будет создана 10-я оперативная эскадра.
  С жильем было трудно, многие офицерские семьи жили во Владивостоке. При благоприятной обстановке офицеров пускали домой два раза в месяц на 2 - 3 дня. Это в лучшем случае. Офицеров с кораблей, стоявших в заводе во Владивостоке, а чьи семьи жили в Тихасе (так называли поселок Тихоокеанский), так же пускали домой в Тихас на 2 - 3 дня.
  Робкие шаги делало телевидение. На отдельных домах в Техасе появились телевизионные антенны. Скука. А народ в основном жил там молодой.
  - Нам бы телевизор купить, - намекнула своему мужу жена флагманского штурмана дивизии кораблей противолодочной обороны Ромейко-Гурко.
  - Купим-купим..., - чтобы отвязалась жена, согласился тот.
  - А то вообще здесь отстанешь от жизни..., - ворчала она.
  Ромейко-Гурко был молодой, рослый, отпустил бороду, что в те времена на флоте было редкостью. В общем, видный был парень. «А наверное, нужно купить», - подумал он.
  И вот в одну из получек в выходной день, одевшись в штатское платье, он поехал в поселок Шкотово, который в то время был районным центром. Сослуживцы сказали ему, что там есть в продаже телевизоры.
  Приехал. И впрямь, в магазине в свободной продаже стояли приличные телевизоры. Включили - работает. Решил брать. Вежливые продавцы заполнили паспорт. Рассчитался за покупку. В этот момент к нему подошел какой-то мужчина с фотоаппаратом через плечо и спросил:
  - А вы откуда будете?
  - Я?... Я - таежный житель села Промысловка, - ответил тот шуткой.
  Мужчина отошел от него и сделал несколько снимков продавцов, телевизоров и Ромейко-Гурко. И все бы ничего. И был бы рядовой случай, и ничего бы не запомнилось, как однажды....
  - Роман Данилыч! Ты посмотри, - потрясая местной газетой, проговорил один из сослуживцев Ромейко-Гурко. На газетной полосе был изображен портрет Ромейко-Гурко в штатском с бородой... и надпись под фото: «Таежный житель  села Промысловка Ромейко-Гурко покупает телевизор. Идет культура в таежное село!»
  Долго по Техасу ходил рассказ, то ли быль, то ли анекдот, а к флагманскому штурману дивизии кораблей противолодочной обороны с тех пор надолго приклеилось прозвище: «таежный житель».
 
«ВЫГОВОР!.... ЗА ПОТЕРЮ БДИТЕЛЬНОСТИ...»
 
  Гидрографические суда «Алексей Чириков» и «Федор Литке» после длительного плавания в северо-восточной части Тихого океана получили несколько дней отдыха на канадском острове Ванкувер. С помощью лоцманов суда вошли в бухту, которая живописно простиралась внутри острова. Заход в бухту был необычным: настолько близко суда шли вдоль обрывистого берега, что казалось - протяни руку, хоть цветы собирай. Но что-то лоцмана какие-то неприветливые, угрюмые....
  В тот же день часть личного состава была уволена на берег, но, примерно через 30 минут все вернулись на свои суда.
  - Так поселок пустой..., - сообщили они своему руководству.
  - Как пустой? - удивились те, - там же лесопильный завод, жилой поселок, магазины, лавки, мэрия, полицейский участок....
  - Пустой, - подтвердили моряки-гидрографы.
  Через два дня советские моряки давали прием на «Алексее Чирикове», на котором присутствовали мэр острова Ванкувер, полицейский и еще несколько иностранных гостей. С советской стороны присутствовали военный атташе в Канаде, командир «Федора Литке», он же старший захода, капитан 1 ранга Зуев, командир «Алексея Чирикова» капитан 3 ранга Мухин Ю.В., офицер особого отдела КГБ Костицын Э.А. и др.
  Все гости были какие-то хмурые, озабоченные. Это сразу бросалось в глаза. В чем же дело, почему так? Обычно гости приходят веселые или, по крайней мере, стараются быть веселыми, приветливыми. А эти какие-то подозрительные, нелюдимые, даже напуганные, как будто ждут какого-то подвоха.
  - У вас что-то случилось? Какое-то несчастье или что? - спросили у мэра.
  Мэр мялся, мялся, а потом огорошил наших моряков:
  - Так вы же захватчики! Вы все бороздите моря около нас. Собираетесь нас завоевывать! Готовитесь к нападению!
  - Что за чушь! Кто это вам такое сказал?
  - Что говорить, мы и сами видим: у вас все трюма забиты ракетами и другим оружием. Вы только и ждете момента, чтобы напасть на нас. Люди вас боятся, побросали дома и ушли все в лес, скрылись от вас.
  Вот и вскрылась картина, почему обезлюдел поселок. Надо что-то предпринимать.
  Решили показать им наши помещения, чтобы убедились, что никакого оружия у нас нет. Дали команду открыть все трюмы и другие помещения. Гости недоверчиво обходили судовые помещения, личный состав объяснял им назначение гидрографических судов, допускал гостей в помещения, правда, рассказывая, придерживаясь легенды, которую им спустили сверху. По ходу знакомства с экипажами лица гостей светлели: они увидели, что никакого оружия на борту нет, что это прибыли не агрессоры, не захватчики, не завоеватели, а прибыли для отдыха моряки-гидрографы, такие же как и они дружелюбные парни. На приеме были провозглашены тосты за мир, за дружбу, установился более тесный контакт. Жители острова начали возвращаться из леса в свои дома. На улицах появились дети, зазвучала музыка, заработали магазины и киоски.
 
  Наши моряки показали концерт художественной самодеятельности, организовали просмотр кинофильмов, приняли участие в спортивных состязаниях по волейболу, баскетболу, настольному теннису и т.д.
  Мэр города предложил нашим морякам полетать на гидросамолете:
  - Много не могу, но три рейса сделаем. По три человека в рейсе, - наши согласились и осуществили эти полеты.
  Закончился этот деловой заход. Население острова в корне изменило свое отношение к нам. Народ начал приветствовать наших моряков, разговаривать с ними.
  - За эти четыре дня вы в корне изменили наше мнение о вас. Больше сделали, чем газеты, радио и телевидение. Мы видим, что вы никакие не захватчики, а такие же люди, как мы, - говорили канадцы. Провожая наши корабли, все население высыпало на берег бухты. Лоцмана делали свое дело, мастерски осуществляя проводку судов. И вдруг над островом пронесся звук одинокой трубы: «Вставай проклятьем заклейменный весь мир голодных и рабов...» Музыкант, по всей видимости, высокого класса, играл так, что труба как бы выговаривала слова пролетарского гимна. Экипажи наших кораблей волнительно восприняли эту мелодию. Еще бы: шел 1966 год. Хрущевская оттепель уже прошла, и это был уже год холодной войны. А тут такое понимание. Такая родная мелодия.
  Вышли из бухты, простились с лоцманами и еще долго бороздили воды Тихого океана, работая по плану гидрографической экспедиции.
  Всему приходит конец. Вот  закончилась эта гидрографическая экспедиция и гидрографические суда прибыли в свою родную базу.
  Командиры кораблей и офицер особого отдела КГБ обсудили результаты похода. Поход был удачный, замечаний не было. Так и решили докладывать каждый по своей части.
  Офицер особого отдела капитан-лейтенант Э. Костицын доложил о прибытии, сдал свой отчет и был отпущен на послепоходовый отдых. Но на следующий же день его вызвали в отдел. В разговоре участвовали: начальник особого отдела КГБ КТОФ, контр-адмирал Тимофеев, непосредственный начальник Костицына, капитан 1 ранга Маркидонов (муж ведущей Приморского телевидения Нелли Маркидоновой) и секретарь их партийной организации, капитан-лейтенант А. Сурков (однокашник Костицына по училищу и будущий адмирал КГБ).
  - Ты что написал в отчете? Замечаний нет? А полеты на гидросамолете? Это же была провокация! Садись и переписывай отчет! И укажи, что руководство экспедиции и вы лично были подвергнуты провокации, что вас обманным путем заманили в гидросамолет.... Что вы руководствовались указаниями нашего особого отдела, все были бдительны, начеку и благодаря этому избежали тяжких последствий.
  - Никакой провокации не было, - слабо отбивался Костицын.
  - Как не было? А если бы они посадили вас на другой остров....
  - Да это же был гидросамолет, он на остров сесть не может..., а потом все население и руководство острова к нам хорошо относилось..., интернационал играли....
  - Отчет переписать! Указать на эту их провокацию! Они не только интернационал сыграть могут. Все! - подвел итог начальник отдела.
  - Не буду я переписывать! - сказал Костицын.
  - Ах, так! Ну, смотрите..., можете идти.
  Через несколько дней состоялось партийное собрание, на котором Костицыну объявили выговор. Его отстранили от оперативной работы в подобной ситуации и больше не пускали ни в какие походы, а поручали канцелярские, бумажные дела. Костицын переживал случившееся. Он был расстроен и удручен. Служебное недоверие.... У него вся семья была предана Родине, воевали за ее защиту. Отец - генерал, погиб в 1943 г. под Курском, а когда началась война, он был капитаном. Значит, хорошо воевал, за чужие спины не прятался. Вся семья: бабушка, мама, дядя, две сестры были в партизанском отряде. Все взрослые награждены орденами и медалями. Из-за войны он на два года позже окончил школу. В училище был младшим командиром, комсоргом. После окончания училища он был отобран для работы в органах КГБ, был послан на учебу, и вот такой результат....
  Дисциплинированный и пунктуальный, он устраивал своих начальников на новом месте. Но, в конце концов, с него сняли ярлык недоверия. Он много лет добросовестно работал в органах и на судах, и на кораблях, был и начальником особого отдела на Курилах, хотя этот штрих в его биографии так и остался.
 
ДОЛГ ПЛАТЕЖОМ КРАСЕН
 
  Я был на боевой службе в зоне Индийского океана в должности командира оперативной бригады надводных кораблей. Бригада была большая, созданная в связи с вводом нашего ограниченного контингента войск в Афганистан. Мне приходилось переходить с корабля на корабль, руководить слежением за авианосцами ВМС США, выполнением боевых упражнений, приемом курсовых задач, контролировать пополнение кораблями запасов.
  Однажды на СКР «Сторожевой» мы подошли к рефрижератору (РФС), довольно оперативно приняли у него продовольствие, без проволочки и хорошего качества. Нехарактерно было то, что капитан этого судна сам лично участвовал в погрузочно-разгрузочных работах. Кого-то он мне напоминал, этот человек, но я не мог вспомнить.
  Закончив прием продуктов и оформив все положенные документы, мы отошли от РФС и стали на якорь, здесь же, на рейде острова Сокотра, где правительство НДРЙ (Народно-Демократическая Республика Йемен) определило нам место якорной стоянки. Об окончании работ мы доложили ОД (оперативному дежурному эскадры).
  - Удивительно, - сказал ОД, - обычно все жалуются на этого капитана.
  - Да нет. Нормально все было. Даже очень. Я думал будет хуже, - ответил я.
  И снова я находился уже на другом корабле, который принимал продукты. И опять все было четко и организованно. Все жалобы командиров кораблей о недостатках при приеме продовольствия с этого РФС я отметил, ссылаясь на свой опыт.
  СКР «Сторожевой» был мой родной корабль, с моей родной камчатской бригады, которой я прокомандовал 7 лет. Поэтому я часто бывал на нем. Однажды в разговоре со мной командир «Сторожевого» сказал:
  - Капитан этого рефрижератора знает вас. Говорит, что когда-то вы выручили его, поэтому с его стороны такое отношение.
  И я вспомнил этого капитана и тот случай, который был с ним. Это случилось много лет назад. Наш крейсер «Адмирал Лазарев» стоял на ремонте в Дальзаводе. Помимо корабельной вахты мы несли еще и береговую службу, как правило, начальником гарнизонного караула или начальником патруля. В тот раз я был в патруле. Закончив несение патрульной службы и доложив о замечаниях в комендатуру, мы сели в трамвай и поехали в сторону Дальзавода. Вместе с нами находился в трамвае еще один патруль с эскадренного миноносца «Вызывающий» во главе с капитан-лейтенантом А. Пешковым (впоследствии капитан 1 ранга, флагманский специалист КТОФ по радиоэлектронной борьбе). Я его хорошо знал, т.к. наши корабли стояли борт о борт.
  Мы стояли на задней площадке трамвая, тихонько разговаривая между собой, делясь впечатлениями дня. Но тут наше внимание привлек какой-то шум, доносившийся из глубины трамвая.
  - Давай выйдем, поговорим! - наседали какие-то парни на человека в форме моряка торгового флота, - ты что, хочешь, чтобы мы тебя «перышком» пощекотали? - продолжали наглеть и угрожать эти люди.
  - Не ходи с ними! - беспокойно говорила женщина этого моряка.
  - Нет, я выйду! - горячо говорил тот, - выйду!
  - Я - капитана не оставлю! - громко говорил другой моряк, видимо сослуживец того капитана, которому угрожали.
  - Поехали домой! - вцепилась в сослуживца капитана другая женщина. В ней мы сразу определили его жену (и не ошиблись в этом). Но ее муж продолжал говорить:
  - Я капитана не оставлю! - и все они, кроме одной накрашенной смазливой женщины, спутницы капитана, вышли из трамвая.
  Это была остановка «Дальзавод». Нам как раз нужно было выходить, и мы всей своей группой в количестве 8-ми человек вышли вместе с ними. Дело принимало серьезный оборот. Несколько молодых парней окружили моряка и его друга с женой. Пока шла словесная перебранка, но обе стороны еле-еле сдерживались от потасовки. Мы с Пешковым оставили своих патрульных чуть-чуть в стороне и подошли к спорящим.
  - Ребята, не нужно ссоры, разойдитесь по-хорошему, - начали мы.
  - А что он на меня поволок? - выкрикивал один из молодчиков, - я тебе не фраер, - кричал он моряку.
  - Ты первый пристал к женщине, начал оскорблять ее, - отвечал моряк.
  - Так она же дрянь! - орал тот же голос.
  - Ребята, прекратите ссору, не к чему вам эти приключения! - опять начали мы.
  - А вы идите, занимайтесь своими делами, а это - наши дела, мы сами разберемся! - кричали молодчики, - вы думаете, что у вас матросы, так вы на них надеетесь?
  - Да, матросы наши, но мы вам предлагаем разойтись по хорошему. Ну, подеретесь, порежете друг друга, а потом что - тюрьма? Всю жизнь себе испортите! - убеждали мы их.
  - Ты понимаешь, - говорил товарищ моряка, - мы год дома не были..., вернулись..., это вот моя жена..., а его не дождалась, не выдержала такой жизни, вот мы и решили его познакомить.
  - Так она же дрянь, - повторил один из молодчиков.
  - Не смей оскорблять женщину! - опять возмутился капитан.
  - А где же она? - спросил товарищ капитана.
  - Нужны ей эти неприятности! - ответила его жена.
  - Но, ты же ее сама привела! - упрекнул ее тот.
  - А где я тебе порядочную возьму? Это я у тебя - дура! - заревела она, - ждешь, ждешь, да еще и упрекают! А вы, ребята, уходите, оставьте нас, - и, уже обращаясь к мужу, сказала, - пошли домой!
  - Я капитана не оставлю! - ответил муж.
  - И его заберем, проводим домой....
  Они пошли пешком в сторону Луговой, громко разговаривая, а мы остались вместе с теми парнями. Курящие - закурили. Постояли, поговорили. Даже, как бы, познакомились. А потом разошлись. Был 1-ый час ночи, а завтра рано вставать и весь день крутиться. Никто, нам никакого отдыха не предоставлял, не взирая, ни на какие вахты.
  А все-таки драку, а, может быть, и поножовщину мы предотвратили.
 
КИНО ПОСМОТРЕЛИ
 
  Случилось это в пятидесятые годы. Военный транспорт «Обь» прибыл во Владивосток для ремонта в Дальзаводе. Дальзавод в те годы был сильной судоремонтной организацией. Еще жив был в памяти дальзаводчан, да и всех жителей Владивостока, героический труд судоремонтников в годы Великой Отечественной войны. Причем, не только судоремонт, но и строительство кораблей, судов и подводных лодок производили дальзаводчане.
  Дальзавод производил ремонт крейсеров проекта «26-бис», «Калинин» и «Каганович», а с 1955 г. крейсеров проекта «68-бис»:  «Адмирал Сенявин», «Дмитрий Пожарский», «Адмирал Лазарев» и «Александр Суворов», которые прибыли с Балтики на ТОФ в 1955 - 56 годах Северным морским путем.
  Надо сказать, что руководство Дальзавода и командование БСРК (бригада строящихся и ремонтирующихся кораблей), расположенная на территории завода, уделяли должное внимание и ремонту кораблей, и борьбе за живучесть кораблей. На кораблях постоянно проводились тренировки по борьбе за живучесть кораблей и технических средств. Это было «вбито» в недельный распорядок дня и планировалось в корабельных суточных планах. Командир БСРК требовал, чтобы подъезды к кораблям были очищены, чтобы свободно могли к трапам кораблей подъехать пожарные и другие машины.
  В тот день был плохой прогноз погоды. Ветер был боковой, и транспорт «Обь», который стоял кормой к стенке завода, водило туда-сюда.
  - Штормовая готовность №3! - объявил по трансляции ОД (оперативный дежурный) БСРК. Рассыльный ОД с журналом входящих телефонограмм, в котором было записано штормовое предупреждение, оббежал все корабли, и командиры кораблей или лица их замещающие расписались в этом журнале. По штормовой готовности №3 100% личного состава обязаны находиться на корабле. Командир «Оби» приказал дежурному по кораблю:
  - Увольнение на берег не производить! - тот тут же объявил по корабельной трансляции:
  - В связи со штормовой погодой увольнение на берег запрещено!
  Командир и старший помощник командира одновременно сойти на берег не имели права и в лучшем случае ходили на берег по очереди, через день.
  - Старпом! Можете сойти на берег, - объявил свое решение командир корабля, - ветер усиливается, все равно вызовут из дома на корабль, так что лучше не ходить, - старпом тут же, как между собой говорили офицеры, «слинял» с корабля.
  - Ну, что, замполит,  - сказал во время ужина командир корабля, - подбери хороший фильм, вечером покажем личному составу, да и сами посмотрим.
  - Хорошо, - ответил тот и начал интересоваться на соседних кораблях, у кого есть кинофильм. На флоте давно укоренилась практика, когда на кораблях менялись между собой кинофильмами. Через некоторое время замполит с гордостью доложил:
  - Все, достал! «Фанфан Тюльпан»!    
  - Ну, давай, посмотрим на этого, как его... «Тюльпана»! - сказал командир.
  Через некоторое время по кораблю раздалась команда:
  - Столовую личного состава к демонстрации кинофильма приготовить! - по этой команде расходное подразделение внесло в столовую киноаппарат, повесили экран, из кубриков дополнительно внесли банки (скамейки), для офицерского состава принесли из кают-компании кресла.
  - Через пять минут в столовой корабля начинается демонстрация кинофильма «Фанфан Тюльпан»!  - объявил дежурный по кораблю. Личный состав собрался в столовой. Через некоторое время прибыл и командир корабля. Дежурный по кораблю встретил его, доложил о готовности к демонстрации кинофильма.
  - Начинать! - сказал командир и сел в приготовленное для него кресло.
  А погода все портилась. Ветер усиливался. Прогноз погоды оправдался. Старпом сошел на берег, а зря! Правда, командир отпустил его (и тоже зря). Где находился боцман - неизвестно, известно лишь то, что он инициативу не проявил. В результате корабль оказался неподготовлен к штормовому: дополнительные швартовы не завели, якорь не набили и т.д. Предыдущий дежурный по кораблю сменился и после вахты отдыхал в каюте, а новый занимался подготовкой корабля к демонстрации фильма, а с началом просмотра и сам пристроился в зале, правда, сел поближе к выходу из столовой.
  Корабль водило туда сюда. Затем его накренило, палубу, борт и часть надстроек захлестывало водой. Через заглушку забортного отверстия и отдельные незадраенные иллюминаторы вода попадала во внутрь корабля, так сказать, в бесхозные помещения, которые никто не обходил и не проверял. Временами, когда ветер особенно усиливался, и корабль кренило больше обычного, то он «черпал» воду незадраенными иллюминаторами, и вода растекалась по бесхозным помещениям. А крен все увеличивался и увеличивался.
  В столовой поняли, что что-то неладно: изображение выходило из экрана, оно проектировалось на экран как-то косо. Но действия офицеров были направлены не туда, куда нужно бы. По тем временам «Фанфан Тюльпан» был новый захватывающий фильм, и офицеры, и командир забыли о своих обязанностях. А это на корабле недопустимо, тем более в условиях штормовой готовности.
  - Киномеханик! Выровняй аппарат! - недовольно сказал кто-то из офицеров. Тот выключил киноаппарат, подложил что-то под него, так чтобы изображение спроектировалось точно на экран. Но через некоторое время, когда крен корабля еще увеличился, опять изображение проектировалось косо, выходя за пределы экрана. Киномеханик опять приостановил демонстрацию фильма и начал искать, что бы такое подложить под киноаппарат.
  - Давай, тащи книги из библиотеки! - подсказал кто-то.
  - Бери Карла Маркса! Он потолще, - пытался кто-то острить. Библиотека была рядом, и матросы быстро принесли несколько книг и отдали их киномеханику. Несколько раз во время демонстрации кинофильма под киноаппарат подкладывали книги, выравнивая изображение.
  А вода все поступала и поступала вовнутрь корабля. Швартовы с одного борта обтянуло, а с другого борта они ослабли, крен стал значительный. И лишь когда упала сходня, вахтенный на юте (ют-корма), вышел из своей будки, в которой он прятался от дождя и ветра, и, увидев случившееся, побежал в столовую, доложил об этом.
  - Досмотрим кино и поднимем твою сходню! - сказал кто-то из офицеров. А командир промолчал, как бы соглашаясь с этим. Дежурный по кораблю незаметно выскочил наверх, и только тогда увидел столь печальную картину. Ждать было нечего, он вернулся в столовую, доложил командиру корабля, и только тогда прекратили демонстрацию кинофильма.
  Оперативный дежурный БСРК, не получив очередного доклада с «Оби» о состоянии корабля, послал туда рассыльного узнать в чем дело.
  - Ну, что там? Почему не докладывают? - спросил он у рассыльного, когда тот вернулся.
  - Так «Обь» утонула!
  - Как утонула?
  - «Обь» притоплена, стоит с большим креном. Сходни нет. Кричал-кричал, никого на палубе нет, никто не отвечает....
  - Вот это номер...! - воскликнул ОД и послал своего помощника убедиться во всем этом. А когда тот вернулся и все подтвердил, ОД доложил командиру бригады, который так же как и все находился на своем КП (КП - командный пункт) по штормовой готовности. Командир бригады, опытный, много лет прослуживший на кораблях офицер, накинув от дождя плащ-накидку, побежал к «Оби». Там полным ходом шла работа по устранению результатов своей безалаберности: откатывали за борт воду, заводили дополнительные швартовы, поднимали сходню. Комбриг кричал, не выбирая выражений:
  - Какие вы моряки?! Вы - солдаты! Вам надо обмотки на ноги намотать! - командир корабля стоял под дождем, выслушивая, что говорил, а точнее кричал в его адрес комбриг. Но тут из надстройки выглянул замполит. Увидев его, комбриг прокричал в его адрес:
  - Ну, а вы куда смотрели?!
  - Кино смотрел....
  - Какое еще кино?!
  - «Фанфан Тюльпан»....
  - Что-о-о? По штормовой тревоге? По штормовой готовности №1? Под трибунал пойдете вместе с командиром!
  По этому поводу был приказ с наказанием виновных. А командира корабля и замполита партийная комиссия привлекла к партийной ответственности, объявив им строгие партийные взыскания.
    
КОРАБЛЬ ПОГИБ... НА БЕРЕГУ!
 
  Средний десантный корабль (СДК) следовал вдоль островов Курильской гряды. Был 1977 год, июль месяц, накануне Дня ВМФ. Корабль доставлял на Курильские острова грузы. Командовал кораблем капитан-лейтенант Кукало. Это был последний командир СДК, это была его последняя офицерская должность, и это был последний поход этого СДК.
  В районе Курил и на Камчатке, в это время, был разгар рыбного сезона: красная рыба шла на нерест в устье рек. Офицеры корабля начали подбивать своего командира на рыбалку, на незаконную рыбалку.
  - Товарищ командир, давайте зайдем в какую-нибудь бухту..., рыбы наловим..., сеть у нас есть..., все ловят, а нам что нельзя? Да над нами на бригаде смеяться будут: были в рыбных местах, а вернулись ни с чем..., - так или примерно так «капали на мозги» командиру его офицеры. Ну, что бы стоило пресечь эти разговоры? А он сдался, что привело к трагедии. Да, командир был и сам не прочь наловить рыбы.
  В один из дней, когда работы по выгрузке грузов на Курильские острова были закончены, и корабль должен был начать движение во Владивосток, к постоянному месту приписки, СДК направился в бухту «Зоркая» все с той же целью: наловить красной рыбы, засолить ее и обеспечить экипаж рыбой на долгое время, а то и угостить кого из начальства икрой. Но лучше бы, командир этого не делал: плохо зная местные условия и не ориентируясь в обстановке при входе в бухту «Зоркая», он посадил свой корабль на камни. Хуже не придумаешь!
  - Самый полный назад! - скомандовал командир корабля, но корабль плотно сидел на камнях и не стронулся с места.
  - Механик! Все жидкие грузы: воду, топливо перекачать в кормовые цистерны..., - но и это не помогло. Попробовали всей командой перебегать одновременно с борта на борт корабля, чтобы раскачать его, - не помогло!
  - Товарищ командир! - обратился помощник командира корабля, - время доклада на КП (командный пункт) флота  о нашем месте и действиях.
  Командир призадумался, а потом сказал:
  - Доложите, наши координаты следующие:..., - и он дал координаты, близкие к месту катастрофы, но не на берегу, а в море, - следуем по плану.
  А корабль плотно сидел на камнях, и ничто не могло его сдвинуть с места. Но, тем не менее, командир в положенное время докладывал фиктивное место корабля, как будто корабль следовал на юг, к постоянному месту базирования.
  Невдалеке показался какой-то буксир. Его стали подзывать к себе: махали руками, стреляли из ракетниц, мигали сигнальными фонарями. Наконец, его вызвали на радиосвязь. Буксир выслушал их и согласился. Был небольшой прилив, небольшое волнение, и создалось впечатление, что СДК подвсплыл. Буксир подошел к борту, взял буксирный конец и по команде командира корабля попытался сдернуть СДК с мели. Не получилось. Потом начали с помощью буксира разворачивать СДК: то влево его повернут, то вправо до упора. Создалось впечатление, что еще чуть-чуть, и СДК сдвинется с места. Появилась надежда. И вот в один из моментов, когда буксир развернул СДК сильнее обычного, подошла волна сильнее и выше других, корабль всплыл, и волна забросила его в лагуну. А когда волна сошла, то корабль оказался на берегу. Тут уж всем стало ясно, что положение безвыходное.
  Доложили на КП флота. Те стали уточнять и рекомендовать сделать то, что командир уже проделал. Дальше - больше! А когда картина командованию флотом открылась полностью, то пришлось докладывать в Москву. Катастрофа! Первому заместителю командующего флотом вице-адмиралу Э. Спиридонову (впоследствии командующий ТОФ, погиб а авиакатастрофе) пришлось лететь на Камчатку и возглавлять эту операцию.
  Прилетели крупные специалисты-корабелы, механики, инженеры, подрывники, гидрографы. Подавалась техника: пантоны, буксиры, тросы, тракторы и т.д. и т.д. Москва это дело держала на контроле: как никак, а в мирное время погибает корабль. Да где? На берегу! По причине разгильдяйства! Стыд и позор!
  На первом же заседании комиссии, назначенной для разбирательства этой катастрофы, вице-адмирал Э. Спиридонов сказал:
  - Вопрос стоит так: ни кого наказывать, а кого судить!
  Были предложения специалистов: вырыть небольшой канал для протаскивания СДК в океан, использовать для этого взрывные устройства, имеющуюся технику и личный состав. Но ничего из этого не получилось: океан не хотел отдавать захваченный им корабль. СДК после каждого шторма уходил все глубже в грунт, его забрасывало песком, морской травой, камнями и ракушкой. И, чтобы не быть посмешищем в глазах всех моряков и рыбаков и, не дай бог, иностранных моряков, было принято решение взорвать СДК. Так и сделали. А остатки корабля, которые смогли, потом уже отбуксировали в другие пункты базирования, не во Владивосток.
  Прокуратурой ТОФ было возбуждено уголовное дело по факту гибели корабля. Командир корабля был осужден судом военного трибунала сроком на 7 лет. Были наказаны: командир бригады десантных кораблей капитан 1 ранга Присяжнюк В.Н. и начальник политотдела этой же бригады капитан 1 ранга Сенотрусов П.Б. И по партийной линии, и по строевой. Капитан 1 ранга Присяжнюк В.Н. был с занимаемой должности снят и назначен с понижением командиром законсервированного миноносца, что базировался рядом с их бригадой на Русском острове. Он был грамотным морским офицером и в последствии его назначили в штаб одного из направлений. А вот начальник политотдела, капитан 1 ранга Сенотрусов П.Б., был снят с занимаемой должности, но назначен на более престижную должность - начальником политотдела ТОВВМУ им. С.О. Макарова.
  Это было одно из самых крупных ЧП за последние годы. И это перед самым праздником - Днем ВМФ.   
 
«СТРИГИ НАГОЛО!»
 
  Наверное, в каждом военном училище было научное общество курсантов (НОК). Было оно и в Тихоокеанском высшем военно-морском училище им. С.О. Макарова. Как-то звучало значимо: научное (!) общество. Руководили там офицеры-преподаватели. С подачи преподавателей один курсант по фамилии Березовский предложил идею создания гальвано-ударной трубки в артиллерии. Трубка - это средство воспламенения в каморе ствола. Она бывает либо гальваническая, либо ударная. И, соответственно, команды при стрельбе главным калибром подаются: «Стрельба ударная» или «Стрельба гальваническая». Так вот, этот курсант предложил идею создания трубки гальвано-ударной. Другой курсант предложил обычному артиллерийскому снаряду увеличить дальность стрельбы за счет установки на нем небольшого ракетного устройства. Но в этот период времени появилось на вооружении в войсках ракетное оружие, и естественно курсанты артиллерийского факультета сделали предпочтение ракетной тематике.
  Курсанты-артиллеристы Палкин, Желтухин, Аммосов учились в одном классе и вместе ходили в НОК. Палкин относился к этим занятиям более серьезно, на чем и «погорел». Друзья решили его разыграть. Они взяли и написали ему письмо якобы из штаба флота. Чтобы все выглядело правдоподобно, они попросили делопроизводителя факультета отпечатать письмо на печатной машинке. Этот делопроизводитель поступал в училище, но не прошел по конкурсу и устроился на работу в ТОВВМУ, чтобы на следующий год снова испытать судьбу и попытаться поступить в училище. То есть был «свой» человек. Письмо было отпечатано, помещено в конверт и отправлено по почте из города. Так что Палкин получил письмо, как положено, с почтовым штемпелем, и никаких сомнений оно у него не вызвало. А в письме говорилось: «Уважаемый тов. Палкин, мы ознакомились с вашей научной работой, которую вы ведете в НОКе. Это актуальная тема, которой мы заинтересовались. Информируйте нас о ходе Вашей работы. Курировать вашу работу будет капитан 3 ранга Зайцев. Пишите ему по адресу: г. Владивосток, штаб ТОФ».
  Палкин, получив и прочитав письмо, поделился этим событием со своими товарищами по НОК.
  - Да..., конечно это здорово..., - говорили те, - ты напиши ответ..., скажи, что и как..., - на полном серьезе говорили они. Палкин написал ответ и положил конверт с письмом в стопку таких же конвертов, которые собирались к отправке на столе дневального по роте. Его друзья, Желтухин и Аммосов, незаметно изъяли это письмо и, выждав несколько дней, подготовили «ответ» из штаба ТОФ и таким же манером, как и прежде, направили его Палкину. Палкин получил таким же образом и второе, и третье письмо. У него не было ни тени сомнения, что все это по настоящему.
  В одном из писем, которое получил Палкин, говорилось: «Чтобы исключить всякие случайности, в том числе утерю информации, мы впредь будем писать вам на почтовое отделение до востребования.» Палкин прибыл на почту, которая находилась на территории училища, и... получил письмо. Некоторое время переписка продолжалась таким же образом. Палкин получал письма, а товарищи продолжали подшучивать над ним. Дальше, больше. Они и других курсантов втянули в эту игру. Над Палкиным уже откровенно смеялись. А он этого не замечал. Он так уверовал в эту переписку, что слепо выполнял все указания «штаба флота».
  И вот Палкин получил письмо, в котором говорилось, что ему будет передан пакет через компетентные органы, что их сотрудник работает в училище в парикмахерской. Это секретный агент. Нужно сесть к нему и сказать пароль: «Стриги наголо!» В парикмахерской училища работало три мастера: две женщины и один недавно появившийся мужчина. Мужчина был заметный, крупного телосложения, и работал, в отличие от женщин, электрической машинкой. По тем временам это было редкостью.
  Палкин пришел в парикмахерскую, занял очередь, пропустил несколько человек, чтобы сесть к «агенту».
  - Стриги наголо! - сказал он ему
  - Хорошо, - ответил тот и прошелся своей электрической машинкой по шевелюре курсанта.
  - Ты чего? - в ужасе закричал Палкин.
  - Что? Больно, что ли? - участливо спросил мастер.
  - Я же сказал: «Стриги наголо!»
  - Ну, а я что делаю?
  - Вас же предупреждали...
  - Слушай, сиди спокойно, - недовольно сказал мастер.
  У Палкина голова пошла кругом. Он понял, что произошел какой-то прокол, а ведь до этого срывов не было.... После стрижки он побежал к офицеру особого отдела КГБ Добрынину, который обслуживал ТОВВМУ, и все ему рассказал.
  Большого труда разоблачить «шпионов» не представляло. Вскоре наступила расплата: курсанты Желтухин и Аммосов были отчислены из училища. А когда настало время окончания училища Палкиным, то он после сдачи государственных экзаменов был уволен в запас: над ним все смеялись, у него была такая смешная репутация.
 
АХ, ЭТА СВАДЬБА...
 
  Лейтенант Васильев проходил службу на легком крейсере «Александр Суворов». Крейсерские офицеры шутили между собой, что вот мол крейсер то легкий, а служба тяжелая. Стоял крейсер в бухте Новик, что на Русском острове. На днях Васильев собирался жениться. Будущая жена лейтенанта, а пока еще невеста жила в Советской Гавани и должна была со дня на день прилететь во Владивосток. В одну из ближайших суббот молодые назначили день свадьбы.
  Сослуживцы Васильева на свадебный подарок «скинулись». Жених и дружка себе подобрал. Договорились с администрацией одного из ресторанов, что было тоже трудно, т.к. в те времена рестораны были переполнены: китобои, краболовы, зверобои, рыбаки заполнили город, получили свои баснословные, по тем временам заработки, сорили деньгами и пообедать где-нибудь в столовой считали ниже своего достоинства. Все шли в ресторан.
  Так что, день свадьбы был назначен. Помощник командира корабля подменил Васильева на вахте. Дали ему «сквозняк» (так назывался выходной день, когда офицер сходил на берег в субботу вечером до утра понедельника).
  - Но ты же смотри, приди в понедельник на политзанятия, мне тебя заменить некем, - сказал замполит. О том, чтобы предоставить молодожену трое суток, или сколько там положено, и речи не было. Вечно была неразбериха, нервотрепка, срочность, все надо-надо, давай-давай.... Так что у Васильева было двое неполных суток, чтобы и невесту встретить, и свадьбу сыграть. Спасибо сослуживцам, которые помогли ему: лейтенант Кудашкин пошел в ресторан, чтобы заплатить залог и подтвердить, что свадьба будет сегодня, а то администрация ресторана может переиграть и пустить более выгодного клиента, лейтенант Денисюк снял номер в гостинице для новобрачных, лейтенант Юревич поехал вместе с женихом в аэропорт встречать невесту.
  Вроде бы все состыковывалось. На 18.00 назначили свадьбу. Самолет прибывает к обеду, так что невеста успеет и переодеться, и передохнуть немного. Но, когда жених с дружком прибыл в аэропорт, то увидел на табло, что прибытие рейса задерживается на 2 часа, потом на 3 часа и т.д. Вот уже и время свадьбы скоро. Васильев подошел к администратору аэропорта:
  - Как Совгавань?
  - Задерживается по погоде, - ответил тот.
  - Эх, а у меня свадьба сегодня, невеста прилетает этим рейсом....
  - Да, ситуация..., - сказал администратор, переговорил с кем-то по служебному телефону и доверительно сказал:
  - Только что сообщили, что Совгавань на сегодня закрыта, да и на завтра плохой прогноз.
  - Что же делать? - спросил Васильев своего дружка.
  - Надо перенести на завтра, хотя говорят: «Если Москва - сердце нашей Родины, то Совгавань - ее мочевой пузырь».... Раз сказано, что по погоде, значит это надолго.
  Они связались с Кудашкиным - ответственным за ресторан:
  - Коля, невеста не прилетела. Совгавань закрыта до завтра, договорись с администрацией ресторана о переносе свадьбы на завтра. Мы тебе перезвоним.
  Когда они перезвонили, Кудашкин сообщил им неприятное известие:
  - Ничего не получается. Договориться не смог. Или свадьба сегодня, или все отменяется, и залог пропадает. Приглашенные уже подходят. Что делать? Разлепить пельмени?
  - Нет, пусть ждут..., - не зная почему сказал Васильев и обратился к своему дружку:
  - Боря, что делать? Гости собрались. Поехали в город, скажем, что невесты нет, посидим немного и разойдемся.
  - Нет, так не годится, - сказал Юревич, - что мы невесты не найдем, что ли?
  Он подошел к одной девушке, которая оказалась стюардессой, о чем то любезно переговорил с ней и объявил Васильеву:
  - Вот будет твоя невеста. Она согласна сыграть роль невесты. Никому не слова. Поехали.
  Жених с «невестой» и дружком сели в такси и поехали во Владивосток, в ресторан, где гости уже ждали их.
  Свадьба шла своим чередом, весело и культурно. Гости были, в основном, знакомы друг другу. «Молодые» исполнили все положенные ритуалы, но как-то странно вели себя на призывы гостей: «Горько!». Поздравил «молодоженов» и присутствовавший здесь начальник политотдела бригады, в состав которой входил крейсер, капитан 1 ранга Корнеев.
  На крейсере все знали, что Васильев женился, свадьба была. Внесли запись в личное дело об изменении семейного положения, но... какой-то слушок прошел. Однажды начальник политотдела Корнеев вызвал к себе лейтенанта Денисюк.
  - Так кто была невеста? - угрожающе спросил он. Надо сказать, что Корнеев был старый холостяк, довольно-таки жесткий человек. Денисюк сделал честные глаза:
  - В каком смысле?
  - А в таком, что невеста во время свадьбы была в Совгавани. Самолет в тот день не прилетал.
  - Я этого не знаю....
  - Зато я знаю! - жестко сказал Корнеев, - что я вам - свадебный генерал, что ли?!
  - Товарищ капитан 1 ранга....
  - Я знаю, что я капитан 1 ранга..., я это дело раскручу! - угрожал Корнеев.
  Но то ли было не до этого, то ли текучка заела - дело спустили на тормозах.
  Знала об этом невеста или нет, неизвестно. Но семейный союз ее с Васильевым оказался недолговечным....
 
«ГОВОРИЛ, ЧТО НЕ ДОЛОЖУ!»
 
  Легкий крейсер «Адмирал Лазарев» стоял на рейде в Юго-Западной бухте Советской Гавани. Поступила информация, что сегодня на крейсер прибудет командующий Тихоокеанским флотом, адмирал Фокин. Дежурным по кораблю был командир БЧ-4 (боевая часть наблюдения и связи), капитан 3 ранга Арнаутов. Это был боевой офицер, участник Великой Отечественной войны, воевавший на Северном флоте. Но у Арнаутова был физический недостаток - он был заика. Причем, в бой ходил - не боялся, а своего родного командования боялся, как огня. Правда, если заматерится, то не заикается, и песни пел без заикания. А вот своему командованию, особенно если разволнуется, доложить не мог.
  - Толя, ты меня подмени, я ведь не доложу, - обратился он к помощнику командира корабля, капитан-лейтенанту Мамончикову (впоследствии капитан 1 ранга, 1-ый командир ракетного крейсера «Владивосток»). Они много лет служили на одном корабле, вместе прошли Северным морским путем, поэтому простим их вольность в обращении:
  - Ни хрена, доложишь! - сказал Мамончиков. Он хотел заменить его, но, замотавшись, запамятовал.
  Вот показался катер под флагом командующего флотом и направился в сторону крейсера. Арнаутов заметался на юте (ют-корма), надо подмениться, он ведь не сможет хорошо, без заикания доложить.
  - Толя! - опять он умоляюще крикнул помощнику командира, - Подмени!
  - Газенбуш, подмените Арнаутова! - принял решение Мамончиков и передал это командиру ДУК (ДУК-дивизион универсального калибра), капитану 3 ранга Газенбушу, который попал ему под руку, но Газик, как его звали на корабле, неожиданно отказался:
  - Не буду я заступать! Я не готов: у меня подворотничек грязный! - у Газенбуша свежо было в памяти, какой урок преподал Фокин старшему лейтенанту Анисимову (впоследствии вице-адмирал, командующий Приморской флотилии): на смотре Фокин сделал тому замечание за неопрятный галстук и приказал своему адъютанту Петруне Б.С. (впоследствии контр-адмирал) прислать Анисимову галстук по почте, что тот и сделал: выслал по почте бандероль с галстуком, что стало достоянием всего флота. Урок был преподан.
  Командир корабля занял место на верхней площадке трапа и приложил руку к головному убору.
  - Дежурный, на место! - требовательно и нервно крикнул командир корабля.
  Горнист сыграл сигнал «Захождение», приветствуя командующего флотом. Катер подошел к правому трапу. Командующий флотом вступил на нижнюю площадку трапа.
  - Смирно! - скомандовал вахтенный офицер. Первым по уставу представляется командир корабля:
  - Товарищ командующий! Командир легкого крейсера «Адмирал Лазарев», капитан 1 ранга Иванов, - правда, отступление от устава было: командир корабля обратился к адмиралу не по званию, а назвав его командующий, но начальникам такого высокого ранга нравилось такое обращение. Один из них как-то сказал: «Адмиралов на флоте много, а командующий один!»
  Следующий по уставу должен докладывать дежурный по кораблю:
  - Т-т-т-оварищ а-а-а-дмирал, - начал докладывать, волнуясь больше обычного Арнаутов. Не будем акцентировать внимание на физическом недостатке дежурного по кораблю, но это быль, а из песни слова не выкинешь. Доложил Арнаутов, что он дежурный по легкому крейсеру «Адмирал Лазарев», и осталось одно единственное слово - его фамилия. Окончательно обессилев, он засел на этом слове:
  - А-а-а-рнауто-то-тов! - и тут он увидел Мамончикова и в сердцах, без заикания, прокричал ему:
  - Вот, мать твою так! Говорил, что не доложу!
  Командир от неожиданности рукой за сердце, надо же какой казус! А Фокин - спокойно так:
  - Товарищ Арнаутов, успокойтесь! - он, оказывается, знал Арнаутова еще по Северному флоту.
  - Нет, товарищ командующий, я им, блин (надо отметить, что слова были покруче), говорю: «Не доложу!», а они меня поставили дежурить!
  - Успокойтесь товарищ Арнаутов.
  - Нет, товарищ командующий, я им, блин, говорю, что не доложу, а они поставили меня. Издеваются над заикой, - и все это он произнес одним махом, без всякого заикания.
  Фокин был строгим адмиралом, но то ли у него было хорошее настроение, то ли он вспомнил Арнаутова по совместной службе на Севере, но все обошлось, и командующий этот случай на разборе не вспоминал.
  А вот экипаж этот случай хорошо запомнил. Про некоторых офицеров, в том числе и про Арнаутова ходили целые анекдоты.
 
СВАДЬБА МОРСКОГО ОФИЦЕРА
 
  Помощник командира СКР (сторожевого корабля), капитан-лейтенант Петров, развелся с женой. А точнее, она с ним развелась. Это сейчас развод - раз плюнуть, а в те 60-е годы - целое дело: и на партсобрании заслушают, и в аттестации укажут, что не сохранил семью и т.д. Если человек развелся, то этот факт проходил в личном деле через всю его жизнь. Особенно размахивали шашкой политработники. Они сразу приклеивали ярлык: развалил семью и начинали копаться в «грязном белье». Даже был анекдот на эту тему: немка удерживает мужа кухней, француженка грацией, а русская - парторганизацией. Разводиться Петров не хотел, но жена его заявила:
  - У тебя ни рожи, ни кожи, ни денег....
  Остался сын Димка, который тянулся к отцу. Бывшая жена Петрова вышла вторично замуж, польстившись на автомашину этого человека, его квартиру, дачу, которые оказались не его, а родственников и друзей. Мало того, вскоре на родительскую квартиру, где жили «молодожены», нагрянули с обыском: ломали полы, мебель, искали золото. На плане, по которому действовала милиция, бывшая жена и тещя Петрова узнали почерк нового зятя, где он отмечал предполагаемые тайники.
  Петров переживал, ездил в отпуск, заходил к бывшей жене, предлагал снова сойтись, но та все его предложения отвергла. Он редко сходил с корабля, все больше работал на корабле, «крутил» службу. Был требовательный, но справедливый. Правда, частенько прикладывался к рюмке. Не спился, не задурил, а выпивал, почти ежедневно, корабельный спирт, который моряки называли почему-то «шилом».
  Для проведения докового ремонта корабль Петрова прибыл в Большой Камень. Днем Петров занимался организацией службы, организацией доковых работ, а вечером, как бы уже по заведенной схеме, выпьет спирту и пошел шарахаться по заводу. Заместитель командира корабля по политической части стал беспокоиться, как бы не вышло ЧП. «Закладывать» помощника не стал, т.к. они долго до этого служили оба на одном крейсере и оба прибыли на СКР с повышением. У них были хорошие отношения.
  - Девчата! Вы бы хоть занялись нашим помощником, - обратился он к женщинам-маляршам, которые работали на корабле, - пропадает ведь парень....
  - А что, он у вас холостяк? - спросили те.
  - Холостяк.
  - Все вы тут холостяки....
  - Этот - точно, а точнее, разведенный.
  И девчата познакомили Петрова с одной маляршей по имени Нина. Они начали встречаться. Душа у замполита немного успокоилась. Да и по заводу помощник перестал вечерами болтаться.
  В один из вечеров Нина пригласила Петрова в компанию своих подруг. Посадили их рядом. Застолье шло своим чередом.
  - Ребята, - обращаясь к ним, сказала одна из подруг, - вы такие красивые, прямо жених и невеста!
  - Ну, точно, - жених и невеста! - поддержала другая подруга.
  - Горько! - крикнул кто-то. «Молодые» сделали вид, будто поцеловались.
  - А вообще-то, Саша, женился бы ты на Нине? - спросила другая подруга.
  - Да.
  - А ты, Нина?
  - Я согласна.
  Компания продолжала веселиться, разыгрывая Нину и Александра.
  - Ну, а слабо расписаться?
  - Да, нет.
  - А он, наверное, женат, - опять затеяли ту же тему гости. Петров достал из кармана свое удостоверение личности и показал кому-то из подруг.
  Во время этого разговора одна из женщин тихонечко встала из-за стола и незаметно вышла из комнаты. Как впоследствии оказалось, она была заведующей ЗАГСом. И когда снова вернулись к разговору на тему жених-невеста, о свадьбе, о регистрации брака, а все уже были прилично выпивши, заведующая ЗАГСом достала из сумки печать, штемпельную подушку, книгу о регистрации браков, удостоверение о заключении брака и все оформила, как и положено, на высшем уровне.
  Вот так прошла свадьба флотского офицера. Петров не жалел. Нина тоже. И много лет они жили в мире и согласии.
  Как в той песне: «... еще неизвестно, кому повезло...».   
 
«МУХУ» - НА ПОГОН!
 
  Главнокомандующий ВМФ СССР проводил сборы руководящего состава флота в г. Ленинграде, в Военно-морской академии им. Маршала Советского Союза А. Гречко (в настоящее время военно-морская академия им. Адмирала Н. Кузнецова). Такие сборы главком проводил, как правило, ежегодно. Он ставил задачи флотам, давал вводные, заслушивал решения командующих флотами, командиров объединений и соединений. Надо сказать, что сборы были полезные. Но... однажды они закончились трагически, когда после сборов, на взлете, разбился самолет командующего Тихоокеанским флотом адмирала Э. Спиридонова, когда погиб почти весь военный совет КТОФ, погибло много офицеров, которые в будущем могли бы стать крупными военачальниками, погибло много адмиралов. В последующем на такие сборы добирались группами, как правило, на самолетах гражданской авиации.
  Вот и в этот раз главнокомандующий ВМФ проводил сборы. Дело было накануне какого-то праздника. И в преддверии этого праздника группе офицеров были присвоены адмиральские и генеральские звания.
  - Кому присвоили? - уточняли с флотов.
  - Всем, кого представили, - отвечали кадровые органы.
  - Кто из наших здесь на сборах кому присвоили звание? - спросил командующий Тихоокеанским флотом адмирал Сидоров.
  - Здесь, на сборах, начальник штаба тыла ТОФ, капитан 1 ранга Гурьянов..., теперь уже контр-адмирал.
  - Ну, давайте его поздравим, - сказал командующий КТОФ и сделал большую ошибку. Такой опытный адмирал, прокомандовавший до этого Камчатской военной флотилией, Дважды Краснознаменным Балтийским флотом и вот сейчас - командующий Краснознаменным Тихоокеанским флотом, - приготовьте погоны, вручим ему вечером, после занятий, как освободимся.
  - Ну, что Володя, - говорили сослуживцы Гурьянова, - поздравляем тебя с «мухой», - получить «муху» означало по флотскому жаргону получить звезду на адмиральский погон.
  - Поздравляем..., надо обмыть это дело, смотри, не зажми, - говорили другие.
  Вечером того же дня группа офицеров Тихоокеанского флота собралась для чествования Гурьянова, новоиспеченного контр-адмирала. Служба у Гурьянова шла зигзагом: после окончания ТОВВМУ им. С.О. Макарова был артиллеристом, потом перешел на политработу, был заместителем по политчасти начальника радио-технической службы крейсера, потом заместителем начальника штаба соединения, а с этой должности ушел в академию тыла и транспорта, которую окончил с золотой медалью. Вот так он стал работником тыла и вырос до должности начальника штаба тыла КТОФ.
  - Товарищи, - начал свою речь адмирал Сидоров, - сегодня мы собрались по поводу присвоения нашему сослуживцу начальнику штаба тыла ТОФ, капитану 1 ранга Гурьянову Владимиру Михайловичу воинского звания «контр-адмирал». От имени военного совета КТОФ и от себя лично поздравляю вас, Владимир Михайлович, с присвоением этого высокого звания! - и командующий флотом вручил виновнику торжества заранее приготовленные погоны.
  - Служу Советскому Союзу! - ответил Гурьянов и пригласил присутствующих к столу отметить это радостное событие в его жизни.
  Офицеры поздравляли Гурьянова, шутили, желали успехов в службе, семейного счастья....
  - Вот сейчас ты не генерал, а адмирал! - намекая на флотскую традицию: пока не обмоешь звание, оно сухопутное, а вот как обмоешь, то оно становится морским, говорили одни.
  - Молодец! «Муху» получил, дай я ее побрызгаю, чтобы очередное звание не задерживалось, - говорили другие и символически, чуть-чуть брызгали водкой на погон.
  Дружеский вечер проходил весело и интересно.
  - Ну, товарищи, пора расходиться: завтра продолжение сборов у главкома, - сказал кто-то из старших. И офицеры разошлись по своим номерам в гостинице. Все понимали как трудно докладывать главкому и что нужно быть в форме, особенно тем, кому завтра предстоит докладывать С.Г. (так весь флот называл главнокомандующего ВМФ СССР С. Горшкова).
  А когда пришло постановление Совета Министров СССР о присвоении генеральских и адмиральских званий, то оказалось, что Гурьянова в этих списках нет.
  - Что же делать? - забеспокоились кадровики, доложив об этом только одному командующему КТОФ.
  - Какая-то ошибка! Ничего, пробьем! - говорил Сидоров.
  Он был членом ЦК КПСС, депутатом Верховного Совета СССР, но «пробить» он ничего не смог. И пришлось Гурьянову снять погоны «контр-адмирала» и одеть снова «капразовские» т.е. погоны капитана 1 ранга.
  Вот такой произошел каверзный случай с моим однокашником по училищу. И долго же после этого Гурьянов ходил в капитанах 1 ранга, пока вышестоящее командование «пробивало ему «муху». В конце концов, пробило. Закончил Гурьянов службу в этом же звании: в должности начальника штаба тыла ВМФ СССР.
 
ПРОКАТИЛИ...
 
  В партийных организациях проходили выборы. Руководство крейсера «Адмирал Сенявин», где я в то время служил командиром дивизиона главного калибра, хотело, чтобы секретарем партийной организации избрали меня. Дивизион главного калибра. Большое и важное подразделение. Должность командира дивизиона исключительно ответственная: командир дивизиона в отличие от командиров дивизионов универсального и зенитного калибров является управляющим огнем. Он лично подает команды на открытие огня в башни и центральные посты, корректирует огонь, отвечает за меры безопасности и т.д. и т.д. То есть нужно обладать большими знаниями в артиллерийском деле и даже иметь дар управляющего огнем. Главный калибр выполнял артиллерийские стрельбы по морскому, береговому и воздушному противнику. В те времена крейсера были главной силой военно-морского флота. Старшие товарищи неоднократно говорили нам, что крейсера построены ради главного калибра.
  Мне не очень хотелось, чтобы меня избрали секретарем партийной организации. Партийная работа будет так много отнимать времени: партийные собрания, бюро, сборы партвзносов, учеба молодых коммунистов, участие в радиогазетах, стенгазетах и т.д. и т.д. Что же делать? Как избежать этой участи? Этот вопрос я обговорил с офицерами-артиллеристами. В первую очередь с Феликсом Громовым, который был командиром группы управления артиллерийским огнем дивизиона главного калибра. Мы с ним давно были знакомы, еще с училища. Потом оба служили в Советской Гавани: я на крейсере «Адмирал Лазарев», он - на эсминце. Жили в одном доме в поселке Бяудэ. Наши жены дружили с университета. Дети росли вместе и т.д. и т.д. У нас с ним состоялся доверительный разговор. Он меня сразу понял и поддержал:
  - Конечно, зачем это тебе нужно?!
  Другие офицеры также меня поддержали. Командиры башен дивизиона главного калибра В.В. Мещеряков и С.А. Демьяненко в один голос заявили, что их комдива, избирать парторгом нельзя.
  - Это же самая трудная должность на корабле, - говорили они. С ними согласились и другие офицеры: командир батареи универсального калибра капитан-лейтенант Ю.И. Грачев и старший лейтенант А.Я. Дубенко, но никому не хотелось быть парторгом.
  - Так кого же будем предлагать в парторги?
  - Давайте - Пашу!
  - Какого Пашу, - уточнил я.
  - Могилина, заместителя командира артиллерийской боевой части по политчасти.
  - Он замполит, ему и карты в руки! - так мы решили этот вопрос, но рядовой состав решили в это дело не вмешивать.
  И вот отчетно-выборное собрание артиллеристов. Секретарь сделал доклад. Коммунисты выступили в прениях. Оценили работу. Потом - выборы нового состава бюро. Голосование тайное. Предложили по списку состав нового бюро. В этот список был включен и я. Кто-то из офицеров, по разработанному нами плану, предложил внести в списки для тайного голосования Могилина.
  Проголосовали. Как и следовало ожидать, я набрал меньшее число голосов и, естественно, в состав нового бюро не вошел, что мне и было нужно. Бюро пошло заседать на свое первое заседание для выбора секретаря партийной организации. Матросов отпустили на перерыв, а офицеры остались в салоне, где проходило партийное собрание.
  - Как же так получилось? - спросил заместитель командира корабля по политчасти, - почему же Храмцов не вошел в состав бюро?
  - Давайте сейчас и спросим коммунистов, - сказал командир корабля капитан 2 ранга В.Ф. Ваганов, - вот вы за кого голосовали? - начал он спрашивать поочередно офицеров. И все офицеры ответили, что голосовали за меня.
  - Выходит, рядовой состав проголосовал против Храмцова, - сказал командир корабля, - значит что-то у него не ладится с личным составом.
  Все офицеры знали подноготную этого дела и молчали. Я вначале к этому делу отнесся легко, но потом, когда со мной на эту тему побеседовал начальник политотдела дивизии, в состав которой входил наш крейсер, капитан 2 ранга М.В. Озимов, задумался. «Выходит, матросы проголосовали против, значит, авторитетом не пользуется..., или специальность не знает, или не умеет работать с личным составом... - так должно рассуждать вышестоящее командование», - думал я.
  - Да брось ты! Дело сделано и все! - подбадривал меня Громов. Да и другие офицеры поддержали меня:
  - Сейчас начнутся артиллерийские стрельбы, когда тебе будет заниматься партработой? Дай бог справиться со своими обязанностями.
  - Ты подумай: ну зачем тогда политработники на корабле? Что он за тебя будет стрелять стрельбы?
  Но, я переживал, плохо спал ночами, думая об этом, пока это не притупилось.   
 
КАК ВЫ СМЕЕТЕ?!... СДАТЬ ВАХТУ!
 
  Корабли эскадры проводили рейдовые сборы в заливе Чихачева. Раньше его чаще называли залив Де-Кастри. Выходили в море, отрабатывали совместное плавание, морской бой, отражение налетов воздушного противника, проводку за тралами, атаки подводных лодок, уклонение от торпед, отрабатывали ПАЗ и ПХЗ (противоатомная и противохимическая защита). В то время служило еще много фронтовиков, и это было главным в служебной деятельности офицеров. Наш крейсер был флагманским кораблем, он гордо стоял на рейде, выгодно отличаясь от остальных кораблей своим внушительным видом.
  Это был первый год моей корабельной службы, первая кампания. После училища я что-то знал в больших, глобальных масштабах, а чего-то не знал элементарного. Но старался, изучал, спрашивал у старших товарищей. Сдал зачеты на допуск к самостоятельному несению дежурства и вахты, чем очень гордился, чувствовал в кают-компании себя равноправным членом экипажа.
  Тот день был якорным, день разбора выходов, работы на материальной части и подготовки к новым выходам в море. Я занимался вместе с личным составом, готовились к выполнению артиллерийских стрельб. Вдруг меня вызвали на ют. Когда я прибыл, то помощник командира корабля, капитан-лейтенант В. Щербаков, взволнованно прокричал мне:
  - Давай..., скорей..., в катер!
  - Разрешите узнать куда и с какой целью? - спросил я у него, т.к. никуда идти не должен был.
  - Садись скорей!... С командующим пойдешь, он скажет куда идти! - торопливо говорил он.
  В это время на верхней палубе появился командующий эскадрой ТОФ (так раньше называлась эта должность) контр-адмирал Чернобай, и я стремглав спустился в катер.
  - Смирно! - скомандовал вахтенный офицер, как только адмирал ступил на верхнюю площадку трапа.
  - Отходить! - приказал командующий эскадры, - Сначала на крейсер! - он приложил руку к головному убору, отвечая на приветствие: горнист играл положенное захождение, личный состав на верхней палубе принял положение «смирно», а командир корабля стоял на верхней площадке трапа, приветствуя командующего эскадры.
  При выходе с катера командующий эскадры приказал:
  - На бакштов! Ждать!
  Мы стали на бакштов крейсера. Сколько времени пробудет командующий эскадрой на борту крейсера, мы не знали и решили навести порядок на катере: убрали соль со стекол, отдраили леера, прошвабрили палубу, убрались в салоне.
  Теплый весенний день, солнце, легкий ветерок.... Хорошо видно все корабли, стоящие на рейде: вон наш крейсер, а вон - миноносец, на котором я мичманом-выпускником проходил стажировку (в наше время всем выпускникам-стажерам присваивали воинское звание «мичман»). Отлично видно все корабли, как на ладони. Катер мерно покачивает, никто не дергает, спокойно.... Мы выставили одного крючкового наблюдать за обстановкой, а сами спустились в кубрик. Ждем.
  - На катере! Подходи к правому трапу! - раздалась команда с вахты, - командующий идет!
  Мы быстро подошли к правому трапу, крючковые заняли свои места.
  - Пойдем по кораблям! Сначала вот на этот миноносец! - приказал контр-адмирал.
  Я заскочил в рубку к старшине катера и передал ему приказание. Катер направился к эскадренному миноносцу. Что-то изменилось в обстановке. Эсминец стал какой-то неприметный, еле-еле проглядывается сквозь дымку: туман, догадался я. Но корабли было видно, и я не придал этому значения. Но вдруг эсминец скрылся из видимости, хотя мы шли к нему, и расстояние сокращалось. Я посмотрел влево, вправо, может быть, мы отвернули, сбились с курса, - не видно ни одного корабля. Старшина уменьшил ход катера. Из салона в ходовую рубку зашел адмирал.
  - Какой курс? - спросил он. Мы со старшиной оба молчали.
  - Понятно! - как то отчужденно сказал он.
  - Связаться по рации с кораблем! - последовало приказание.
  - Рации нет.
  - Дайте план залива! - обратился адмирал к старшине катера.
  - Плана нет, - беспомощно ответил тот.
  - Ну, карту, - нетерпеливо бросил адмирал.
  Подали карту. Адмирал посмотрел на карту, потом на показание магнитного компаса, поднялся на возвышение возле ходовой рубки, вслушался в туманные сигналы, которые отбивали корабли, и назначил курс. Даже на глаз было заметно, что назначенный курс намного отличался от предыдущего курса. Катер шел самым малым ходом, иногда стопорили ход, и тогда он шел по инерции.
  - Корабль прямо по курсу! - прокричал впередистоящий крючковой. Впереди по курсу появился расплывчатый силуэт корабля. Мы вышли на свой корабль. На нем отбивали склянки в носу и в корме корабля, было включено палубное освещение и прожектора: хотели помочь нам.
  - Сегодня никуда больше не пойдем. Катер к подъему! - распорядился адмирал.
  Об этом случае я поделился с командиром башни, лейтенантом С. Сорокиным. Он окончил наше училище на год раньше меня, и мы с ним поддерживали хорошие отношения.
  - Не только переносной радиостанции..., на катерах зачастую и ракет нет, и карт нет, а то и спасательных жилетов. Я в следующий раз буду стоять на вахте и в таком состоянии катеру не разрешу отходить от борта! - решительно высказался он.
  - Сергей! Нужно кому-то доложить об этом, - высказал я свою мысль.
  - Я уже сколько раз говорил: и помощнику командира, и командиру катера, - горячо продолжал он.
  - А я все-таки пойду, доложу! - решил я.
  - Товарищ капитан-лейтенант! - обратился я к помощнику командира корабля, - когда я сегодня ходил на катере, то на нем отсутствовали рация, ракеты, план и дислокация кораблей.
  - Ну и что? - меланхолично спросил тот.
  - Нужно бы укомплектовать катер, - стараясь не обидеть его, продолжал я.
  - Нужно бы..., а впрочем, передайте это командиру катера, это его дело, - закончил разговор помощник командира.
  Всё это я передал командиру катера лейтенанту А. Гридину, который служил на корабле значительно больше меня.
  Когда на следующий день, я заступил на вахту, то катер оказался опять неукомплектованным. Об этом при приеме вахты я доложил дежурному по кораблю.
  - В таком состоянии я катер от борта не отпущу! - заявил я.
  Вскоре такой случай представился. Кому-то потребовался катер. Он стоял под выстрелом, команда была там же.
  - На катер №..., катер к трапу! - скомандовал дежурный по кораблю.
  - Товарищ капитан-лейтенант! - обратился я к дежурному по кораблю, - катеру в таком состоянии от борта отходить нельзя!
  - Ну, в чем там дело? - флегматично спросил помощник командира, спускаясь по трапу со шкафута.
  - Да, вот вахтенный офицер не дает ему разрешения на отход, - оправдываясь, доложил дежурный по кораблю.
  - Сейчас же отправить катер! - повысил голос помощник командира.
  - Катер не готов, не укомплектован, - сбивчиво, торопливо говорил я.
  - Как вы смеете?! - закричал помощник командира, он покраснел, задохнулся от возмущения и закончил:
  - Сдать вахту!
  Сменил меня лейтенант С. Сорокин. Приняв вахту, он скомандовал на катер:
  - Под выстрел! Готовьтесь к рейсу! Пока вас полностью не укомплектуют, никуда не пойдете!
  Я сменился с вахты. Точнее, меня сняли с вахты. Обиженный и расстроенный, я шел в каюту. Минут через 10 - 15 меня вызвали к заместителю командира по политической части капитану 3 ранга В. Малышеву (в настоящее время контр-адмирал).
  - Помощник командира погорячился..., командир корабля приказал вам снова заступить на вахту, - сказал он. Я понял, что ему кто-то доложил об этом случае.
  Когда я возвращался на ют, то проходя мимо каюты старшего помощника командира корабля, слышал, как он «вправлял мозги» командирам катеров, барказов, а заодно и помощнику командира. Катера, барказы и шлюпки в тот же день были полностью укомплектованы, до последней иглы.
  Мелочей быть не должно. Море этого не прощает.
 
В МАТРОССКОМ КЛУБЕ
 
  - Увольняемым на берег построиться на юте! Форма одежды №..., - раздалась команда по кораблю. Матросы быстро исполнили эту команду. Кроме лиц дежурно-вахтенной службы и старшин команд, которые производили увольнение личного состава, прибыли на ют командиры подразделений. Они осматривали личный состав, инструктировали, опрашивали знание книжек боевой номер, обязанностей матроса и т.д. Да и что греха таить, офицеры, имеющие в подчинении личный состав, всегда переживают за результаты увольнения. И пока все увольняемые не прибудут с берега, корабельный офицер не ляжет спать.
  - Вы куда пойдете в увольнении? - спрашивают одного матроса.
  - В клуб, - отвечает он.
  - А вы куда?, - спрашивают другого.
  - В клуб, - следует ответ.
  - А вы?
  - В клуб.
  Основная масса увольняемых на берег шла в матросский клуб части, который находился недалеко от стоянки кораблей. Да и куда еще можно пойти в отдаленном гарнизоне? И хотя в этом клубе был штатный начальник клуба, верховодил там нештатный оркестр с нашего корабля, который матросы в шутку называли «Ансамбль Березка». И в наше время были искривления в танцах, были так называемые, «модные» танцы, не имеющие ничего общего с нашими традиционными танцами такими, как вальс, танго.... Все эти «модные» танцы, как правило, играл наш оркестр.
  Когда мы, обеспечивающие офицеры, вошли в клуб, то увидели такую картину: пары танцевали, тесно прижавшись друг к другу, вихляясь из стороны в сторону. Оркестр играл, контрабас заглушал все звуки, «наяривал» на нем матрос И. Масленников и в такт игры изображал на лице всевозможные гримасы, чем вызывал веселый хохот в зале. Из зала кричали: «Ваня, давай!». Вот он и «давал». Ему подыгрывал матрос В. Гамаюнов и другие. Другая часть матросов стояла на входе в клуб и курила. Клубы дыма поднимались над ними. Мы ходили и смотрели, чтобы не было драки и, как могли поддерживали порядок.
  В дни увольнения личного состава наш командир корабля, капитан 3 ранга Волобуев Е.И. (ныне вице-адмирал), часто посещал места отдыха личного состава. Обычно, он брал с собой двух, трех старшин, как правило, комсомольских активистов. Вот, и на этот раз, Евгений Иванович зашел в клуб. Он постоял, посмотрел, потом прекратил игру оркестра. Коротко выступил перед матросами и их гостями. Потом дал команду оркестру играть вальс, пригласил одну из девушек на танец. Мы, обеспечивающие, также последовали его примеру. А за нами - и все остальные. Получился хороший вечер.
 
«ЗАМЕСТИТЕЛЬСТВО»
 
  Курсанты ТОВВМУ им. С.О. Макарова совершили дальний океанский поход на учебном корабле «Бородино». Мне довелось быть командиром похода. Когда мы зашли в порт Камрань, для отдыха и пополнения запасов, ко мне обратились курсанты:
  - Товарищ капитан 1 ранга! Разрешите сходить на корабли, мы так редко бываем на кораблях....
  - А нам бы сходить на подводные лодки. Вот я учусь на втором курсе, а еще ни разу не был на подводной лодке, а ведь я - будущий подводник.
  Мы планировали посещение курсантами кораблей и подводных лодок, и мне было приятно, что курсанты проявляют интерес к кораблям. Когда мы ошвартовались к стенке, я убыл представиться старшему морскому начальнику. Вице-адмирал А. Кузьмин встретил нас доброжелательно, с пониманием задач, стоящих перед нами. Просьбу о посещении кораблей он решил положительно:
  - Сходите на сторожевой корабль «Резкий», хороший корабль, там есть, что посмотреть. Командир там толковый....
  - Каргин, - подсказал я.
  - Вы его знаете?
  - Знаю. Мне довелось командовать соединением, в которое входил этот корабль.
  - Хороший корабль, - повторил адмирал, - и много у вас было таких?
  Беседа с Анатолием Алексеевичем произвела на меня хорошее впечатление. Чувствовалось, что он глубоко знает дело, имеет самостоятельное суждение, твердые убеждения. Все наши вопросы он решил положительно. Хорошо отозвался об одном их моих бывших кораблей.... Невольно мысли побежали в прошлое. Вспомнилась первая встреча с этим кораблем, далеко не из приятных.
  Я получил приказание убыть в главную базу флота, принять этот корабль и совершить на нем переход к постоянному месту базирования. Срочно вылетел. Ночью прилетел и сразу с аэропорта прибыл на корабль. Вахта юта на месте. Дежурный по кораблю - помятый, недовольный. Бегло обошел корабль: он на ночь не готов. Кое-где нет ночного освещения, обмундирование личного состава не заправлено. Санузлы грязные. Диваны в кубриках порваны. А ведь корабль новейший!
  - Где командир корабля? - спрашиваю у дежурного по кораблю.
  - На берегу, - отвечает тот.
  - Кто старший на корабле? - уточняю у него.
  - Старший помощник командира корабля, - как-то неуверенно отвечает тот.
  - Вызвать ко мне заместителя командира корабля по политчасти и старшего помощника командира корабля, - отдаю приказание.
  - Замполит тоже на сходе, на берегу, - отвечает дежурный по кораблю.
  Прибыл старший помощник командира корабля, какой-то невоенный человек. Да какой уж есть. Беседую с ним:
  - Вы допущены к самостоятельному управлению кораблем?
  - Товарищ капитан 1 ранга! Да я не старший помощник командира корабля. Я временно остался за него, пока он на сходе.
  - Кто у вас старший помощник командира корабля? - вхожу в обстановку.
  - Капитан-лейтенант О. Стельмах, - следует ответ.
  - Вызовите тогда ко мне командира БЧ-5, приказываю ВРИО старшего помощника. Вижу, что он мнется, вопрошающе смотрит на дежурного по кораблю.... Оказывается, и командир БЧ-5 на берегу!
  Мне было не до отдыха. Отдал приказание вызвать всех их из дома на корабль. Не смогли: ни адресов, ни оповестителей.
  Командир этого корабля был назначен на новую новостройку, куда и убыл. А мы без него перегнали корабль к постоянному месту базирования и долго еще с ним (с кораблем) мучались, пока не был назначен командиром корабля капитан 3 ранга В. Каргин.
  Если раньше мы приводили на корабль командиров кораблей и показывали, как не нужно содержать корабль (до такой степени довели его), то потом мы приводили на него офицеров, чтобы показать, каким должен быть корабль - организованным, чистым, ухоженным.
  Какой командир - такой и корабль! Так оно и есть.
 
С ДЕЛОВЫМ ЗАХОДОМ В ПОРТ БЕЙРА
 
  Отряд военных кораблей, в составе ракетного крейсера «Владивосток» и танкера «Ахтуба», следовал вдоль побережья Африки на юг, с целью делового захода в порт Бейра (республика Мозамбик). Я - командир отряда. Командир РКР «Владивосток» - капитан 2 ранга Г. Ильин, капитан танкера «Ахтуба» - Никитенко В.А. Отряд к заходу готов. Пересекли экватор, отметили праздник Нептуна. Погода благоприятствует, настроение хорошее.
  Почти на подходе к конечному пункту получили телеграмму от командования: в районе с координатами ш-..., д-..., в назначенное время всплытие подводной лодки, вместе с ней следовать в п. Бейра. Нанесли район всплытия на карту, получилось почти рядом с Бейрой. И вот время встречи. Ждем..., подводной лодки нет! Маневрируем в районе ожидания. Наконец радиометрист обнаружил надводную цель. Не может быть, чтобы это была подводная лодка: невязка 380 каб! Мы сомневались: она ли это? Но других целей больше не было, мы их не наблюдали ни визуально, ни технически. Атомная подводная лодка - это современный новый корабль, оснащенный новейшей техникой. У него должна быть высокая точность плавания! Правда, впоследствии я убедился, что там далеко до порядка и хорошей морской выучки. Время поджимало, опаздывать и переносить сроки нельзя: заход согласован по линии МИД. Принял решение следовать навстречу подлодке, если это она. Наконец, лодка вышла на связь. Переговорил с командиром по УКВ. Какой-то он растерянный, простите меня, непонимающий. Принимаю решение спустить шлюпку и доставить его к себе на борт для инструктажа.
  Большая зыбь, но шлюпку спустить можно. Спустили. Шлюпка отошла от борта и вскоре доставила к нам командира подводной лодки. Инструктирую его: катер с лоцманами встречает нас в устье реки Лимпопо, по одному лоцману на корабль, время захода 10.00 местного времени. Погода свежая, но заходу не мешает. Порядок захода: ркр, пла, танкер. Времени в обрез. Как раз подойдем к устью реки в самый удобный момент.
  - Какую можете дать скорость в надводном положении? - уточняю у командира лодки.
  - Пятнадцать узлов, - отвечает он.
  - Вопросы есть? - спрашиваю его.
  - Вопросов нет.
  Пересаживаем его на лодку, поднимаем шлюпку, начинаем движение. Но чем дальше мы идем, тем больше пла отстает от нас: 20 каб, 30 каб, ..., 50 каб. Запрашиваю:
  - В чем дело? - Отвечает:
  - Сейчас разберусь! - 60 каб, 70 каб, повторно запрашиваю:
  - В чем же дело? - большая пауза, потом ответ:
  - Большая зыбь, на такой скорости проседаю, боюсь, коснусь грунта!
  - Какой же скоростью хода вы можете идти?
  - 10 - 12 узлов.
  - Но так мы опоздаем! - мы следуем в устье реки Лимпопо, это та самая река, про которую написано: «А в Африке, а в Африке, на черной Лимпопо...». Это и есть та самая река, но она примечательна еще и тем, что прилив и отлив ежесуточно составляет 6 метров. Время, которое занимает прилив - отлив, составляет 2 часа. Только в это время можно зайти в Бейру по этой самой Лимпопо. Что же делать? Запросить ОД эскадры? Я в то время был командиром оперативной бригады надводных кораблей и подчинялся командиру эскадры. Связался с ОД эскадры, доложил обстановку, получил ответ:
  - Вам на РКР «Владивосток» заходить в Бейру в любом случае. Заход согласован по линии МИД. Подводную лодку поставьте на якорь.
  Отвечаю, что понял, командую танкеру готовиться к заходу, лодке - стать на якорь. Большая пауза. Потом с лодки доклад:
  - На якорь стать не могу: не в строю якорное устройство! - опять доклад ОД эскадры. Это не нерешительность, а так требуют наши руководящие документы: время, место, действия всегда должны быть известны старшему начальнику! Получаю от ОД:
  - Подводной лодке маневрировать сутки в районе, до следующего прилива! - передал приказание на лодку, тут же получаю от командира лодки доклад:
  - Нет карт района! - как же его выпустили в море? Кто его готовил и проверял? Опять доклад ОД. И время уже не терпит. Уже и лоцман садиться к нам. Тут рассуждать некогда: или заходить, или выходить из узкости! От ОД:
  - Танкер оставить стоять на якоре! С него передать карты на пла. Пла ориентироваться по танкеру! Привязаться к нему! Крейсеру в любом случае идти в Бейру! - танкер оставили на прежнем месте, хотя он начал уже съемку с якоря, старшим в районе я назначил командира атомной подводной лодки. Крейсер вошел в узкость: мы шли по реке Лимпопо.
  - Под килем - 20 м, - матрос считывал показания со шкалы эхолота и докладывал нам, - 15 м, 10 м, - прилив остановился, вода пошла на убыль. На ГКП (главный командный пункт) была тишина, весь расчет был серьезен: впервые ракетный крейсер входил в реку, промеров глубин в которой давно не было.
  - Под килем - 7 м..., под килем - 5 м..., под килем - 3 м, - докладывал штурманский электрик. Мы чувствовали себя не совсем уютно, лоцман - тоже.
  Пока мы шли по Лимпопо, командир пла и капитан танкера «Ахтуба» решили катер для передачи карт не спускать, а передать карты пла с постановкой ее на бакштов танкеру. Танкер вытравил проводник порядка 200 - 300 м с буйком, лодка подходила к бую, командир с управлением не справился, в результате лодка навалилась на танкер и погнула свои выдвижные устройства радиолокационной станции и связи. Вот так печально начался наш визит.
  Ошвартовались к пирсу. Нас встречали: Генеральный консул Кривда В.Г., советники, представители нашего консульства и республики Мозамбик.
  На следующий день - мой визит члену Политбюро партии ФРЕЛИМО Министру внутренних дел республики Мозамбик губернатору провинции Бейра Мариану Масциньо. Все эти должности он совмещал один. В кабинете чистота и порядок, черные мягкие кресла, полированный стол, вышколенная прислуга: одетый во все белоснежное негр подает соки, орешки, по всему маршруту охрана, исключительно добросовестная. Беседа была продолжительной, а в заключение я пригласил Мариана Масциньо посетить с ответным визитом ракетный крейсер «Владивосток».
  В визите Мариана Масциньо, был заинтересован наш Генеральный Консул: между ними были натянутые отношения, нужно было их наладить. Приход корабля в Бейру - это праздник и для местного населения, и для наших представителей. А тут - сразу три, да еще атомная подводная лодка! Мы хорошо приготовились. Мы - это РКР «Владивосток», а пла и здесь не готова: ни у кого из личного состава нет формы одежды №2: у матросов это белая форменная рубаха, у офицеров - белая тужурка. Можно было подумать, что они шли на Северный полюс, а не в Африку.
  М. Масциньо я встретил на пирсе у трапа. Был дан салют из салютной пушки, сыграны оба Гимна, вся церемония встречи была соблюдена. Оперативно, на следующее утро, фото встречи было представлено в их газете на первой странице. М. Масциньо и я выступили с речами. Здесь мог произойти для меня очень неприятный казус. Свою речь я подготовил заранее. Отдал ее заместителю командира корабля по политической части капитану 3 ранга Борисюк, чтобы мне ее отпечатали на машинке. Что и было сделано. Когда я выступил с речью и подошел к заключению, читаю и не верю своим глазам: в тексте напечатано: мы идем к капитализму! Я сразу аж взмок, но не от жары, а от того волнения, которое охватило меня. Я несколько замедлил речь, собрался с мыслями и сказал:
  - Мы идем к коммунизму! - а ведь все могло быть: жара, волнение, текст, микрофон, много гостей.... Мы, конечно, сделали разбор с замполитом, но для себя я также сделал вывод: нужно было проверить уже отпечатанный текст. Потом был концерт и обед. Мы накрыли в кают-компании один стол на 18 человек: 9 человек гостей и столько же от нас. М. Масциньо начал назначать гостей:
  - Ты! - и пальцем указывает. Кто пойдет и т.д., в том числе назначил одну женщину-военнослужащую. Вместо9 чел. их прибыло порядка 40 чел. На наш немой вопрос ответили:
  - Ему без нас будет неуютно!
  Мы быстро накрыли все столы, поставив дополнительные из кубриков. Благо в кубриках все столы и скамейки переносные. Было много тостов, но М. Масциньо спиртных напитков не пил совсем. Мы натренировали наших матросов, одели во все белое: белые брюки, белая форменная рубаха, чехол на голову, белые перчатки, через плечо полотенце - они исполняли роль официантов. После одного из тостов я подозвал к себе одного матроса-вестового и сказал:
  - Налейте сока т. министру, - матрос понял по-своему и налил полный фужер вина, но М. Масциньо вовремя спохватился и пить не стал.
  - Замените, - сказал он, - только сок! - чем удивил м атроса-вестового. Зато телохранитель превзошел себя: был сильно пьян. Трудно сказать, охранял ли он после визита к нам своего министра. Но этому предшествовало следующее. Когда мы пересекали экватор и отмечали праздник Нептуна, командир корабля убыл на ют, где был сооружен бассейн с водой, и проходило празднование этого события. Я остался на ходовом мостике. Вдруг слышу по трансляции:
  - Вызывается мореход Михайло Храмцов - это меня вызывают к Нептуну. В этой обстановке нужно вести себя благоразумно: ни в коем случае нельзя «давить» своими рангами, молодые люди, возбужденные праздничной обстановкой, одетые в оригинальные костюмы, вымазанные сажей, четко выполнят любое приказание Нептуна. Отвечаю по трансляции Нептуну:
  - Сейчас передам управление кораблем командиру корабля и прибуду.
  Прибыл на ют. В одних трусах (такая была форма одежды) предстал перед грозным Нептуном, который с трезубцем в руках сидел на троне. Вокруг него сидела, прыгала, визжала, кривлялась многочисленная свита.
  - Чем можешь откупиться? - грозно спросил меня Нептун.
  - Могу дать 10 суток отпуска, - медленно и отчетливо отвечаю ему.
  - Та-а-а-к, - заинтересованно протянул Нептун.
  - А могу и 10 суток ареста, - потверже говорю я.
  - Что-о-о? Богохульствуешь? - тут же подбежали ко мне черти, схватили под руки, и в мгновение ока я очутился в купели (самодельный бассейн из досок и брезента) под общее улюлюканье этой разномастной компании. Здесь я чуть-чуть сбил старую царапину. В тропиках все, даже маленькая болячка, плохо заживает. Это нужно знать. Часа через два меня начало морозить (на экваторе!). Потом раздуло ногу. Занимался мной корабельный врач капитан медицинской службы Третьяк: порошки, уколы - безрезультатно. Нога все время болела, а тут на приеме, на корабле телохранитель М. Масциньо нечаянно задел мою больную ногу, и я инстинктивно оттолкнул его от себя, довольно энергично. После этого он так зауважал меня, что стал охранять не Масциньо, а меня.
  После обеда здесь же, в кают-компании показали для гостей кинофильм. На экране - авиация, ракеты, атомные подводные лодки, корабли, гости ведут сея сдержанно. И вдруг, залпы маленькой пушчёнки! Это вызвало восторг всей публики:
  - Ган, ган! - кричали они.
  Высокий гость пожелал осмотреть корабль: это входило в программу. Наших переводчиков было два, кстати, один их них очень слабо знал язык. Зато их сержант Манямба по-русски говорил в совершенстве. Он даже согласовывал с нами программу нашего пребывания в Бейре. Не комбриг, как у нас, а он! Во время осмотра корабля М. Масциньо задавал вопросы, не всегда безобидные, а порой - сложные. Я здесь хочу сказать, что этому нас никогда не учили, как выйти из трудного положения, что можно говорить, а где лучше уклониться. Я уже знал историю с контр-адмиралом Б. Давидовичем, когда после проведенной им пресс-конференции за рубежом, он был снят с должности. Хотя на этой пресс-конференции были наши офицеры и ничего крамольного там не увидели.
  - Вы почему не сбиваете самолеты США, хотя они вас облетывают? - задал свой первый вопрос М. Масциньо.
  Что же ему ответить? Я хорошо знаю почему! Но ведь не все можно ему говорить. Ведь есть и военная тайна, и государственная. Отвечаю:
  - У нас с ними есть договор, который они не нарушают, - он:
  - Не нарушают? - я:
  - Не нарушают!
  - А сколько стоит построить такой крейсер? - спрашивает он. Ну, что же ему ответить? Нас ведь этому нигде не учили и не говорили. И хотя я уже был в большом звании, а заграницу попал в первый раз.
  Отвечаю:
  - В мирное время - одна цена! - он:
  - Одна? - я:
  - Одна! А в военное время - другая! - он:
  - Другая? - я:
  - Другая! - По-моему, мы оба остались довольны и вопросами, и ответами.
  Прибыл на корабль Главнокомандующий ВВС и ПВО Мпфута, молодой, высокий, подтянутый генерал. Потом я его сразу узнал по фото в газете «Правда» во время приема делегации республики Мозамбик Л.И. Брежневым. Я ему представился и в порядке вежливости веду с ним разговор через переводчика:
  - Товарищ Главнокомандующий бывал в Советском Союзе? - он, не ожидая переводчика, моментально отвечает:
  - Неоднократно! - я продолжаю:
  - Разрешите узнать, где Вы были в Союзе? - он опять не дожидаясь переводчика:
  - В Москве, Ленинграде,..., Вам хватит? - такая манера его пооведения задела меня. Да еще больная нога! И обида заговорила во мне. Я отчетливо сказал переводчику, хотя генерал все понимал с полуслова:
  - Передайте г. генералу, что сейчас я занят делами и сопровождать его по кораблю будет командир корабля! - тут подошел командир корабля, капитан 2 ранга Г. Ильин, и пригласил Мпфуто пройти с ним по кораблю с целью ознакомления.
  Провожая М. Масциньо, мы вручили ему на память о пребывании на нашем корабле бескозырку и тельняшку. Он долго отказывался, хотя мы настойчиво предлагали эти вещи. Потом я ему говорю:
  - Это - презент! - он:
  - Презент? - я:
  - Презент! - тогда он взял.
  В один из дней прибежал на борт крейсера капитан танкера «Ахтуба» В. Никитенко. С искаженным лицом он возбужденно кричал:
  - Обстреляли! Танкер! Из автомата! - оказалось, что обстрелял танкер сепаратист, который пришел в гости к своим родственникам, но был замечен. Его начали преследовать, а он - отстреливаться, но почему-то стрелял в нашу сторону. Его тут же сбили с ног, избили ногами, короче, расправились. Туда же сбегал Манямба, он тоже участвовал в расправе. Наши матросы все это видели в оптику: в визиры, в бинокли. Я сделал запрос Генконсулу, властям республики, но ответа не получил. Единственное, что я знал, так это со слов переводчика Манямбы, что стрелял сепаратист. Но меры они приняли: привезли целую роту солдат, вооруженных автоматами, гранатометами, выставили патрули. Не так давно, как мне стало известно, там погибли все наши пять военных советников. Все в один день!
  Тогда я этого не знал, но я знал, к чему может привести возгорание или взрыв на танкере. Про этот факт стрельбы положено докладывать наверх. Когда я доложил ОД ВМФ, то был не рад: всю ночь, через 30 - 40 минут меня вызывали на связь. Что-то уточняли, давали советы и приказания. Но на вопрос об увольнении личного состава на берег так и не ответили. Пришлось принимать решение самому. Решили программу делового захода выполнять. Провели экскурсии по городу,спортивные соревнования и совместный концерт художественной самодеятельности. Я никуда кроме как на официальные приемы к М. Масциньо и в наше консульство не ходил: больная нога и ответственность. Что перетягивало - трудно сказать.
  Провожать нас прибыли официальные лица, представители власти и консульства. Опять на все суда поднялись лоцмана. Первой отходила пла, она опять принесла нам много тревожных моментов: долго спускалась по течению реки, наваливалась на бочку, так что бочка прошла у нее под килем с борта на борт, долго не давала ход.
  - Ну, все, сейчас сядет на мель, - произнес кто-то. Наконец, пла дала ход с большим трудом погасила инерцию и пошла на выход. Остальные корабли: ркр «Владивосток» и танкер «Ахтуба» отошли спокойно и грамотно. Пересадили лоцманов на их катер, а сами начали испытания пла: движение ее в подводном положении на разных ходах.
  Этому предшествовало то, что за сутки до выхода меня вызвали на связь ОД ВМФ:
  - Доложите, как будете осуществлять дальнейший переход? - я доложил, что ркр и танкер должны следовать в порт-Луи, а пла - на остров Дахлак.
  - В каком положении будет следовать пла: в надводном или в подводном - уточняет ОД ВМФ. Отвечаю ему:
  - Сейчас посоветуюсь с командиром лодки и доложу вам, - вызвал командира пла, задал ему эти же вопросы. Всегда считал, что командир корабля знает свой корабль лучше всех. Командир, не задумываясь, сразу отвечает:
  - В подводном положении!
  - Вы подумайте, - говорю, - ведь не зря же ОД спрашивает.
  - Только в подводном! - категорически заявляет командир пла. Доложил ОД. Тот принял доклад и говорит:
  - Мы здесь посовещались и считаем, что пла должна идти в надводном положении. Так и докладывайте свое решение ГК ВМФ.
  - Командир ПЛА настаивает идти в подводном положении, - объясняю ему, хотя я согласен с ОД, но ведь переход на ПЛА осуществлять командиру пла, а не мне, мы должны учитывать его мнение.
  - Передайте командиру наше мнение: идти в надводном положении, - повторяет ОД ВМФ.
  - Командир ПЛА, капитан 2 ранга Киселев, находится рядом со мной, он настаивает идти в подводном положении! - опять докладываю наверх.
  - Ну, что ж, тогда после выхода из п. Бейра провести испытание пла в подводном положении на разных ходах, - и он дал мне программу испытаний.
  Первое же погружение для проведения испытаний показало, что ОД ВМФ был прав. Командир пла после всплытия доложил:
  - Курган - (это мой позывной) - Идти в подводном положении с назначенной скоростью не смогу: антенна «Ван» и «Альбатрос» вибрируют. Можно нарушить герметичность корпуса! Передайте наверх: будем идти в надводном положении.
  - Я же вас предупреждал: подумать! Ведь не зря же дважды ОД ВМФ настаивал на этом! - на что командир пла невразумительно отвечал что-то.
  Мы получили боевое распоряжение. ПЛА предписывалось в светлое время суток следовать в подводном положении, в темное время суток - в надводном положении. Время и место погружения и всплытия ее докладывать ОД ВМФ.
  Нам назначили точку встречи с ККС «Березина» - (корабль комплексного снабжения), где «Березина» должна была забрать у нас ПЛА и дальше следовать с ней на о. Дахлак, а мы с танкером должны следовать в порт-Луи (о. Маврикий). Переход с ПЛА все время держал меня в напряжении. Мы шли в надводном положении и днем, и ночью: ПЛА не могла следовать в подводном положении. Я пытался передоложить ОД, но получил замечание за очередной недоклад. И я вынужден был докладывать фиктивные точки погружения и всплытия. Меня раздражал этот «герой-подводник», который был не готов к плаванию в простых условиях, я вынужден был из-за него обманывать командование. Ну, как же его выпустили в море. Он ведь не знает элементарных морских правил. Как готовили его? Карт нет! А ведь, ПЛА шла на боевую службу. Формы одежды нет, а ведь запланировали деловой заход в иностранный порт. Мы знали, что командир пла инструктируется на самом высоком уровне! ПЛА была с Северного флота, которым командовал в то время адмирал Чернявин В.Н. Не мучила ли его совесть, когда после возвращения с боевой службы по этой  ПЛА был приказ Главнокомандующего ВМФ, в котором командир ПЛА был понижен в воинском звании на одну ступень и снят с занимаемой должности. Был наказан и я за эту неподготовленную подводную лодку. Должна совесть мучить, должна!
  Когда мы встретились с ККС «Березина», то командир этого корабля капитан 1 ранга Батурин В. сразу «вычислил», что ПЛА следовала все время в надводном положении. Корабль капитана 1 ранга В. Батурина входил в состав оперативного соединения, которым я тогда командовал. Это был хорошо подготовленный, грамотный, опытный моряк. Я передавал пла в надежные руки. С облегчением вздохнул: наконец-то мы избавились от этой подводной лодки. Мы застопорили ход, убедились, что командир пла разобрался в обстановке и пошел за ККС «Березина», хотя других кораблей в районе не было. Кто его знает, от него я уже ожидал чего угодно. Пожелал обоим кораблям счастливого плавания. А мы продолжили свой поход в Порт-Луи.
  Примерно через год я встретился с капитаном 2 ранга В. Киселевым. Его восстановили в воинском звании. Он прибыл ко мне на соединение с проверкой. Пути Господни неисповедимы! Он с деловым видом проверял нас и что-то записывал своим четким почерком в записную книжку.
 
БОЛЬШОЙ ПРОТИВОЛОДОЧНЫЙ КОРАБЛЬ «АДМИРАЛ ОКТЯБРЬСКИЙ» В АДЕНЕ
 
  Летом 1980 года БПК «Адмирал Октябрьский» следовал в порт Аден (тогда - государство НДРЙ). Командиром корабля был капитан 3 ранга В. Волков, заместителем командира корабля по политической части был капитан-лейтенант В. Какоза. Я был командиром 85-ой оперативной бригады надводных кораблей и старшим на борту. Деловой заход планировался на 10 суток. Кроме отдыха личного состава планировался планово-предупредительный ремонт (ППР) корабля: у него много было неисправностей по линии БЧ-5 (электро-механическая боевая часть). Для этой цели к нам даже подсадили заместителя командира эскадры по электро-механической части, капитана 2 ранга Л. Басенко. Но оперативный работник КГБ лейтенант С. Семенов с помощью своих людей обнаружил у одного из членов экипажа 2-х ствольный мелкокалиберный пистолет иностранного производства. Хозяин этого пистолета, сверхсрочнослужащий корабля хранил его внутри прибора на боевом посту. Оружие на корабле - это серьезное дело. Доложили наверх. Нас задержали, заход перенесли. Приказали разобраться. А может быть была другая причина задержки захода. Но с пистолетом мы разобрались. Правда, оперативный работник настолько был не в курсе дела, что поручил делать фотоснимки пистолета себе для отчета хозяину этого пистолета, этому самому сверхсрочнослужащему, не зная про это. Корабль поставили на якорь, на подходе к Адену, где мы простояли несколько дней.
  Наконец, нам дали добро на вход в Аден. Подходим. Тихо-тихо. Раннее утро. Подошли к приемному бую - никого! Стали на якорь. Должны быть лоцмана, но никого нет. Вызываем по радио, - молчат. Нервничаем. Уже и я подошел к микрофону и, как могу, вызываю лоцманскую станцию:
  - Алло! Лоцманская станция. Вызывает советский корабль «Адмирал Октябрьский». Как слышите меня? Прием, - и вдруг, ответ:
  - Это аденская лоцманская станция. Слышу вас хорошо, - разговор шел на английском языке и вдруг, радостно по-русски:
  - О, наши! - это оказались наши лоцмана, да еще из нашего родного города Владивостока. Вскоре показался чистенький белый лоцманский катер, с которого к нам на борт пересел такой же чистенький лоцман, во всем белом: белая рубашка с коротким рукавом, шорты, ботинки, гетры. Он был как сказочный принц. Пересел к нам на борт и сразу же включился в работу. Хорошо, когда свой лоцман: переводчика не надо, понимаем его, верим ему, но проверяем: у них был случай..., навигационнго происшествия.... Подобрали якорь-цепь. Подошел буксир и повел нас на внутренний рейд п. Адена. Кстати, буксир такой же чистый, как катер.
  Рейдовые бочки у них оборудованы такими изогнутыми крюками, укрепленными по кругу на верху бочки, за которые легко крепиться. Нас быстро поставили на две бочки. Тут же появился рейдовый катер и сразу же сделал нам замечание:
  - Ойл! Ойл! (Нефть! Нефть! - анг.), - на такой слабый масляный след у нас тогда еще не обращали внимания.
  Это был наш первый заход в иностранный порт, а для многих и последний.
  Некоторые корабли за год боевой службы в зоне Индийского океана не имели ни одного захода. Прибыли к нам на борт помощник военного атташе, с ним сотрудники консульства. Они выступили с лекциями перед личным составом, потом побеседовали с нами. Мы их угостили, чем могли. К борту корабля оперативно поставили баржу с водой. Так же быстро доставили к нам и продукты. Матрос-йеменец, баржевик, когда требовала того природа, садился к борту, снимал свое одеяние, что ниже талии, и, не стесняясь, исполнял свои естественные надобности. А потом, на глазах у всех, подмывался, используя для этого бутылку с водой.
  В порту Аден находилось несколько кораблей 8-й оперативной эскадры. Командир эскадры назначил меня старшим на рейде. С Черноморского флота был здесь корабль комплексного снабжения «Березина» - командир корабля капитан 1 ранга В. Батурин, с Северного флота - атомная подводная лодка, старший был капитан 1 ранга Л. Жданов, впоследствии - вице-адмирал, начальник Каспийского высшего военно-морского училища им. С.М. Кирова, с Тихоокеанского флота - дизельная подводная лодка, сторожевой корабль «Виноградов», рефрижераторное судно «Неман» да БПК «Адмирал Октябрьский».
  Произвели увольнение личного состава. С рейда катерами доставляли матросов на берег. В городе - жарко, особенно в нашей форме. Прохладительные напитки дорогие, наш л/с, в целях экономии, их не покупает. Хорошие пляжи, правда, туда заходят акулы. У нас на глазах заводили сетку против акул, вокруг ходил катер, шумели, кричали, плескались, но акулы не поймали. Все делалось на полном серьезе.
  Местные дети чистые, ухоженные, аккуратные, как цветы. К ним относятся бережно и с любовью: машины заблаговременно останавливаются и пропускают их через дорогу.
  В Адене проживало около 40 бывших советских женщин, вышедших замуж за йеменцев и приехавших сюда.
  - Ой, как здесь хорошо: тепло, купаться можно круглый год, маму сюда привезу, фрукты, кондиционеры..., - восторгались они вначале. А потом, когда за неуплату отключили кондиционер, электричество, кончились деньги, заграница перестала казаться им в розовом цвете, и они начали осаждать наше посольство с просьбами помочь им вернуться на Родину.
  Советником командующего ВМС НДРЙ был капитан 1 ранга Даценко. Тактичный, вежливый офицер. До этого он служил на Балтике и занимал там солидную должность. Были мы у него дома. Ценно то, что в доме работал кондиционер. Жена у него - гостеприимная, общительная женщина. Были в гостях у лоцмана Курбатова, они с женой из Владивостока, радушно встретили нас, даже угостили пельменями. Нам выделили для ознакомления с городом автомашину. Я, капитан 3 ранга Г. Колесников - пропагандист с нашей бригады, два военных летчика из Союза и жена Доценко поехали в город. Шофер-йеменец, у которого семья - 5 детей.
  Заходим в одну из лавок, типа магазинчика. А там магазинов и лавочек - не счесть. Продавец молодой, сумрачный. Продает, в основном, галантерею, косметику. Спрашиваю:
  - Сколько стоит косметика? - отвечает на чистом русском языке:
  - Восемь! - это значит восемь динар, порядка наших 150 рублей. Чтобы как-то закончить разговор, говорю:
  - Понятно..., - он:
  - Понятно! Понятно! - говорит он с издевкой и злостью, - Русские только болтают! А ничего не покупают!
  В другом магазине спросили «Жилет», там нам так нужна бритва из стали высокого качества: жара, лицо потное, электробритва не берет. Бритв «Жилет» не оказалось. Мы вышли из магазина. Вдруг слышим сзади нас истошные крики, кто-то кричит и бежит за нами. Стало как-то не по себе: что же нам еще уготовано? Какой-то человек догоняет нас и говорит:
  - Пойдем! Есть «Жилет»!
  Подходим с ним к другому магазину, а он закрывается на обед. Женщина, работница или хозяйка магазина показывает жестами, скрещивая свои указательные пальцы обеих рук, на меня и жену Даценко (мы стоим впереди). И вопросительно смотрит на нас. Жена Даценко кивнула головой, и нас двоих впустили в магазин, а остальных - нет. Я купил себе две бритвы (одну для товарища), она тоже купила кому-то в Союз. Вышли из магазина, она говорит:
  - Вы знаете, что она у нас спрашивала?
  - Нет.
  - Она спросила: «Вы муж и жена?». Я сказала, что да. Поэтому она нас и впустила.
  - Ничего себе, муж и жена! Каждый сам себе покупал и по отдельности расплачивался.
  Зашли мы в магазин «Фри шоп», что означает свободная торговля. Но прежде, нужно на таможне показать наличие денег. Тогда дают справку, и по ней заходишь в этот магазин. Магазин только для моряков, и цены здесь значительно ниже. Директор магазина имеет воинское звание капитана, правда ходит в штатском платье, окончил академию тыла и транспорта в Ленинграде. Хорошо говорит по-русски. Очередей здесь нет. Обязательно заполняют листок покупки, один экземпляр дают тебе. Продавец, не спрашивая меня, записал: бортовой номер корабля, мое воинское звание и фамилию. Я понял, что у них информация (или разведка) поставлена хорошо. Разговариваю с директором магазина.
  - Я хотел купить ваши «Жигули», но там нет кондиционера.
  - А у меня в «Жигулях» есть и кондиционер, и холодильник, - говорю я (нужно ведь поддерживать свою марку).
  - О, вы большой человек! - говорит он. Продавцы иногда бравируют гарантией на товары. Наши офицеры с подводной лодки купили себе магнитофон и включили в розетку с постоянным током. Естественно, магнитофон сгорел. Со слабой надеждой они принесли его обратно в магазин. Продавец взял сгоревший магнитофон, бросил его в угол и со словами: «Гарантия!», выдал новый. Те - скорее из магазина и на лодку.
  Когда наши люди покупали дорогие вещи, такие, как магнитофоны, бинокли и пр., было нормально. Но хуже выглядело, когда они покупали соски, бутылочки к ним, да еще большое количество. Для чего? Азарт?
  Недалеко от штаба ВМС НДРЙ наши моряки под руководством начальника политотдела эскадры, контр-адмирала С. Какоткина, установили бюст В.И. Ленина, но, видимо, кроме наших военных моряков, которые изредка заходили в Аден, за ним никто не следил: на нем были видны застарелые следы от чаек.
  Напротив наших кораблей, у пирса, стояли военные корабли НДРЙ, их военнослужащие приходили утром на работу в своей штатской национальной одежде. Переодевались в военную форму, а к вечеру, опять переодевшись, домой. Оставалась немногочисленная вахта. Для нас это было дико. С командующим флотом НДРЙ, Ахмедом, мне потом довелось встречаться на острове Сокотра. Он был племянником Президента НДРЙ, Генерального секретаря ЦК Йеменской социалистической партии Мохамеда. К нам относился благожелательно. Во время путча покинул Родину, убежал от расправы. Следы его затерялись.
  Закончился наш деловой заход в п. Аден. Сначала мы проводили дизельную подводную лодку, а потом ушли и сами. Боевая служба в зоне Индийского океана продолжалась. В Афганистане шла война, а мы почти ничего не знали об этом.
  А об Адене остались вот такие воспоминания....      
 
ТАКИМИ ВЕЩАМИ НЕ ШУТЯТ
 
  Офицер управления кадрами ТОФ, капитан 2 ранга Г. Смирнов, работал у себя в кабинете, когда к нему зашел его коллега из наградного отдела, капитан 1 ранга А. Васильев.
  - Ховрина наградили... орденом «Боевого красного знамени»! - доверительно сказал он.
  - Так надо же его поздравить! - энергично высказался Смирнов.
  - Ну, вот возьми и поздравь, - Васильев предоставил приятную миссию Геннадию Ивановичу.  Тот взял телефонную трубку и начал набирать номер служебного телефона Ховрина.
  Ховрин Николай Иванович в то время был командиром дивизии противолодочных кораблей, контр-адмирал. До этого он, окончив ТОВВМУ им. С.О. Макарова, откомандовал миноносцем, крейсером, окончил академию и,  по службе он «пер буром».  Причем, все учебные заведения он оканчивал с отличием. Правда, не все способные офицеры имели такой рост. Ховрин был груб и хамовит, но дело свое знал.
  - Слушаю, - послышался в телефонной трубке знакомый голос.
  -  Николай Иванович, - торжественно начал Смирнов, - разрешите от офицеров управления кадров и от себя лично поздравить вас с награждением орденом «Боевого красного знамени»!
  - Геночка, такими вещами не шутят, - ответила трубка.
  Смирнов опешил, положил телефонную трубку и направился в наградной отдел.
  - Слушай, - сказал он, - не принимает Ховрин поздравления. Может быть, что не так?
  - Что не так?! Вот смотри..., телефонограмма, № такой-то, награждены..., орденом «Боевого красного знамени»..., Ховрин Николай Иванович. Так что иди и поздравляй.
  В свое время Смирнов был соседом Ховрина, они жили в одной коммунальной квартире. Хорошо знали друг друга, поэтому Геннадий Иванович решил позвонить ему повторно. Иначе бы не осмелился.
  - Николай Иванович! Все правильно. Есть телефонограмма о вашем награждении. Я сам видел в наградном отделе... - начал Смирнов.
  - Геночка! Я тебе еще раз говорю: такими вещами не шутят, - почти слово в слово повторил свой ответ Ховрин и положил трубку.
  Смирнов опять пришел в наградной отдел. «Что-то здесь не то», - думал он и, увидев Васильева, сказал ему:
  - Опять звонил я Ховрину: так не принимает он поздравления.
  - Ну что значит не принимает? Вот документ, все официально, - ответил тот.
  - Дай я сам посмотрю...
  - На, смотри.
  Геннадий Иванович взял книгу входящих телефонограмм,  внимательно прочел тот пункт, который касался Ховрина. Все правильно... Награжден! Но почему он возражает? Значит, что-то знает. Ни с того, ни с сего он бы отказываться от поздравления не стал.
  - Слушай, давай позвоним в Москву и уточним, - предложил он своему товарищу по кадровой работе.
  Тот уже и сам думал об этом и сразу согласился. Через «Компас» (позывной ВМФ СССР) они заказали наградной отдел управления кадров ВМФ и, когда оттуда ответили, спросили:
  - Давайте уточним вашу телефонограмму номер ... У нас приняли, что Николай Иванович Ховрин награжден орденом «Боевого красного знамени».
  - Да, награжден, - ответила трубка.
  - Ну, слава богу! А то хотели поздравить его, а он не принимает поздравления...
  - Так не сам Ховрин награжден, а его дивизия награждена орденом «Боевого красного знамени» и ей присвоено звание «Краснознаменная»!
  Обоим офицерам-кадровикам стало все ясно. В третий раз звонить Смирнову не хотелось, но он, помня свои добрососедские отношения с Ховриным, рискнул:
  - Николай Иванович! Я вынужден принести свои извинения: это не вас лично, а дивизию наградили..., но тем не менее я вас искренне поздравляю...
  - Вот это другое дело. Да, дивизия награждена и ей присвоено звание «Краснознаменная». Спасибо за поздравление.
  - И с тех пор, - сказал Геннадий Иванович, - за те многие годы, что я проработал в кадрах, пока сам лично не увижу документа и не убежусь в его достоверности, никому, никогда, ничего не объявлял.
 
НЕ ТА ТРУБКА
 
  Корабль закончил приготовление к бою и походу, но нас в море не выпускали: ждали решения с вылетом самолета-обеспечителя. Наконец дали «добро». Сторожевой корабль снялся с якоря и направился в район боевой подготовки. Самолет в воздухе!
  В районе боевой подготовки находился эскадренный миноносец «Возбужденный». Он входил в состав нашего соединения и также должен был выполнять воздушную стрельбу. Я был руководителем стрельб обоих кораблей. Связался с командиром ЭМ «Возбужденный», капитаном 2 ранга Н. Ивановым, дал ему галс тренировочный - все получилось хорошо. Сторожевой корабль еще не вошел в район боевой подготовки, следуем полным ходом. Самолет в воздухе долго быть не может, а мы с выходом задержались. Второй галс даю эсминцу, объявляю командирам корабля и самолета:
  - Галс боевой!
  ЭМ «Возбужденный» открыл огонь. Четко стреляла артиллерия главного калибра! Хорошо были видны разрывы снарядов на половинной высоте, но они проектировались на фоне самолета (есть такой способ стрельбы). Стрельбу эсминец выполнил успешно. С радостью поздравил экипаж с выполнением стрельбы.
  СКР вошел в район БП. Связь с самолетом держал старший лейтенант Б. Акулевич (впоследствии подполковник), который доложил:
  - Товарищ комбриг! Самолет может сделать для СКР только один галс, после чего убывает на аэродром!
  Командир СКР доложил о готовности к выполнению стрельбы. Объявляю:
  - Галс боевой!
  Самолет идет на сближение, РЛС обнаружила его, «схватила», передала целеуказание стрельбовой РЛС. Орудия заряжены. Корабль своевременно открыл огонь! Стрельба выполнена! Командиры корабля и самолета доложили:
  - Замечаний нет!
  Самолет убыл на аэродром, поблагодарил его за обеспечение и с хорошим настроением с помощью шлюпки пересел на эсминец, который продолжал решать задачи в море, а я был руководителем всех боевых упражнений эсминца. Сторожевой корабль выполнил свой план БП и после моей пересадки убыл на базу.
  Эскадренный миноносец, выполнив все свои боевые упражнения, возвращался в базу. Оперативный дежурный объединения передал приказание с возвращением на базу мне немедленно прибыть к командующему. Причины вызова я не знал: только накануне выхода в море был в штабе...
  Прибыл в штаб, сразу к командующему объединением вице-адмиралу И. Капитанец (впоследствии адмирал флота, первый заместитель Главнокомандующего ВМФ). У него в кабинете находились члены Военного совета и командиры соединений. Разбиралось выполнение воздушной стрельбы сторожевым кораблем. Докладывал заместитель командующего контр-адмирал А. Скворцов. Смысл его доклада сводился к тому, что СКР опасно выполнил стрельбу, с нарушением мер безопасности. Заместитель командующего разбирался с СКР сразу после его возвращения с моря и имел основания так доложить. Но я этого ничего не знал и повел себя неправильно: нарушений при выполнении стрельбы не было, я хорошо знаю корабельную артиллерию, много лет был артиллеристом и т.д. Все это я вгорячах высказал командующему.
  - Если Вы сейчас же не прекратите, я лишу Вас допуска! - сказал командующий. Я понял, что он так и сделает, замолчал.
  Оказалось, что по приказанию командира БЧ-2 лейтенанта А. Смирнова во время приготовления к стрельбе заранее, вручную, на снарядах была установлена «трубка» (время, через которое сработает взрыватель). Трубка вырабатывается автоматически или устанавливается вручную. В процессе стрельбы, в момент напряжения и спешки, на одном из орудий очередность залпов была перепутана и первый снаряд полетел последним и взорвался ближе допущенного мерами безопасности. Об этом командир самолета доложил своему командованию.
  Состоялся серьезный разговор у командующего. До меня дошло, что могло случиться...
  -  Виновных наказать своим приказом! - принял решение командующий, - Разберитесь с контролерами у орудий, проведите хороший разбор. Потом доложите мне, штаб проверит!
  Произвели разбор. Был написан приказ, в котором наказали виновных, в том числе и командира БЧ-2. Лейтенант А. Смирнов оказался добросовестным офицером, сделал правильные выводы. Впоследствии он был назначен помощником командира, а потом командиром этого корабля. С этой должности он убыл на учебу в Военно-морскую академию.
  А мы много еще стреляли таких стрельб. Чаще использовали резервные способы стрельбы, стрельбы завесой, клевантом (вручную), то есть так, как будет в бою.
 
ПОГИБ ПРИ ИСПОЛНЕНИИ СЛУЖЕБНЫХ ОБЯЗАННОСТЕЙ
 
  В то время я служил начальником штаба бригады надводных кораблей, которая базировалась на о. Русском. Однажды меня пригласили к оперативному телефону и сообщили, что в районе г. Иман (сегодня г. Дальнереченск), у границы, обнаружены останки нашего матроса Федорова. Поступило приказание послать в Иман дознавателя, что мы и сделали: послали капитан-лейтенанта Бойко. Стали разбираться как же матрос Федоров оказался там. Оказалось, что он был откомандирован в г. Хабаровск, на учебу, в школу мичманов. Сразу к нам нагрянула группа офицеров ОУС (отдел устройства службы). Начали проверять, как же мы отправили матроса в Хабаровск. Офицеры ОУС, особенно старший из них, работали предвзято, как будто мы были по разные стороны баррикад. Везде выискивали негативные моменты.
   - Почему вы отправили матроса одного? - спрашивали они.
  Мы подняли документы и оказалось, что матросов было отправлено двое.
  - А почему без сопровождающего? - «добивали» они нас дальше.
  Опять подняли документы, оказалось, что военнослужащие срочной службы на учебу отправляются самостоятельно, проездных документов для  сопровождающего не положено.
  - Хорошо, а почему вы не запросили подтверждения о том, что они прибыли в Хабаровск? - «копал» ОУС  дальше.
  Докладываем:
  - Вот выписка из Хабаровска, заверенная командиром части, что наши матросы прибыли к новому месту службы и зачислены на учебу.
  - А как вы их отправляли?
  - Офицер взял им билеты, посадил на поезд, убедился, что они убыли.
  - А сухой паек на путь следования вы им выдали?
  - Выдали.
  - А чем можете подтвердить?
  - Да мы всегда выдаем!
  - Это не доказательство! Вы матросов не обеспечили, бросили их на произвол судьбы. Вот они, наверное, пошли искать продукты и что-то с ними случилось..., - нагнетал обстановку старший ОУС.
  Мы вызвали продовольственника и тот показал выписку из приказа командира части, где было сказано: выдать матросам на путь следования сухой паек на двое суток.
  - А может быть, вы им не выдали продукты.
  Тогда продовольственник предъявил раздаточную ведомость, где оба матроса расписались в получении продуктов.
  -  Ладно, здесь у вас все нормально, но мы поглядим дальше.
  Тут поступила команда послать второго дознавателя в г. Хабаровск. Послали флагманского связиста бригады, капитан-лейтенанта Ильинского. Опять пришли из ОУС:
  - Почему вы послали матроса Федорова на учебу? Он имел среднетехническое образование и по положению не подходил к требованиям для обучения на мичмана!
  Вызвали нашего кадровика, капитана 2 ранга Новикова. Раньше он служил в управлении кадров флота, а потом, в связи с оргмероприятиями, был назначен к нам флагманским артиллеристом, и исполнял по совместительству обязанности офицера по кадрам.
  - Я помню этот случай, - со знанием дела доложил он, - мы об этом доложили в управление кадров флота, но в связи с тем, что флот не выполнил разнарядку по отбору кандидатов на учебу в школу мичманов, было принято решение матросов со среднетехническое образованием посылать тоже...
  Это было проверено ОУС и все подтвердилось. Командира бригады на соединении не было и меня несколько раз «дергал» командующий флотилией вице-адмирал Тихонов.
   - Что у вас там творится? Когда вы наведете порядок? Разберитесь со всем! Доложите мне! - разговор шел «в одни ворота».
  Дознаватели докладывали мне по телефону о результатах расследования. Потом прибыл капитан-лейтенант Бойко, а потом - Ильинский.
  - Все... привез..., находится в секретной части, - доложил он.
  - Что привез?
  - Да останки Федорова...
  - Да, ты что? Ведь надо же в морг!
  - А там оказались одни косточки, все вместилось в небольшой чемодан...
  Что показало следствие и доложили дознаватели: в учебный отряд матросы прибыли благополучно. Их обоих зачислили и разместили. Потом по какой-то причине матроса Федорова отчислили и отправили назад, в часть. То ли он не захотел учиться, то ли набрали лишних, то ли он совершил какой-то дисциплинарный проступок, - выяснить не удалось. Но дальше события развиваются так: на одной из станций около г. Иман, самой близкой станции к границе с КНР, ночью около 5 часов утра, он с вещами вышел из поезда. Его сразу заметили: во-первых он был в белой форменной рубахе и белой бескозырке, а во-вторых, население тех мест проинструктировано о бдительности и сразу доложило пограничникам. Федоров пошел в сторону леса, что-то там прятал, чем-то посыпал свои следы и, когда прибыли пограничники, собака след не взяла. Он как сквозь землю провалился! Когда я об этом доложил В. Тихонову, то он снял с меня часть обвинений и упреков:
  - А что ты мне раньше об этом не сказал?!
  А я и сам раньше не знал. Дальше - еще запутанее. Федоров повесился в лесу на дереве. А может быть - его повесили, а может быть, повесили другого, а он ушел за границу. Все эти версии следствие рассматривало. А документы на имя Федорова могли подбросить. Работала следственная комиссия, снимали экспертизу, но в летний период труп полностью разложился, были одни косточки. Да нам результатов и не говорили.
  Сообщили мы родителям о смерти сына. Прилетели на самолете отец с матерью. Останки мы им не показывали. Все приготовили. Родители решили сына хоронить здесь, на Русском острове. Когда вынесли закрытый гроб для прощания с личным составом и дальнейшего захоронения, родители начали голосить на молдавском языке (они оказались молдаване). Мать начала обвинять командование:
  - Я - скотница, я скот по головам считаю! А вы людей не считаете!
  Я присутствовал здесь же. Горе матери... Правильно она говорит... Но мать расходилась все больше и больше, мешая русские и молдаванские слова, она бросала обвинения в адрес командования, пока Ильинский, не выдержав, сказал:
  - Что вы нам говорите? Сын хотел на учебу - мы его отпустили! А почему он отчислился с учебы? А почему он сошел с поезда в 5 утра? Ночью надо спать! Что ему надо было на границе? Что он там прятал? Зачем табаком следы посыпал?
  Мать прекратила упреки и они с отцом попросили:
  - Не пишите об этом в военкомат. Ни к чему это. Ну, сообщите, что утонул. Нас все знают, нам и так горе... А тут еще это пятно...
  Мы пообещали сообщить в военкомат, что их сын погиб при исполнении служебных обязанностей. Так оно и было.
 
СОБАКА КРЕЙСЕР ПОКУСАЛА
 
  Легкий крейсер «Адмирал Лазарев» прибыл из Советской Гавани на ремонт во Владивосток. Одной из главных задач, кроме ремонта, была поддержание воинской дисциплины. Особенно нежелательны были замечания, полученные в городе. За задержанными матросами вызывали в комендатуру их командиров. Частыми замечаниями были: опоздание из увольнения, неотдание воинской чести и пьянство. За пьянство матросов карали не только их самих, но и их начальников. Перед увольнением на берег матросов инструктировали до того, что дальше некуда: и честь отдавать, и оказывать помощь патрулю, и спиртные напитки не пить, и не опаздывать и т.п.  Уже на построении увольняемых опрашивали на знание книжки боевой номер, знание присяги, обязанности матроса согласно корабельного устава. На отдельных кораблях опрашивали знание устройства огнетушителя и умение действовать им и т.д. Тех, кто не мог ответить на эти вопросы или отвечал не полностью, лишали увольнения. Бывало так, что из строя за незнание выгоняли большую часть моряков. Нужно отдать должное, что матросы и учили эти вопросы как следует, а точнее, наизусть. Тех, кто «проскочил» через это сито, выводили строем, под звуки корабельного духового оркестра, за ворота Дальзавода. После чего матросы мелкими группами брели кто куда. Хорошо, у кого есть в городе родственники. А если нет? Такие матросы толкались по улицам Владивостока, в конце концов покупали водку, где-нибудь выпивали ее, и часто увольнение для них заканчивалось печально.
  - Проскочили через огнетушитель! - сказал матрос Винников своему товарищу по службе матросу Козлову. Оба матроса были молодыми, по первому году службы.
  - Это точно, - поддерживая разговор, подтвердил тот.
  - Слушай! Давай не пойдем по Ленинской, а пойдем через гору, а то здесь столько патрулей шатается, загребут сходу.
  - Хорошо.
  Моряки пересекли Ленинскую, Пушкинскую, мимо частных домов и вышли через сопку на Первую Речку. По мере того, как они удалялись от центра города, матросы вели себя развязнее: расстегнули бушлаты, сняли и положили в карманы «сопливчики» (так в шутку называли специальные галстуки, которые прикрывали шею под бушлатом и шинелью) так, что видны были тельняшки.
  - Куда пойдем? - спросил Винников.
  - Не знаю..., - ответил его товарищ.
  - Ну ладно, иди за мной, забежим в магазин.
  Матросы зашли в небольшой магазин, озираясь, нет ли патрулей или офицеров, купили бутылку водки. Потом где-то в подворотне выпили ее «из горла», без закуски, без удовольствия, а просто из-за дурной традиции, или напускной лихости, или еще с чего. Вскоре противная и вонючая водка теплыми струями разлилась по телу, прилила к ногам, язык стал болтливым, матросов «потянуло на подвиги».
  - Что-то стало холодать, не пора ли нам поддать? - дурачась, затянул Винников известный каламбур.
  - Что-то стали руки зябнуть, не пора ли нам дерябнуть? - вторил ему из того же репертуара матрос Козлов.
  - Ну что, повторим? - предложил Винников.
  - Давай, - не так уверенно ответил Козлов.
  В принципе, пить ему не хотелось, но он хотел выглядеть в глазах своего товарища бывалым парнем, настоящим «мореманом».
  Водка сделала свое дело: внешне это были уже расхлябанные молодые люди: они задирали девушек, отпускали в их адрес сальные шуточки, приставали к прохожим, горланили песни:
  - Моряк вразвалочку сошел на берег, - начинал Винников.
  - Как будто он открыл 500 Америк, - вторил ему Козлов.
  - Ну, не 500, а пять по крайней мере... - дальше они сбились.
  - Давай вот эту: «Эй, моряк, ты слишком долго плавал. Я тебя успела позабыть...»
  Возле одного из частных домов на них залаяла собака. Винников начал дразнить ее. Собака была не агрессивная и забилась в свою конуру. Дурачась и кривляясь спьяну, матрос зашел во двор, подошел к собачьей конуре, сунул свою физиономию в будку и собака, защищаясь, хватила его зубами за физиономию.
  - Вот, сука! - заорал Винников, размазывая кровь по лицу.
  Они еще «выступали» бы там, но жители соседних домов вызвали патруль, который забрал обоих «героев» в комендатуру.
  Ночь они провели в комендатуре, в комнате задержанных,  в компании всевозможных нарушителей, а утром их забрали на корабль. Для разбора этого случая экипаж корабля был построен на юте (корме) по сигналу «Большой сбор». Обоих нарушителей вывели перед строем. Потом их поочередно, для всеобщего обозрения, ставили на шпиль ( устройство, служащее для выбирания якорь-цепи, швартовых).
  - Тебе говорили - не пить?! - выкрикивал командир корабля, капитан 2 ранга Сычев, стоящему на шпиле Козлову.
  - Говорили, - жалобно отвечал тот.
  - А ты что?!
  - Друга встретил..., -  лепетал матрос.
  - Друга? Не этого ли? - показал пальцем командир на матроса Винникова, у которого была покусана физиономия, - на шпиль! - скомандовал он Винникову,      - Вот посмотрите на этого моряка! Собака в увольнении его покусала! Она не матроса покусала, - она крейсер покусала! Собака...! Крейсер...! Покусала...! - закончил он свое выступление срывающимся голосом.
  Вытер тыльной стороной ладони слезящиеся глаза и ушел с построения к себе в каюту.
  Матросам-нарушителям объявили по 30 суток без берега. Потом были комсомольские собрания, где они получили взыскания. Со временем случай этот забылся бы, но Винникова матросы с тех пор звали «укушенный». С этим прозвищем он и прослужил оставшиеся три года службы.
 
КТО ЖЕ ТА СУКА?!
 
  Легкий крейсер «Адмирал Лазарев» сдал боезапас, топливо, почистил цистерны и стал в Дальзавод на ремонт. Завод еще к ремонтным работам не приступил, поэтому на корабле выполнялись все мероприятия согласно распорядку дня. Вот и сейчас мы разбежались по своим боевым постам и командным пунктам на осмотр и проверку оружия и технических средств.
  - Произвести наружный осмотр механизмов! Механизмы провернуть вручную! Провернуть в электрическую! - следовали команды одна за другой.
  Во время проворачивания снарядных элеваторов второй башни главного калибра в приемнике одного из элеваторов показался тупорылый, белого цвета, обозначенный красной звездочкой снаряд.
  - Осветительный, - машинально подумал командир башни лейтенант Родионов, - Стоп! А ведь снарядов быть не должно: мы же их сдали! Во это да-а-а! Что же делать?
  - Товарищ лейтенант! - обратился к нему старшина башни  старшина 1 статьи Шолох, - никому ни слова! Молчать, а то нас сгноят в башне. Давайте думать.
  Собрали старшин. Дали команду тщательно проверить снарядный и зарядный погреба, нижнее и верхнее перегрузочное отделение, элеваторы. А вдруг где-то еще «затерялся» снаряд или заряд.
  - Всем молчать! Никому ни слова! - настаивал Шолох.
  Круговая порука взяла верх и башня «железно» молчала.
  - Как же он там оказался? - рассуждал лейтенант.
  - А мы же при выгрузке боезапаса работали не только клетями (специальное устройство для выгрузки из погребов снарядов), но для ускорения выгружали и элеваторами.
  В те застойные годы, когда для матросов была четырехгодичная служба, специальность изучали серьезно.
  - Но мы же и вчера проворачивали элеваторы - ничего не было, - продолжал разбираться лейтенант.
  - Снаряд был внизу, мы провернули элеватор несколько раз, он и остановился на полпути, посредине, а сегодня - вылез, - объяснил старшина 1 статьи Дычек.
  - Куда же его девать? - спросил лейтенант у старшин.
  - Куда? За борт и... концы в воду! - решительно сказал Дычек.
  - Ты что? Обалдел? Он же боевой! - запротестовал Шолох.
  - За борт нельзя! Нужно его доставить в арсенал и положить вместе с нашими снарядами. - принял окончательное решение Родионов.
  Вечером личный состав башни заступил расходным подразделением. Тихонько спустили катер, командиром которого был Родионов. Родионов и Шолох с большим 50-ти килограммовым чемоданом сошли по трапу в катер.
  - Отходи! - скомандовал лейтенант.
  Под прикрытием темноты катер отошел от стенки Дальзавода (строгий пропускной режим на этом заводе в то время касался и катеров).
  В городе они сели в такси и поехали в сторону бухты «Патрокл»: там находился их боезапас.
  - Подожди нас, - сказали таксисту, - мы сейчас...
  Через несколько минут они вернулись, но уже с пустым чемоданом.
  И все бы ничего..., но однажды меня вызвал к себе в каюту старший оперуполномоченный КГБ, который обслуживал наш крейсер, капитан 3 ранга Семенов:
  - Вы, случайно, не слышали на корабле о таком случае?, - вкрадчиво, не называя фамилий, заговор он со мной.
  Я ничего не слышал и отверг такую возможность
  - Это исключено! - он еще с кем-то поговорил и все были такого же мнения.
  И все затихло, как вдруг:
  - Сегодня заседание комитета, - сказал мне секретарь комитета крейсера лейтенант Коцюбинский.
  Я был членом комитета.
  Собрался комитет ВЛКСМ крейсера, человек около десяти, почти все старшины и  матросы строчной службы, только мы два офицера.
  Разобрали персональное дело комсомольца Родионова. Я тоже выступал и говорил о том, что он не хотел замечаний на корабль, что я бы и не додумался до такого, и что нечего его наказывать. Правда, взыскание по комсомольской и строевой линии Родионов получил и потом ему пришлось снимать их. Мы с ним долго еще служили на одном корабле, вместе вступали в партию. Потом он стал командиром дивизиона главного калибра и с этой должности убыл от нас на учебу в военно-морскую академию..
  А личный состав башни все интересовался: кто же та сука? Склонялись к тому, что - таксист.
 
А ГДЕ ТЫ БЫЛ?
 
  Вечером я вышел в море, для отработки противолодочных задач на кораблях бригады. Обеспечивать нас должна была атомная подводная лодка из соединения, которым командовал контр-адмирал В. Заморев. Район боевой подготовки свободен, запланирован для нас. Встретились с подводной лодкой, которая должна нас обеспечивать, старшим на ее борту был сам командир дивизии подводных лодок. Связался с подводной лодкой, пригласил на связь старшего и дал ему задание на обеспечение. Контр-адмирал Заморев отдублировал задание и сказал:
  - Мне все ясно! Следую в район, занимаю исходную точку. Ухожу со связи, - и исчез.
  Я дал команду своим кораблям следовать в район и занять там свои исходные точки. Подводная лодка быстро удалялась от нас на юг. По моим расчетам она уже прошла центр района, который должна была занять.
  - Цель № 1, пеленг - ...градусов, дистанция - ... кабельтовых, подводная лодка, поворачивает вправо, - доложили из БИП (боевой информационный пост).
  - Что они там докладывают?! - недовольно сказал я командиру корабля,  разберитесь со своими операторами: лодка следует в центр района!
  Но другой цели, как мы ни старались, обнаружить не смогли. «Может быть, лодка слегка погрузилась и мы ее не наблюдаем технически», - рассуждал я.
  - Флагманский связист! Вызывайте лодку на связь! - отдал я приказание капитан-лейтенанту Н. Цыбульнику, - но как мы ни старались, лодка молчала.
  - В чем дело?! Проверьте свою станцию! Ведь лодку хорошо было слышно, - терзал я и командира корабля, и флагманского связиста.
  - Установите связь с подводной лодкой! Обеспечьте работу! - продолжал нервничать я, но связи с подводной лодкой по-прежнему не было.
  «Но где же лодка? - рассуждал я, - в центре района ее нет. А может быть она погрузилась и следует согласно заданию. Но я ей не давал команду: «Грунт исполнить!», по которой она должна была погрузиться и начать движение. А может быть я что-то не так сказал, давая задание подводной лодке, и она по-своему поняла задание и уже маневрирует...» Я взял задание и внимательно прочел его: все правильно, указаны и курсы, и координаты точек поворотов, и время поворотов, и глубина погружения, и скорость движения. Что-то не так. У меня не укладывалось в голове, что подводная лодка могла уйти из района. Одно из двух: или она погрузилась, или она ушла из района.
  - Вызывайте подводную лодку! Вызывайте постоянно! - повторял я связистам, но они и так вызывали непрерывно, правда, безрезультатно.
  Я вызвал на связь оперативного дежурного флотилии и доложил ему:
  - Нахожусь в районе. Подводной лодки не наблюдаю!
  - Вызывайте ее на связь, она где-то там, - ответил тот.
  Работа с подводной лодкой требует особой бдительности и соблюдения мер безопасности. Сколько уже было аварийных происшествий по халатности, по вине командиров. Нужно всегда брать худший вариант, - решил я. А вдруг она всплывет под кораблем. Я дал указание всем кораблям выйти за северную кромку района боевой подготовки и удерживаться на расстоянии 10-ти кабельтовых от кромки.
  Теперь уже все корабли вызывали подводную лодку, но тщетно...
  - Да, нет ее здесь, - зло сказал капитан-лейтенант Цыбульник.
  Я еще несколько раз докладывал оперативному дежурному, но каждый раз получал один и тот же ответ:
  - Продолжайте вызывать!
  Всю ночь мы вызывали на связь подводную лодку. Она как сквозь землю провалилась. Мы все были взвинчены и издерганы, когда под утро радиометрист навигационной радиолокационной станции доложил:
  - Цель №1, пеленг..., дистанция....
  А через некоторое время последовал доклад БИП:
  - Цель№1, пеленг..., дистанция..., имеет курс - градусов, скорость -...узлов, следует к нам в район.
  А вскоре я услышал голос контр-адмирала Заморева:
  - Курган! (это мой позывной). Где ты был?
  - Все время находился в районе, дальше северной кромки района не уходил! Постоянно вызывал вас на связь! - с обидой ответил я.
  БИП проложил на планшете маршрут движения подводной лодки и было видно, что она следовала из бухты Саранной, где и пробыла всю ночь. У меня в то время было уважительное отношение ко всем адмиралам и мне не хотелось уличать контр-адмирала Заморева, по меньшей мере, в лукавстве. Правда, хотелось спросить: «А вот где ты был?!». Он еще не знал, что я продлил полигонное время, и бодро спросил меня:
  - Ну, так что, еще будешь работать?
  - Так точно, - ответил я, - задание прежнее. Полигонное время нам продлено. Прошу занять исходную точку.
  - Я ничего от оперативного дежурного не получал, сейчас уточню, - растерянно ответил он.
  И мне было слышно, как он разговаривал с оперативным дежурным.
  - Курган! Я технически не могу исполнить «грунт». Устроит ли тебя работа по нам в надводном положении? - уточнял командир дивизии, и мне стало ясно его поведение.
  Я посоветовался со своим флагманским специалистом радиотехнической службы, мы отрабатывали первые противолодочные задачи, учили гидроакустиков и работа по подводной лодке в надводном положении на первых порах нас устраивала. Подводная лодка ходила, согласно заданию, а мы «облепили» ее со всех сторон, набирая контакт.
  Вот такой случай произошел у меня с командиром дивизии атомных подводных лодок, В. Заморевым, что, правда, впоследствии не помешало нам иметь между собой хорошие деловые отношения.
 
УЖАСНЫЙ ДЕНЬ
 
  Это случилось на Камчатке 13 марта 1979 года. Я тогда был командиром бригады противолодочных кораблей. Надо сказать, что молодым командиром бригады. В этой должности я сменил капитана 1 ранга М. Хронопуло, который впоследствии стал командующим Краснознаменным Черноморским флотом. Корабли сдали первые курсовые задачи и начали выходить в море, выполняя боевые упражнения. Правда, один корабль, эскадренный миноносец «Влиятельный», в море не ходил: у него в плохом техническом состоянии находились главные котлы и мы боялись выпускать его в море. Еще первый командующий КВФ, с кем мне довелось служить, поставил задачу командиру «Влиятельного»:
  - Приведите корабль в образцовый внешний вид, поддерживайте его в таком состоянии, а мы будем пробивать постановку его в заводской ремонт.
  Вот уже и командующий сменился, а «Влиятельный» все находился в подвешенном состоянии. Каждый раз при встречах меня упрекали начальник штаба флотилии, капитан 1 ранга Д. Комаров и начальник отдела боевой подготовки, капитан 1 ранга А. Караваев:
  - Когда «Влиятельный» пойдет в море?... Как вы будете выполнять план боевой подготовки?... Вы чего ждете? ...т.д. и т.д.
  Вот и в тот злополучный день, когда  после заседания военного совета КВФ я собирался на двух кораблях выйти в море, на меня навалились они, Комаров и Караваев, оба:
  - Берите с собой «Влиятельный»! Чего вы боитесь? Да в случае чего вы своими кораблями притяните его в базу! Он уже и в план вбит...
  Я поддался и приказал по телефону готовить эсминец к выходу в море.
  Военный совет еще заседал, а корабли бригады начали сниматься с якорей и следовать в район боевой подготовки. В тот год была тяжелая ледовая обстановка и корабли выходили из базы с помощью ледоколов. Вот снялся СКР «Лунь», за ним - эскадренный миноносец «Влиятельный», меня ждал СКР «Ретивый». Вот закончилось заседание военного совета, и я на газике помчался на бригаду. Пересел на СКР «Ретивый» и вместе с торпедоловом  «ТЛ-524», вслед за своими кораблями, направился в море.
  И вот мы в районе боевой подготовки. Лед. Долго искали полынью, чтобы стрельнуть торпедой. Встретились с атомной подводной лодкой, которая должна обеспечивать нас, дали ей задание, погрузили ее и начали работу. Три моих корабля «вцепились» в ПЛА, следят на ней, акустики набирают контакт, гидрология хорошая, работать с ПЛА интересно. Когда вышли в чистое ото льда место, один из кораблей выполнил торпедную стрельбу, торпеду быстро нашли и подняли на борт торпедолова. Свой торпедолов я отправил в базу, посадив на него флагманского штурмана бригады, капитана 3 ранга В. Манских. Но тут к нам подошел торпедолов с соединения ПЛА и оперативный дежурный КВФ приказал нам обеспечить их ПЛА, что мы и сделали: погрузили ПЛА еще на 4 часа, обеспечили ее, она выполнила по нам торпедную стрельбу, их торпедолов поднял на борт торпеду и запросил добро следовать в базу.Прогноз был плохой, но море было тихое, ласковое, только ледовое. Какое-то заднее чувство заставило меня отправить с торпедоловом «Влиятельный», о чем я доложил ОД КВФ. Вскоре ОД сам вышел на связь со мной:
  - Курган! К вам в район следует «МПК-266», дайте ему поработать по ПЛА.
  Это был корабль из соединения ОВР (охрана водного района). Мы погрузили ПЛА еще на 4 часа, все работаем по ней кроме «Влиятельного», который следует в базу.
  В назначенное время ПЛА всплыла. Уже была ночь. По-прежнему было очень тихо, полнейший штиль, правда, лед с севера пошел валом. Да плохой прогноз погоды. Я доложил ОД и запросил «добро» следовать в базу, но тот начал запрашивать, сможем ли мы поработать еще 7 часов для МПК. Плохой прогноз погоды ОД в учет не брал: был полнейший штиль! В конце концов нам дали добро следовать в базу. Погода начала портиться. Ветер усиливался. Корабли маневрировали среди льдин, стараясь попасть носом в ледовые трещины.
  Ветер все сильнее и сильнее. Он крепчает на глазах. Меня беспокоило состояние всех кораблей, но больше всего - «ТЛ-524» - очень ранней постройки, старенький, но единственное средство подъема торпед на бригаде. Я им очень дорожил и, в целях экономии моторесурса, идя в море, брал его на буксир. Два торпедолова и «Влиятельный» следуют в базу, они ушли раньше нас. Я постоянно запрашиваю их место. Наконец я получил доклад, что наш торпедолов вошел в базу. Слава богу! Но следующий доклад был неутешительный: эсминец «Влиятельный» потерял ход из-за своих плохих котлов. Торпедолов ПЛА самостоятельно пошел в базу и благополучно зашел в Авачинскую губу. А «Влиятельный» жестокие волны безжалостно трепали, как щепку, в этой круговерти.
  Ветер достиг45 м/сек, море - 7 балов и больше. Волны перекатывались через корабли. Я был на СКР «Ретивый», командир корабля капитан 3 ранга Ю. Рыжков выставил вахту, чтобы никто не выходил на верхнюю палубу. Такую же команду дали на все корабли. СКР «Лунь», которым командовал капитан-лейтенант В. Каргин, заливало полностью. И вот ураганным ветром на «Луне» сломало антенну навигационной станции «Дон», корабль стал слепым. У него, правда, есть радиолокационная станция наблюдения за воздушной и надводной обстановкой «Фут-Н», но эта станция не такая точная и по ней заходить в узкость нельзя. Дал команду командиру корабля находиться в районе ожидания. Тяжелая обстановка. Самостоятельно может пройти узкость и зайти в базу только СКР «Ретивый». «Лунь» я могу завести по данным радиолокационной станции «Ретивого», но оставить «Влиятельный», который был без хода, я не мог. У него все четыре главных котла вышли из строя. Я пошел к нему, чтобы взять его на буксир. Мы приготовили линемет, проводник, концы. «Влиятельного» не видно ни визуально, ни технически: была мертвая зона для РЛС и шел сильный снег, сплошной. Силуэт «Влиятельного» мы обнаружили на дистанции 2,5 каб. Шел снег, метель, пурга, ураган, стихия - называй как хочешь. Командир «Ретивого», капитан 3 ранга Ю. Рыжков ювелирно точно подвел свой корабль к «Влиятельному» и начал маневрировать для постановки того на буксир. Он бы справился с этой задачей в такой сложной обстановке, но с КП КВФ поступила команда ледоколу «Вьюга», который находился на входе в Авачинскую губу, взять эсминец на буксир. Чтобы ледокол не спутал нас с «Влиятельным», мы отошли от него и о своих действиях сообщили ледоколу. Ледокол разобрался в обстановке, подошел к «Влиятельному», довольно быстро взял его на буксир и начал движение на вход в базу. Мы определили скорость буксировки, она равнялась трем узлам.  Большей скорости из-за такого ураганного ветра ледокол дать не мог. Долго же им придется заходить в базу. Хотя бы не порвался буксир. С одним кораблем, думал я, вопрос решен: сейчас «Вьюга» заведет его в Авачинскую губу и поставит на якорь, но мои надежды на оправдались. Тут вышел на связь командующий КВФ, вице-адмирал Н. Клитный:
  - Курган! Почему не пускаете «Луня» одного?
  Я доложил, что у «Луня» неисправна РЛС «Дон» и запросил разрешения заводить его по данным РЛС «Ретивого». На КВФ была береговая станция наведения, но из-за ураганного ветра у нее тоже что-то вышло из строя и она нам помочь не могла.
  Связались с «Лунем». Он мужественно переносил стихию. Я отдавал приказания, стараясь говорить как можно спокойнее:
  - Виктор Нахимович! Наблюдаю тебя! Ложись на курс 270 градусов!
  - Понял, исполняю! - ответил Каргин.
  И когда он вышел на пеленг входных створов, скомандовал ему:
  - Поворачивай вправо! Ложись на курс 342 градуса.
  - Исполняю! - Каргин был исполнительный и дисциплинированный командир и в точности исполнял все наши команды.
  Он шел вслепую, мы следили за ним только по РЛС и корректировали его курс. Завели его хорошо, правда, он имел смутное представление о своем месте: после прохода узкости и войдя в Авачинскую губу, он доложил, что наблюдает камни «три брата», которые остались далеко позади.
  «Лунь» мы завели в 161-А район (район якорной стоянки) и поставили на два якоря. Там уже стоял СКР «Сторожевой» и другие корабли и суда. Прямо у нас на глазах «Сторожевой» начало дрейфовать и, хотя он стоял на двух якорях, сдрейфовало на 18 кабельтовых. «Ретивый» стал на якорь в заданную точку, его дрейфовало три раза, пока он не стал на два якоря. «Лунь» тоже сдрейфовало и мы его потеряли из вида. При видимости ноль и большом скоплении кораблей трудно было разобраться в обстановке.
  Я считал, что мы разобрались с кораблями, но с «Влиятельным» сложилась не так удачно. Ледокол «Вьюга» завел его в Авачинскую губу. Ночь. Ураганный ветер. Снег. Видимость - ноль. Я назначил ему место, которое было утверждено  ОД КВФ, но по какой-то причине ледокол ушел с того места, изменил рекомендованный курс и ветром корабли сложило надвое. Ледокол отказывался работать с эсминцем и, в конце концов, обрубил буксирный конец и ушел. «Влиятельный» понесло ветром на камни к мысу Козак. Командир «Влиятельного» капитан 3 ранга А. Вихров отдал якорь, положил на клюз 300 метров, но корабль продолжало дрейфовать в сторону мыса Козак. До берега оставалось 3,7 кабельтова, глубина под килем - 2-3 метра, волны переваливали через корпус корабля. Если сорвет с якоря, то корабль разобьет о камни. Но к берегу набило столько мелкого льда, что он стал как подушка и не пускал корабль дальше. Меня вызвали на связь с КП КВФ, говорил заместитель командующего по тылу - начальник тыла, капитан 1 ранга А. Алехин:
  - Курган! Сейчас решается вопрос: расклепать якорь-цепь «Влиятельного», взять его на буксир и перевести в другое место, дальше от берега. Какое ваше мнение?
  - Ни в коем случае не делать этого! - сразу же заявил я.
  - Я такого же мнения! Буду докладывать командующему! - ответил тот.
  Эсминец оставили на месте. И правильно сделали. Он простоял так всю ночь. А могли бы нажить себе крупные неприятности.
  Организация связи на «Влиятельном» была низкая, требовалось часто вызывать его на связь, по несколько раз. Более сносно «сидел» на связи флагманский артиллерист бригады капитан-лейтенант Б. Марченко, который находился там. Командир в обстановке терялся, вел пространные и нудные рассуждения... Когда на другой день с помощью буксира «МБ-12» я пересел на «Влиятельный», для его постановки к стенке на корабле не было должной организации. Пришлось самому руководить на баке, заводить буксирный конец, отдавать кормовой конец и т.д. С помощью буксиров мы его поставили к пирсу №2. Потом самостоятельно стали к пирсу «Лунь», а утром следующего дня - «Ретивый».
  На другой день, вечером, на эсминце «Влиятельный» делал разбор командующий КВФ. Много было замечаний по плохому планированию боевой подготовки, по укомплектованности кораблей личным составом и т.д. Выявилась неприглядная роль начальника политотдела бригады, капитана 1 ранга Э. Качалкова, который в эту драматическую ночь отсиживался дома, а когда с ним связался по телефону 1-й заместитель начальника политотдела КВФ, капитан 1 ранга А. Карлин, то заявил:
  - А чем я им могу помочь? - хотя была штормовая готовность №1 и 100 процентов личного состава находилось на кораблях.
  На разборе командиры Рыжков и Каргин доложили со знанием дела о выполнении плана боевой подготовки своими кораблями в тот день, что не скажешь о Вихрове. На вопрос сколько контакта набрали гидроакустики он сказал:
  - Одну минуту, - чем, несмотря на серьезность положения, вызвал смех в кают-компании.
  Заканчивая разбор, командующий хотел отпустить командиров кораблей, но я попросил слова и сказал:
  - Товарищ командующий! Мне с командирами служить и пусть они знают из первых уст, что и как я буду докладывать.
  Это Н. Клитному понравилось и он оставил командиров.
  Вице-адмирал Н. Клитный был умный командующий. Он сделал хороший разбор и правильные выводы. Не помню уже о взысканиях, но он запретил эсминцу «Влиятельному» выход в море, вывел его из состава сил постоянной готовности, добился постановки его в ремонт в Советско-Гаванский судоремонтный завод. После чего «Влиятельный» сходит еще успешно на боевую службу в зону Индийского океана.
  А командиры кораблей, участвовавшие в этой истории, еще долго служили под моим командованием. Все они стали капитанами 1 ранга. В. Каргин - командиром соединения кораблей вспомогательного флота, А. Вихров - командиром корабля 1-го ранга, Ю. Рыжков - перешел на преподавательскую работу в высшее военно-морское училище.
 
ОШИБОЧНОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
 
  Корабли Камчатской военной флотилии систематически несли прибрежную боевую службу в районе Курильских островов. Регулярно выделяла для этих целей корабли и бригада противолодочных кораблей, которой мне довелось тогда командовать. В тот раз оперативным отделом флотилии был запланирован на боевую службу сторожевой корабль «СКР-59». Командовал им в то время капитан-лейтенант Д. Не хочу сказать, что он был плохой офицер: и аккуратный внешне, подтянутый, опрятный и, может быть, на другой должности, скажем, по специальности, он был бы на месте, а вот, как командир корабля, был слаб. Было у него несколько таких серьезных «проколов», что этот командир и, естественно, корабль тревожили командование бригады, а меня в первую очередь. Командиру «СКР-59» я желал только хорошего. Но очень уж невезучий был корабль и наш штаб приписывал неудачи корабля его командиру. Так, например, во время планово-предупредительного ремонта корабля командир приказал разобрать обе топки котлов, чем оставил корабль без хода и заведомо обрек его на происшествие в случае сильного шторма. А на Камчатке довольно часто штормовая погода. Так и случилось и в этот раз. Нам с большим трудом, с помощью буксиров, удалось предотвратить аварию. И, хотя командир «СКР-59» был на всех сборах командиров кораблей, которые мы проводили, участвовал во всех занятиях, и служба его уже потрепала, и побывал в аварийной ситуации, когда его корабль подняла атомная подводная лодка с баллистическими ракетами, правда, тогда его действия были правильные и претензий к нему не было, но чувствовалось, что он не врос в коллектив бригады, в коллектив командиров кораблей. А командиры кораблей были у нас сильные, хорошо подготовленные морские офицеры. У них можно было многому поучиться. Был случай, когда «СКР-59» в чистом виде завалил торпедную стрельбу. На борту корабля находился командующий флотилией вице-адмирал И. Капитанец, но и он простил тогда этого командира. Потом при швартовке к пирсу по вине командира корабля была сломана РБУ (реактивная бомбовая установка), хотя штурман корабля, молодой лейтенант С. Очеретин предупреждал командира, предлагал развернуть РБУ и поставить ее на место. В другой раз командир чуть-чуть не столкнулся с атомной подводной лодкой во время конвоирования ее. Но тогда на корабле решили не выносить сор из избы и мы ничего об этом не знали и командир никакого воздействия не получил.  Д. пришел к нам с другого соединения, мало служил на нашей бригаде и наша ошибка была в назначении его командиром корабля. Была мысль заменить на эту боевую службу «СКР-59» другим кораблем.
  - Анатолий Тихонович, - обратился я к начальнику оперативного отдела флотилии, капитану 1 ранга А. Штырову, - нельзя ли заменить «СКР-59» другим кораблем?
  - А что так? - с участием спросил тот.
  И мне пришлось высказать свое мнение о Д. и состоянии корабля.
  - А ты пошли вместе с ним своего заместителя по электро-механической части, - подсказал Штыров.
  Я проработал этот вопрос и принял решение послать на боевую службу на этом корабле заместителя по ЭМЧ, капитана 2 ранга А. Кузьмина, командира плавмастерской А. Непокрытова, объяснив это тем, что Непокрытов - опытный командир, в прошлом - плавающий, и офицера политотдела. Довести все это до конца мне не удалось, так как я убыл в отпуск, но все свои указания я передал начальнику штаба бригады капитану 1 ранга Ю. Гусеву и начальнику политотдела, капитану 1 ранга Э. Качалкову. Но они оказались не выполнены. Очевидно, что командиру корабля никаких нянек не нужно, но здесь был Д., в котором мы не были уверены. Гусев проявил свою излишнюю самоуверенность, а Качалков и офицеры его политотдела всячески избегали выходов в море. Они даже составили график выхода в море и ходили в море по очереди, прикрываясь то указаниями члена военного совета, то подготовкой к партконференции, то комсомольской, то марксистско-ленинской подготовки, то подготовкой к собраниям и т.д. Ускользали от выходов в море, как только могли. А морское денежное довольствие получали исправно. В этом одна из причин того, что политотдел авторитетом у настоящих моряков никогда не пользовался.
  Корабль убыл на боевую службу в зону Курильских островов, а точнее в 4-й Курильский пролив, в залив Васильева и почти все время простоял там на якоре. Это лучшее время для командира корабля по отработке организации службы и порядка на корабле: никто не мешает, сам себе «бог, царь и герой», никаких выделений личного состава на береговые работы, никаких караулов, патрулей, хозработ и т.д. Служба непродолжительная. Матросы всегда идут на нее охотно. Вот уже и срок службы подходит к концу...
  - Прошу добро следовать в базу, - запросил Д. у оперативного дежурного флотилии.
  - Нет, не разрешаю! Плохой прогноз! Ожидается сильный шторм! - ответил ОД.
  Но Д. все бомбил и бомбил его телеграммами.
  - А как у вас с котельной водой? - сдаваясь, спросил ОД.
  - Полные запасы, - покривив душой, сказал Д.
  И «полез» головой в петлю. Как и предсказывал прогноз погоды, разыгрался шторм. Испарительная установка воду варит плохо: началась утечка котельной воды. И корабль потерял ход. Его, как щепку, швырял далеко не тихий Тихий океан. Своими силами что-либо сделать уже не могли. Корабль сносило в сторону Курильских островов. Через какое-то время его выбросит на камни, если не будет оказана помощь. Командир корабля доложил обстановку на командные пункты флотилии и флота. В это время во Владивостоке находился капитан 2 ранга А. Кузьмин, тот самый, кого я собирался послать на боевую службу на этом корабле. Когда поступило донесение о потере хода в штормовых условиях «СКР-59», то дежурный по технической готовности КТОФ вызвал Кузьмина на КП и доложил об этом ОД КТОФ. Как это было удачно, что Кузьмин в это время оказался там.
  Корабль дрейфовало на камни. Командующий КТОФ адмирал В. Сидоров принял решение «СКР-59» принять забортную воду, запитать ею котлы и сколько можно продолжать движение в сторону Петропавловска-Камчатского на забортной воде. Об этом он сказал Кузьмину, как только тот появился на КП КТОФ.
  - Товарищ командующий! Этого нельзя делать! - сразу же заявил Кузьмин.
  - Почему? - не ожидая такого самостоятельного ответа, спросил Сидоров.
  - Самое большее через 30 минут засолятся трубки котлов и тогда уже корабль окончательно потеряет ход и уже эту воду на рассолить!
  Их трех заместителей по ЭМЧ, которые служили на бригаде во время моего командования ею, Кузьмин был самым грамотным, хотя в свое время он окончил не военное, а гражданское Ленинградское высшее мореходное училище. Командующий флотом отменил свое приказание о запитке котлов забортной водой и усиленно начал торопить танкер, который с котельной водой вышел из Петропавловска-Камчатского навстречу «СКР-59». Старшим на танкере был вице-адмирал Г. Хватов, в то время командующий Камчатской военной флотилией.
  Танкер тяжело следовал к «СКР-59»: ураганный ветер и мощные волны бросали его, как скорлупу. Наконец был обнаружен СКР. Г. Хватов дал ему команду приготовиться к постановке на буксир. С большим трудом был заведен буксирный конец, танкер почти уже приступил к буксировке, но мощная волна, как девятый вал, швырнула корабли и буксирный конец лопнул, как струна, а людей с бака Д. не убрал. В результате несколько человек было покалечено... Надо сказать, что Г. Хватов - «чистый» подводник, опыта буксировки, да еще в таких сложных условиях, он, естественно, не имел, но, к своей чести, смог после неоднократных попыток взять СКР на буксир и не дать ему погибнуть.
  Это был последний этап в корабельной службе Д., после чего он был снят с должности командира корабля и назначен на береговую должность. Но тогда уже многие офицеры корабельной службой не дорожили. По этому случаю потери хода был произведен серьезный разбор. Потом пришел приказ с наказаниями... В приказе был наказан и я: хотя в это время я находился в отпуске, но никто не снимал с меня ответственности за состояние дел на бригаде.
 
БЫВАЛО И ТАК
 
  Море нас встретило приветливо: оно перекатывалось - вечное и сильное. Видимость отличная. Конец лета. Я - руководитель ракетных стрельб. Две ракетных стрельбы по воздушным целям. Самолет в воздухе. Связь с ним поддерживаем. На борту вышестоящий штаб во главе с начальником штаба, который плохо зная корабли, вносил нервозную обстановку. Причем, все это он делал в оскорбительной форме. И мало кто давал ему отпор. Помню, как-то резко ответил ему офицер В. Образцов, да и то он ему не был подчинен, о чем тут же ему и заявил. Да офицер Э. Кулешов, когда тот оскорблял его и собирался «набить морду». Вот, пожалуй, и все. Ничего не стоило НШ оскорбить своего ОД или офицера штаба, нахамить офицеру, унизить его человеческое достоинство. В штабе его звали «боцман». Не за морские качества, а за хамство.
  Перед выходом в море был инструктаж. По замыслу самолет прибывает в район, имея на борту две воздушные мишени. Делает первый галс и сбрасывает одну мишень для первого корабля. Тот выполняет по ней воздушную ракетную стрельбу. После чего самолет делает второй галс, сбрасывает вторую мишень и ракетную стрельбу выполняет второй корабль. То есть, две одиночные ракетные стрельбы. Все предельно ясно, но... самолет заходит на первый галс, летчик нажимает кнопку и... от самолета отделяются две мишени!
  Больше мишеней нет! После этих ракетных стрельб - самолет улетает к месту своего постоянного базирования. План БП не выполним! Будет висеть у нас грузом. Конец года боевой подготовки. Все это в доли секунды промелькнуло у меня в голове. Надо выполнить обе ракетные стрельбы во что бы то ни стало! Ведь должен же быть выход?! А мишени уже в воздухе! И решение пришло. Командую на корабли:
  - Разделение огня! СКР «Сторожевой» - цель №1, скр «Разумный» - цель №2, исполнить!
  Командиры подали положенные команды для выполнения ракетных стрельб. Командир флагманского корабля, чтобы привести мишень на траверз правого борта, скомандовал:
  - Лево руля! Курс...!
  В это время из ГКП выскочил НШ и начал кричать рулевому:
  - Право руля!
  Это было нарушение всех канонов: команды должны подаваться через командира корабля. А если старший начальник подал команду на руль или в машину, минуя командира корабля, то он автоматически вступает в управление кораблем. Я хотел объяснить ему доходчиво и быстро, так как все решали доли секунды.
  - Вы ни хрена не знаете! Ничего не умеете! - это уже, входя в раж, кричал НШ в мой адрес.
  Я привожу самые цензурные его выражения и пусть прочтут это наши офицеры-руководители, как это некрасиво выглядит!
  Я чувствовал, что сейчас сорвусь!
  - Вы себя некрасиво ведете! - сказал я ему при личном составе, который был расписан по боевой тревоге на ГКП.
  Здесь же находились группы записи, фотогруппа и магнитофонная группа. Он не ожидал от меня отпора. В это время командир корабля выправил обстановку, корабль выпустил ракету, которая через несколько мгновений поразила цель!
  - Что вы делаете?! - кричал НШ.
  - Есть одна! - мысленно сказал я себе.
  В это время пуск ракеты произвел второй корабль. Было видно как ракета, оставляя за собой след, устремилась к цели и подорвала ее.
  - Прекратите это безобразие! - кричал НШ.
  - Есть вторая! - продолжал я подсчет.
  - Я - «Сторожевой». Ракетная стрельба выполнена! Цель уничтожена! Замечаний нет! - доложил командир одного корабля.
  Вскоре такой же доклад поступил со второго корабля. О выполнении задачи я доложил старшему по борту. До него, видимо, только дошло, что случилось с мишенями. Он принял доклад, буркнул недовольно что-то себе под нос.
  И хотя был хороший день, удачный, выполнили две ракетные стрельбы, настроение у меня было неважное, сердце щемило. Матросы, все понимая, не смотрели в лицо, отводили взгляд... Я отошел на другой борт ходового мостика и вместе с флагманским ракетчиком начал готовить донесение о результатах ракетных стрельб. Не хотелось общаться с тем человеком... Он не сделал предварительного разбора, не поблагодарил за успешные ракетные стрельбы экипажи кораблей, а поскорее сошел на катер, еще до швартовки.
  А впереди предстояли боевые будни... и нужно было служить дальше.
 
НЕВЕЗУЧАЯ ТОРПЕДА
 
  - Опять плохой прогноз! - с раздражением проговорил флагманский специалист ПЛО (противолодочного оружия) капитан 3 ранга С. Зайцев, - что будем делать с торпедой? Ее ведь нужно сдавать на базу: все сроки истекли.
  - Значит будем сдавать! - подтвердил я свое решение.
  Торпеду мы выгрузили из торпедного аппарата и сдали на МТБ (минно-торпедная база) для переподготовки. Учебная торпеда имеет определенный срок хранения на корабле от ее приготовления до стрельбы. Свыше положенного срока хранить нельзя: торпеда может утонуть. И если только одно приготовление дорого, то утопление торпеды - очень дорого.
  Кораблю была запланирована торпедная стрельба. Время шло, а он никак не мог ее выполнить. Вот и сейчас торпеду сдали, а погода улучшилась... Все корабли ушли в море и успешно выполнили стрельбы, а у него висит «хвост». Когда еще приготовят торпеду, а там ППР (планово-предупредительный ремонт) корабля. Опять переносится стрельба.
  - Товарищ комбриг! Есть одно предложение..., - с загадочным видом обратились ко мне флагманский специалист ПЛО капитан 3 ранга С. Зайцев и командир СКР «Сторожевой», капитан 3 ранга И. Кешков.
  - Что за предложение? - заинтересованно спросил я.
  - Забрать одну торпеду с СКР «Разумный» и перегрузить ее на СКР «Сторожевой».
  - Ну, а как же «Разумный», ему ведь тоже нужно стрелять, да и торпеды он уже загрузил, - продолжал рассуждать я. Но замысел командира корабля и офицера штаба я уже понял.
  - По условиям стрельбы СКР «Разумному» хватит одной торпеды, вторую стрельбу он выполнит условно, но зато СКР «Сторожевой» тоже выполнит стрельбу и закроет свой план, - продолжали убеждать меня офицеры.
  - Перегрузить сможете? - я перешел к разговору по существу.
  - Сможем! - заверил меня капитан 3 ранга С. Зайцев.
  - Смотрите, выход рано утром. Оба корабля «забиты» в план БП, отбоя плану давать не будем. Капитан 3 ранга Зайцев - старший по перегрузке.
  - Есть, все ясно! Разрешите идти?
  - Кто из офицеров БЧ-3 еще идет на СКР «Сторожевой»? - я знал, что командир БЧ-3 корабля был в отпуске.
  - Лейтенант Абрамов, командир группы с соседнего корабля, - последовал ответ.
  Я знал лейтенанта М. Абрамова. Выпускник ТОВВМУ, способный, дисциплинированный офицер. Понравился он мне своей работоспособностью, серьезным отношением к делу, веселым, ровным характером.
  - Добро, идите, - разрешил я офицерам, а сам вызвал к себе на инструктаж командира СКР «Лунь», капитан-лейтенанта В. Каргина, который обеспечивал эту стрельбу.
  На ночь я остался на соединении. Принял доклад об окончании перегрузки торпед. Мог бы убыть домой, но перегрузка торпеды с торпедного аппарата одного корабля в торпедный аппарат другого корабля , да еще ночью - дело сложное. Да и морально присутствие старшего начальника на корабле хорошо сказывается на весь личный состав: они видят, что комбригу это не безразлично.
  Приняли карту и прогноз погоды на ближайшие сутки. Погода благоприятная, прогноз хороший. Начали приготовление кораблей к бою и походу. Командиры кораблей доложили о готовности к съемке с якорей и швартовов. Запросили «добро» у ОД объединения и вскоре получили разрешение на съемку с якоря и следование в район согласно плану БП.
  Тихо-тихо. Поселок спит. Один за другим корабли снялись с якоря, построились в строй кильватера и легли на створы. Вскоре прошли линию мысов. Настроение у всех было хорошее, приподнятое. Погода благоприятствует. Видимость полная. Экипажи нацелены на выполнение задачи. СКР «Лунь» занял назначенную позицию, он нас обеспечивает, мы по нему стреляем торпедой. Торпедолов остался за кромкой района, ждет выполнения торпедой стрельбы, чтобы поднять торпеду. Даю вводную команду СКР «Сторожевой»:
  -По данным авиаразведки в точке с координатами широта..., долгота... обнаружен корабль противника! Уничтожить! Фактически выполнить торпедную стрельбу!
  - Боевая тревога! Торпедная атака! Цель - надводный корабль! - командовал командир корабля, - аппараты правый борт...! Товсь!
  Все шло хорошо. Команды уверенные, четкие. Цель наблюдаем визуально и технически. Еще секунда - и торпеда вылетит из торпедного аппарата и устремится к цели. Я выскочил на крыло ходового мостика и в это время торпеда, как огромная сигара, вылетела из трубы торпедного аппарата и вошла в воду! Но что-то не то! Какая-то не такая картина зафиксировалась в голове. Я не видел хода торпеды. В это время ко мне подбежал капитан 3 ранга С. Зайцев и каким-то виноватым голосом проговорил:
  - Все! Утонула!
  - Как утонула? - не веря в случившееся переспросил я. И тут до меня дошло, что винты у торпеды при входе ее в воду, не работали.
  - Да это та невезучая торпеда! Мы ее два раза сдавали на переподготовку...
  - В чем причина?
  - Клапан забыли открыть!
  - Кто?
  - Лейтенант Абрамов!
  - Но ведь ты же руководил приготовлением торпеды! - в сердцах говорю ему.
  - Эти-то клапана мы все открыли, а тот, что нужно было закрыть при выгрузке, а потом открыть при загрузке - нет!
  Но сейчас меня беспокоило другое: найти торпеду.
  - Командир! Начать поиск торпеды! Нанести место залпа на карту! Поставить в точке залпа веху!
  Торпеду мы нашли сразу по работе «стукача». ГАС (гидроакустическая станция) корабля хорошо его слышала. Вызвали водолазов. Условия стрельбы были соблюдены и глубина позволяла водолазам работать, которые обнаружили и застропили торпеду. Торпеда была поднята, но стрельба тогда не состоялась. Виновные были наказаны. Лейтенанта Абрамова наказывать не стали. Он на нашем соединении прошел все ступеньки от командира группы до командира корабля.
  Сейчас М. Абрамов - контр-адмирал, служит на КТОФ. А. С. Зайцев впоследствии  капитан 1 ранга, кандидат технических наук, преподавал в академии.
  Особое внимание потом мы уделяли технической готовности к стрельбе. За время моего длительного командования соединением больше не было утоплено ни одной торпеды.
 
«БОЛЬШЕ ТРОЙКИ ЕМУ НЕ СТАВЬ»!

  Шел 1980 год, когда уже были введены наши войска в Афганистан, разгорелся Ирано-Иракский конфликт. Поэтому здесь, в зоне Индийского океана было создано несколько оперативных бригад: подводных лодок, надводных кораблей, десантных кораблей и кораблей обеспечения. Я был назначен командиром оперативной бригады надводных кораблей. Приказ командующего КТОФ был подписан 1 февраля 1980 г., а уже 2 февраля, в составе отряда военных кораблей, на СКР «Сторожевой», я вышел на боевую службу в зону Индийского океана. Старшим на переходе был начальник штаба оперативной эскадры капитан 1 ранга Ю. Туробов. Я его хорошо знал: это был мой старый и добрый знакомый. С ним мы вместе учились в ТОВВМУ им. С. О. Макарова, на артиллерийском факультете, я - на год старше, служили всю службу на одном флоте, вместе поступали в военно-морскую академию, правда, он - на очное, а я на заочное обучение. Позднее Юрий Николаевич погиб во время авиационной катастрофы вместе с командующим флотом адмиралом Э. Спиридоновым.
  Прибыли в зону Индийского океана, стали на якорь в районе о. Сокотра, представились командованию оперативной эскадры. Командир эскадры поставил перед нами задачи на период боевой службы. На следующий день мне предстояло произвести контрольную проверку ракетного крейсера «Адмирал Фокин», который входил в мою оперативную бригаду.
  - Ты же смотри, больше тройки ему не ставь! - так инструктировал меня начальник штаба эскадры.
  В этом году на крейсере был случай, связанный с электротравматизмом, поэтому к нему было такое предвзятое отношение.
  Утром вместе с офицерами походного штаба на катере я убыл на РКР «Адмирал Фокин», который здесь же на рейде стоял на якоре. Как и положено по корабельному уставу на крейсере сыграли «захождение», на верхней площадке трапа - командир корабля капитан 2 ранга А. Самофал, аккуратный, подтянутый, спортивного вида офицер. Экипаж дружно ответил на мое приветствие. Сразу бросилось в глаза, что экипаж одет в новую и чистую тропическую форму одежды, на удивление, все 100 %!
  Даю вводную командиру корабля:
  - Боевая тревога! Корабль экстренно к бою и походу приготовить!
  Экипаж занял свои места согласно боевому расписанию. Точно в срок снялись с якоря и вышли в район боевой подготовки.
  - Человек за бортом! - дал очередную вводную.
  Шлюпка была спущена в считанные секунды! Полностью укомплектована. Гребцы - расписаны. У всех спасательные жилеты, однообразная форма одежды. Действовали правильно, веху, обозначавшую упавшего за борт человека, обнаружили и подняли на борт.
  Дал команду приготовиться к выполнению артиллерийской стрельбы: расстрел плавающей мины.
  - Сейчас утопят! - проговорил капитан 3 ранга Л. Безкоравайный.
  Я засомневался: это трудное дело, тем более таким калибром. Если вы смотрели кинофильм «Нейтральные воды», - вот точно такой корабль и такой же калибр. Сколько тогда было выпущено снарядов! Но эта уверенность Безкоравайного мне была приятна. Тем более, что раньше он служил на одном из кораблей бригады, которой мне довелось командовать. Сбросили железную бочку за борт: она имитировала плавающую мину. Корабль получил приказание расстрелять ее. И опять Л. Безкоравайный:
  - Сейчас утопят!
  Четко работали подчиненные капитан-лейтенанта Козел: после нескольких коротких очередей «мина» была утоплена прямым попаданием!
  Обошел корабль, осмотрел боевые посты, жилые и служебные помещения - везде порядок! Сходил на обед к личному составу: вкусная, разнообразная, здоровая пища. Экипаж настроен хорошо. Корабельные расписания отработаны от А до Я! Опросил на выбор несколько человек по знанию книжки «Боевой номер» - знают наизусть!
  Завершающим этапом было учение по борьбе за живучесть корабля, на котором проверили действия личного состава при  борьбе с пожаром на верхней палубе, в задымленном помещении и борьбе с водой. И опять - все вводные экипаж выполнил правильно и уверенно!
  Но... на корабле была гибель. Что делать? Поставить тройку? Так экипаж отработан хорошо! Поставить четверку? Так была гибель на корабле! Хотя от чрезвычайного происшествия никто не застрахован!
  А начальник штаба предупреждал... Ведь кроме строгости и требовательности должна же быть и справедливость! И за тройку меня никто не будет ругать: корабль мне подчинен временно, я его не готовил.
  Мы произвели разбор контрольной проверки корабля. Мнение офицеров походного штаба совпало с моим. И поставил я оценку - хорошо!
  Свои выводы и замечания я записал в журнал боевой подготовки корабля и расписался там. О чем и доложил старшему начальству. Начальник штаба эскадры поморщился, но мое решение утвердил.
  Командир РКР «Адмирал Фокин», капитан 2 ранга А. Самофал, стал заместителем командующего КТОФ по гражданской обороне, контр-адмиралом. Капитан 3 ранга Л. Безкоравайный стал капитаном 1 ранга. При встречах нам не стыдно смотреть друг другу в глаза.