Ром и лирика. Книга 3 Рубашкой вниз

Когда мы начинаем искать границы, важно понимать, что их не существует, а правда лишь в том, насколько ты Человек.
Королёва Е.А.
Пропасть
Я начал понимать своё падение лишь у самого дна пропасти… Я завис в воздухе, казалось, сантиметрах в сорока от последнего удара всей плотью о твердь. Мне страшно, и последний вдох настолько глубок, что я не хочу делать выдох. Впервые кислород заполнил максимальный объём лёгких, и я понял, как он мне необходим. Я ощущал отрезвляющую ясность того, как правильно и податливо мне удалось стереть себя в глазах доверившейся Жизни. Это было так немыслимо смешно и предсказуемо, что мне, как всегда, пришлось пройти мимо с гордо поднятой головой, обронив лишь вскользь: «Мне важно только то, что существенно».
В тот момент я сделал первый мах лопатой… Я начал копать свою пропасть. Но я верил… Сказать «глупо», так это всё равно что ничего не сказать. Я упорно вонзал металл в невинную почву и раскидывал её протест в разные стороны, устремляясь всё больше и больше… О, боги! Я проваливался в самое пекло. Весь окружающий мир не скупился на убеждения, что путь мой верен, нужно лишь проявить терпение и все блага этого света устремятся лишь к моим ногам. Их было так много, все они разных возрастов и судеб, а я так сильно уверен, что их опыт для меня как азбука.
«Ха!!!» — громко, пусто и безнадёжно выдохну я последний смешок и тот без вкуса. В момент этой доверчивости меня можно было смело брать под руки и по красной дорожке с почестями вводить в позолоченные врата дурдома. Там мне аплодировали бы стоя (и, как ни печально, но в тот момент это была бы самая правильная для меня публика). А что я сделал? Я обезличил себя перед самим собой, и в таком пресном дуэте всегда был первым, т. к. являлся единственным на этом конкурсе дураков.
И вот свершилось! В тех самых сорока сантиметрах от дна моей вымученной пропасти я встретил себя. Первое, что пришлось ощутить тогда, — это прикосновение к моему плечу ладонью. Это было уверенное прикосновение, которое свело на нет всё, что было ранее. Я понял, что не один, и начал знакомство с самим собой. «Я тебя ждал» — сказал тогда вслух себе же. Но мой «Я» не старался по-быстрому поднять меня на поверхность. Он пронзил меня взглядом, готовым выслушать всё. Ощущался холодный ветерок, готовый измениться в любую секунду, если на то будут веские причины.
— Как ты тут оказался? — я не задавал вопрос, а твердо потребовал у себя проговорить всё.
Но я не мог сообразить, с чего именно начать, и, как на приёме у любого психолога, начал вспоминать своё детство. А что там было? Да всё там было. У меня были и мама, и папа, и брат, и кошка. Среднестатистическая семья, родители которой всю жизнь проработали на заводе, за что получили квартиру. Еда была, голыми не ходили, на всяческие новомодные игрухи мы с братом могли рассчитывать только в большой праздник вроде Нового года и дня рождения, сильно нас не баловали. Конечно, родители ссорились, и мы с братом частенько попадали под горячую руку, но это как-то быстро забывалось. Институт — только на бюджете, т. к. обеспечивать нас никто не собирался. Либо включаешь данные тебе при рождении мозги, либо двери ПТУ всегда для тебя открыты. Хотя что в этом плохого?
— Вот что-что, а хорошее образование — это твой долг перед родителями, — так всегда говорил мой отец, хотя, если честно, я ни дня не проработал по своей специальности.
Институт — это ответственность (причем перед родными). Первый свой статус, который ты зарабатываешь в жизни, — это статус в глазах родных. Проще говоря: либо они считают тебя раздолбаем, и хоть обделайся, но твои слова считаются просто помехой в «серьезных» разговорах взрослых, либо за счет заслуг, подтвержденных зачеткой, тебя даже послушают и в чем-то одобрительно покивают, причём сказать ты можешь ровно то же самое, что и раздолбай.
Я поступил в машиностроительный институт на бюджет (у меня сейчас пальцы на правой руке растопырены так, как не растопыриваются даже при том уровне крутости, которого я думал, что достиг), но отучился так себе, с одной целью в голове «Главное — не вылететь и не пасть в глазах родных». Т. е., как вы понимаете, задачу перед собой я поставил изначально утопическую, в связи с чем особо не кайфанул, получив диплом по окончании. Нет, мне, конечно, было радостно, что учеба завершилась, но ощущение того, что я теперь великий мастер изученного дела, было размыто облегчением, что ад наконец остался позади. Я был ещё молод, а потому не знал, что ад только начинается.
Так вот, когда настало это «начинается» (чёрт бы его побрал), мне стало жаль просранных лет в месте, к которому я не горел всей душой («горел» в хорошем смысле слова). Только спустя лет десять я допёр одной из извилин, что мне ничего не мешало пойти на желанный (где-то в глубине души) журфак. Но что сделано, то сделано и, отряхнув пыль с ладоней, я пошёл искать работу. Как раз наступило то время (я его называю «купи-продай»), когда за любой чих люди стали брать деньги. Вот тут я вообще не понял, зачем гнул свой горб над лекциями аж пять лет, но потом успокоил себя тем, что, по крайней мере, мне теперь точно известно — я обучаем.
Писателем я стал очень плавно, в свободное от жизни время. А так: женился, развёлся, и вот тут-то меня накрыло. Я встал в ступор от того, зачем устроил себе всю эту совместную жизнь с другим человеком, три года разделяя обязанности и думая, что вместе со штампом в паспорте заработал плюсик к статусу в обществе. Потом, конечно, были разные знакомства и всё такое, но почему-то первая, кто приходит мне на ум, — это цветочная девушка. Наверное, именно её образ был мною очень трепетно додуман в связи с тем, что толком-то мы и не познакомились.
Ох, как это затягивает — совмещать понравившуюся картинку с надуманным характером, таким, который по нраву именно тебе. В этот момент начинаешь ловить кайф, ведь в твоей голове всё складывается просто идеально. А потом ты стараешься встретить её или его ещё раз. Встретил, и что-то вдруг пошло не так. Не так это было в твоих сказочных замках. Но нет! Она должна быть такой, как я хотел, это же лучшее, что только может с нами происходить. Проходит время, и тебя тошнит от одной только мысли об этом человеке. И даже приятная когда-то картинка становится вдруг сильно отталкивающей. В общем, не случилось, как и в прошлый раз, да впрочем, как и в будущий, а всё потому, что пока лыжню не поменяешь, картинка тоже никуда не денется. Но это не о цветочной девушке…
Субботнее утро восьмого октября. Я не буду на три листа расписывать золотой ковёр из листьев и безоблачное небо, т. к. все и так прекрасно знают, как это выглядит. Проще говоря, было нормально — гулять можно. А я ехал поздравить свою маман с днём рождения. Ну и, ясный случай, к подарку нужны цветы. Припарковался у первого попавшегося цветочного магазина, зашёл внутрь и сразу увидел её. Она выглядела настолько мило и… если можно так сказать, — мягко, что я готов был купить у неё все цветы. Мы обменялись лишь парой фраз, т. к. я был не единственным покупателем в лавке умирающей красоты. Расплатившись, попросил её написать свой номер телефона на моей визитке, т. к. это единственное, что лежало в заднем кармане моих джинсов (как я не забываю доставать их каждый раз перед стиркой, сам удивляюсь). Она смущённо потупила взгляд, а на её щеках выступил лёгкий румянец.
— Не буду вам больше докучать. Самое главное, что ваш телефон теперь есть у меня. — подмигнув ей, я взял цветы, визитку с аккуратно выведенным номером и скрылся с её глаз.
Она, наверное, рассчитывала на мой звонок, представляла, как это будет, подбирала слова к заготовленным фразам (она же милая)… Но мне понадобилось всего два дня, чтобы размыть этот эпизод в памяти и продолжить рыть свою пропасть всё глубже. Я не позвонил, и сейчас попытаюсь объяснить почему… Не обещаю, конечно, что получится, и всё же… Скажу честно, я хотел набрать её номер, но не настолько сильно, чтобы и вправду это сделать.
И дело не в том, что меня… как бы это… не зацепило, а в том, что я привык относиться ко многим вещам очень поверхностно: наслаждаясь всего несколькими минутами без желания продлить сладостный момент надолго-долго. Я приучил себя получать удовольствие в разных вещах и местах, подолгу не задерживаясь ни в одном из этих приятных состояний. Самое губительное приобретение за всю мою жизнь — это именно поверхностное отношение. Это как то, когда люди привыкли тратить уйму времени на прочтение различных постов в социальных сетях, а на добротную книгу их уже не хватает. Так и цветочная девушка осталась в моей памяти очень размыто, её образ не смог отпечататься так ярко, насколько мне это было нужно.
Ох уж эти милые девушки, хотелось бы выделить их особенно. Сразу скажу, что тех особ, которым ты с первого взгляда должен, я даже трогать не буду, пусть они плывут по течению, продолжая биться в истерике, связанной с обесцениванием. Я особенно выделяю именно тех, кто всегда хочет казаться чуть лучше, чем есть на самом деле. Причёсочка, маникюрчик, педикюрчик, реснички, превращающие глазки в два океана, тут серёжечка, тут браслетик и т. д. и т. п., а всё для того, чтобы ТЫ (бездушная и слепая тварь!) понял — она старается. Для них внимание — это наивная теплота с проекцией в жизнь. Ты пригласил её на кофе, а она уже мысленно отправляет ваших общих детей в школу. И всё-то она понимает (пока ты ласков с ней), везде как Бэтмен придёт на помощь: сварит, пожарит, поцелует, обнимет, якобы успокоит (потому что наступает такой момент, когда ты готов сказать что угодно, лишь бы она уже заткнулась), по голове погладит, короче, сделает небо над твоей головой мирным (это она так думает). А что нужно нам? Ладно, не буду обобщать, скажу лишь за себя: я перестал придавать подобным вещам какую-то значимость. Моя пропасть была уже достаточно глубокой, когда я снова вонзил лопату в землю и отбросил в сторону ценность этих, казалось бы, незначительных моментов между двумя людьми…
Вернёмся к цветочной девушке. В момент осознания своих ошибок я поехал к ней. Это было спустя полтора года после той встречи. Увидев её сквозь стекло витрины, я понял, что раз уж она ещё здесь, то это сто процентов знак удачи, и вот сейчас-то всё будет, как в красивой сказке. Я зашёл, купил охапку роз (что-то около ста, ну не суть, много их там было) и стою напротив неё. «Что-то ещё?» — спросила она. «Это вам», — я протянул ей букет. Она совершенно обескураженно приняла его и посмотрела на меня самыми светлыми и непонимающими на свете глазами. «Вы меня не помните?» — спросил я.
Короче говоря, она меня не только не помнила, но ещё и успела за эти полтора года выйти замуж. И глупо было на что-то надеяться. Нет, мысль, конечно, мелькнула о том, что нужно бороться за своё счастье, но почему она должна страдать от моей внутренней неразберихи?! Я не хотел так просто с ней распрощаться, хотя, скрипя остатками гордости, также не хотел портить её нынешнюю, надеюсь, счастливую жизнь. И я ушёл, оставив ей букет роз, чтобы было о чём внукам рассказать. Скорее всего, в её жизни будет немало таких дней, когда она вспомнит меня и задаст себе вопрос: «А что бы было, если бы я тогда?..» И я отвечу — ничего бы не было, т. к. я пытался втиснуться в её мир со своим совершенно разбитым и ещё не чётко устоявшимся взглядом на всё, что меня окружало. И даже если её любимый когда-нибудь посмеет не оправдать надежды на счастливое будущее, я в его качестве тоже далеко не лучший вариант.
Мне было тошно осознавать, что, как и многие, я жил сравнениями. Вот мы всё любим оценить, у кого и что лучше. И тонем, тонем в этом болоте, надеясь, что, чем больше и громче будем извергать из себя потоки недовольства, тем быстрее все подорвутся заткнуть наш фонтан всеми мыслимыми и не очень благами этого света. А вот хренушки вам (причём просто словом, т. е. даже не на подносе)!
Мне не раз доводилось зажигать радостью глаза сильно замужних дам одним малюсеньким знаком внимания к какой-нибудь мелочи. Они светились, а мне становилось одновременно смешно и грустно. Ведь, выходя утром из дома, они шли мрачнее тучи. А если видели того или ту, у кого рожа светится, как на параде, то сразу давай сравнивать: «А что у неё/него вдруг так, как у меня и в помине не блещет». На этот случай мир подарил нам вузы с направлением психфак и армию своих отличников, готовых показать ту дорожку, где всего этого (прошу прощения) дерьма не будет.
Так вот, а я был высокомерен и горд своим одиночеством (после развода). Я нёс его как самое великое просветление в жизни. Мне никто не мешал, я делал что хотел, но точно так же, как и я других, меня не нужно было любить. Я копал свою пропасть всё глубже, раскидывая в стороны учтивое отношение к окружающим.
В какой-то момент мне показалось, что люди могут ходить сквозь меня. Я не то чтобы стал им безразличен (во многих смыслах), нет, дело в другом… В моих речах всё больше звучало той ненужной и совершенно несветлой правды на любую тему, что это действительно стало утомлять. Все зрячие и слышащие и так прекрасно осознают не всегда справедливую действительность, с которой ничего нельзя сделать. Есть компетентные люди, которые занимаются данными вопросами, и не нужно им в этом мешать. Пусть мы не всегда с ними согласны… 100 % довольных не будет никогда. Ах да, и моё любимое оправдание всем «чёрным» речам: «Это правда жизни!» Мне даже самому сейчас смешно оттого, как я пытался заработать выигрышные баллы, списывая всё на уже изрядно натерпевшийся, но очень выносливый мир, пытаясь скрыть свою тупость. Я продолжал копать, посылая ко всем чертям тех, кто не благодарил меня за негатив.
Я прочитал так много ценных и щедрых на правильные мысли книг, но так и не смог применить ничего из прочитанного. Глупо! Время ни за какие коврижки не повернётся вспять, оно беспощадно. И только здесь, на дне моей пропасти, я понял, что время давало мне шанс оглянуться назад, но нет… мне было привычней гнать свои стремления по проторенной дорожке, обвиняя всех вокруг в несовершенстве… ведь так проще…
А если вернуться к самому началу, то я очень рано перестал делиться своими чувствами с родными, которые, как я это понял, задают вопрос «Как твои дела?» ради поверхностной информации. Им важно твоё здоровье, успехи или падения, финансовое состояние из серии «есть на что есть, и слава богу», но не те моменты, когда твоя плоть изнутри горит оттого, что ты не на своём месте. И, по сути, это во всех хороших смыслах не нужно знать тем, кому действительно важна твоя жизнь.
У мужчин оно так: сперва следует разобраться с самим собой, а уж потом… Это «потом» перестанет существовать. Да и негоже нам подобно слабому полу сопли на кулак наматывать. Хотя порой так хочется! Моя личная информация для родных состояла из краткого описании того, чем я был занят в прошедшие дни, на этом всё. А все мысли о бренности бытия и о смысле существования ещё в школьные годы пришлось оставить самому себе любимому, ибо незачем старшим проживать весь этот мозговой штурм заново (они все в какой-то момент жизни пытались договориться с собой). Но то было их время, а моё совершенно иное.
Не свершилось мне найти ту ступень, на которой я был бы более близок родителям. Пришлось молча заставить понять, что в их юрисдикции лишь дела о свершённых действиях, но никоим образом не то, что нельзя ощутить физически. Наверное, на подростковом этапе слишком рано стал бояться слабой оценки. Всегда было стрёмно выглядеть опавшим листом со своими, как оказалось, не лишними вопросами. Хотелось быть «выше», чем есть на самом деле, и только сейчас понимаю, что для каждого возраста уместно своё поведение. И что глупо было тянуться за звездой, когда ты ещё совсем Карлик Нос.
Я отодвинул их сам из чувства исключительно бережного, а потом удивлялся — почему они даже не пытаются взять эту крепость. Они видели мой взгляд сверху, который просто советовал сделать шаг назад. И, как правило, когда-то говорится всего лишь одна заключительная фраза, единственный смысл которой «зря ты так» или «зря я так». Этого будет достаточно для смещения Земли с её оси. А фраза будет и впрямь последняя, т. к. будет сказана на смертном одре. Но потом всё вернётся на место, лишь только ты станешь более железным, без права требовать себе сердце у волшебника Изумрудного Города.
Мне совсем не хотелось уделять больше чем пару строк своему растаявшему браку, т. к. это как раз пример того, что данный период жизни мне сильно дорог и он только мой. Нет, вру, ещё… так и быть, её зовут Александра. Были мы, а стали я и она. На этом всё. И когда мне улыбнётся удача встретить Сашку на улице в толпе или в кафе, я обниму её крепко-крепко (потому что буду этого очень сильно хотеть) и скажу, что всё произошло правильно.
Тем временем я ни на секунду не забывал копать свою пропасть всё глубже, пытаясь отбросить в стороны почву, смешанную с уже заржавевшими останками моих когда-то блестящих доспехов.
Так сложилось, что в моей жизни остались люди, смысл ответственности за доверие которых я потерял. Поясню… Ты живёшь, в жизни происходят или не происходят события, содержанием или отсутствием которых ты желаешь поделиться с вышеупомянутыми, но тебе как-то неважно, какова будет их реакция, а им в свою очередь не так уж и обязательно всё знать. И вот это отсутствие ответственности за участие сводит к нулю доверие. Мы становимся друг для друга определённой радиоволной с полным осознанием того, что можно совершенно спокойно и дальше жить, если она вдруг пропадёт из настроек приёмника. Таким образом, те, кто мне небезразличен, ограничились интересом лишь к начальной стадии моих трудов, а дальше им было важно знать, что я продолжаю свой путь, и при этом не обязательно было участвовать в моей жизни. Мне же хватало грамма их заинтересованности в том, что процесс продолжается, и уже не было трепета к их мнению. Вот так и существуем — без погружения в чуть отдалённых, оставляя без смысла наше нежелание делиться сокровенным.
Как-то один из студентов дал прочесть мне свои наброски по предстоящему зачёту. Я увидел в его глазах большую заинтересованность в моей помощи и погрузился в нашу совместную с работу целиком и полностью. Он был для меня свежей струёй в хорошо знакомых буднях, хотя те, с кем я работал до этого, ждали результатов анализа их работы. Но мне случилось задвинуть всех так хорошо и давно знакомых на задний план с полной уверенностью, что их безграничное доверие поможет понять эту отрешённость.
Кто-то искренне ждал моего возвращения, пытаясь понять существенность этого выбора, а те, кто оказался умней, задвинули меня. По возвращении я уже не смог вернуть тот блеск в глазах, что раньше вызывало мое мнение. И они оказались правы, ведь я отбросил их расположенность, и достаточно небрежно, а когда захотел заполнить ими свои пробелы, оказалась уже не та полнота. Доверие осталось, но какое-то безучастное. После этого наступила пустота.
Кто ранее был достаточно близок, стал призраком — они есть, но их нет. Я становился всё более одиноким, и всё меньше людей из телефонного списка получали от меня праздничные открытки. Как гроб на похоронах — атрибут обязательный, но как-то без радости.
И вот сейчас я пытаюсь закопать свою пропасть. У меня было достаточно времени вспомнить всех, кто мне небезразличен в человеческом смысле, и тех, кому небезразличен я. Я постараюсь заново наполнить этот сосуд и не расплескать его в суете неизбежных событий. Где-то будет лень, а когда-то и не к месту, но я точно понял одно: если кому бы то ни было, идущему мимо моего дома, захочется заглянуть на чашку чая, у него больше и мысли не возникнет, что о своем намерении нужно было предупреждать заранее.
Мировой прогресс подарил нам массу удобных, полезных и облегчающих жизнь технологий, при этом не забыв проникнуть в самую плоть и затронуть самое незримое, но существенное, что есть в каждом, — душу. Я больше не хочу играть никаких ролей, в моей жизни теперь точно определен смысл, и у него даже есть имя. Я стану тем, кто ездит в выходной день по магазинам, научусь клеить обои и встречать жену с работы, заранее приготовив ужин. Продолжу писать, во-первых, потому что мне это нравится, во-вторых, потому что это источник дохода. 
Я встал над своей пропастью и воссоединился с тем, кто не так давно помог прожить всё заново от третьего лица. Мне посчастливилось осознать, какой я, чего хочу, и какими тропами стоит идти, чтобы остаться Человеком. Путь мой ещё далёк, и он не без терновых зарослей, ибо будь оно иначе, то совсем неинтересно.

Первый день осени
Утро первого сентября. В городе «Н» опять хорошая погода: плюс двадцать по Цельсию и никакого ветра с облаками. Так исторически сложилось, что эта дата ассоциируется с началом учебного года у детей, подростков и не очень — студентов. Третьи, может, и вообще не отдыхали летом, проходя практику или просто решив подработать, чтобы купить, к примеру, новый мобильник, который родня наотрез отказывается приобретать. А технологии на месте не стоят, и хочется быть… как это… в тренде.
В общем, кто откуда и куда, а студентка последнего курса факультета журналистики по имени Илона спешила к зданию тюрьмы. В начале учебного года всем дали задание: взять интервью и написать историю о какой-либо (желательно интересной) личности. Долго наша первая героиня штудировала местные газеты в поисках особенной вишенки для своего торта — контрольной работы. Да найдёт ищущий. В заголовке так и было написано: «Известный писатель, Ковалёв Максим Игоревич, умышленно сжёг дотла дом своей бывшей соседки». Казалось бы, что тут может быть захватывающего, скорее всего, любовники что-то не поделили, а писатели, они такие — отчасти импульсивные. Но весь интерес для Илоны крылся вот в чём. Она не раз присутствовала на лекциях Максима, и он благодаря своей исключительной харизме вызывал в ней особо положительные и трепетные чувства. Ну а раз сегодня первое сентября, то можно сказать проще: Илона втюрилась в него, как первоклашка.
Заранее договорившись о встрече с начальником тюрьмы, наша длинноногая и длинноволосая брюнетка уверенно проследовала за охранником в кабинет вышеупомянутого начальства. Рослый с проседью мужчина в возрасте, на вид около пятидесяти лет, пригласил её присесть в кресло напротив, а сам приготовился слушать. Илона представилась и… да начнётся «Рубашкой вниз…»
***
— Я хочу попросить у Вас разрешение на посещение тюрьмы, а именно: мне нужно взять интервью у одного из здешних заключенных.
Сидящий напротив Виктор Сергеевич подался чуть вперёд, облокотился правым локтем о письменный стол, после чего подпёр кулаком подбородок.
— Малая, ты никак к Ковалёву пришла?
Без лишних эмоций Илона решила просто ответить на вопрос.
— Да.
Мужчина непонимающе выдохнул и покачал головой.
— Ты студентка того вуза с факультета журналистики?
— Верно.
— Я уже в курсе о вашем задании.
Илону так и распирало спросить — откуда, но Виктор Сергеевич, к счастью, пояснил.
— Мы ведём переговоры с вашими преподавателями, и идти навстречу мне не впервой. Вот только в этом году все как с ума посходили, стоило нам закрыть у себя этого писателя. У нас к нему, видите ли, кастинг. Ты, как ни странно, уже тринадцатая в списке.
Девушка растерялась. Она уже мысленно представила свой объект воздыхания, а тут такие сложности. Что делать, куда бежать — непонятно, а если быть честной, то она готова была расплакаться на месте. Похоже, её место уже занято кем-то из сокурсников, а кем именно, ей и знать не хотелось, т. к. он или она украл самую захватывающую за всё время обучения её работу.
— Ну ты не переживай, — успокоил начальник тюрьмы, заметив по глазам Илоны, что для неё рухнул весь мир. — Ты везучая! Когда Ковалёв узнал, что к нему образовалась очередь, он сказал, что будет давать интервью именно номеру тринадцать при условии, что это будет симпатичная девушка. Он почему-то доверился моему вкусу.
— Сегодня же поблагодарю родителей, — пошутила Илона, которая тут же ощутила, как Вселенная начала свою работу по исполнению её самых жгучих желаний.
Виктор Сергеевич по-отцовски улыбнулся.
— Я даю вам с Ковалёвым один месяц. О дне встречи будешь договариваться через моего помощника. Между каждой встречей должен быть промежуток минимум в пять дней. Он всё-таки в тюрьме сидит, а не в пятизвёздочном отеле загорает, как сам считает. Тебе сколько лет?
— Двадцать три.
Он протянул ей форму для заполнения личных данных с подробным описанием правил и условий пребывания на территории учреждения.
— И небольшой совет, — решил предупредить напоследок. — Я понимаю, что ввиду будущей профессии тебе, возможно, придётся погрузиться в его мир, но прошу для тебя же самой… Соблюдай хладнокровие.
Илона не придала значения совету, а принялась заполнять форму, рисуя в голове картины их с Максимом Игоревичем бесед.
Первая встреча была назначена на четвёртое сентября. Илона начала искать в интернете как можно больше информации про писателя. Но её старания так и не увенчались успехом — чего-то нового не нашлось. Как всегда: возраст 36 лет; семейное положение — в разводе (3 года брака), детей нет. Вот и все крохи из личного. В социальных сетях не зарегистрирован. На фото — лишь презентации его книг. Сами книги в количестве трех штук носят исключительно художественный характер.
Конечно, Илона их прочла после того, как впервые посетила его лекцию на тему «Творчество без страха». О личной жизни Максим никогда не распространялся, в связи с чем вызывал ещё больший интерес у читателей и слушателей. Он запомнился ей как уверенный в себе мужчина с приятной внешностью и приветливой улыбкой. На вопросы из зала всегда отвечал с обязательным визуальным и эмоциональным контактом, но в то же время держался на расстоянии. Весь его образ — это театр одного актёра. Тем и приходится довольствоваться.

Интервью
Илону пригласили в комнату, где стоял стол с пепельницей и два стула. Сев на один из них, лицом к двери, девушка выложила диктофон и блокнот с ручкой. Телефон не задумываясь отключила, хотя изначально была идея вообще оставить его дома. Она нервничала, постоянно смотрела на циферблат наручных часов и готова была сквозь землю провалиться оттого, что не может взять себя в руки. Это её первая работа такого плана, и меньше всего на свете ей хотелось показаться глупой студенткой, возомнившей о себе многое.
Дверь открылась, на пороге появился Максим в сопровождении охранника.
— У вас два часа. — скомандовал полный мужчина с замученным взглядом и, оставив дверь открытой, встал у входа в комнату.
Максим же, широкоплечий брюнет с подтянутым телосложением, в серой футболке и штанах, встал напротив сидящей на стуле Илоны. Он смотрел на неё с оценивающим прищуром сквозь прозрачные стёкла очков в чёрной оправе и с лёгкой улыбкой. Илона даже забыла, что хотела начать с приветствия. Она смотрела на него снизу вверх в надежде, что он наконец-то сядет напротив.
Максим же в этот момент всеми силами сдерживал откровенный смех, причиной которому был испуг в глазах девушки, будто перед ней стоял не человек, а приведение. Немая сцена продлилась с полминуты, после чего писатель подошёл к гостье и, присев на корточки, одной рукой обнял за плечи, а вторую положил на её левую руку.
— Дорогая, с тобой всё хорошо? — очень участливо задал он вопрос. — Охрана! Принесите нам воды!
— Макс, — недовольно отозвался охранник, — сколько можно повторять? Я тебе не горничная. Сам сходи.
— Я не могу. У меня тут симпатичная девушка на руках дух испускает.
— Мне его убрать? — обратился тюремный страж к Илоне.
— Нет-нет. — тут же прорезался голос. — Всё в порядке. Максим Игоревич, не могли бы вы сесть напротив. Так будет удобней вести диалог.
— Уверена? — заботливо уточнил писатель. — Не будешь меня бояться?
— Сядь на стул! — прогремел строгий мужской голос.
— Да, мой генерал! — Максим ещё чуть сжал руку Илоны и перешёл на противоположную сторону, где довольно вальяжно уселся на стул, облокотившись о его спинку.
В голове Илоны сверкнула очень нужная и светлая мысль: с этим человеком лучше не притворяться, а быть собой, ведь хороший актёр всегда заметит, если кто-то фальшивит. Поэтому она посмотрела ему прямо в глаза и начала с правды.
— Максим Игоревич, я так сильно и долго ждала этого момента, что, наверное, накрутила себя. Я уже устала нервничать, в связи с чем предлагаю начать. Меня зовут Илона. — она протянула ему руку для рукопожатия, но Максим по-джентльменски очень осторожно взял её своей рукой и едва коснулся губами.
— Очень приятно. Для простоты общения и экономии времени: можешь обращаться ко мне «Максим», а когда немного сроднимся, на «ты» и Макс. — он говорил легко, спокойно, без лишней жестикуляции и глядя в глаза.
Девушка улыбнулась.
— Вы же в курсе, почему я здесь?
— Да, но сдаётся мне, что мой случай выбран не только ради контрольной на «пять». Все так и норовят узнать: кто я, что я, как живу, чем дышу, с кем. Меня вообще, если честно, мало прельщает работа тех, кто готов рыться в чужом нижнем белье.
— Согласна, в этом есть соль, но, боюсь, без этого не обойдётся. В связи с чем первый вопрос: почему вы решили рассказать о себе, да ещё не одному из профессиональных журналистов, а обычной студентке?
— Во-первых, мне здесь скучно. Во-вторых, я же вёл лекции в вашем институте и наблюдал за работами некоторых из вас. Ты оказалась в их числе.
— Вы интересовались моей учёбой?
— Да, — уверенно и серьёзно ответил писатель.
— А начальник тюрьмы сказал мне, что тут кастинг и мне вроде как подфартило.
— Виктор Сергеевич сделал это лишь для того, чтобы ты не питала иллюзий. Я сразу сказал, что если и дам кому-то интервью, то Фадеевой Илоне, т. к. остальные интересные мне личности вашего факультета мужского пола, а мне приятней работать с девушкой.
— Почему?
— Сама не догадываешься? — улыбка Максима напоминала Илоне Чеширского кота. — Ты красивая, работы твои хоть и эмоциональны, но тактичны, слог сродни моему. Если я наговорю тебе лишнего, а потом попрошу об этом не писать, ты так и сделаешь. В своих работах ты всегда преподносишь людей как личностей с правом на собственное мнение, без лишних высказываний по поводу приемлемого.
— Но в этом и заключается наша работа. Без такого отношения нам не стать объективными.
— Вот только удаётся это не всем. Я сильно сомневаюсь, что ты станешь одной из тех скандальных журналюг, перед которыми стоит задача вывести свой объект на эмоции, потерю контроля ради получения желаемой и доселе скрытой информации. На мой взгляд, ты просто со временем уйдёшь в писательство, как и я.
Илона удивлённо приподняла одну бровь.
— Не будем сейчас обо мне, т. к. собрались мы совершенно по другому поводу.
— И правда. Начинай. — Максим достал из кармана сигареты и прикурил. — Извини, придётся терпеть дым.
Илона попросила охранника открыть окно и приступила к работе.
— Максим, вы, находясь здесь, имеете доступ к прессе? Читали заголовки о себе?
— Да.
— Вот только заголовки громки, а по факту адекватной информации ноль. Обобщу всё, что на данный момент мы имеем, дабы говорить об одном и том же: вы умышленно устроили поджог в доме некой Борисовой Сони Юрьевны, которая проживает в частном восточном секторе нашего города. До этого дня вас видели с этой девушкой всего один раз — на презентации вашей книги, где произошла драка между вами и её нынешним ухажёром Вороновым Дмитрием, который не так давно вышел из этой же тюрьмы, отбыв срок протяжённостью в десять лет за непреднамеренное убийство бывшего мужа выше упомянутой Сони Юрьевны.
— Всё верно, — спокойно подтвердил Максим.
— Давайте начнём с самого начала: когда вы познакомились с Соней?
— Да что там Соня, — отмахнулся писатель. — Моё сердце болит за совершенно иного человека. С неё-то, кстати, всё и началось.
— Как её зовут?
— Моя Лиза… — в глазах писателя легко читалось, что он погрузился в сладкие воспоминания.
— Кто она и как вы познакомились?
— Это был не самый тёплый день…
Не самый тёплый день
— Стояла осень. Листья, даже изрядно промокшие, летали по дорожкам с такой скоростью, что, казалось, моросящий дождь им просто нипочём. Раскрывать зонт-трость не было никакого смысла, так что я натянул повыше воротник своего пальто и продержался так всего минуть десять, после чего набрёл на двери нашей городской галереи с многообещающей вывеской «Фотовыставка Глеба Волкова "Правда в мгновениях"». Если бы этот день был более щедрым на тепло, я бы, конечно, прошёл мимо, взяв на заметку глянуть работы Глеба чуть позднее, но тут я просто промёрз и ветер выдул все мысли, так что хотелось или нет, а идти пришлось.
На входе в первый зал официант вручил мне бокал шампанского — это отличительная черта Глеба: он любит спаивать своих гостей. И я пошёл искать удобную точку для обзора посетителей. Знаешь ли, мне всегда было интересней наблюдать за людьми, нежели разглядывать картинки. И тут спустя минуть десять я увидел девушку, которая быстро обменялась самым что ни на есть нежным и в то же время сожалеющим взглядом с другой гостьей, прибывшей на мероприятие в сопровождении мужчины. Первой девушкой, как ты уже, надеюсь, поняла, была Лиза, а второй — её бывшая girl friend со своим мужем.
— В смысле? — решила уточнить Илона.
— В том смысле, что до встречи со мной у Лизы были очень тёплые отношения с девушкой по имени Марго. Т. е. там было всё: эмоциональная привязанность, секс, полное доверие и… попытка уйти от действительности. Они расстались незадолго до этого вечера.
— Марго вышла замуж?
— Она уже была в браке, когда начала свои отношения на стороне с Лизой.
— Лиза лесбиянка?
— Не только. — Максим говорил об этом как о нормальном явлении. — Она как раз таки разорвала эти отношения из-за желания нарисовать в своих преимущественно серых буднях мужчину.
— Продолжайте, — попросила Илона, ибо комментировать было не в её праве.
— Я оставил свой бокал на ближайшем столике и подплыл к Лизе со спины. Тихо, стараясь не коснуться её, но в то же время нарушив зону комфорта.
Первая встреча: бывает так, что она не заканчивается
— Так вот она, вся правда мгновения. И зачем Глеб тратил талант на все эти снимки, когда мог просто запустить людей в помещение и наблюдать. — тихо сказал Максим.
Лиза — невысокая спортивного телосложения пепельная блондинка с короткой стрижкой и укладкой в стиле «панк» — повернулась и тут же возвела невидимую стену.
— Позвольте представиться… — начал было писатель, раскланявшись, но девушка перебила его.
— Я знаю, кто вы.
— Интересно… — не удивился он.
— Примерно три месяца назад мне довелось посетить вашу лекцию под названием «Я тот, кто живет внутри вашего тела».
— А, понял. — Максим настолько спокойно относился к своим лекциям, что даже понятия не имел, сколько людей знакомо с его театральной улыбкой. — Блок лекций «Найди себя». Я почти даже помню, что говорил. А почему вы сказали «довелось посетить», а не «посчастливилось»?
— Потому что нахожу вас достаточно противоречивым и со своим субъективным взглядом на тот или иной вопрос, неподходящим для многих людей.
Максим лишь усмехнулся.
— Дорогая, я не собираюсь бросаться на помощь тонущему только потому, что он сам заплыл далеко. Я всегда лишь поднимаю те темы, которые многие похоронили под слоем пепла. Не горю желанием указывать другим на правильную дверь, т. к. передо мной не поставлено подобной задачи, но и ложный след давать не буду.
Лиза состроила скучающую гримасу и даже не собиралась отвечать, в связи с чем после длительной паузы Максим озвучил свой вывод:
— Похоже, вы не моя целевая аудитория.
— Даже близко не стою.
— Вот только примерно три месяца назад вас всё же это заинтересовало и вы пришли на лекцию.
— Не нужно провозглашать себя моим психологом. — возвела очередную стену Лиза.
— Боже упаси. — Максим поднял руки, показывая, что не желает брать на себя такую ответственность. — На психолога нужно долго и муторно учиться. Не моё.
— Писателям в этом плане попроще, да?
— Совершенно верно.
— А лезть в головы к другим со своей идеологией — нормально?
— Ой, перестань, как будто я делаю это против их воли.
— Люди идут на ваши лекции за свежим взглядом.
— Ты действительно думаешь, что мне это надо?
— Тогда отвали-те. — Лиза серьёзно была готова закончить разговор.
— Отвалить, потому что я не позволю втянуть себя в этот бессмысленный спор или…
— Или. — перебила его девушка.
— Да, — недовольно выдохнул Максим, безнадёжно осматриваясь по сторонам. — Что-то как-то не заходит у нас с тобой. Атмосфера не та. Ты, вообще, как здесь оказалась? Ты явно не ценитель подобного искусства.
— А я, как и ты, — дерзко и без разрешения Лиза перешла на упрощённую форму обращения. — Охренела от погоды и захотелось выпить в тепле.
— Вообще-то, Глеб мой хороший друг.
— Но не настолько, чтобы ты добровольно пришёл на его выставку. Глеб в зале уже как минут двадцать, а вы с ним и рукопожатием не обменялись.
— Ты со своей знакомой, — он указал взглядом на Марго, — тоже не сильно раскланялась при встрече.
— Хочешь сказать, что вы с Глебом бывшие любовники, которые пытаются скрыть этот факт?
— Нет. — Максим был удивлён столь холодной откровенности. На лице девушки и мускул не дрогнул.
— Ну вот в этом и разница. 
— А ты всем подряд так просто рассказываешь тайные факты своей жизни? — «Какой же это секрет, если ты так просто первому встречному выпалила, с кем спишь», — подумал писатель.
— Нет, не всем. — почему, Лиза и объяснять не стала.
— Я бы с тобой ещё поболтал, но… — Максим осмотрелся по сторонам. — Может, перенесёмся в более безлюдное место?
— Это куда?
— Знаю одно хорошее заведение неподалёку.
Лиза, конечно, хотела избавиться от тяжёлого шлейфа недавних событий своей жизни, но нагружать себя такими, как Макс, хотелось ещё меньше.
— Пошли, долой немые сцены. — он прервал её задумчивое молчание. — Всё равно тебе больше не с кем провести этот вечер, да и подруги твоей уже след простыл. Не, ну муж у неё, конечно, хорош собой!
Интервью
— И вы начали общаться с Лизой. — резюмировала Илона. — Она вам понравилась? Вам захотелось завязать отношения?
— Понравилась… скорее, она стала мне интересна. Отношения — нет, не хотел. — разочаровал её Максим. — Между нами не было ничего, кроме стопроцентного доверия. В тот период я работал над своей книгой и ради эксперимента решил попрактиковаться в целомудрии.
— Ну и как оно?
— Приятного мало.
— Почему?
— Руки-то не свяжешь.
— Я так и думала, продолжим…
— О чём именно?
— О Лизе! — строго ответила Илона.
— Ну и зря. — подмигнул ей Максим, после чего выдержал паузу и вновь погрузился в воспоминания. — После того ужина мы начали общаться. Конечно, я очень явно чувствовал её разбитый и нечеткий взгляд на жизнь. В связи с этим по собственной инициативе, т. е. против воли испытуемого, прилип к ней как банный лист к заднице. Ей нельзя долго находиться в полном одиночестве, она начинает поедать себя изнутри. Я сейчас не про тот вид одиночества, при котором можно просто выбраться в любое общественное место и всё — считай, в компании. Речь идёт о том, самом поганом состоянии, когда где бы ты ни находился и как бы много людей вокруг тебя ни роилось, ты точно знаешь, что в любой момент в твою дверь никто не постучит и на твой телефон никто не позвонит. Осознание именно такого настоящего водило Лизу по острию лезвия. Сильная склонность быть счастливой за счёт других. Так не бывает. 
— Что с ней произошло, что она так остро воспринимала своё одиночество? — Илоне было интересно мнение Максима.
— Есть такое мерзкое слово «шаблон». И почему-то многие люди считают, что если следовать установленным шаблонам, то жизнь станет такой, как надо. Вот только кому это надо, совершенно непонятно. Обществу? Да ему, по сути, плевать на тебя, и оно так же является заложником когда-то и кем-то придуманных правил «правильной жизни». И вот когда ты принимаешь для себя эту чужую, совершенно ложно относящуюся к тебе, единственную линию существования, тут и происходит самое ужасное. Становится сложней прислушаться к себе. И когда твоё «правильное» не складывается так, как тебе об этом в своё время вдолбили, ты теряешься. А с выбитой из-под ног почвой не всем дано самостоятельно подняться.
— Почему она согласилась пойти с вами в ресторан или куда вы там её пригласили…
— В бар.
— Ок, в бар…
— Мне режет слух твоё «Ок». — резко перебил Максим, и Илона удивлённо замолчала. — У нас что, настолько мало времени, что ты не в силах сказать «хорошо»? Может, тогда вообще аббревиатурами общаться будем? Убирай эту чушь из своего лексикона, по крайней мере, пока работаешь в нашем государстве.
— Я вас поняла. — Илона действительно приняла это для себя, не дав такому чувству как стыд из-за задетого самолюбия протиснуться в зону, отвечающую за поведение. В конце концов, она пока ещё учится. — Повторю: почему Лиза согласилась пойти с вами в бар?
— Ей было скучно и нужна была (как она думала) свежая кровь. Понимаешь, я набрёл на неё в момент её распада как личности. Брат сидел в тюрьме, родители переехали поближе к морю, а «друзья» оказались теми, кому лишний раз и не позвонить-то. Лиза не из тех, кто будет сплетничать или выслушивать нытьё других. А большая часть чувств при дружеских или приятельских отношениях основана на хоть каком-то общем интересе. Её перестали привлекать знакомые, а они в свою очередь оборвали все нити, ведущие к взаимодействию с Лизой. Замыкаясь и концентрируясь на себе, мы порой забываем о значении слова «друг». И жизнь утекает сквозь пальцы как вода. День, два, неделя, месяц, год и всё — вы уже чужие. Мы слишком быстро живём, искусственно создавая тот темп, который сами не в состоянии осилить, но гордимся этой вечной беготнёй и иллюзией нужности этому миру. А мир будет спокойно существовать и без нас. Когда привыкаешь к быстротечности информации, событий и лиц, появляется очень плохая привычка — воспринимать всё достаточно поверхностно. Так поступаешь ты, твоё окружение, вы экономите время на всём, но непонятно для чего. Так образуется пустота.
— Лиза хотела заполнить эту пустоту?
— Совершенно верно, и ей повезло. Я готов был остановиться вместе с ней.
— Для чего? — не понимала Илона.
— Почему я выбрал именно её? Это уже за гранью бытового. Это энергия. Она очень сильный и волевой человек, просто сама этого не знала. Лиза легко отрезала от себя весь внешний мир (я имею в виду людей) из-за их и своей невовлечённости, а что с этим делать… оказалось, этот вопрос решить ещё трудней. Нет счастья в «доме».
— И вы решили помочь ей найти себя.
— Да, я этого до сих пор так и не сделал, не успел. Она сделала так, чтобы я не мог внести залог, а именно отсидел свой срок в два года. Все имеющиеся на тот момент средства я вбухал в строительство дома, который впоследствии подарил Лизе.
Илона сильно удивилась, и Максим не смог этого не заметить.
— Отвечаю на твой застывший вопрос: тот дом не нужен мне, если там не будет её.
Возвращение домой
Ранее.
Десять лет — это очень много. Просто посмотрите на своих детей или родителей. А что уж говорить о тех, кто провел это время в ограничениях.
У ворот территории заключения Диму встретила его сестра.
Он не сразу сел в машину, где Лиза дожидалась его уже почти час. Он вышел в промозглую осень с дождем, и ему инстинктивно захотелось поднял воротник куртки и подставить лицо своему злейшему врагу — непогоде. Именно в такой же пасмурный день он лишил жизни незнакомого ему человека.
— Конечно, я подожду тебя ещё, — крикнула сестра в открытое окно своего Infiniti QX30.
Он нашел Лизу взглядом, и вот она, первая сурово-временная действительность: сестра изменилась. И только сейчас он понял, насколько сильно.
Сев на пассажирское сидение, Дима оценил закалённый и холодный взгляд.
— И куда делись густые локоны до поясницы? — спросил он, хотя уже имел честь видеть её в обновлённом стиле на их «свиданиях». Но сейчас, за воротами, всё стало восприниматься совершенно иначе.
— Они вместе с плюшевыми зайцами и совестью оказались в мусорной корзине. — подмигнула она и, обняв брата, направила машину в сторону их дома, который располагался в частном секторе недалеко от города.
Без особого интереса уставившись в окно машины, Дима молча думал о том, как в дальнейшем он сможет влиться в окружающую среду со своей нерадужной репутацией. Ему исполнилось уже тридцать восемь, и всё предстояло начать заново, только иначе.
— Знаешь, — заметив его грустное выражение лица, сказала Лиза. — Сейчас модно отпускать прошлое.
— Значит, я не смогу влиться в ваш новый мир.
Сложность была в том, что их дом располагался на одной линии с домом Сони — девушки, которая «благодаря» Диме стала вдовой.
Когда они проезжали мимо, ему пришлось уточнить:
— Она переехала?
— Нет. — ответила сестра. — Она вышла замуж спустя три года.
— Да, мне нужно срочно решать вопрос с жильём. — начал Дима свойственное его натуре планирование.
Они подъехали к их семейному «гнезду» в два этажа с гостиной и кухней-столовой на первом этаже, а также тремя отдельными спальнями, расположенными на втором этаже. Автоматические ворота открылись, машина остановилась во дворе, и Дима сразу обратил внимание, что в доме горит свет.
— Только не говори, что мама с папой приехали? — взмолился он.
— Не волнуйся, я отговорила их от этой идеи, пообещав, что как только ты более или менее обживёшься, то сам навестишь их.
В глазах Димы Лиза тут же прочитала следующий вопрос.
— Пусть он сам тебе представится. — отмахнулась она так, будто сама толком не понимала, как это можно объяснить.
— Что, начались сюрпризы? — не отставал брат, выходя из машины. — Ты говорила, что у тебя никого нет.
— Ооо, зная твой характер, уверена, что вам будет нелегко вместе.
Они только успели подняться на крыльцо дома, как им открыл дверь молодой человек в джинсах, серой футболке и, что больше всего напрягло Диму, в шарфе, повязанном на миланский узел. Поверх счастливых глаз незнакомца красовались очки в строгой чёрной оправе, а в правой руке он держал чашку с чаем.
— Ну наконец-то! — провозгласил заждавшийся. — Я уже стал переживать, куда вы запропастились. — Он обнял Лизу, бережно поцеловав её в висок, и уже нацелился на Диму, приговаривая: — Не перестаю ругать твою сестру за привычку оставлять дома мобильный.
Дима немного растерялся, а потому не смог уловить ту долю секунды, когда парень уже стиснул его в своих крепких объятиях.
— Какой брутал! — сделав шаг назад, оценил его внешний вид этот смельчак. — Макс. — наконец представился он, и, как следовало бы сделать вначале, протянул руку для рукопожатия.
Конечно, что касалось физической формы, Дима не терял время зря, пока находился в тюрьме. Весь такой понравившийся Максу образ дополняли волосы, отпущенные до плеч, и несколько недель не бритое лицо.
— Дмитрий. — сурово представился он и крикнул вслед скрывающейся за дверью кухни сестре. — Лиз, ничего не хочешь дополнить?
— В присутствии меня она сильно не распыляется, — тихо сказал ему Максим. — Знаешь ли, это бывает опасно.
— И чем же? — строго и недовольно спросил Дима.
— Он писатель. — донёсся голос из кухни. — И чем больше с ним говоришь, тем больше вероятность никогда не закончить разговор.
Макс лишь виновато вздохнул, глядя своими честными и одновременно невинными глазами.
— Ну ладно, — прервал минуту молчания Димин новый знакомый. — У меня уже всё готово, стол накрыт: нежнейшее горячее томится в ожидании ваших сладких губ, холодные закуски, игристое вино и букет свежесрезанных цветов. Свежесть мне гарантировал продавец.
— А цветы-то зачем? — Дима совсем поник.
— Ну, мне нравится.
— Ладно, Макс, — пришла на помощь Лиза. — Дай прийти в себя. — она взяла Диму за руку и повела на второй этаж. — Я подготовила твою комнату и вещи.
— Только недолго, иначе я приду за вами. — поправив свои отросшие волосы, предупредил писатель.
За десять лет обстановка в доме сильно изменилась. Лиза полностью поменяла весь интерьер, не тронула лишь комнату Димы. Поэтому, как только он переступил порог, его моментально накрыла волна воспоминаний, от которых он тут же постарался отгородиться, дабы не выглядеть слишком сентиментальным.
***
— Так кто ты такой? — спросил Дима у Максима во время праздничного ужина в честь его возвращения. — Неужели долгожданный избранник моей сестры?
— О нет, помилуйте, — взмолилась Лиза. — Макс мой хороший знакомый.
— Тебе, кстати, повезло. — вставил свои пять копеек писатель.
— Он перестраивает дом в северной части города, — продолжила Лиза. — И я вызвалась дать ему крышу над головой, пока его дом не будет пригоден для жилья.
— И как скоро достроят? — ехидно усмехнулся Дима.
— Нескоро, мой новый друг. — развеял Максим его надежды. — Видишь ли, на моём жизненном пути наступила новая эра…
— Началось, — устало пробормотала Лиза, но Макса это не остановило.
— Я все мысленно пытаюсь сосредоточиться на своём новом произведении и на этом творческом пути мне совершенно нельзя находиться в полном одиночестве, но в то же время нельзя перегружаться ну всякими там бытовыми разговорами с теми, кого завтра я даже не вспомню. Мой мозг нуждается в социально-эмоциональной подпитке, но не чрезмерной, и Лиза идеальный помощник в этом нелегком деле. Она достаточно сдержанна, что очень интригует. Каждый раз приходится преодолевать невидимые барьеры для познания её внутреннего «Я». У неё очень доброе сердце, что вселяет уверенность в искренности наших нечастых, к сожалению, разговоров и т. д. и т. п. Не буду раскрывать тебе всех карт, так неинтересно.
— А ты что скажешь? — спросил Дима у Лизы.
— А мне не скучно, дома всегда убрано и есть еда.
— Она очень много работает в своей лаборатории, что полностью вытягивает всю жизненную энергию. — пожалел её Максим. — Для меня это определённый вызов. К своему возвращению в новый дом я планирую видеть Лизу более вдохновлённой и улыбчивой.
Дима обратил к сестре вопросительный кивок.
— А мне не скучно, дома всегда убрано и…
— Ладно-ладно, я понял. — брат знал, что нет смысла добиваться речей от этой железной леди. — Но вы не состоите в каких-либо…?
— Нееееет. — понял его вопрос Максим. — Скажу тебе даже больше: на период своего вдохновения, который закончится, как только я поставлю последнюю точку в своей книге, я совершенно строго отказался от всех затуманивающих разум вещей. В этот список входят бары, развлекательные центры, всяческие мероприятия с большим скоплением людей, сигареты, алкоголь, сексуальная жизнь (что особенно тяжело, но я держусь) и лекции на кафедре, которые я периодически читал по просьбам учащихся.
— У вас много общего. — заметила Лиза.
— В точку, дорогая. — похвалил Макс. — Только у Димы это были вынужденные ограничения ввиду определённых обстоятельств, а я осознанно сдерживаю себя, отбросив в бездну мысли, что всё доступно на расстоянии вытянутой руки.
— Вот так и живём. — подвела итог Лиза, похлопав брата по плечу.
— Сразу хочу тебя предупредить, — Дима решил обозначить границы, понимая, что для своих писательских целей Максим может начать рыться в его мозгах. — Даже не думай лезть в мою голову.
— Договорились, — подняв руки, пообещал Макс.
Дима поблагодарил его одобрительным кивком.
— Ну вот и хорошо, — Максим встал из-за стола. — А сейчас с моей стороны было бы правильно оставить вас друг с другом. Доброй ночи. — слегка приклонив голову перед хозяевами дома, он отправился в выделенную ему Лизой комнату, дабы припасть к своим дневным записям.
— Дим, — обратила на себя взгляд брата Лиза. — Я сохранила все твои сбережения, так что не думай, что тебе сейчас нужно начинать всё с нуля. Учитывая сегодняшний курс, хочу сказать, что ты тот ещё Буратино.
— Почему ты не взяла их? — возмутился Дима. — Я же сказал, что это всё твоё. Ты содержала дом, обучалась…
— Это же не про меня, сам понимаешь, — перебила его сестра.
— Ну да, кому я это говорю, — безнадёжно выдохнул он.
— А ещё, — продолжила Лиза осторожно, как будто ступает по горячим углям босыми ногами. — У меня для тебя кое-что есть. Мне кажется, это лучше показать сразу, чтобы не возвращать тебя в тот мрачный день позже. В смысле сегодня всё пережить, а завтра — в новую жизнь.
До своего заключения Дима был рьяным любителем мотоспорта. Многочисленные соревнования, награды и работа в этой же сфере — вот чем жил он до двадцати восьми лет. Вот только коварный Господин Случай десять лет заставлял его просыпаться в холодном поту от снов, связанных с мечтой всей его жизни. В тот день (чтоб его никогда не было) стояла точно такая погода, как и сегодня. Дима мчал к своей семье на новом, только что из салона, мотоцикле марки BMW. Это был его день рождения, и душа разрывалась от счастья, что он смог наконец сделать себе такой подарок. Было уже темно и достаточно поздно, на подъезде к их жилому сектору не было ни одной машины и помехи… кроме одной и внезапной. По пешеходной тропинке вдоль дороги шёл мужчина, возвращаясь с работы. Зонт незнакомца то и дело норовил вырвать из рук не на шутку разбушевавшийся ветер. Доли секунды, и перед Диминым мотоциклом оказался тот самый мужчина, пытавшийся догнать уносимый стихией на проезжую часть зонт. Шансов на жизнь не оставалось, мотоцикл сбил его.
***
Лиза пригласила брата пройти с ней в гараж.
— Возьми с собой виски, — посоветовала она.
В глубине когда-то рабочего уголка Димы стоял отреставрированный BMW. Лиза отошла в сторону, а Дима, собрав всё мужество в натянутую струну, приблизился к когда-то сбывшейся мечте. Он был как новый: ни единой царапины от асфальта, ни одной деформации.
— Рано? — виновато спросила Лиза.
— Ты всегда всё делаешь правильно. — тихо признал Дима и, обняв сестру, отпил виски из бутылки.
У Лизы навернулись слёзы на глазах, когда брат провёл своей уверенной рукой по металлу мотоцикла.
— Чувствуется рука Профессора, — догадался он.
— Да, ты прав, это он его восстановил. И, кстати, просил зайти при случае.
— Завтра, — отозвался Дима.
Лиза ушла к себе, оставив брата наедине с мыслями.
***
Наступил новый день, а с ним пришла и попытка вернуться в жизнь. Лиза, как обычно это бывает по утрам, торопилась на работу и уже при брюках и в майке надевала пиджак, одной рукой держа кружку кофе и уставившись в вещающего с экрана телевизора ведущего новостей. Вошедший в кухню Дима заметил её разрисованный тату рукав правого плеча и даже не удивился.
— Красиво, — заметил он и поприветствовал её поцелуем в макушку.
— Да-да, я знаю.
— А где наш домашний любимец? — спросил Дима, не заметив нигде Максима.
— Прекрати, — прищурилась на него Лиза. — Он в саду йогой занимается.
— Там же дождь! — удивился Дима.
— Он ему не мешает.
И правда, выглянув в окно, он увидел, как невозмутимый Макс босиком, в одних только штанах, принимает совершенно неведомые до сегодняшнего утра Диме позы.
— Не оставляй меня с ним.
— Вы, мальчики, сами тут разбирайтесь, а мне пора.
Лиза выбежала из дома, села в машину и уехала в свою лабораторию.
— Да там же холодно, как он… хотя хрен с ним, — махнул рукой Дима и, налив себе стакан воды, продолжил за сестру смотреть телевизор.
Через двадцать минут в дверном проеме кухни появился промокший и изрядно продрогший Макс, все его тело было влажным от дождя, а штаны и того больше, хоть выжимай.
— Доброго утра! — с улыбкой поприветствовал он Диму и, набрав в чайник воды, нажал кнопку кипячения.
— Ты каждое утро так занимаешься? — не отрывая взгляда от телевизора, спросил Дима.
— Только по настроению. — последовал ответ. — Ладно, пойду приму теплый душ, а потом я уже придумал, чем мы сегодня займемся. — эту фразу Макс прокричал, поднимаясь на второй этаж.
Диму тут же настигли все молнии Зевса.
— Даже не рассчитывай, у меня дела, — он быстро выключил телевизор и поторопился в комнату, чтобы собраться.
Сесть на мотоцикл сегодня он так и не решился, в связи с чем отправился на работу к своему знакомому по прозвищу Профессор на общественном транспорте.
Приехав на место, в гаражный кооператив, где Профессор занимался ремонтом, реставрацией и просто возвращением к жизни всевозможных мотоциклов, Дима, к удовольствию, узнал, что у его знакомого сегодня рабочий день. Он заглянул в приоткрытые ворота гаража, где застал старого друга в полусогнутом состоянии трудящимся над своим очередным шедевром.
— Вы сегодня принимаете! — крикнул Дима в спину увлеченному работой.
— Я уже давно не принимаю, если, конечно, правильно понял Ваше предложение. — Профессор узнал голос и, с трудом поднявшись с колен, повернулся к гостю. — Я ждал тебя, но не так скоро.
Они двинулись навстречу друг другу и крепко обнялись, с силой похлопав друг друга по спине.
Семён был уже не тот, что десять лет назад. Дима узнал его глаза, татуировки на руках и отдаленно — черты лица. Когда они виделись последний раз, он был чуть стройнее и не так расписан морщинами. Глядя на него, Дима на секунду подумал, что прошло гораздо больше времени, а хитрый Профессор будто прочитал его мысли.
— Не удивляйся, я, конечно, никогда не был склонен к спорту, чтобы поддерживать себя в приличном виде, но поверь, был период, когда мне хотелось оказаться на твоем месте и не присутствовать здесь даже мысленно.
— Я могу спросить, что произошло?
— Мне кажется, ты тут не за этим, — улыбнулся Семён. — Кофе?
Профессор включил кофе-машину и облокотился о стол, готовый к разговору, который был достаточно предсказуем.
— Спасибо за отреставрированный мотоцикл, — начал Дима. — Слава богам, Лиза обратилась именно к тебе.
— У тебя потрясающая сестра, — одобрительно кивнул Семён. — Не вздумай оставлять её сейчас, она слишком сильно ждала тебя.
Дима грустно усмехнулся и опустил голову.
— Ну ты же понимаешь, что я не могу жить в нашем районе.
— Она смогла — и ты сможешь! — прогремел Семён.
— Ой, да ладно тебе. — отмахнулся Дима. — Она не одна. С ней живёт этот, Максим, писатель который. Ты, кстати, о нём что-нибудь знаешь?
Семён задумался.
— Похоже, знаешь, — догадался гость.
— Тут такое дело… Он вроде как личность-то достаточно известная, вот только никто про него ничего не знает. Короче, это какая-то тёмная лошадка. И, казалось бы, всем на него до лампочки, в смысле, есть о чём поговорить и подумать кроме, но как скажешь кому «Макс Ковалёв», так весь женский род сразу в струнку вытягивается, а мужики только делают вид, что их это не бесит. Мой хороший знакомый Глеб, фотограф, знает его чуть больше. Где-то они пересекаются периодически. Так, по его словам, Макс — мужик очень неоднозначный, но, безусловно, интересный. Криминала там никакого нет. Весь город уже в курсах, что он живёт с твоей сестрой.
— А этому Глебу можно верить?
— Да, хотя Глеб и сам чудик ещё тот, — Семён покрутил у виска пальцем. — Творческий человек… — безысходно пожал он плечами. — У них своя Вселенная, в которой нам не всегда есть место.
— Ещё что знаешь?
Тут Семён настороженно посмотрел на своего собеседника.
— Она тебе не рассказывала про меня, да?
— Нет, а что?
— Ну, Лиза была влюблена в меня.
— Только этого не хватало. — Дима даже чуть поник. — Ты же женатый человек.
— Уже нет.
— В смысле.
— Я развёлся через год после того, как тебя закрыли.
— Почему?
— Изменил. — Семён сказал это достаточно легко, ибо уже давно свыкся с мыслью. — Но в тот момент, когда я понял, что у Лизы ко мне есть чувства, мне пришлось объяснить ей, что это невозможно. В моей жизни появилась Ева, девушка, которая вскоре скончалась от рака. Мне было тяжело это принять, и, кажется, я до сих пор не могу с этим смириться.
— Ты изменил жене с этой Евой?
— Нет, изменил я с совершенной другой, которую даже, если честно, не помню. Пьяный был вусмерть.
— Весь седой, а всё гуляешь как мальчишка.
— Что ты… Это с виду мне пора место на кладбище заказывать, а в жопе пионерские костры ещё горят. Кстати, Макс очень сильно постарался, чтобы Лиза меня забыла. За что низкий ему поклон. Не нужно твоей сестре связываться со мной. Лимит моей любви был исчерпан Евой до последней капли. Я ни за что на свете больше не полюблю кого-либо, т. к. не хочу ставить под сомнение искренность своих чувств к ней и к бывшей жене.
— Какой ты стал … чувственный, — заметил Дима.
— Знаешь, я очень много размышлял на тему: из чего мы состоим и как влияет на нас именно то, что нельзя увидеть и пощупать. Я не хочу больше делать кому-либо больно своим безразличием и снисходительностью. Это только моё ощущение мира.
— А бывшая жена, что с ней?
— Она удачно вышла замуж за человека, который смог дать ей много того, что мне и в голову не приходило. Я до сих пор очень люблю её и поэтому желаю счастья. И тут мне приходится держаться от неё подальше, дабы не мешать.
Дима восхищённо смотрел на своего друга и понимал, что Семён уже совершенно другой человек, не тот, каким он знал его когда-то.
— Ну, это всё лирика. — бодро вернулся Семён к теме их встречи. — Ты лучше скажи, выйдешь ко мне на подмогу, а то заказов тьма, а таких мастеров, как ты… кот наплакал. По оплате не обижу.
— Когда начинать?
— Сейчас.
Интервью
— Итак… — просматривая хронологию записанных событий в своём блокноте, резюмировала Илона. — Дима вернулся домой и к работе, Лиза впустила вас в свой дом на время ремонта… А как скоро после вашей с ней встречи вы разнесли свой дом?
— Да буквально через месяц, — ответил Максим, прикуривая очередную сигарету. — И да, не встреть я тогда Лизу, и не найдись у меня повод где-либо с интересом перекантоваться, хрен бы я всё это затеял.
Илона с интересом и укором взглянула на него.
— Когда на меня так смотришь, не забывай, что я иного пола, — ответил писатель. — Если на горизонте блещет интересная перспектива, я её ни за какие коврижки не упущу.
— Ладно, — смирилась девушка. — А как вы вытащили Лизу из её скорлупы, или как вы там это называете… до того, как из тюрьмы вернулся её брат.
— Я прибегнул к крайней мере. Пришлось опустить её на самое дно.
— Что в вашем понимании «самое дно»?
— Перестать ценить себя в целом.
— О боги, что же вы с ней сделали? — глаза Илоны распахнулись в ожидании.
— Я предложил ей забыться путём употребления наркотиков… — Максим медленно затянулся сигаретой, устремив взгляд сквозь собеседницу.
— Вы сами употребляете?
— Нет. Я помешан на тотальном контроле всего, что со мной связано, в том числе и своего эмоционального состояния.
Повисла пауза. После чего…
— Прежде чем я спрошу, как это было… Расскажите, пожалуйста, что такое произошло с Лизой, из-за чего она позволила вам думать, что пора идти на крайние меры?
Максим улыбнулся.
— Однако же вопрос ты задала правильно. А что касается Лизы, у неё не было цели. Её карьера пёрла только в путь, она не нуждалась в каких-либо материальных благах и много чего могла себе позволить, вот только не понимала, зачем ей чего-либо хотеть, если оно не приносит вообще никакого удовлетворения. Личная жизнь? Семья? Ей попадались далеко не лучшие варианты, а как это изменить, она не смогла додуматься. В конечном итоге были и мужчины, и вышеупомянутая Марго, и всё не то и всё не так. Одной правда лучше. И хотя халва и пряники были в её распоряжении, как-то всё без вкуса оказалось.
— Что это за состояние? — и вправду заинтересовалась Илона.
— Там очень легко оказаться, когда принимаешь роль вечного искателя сокровищ, которых на самом деле нет. И вот ты уже привык к этому плывущему и безрезультатному состоянию, конца которому невидно. И самое страшное, что итог скитаний уже не нужен. А внезапно начавшая мелькать вдалеке перспектива видит лишь твою намеренно повёрнутую спину, ибо ты уже привыкла жить в хорошо знакомом тебе состоянии.
— Могу я попросить у вас сигарету? — спросила будущая журналистка.
— Да, пожалуйста, кто я такой, чтобы запрещать. — Максим протянул ей пачку и зажигалку.
Илона прикурила сигарету.
— Так и что там по поводу Лизы и наркотиков? С собой, кстати, нет? — проснулось вдруг чувство юмора.
— Любезнейший! — окликнул Максим охранника. — У нас есть что пободрей?
— Пошёл в жопу, — послышался сухой ответ.
— Он просто в курсе, что я банкрот, — пояснил писатель.
— Ну так и как это было? — вернулась к работе Илона.
И Максим продолжил свой рассказ.
— После очередного копания в себе Лиза достаточно легко согласилась на моё предложение.
— Прямо-таки легко?
— Я её и правда замучил. Мне пришлось так глубоко копнуть в нашей беседе, что она готова была на любое безумство, лишь бы не признаваться себе, что её проблема — это она сама, а не обстоятельства и внешний мир, который ну никак не хотел жить по её правилам. В тот момент эмоционально она доверяла мне больше, чем себе. А чему, собственно, в себе доверять, если там степь, и из интересного лишь ветер. Сама Лиза ни за что бы об этом и не подумала. Но вот из моих рук…
— Иии? — Илона чувствовала, как стены комнаты, в которой они с Максимом находятся, начинают скрадывать пространство.
— Она не успела принять дозу, как я в прямом смысле слова выбил эту дурь из её головы. Ледяной душ в контрасте с кипятком навсегда дал ей понять, что такое хорошо, а что такое плохо. Я изнурял её этой процедурой до тех пор, пока у неё не закончились силы сопротивляться. Кожу, конечно, потом пришлось полечить, но оно того стоило. Теперь Лиза всегда знает, чем ей заняться, и что нельзя слепо доверять даже мне. Аллилуйя!
— Но всё же она вас полюбила.
— Она никогда меня не любила, — твёрдо и уверенно ответил Максим.
Илона задумалась буквально на минуту, но, поняв, что самостоятельно с этим не справится, решила уточнить.
— Тогда что между вами?
— Давай потом, — устало попросил Максим. — Ты же сюда пришла узнать, почему я чужой дом поджёг.
— Да мне про дом уже неинтересно, — честно ответила Илона, и они оба рассмеялись. — Жаль, что в моей работе про вас с Лизой сильно не распишешь. Хотя даже если задаться целью, то что писать-то? Что вы подобны какой-то паутине, в которую попадаются лишь те, кто интересен, а интересны они лишь как шуты при дворе. Главное, от скуки не зачахнуть.
— Я бы уже поставил тебе твёрдую четвёрку, — довольно заметил писатель. — Не сдавайся, у тебя есть все шансы получить «отлично».
Вот только Илона начала убирать в сумку свои вещи и собираться на выход.
— Да ты…, если позволишь на «ты»… и так всё про себя знаешь. Боюсь, не удивлю.
— Учти, на следующей встрече заработанные очки обнулятся.
— Переживу. До новых встреч, — девушка вышла из комнаты.
— Молодец, — тихо сказал довольный сегодняшней встречей Максим. — Именно так со мной и надо.
Илона этого уже не слышала.
***
Вечер у Илоны был окончательно потерян. Мама расспрашивала её, как прошла первая встреча с… она даже не знала с кем. Какой-то писатель, о котором ничего не известно, вот, собственно, и всё. И почему дочь выбрала именно его? А сама Илона просто замолчала. Проведя скудную беседу за ужином, она удалилась в свою комнату и просто сидела, уставившись в одну точку на полу. Ей захотелось на эмоциональном уровне понять всех героев услышанной сегодня истории, хотя это и не было её задачей. Таково было желание. Причём она прекрасно понимала, что ничего сверхъестественного не услышала, просто Максим как писатель дал ей в полной мере рассмотреть всю палитру ощущений и характера. Видно, он и правда заскучал, а писать очередную книгу не дают какие-то нерешённые вопросы за стенами тюрьмы. И что это за вопросы, ей-то и предстояло выяснить.
Интервью
На вторую встречу Максим чуть опоздал, но зато появился с двумя кружками, наполненными, как казалось по запаху, колой, но не точно.
— Я добавил рома, — сделав глоток, он подвинул одну кружку девушке.
— А у вас тут и правда, я смотрю, посидеть-то можно.
— Так я говорю — курорт, три звезды. Был бы бассейн на крыше, так и все четыре. Надеюсь, ты не страдаешь чрезмерной активностью после того, как… ну, примешь. Про меня-то просто знают, что я спокойный, только на поболтать пробирает. Из-за этого многие периодически вешаются либо пытаются повесить меня.
— Ну, от такого количества я точно в разнос со стриптизом не пущусь. — успокоила его Илона.
— А жаль. — Максим закинул ногу на ногу и облокотился о спинку стула. — Врубай машинку, — он указал на диктофон, — я сегодня как никогда в голосе.
— Смотрю, наличие новых свободных ушей раскрасило-таки будни в яркий цвет.
Максим лишь одобрительно и с улыбкой подмигнул.
— Предлагаю подобраться к жарким событиям, которыми пестрили заголовки газет. — приступила к интервью девушка. — Как ты познакомился с Соней? 
И так бывает...
Дима сошел с автобуса и, закурив сигарету, медленно зашагал в сторону дома. Он с наслаждением выпускал тонкой струйкой табачный дым, при этом закидывая голову чуть назад, чтобы видеть, как звезды на безоблачном небе обволакивает белая вуаль. До его поворота оставалось метров сто. Впереди в свете уличных фонарей он разглядел удаляющийся силуэт женщины, держащей за руку ребенка. Дима не ускорил шаг, чтобы не мешать им и не нарушать своё умиротворенное состояние. Мимо проехал автомобиль Лизы, сестра посигналила ему, но он лишь махнул рукой, обозначив: «Езжай без меня». Машина скрылась за поворотом, а следом за ней — и женщина с ребенком.
Дима увлекся наблюдением за своей тенью (тот ещё философ, если захочет), как вдруг услышал крик: «Помогите!» Он сразу понял, что это за тем самым поворотом, и со всех ног устремился на зов. Только он успел завернуть, как перед ним предстало двое мужчин: один держал в руках женскую сумку и что-то в ней искал, а второй угрожал своей жертве ножом. Девушка, видимо, была сбита с ног, т. к. она сидела на обочине, закрывая спиной своего ребёнка. Разговаривать было некогда, и Дима начал действовать, развязав драку, а в голове его так и вертелось: «Твою ж мать, я только вышел».
Ну а пока они там разбираются, кто сильней, расскажу немного о Диме. Вообще, можно смело утверждать, что он не любит весь человеческий род в целом и сам жалеет о том, что ему досталось в этой жизни быть человеком. Разочаровавшийся во всем и вся одиночка. Он никогда не тратил время на то, чтобы кого-то чему-то учить, ему просто плевать. Однако рядом с такой отрешенностью неплохо ужилось чувство, иногда заставляющее думать о других и порой даже в ущерб себе. Наверное, момент самопожертвования в нем был связан с утопической верой в то, что этот мир еще не совсем прогнил. Ввиду именно этих качеств он и прояснил тем двум обидчикам, что не нужно нападать на людей. Они, конечно, сбежали, но хоть девушка с ребёнком не пострадали. Дима же, получив два пореза на руке, рухнул на асфальт спиной, пытаясь отдышаться. Давно он так не развлекался.
— С вами все в порядке? — услышал он осторожный женский голос.
— Да, все в порядке. — ответил Дима, глядя перед собой.
Девушка склонилась над ним, чтобы хорошенько рассмотреть своего спасителя. Дима же совсем не мог разглядеть её, как вдруг…
— Это ты! — с ненавистью воскликнула девушка и уже хотела угостить его пощёчиной.
Слава богам, реакция сработала за считанные секунды. Дима закрыл лицо руками и резко вскочил на ноги, толкнув девушку под свет уличного фонаря.
— Вот гадство-то… — безнадежно резюмировал он, увидев перед собой жену погибшего по его вине мужчины.
— И давно тебя выпустили? — с вызовом, готовая в любой момент вцепиться ему в горло, спросила девушка.
— Я ухожу, — спокойно ответил Дима, чуть подняв руки вверх.
Он бегло посмотрел на ошарашенного мальчишку и направился домой, вспоминая как она (кажется, её зовут Соня) на суде клялась обеспечить ему пожизненное в условиях сродни Бастилии.
Конечно, он узнал её сразу. Ещё на суде он приметил её приятные и плавные черты лица, немного широкие плечи, которые при росте чуть выше среднего казались достаточно к месту. И самая отличительная черта Сони — огненно-рыжие длинные волосы. С такими волосами в студии Дисней русалочку Ариэль играть.
Дома тоже было интересно. Лиза с Максимом боролись в гостиной. Сестра Димы пыталась отобрать у друга стеклянную бутылку с белой жидкостью, а он всеми силами старался этого не допустить. Вся эта мышиная возня происходила на диване, и подушки летели в разные стороны.
— Что у вас происходит? — прогремел вопрос Димы.
— Твоя сестра сошла с ума! — пояснил Макс и ринулся за его спину. — Она купила натуральное молоко и собирается его пить!
— Дай сюда, — Лиза не обращала на брата никакого внимания.
— Милая моя, — продолжил Максим. — Я могу спасти тебя от плохого настроения, поклонников, свинки, краснухи, чумы, бешенства и ещё бог знает от чего, но от унитаза я тебя не уберегу. Твой организм привык к другой еде, и что с тобой будет после этого, мне даже страшно представить. У тебя через три дня важная презентация на работе, но, выпив это, ты пролетишь как фанера над Парижем. Для таких вещей нужно брать отпуск!
— Не твоё дело.
— Так, всё! — скомандовал Дима. — Все в разные углы.
Он схватил сестру на руки и понес в сторону кухни.
— Мне, конечно, неприятно это говорить, — признался брат. — Но, боюсь, он прав.
Максим проследовал за ними и, демонстративно вскрыв бутылку, вылил её содержимое в раковину.
— Хочешь кардинально изменить свой рацион, доверь это мне, я сделаю это плавно. — выбрасывая пустую ёмкость в мусорное ведро, подытожил он.
Лиза лишь прищурилась, глядя на него.
— Ты что так долго? — переключилась она вдруг на Диму. — Я тебя на дороге встретила полчаса назад.
— Ой, чё расскажу. — заинтриговал он их, снимая куртку.
Только сейчас они заметили порезанный рукав и кровь на руке.
— Что случилось!? — запаниковала Лиза.
— История, как интересно! — обрадовался Максим и, достав из подручного шкафчика-аптечки перекись и бинт, протянул их Диме.
— Да это ерунда, — отмахнулся герой и сел за стол обработать неглубокие порезы. — Знаете, кого я сейчас встретил?
— Я знаю! — Максим поднял руку как в школе. — Того, кто нанёс тебе эти раны.
— Ещё интересней, — продолжал свою интригу Дима.
— Вот чёрт, — выругался Макс, упорно соображая. — У меня есть время подумать?
— Нет! — разозлилась Лиза. — Дим, давай выкладывай.
Ну и после поведанной истории…
— Молодец, заработал себе плюсик к карме. Глядишь, эта Соня тебе потом ещё, как отойдёт, спасибо скажет, — легко предположил писатель.
— Думаешь? — с сарказмом сухо сказала Лиза.
— Нет, я, конечно, согласен, что это не отменяет давних событий, но и муж её бывший, так сказать, тоже был не крем-брюле. Изменял ей почём зря и развода не давал.
— Ты откуда знаешь? — в один голос спросили брат с сестрой.
— Есть общие знакомые. Да я и нынешнего супруга Сони ну не то чтобы знаю, просто он работает в редакции, где я печатаюсь.
— И ты мне ничего не говорил?! — возмутилась Лиза.
— А что это изменило бы? Думаешь, Диману срок бы урезали, зная, что погибший был неверным в браке? 
— Как же ты меня бесишь иногда, — призналась хозяйка дома. — Скорей бы ты съехал.
— Не могу. Ремонт затягивается.
— Может, там помочь надо? — поинтересовался Дима.
— Возражений нет. Только тебе я платить не буду.
— Это ещё почему?
— Я вам тут готовлю.
— Ну так-то... извини сестра, но он реально делает это лучше тебя.
— А я никогда и не скрывала, что плита и духовка для меня — всего лишь обязательные элементы интерьера.
***
Рано утром всех разбудил звонок входной двери.
— Макс, открой! — крикнула в приоткрытую дверь своей комнаты Лиза.
— Я сплю, — последовал ответ.
— Я тоже.
Спустя пару секунд оба голоса:
— Дииим!!!!
— Надо срочно съезжать, — буркнул Дима, поднимаясь с кровати.
Звонок повторился.
— Да иду!
— Не, если хочешь, я сам, но я не хочу, — отметил Максим.
— Заткнись!
— Я сплю!
— Вот и спи!
Через пару минут Дима зашёл в комнату Максима.
— Там какой-то мужик пришел, говорит, он твой брат. Спустись к нему.
Веселье пропало с лица Макса, он молча оделся и спустился на первый этаж. Дима же решил доспать, сколько ему ещё нужно, но только он начал проваливаться в сон, как его взбодрил звук резко хлопнувшей входной двери. Почуяв неладное, он побежал вниз, а вслед за ним устремилась и Лиза в наброшенном второпях шелковом халате. В прихожей никого не было, а в кухне их встречал Максим с чашкой чая в руках.
— Доброе утро! — поприветствовал он.
— Что у вас случилось? — недоумевал Дима.
— Чего он хотел? — как более осведомленный человек в отношениях Максима и его брата спросила Лиза.
Максим лишь вздохнул, а потом добавил:
— Всем, кто осмеливается ко мне прийти, нужно лишь одно — деньги. Брат сказал мне, что у него очень болен сын и ему нужна круглая сумма на его лечение.
— И, судя по громко хлопнувшей двери, ты ему отказал, — понял Дима.
— Да.
— У вас с ним плохие отношения?
— У нас с ним вообще нет отношений. Он появляется раз в год с одной-единственной просьбой, вот только причины каждый раз разные.
— Но сейчас он попросил тебя о помощи твоему родному племяннику.
— Дим… — хотела было влезть в разговор Лиза, но брат строго оборвал её попытку.
— Тихо! — он жестом указал ей «молчать». — Не лезь. Я хочу понять, кто он такой есть, этот твой сосед.
— Давай, Дим, спрашивай. — Максим сел на стул и развёл перед ним руками. — Разложи меня как карты — рубашкой вниз.
— Скажи, — начал Дима. — Твоё финансовое состояние позволяет оказать ему помощь?
— Да. Так же, забегая вперёд, скажу, что это сильно не ударило бы по моему кошельку.
— Хорошо, я понял. Почему ты отказал?
— Мой дорогой друг, я не вижу смысла давать денег тому, у кого они есть.
— Что ты имеешь в виду?
— Понимаешь, у моего брата имеется в собственности недвижимость, за счёт которой он спокойно может помочь своему сыну, но в его голове дело обстоит так: они с супругой (которая, кстати, не родная мать моему племяннику) привыкли к определенному уровню жизни. Зачем что-то продавать и иметь геморрой с бумажной волокитой или позволять банку подсаживать себя на проценты, если можно без всего этого прийти и взять денег у брата?
— Ну так в этом и есть плюс родственных связей, что тебе оказывается помощь безвозмездно.
— Да будет тебе известно — безвозмездно оказывать помощь по возможности нужно не только родным. Мой брат для меня в первую очередь человек, а его сын, один из миллиона, в то время как у таких же, как он, нет никого и ничего. Его отцу придётся испытать определённый дискомфорт, чтобы помочь своему ребёнку.
Переваривая ответ Максима, Дима сел на стул.
— Так, ладно, — продолжил он свой допрос спустя пару минут. — Вот ты финансово независимый человек, так?
— Я бы сказал, что мой доход на данный момент превышает расход.
— Пусть так. Вот только объясни мне такую вещь: почему согласно твоей логике ты на время строительства не снял жильё, а решил воспользоваться доброй душой и гостеприимством моей сестры?
— Дим! — на этот раз Лиза одёрнула его очень настойчиво. — Тебя не было очень долго, и за это время многое изменилось. Говорю тебе первый и последний раз: вопрос, который ты задал Максиму, даже не смей больше произносить в этих стенах!
Брат даже потерял дар речи.
— На этом разговор окончен, — Лиза ушла в свою комнату, чтобы собраться к завтраку в городе.
Дима ждал объяснений.
— Не нужно так на меня смотреть, — закатил глаза Максим. — Скажу тебе лишь, что твою сестру нельзя оставлять в одиночестве. — собравшись тоже удалиться, он похлопал Диму по плечу и шепнул на ухо: — Не так давно я выдрал её из лап её же потерянного рассудка.
Интервью
— А это мне нужно было для того, — вслух вела запись в блокноте Илона, — чтобы понять, насколько теплы (в кавычках) твои отношения в семье. Родители, кстати, где?
— С ними всё хорошо. Они не трогают меня, а я их. Раз в год навещаю, лекарства и дом оплачиваю. — Максим попытался как можно легче сказать эту фразу, чтобы не заострять внимание на том, какой белой вороной он является в своей семье.
— Но сейчас ты на мели и не можешь оказывать им поддержку.
— У меня есть отдельный счёт, с которого они берут столько, сколько им нужно. И это не очень обременительно, т. к. они у меня достаточно скромны.
— Ладно, — оставила журналистка тему родителей. — Я не психолог, чтобы копаться в твоём детстве и гадать, в кого ты такой и какую любимую игрушку в пять лет у тебя отобрали.
Максим улыбнулся — она ему явно приглянулась.
— Как во всю эту историю начала просачиваться Соня? — задала очередной вопрос Илона.
— Вообще, не будь её второй муж таким же бараном, как и первый, ничего бы и не произошло.
Бытовая мерзость
Очередным утром Дима в компании Максима направлялся на автобусную остановку, когда увидел довольно отвратительную картину. Ему даже стало стыдно, что он оказался свидетелем этой сцены. Та, кого он не так давно спас от нападения каких-то отморозков, в этот раз подверглась грубому обращению со стороны её нынешнего мужа. Девушка о чём-то спорила с супругом возле входа на собственный участок, после чего муж схватил её за волосы и силой втолкнул внутрь их владения, громко захлопнув металлическую калитку.
На удивление Димы, Максим шёл молча, в то время как ему самому стало отвратно. Его вдруг одолело невыносимое раздражение, что мир стал более жёстким и чётким на условия жизни в нём, что пренебрежение, отрешённость и откровенное безразличие проникают в людей как будто с кислородом, насыщая собой каждую клетку организма. Сев в автобус и без интереса уставившись в окно, Дима вдруг подумал о её сыне, который вынужден беспомощно лицезреть нелюбовь своих родителей. Казалось, кто бы говорил, ведь сам не так давно убил человека, пусть и неумышленно, но уж точно по собственной глупости. Природа и всё, на что она способна, приструнили Диму на всю оставшуюся жизнь. Он понял, что пострадал от неумения договориться со стихией. Нельзя в дождь жить так же, как при ясной погоде, и наивно полагать, что ночью благословения больше, чем при солнце. Всё вокруг стало для него как в хорошей фантастике с робочеловеками: каждый мнит из себя особенного, продолжая движение по проложенным третьими лицами рельсам.
Максим же, хоть и молчал почти всю дорогу, но работы своей не прекращал. Он пристально наблюдал за Димой и за тем, как бегают мысли в его голове, вздувая то одну, то другую вену на висках.
— Её зовут Соня, — вдруг напомнил Макс о себе.
— Кого? — не сразу включился Дима.
— Жену того, которого ты, ну… сам понимаешь.
— А, да, припоминаю. А ты-то откуда знаешь?
— Ну, во-первых, есть у меня такая привычка — знакомиться с соседями, а во-вторых, имел честь видеть их на одном из мероприятий по поводу выхода моей книги.
— И какой он? — зачем-то поинтересовался Дима.
Максим как-то нахмурился и пожал плечами.
— Не особо интересный, но это для меня. Скажем так: он не имеет отличительного блеска средь таких же, как он сам.
— А вот она в нём что-то нашла, — Дима намекнул, может, Макс зря так зазнаётся насчёт своего умения анализировать людей.
— Знаешь, Дим, мы все знаем друг о друге лишь то, что нам позволили о себе знать. Я так вообще считаю, что в каждом без исключения живёт исключительный извращенец, вопрос лишь в том, что кто-то может в этом признаться, а кого-то не так воспитали. Кстати, у последних крыша едет гораздо чаще, чем у остальных, т. к. долго подавлять самого себя совершенно не полезно, — чуть потянув паузу, Максим озвучил свои мысли. — А Соня очень красивая… — и тут же обратил внимание на молчаливое согласие в глазах Димы.
— Понимаешь, Макс, — спустя минуту он ответил. — Красивых много, даже очень много.
Его собеседник недоверчиво прищурился:
— Ты так говоришь лишь от голода.
— Напомни, почему ты не поехал на машине? — Димин попутчик не внушал ему доверия.
— Что значит «напомни»? Я тебе вообще-то и не говорил.
— И всё же?
— Если бы я поехал на машине, то, естественно, предложил довезти тебя до работы. Но так как тебе легче себя на центральной площади в воскресный день вздёрнуть, чем оказаться со мной наедине в замкнутом пространстве, то я предположил, что ты вежливо откажешься, сославшись на непреодолимое желание прогуляться по такой замечательной и стабильной погоде, как ты сам.
— За что мне это! Я же уже отсидел, — взмолился небесам Дима, но Макс не придал особого значения его мукам и продолжил.
— А так как одному мне ехать совершенно неинтересно, тем более, видя такую заманчивую перспективу, как твоя компания, не погружаясь в долгие размышления, я решил отправиться с тобой пешком.
— И куда ты едешь?
— Пока не решил.
— В смысле? — Диму аж передёрнуло от мысли, что этот чудак (на букву «м») сейчас увяжется за ним.
— Вообще, у меня есть одно дело в редакции, но нужную остановку мы уже давно проехали, так что я решил выйти с тобой и отправиться на прогулку. Знаешь, очень захотелось посидеть в кафе на набережной, сделать пару записей по своему проекту… а в редакцию я и на обратном пути смогу заглянуть, если, конечно, желание не пропадёт.
— Надеюсь, на меня в своей прогулке ты не рассчитываешь? — уточнил Дима.
— Успокойся, — осчастливил его Макс. — Уж где-где, а тут ты мне точно не нужен.
— А что так? — наигранно обиделся Дима.
— Мужчина, вы задаёте слишком много вопросов. И хочу заметить, что с Вашей стороны это совсем уж неприлично.
***
Вечером того же дня Макс-таки добрался до редакции.
Перекинув через руку своё укороченное пальто серого цвета, он представил всем белоснежную рубашку в дуэте с черными брюками. Довольный прекрасной прогулкой, недавним обедом в ресторане «Торжество случается» и, естественно, собой, он вальяжно шел к кабинету главного редактора, здороваясь с сотрудниками офисного улья.
— Мария, счастье моё, — обратился он к секретарше, присев на край её рабочего стола. — Виктор Геннадиевич ещё у себя?
— Дааа. —загадочно протянула девушка, способная в любой момент украсить собой обложку модного журнала.
— Тогда, может, скажешь ему, что я пришёл бороться за своё предисловие.
— А что ты мне за это дашь?
— А что ты хочешь? — Макс слегка коснулся своим указательным пальцем кончика её носа.
— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу.
— Ну вот, опять, — пожаловался Макс сводам потолка. — Каждый раз одно и то же. Радость моя, разве я смею прикоснуться к тебе? Мне слишком дорог твой образ, пока он тронут лишь моим взглядом.
— Каков лис, — прищурилась Мария. — Не изменяешь себе и той, с кем живёшь?
— Ладно, — выдохнул Макс и, улыбнувшись как Чеширский кот, достал из своего бумажника сто долларов. — Специально для тебя зашёл в обменник за портретом Бенджамина Франклина. — сделал он акцент на заморочке с ненужной тратой времени. — Я знаю, что вы с девочками поспорили. Отдай им эти злосчастные деньги и с гордо поднятой головой признай своё поражение. — он протянул Марии купюру.
— Ты обижаешься, что на тебя поспорили? — передразнила его секретарь, заигрывающий тон которой как ветром сдуло, как только она взяла купюру.
— Факт спора меня не обижает, — пояснил писатель. — А вот сумма мала. Босс принимает?
— Да, ждёт. Заходи. — позволила Мария, радостная, что не придется отдавать подругам свои кровные.
На пороге кабинета главного редактора Максим торжественным тоном заявил о своём визите:
— Виктор Геннадиевич, доброго Вам вечера!
— Максим! — В. Г. пожал его руку. — Как хорошо, что ты нашёл время заглянуть. Проходи, присаживайся за мой стол, поговорим.
— А я хочу на ваш диван, — уже приземляя на него свои ягодичные мышцы, заявил гость. — Мы же не на деловой встрече, чтобы как соперники сидеть друг напротив друга с серьёзными лицами.
— Нет, конечно, но всё же тема у нас важная.
Суть сего разговора состояла в том, что автору (по мнению В. Г. и других немаловажных сотрудников редакции) требовалось смягчить тон предисловия в своём новом произведении до такого формата, чтобы после его прочтения ещё осталось желание ознакомиться с самой книгой и желательно до последней точки.
— Книга тоже достаточно смела, но тут мы особенно благодарны за такую обтекаемость многих моментов, что они не потеряли своей масштабности. — деликатно объяснял В. Г. — Вот только предисловие… Макс… я тебя прошу… ты в нём сам на себя не похож. Первое, что мне захотелось сделать после того, как я его прочитал, — напиться вусмерть и вскрыть себе вены. Макс… ну не всё же так плохо. Сам рассказ потом, конечно, приободряет, но разве ты сделал бы шаг в здание, на пороге которого лежит труп?
— Если книга не будет иметь хорошую кассу, я покрою твои расходы, — серьёзно сказал Максим.
— Да я сам готов предложить тебе…
— И не сметь меня покупать! — громко отрезал писатель. — И да, я сейчас ставлю вопрос с прибылью далеко не во главе твоей пирамиды. И да, я могу себе это позволить. Сейчас, на данном этапе, когда меня уже хоть кто-то да знает, я буду доносить идею так, как я её вижу, без прикрас, если сочту нужным. Моё творчество — это всего лишь моё творчество, и кто-то умеет его читать, а кому-то наплевать, и те, кому наплевать, тоже очень правы. Ты прекрасно знаешь, что в соседней редакции меня побоятся попросить запятую перенести, но твоя жизнь походу настолько скучна, что ты не перестаёшь тратить нервы, эмоции и время, уговаривая меня стать другим.
В этот неудачный момент в кабинет тихонько вошёл мужчина с эскизами для главного редактора. «Какая удача!» — подумал Максим, узнав в этой особи мужского пола супруга Сони, который этим утром позволил себе представить соседям картину своих семейных неурядиц (мягко говоря).
Вновь прибывший робко поздоровался с Максимом и замер в стойке смирно, ожидая, пока В. Г. его отпустит.
— Сударь. — легонько окликнул его Макс, не забыв надеть свою улыбку. — Напомните мне, как вас мама при рождении назвала?
— Слава, — не сразу сообразил он, но всё же ответил.
— Прекрасно. — Максим сменил вальяжную позу, чуть подавшись вперед, а дальше строго отчеканил каждое слово. — Если ещё раз увижу, что ты обращаешься со своей супругой неподобающим образом, я этого так не оставлю.
— Вы о чём? — опешил Слава.
— Да, Макс, ты о чём? — даже В. Г. «похудел» от его тона.
И писатель пояснил:
— Я на данный момент проживаю с вами по соседству. Совершенно случайно сегодня утром стал свидетелем вашего «разговора» с супругой, и это зрелище сильно омрачило мой день.
— Это не ваше дело! — отрезала жертва его нападок.
— А я люблю лезть не в свои дела!
— Не имеете права! Всё, что происходит между мной и Соней, касается только нас с ней и больше никого.
— Конечно. Только я вас предупредил: ещё раз — и больше ни разу. Я не приветствую подобного рода обращение с женским полом и в противном случае буду вынужден натравить на тебя Диму.
— Какого Диму?
— Который однажды уже спас Соню от несчастливого брака. Ты разве не слышал, что он вернулся?
— Слышал. — Слава даже не знал, как ему реагировать. — А при чём тут несчастный случай десятилетней давности?
— Это тебе так сказали. Но, поверь мне, она ему небезразлична.

Интервью
— Вот ты гад, Макс, — сокрушалась Илона, не стесняясь. — Одной лживой фразой развёл такой огонь, что до сих пор все в шоке от последствий.
— А когда мы перешли на «ты»? — усмехнулся Максим, протягивая интервьюеру сигарету.
— Когда ты стал мне родней моей родной тётки, — бросила ему Илона, лишь бы тот отвязался. — Мне интересно, как ты сам себя видишь. Откуда такое безумие, или творческие люди все такие?
Максим ответил серьёзно:
— Нет не все, а только одинокие. Нам никто не нужен. Для нас все нормальные скучны, а все гениальные уже давно недостижимы. Мы едим себя беспощадно, думая, что другие не на то время тратят.
— А почему так?
— Мы много времени проводим с собой.
Писателю скучно
Рано или поздно душа требует праздника: Дима решил подготовить к продаже свой старый мотоцикл (вообще, у него их было три), чтобы с доплатой приобрести новый, более актуальный нынешнему времени. Профессор уже нашёл ему покупателя, а значит, вот-вот и Дима снова окажется на «коне». Он так увлёкся переборкой, что не сразу заметил чужую тень в воротах гаража. Обернувшись, он увидел сына Сони, который с мячом в обнимку разглядывал полки с инструментом. Дима же молча стал наблюдать за ним, боясь спугнуть. Мальчик увидел, что на него наконец обратили внимание, и, посмотрев Диме прямо в глаза с изучающим прищуром, продолжил удовлетворять своё любопытство ко всему, что находится в гараже. Диме даже в какой-то момент стало скучно наблюдать за ним, но вдруг мальчик подошёл к нему и протянул руку для рукопожатия.
— Артём, — представился он.
— Очень приятно. Дима.
Пауза чуть затянулась, но Дима видел, что его гость о чём-то усиленно думает.
— Я так и не понял, что тогда случилось, — наконец озвучил он свои мысли. — Вы же нас защитили, а мама всё равно разозлилась. Она запретила к вам подходить.
— Она правильно тебе сказала. — одобрил Дима. — Не нужно ко мне подходить.
— Вы только что сказали, что вам очень приятно со мной познакомиться. — уличил Артём взрослого во лжи. — Что вы тут чините?
— Хочу привести в хороший вид старый мотоцикл, чтобы потом продать.
— Зачем?
— Чтобы купить новый.
— Зачем?
— Чтобы ездить.
— А этот не ездит?
— Ездит, — Дима начал закипать.
— А зачем его продавать?
— Хочу новый!
— Если старый делает то же самое, зачем новый?
— Артём! Твоя мама запретила ко мне подходить. Так вот иди и… слушайся её.
— Такой странный, — Артём лишь пожал плечами, как вдруг услышал зов мамы: «Артём, ты где?» — Ну всё, ты попал, — обратился мальчик к хозяину гаража.
— Я!? — удивился Дима. — Ты сам сюда запёрся, я тебя не звал.
Мальчик же спокойно вышел.
— Что ты там делал? — гневно говорила Соня и уже хотела обрушиться на хозяина гаража, но Дима невозмутимо закрыл ворота прямо перед её носом, а чтобы не слышать громких возмущений, включил музыку погромче.
***
Вечером того же дня всех обитателей дома (т. е. железобетонную особу, вечно скучающего от отсутствия в его жизни сцен как в хорошей драме писаку и жаждущего поучаствовать в программе по заселению Марса (где выдают билет в один конец) бывшего заключенного) ожидал большой сюрприз.
Входную дверь открыл Дима и тут же хотел её закрыть, но Соня поставила ногу в проём, тем самым помешав ему это сделать.
— Успокойся, я не к тебе. — холодно сказала она. — Позови, пожалуйста, Лизу.
Лиза, конечно, сильно удивилась, но отозвалась на предложение соседки поговорить за пределами её дома. Девушки шли по дороге к озеру, что было неподалёку от дома.
— Я хотела поговорить именно с тобой, — начала растеряно Соня. — Потому как только тебя считаю более или менее адекватным человеком во всей вашей странной семейке. — она взглядом указала на дом, в котором остались Максим и Дима.
Лиза лишь грустно усмехнулась и спросила:
— Ну и о чём ты хочешь со мной поговорить? Учти, даже принимая во внимание твою ко мне расположенность, я не дам в обиду свою странную семейку.
— Я лишь попрошу тебя об одном: чтобы этот разговор остался между нами.
— Сонь, давай так: когда я услышу саму суть этого разговора, тогда и буду решать. В конце-то концов, я совершенно спокойно могу прожить и без лишней информации, поверь, мне есть чем заняться в этой жизни. Но если тебе реально нужны какие-то ответы и именно от меня без вреда для третьих лиц, то мне совершенно не сложно пойти навстречу даже тебе.
— Спасибо, — понимая, что сделала бы так же, ответила Соня. — А суть вот в чём: сейчас у нас дома муж собирает свои вещи и обвиняет меня в тайной связи с твоим братом. Кто навешал ему этой лапши на уши, мне совсем непонятно. Конечно, я сейчас здесь с тобой, а не в слезах и мольбах, чтобы он остался, т. к. реально не хочу ему мешать. Наш брак — это моя очередная ошибка, и тянуть эту лямку я уже не в силах. Так что пусть делает, как ему вздумается, лишь бы побыстрей закончил свои сборы.
— А почему ты сказала, что этот брак очередная ошибка? — перебила её Лиза.
— Да потому что с предыдущим мужем тоже было много проблем. Я знала, что не единственная в его жизни, а он не мог отказаться ни от одной.
— Это ты сейчас говоришь про того…
— Да-да, именно.
— Ну мой брат искренне считает, что он был виноват, и ни о каком несчастном случае не может быть и речи. А вот кто мог сказать, что у вас с ним есть какая-то связь, я ума не приложу. — ответила Лиза, хотя образ Макса так и стоял перед её глазами.
Ну а потом у них начался чисто женский разговор о мужиках и тра-та-та…
Когда Лиза вошла домой, то сразу же направилась в ванную комнату, где, по словам Димы, находился Максим. Зная его привычку не закрывать дверь, когда он принимает душ, Лиза даже не думала символически стучать, а сразу вломилась и отдёрнула душевую занавеску. Вид голого Максима её ни разу не смутил, т. к., во-первых, там реально не было ничего нового, а во-вторых, её сейчас одолевала такая злость, что сиди он на унитазе, она и с него бы его сдёрнула.
— Ты что, совсем с ума сошёл, маразматик ты хренов!? — вполголоса прорычала Лиза.
Максим аж опешил: он заметил в глазах Лизы такой огонь ненависти, что даже не сразу собрался с мыслями.
— Мадам, — наконец возмутился он. — Я бы попросил! Немедленно покиньте помещение и дождитесь, пока я буду готов с вами разговаривать.
— Разговор уже начался. — отрезала Лиза и, выключив воду, бросила в Макса ближайшим полотенцем. — Жду тебя в своей комнате!
— Да, похоже, не на пряники зовут, — тихо сказал Максим, проводив Лизу взглядом.
***
— Как ты вообще мог ему такое сказать? — сокрушалась Лиза, не успел Макс войти к ней в комнату, по дороге завязывая на поясе полотенце.
— Мы сейчас о чём? — невозмутимо спросил он.
— Ты знаешь о чём! Зачем ты наплёл чушь мужу Сони, а я знаю, что это твоих рук дело, т. к., во-первых, только ты с ним можешь в своей редакции пересечься, а во-вторых, только тебе могла прийти на ум подобная хрень!
— И что случилось? — Максим сел на её кровать и даже не пытался сделать заинтересованным своё лицо.
— А то, что он сейчас от неё уходит. — Лизу просто разрывало на части от такого отсутствия ответственности.
— Не думаю, что она сильно разочарована исходом.
— Это не твоё дело, Макс! Как ты не понимаешь, что влезать в чужой огород, да ещё и таким образом, как это сделал ты… — Лиза чуть растерялась, пытаясь подобрать нужные слова.
— В смысле «враньём»?
— Да! Это вообще детский сад какой-то.
— Ага, расскажи это её синякам.
Лиза села рядом со своим другом.
— Макс, а ведь ей реально не на кого тут рассчитывать. Родители — как и мои, уехали давно и далеко, братьев или сестёр нет, а друзья…
— А друзья, как и ты, считают, что это не их дело. — закончил за неё Максим, обняв одной рукой за плечи.
Чуть помолчав, Лиза нарушила повисшую в тишине грусть.
— Знаешь, ты, конечно, с этим своим поступком был вообще неправ… но ты прав.
Максим засмеялся.
— Ну какая же ты на все сто процентов моя.
— В смысле?
— В смысле можешь даже не объяснять свой предыдущий бред, я тебя более чем понял.
— Нет, я серьёзно. Да, ты поступил совсем странно, и во что это выльется, ещё непонятно, но, в конце-то концов, мы же не звери. Мы должны оказывать друг другу поддержку и помощь, независимо от того, есть ли между нами родственные связи или клятва Гиппократа: «Клянусь Аполлоном врачом, Асклепием, Гигией и Панакеей и всеми богами и богинями…» — ну и так далее. Да если б мы все жили по принципу «это меня не касается», то, что далеко ходить, Соня сейчас вообще могла не наблюдать сборы своего мужа, а лежать в больнице, если бы не Дима.
— Аллилуйя! — Максим поднял руки вверх. — Теперь я могу пойти в ванну, чтобы закончить начатое, не боясь твоего вторжения?
Решение
В этот вечер к Илоне своими ногами пришла абсолютно предсказуемая мысль — съездить в гости к Лизе. Искать её номер телефона — дело неблагодарное, а посвящать Макса в свои планы ей на этом этапе было неинтересно. В социальных сетях не факт, что ответят, т. к. это ну совсем отстой. И даже с условием, что Илона в красках распишет, кто она такая и зачем ей нужна встреча… как-то не то пальто. А вот адрес найти — плёвое дело. Конечно, более логичным было бы найти Соню, но раз уж Максим сам сказал, что это далеко не ферзь его истории, значит… Вот тоже странно: Илона вдруг поймала себя на мысли, что верит ему и готова понять. Причём даже готова приложить усилия, чтобы сделать это. И именно в этот момент ей пришлось сделать самое важное за всё время учёбы признание:
— Я не смогу оставаться объективной, — тихо сказала она самой себе, всматриваясь в глубину ночи из окна своей комнаты.
А на другом конце города, в тюрьме… Нет, Максим не стоял у окна с решёткой, вглядываясь ту же темноту. Он спал.
***
Илона доехала на такси до частного сектора в восточной части их города, и, прогулявшись пешком минут десять, нашла дом Лизы. Позвонив в дверь, ведущую во двор участка, уже через полминуты она услышала, как открылась входная дверь дома, и тяжёлые шаги зазвучали по ступеням крыльца. Через какое-то время перед ней предстал высокий мужчина крепкого телосложения с зачёсанными в хвост волосами и небольшой (дня три) щетиной. Взгляд у этого джентльмена был далеко не мягким, и в нём, само собой разумеется, читался вопрос.
— Здравствуйте, — начала уверенно девушка. — Меня зовут Илона. Я журналист.
Пауза.
— Здравствуйте, журналист. — сухо ответил твёрдый тембр, хотя Илона ждала, что он представится.
Но этого не произошло, в связи с чем ей пришлось продолжить.
— Я правильный адрес нашла: здесь проживает Соболева Лиза Викторовна?
— А вам зачем?
«Значит, правильно», — сразу поняла журналистка.
— На данный момент я работаю над историей недавних событий, связанных с Ковалёвым Максимом Иго… — она не успела договорить. Дверь с грохотом закрылась прямо перед её носом. — Вы не дослушали! — крикнула она куда-то через забор удаляющимся шагам.
Ответа не последовало. Но уходить так сразу было вообще как-то даже не настырно. Никто не любит журналистов, однако же всяческие газеты, журналы, радио и телевидение так и пестрят каждый день новыми событиями как новогодняя ёлка. «Терпение — благодетель», — повторила свою личную мантру Илона, и, заметив видеокамеру над входом, села на край бетонного вазона для цветов (в который уже лет сто ничего не сеяли) возле двери. «Он увидит, что я тут сижу, и рано или поздно выйдет… ну хотя бы прогнать. Ещё бы узнать, кто он». Полистав городские новости в интернете, Илона всё же узнала в мужчине Диму. Который, к слову, оказался чёрствым как сухарь. Два с половиной часа игры в телефон на пороге чужого дома, и наконец хоть какое-то событие: подъехала машина. Водителя Илона узнала сразу, вспомнив фотографии с презентации книги уже хорошо знакомого ей автора. Это была Соня. Её длинные и уже практически красного цвета волосы если раз увидел, то забыть не получится.
Слегка прищурив довольно серьёзный и сконцентрированный на незнакомке взгляд, Соня не торопясь вышла из машины. На ней был тёмно-зелёный деловой костюм с надетой под пиджак белой майкой, а на ногах — чёрные туфли на каблуке средней высоты. Она не направилась сразу к Илоне, а взяла с заднего сидения автомобиля сумочку и бросила в неё брелок. И только после этого приблизилась с совершенно холодным взглядом.
— Чем могу помочь?
— Вообще мне нужна Соболева Лиза, но вы тоже сойдете. — нагло заявила незваная гостья, отбросив в сторону всё, чему её учили в институте.
— И для чего же я сойду? — на лице Сони не возникло ни единой эмоции.
— Меня зовут Илона. Я журналист…
— Ваше удостоверение.
Тут Илона смутилась:
— Если честно, то я ещё учусь. Но могу показать студенческий.
— Понятно. — усмехнулась Соня. — Какими судьбами? Смотрю, Дима вас не впустил.
— Нет. — с обидой к такому обращению со стороны мужчины ответила Илона. — Я приехала, чтобы поговорить о недавних событиях, связанных с пожаром в вашем доме. Ковалёв Максим согласился рассказать мне эту историю, я беру у него интервью, пока он находится в тюрьме.
— Совсем наш парень заскучал.
— Это да.
— Но больше всего меня и удивляет, и не удивляет то, что, даже будучи в тюрьме, он нашёл-таки, кем ему заняться. Но, к сожалению, ничем не могу помочь. Лиза здесь больше не живёт.
— Где я могу её найти?
— Я вам не скажу. — чуть смягчившись, ответила Соня, понимая досаду незнакомки от услышанного. — Понимаете, сейчас перед нами с Димой стоит одна очень важная задача: лишить Макса какой-либо информации о Лизе. Она сама так захотела. Искать нет смысла, т. к., чтобы вы понимали, она не улицу сменила, а город.
Плечи журналистки с огорчением опустились.
— Ну, а хотя бы с вами можно пообщаться? Я понимаю, что вы уже не раз отвечали на вопросы касаемо того пожара, но мне хотелось бы больше понять самого Максима Игоревича. Расскажите, какой он.
Чуть помявшись, Соня согласилась.
— Ладно, только давай в дом пройдём. Ты давно тут сидишь?
— Давно, — призналась Илона.
Как только входная дверь дома захлопнулась за спиной девушки, с кухни послышался уже знакомый мужской голос:
— Всё-таки привела, да?
— Дим, не злись. Илон, а ты проходи, не стесняйся.
— Нет, — прервал столь дружеский настрой Дима. — Пусть стесняется. А то знал я одного такого… и чем всё закончилось.
— Позвольте, я всё же представлюсь. — начала девушка, сев на предложенный ей Сониным жестом стул за обеденным столом. — Повторю, меня зовут Илона. Я студентка последнего курса факультета журналистики. Максим Игоревич вёл в нашем институте лекции и причём очень даже успешно. В связи с чем новость о том, что он попал в тюрьму, обескуражила многих. Он согласился рассказать мне свою историю… Да, я согласна, что от скуки, но для меня это очень важный момент в профессиональном смысле. А ещё… раз уж мне не посчастливится увидеть Лизу, может, вы расскажете мне свою историю.
— Это ты о чём? — сурово спросил Дима.
— Как вы простили ему мужа? — осторожно и рискованно спросила Илона у Сони.
— Ты серьёзно будешь с ней об этом разговаривать? — возмутился Дима, обращаясь к жене.
— Прости, — начала она в ответ. — Ты знаешь, как я отношусь к Максу. И если он принял решение открыться этой девушке, чего он никогда, заметь, ранее не делал, то я его поддержу. Но я коснусь только того, что в моей компетенции, и не более того.
Дима лишь недовольно и безнадёжно развёл руками.
— А вот я пас, — он взял со стола телефон и ключи от мотоцикла. — Съезжу пока к Семёну.
Соня проводила своего мужчину и, вернувшись на кухню, принялась готовить ужин.
— Давно вы здесь живёте? — начала свою работу будущая журналистка.
— Буквально сразу, как сгорел мой дом, Лиза предложила остановиться у них.
— Максим на тот момент здесь уже не проживал?
— Да, он задолго до этих событий вернулся к себе.
— Ясно. — Илона выждала паузу. — Вы вот сказали Диме: «Ты знаешь, как я отношусь к Максу». Это как?
Соня тяжело выдохнула, собираясь с мыслями. Она замерла у разделочной доски с ножом и помидором в руках, но потом отложила их и повернулась к собеседнице, устремив свой взгляд куда-то сквозь неё, в прошлое.
— Знаешь, он не плохой человек. Тот, кто его знает, но сторонится, остро реагирует и т. д. — это люди, которые боятся встретиться лицом к лицу со своими страхами.
— Разве это обязательно?
— Алкоголик не бросит пить, пока не признает, что проблема существует.
Илона удивилась.
— И с какой же вашей проблемой Максим заставил вас встретиться?
— Нет, — отмахнулась Соня. — Ты не поняла, в чём вся соль. У меня-то проблема действительно была, есть и, надеюсь, что я с ней справлюсь. Максим же делает так — он прощупывает тебя, вскрывает больной нарыв, а потом предлагает совершенно иное направление для размышления. Да такое, что про свой нарыв ты и не вспомнишь. Но предложенная им перспектива оказывается гораздо радужней, только ты это не сразу понимаешь.
— Тогда почему Лиза приняла решение скрыться от него?
— А вот тут он промахнулся. Макс нарушил обещание всегда быть рядом. Он вроде как всегда и всё просчитывает на десять шагов вперёд, но в тот день… Нет, он не знал наверняка, что дом загорится. И именно тогда Макс совершенно забыл подумать о последствиях и о Лизе. Секундное решение, действие и всё.
— О чём он думал?
— Обо мне. А вот подробности пусть сам тебе расскажет. Мне не то чтобы жалко, просто боюсь, что все догадки относительно Макса никогда не совпадут с действительной картиной в его голове. Если позволишь, я бы хотела потом послушать, что он там тебе наговорит. — Соню так и подмывало узнать мысли писателя.
— Да мы пока недалеко продвинулись. Остановились на месте, где он сказал вашему мужу, что у вас с Димой есть связь.
— Что? — Соня не поверила своим ушам.
— Упс. — виновато улыбнулась Илона. — Вы не знали, да?
Делать было нечего, пришлось рассказать.
— …И вы ни разу не задались вопросом, с чего у мужа такие мысли?
— Нет. — совершенно уверенно ответила Соня. — Я просто подумала, что человек сходит с ума, и не стала ему мешать.
«Капец "маски шоу", один другого краше», — подумала Илона.
— Ну вот и разобрались… — гостья резко закончила этот эпизод. — Как вы с Димой-то общаться начали?
Сегодня друг — это вполне абстрактное понятие
Приехав с работы, Дима, к своему удивлению, обнаружил в доме незваных гостей: его бывший друг по имени Александр непринуждённо болтал с Лизой на кухне за чашкой чая, в то время как Макс работал над книгой в гостиной напротив. Диму, конечно, обуяли очень негативные эмоции, когда он увидел Сашу. Много лет назад (до трагических событий с заключением) они вместе начинали с мотоциклов, да и вообще всячески поддерживали друг друга в повседневных сложностях как морально, так и финансово. Если бы тогда, десять лет назад, у каждого из них спросить: «Кому ты доверяешь больше всего?», — ни один из них не стал бы долго размышлять над ответом. Но по какой-то неизвестной Диме причине, стоило ему попасть за решётку, он получил от Саши лишь одно письмо в самом начале своего срока.
— О, Димон! — воскликнул Александр, когда его друг вошёл в кухню. — Как я рад тебя видеть, выглядишь отлично. — они пожали руки, после чего крепко обнялись. — Я и не знал, что ты вернулся, а сегодня вот встретил Лизу и она сообщила мне… Почему ты не позвонил?
— Да ладно, — отмахнулся Дима, заправляя кофе-машину. — Тоже мне новость. Ну вышел и вышел, подумаешь.
— Что значит «подумаешь»?
— То и значит. — Дима держался холодно, а из гостиной донёсся смешок Макса.
— Ооо, ну всё, — Лиза решила оставить мужчин наедине. — Я лучше пойду. Сашка, рада была повидаться. — она похлопала гостя по плечу и направилась в свою комнату.
— Дим, что-то я не понял, — продолжил Александр. — Ты не рад видеть своего старого друга?
— Да мне как-то всё ровно. — слукавил Дима. — Может, я и пришёл бы к тебе в первый же день после освобождения, но я не знал, где ты и что у тебя вообще в жизни происходит, может, ты помер давно, мне было ничего не известно о тебе.
Саша был озадачен и замер с удивлённым лицом, соображая, что сейчас изрёк этот уже не такой и известный ему мужчина.
— Что? — смог лишь выдавить он.
Тут в кухню вошёл Макс за бутылкой воды и решил облегчить страдания Диминого друга.
— Красавица обижается, что ты не писал писем в её каменную темницу, пока она коротала дни в попытках собрать по крупинкам светлые моменты прошлой жизни, дабы не сойти с ума от злости и ненависти. Проще говоря, ты не то что не облегчил его участь своей поддержкой, ты подбросил в его камеру мешок с дерьмом под названием «безразличие». 
— Так, горбатая гора, взял что нужно и исчез. — скомандовал Дима Максиму.
— Не вопрос. — Макс удалился, оставив друзей наедине.
После недолгого молчания Саша собрался с мыслями: 
— Дим, после того, как тебе вынесли приговор, я ушёл в такой запой, что даже не помню, как написал тебе то единственное письмо. Я дошёл до такого состояния, что родные упекли меня в лечебницу для алкоголиков, где мне пришлось приходить в сознание около трёх месяцев. Я не хотел взваливать на тебя мои, по сравнению с твоими земные, проблемы. Я забросил мотоспорт и подался на работу в строительство, где познакомился со своей женой, а уж там завертелась семейная жизнь. У нас с Юлей родились две дочки, мы завели собаку и… и вот скажи, тебе это нужно было знать?
— Знаешь, Сань, я понимаю, что ты не хотел сваливать на меня свои печали, наверное, потому что знал, что я тоже далеко не на курорте нахожусь, а потом и радости наладившейся жизни, зачем-то предположив, что меня будет тяготить отсутствие возможности видеть, как ты наладил свой быт, но… да, я хотел бы знать всё, а в особенности то, что я ещё не умер для некоторых людей.
Саша почесал репу и понял, что облажался ещё больше.
— Дим, ты меня прости, но неужели ты думал, что я забью на столько лет нашего общения только из-за того, что ты оступился?
— Я вообще перестал думать на эту тему уже спустя год.
В очередной раз повисло молчание.
— Просто поставь себя на моё место, — вдруг сообразил Дима.
Из гостиной раздались аплодисменты писателя, но Дима лишь бросил строгий взгляд в его сторону.
— Я могу для тебя что-нибудь сделать? — предложил Александр в подтверждение того, что десять лет не изменили его отношение к другу.
— Нет, спасибо. У меня всё хорошо. Единственное, что я сейчас хочу, это, может, вспомнить какие-то времена…
— Пошлите в бар! — в кухне опять появился Макс.
— Ты же не пьёшь. — напомнил ему Дима.
— Поверь, я не обломаюсь и без спиртного, а вот вам и правда есть что вспомнить. Если, конечно, твой излечившийся друг не в завязке.
— Нет, теперь я совершенно спокойно отношусь к этой теме. Могу пить, могу и не пить. — ответил Саша. — Но вот только у меня один вопрос перед тем, как мы отправимся в путь. Дим, что значила твоя реплика по поводу горбатой горы?
— Не переживай, мужик, — успокоил его Максим. — Даже если бы это была правда, ты не в моём вкусе.
— Тогда решено, — резюмировал Дима. — Макс за рулём.
Они заставили Лизу поехать с ними, и были таковы. Но ночка обещала быть длинной и не без сюрпризов.
***
Когда великая троица вернулась из бара в изрядно подпитом состоянии (кроме водителя), они увидели у двери Артёма (сына Сони), который отчаянно звонил в звонок, встав на садовую вазу с цветами у двери.
— Твою ж матрицу, что он тут делает в три часа ночи? — заволновался Макс и, остановив машину, поспешил к мальчику.
— Опять в этой семейке что-то случилось, — проворчал Дима и, разбудив Лизу, последовал за писателем.
— Артём, в чём дело? — задал вопрос Макс, опустившись на колени и взяв мальчика за плечи, т. к. того аж трясло от страха.
Тут подоспели и брат с сестрой:
— Я не знал, куда идти… — попытался оправдаться Артём.
— Ты всё правильно сделал. Скажи мне, что произошло.
— Там папа вернулся… и он… сильно ругает маму. — Артём заплакал, а остальным всё стало ясно.
— Так, — быстро сориентировался Максим. — Лиза, забирай его в дом, а ты, — он указал на Диму, — пошли со мной.
Когда они шли к дому Сони, Диму раздирала изнутри сильная злость. Виски позволил ему забыть о том, что жизнь другой семьи — это не его дело, и он был полон решимости объяснить обидчику, как нельзя обращаться с близкими. Подойдя к входной двери (калитка была открыта), они громко и настойчиво постучали. Ещё с улицы было слышно, что муж Сони тиранит её не на шутку. Дима уже заготовил пару реплик, оправдывающих его вход на чужую территорию, но не успел продемонстрировать ни одной из них. Как только входная дверь распахнулась и перед ними предстал Слава, Максим в ту же секунду, как бывалый боксёр, пробил ему в нижнюю челюсть, тем самым освободив путь в дом.
— Посмотри, как она там, — приказал Диме писатель, а сам склонился над поверженным и строго сказал, глядя в его блуждающие от болевого шока глаза. — Встанешь, только когда я тебе позволю, — и тоже прошёл вслед за Димой.
Соню нашли на втором этаже дома, она в панике искала Артёма.
— Он у нас дома с Лизой, — успокоил Дима.
Девушка сначала встала в ступор, а потом поняла, что сын сбежал из дома и не смогла сдержать новой волны слёз. Сама того не осознавая, Соня уткнулась лицом в плечо Димы, продолжая горько страдать по своей жизни.
— Не стой как столб, — подоспел Макс со своими указаниями. — Обними девушку, её нужно пожалеть и дать понять, что она может рассчитывать на защиту.
Соня даже возразить не пыталась, а всё потому, что этого бы просто-напросто не получилось. Там были такие крокодильи слёзы… Дима же собрал всё своё мужество в кулак и медленно-медленно, боясь в любую секунду огрести по первое число, заключил девушку в объятья поддержки.
Тем временем Слава благополучно сбежал из дома без лишнего шума. Соня проплакалась и начала приходить в себя, в связи с чем Дима отправился домой за Артёмом, а Макс и Соня в этот момент ждали их на кухне. Девушка пыталась привести в порядок лицо, чтобы сын не понял, как сильно она плакала.
— Как думаешь, он ещё вернётся? — спросил Максим.
— Понятия не имею, у него в последнее время вообще всё не как обычно.
— Я это к чему, — уже задумал свой хитрый план писатель. — Одну тебя оставлять опасно. Ты хоть мне и не подруга, но чисто из человеческих и соседских соображений…
— Ты можешь побыть со мной? — в лоб спросила Соня.
— Что ж я вам всем так нравлюсь. — усмехнулся Макс, но потом продолжил совершенно серьёзно. — Мне не хочется сейчас оставлять Лизу одну. Она много выпила, и боюсь, ещё немного и ей может понадобиться моя помощь.
— У вас с ней какая-то особая связь, да? — Соня аж позавидовала своей соседке.
— Я на это сильно надеюсь. Скажи мне лучше вот что: тебя сильно коробит эта история с Димой?
— Что значит «коробит»?! — начала просыпаться Фурия. — Из-за него я стала вдовой. Я несколько месяцев не могла выйти из дома без сильнейших успокоительных. Мне пришлось посещать психолога…
— Психолог — это вообще не показатель, к нему порой полезно сходить и просто для саморазвития. Ты мне лучше скажи вот что: в чём именно у вас был большой провал в отношениях? Измены, долги или же какой-то физический фактор?
— Тебе Лиза рассказала? — опешила Соня.
— Лиза мне ничего не рассказывала. Просто мне известно о похождениях твоего бывшего.
— Ты решил меня сегодня добить?
— Я решил оставить с тобой сегодня Диму на случай, если твой нынешний муженёк вернётся. Он сейчас сто процентов сидит в каком-нибудь баре, заказывая себе стопки смелости для эффектного возвращения. А я уже достаточно времени уделил этой проблеме, чтобы продолжать думать над ней. Димка надёжный, и уж на него-то твой Славик вряд ли осмелится пойти войной. — Максим встал со стула и, потянувшись, зевнул. — А сейчас извини, мне пора домой. Диме постели в гостиной на диване, я ему всё сам скажу.
Дима, конечно, упирался всеми руками и ногами, он даже в дом не хотел заходить.
— А если он и правда решит вернуться? — Максим рисовал сцены ужасов в воображении друга. — Это будет на нашей с тобой совести. Ты просто посвети лицом рядом с ней пару раз, и он дорогу сюда забудет. Больше от тебя ничего не требуется.
— Вот сам с ней и сиди, — шёпотом кричал Дима, пытаясь выразить высокую концентрацию недовольства, при этом стараясь, чтобы слышал его лишь Максим. — Она меня ночью подушкой задушит.
— Слушай, она своего гуляющего направо и налево мужа не задушила, а уж с тобой такое сделать у неё точно рука не поднимется. Ты можешь просто поддержать человека, которому ты и так в жизни поднасрал. Тем более, она сама об этом попросила.
— Врёшь!
— Для чего? Чтобы сплавить тебя из дома, в котором я и так уже корни пустил.
— Вот это мне, кстати, тоже не нравится.
— А вот это мы с тобой обсудим завтра, — Максим посмотрел на часы. — Наверное, уже в обед, т. к. время — утро.
Соне всё-таки удалось уложить спать Артёма, который сильно переживал из-за случившегося этой ночью. Она слышала, как ушёл Максим, а спустившись на первый этаж, увидела, что Дима лёг на кожаный диван в гостиной, даже не сняв обувь и не желая видеть никаких одеял и подушек с простынями. Конечно, он ещё не спал, но разговаривать с ним было совершенно незачем. Странное состояние сейчас было у Сони: она вроде с мужем поругалась, а думала сейчас только о том, что в её доме находится ОН. Поднимаясь на второй этаж в свою комнату, она вполголоса (из вежливости) сказала: «Спокойной ночи», на что услышала уверенное:
— Отдыхай.
***
Примерно в двенадцать дня раздался звонок в дверь. Дима тут же пробудился и сел на диване, потирая сонное лицо. Со второго этажа спустилась Соня и сообщила, что это Лиза пожаловала.
— Ну отлично, — недовольно всплеснул он руками. — Мы уже семьями дружим.
Соня нажала кнопку открытия уличных ворот и распахнула входную дверь, чтобы встретить гостью.
— Доброе утро! — поприветствовала соседку Лиза. — Мой брат ещё жив? — с ухмылкой спросила она, протягивая палету с двумя стаканами кофе из самой классной кофейни города.
В это солнечное утро Лиза была в своём любимом — воинственном стиле. Приподнятые в панк-стиле короткие волосы, синие джинсы, белая майка и красная косуха с черепом на спине. Поверх глаз — солнцезащитные очки с зеркальными стёклами и как минимум по три браслета из коричневой кожи на каждой руке.
— «Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой», — пропела она, пройдя в дом и увидев брата.
— Очень смешно, — оскалился Дима.
— Ты тут надолго?
— А что, уже соскучились?
— Да так, кто знает, что тут у вас… — повела бровью Лиза.
— Слава богу всё было спокойно, — развеяла её опасения Соня и пригласила всех на кухню для завтрака.
— Нет, спасибо, я домой. Мне ещё после бара не очень хорошо, да и в душ хотелось бы попасть. — Дима причесал растрёпанные волосы гребёнкой своих пальцев и направился к выходу. — Если что-то понадобится, Лиза даст мой номер телефона. Буду рад помочь.
Дверь захлопнулась, а Лиза выдохнула смешок и, посмотрев на озадаченную Соню, лишь снисходительно сказала:
— Мужики.
— Позавтракаешь со мной? — спросила хозяйка дома.
— Да я, собственно, за этим и пришла. В холодильнике мышь повесилась, Макс ещё спит, а за руль после вчерашнего мне ещё рановато.
— Вот интересно, что бы ты сделала, не будь варианта прийти ко мне.
Недолго думая, гостья ответила.
— Залезла бы под одеяло к Максу, а т. к. он этого не любит, то ему пришлось бы встать и что-нибудь придумать.
Соня засмеялась.
— Как у вас всё…
— Странно?
— Ну да. — ответила Соня и принялась готовить омлет, а Лиза вальяжно села за стол, закинув ногу на ногу.
— Ты что дальше делать-то думаешь?
— Я сегодня же сменю замки, чтобы Слава даже на участок не смог войти. У меня, конечно, была идея снять побои, — Соня интуитивно потёрла плечи, — и написать на него заявление, но ...
— Со сменой замков идея хорошая.
— Да, вот только дождусь, когда Артём проснётся и поедем в магазин. Надеюсь, мастер сегодня сможет прийти.
— Ну а даже если не сможет… — напомнила ей Лиза. — Дима сам сказал, что ты можешь обратиться. Уж что-что, а замки он без проблем поменяет.
На этом моменте Соня засомневалась.
— Лиз, понимаешь, — она с трудом начала подбирать слова, — я не уверена, что могу общаться с твоим братом. Меня очень сильно гложет совесть, когда я просто начинаю думать о нём, как о хорошем человеке, который имел неосторожность оступиться. Этот момент в его жизни напрямую связан со мной, и я не могу его как-то размыть до состояния спокойного восприятия Димы как твоего родственника или просто соседа.
— Поправь, если я неправильно тебя поняла. — решила уточнить Лиза. — Ты не можешь его простить, т. к. внутренний голос всё время приказывает тебе ненавидеть его.
— Лиз, какой бы он ни был, за такое не прощают. Даже учитывая тот факт, что мой предыдущий муж был тем ещё подонком.
Лиза задумалась и наконец сдалась:
— Знаешь, что нам сейчас нужно?
— Что? — спросила Соня.
— Нам нужен Макс.
—Кстати, — оживилась хозяйка, — ты и Макс, это что ещё за отношения у вас?
— Нет у нас с ним никаких отношений. Просто очень крепкие друзья, — отмахнулась гостья.
— Лиз, вот только не нужно мне врать. Видела бы ты свои глаза, когда звучит имя «Максим». В них загорается огонь самых нежных и искренних чувств, не меньше. Вот тебе пример: представь, что Макс пропал. Ты не знаешь, где он, что с ним, но знаешь лишь то, что ты его больше никогда не увидишь и не услышишь. А вот теперь, внимание, вопрос: что тогда будет с тобой?
Лиза отвела взгляд, пытаясь представить и прочувствовать предложенную ей ситуацию.
— Я бы умерла, — вскоре ответила она без тени улыбки.
— Тогда что он для тебя? Это любовь такая?
— Я попробую объяснить, — всерьёз задумалась Лиза. — Знаешь, я с самого детства была подпитана идеальным образом своего брата. Родители всегда его хвалили и могли на него положиться. В нашей семье он был прям серьезным стержнем, конечно, после отца. Единственное, отцу давали скидку на возраст, в то время как Димка был молодым, крепким, ответственным и т. д. И меня всегда воспитывали так же, на минуточку забыв, что мы с братом разного пола. Мне нужно было больше чувствовать себя именно девочкой. И все эти лозунги «только вперёд», «только победа, другого не дано», — это всё, конечно, супер, но не до такой степени. Мои родители нас любили, любят и будут любить всегда, несмотря ни на что, и все эти бодрящие напутствия всю жизнь звучали не со зла, а от того, что они не знали как по-другому. В итоге такой настрой хорошо сказался на учёбе и впоследствии на работе (я могу себя обеспечить, и я уверена в завтрашнем дне). Но! В этой бешеной гонке за всеми благами мира я совсем не понимала, чего хочу на самом деле. Пришлось запустить самостоятельную работу над таким понятием как «я хочу». И вот тут-то меня куда только ни бросало. Подробно рассказывать не буду, там всё очень грустно. И всё же, если вернуться к вопросу о Максе, то он дал мне понять: кто я, из чего я, что я люблю, а что нет. Он дал мне столько душевного равновесия и спокойствия, объяснив, как отпускать всё ненужное, что просто стал моим всем (если можно так сказать). Была б моя воля, я вообще жила у него под кожей, лишь бы чувствовать всегда его присутствие.
— А ты вообще размышляла на тему семьи в таком ключе, что твоим избранником будет другой мужчина и у вас появятся дети? — осторожно намекнула Соня на то, что Макс просто приковал Лизу к себе.
— Да, я думала на эту тему, — Лиза усмехнулась. — Но пока я не встретила такого человека. В общем, данный вопрос пока завис на уровне идеи.
— Лиз, ты меня, конечно, извини, что я тебя так допытываю, но всё же… Мне кажется, что ты всеми правдами и неправдами пытаешься отодвинуть ту действительность, что живёшь в ожидании того, когда Макс, скажем так, даст тебе зелёный свет.
— Знаешь, Макс так же, как и я, хочет создать семью. Завтра мы оба можем влюбиться, и не факт, что друг в друга. Хотя мне кажется, что я вообще запретила себе раз и навсегда в кого-либо влюбляться. Ещё свежи раны разочарований.
— Но чем дальше, тем больше ты не хочешь, чтобы эта картинка под названием «Максим» менялась. — Соня не сдавалась, она вытягивала правду клещами.
— Меня устраивает наличие рядом того, кому небезразлично. Я не знаю, как скоро всё закончится, — Лизе стал надоедать этот разговор. — Но пока я ем это блюдо, а следующим закажу то, которое доставит мне не меньшее удовольствие.
— Ну-ну, — Соня свела на «нет» её уверенную заявку.
А казалось, сказка будет бесконечной
Вот и настал тот праздный день, когда Дима от счастья был готов джигу-дрыгу танцевать. Дом Максима достроили, и он паковал свои вещи для возвращения в родное гнездо. Лизе не дали сильно грустить на почве предстоящих событий, т. к. с самого утра её довольный брат расхаживал по дому, напевая:
— «Прощай, от всех вокзалов поезда
Уходят в дальние края,
Прощай, мы расстаёмся навсегда
Под белым небом января…»
— Дим, ну сколько можно уже… — смеялась над ним Лиза. — То, что он уезжает, ещё не значит, что дорога в наш дом ему закрыта.
— Это уже неважно, — мелодично пропел Дима, выставляя за дверь последнюю коробку с вещами Макса.
Последняя коробка была до отказа забита тетрадями писателя. Их оказалось так много из-за того, что Макс распихивал их во всех комнатах дома. Никогда не знаешь, в каком именно месте на ум придёт свежая идея, а записать нужно тут же, т. к. есть вероятность (и она очень велика) забыть.
— Лиз, а твой друг знает о существовании диктофона в своём телефоне? — спросил Дима.
— Да знает, но ему больше по душе записи от руки.
— Дима, у меня для тебя есть прощальный подарок, — со второго этажа спустился Максим, держа в руке нетолстую книгу.
— «100 рецептов вкусного и полезного завтрака», — прочитал Дима название.
Максим же обнял Лизу одной рукой за плечи и поцеловал в макушку.
— Позаботься о ней.
— Всё, хватит, — Лиза толкнула друга бедром. — Я сейчас расплачусь. Давай, увози свои вещи, а вечером, как и договорились, все — она многозначительно посмотрела на брата. — встречаемся у Макса и обмываем ремонт.
***
Максим развернулся не на шутку, и дом оказался очень даже хорош. Просторная веранда перед парадным входом и на заднем дворе, куда также выходят панорамные окна первого этажа. Студийный стиль — много пространства, минимализм и приглушенные тона. Увидев всё это, Дима присвистнул, только они с Лизой вошли на участок. Ещё не зайдя внутрь, он уже смог оценить, что в таком доме одному жить слишком жирно.
— Ты уверена, что ему это нужно? — он посмотрел на подарок для Макса, который был в руках сестры. — Думаешь у него нет низкой вазы?
— Всё лучше, чем твой букет цветов.
— А что? Помнится мне, он говорил, что любит цветы. Любишь — получи.
— У тебя весь день эта улыбка с лица не сходит. Каким бы Макс ни был, но всё же он мужик. И тот момент, что мужик дарит цветы другому мужику, бывает только при одном, совершенно не свойственном вам обоим варианте.
— Хорошо, давай поменяемся, — предложил Дима, но было поздно.
На веранде появился Максим.
— Я так рад вас видеть!
— А вот я ещё не успел соскучиться, — сказал за себя Дима.
— Ой! — Макс принял в руки подарок Лизы. — Низкая ваза для ключей и всего, что мешается в карманах. Ты знаешь, что я люблю.
— Это тоже от неё. — Дима резко приземлил ему на грудь букет. — А я без подарка.
— Не ври мне. — Макс пригрозил ему пальцем. — Ты очень мил, мой друг. Благодарю за внимание, прошу на экскурсию!
Он провёл гостей внутрь дома, где начал свой подробный рассказ, по какой причине в каждой из комнат тот или иной интерьер. Спустя двадцать минут Дима был готов застрелиться.
— Макс, вот честно, — взмолился он. — Мне плевать, с каким настроением ты решил купить именно этот стол и именно эту лампу. Покажи, где у тебя бар, хрен с ним, я послушаю, почему у него именно такой дизайн, но на этом всё, дальше я не пойду.
— Какой бар? — Лиза удивленно посмотрела на брата. — Макс не пьёт. Забыл?
И земля ушла из-под ног. Дима вообще приехал сюда лишь по единственной причине: Лиза заявила, что если он не поедет, то она подарит Максу ключи от их дома. А она человек слова. И лишь выпивка могла чуть скрасить это пребывание.
— И что у нас сегодня, — грустно спросил Дима. — Чай с лото?
Максим разразился смехом.
— Да ладно вам, что ж я изверг, по-вашему? Времена ограничений закончились!
— Что так? — удивилась Лиза.
— А что: книга в типографии, строительство завершилось, да и отсутствие всяческих плотских развлечений уже плохо сказывается на мне. Так что у меня новые планы и новая жизнь, которую мы начнём с шампанского.
Все направились в кухню-столовую.
— Тогда мне виски и по поводу развлечений можешь на меня не рассчитывать, — расставил рамки Дима.
— И на меня, — отозвалась сестра.
— Я и не думал, — ответил писатель.
— Очень жаль, — расстроенно пошутила Лиза.
— Скажите, а во сколько можно уехать с девичника, дабы потом не было обид? — решил уточнить Дима.
Но вскоре он забыл про навязчивую идею отчалить при первом удобном случае. Как оказалось, в своем доме Максим вёл себя совершенно иначе. Лев находился на своей территории и, на удивление, оказался очень ладной натурой. Дима посмотрел на него совершенно другими глазами, и желание отпускать шуточки в адрес его неугомонной натуры вдруг испарилось.
Интервью
— Ну что, ты уже виделась с Лизой? — с порога комнаты для свиданий спросил Максим.
Было видно: он жаждет новостей, как ворон — крови.
— Присаживайтесь, молодой человек, — Илона указала рукой на привычный ему стул, в то время как сама искала что-то в своих записях. — Я вот тут думаю, — она посмотрела на него. — может, ну её, эту журналистику. Переведусь на психфак.
— Эй-эй, что началось-то?! — Максим осторожно сел на стул, подозревая, что сработал уж очень очевидно.
Он-то надеялся, что миловидная и наивная студентка, которая на учёбе так и грезила его персоной, пустится по следу, добывая для его величества информацию, а тут такое.
— А с чего ты взял, что я буду искать Лизу? — она и сама не верила в то, что так легко попалась.
— Лучше скажи, что узнала, — ему было вообще не до шуток и загадок.
— Ты с самой нашей первой встречи сделал акцент именно на ней. Максим Игоревич, да вы козёл.
— Вообще не вопрос, только расскажи, — его глаза умоляли.
Прежний самодовольный образ лопнул как мыльный пузырь.
— Лиза переехала в другой город, — и тут ученик превзошёл учителя. — Куда и с кем именно, мне отказались говорить, зная, что информация дойдёт до тебя.
Слух Макса зацепился за нужные слова. Она не одна. Её увезли подальше от него. Он молчал, а Илона терпеливо наблюдала за его пустым взглядом в никуда.
— Тебе лучше уйти, — вдруг сказал он.
— Но я только пришла.
— Так бывает, — еле слышно ответил Максим.
Илона не торопясь убрала свои вещи в сумку и, не проронив ни слова, ушла. Она знала, что ещё вернётся. Он сам её об этом попросит.
История интересна, если рассказчик хорош
— Опять приехала? — уже более мягко и с усмешкой сказал Дима, завидев во дворе Илону.
Он, как обычно, что-то доделывал или переделывал в своём, а то и чужом мотоцикле, расположившись возле гаража. Девушка же не спешила войти в дом, где её ждала Соня. Она слегка улыбнулась на отпущенную им шутку и подошла чуть ближе, с наигранным интересом разглядывая, что он делает.
— Я всегда уважала людей, у которых есть пристрастие, — с участием и долей зависти сказала Илона.
— Тебе сколько лет? — легко вступил в диалог Дима. — Хочешь сказать, у тебя нет никаких увлечений?
— Моим единственным увлечением стала учёба. — она присела на неширокую лавочку у стены гаража.
Ей почему-то захотелось поговорить с ним по душам. Не про Максима, Соню или Лизу, а просто так. Очень часто бывает такое, что самые закрытые и не сразу доброжелательные люди оказываются самыми хорошими и полезными собеседниками. Не зря говорят: молчание — золото. Только когда разберешься в себе и найдешь самого же себя в этом, казалось бы, безумном мире с круговоротом лиц и событий, возникает непреодолимое желание замолчать. А всё потому, что реальность у каждого своя, в связи с чем, осмелюсь сказать, — её не существует вовсе. Мы видим, чувствуем, слышим и реагируем лишь на том уровне, на котором сформировались наши нейронные связи. И кто бы что ни сделал, всё уже давным-давно предопределено. Получается, что мы все заложники того, как сформировались в ближайшие годы от рождения. Тысячи людей сегодня работают над тем, чтобы сломать заложенную программу и освободить свой разум от страха, боли, безысходности и однообразия мысли. Илона тоже заинтересовалась своей же личностью после встречи с Максимом. Её очень поразил рассказ о Лизе и о том, как совершенно здоровый человек, не имеющий никаких серьёзных поводов, смог создать себе столько эмоциональных блоков. Даже её брат на фоне всех событий смог добиться невообразимого.
— Знаешь, — Дима будто прочитал мысли по её грустным глазам. — Нам всегда будет мало того, что уже есть. Хотя даже у самой высокой горы есть вершина, на которую смог подняться человек. Так может, твоя страсть к журналистике — это один из перевалочных пунктов. Не нужно размышлять о том, что уже было. Так ты рискуешь оставаться в состоянии вечного пути.
— А как же потерянное время?
— А кто сказал, что этот опыт был для тебя лишним? Я, знаешь ли, тоже увлёкся мотоспортом только лишь потому, что у меня это получалось. И уже потом начал задумываться о сторонних вещах.
— Каких, например?
— Ну, знаешь, у меня было целых десять лет на «подумать», — иронично усмехнулся Дима. — И, ты не поверишь, но я полюбил лепку. У меня в подвале диск, глина и все дела. Скоро пойдём ужинать, обрати внимание на посуду.
— Ого! — удивилась Илона. — А у меня, кроме журналистики, из отвлеченного только кино.
— Прекрасно. Глядишь, сценарий какой напишешь. Я хоть и не любитель, но сходил бы посмотреть.
— А это обязательно — всегда иметь цель?
— С целью как-то спокойней. Понимаешь, даже когда ты спишь, твоё подсознание продолжает работать. И оно не может взять себе выходной.
— Мне страшно бежать на малейший зов своих хотелок. Не успела я купить мольберт и краски, как уже бегу за ракеткой для тенниса, которая, кстати, так и валяется, ни разу не использованная. Примерно так я вообще перестала слушать себя. Захотела стать журналистом. Эта мысль не давала мне ни есть, ни спать, пока не миновали вступительные экзамены. А тут уже всё: поступила и движение из пункта А в пункт Б намечено без права сойти с поезда на ближайшей станции. Вот только теперь кажется, что опять зря.
— Вот только мне про потерянное время не рассказывай, — напомнил ей Дима. — И вообще, чем тебе помешала твоя журналистика? Получи уже наконец образование, тем более что учиться-то фигня осталась. Выпотроши Макса наизнанку, ему даже на пользу пойдет, а потом беги во все стороны, хоть на живопись, хоть на теннис, да куда угодно. Может, где и остановишься. Не привыкай к такому чувству, как сомнение. В противном случае твоё тело, разум так и будут не доводить дело до конца. Так ты рискуешь потерять гораздо больше. А там, глядишь, задумаешь какой грандиозный проект…
— Да я вот думала, что работа с Максимом меня воодушевит, стряхнёт пыль с плеч, а оказалось только хуже.
Дима со снисходительной улыбкой посмотрел на девушку.
— Ну, во-первых, — начал он. — Макс не такой уж и грандиозный проект. А вся эта история про него, Лизу и нас с Соней, откровенно говоря, — попса полная. Да, я понимаю, что он имеет какую-то номинальную известность, но и то, исключительно в определённых кругах. Ну посодействовал он этому пожару, да десятки и более крупных объектов горят каждый день, просто мы не интересуемся. — Дима даже усмехнулся. — Взять меня. Да, влюбился в ту, которая меня в своё время убить была готова, — он указал в сторону дома, где в тот момент находилась Соня. — Может, конечно, и сейчас хочет, и вся эта история всего лишь для отвода глаз и однажды я не проснусь. Но всё ровно, это не какая-то сенсационная вещь, которая затрагивает массы или же ведёт к неминуемым волнениям. А Макса ты выбрала исключительно исходя из личной симпатии. Подумай на эту тему, а в качестве альтернативы — потренируйся вон на бомжах. Внедрись там, напиши о том, как люди выживают в суровых условиях и т. д. Уж там ты точно не встретишь объект для воздыхания.
Илона засмеялась, представив себя в подобной компании. 
— А хочешь, я тебя к байкеру определю, — фантазия Димы разыгралась не на шутку. — Есть у меня пара знакомых из этой сферы. Покатаешься с ними по стране и ближайшей загранице. Дадим тебе мотик с коляской, будешь Семёна возить, он у нас теперь, к сожалению, не на ходу. Парализовало парня.
— Но всё же с Максом советуешь доработать?
— Если без слёз в подушку, то да. Пока он в доступе. Вытяни из него по максимуму. Я сейчас не про историю, которую ты пишешь, а вообще. Каким-то загадочным образом этот засранец вопреки всем своим косякам умудряется помогать. Он тебя помучает и сам, да так, что мало может не показаться, но потом ты поймёшь, зачем тебе это было написано судьбой.
В этот момент из дома вышла Соня и позвала их обоих на ужин. За столом Илона познакомилась с сыном Сони Артёмом. Как выяснилось, ребёнка только недавно стало отпускать чувство непрекращающейся тревожности из-за вечных придирок отца. Конечно, не обошлось без психолога для всех членов семьи, ибо разобраться в себе — это всего лишь полдела, и то, оно может оказаться совершенно неблагодарным, если в окружении всё без изменений. Дима не пытался стать ему достойной заменой, а просто относился с ответственностью, как к любому ребёнку, и старался быть хорошим другом.
После ужина Илона попросила рассказать ей о той самой скандальной презентации в честь книги Максима. Но до этого ей стоило знать ещё кое-что…
Сначала думай, а потом говори. Хотя, даже если и наоборот, иногда может очень даже неплохо получиться
Как и предполагалось, Лиза решила по полной воспользоваться гостеприимством друга и осталась на выходные в его доме. Макс в красках расписал, как они проведут это время: куда съездят в городе, какие фильмы посмотрят и что приготовят из когда-то давно задуманного. Ему было в радость делать для неё приятное, т. к. в своё время она позволила ему стать частью своей жизни.
— Ну, вы как хотите, а моё такси уже прибыло, — сообщил Дима, который, изрядно набравшись виски, мечтал оказаться дома в своей кровати.
— Как там у Сони дела? — провожая гостя, спросил Макс.
— А я откуда знаю?
— Ну как так? Мы что, зря ночью бегали её от мужа спасать? Ты бы хоть заглянул к ней узнать, всё ли в порядке, а то как-то не по-соседски получается.
— Думаешь, ей это надо. — Дима больше утвердил, чем спросил.
— Я даже не думаю, а точно знаю, — Макс положил руку на плечо собеседника, перед тем как тот сядет в такси. — Удостовериться в том, что всё более или менее в порядке нетрудно, но вот узнать в один прекрасный день, что что-то случилось — это крест на всех попытках помочь. Это как кость, брошенная собаке.
Дима ехал на заднем сидении автомобиля и старался не уснуть. Проезжая мимо дома Сони, он увидел, что на первом этаже горит свет, и тут же вспомнил слова Макса. Попросив остановить, он отпустил машину и посмотрел на часы.
— Половина двенадцатого, — сказал он себе вслух. — Поздновато для визита.
А потом постоял, чуть помучился, не раз вспомнил суть слов Макса, проклял его три раза, и со словами: «Ну, значит, я тот хреновый сосед, что приходит по ночам, раз уж у вас именно в это время суток начинают черти со всех щелей лезть», — нажал на звонок. Он заметил установленную видеокамеру над воротами, и через полминуты услышал, как Соня вышла из дома и вскоре открыла ему дверь.
— Доброй ночи, — удивилась она.
— Да… я прошу прощения за беспокойство в такое время... — стараясь держаться как ни в чём не бывало, ответил Дима. — Я просто ехал мимо и решил уточнить, что у вас с Артёмом всё хорошо. Бывший перестал наведываться с угрозами?
— К счастью, он оставил нас в покое. Артёма я, кстати, отвезла на летние каникулы к маме, чтобы он мог отвлечься, у него там друзья, своя жизнь, ну… ты понимаешь.
— Да, понимаю.
Диму охватила невероятная паника от того, что эта женщина сейчас просто стоит и совершенно нормально с ним разговаривает. Оказалось, у неё очень красивые глаза с искоркой блеска, а веснушки и рыжие волосы превращают её в героиню добрых сказок о волшебниках и другой ерунде (в характере реалиста Димы). И хоть сейчас, вполне возможно, в нём говорил виски, но ночной гость прямо-таки встал в ступор.
— Аууу! — Соня помахала рукой перед его глазами.
Дима проморгался и решил узнать правду на месте.
— Ведь ты же видела по камере, что я пришёл. Зачем ты мне открыла? Зачем ты разговариваешь так, будто я тебе ничего не сделал?
Соня на все сто процентов поняла его негодование.
— Я это делаю, потому что мне не хочется жить, презирая кого-то, и тем самым съедать лишь себя. Мне нужна здоровая психика для воспитания сына. Да, у нас с тобой мрачное прошлое, за которое я до сих пор не знаю, как к тебе относиться, но я работаю над этим. Я поняла, что ты искренне, по-человечески помог мне в недавних событиях. Пусть с пинка Макса, но ты не побоялся влезть в это, осознавая, что только вышел из тюрьмы. Мой сын считает тебя героем, а я думаю, что делать со своим багажом негатива к тебе.
— В том-то и моё замешательство, что я не вижу этого негатива.
— Значит, я хорошая актриса. А самое странное, что, случись завтра что-нибудь, я действительно в первую очередь подумаю о тебе, т. к. ты тут, ты рядом и ты мне не откажешь.
Дима даже безнадёжно усмехнулся от того, как правильно она всё сказала.
— Ладно, уже поздно. — он решил закончить этот разговор. — Живи и знай, что можешь мной пользоваться, ибо смерть нельзя отработать.
— Я не отношусь к этому так, как ты сказал.
— А как тогда?
— Я ещё не знаю.
— Ну, как узнаешь, расскажи, мне интересно, — Дима уже уходил, когда окликнул Соню. — Знаешь, лучше бы я тогда умер, чем сейчас вот так — не сметь, но думать о тебе.
Конечно, наутро после вспомнившихся событий прошедшей ночи Дима готов был сам себя в палисаднике закопать. Ещё в надежде услышать, что для девушек это всё полная ерунда и Соня сто процентов на его фразу и внимания не обратила, он решил поделиться событиями с прибывшей из гостей сестрой, которая от услышанного замерла как тигр в засаде, боясь даже на миллиметр шелохнуться, дабы не спугнуть жертву. Мозг в данный момент работал у Лизы с бешеной скоростью, пытаясь отыскать в закромах похороненных извилин-файлов нужную папку, благодаря которой она когда-то давно умела правдиво врать. Но ничего не вышло, в связи с чем пришлось пойти по другому пути, чтобы дать брату как можно меньше информации о том, какой геморрой он себе сам же и устроил (хотя ему не привыкать).
— Дим, — сделав жест рукой «забыли о недавно сказанном тобой» начала Лиза. — У меня подруг, конечно, особо нет, только коллеги по работе, но всё же с одной девушкой я могу тебя познакомить…
— Да не нужно мне это… — устало схватился за голову Дима.
— Нет, ты послушай, — настояла сестра. — Просто, как я понимаю, Соня на данный момент единственная девушка, с которой ты как-то общался после долгой… так сказать… голодовки.
— А вот это я вообще не намерен с тобой обсуждать!
— О`кей, — Лиза подняла руки «сдаюсь». — Я знаю, кто тебе точно поможет.
— Даже не вздумай рассказывать это Максу!!! Клянусь, я ещё раз отсижу, но я убью тебя. Хотя, может, так и сделать? — наигранно задумался Дима. — Там куда меньше проблем, нежели у вас тут.
— Тоже мне напугал, как будто мне есть что терять. — усмехнулась Лиза. — Просто послушай мою версию.
— Валяй, — всё же он сдался.
— Соня, конечно, очень заметная девушка, и это с моей, женской точки зрения, а уж что вы, мужики, о ней думаете, мне и представить страшно, да и не нужно. Но, на мой взгляд, она может привлекать тебя как женщина, и в буйстве красок ощущений твой мозг совершенно затмевает далёкие события, чем смывает грань неприступности.
Дима дал ей поумничать, одарив скучным снисходительным взглядом за вовлеченность в его проблему, но, дождавшись точки, свёл все старания на «нет»:
— Лиз, я почти два месяца нахожусь в отношениях с одной девушкой, и там, поверь мне, есть всё, что нужно и когда нужно, а уж внешность и сравнивать не стоит. Она в моём вкусе на все двести процентов.
И тут брат сам оказался в капкане.
— Ну тогда я тебя поздравляю. — Лиза решила закончить своей победой. — Твой настоящий Дима знает, что ему действительно нужно, — она ткнула его пальцем в грудь. — Но ему это недоступно. Ты будешь долго-долго балансировать на этом канате, меняя своих двестипроцентных девушек. И не будет тебе покоя. 
Гостей много, вот только кто все эти люди?
Максим приехал к Соне с неприличным предложением.
— Будь, пожалуйста, моим эскортом на презентации в эту субботу. Книга называется «По ту сторону…» Автор Ковалёв Максим, да ещё и Игоревич.
— Зря распыляешься, — сухо ответила Соня. — Не пойду, тем более с тобой.
— Почему? — Максим спросил это как бы между прочим, завладев ситуацией на её кухне. Он включил кофе-машину, пошарил по шкафчикам в поисках чего-нибудь вкусненького, и, наткнувшись наконец на пачку крекеров, смело вскрыл её и начал поглощать печенье одно за другим. — Что молчишь? Я жду ответа.
— Не хочу я идти ни на какую презентацию — это раз, а во-вторых, почему я? Пригласи Лизу.
— Лиза и так там будет в качестве гостя. Со мной она была на прошлой презентации. В этом году нужна свежая кровь.
— Я тебе не эскорт-услуга.
— Почему нет? Это плохо? — Максим смотрел на неё искренне непонимающим взглядом.
— Ага, ещё скажи, что ты мне заплатишь.
— Нет, конечно!
— А вот сейчас я вообще не поняла. — Соня специально сказала это так, будто он ей уже должен как минимум за пачку крекеров.
— Мы с тобой хоть отдалённо, но знакомые. — начал свою тираду писатель. — Я предлагаю тебе развеяться и хоть немного отвлечься от недавних мрачных событий. У тебя появился повод надеть своё самое откровенно-шикарное платье вместо треников и майки, что на тебе сейчас. — он указал рукой на её «наряд». — Сделать причёску, сменив ею этот три дня нестиранный хвост. Нанести хоть какой-нибудь макияж. Хотя будет лучше сходить накануне к косметологу, чтобы он всосал взад эти наплаканные мешки под глазами.
— Если я такой урод, зачем зовёшь? — невозмутимо спросила Соня.
— Я знаю, ты можешь лучше. И потом, с рыженькой меня ещё не видели.
Соня закатила глаза и, отдав ему чашку кофе, достала себе из холодильника бутылку воды.
— Не подумай, что это по принципу «дёшево и сердито». Просто мне нужен человек, который меня хоть мало-мальски знает. Так картинка живей. Понимаешь?
В ответ молчание.
— Нет, если хочешь, мы потом можем продолжить наедине. — Макс не унимался. — Хотя мне милей посветить рожей и по домам.
— Макс, вот ты вроде как писатель, а говорить красиво ну совсем не умеешь.
— Зато я всегда честен.
Ферзь программы, а покинул сцену первым
— В общем, я согласилась, — ответила Соня Илоне, когда они вдвоём пили чай на веранде дома.
— Почему?
— Включилась в игру, — она даже расплылась в улыбке, вспоминая те эмоции. — Я же не слепая, я увидела интерес к себе со стороны Димы, и мне стало любопытно, что дальше. Мне надоело себя ругать за то, что он занял мои мысли. 
— А, понятно. Ну и как всё прошло?
— Поначалу скучно, но потом… Макс откровенно звал меня продолжить праздник в его доме. Тут Дима, конечно, шторки закрыл, хотя я подавала сигналы, что всё это не в моем настроении. Но в тот момент, когда Макс на глазах у всех слизал с моего декольте неосторожно упавшую из фужера каплю шампанского… Вот тут-то наш писатель огрёб по полной программе. Дима развалил им стеклянный стол уже после того, как тот потерял самообладание от удара по мозгам.
— Ну вообще… — от изумления Илона даже рот руками прикрыла. — Культурное мероприятие, а он, звезда события, гостей облизывает.
— Это да, но ты же понимаешь, что Макс на самом-то деле не хотел от меня совершенно ничего. Он просто дал Диме возможность показать свое отношение ко мне. Вот только поняли мы всё это гораздо позже.
— И что было потом?
— Кто-то вызвал милицию, но ни одна сторона претензий не предъявила. Макс написал заявление о том, что сам упал на стол, будучи в очень неконтролируемом состоянии, после чего просто сел в такси и уехал домой.
Недолго мучилась «принцесса». В темнице не та публика
Он позвонил ей на мобильный.
— Алло? — ответила Илона на неизвестный городской номер.
— Здравствуй, это Максим, — послышался знакомый голос, на удивление, чуть тише обычного. — Помнишь меня?
— Да, Максим Игоревич, как вас забудешь, ведь всего две недели прошло.
«Опять на "Вы"», — подумал Максим. — «Выпендривается».
— Не буду разводить демагогию… — он решил сразу с места в карьер, т. к. телефонное время в связи с отвратительным поведением у него не резиновое. — Прости меня, пожалуйста, за то, что пытался воспользоваться твоим доверием. Приходи, и я ещё раз, уже лично извинюсь. В знак того, что я понял свою ошибку, мы закончим начатое, — и добавил спустя пару секунд: — Ты мне нужна.
Этот актёр знает, с кем играет, и раз уж Лиза приняла решение лишить его какой-либо информации о себе, не будет он Ковалёвым Максимом, если не придумает, как ему развлечься в оставшееся время.
— В таком случае, у меня к тебе предложение, — немного поразмыслив, ответила Илона.
— Это интересно.
— Мы закончим начатое при условии, что ты напишешь о себе.
— Нет! — резко и однозначно ответил он. — Могу о тебе написать.
— Пока.
— Стой! — ему удалось остановить её до того, как она отключит звонок. — Что именно тебе нужно и для чего?
— Не переживай, я не собираюсь печатать твои откровения. Это исключительно для меня. Хочу узнать твой эмоциональный взгляд на себя самого.
— Так, одну минуточку… — Максим отвлёкся, т.к. возникло сомнение, что он правильно всё запомнит. Он обратился к охраннику. — Эй! — свистнул. — Любезнейший, могу я попросить у тебя ручку и листок бумаги… Чего у тебя нет?! Вон, от кроссворда своего оторви!.. Оторви со страницы, где уже разгадал… Спасибо! Кодовое слово он разгадывает, миллион хочет выиграть. Тебе не поможет! — и тут он вернулся к разговору с Илоной. — Извини. Так что ты там говоришь? Написать о себе, мой эмоциональный взгляд…
— Именно так. В какую школу ты ходил учиться, мне неинтересно.
— Обалдеть, — записывая предложение на клочке бывшего кроссворда, достаточно сухо удивился Максим. — Это тебя из-за меня так?
— Возможно.
— Ладно, я понял, — и чтобы не нарваться на лишнее. — Пойду работать. До встречи.
Он положил трубку, не дождавшись её ответа.
Естественно, Максим догадался, что Илона хочет знать, с кем имеет дело, без всей этой напыщенности и мишуры. Она понимает, что стоит ему выйти из тюрьмы, ей с ним уже не увидеться, по крайней мере, для подобных бесед. Хоть Максим и писатель (фантазии там вагон и маленькая тележка), но на бумаге о себе он никогда не соврёт, для него это священно. Белый лист и чернила — вот его психолог, совесть, стыд, желание, любовь и правда.
***
В небольшой библиотеке тюрьмы ему пришлось занять самое уединённое место в углу помещения. Выданные тетрадь и ручка ещё минут двадцать лежали на столе нетронутыми. Сумасшедший выход из зоны комфорта для намеренно закрытого человека.
— Смотрите, наш писатель исписался, даже перо в руки не идёт, — отпустил шутку один из заключённых, сидящий через стол напротив. — Неужели это закат карьеры?
Наблюдательный юморист читал книгу так, что она находилась практически вертикально над столом, а потому Максим, лишь прищурившись, поднял на него взгляд и прочёл про себя название, нанесенное на достаточно широкий корешок. Все шесть человек, что находились с ними в одном зале, ждали ответной реакции, но она так и не последовала. Максим давно перестал реагировать на чужое невежество.
Если не хочешь выходить из зоны комфорта, нечего её себе создавать
Максим бросил на стол перед Илоной тетрадь и с недовольным видом сел на стул. Он резким движением закурил и швырнул пачку с зажигалкой по соседству, к своим трудам.
— Чтобы ты знала, — сказал он раздражённо, указывая на неё пальцами правой руки с зажатой в них сигаретой. — Это того не стоило.
Илона молчала, но в её глазах так и искрились огни победы. Она осторожно открыла первую страницу и прочла заголовок «Пропасть». Ей даже на ум не могло прийти, что подобная просьба так всколыхнёт автора. Он всё заново пережил, прочувствовал и посмотрел на себя со стороны. Вот что-что, а в самом себе копался он лишь в определённые моменты жизни, и то исключительно по собственной воле. А тут…
— Благодарю, — Илона убрала тетрадь в сумку. — Дома почитаю. Хотя я рассчитывала на объём побольше.
— Губу закатай, — сегодня Максим был резок. 
— Не волнуйся, это прочту только я.
— Милая, — он подался вперёд, глядя ей прямо в глаза. — Если бы я боялся огласки, то мы бы тут с тобой сейчас не сидели. Поверь, с этим, — он указал на сумку с тетрадью, — я уже разобрался. И мне до звезды далёкой, что ты там себе придумала.
— Ты обещал закончить начатое, — напомнила ему Илона.
— Обещал — сделаю. Хотя уже неинтересно, — Максим всеми силами пытался обуздать своё нервозное состояние. — И первый вопрос?..
— Расскажи, почему тебя так задел недавний переезд Лизы?
— Я строил свой дом для нас с ней, и в день моего новоселья, когда Дима уехал, вручил ей ключи и документы на её имя. Она их подписала. Я сказал ей о своих чувствах, о том, что, как бы мы оба ни дорожили своей независимостью и свободой, она обосновалась в моих мыслях до самого конца. В ту ночь мы были вместе впервые.
— Дороговато вышло.
— Согласен, вот только одно и второе никак не связано. Хотя, признаюсь, я думал, этот жест даст понять серьёзность намерения. Но не тут-то было. После проведённых вместе выходных она уехала из своего дома, — он сделал на этом особенный акцент. — Позволив мне в нём пожить, конечно. И обещала подумать на тему «мы». Конечно, этот жест с моей стороны — всего лишь пафос, который вообще никому не был нужен. Лиза далеко не такой человек, чтобы принять столь дорогой подарок за проявление высоких чувств.
— Да, Максим Игоревич, мне бы такого лоха.
— Ну извини, я бы тебе, красивой, на уши присел, да вот удивлять уже нечем.
— Нет, ну где-то ты ведь прописан.
— Да, есть маленькая однушка за тридевять земель от города. Мне её родители в своё время после смерти деда отписали и только лишь для того, чтобы я свалил с глаз долой и не позорил честь мундира.
— Чего натворил? — Илона не знала, что сюрпризы ещё не закончились.
Максим же отвечал не стесняясь, будто всё это дело обыденное.
— В период моей когда-то бурной сексуальной жизни я не ограничивал себя в выборе партнёров, в том числе и по половой принадлежности.
Илона посмотрела на него довольно серьёзно, после чего решила даже не углубляться в эту тему.
— Потом ты разобрался в своих пристрастиях, но было уже поздно, все всё знали — это понятно. А Лиза что в итоге ответила?
— Лиза ушла в себя, пыталась, наверно, там найти ответ. Хотя она так привыкла получать их от меня. Наверное, это и был тот переломный момент, когда пришло время не только принимать решение, но и брать полную ответственность за него. А потом эта дурацкая презентация…
Порой обстоятельства могут сделать то, на что мы не решаемся
Макс неделю зализывал раны, не покидая стен дома, и не выходил на связь с Лизой, которая с удовольствием отвечала ему тем же всё это время, но в итоге сдалась.
— И что, ты решил обидеться на всё наше семейство? — с порога задала она вопрос.
— Конечно, я ещё это в код ДНК обязательно впишу. А вообще, как ты могла принять на свой счет? — Максим проследовал за гостьей в кухню.
— Дима, к сожалению, не захотел составить мне сегодня компанию. К чему бы это? — сарказм был её главной чертой.
— Действительно, я же так ждал.
Лиза привезла с собой обед и занялась сервировкой стола, в то время как Максим устроился на высоком стуле за столом для приготовления и безвкусно потягивал воду с лимоном.
— Сама готовила?
— Ты будешь удивлён…
— Да ладно! Кушать, конечно, не хочу, но раз такое дело… Что с тобой случилось?
— Наверное, взрослею.
— Ну всё, — разочаровано опустил плечи Макс. — А ведь я всем Богам молился, чтобы этого не произошло. Теперь я буду всё меньше нужен тебе, а ты перестанешь быть для меня особенной.
— Может, улыбаться чаще стану.
— Иди сюда, — Максим поманил её рукой, и, когда она подошла, обнял за талию. — На самом деле, я молился, чтобы ты на меня не обижалась за то появление с Соней и всё, что происходило после. Ты подумала над моим предложением?
Этот вопрос Максим задавал уже чуть слышно, горячо дыша и касаясь губами её шеи.
— Нет, — последовал ответ, от которого мужчина даже отпрянул с немым вопросом в глазах.
— В смысле: ответ «нет» или ты не думала?
— Я не думала, — и тут вернулся железный тон и холод, которым Лиза всегда отгораживалась от того, что может принести ей боль.
Она вернулась к уже разогретой еде и, поставив угощения на стол, села напротив Максима, готовая отразить любую его атаку.
— Логичный вопрос: почему? — усмехнулся лишь для защиты писатель.
— А разве я тебя знаю? — повисло молчание. — Я вижу по твоим глазам — ты понимаешь, о чём речь, но раз молчишь, я всё же скажу. По моим ощущениям, ты был со мной настоящим лишь дай бог в двадцати процентах случаев за все эти годы. Если актёр отыграл, то я бы посмотрела, что там — за кулисами. Но я берегу свой ответ «да» на предложение стать твоей.
— Ты очень давно со мной рядом, — продолжила Лиза, в то время как Макс уже смотрел на неё исподлобья. — И лучшего времени я и представить себе не могла. И всё же ты смог сделать так, чтобы при всём своём проникновении быть на расстоянии. Я не знаю… может, это особенности твоего творческого процесса, но я не твоя книга…
— Стоп! — резко и громко, с жестом «закрой рот», прервал внимательный слушатель. — Можешь не продолжать свои словесные страдания, я тебя понял. Сейчас я перед тобой, и есть только сейчас без всяких там «что было» и «как оно будет». Мне полностью известна вся ответственность, которую я хочу и готов на себя принять. Со мной ты будешь жить полной грудью. Я это знаю, причём не на сто или двести процентов, а просто знаю, без цифр. И всеми так обожаемое «люблю» — это не тот случай. Я целиком и полностью растворён в тебе, без единой мысли сделать этот процесс обратимым. Мы с тобой уже очень давно неразделимы, что лично я чувствую каждой клеткой своего организма. Сломай свои внутренние стены по отношению ко мне, и здесь, а также сейчас начни делать так, как действительно хочешь. И именно это будет кристальной правдой, без всяких сцен и кулис.
— Жаль, я сейчас диктофон не включила, — смеясь над своей приземлённостью, умилилась Лиза. — Так красиво сказал.
— Дело не в словах, блондинка ты почти натуральная.
— Макс, вот, если честно, то прям хочется погрузиться в твоё ЭТО состояние… Только боюсь не потяну.
— Поверь, это не сильно обременительно. А в твоём случае — нужно просто расслабиться и кайфовать.
Прошение — это высшая ступень к очищению души
Соня попросила Максима приехать к ней. С момента событий на презентации его книги она жила лишь с одной мыслью: понять и услышать, насколько далеко он готов зайти ради самоутверждения.
Он приехал и с порога имел счастье видеть измученный злобой взгляд.
— Вот только избавь меня от липовых обвинений, — небрежно сказал Максим.
— Что значит «липовых»? — возмутилась Соня. — К чему был весь этот скандал? Кому и что ты, как обычно, хотел доказать?
Ему даже не хотелось заходить в дом. Он устало сел в плетёное кресло на крыльце дома и закурил сигарету.
— Как вы меня раздражаете, — это был его предпоследний вклад в их с Димой историю. — Давай, мы сейчас не будем вспоминать, насколько глубоко твоему первому мужу было на тебя плевать, чтобы не дай бог Дима не нарисовался на этом фоне в ярких красках. Не буду просить успокоиться, просто сядь и поговорим, а уж разодрать мне когтями физиономию я ещё предоставлю тебе возможность.
— Даже не собираюсь это с тобой обсуждать…
— Что «это»?
Капкан сработал. Признаться себе в том, что судьба оказалась не так уж и благосклонна к, казалось бы, заслуживающей исключительно трепетного отношения Соне, было до боли мучительно. И не будь всех тех событий, о которых и так уже много сказано, она собралась бы с духом и признала, что Диме не безразлично, как ни пытался бы он сам это скрыть. Но решение принято, и чувствам приказано молчать. Вопрос лишь в том, чтобы некоторые не пытались влезть и ворошить.
— Макс, не нужно, — взмолилась Соня и присела рядом с ним. — Тебе же сто процентов есть, чем в жизни заняться. К чему эта возня в чужих недопониманиях и стремление изменить ситуацию?
— А я опять задам тебе вопрос. И будь добра ответить, раз уж я трачу сейчас на тебя время, вопреки тому, что мне и вправду есть, чем себя занять.
Соня обречённо промолчала, что Максим принял как согласие и продолжил.
— Вот скажи, когда Артём был совсем маленький, ты рассказывала ему сказки?
— Да.
— Ты сама их придумывала или брала из уже прочитанных ранее книг?
— Бывало настроение, что придумывала сама.
— А основу сюжета тоже из воздуха приходилось брать?
— Макс, я не писатель. Порой просто брала какую-либо жизненную ситуацию и перекраивала её на сказочный лад.
— Так вот сейчас я дам тебе подумать, а потом ты мне расскажешь: если я сейчас попрошу тебя придумать сказку с участием Димы, кем он окажется в конце этой истории?
— Бред, — выпалила Соня.
— Ну согласись, не такой концентрированный, как у тебя… Я жду ответа.
Слова, сказанные вслух, помогают найти правду, но одни Боги знают, как мы любим затыкать самих себя. В противно звенящей тишине раздался звонок мобильного телефона.
— Да. — ответил Максим, а потом Соня заметила, как тяжело он выдохнул, что, казалось, половина его внутреннего духа просто выпорхнула через кожу и растворилась в воздухе. — Я сейчас приеду.
— Что случилось? — испуганно спросила Соня.
— Это Лиза звонила. Дима с другом попали в крупную аварию, и сейчас оба находятся в больнице. У Димы большая потеря крови.
— Я еду с тобой. — резко, без масок сказала Соня и побежала в дом за сумочкой, в которой лежали ключи от дома.
Пока она перерывала весь второй этаж в судорожных поисках, Максим как в тумане вошёл в дом. Он обратил внимание на приоткрытую створку щитка системы отопления дома. Открыв его, он понял, что все отключено, хотя дом не мешало бы немного прогреть. Конечно, сейчас было не до этого, но он решил спросить.
— Сонь! — крикнул он ей наверх. — А что, у тебя отопление не работает?
— Я сегодня утром увидела, что там что-то коротит, хотя нагрузка сейчас небольшая, короче, пока отключила. Завтра мастер приедет.
— И вот разве есть смысл с вами разговаривать… Чтобы кто-то что-то понял, кому-то нужно умереть. — тихо сказал Макс и, совершенно не оценив масштаб своих действий, нажал все кнопки включения системы, задав максимальную нагрузку. — Давай быстрей! — поторопил он хозяйку дома и прикрыл дверцу щитка.
За пятнадцать минут они доехали до больницы и встретили там Лизу, которая в предобморочном состоянии разговаривала по телефону с родителями. Из этого разговора вновь прибывшие поняли, что Диме требуется переливание крови и сейчас нужно лишь дождаться, пока материал нужной группы доставят из другой клиники, которая находится в трындулях от города… Лиза сквозь слёзы договорила и отключила телефон. Она рухнула в объятия Макса, сокрушаясь…
— Почему у меня не первая группа крови!
Совершенно растерянная, Соня чуть слышно подала голос:
— У меня первая группа.
Казалось, слёзы застыли на лице Лизы, когда она повернулась к ней с глазами, полными надежды.
— А вот сейчас, — Максим осторожно взял Соню за руку. — Мы с тобой идём к его врачу.
— А вдруг Дима не захочет, — испугавшись последствий и совершенно потеряв разум, она встала как вкопанная.
— Чего не захочет? — тихо, подставив к ней правое ухо, осторожно спросил Макс.
— Ну чтобы это была я.
— Радость моя, он сейчас там лежит и хочет только одного — жить. И ему плевать, чья кровь в него польётся, хоть бешенной росомахи, лишь бы подошло.
И, конечно же, всё завертелось. Как, собственно, это часто бывает — ничего очень быстро не происходит, и весь процесс занял ну прямо туеву тьму времени, а Соне пришлось тоже залечь в соседней с Диминой палате под наблюдение врачей. К ней приехала пара самых близких и единственных подруг, которым просто категорически запретили сообщать, кому именно делают переливание её крови.
***
В тот злополучный вечер Дима отправился на работу, хотя у него был выходной. Излить душу и свои сомнения относительно того, что с ним происходит, он решил своему на тот момент самому близкому другу — Семёну. А лучше разобраться во всех хитросплетениях судьбы им всегда помогал бар. Три часа разговоров и споров практически ни к чему не привели, и они оба вывалились из заведения аккурат в распахнутые двери такси. А дальше всё как в тумане: свист тормозов, ослепляющий свет фуры со встречной полосы и… Очнулся он уже в больнице.
Семёну повезло меньше — полная парализация ног. Его родные также дежурили в палате после безрезультатной операции. Когда разрешили посещение посторонним, Лиза не упустила возможность.
— Я очень хотел тебя увидеть. Как Дима? — тяжело приподнявшись, спросил её Семён.
— Выглядит, конечно, как Фрэди Крюгер, но врачи говорят, что оправится. Ты как себя чувствуешь?
— Бывало и хуже, удручает лишь одно, что по полю мне уже не бегать и ромашки не собирать.
— Да, я знаю, — грустно ответила Лиза. — Хотя ты и до этого-то в поле не особо был замечен.
Семён посмотрел на неё с улыбкой.
— Для тебя уже всё на этом свете не беда, чем нас всех и вдохновляешь. Прости, что не уберёг брата…
— Вы не виноваты в этой аварии, я разговаривала с инспектором, так что давай без сцен. Ты лучше приходи в себя скорей, так всем станет легче. — Лиза похлопала его по плечу.
— И тебе?
— Мне в особенности, но это уже совсем законченная история.
Она обняла его, а потом они просто болтали как хорошие друзья.
А в это время Соне сообщили, что её дом горит красным пламенем.
— Да, очень плохо всё получилось, — зачем-то вслух задумчиво произнёс Максим.
— Что ты имеешь в виду? — не понял его лежащий в своей больничной кровати Дима.
В палате они находились одни, а в приоткрытой двери виднелись люди в форме. Они ждали Соню для сопровождения на место горячих событий, где во всю силу работали пожарные. Конечно, помочь ничем она уже не могла, но и в больнице её пребывание уже подошло к концу.
По выражению лица Максима Дима понял, что ему есть, что сказать на эту тему. Он громко окликнул представителя закона и предложил задать пару вопросов озадаченному писателю.
На этом всё…
— Я в состоянии внести залог и выйти, — небрежно бросил эту фразу Максим, но Лиза уже всё решила в совершенно ином, непредсказуемом для него ключе.
— Макс, где ты собираешься взять деньги на этот залог? Ты всё вбухал в дом, а нового дохода у тебя ещё не накапало.
— Документы оформлены на тебя. Продай дом, и я выйду. — он сидел за столом нога на ногу и крутил в пальцах правой руки зажигалку.
Лиза молчала и смотрела на него с полной решимостью.
— Что? — он наконец обратил на это внимание.
— Нет. — это было тихо и без капли сожаления в глазах.
— Не понял. — зажигалка застыла в руке.
— Нет. — таким же тоном повторила она, и беззаботность пропала с лица писателя.
Максим подался вперёд, встал и упёрся руками в стол, нависнув над Лизой как стервятник.
— Соблюдай дистанцию! — услышал он суровый голос охраны. — Сел на место!
Ему пришлось послушаться, но взгляд требовал объяснений. И он их получил:
— Макс, ты очень сильно заигрался. Так нельзя. — она проговаривала заранее заученный текст, в противном случае эмоции могли перелиться через край. — Да, ты знал, что в доме никого нет, и я почти даже поняла, зачем ты это сделал. Но это уже слишком…
— Только потеряв всё и оказавшись с голым задом, она — такая же трусиха, как и вы все, — поймёт и наконец сделает то, чего действительно хочет. — сквозь зубы процедил он в ответ.
— Не таким способом. И это не тебе решать. Ты серьёзно переборщил.
— И что, теперь ты закроешь меня здесь на два года?
— Я считаю, что тебе нужны эти два года. Прости.
На этих словах Лиза ушла.
Последнее интервью
— Ну что, вот и всё, — грустно, но с улыбкой объявила Илона Максу.
— Я буду скучать, — он дотянулся и обхватил своими ладонями её руки. — Надеюсь, я не сильно тебя утомил?
— Соглашусь, что это была не просто работа ради зачёта. Мне есть над чем подумать. — искренне ответила она. — Знаешь, я прочла то, что ты о себе написал, и рада тому, что ты определился.
— Боюсь, что эта история ещё не закончена, — честно признался Максим и, отпустив её руки, откинулся на спинку стула. — Мне тут ещё полтора года тусить и бог знает, что там произойдёт за это время.
— В любом случае я верю, что ты останешься на коне, — улыбнулась Илона. — Ты как хамелеон — устроишься в любой среде.
— Есть такое, но мне надоело.
Он встал из-за стола и подошёл к ней. Она поднялась со своего стула, и они обнялись.
— Это был хороший опыт, — тихо сказала она.
Максим отпрянул и посмотрел на неё своей хитрой улыбкой.
— Последнее желание будет? — спросил он.
Она поцеловала его в губы, после чего он молча ушёл.
Бывает так, что неоднократно приходится начинать сначала
Каждый день как день сурка, но его это не останавливало. За последние полтора года Макс промыл мозги своей Лизой всем, кому только смог, одному художнику даже удалось нарисовать её со слов воздыхателя, но это ситуацию не спасло. Слушателям против воли приходилось принимать весь бред в надежде, что рано или поздно повествователь наконец заткнётся. Но не на того напали. В последний день своего заключения Макс наблюдал исключительно довольные лица.
Получив от охраны свои вещи, он первым делом отправился в тот дом, который когда-то очень опрометчиво отписал Лизе. И его даже не удивил тот факт, что дом сдаётся другим, совершенно незнакомым ему людям. Оставалось только одно — действовать.
Соня и Дима отвезли Артёма на дополнительные занятия в центр развития, а когда вернулись, то увидели возле ворот сидящего прямо на земле Макса. Он вытянул ноги, которые от долгого сидения на корточках прилично затекли, скрестил руки на груди и, прикрыв в долгом и мучительном ожидании глаза, облокотился спиной на ворота. Звук мотора и шин по гравию, характерный приближающемуся автомобилю, выдернул его из надвигающегося сна. Сначала Макс приоткрыл один глаз, а когда увидел выходящих из машины знакомых, пришлось лениво, но подключить и второй.
— Три часа! — недовольно заявил незваный гость. — Я хочу есть, пить и спать. А ещё — объяснений.
Соня чуть отстала, завидев, как Дима выступил вперёд. Он молча подал Максиму руку, помогая подняться, а когда тот отряхнул штаны от дорожной пыли и выпрямился, то незамедлительно угостил прямым и крепким ударом в лицо. Конечно, Максим не был готов, в связи с чем потерял равновесие и упал.
— А вот теперь поговорим, — сказал Дима и, перешагнув через него, предложил Соне сделать то же самое.
Они прошли в дом, оставив дверь открытой.
— Аборигены! — тихо ругаясь, Макс поднялся и, закинув голову чуть назад, т. к. из носа пошла кровь, проследовал за ними.
Соня уже хлопотала в кухне, он Макс направился к Диме, который ждал его в кресле гостиной. Тяжело рухнув на диван рядом, писатель смотрел на него, прикрыв кровоточащий нос рукой.
— Ну и каких объяснений ты хочешь? — с насмешкой спросил Дима.
— Я знаю от Илоны, что Лиза уехала, причём с кем-то. И если у тебя было время хорошо подумать за два года моего отсутствия, то прошу дать мне подробные инструкции, где её искать.
Конечно, Дима уже всё решил, и играть в подобные игры было не в его правилах. Но тут он оказался немного озадачен, в связи с чем пришлось уточнить:
— Что Илона тебе сказала? С кем моя сестра уехала?
— Понятия не имею, просто знаю, что не одна.
Дима засмеялся.
— Ну в каком-то роде тебе всё правильно сказали. Она сейчас живёт у наших родителей.
— С кем?
— О, она тебе понравится — классная девчонка.
Макс аж весь помрачнел.
— Она что, взялась за старое? Марго опять обратила её в свою веру?
— Нет, её зовут Алиса.
— Что за дурацкое имя! Кто она?!
— Твоя дочь.
У Максима внутри взорвалась атомная бомба. Он закрыл лицо руками, поняв, сколько пропустил. Слёзы сами навернулись на глаза, и впервые за всё это время он понял, в чём виноват, — он оставил её одну.
Дима смотрел на него и у него самого сердце сжималось от сожаления. Да, Макс далеко не тот персонаж, с которым у него когда-либо могло сложиться даже номинальное общение. И да, события прошлого его ничуть не оправдывали. Если бы не сестра, Дима приложил бы все усилия, дабы оградить свою семью от него, но вопреки всем уговорам Лизы не подпускать его близко к ней, он знал, что эти двое по каким-то необъяснимым причинам нашли друг друга.
В гостиную вошла Соня и, похлопав Макса по плечу, дала ему стакан воды с лимоном.
— И чтобы ты знал, — продолжил Дима. — Она тебя не ждёт.
— Как будто это ей решать. — тихо сказал Макс и, отпив немного воды из предложенного стакана, и то исключительно ради приличия, трясущимися руками поставил его на журнальный столик напротив. 
— Макс, я не могу с тебя, — засмеялась Соня, удаляясь обратно на кухню.
В парках тоже случается важное
Стояла тёплая погода и Лиза, припарковав коляску с только что угомонившейся и уснувшей Алисой, сидела на лавочке парка, читая новости в ленте телефона.
Максим по наводке родственников знал, где её искать. Он тихо подошёл и сел рядом. Лиза даже боковым зрением поняла, кто это, и, убрав телефон в карман куртки, устремила взгляд в глубину парка, не поворачиваясь к нему ни на секунду. Макс же, обняв её одной рукой, уткнулся лицом в область шеи.
— Я знаю, что виноват.
— В чём? — она не шевелилась, а тон был холодным.
— В том, что оставил тебя, в том, что не был рядом в самый значимый для нас обоих момент. А ещё… в том, что не настоял раньше.
— Макс, знаешь, мне всё это время хотелось сказать тебе столько всего, что я даже устала об этом думать и съедать себя изнутри…
— Я знаю, я всё знаю. — перебил он её. — И ещё, — он отпрянул, и они наконец посмотрели друг на друга. — Я настолько дорожу и готов на частицы распасться от этого чувства, что даже боюсь прикоснуться к нашей дочке.
— А знаешь, чего я боюсь?
— Чего?
— Что она будет твоей копией.
— Ну раз боишься — значит, так оно и будет. Могу я хотя бы заглянуть в коляску? — наконец спросил он разрешения. — Как? Алиса?
— А что, у тебя на этот счет есть возражения? — она уловила нотки недовольства в голосе. — Учти, у меня в запасе два года. Только спустя это время я готова буду послушать твои мысли на любой счёт, но не факт, что тебе это…
— Размечталась!
P.S.
Прошло три года.
Илона принимала гостей на своей выставке под названием «В самых отдалённых местах нашей планеты…»
Вместе с фотографом студии «Мастерская мечты» она отправилась в путешествие на поиски интересных историй из жизни людей других континентов. В её задачи входило: общаться с местными (с переводчиком, конечно) и находить интересные истории, а уж фотограф делал своё дело. К каждой фотографии выставки прилагалось сжатое, но достаточно информативное описание, а на входе продавалось печатное издание её трудов.
— А я в тебя верил! — услышала она до боли знакомый голос позади себя и, обернувшись, увидела его.
Максим был одет в строгий тёмно-синий костюм, так подходящий случаю.
— Хорошо выглядишь, счастливый, — заметила Илона.
— У меня теперь по-другому не бывает, — он дал ей в руки бокал шампанского и, чокнувшись с ней своим бокалом, сделал глоток.
— Один?
— Нет, ты что. Все персонажи твоей контрольной работы пришли поздравить тебя с прорывом. — Максим указал вглубь выставочного зала, где Илона разглядела Соню и Диму. С ними была невысокая блондинка с короткой стрижкой и татуировками на руках, которые не скрывало чёрное коктейльное платье без рукавов.
— Это она, твоя Лиза?
— Она, — бархатным голосом ответил Макс.
— Читала твою новую книгу, — подмигнула она автору.
— Это радует. Ты, наверное, мой единственный преданный читатель.
Илона с улыбкой сделала ещё один глоток шампанского, но маленькая капля всё же упала на её декольте. Недолго думая, Макс наклонился и убрал её кончиком своего языка.
— Макс! — послышался суровый голос Димы. — Тебя только могила исправит!
— Отстань от него, — улыбаясь, сказала приближающаяся к ним Лиза. — Иначе мой муж будет не тем, кого я когда-то полюбила.

КОНЕЦ