Необходимое послесловие

Необходимое послесловие…

Получил очередную рецензию от Александра Платонова на главу «Письмо другу. Брат встретил брата» из раздела ««Уж давно отцвела сакура в садах».

«Я так понимаю, что фамилии Мякишева Е.А, Зуенко И.С, Пучкова М.В и Вершинина М.И. ты не привел преднамеренно, описав их участие в предыдущей главе, можно было бы конечно собрать всех в одном месте. Из списка стрелков-радистов, переданном А.М. Сергиенко, сержанта Волкова Павла Григорьевича 1923 г.р. (награжден медалью "За победу над Японией) нужно добавить в экипаж Пантелеенко- Лисовенко, а сержанта Миронычева Руфим Алексеевича 1925 г.р. в экипаж к летчику Гаврилову Б.А.

Участие в событиях августа 1945г. лейтенанта Саенко А.А, сержантов Крапчина П.В., ГалинаА.П (кстати он друг Будилко П.К), Ницак Е.У. и Ткаченко Л.А. (о нем вообще нет сведений) я бы сделал с оговоркой, что по неподтвержденным данным. В списке конкретно указано, что прибыли в июле 1945 г. в 442 бап.??? Не исключено, что они могли прибыть и летом 1946 г. после расформирования 109 бап на Дальнем Востоке, ведь Будилко П.К. уволился только в 1947 г. Эта оговорка, только для того, чтобы не проверенная информация не пошла гулять по интернету. А все остальное очень познавательно для интересующихся.

Нашел еще двоих радистов из 108 бап.

Вот что пишет в «Дорога памяти» Маковецкая Светлана Дмитриевна об своем отце стрелке-радисте сержанте Маковецком Дмитрии Степановиче:

1/ сержант Маковецкий Дмитрий Степанович 1925 г.р. из экипажа Лушникова-Наумова и со слов дочери, награжденного медалью "За победу над Японией" Маковецкий Дмитрий Степанович, 09 ноября 1925 года рождения, уроженец Кустанайской области, Казахстан.

Участник войны с 18 лет - с 21 августа 1944 по 09 мая 1945. Воздушный стрелок-радист 108 Бомбардировочного авиационного Рижского Краснознаменного полка.

За это время в составе экипажа лётчика мл. лейтенанта Лукашина Н.А., штурмана лейтенанта Наумова А.Г. и воздушного стрелка Кибальчича Н.В. совершил 22 боевых вылета, из них 2 днём, остальные ночью на бомбардировщике с боевым налетом 90 часов.

18 раз летал на бомбардирование военно-промышленных объектов противника на его собственной территории: Данциг, Штеттин, Кенигсберг, Пиллау, Фишгаузен, Наутцвинкель, порт Хель, укреплённый район противника Дельгелен, Мюнхенберг, Берлин, Грайфсвальд, порт Свинемюнде и 4 боевых вылета совершил в порт Либава, Яняварти, Торнкалнс, Яунелгава.

28 декабря 1944 при бомбардировке порта Либава экипаж был атакован истребителем противника. Маковецкий Дмитрий вовремя обнаружил его, немедленно доложил командиру экипажа и открыл огонь по истребителю врага. В результате прицельного огня и манёвра атака была отбита и экипаж благополучно вернулся на свой аэродром.

Сведения о боевом пути взяты из Наградного листа к Ордену Славы 3 степени.

Отец награждён медалью «За отвагу», орденом Отечественной войны 2 степени, многими другими медалями и наградами.

После войны Маковецкий Д.С. работал следователем в транспортной прокуратуре, а последние годы заведующим Кустанайской городской юридической консультацией.

2). мл. сержант Беленовский Константин Иванович, 1925 г.р. из экипажа Хромова –Тарарашкина.
 
Так же по данным «Дорога памяти» узнаем, что БЕЛЕНОВСКИЙ Константин Иванович (1925-1984), воздушный стрелок-радист. Участник Великой Отечественной войны. Призван Ульяновским ГВК 5 января 1943 г.

«В составе 108 Рижского Краснознаменного бомбардировочного авиаполка 36-й Смоленской дивизии Авиации дальнего действия с мая 1944-го по май 1945 года, принимал участие в полетах на Выборг, Борисов, Таллин, Ригу, Шауляй, Тукумс, Либаву, Тильзит, Гумбиннен, Пилау, Кенигсберг, Бреслау, Штеттин, Свинемюнде, Хель, Дебрецен, Будапешт, Фюрстенвальде. 16 апреля 1945 года участвовал в штурме Берлина.

В составе 290 бомбардировочного авиаполка участвовал в войне с Японией. На Дальнем Востоке летал на города Харбин, Муданьцзян, Мукден.

В период войны совершил 70 боевых вылетов.

Награждён медалями «За отвагу», «За боевые заслуги», «За взятие Кенигсберга», «За взятие Берлина», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», «За победу над Японией».

Демобилизовавшись из армии в сентябре 1950 года, вернулся в город Ульяновск. В 1952 году окончил Ульяновский пединститут. В мирное время работал завучем, директором школы, инспектором Ульяновского областного отдела народного образования.
Преподавал в Ульяновском ордена «Знак Почёта» государственном педагогическом институте имени И.Н. Ульянова.

Кандидат педагогических наук.

Умер в 1984 году. Похоронен в г. Ульяновске».

ИТОГО найдено 35 новых участников, осталось найти еще 13 и был бы комплект из 20 экипажей, к сожалению, без воздушных стрелков.

Александр Платонов, 29.06.2020 г».

Отвечая на реплику Александра по поводу списка стрелков-радистов из 109 бап, оказавшегося в архивной тетради историка Сергиенко, могу сказать следующее: а/ список пронумерованный, т.е. цельный; б/ он в последовательности событий, указанных в тетради и ничто не указывает на прибытие стрелков-радистов после завершения боевых действий, да и нет у историка записей после 3 сентября 1945 г.; в/ некоторые стрелки–радисты из этого списка удостоились правительственных наград именно за события в Маньчжурии 1945 года.

А остальное Александр за меня уже сделал.

Сергей Дарен отреагировал на мои потуги по разделу «Уж давно отцвела сакура в садах» следующей информацией:

«Владимир, приветствую! Спасибо Вам за интересные рассказы на «Проза.ру»... Всегда с мамой с удовольствием их читаем...

В Вашей последней статье «Письмо другу. Брат встретил брата» упоминается стрелок-радист Галин Александр Петрович...

Так вот, до конца войны он летал в экипаже моего деда Шутова Евгения Васильевича...
Вот фото (см. групповое фото к этой главе), сделанное 8 мая 1945 года в Бяло-Подляске (Польша), где в то время дислоцировался 109 бомбардировочный авиационный Рижский Краснознаменный полк 18 Воздушной Армии ВВС Красной Армии, на котором нижний ряд (слева на право) техник младший лейтенант Педько Иван Иванович, 1916 года рождения, призывался Харьковским РВК; командир экипажа, летчик лейтенант Шутов Евгений Васильевич, 1922 года рождения, призывался Ленинским РВК г. Горький; штурман лейтенант Антонов Андрей Васильевич, 1922 года рождения, призывался Татарским РВК Новосибирской области; верхний ряд (слева на право) стрелок-радист старшина Галин Александр Петрович, 1913 года рождения, призывался Володарским РВК г. Ленинград; стрелок сержант Еремеев П. (другие данные не нашел)».

 
В архивной тетради Сергиенко нашлась еще одна запись, которая дает ответ на вопрос, а стоит ли искать еще 13 человек из бывшего 8 ак ДД, откомандированных, якобы, на войну с японцами? Историк приводит состав 4 экипажей 290 бап, из которых следует, что экипажи могли быть и сборными, т.е. и из фронтовиков, и из дальневосточников:

1/ командир 290 бап майор Дудченко Алексей Федорович, 27.12.1908 г.р.; штурман капитан Счесленок Андрей Поликарпович, 15.09.1907 г.р., стрелок-радист старшина Коростелев Иван Федорович, 1922 г.р.; воздушный стрелок Андриахин Владимир Васильевич, 1918 г.р.; техник авиационный старшина техслужбы Енин Левсей Федорович, 1921 г.р.

2/ зам. командира 290 бап гв. майор Вершинин Михаил Иванович, 1910 г.р.; штурман ст. лейтенант Румянцев Николай Павлович, 20.07.1913 г.р.; стрелок-радист Мирончук <...>Д., воздушный стрелок Смоляков  Степан Васильевич,1920 г.р.,(2 б/в, Медаль «За боевые заслуги»), техник авиационный Болтков Василий Андреевич, 1920 г.р.

3/ командир 1 АЭ Мякишев, штурман капитан Зуенко И.С., начальник связи АЭ ст. лейтенант Пучков М.В., воздушный стрелок Кузин Николай Васильевич, 1922 г.р.,(2 б/в, Медаль «За боевые заслуги»), техник авиационный Савенков Борис Павлович, 26.09.1920 г.р., (Медаль «За боевые заслуги»).

4/ зам командира АЭ ст. лейтенант Поветкин Валентин Максимович, 01.04.1915 г.р., штурман гв. лейтенант Виноградов Яков Кондратьевич, 1921 г.р.,  28 гв. бап 1 гв. бак, 290 дбап 33 бад 19 бак; стрелок-радист 1 АЭ 290 дбап 33 бад 19 бак, ст. сержант Осмоловский Иннокентий Альфонцевич, 1922 г.р.; воздушный стрелок сержант Кузнецов В.С.

Имеется еще одна странная запись из тетради Сергиенко, но без всякого объяснения, следующего содержания: «В 19 БАК 21 августа 1945 г. из 33 БАД был направлен материал на бывшего в окружении зам. командира 1 АЭ 290 ДБАП ст. лейтенанта Поветкина Валентина Максимовича».

Без внимания ее оставить – исполнить дело на половину. Попробуем хотя бы прояснить детали «подноготной» этого летчика.

Поветкин Валентин Максимович, 01.04.1915 г.р., 53 дбап, 816 дбап 6 ВА СЗФ, 290 дбап 33 бад 19 бак, зам командира АЭ, ст. лейтенант.

03.01.1943 Орден Отечественной войны II степени. Фронтовой приказ ВС 6 ВА Северо-Западного фронта № 1 от 03.01.1943 г.

В боях за социалистическую Родину участвует июля месяца 1941 года, им совершенно 25 успешных вылетов, из них днём 9, которые завершил по объектам противника Рига, Орел, Брянск, Порхов.

11 октября 1941 года при бомбометании танковый колонны врага на шоссе Карачаев - Брянск атакован двумя истребителями противника типа Ме-109, в результате чего подбиты мотор, пробиты баки и управление самолёта. Товарищ Поветкин и экипаж самолета обладание не терял и благополучно привёл самолёт на свой аэродром (подтверждает экипаж 7 ДБАП мл. лейтенант Захаров и командир группы капитан Дорофеев).

9 ноября 41 года при бомбардировании танковый колонны на подступах к Туле на высоте 250 м самолет был подбит зенитной артиллерией противника, в результате чего стрелок экипажа убит осколком снаряда ЗА. Горящий самолете с остальными членами экипажа тов. Поветкин, имея сильные ранения и ожоги, благополучно посадил на территории противника. Экипаж перешел линию фронта и явился свою часть.

За выполнение успешных боевых вылетов днём получил вознаграждение в размере 1000 руб., а за ночные - 3.000 руб.
В 816 дбап с апреля 1942 года им совершенно 48 успешных боевых вылета ночью по объектам Васильевщина, Бяково, аэродромы противника Глебовщина, Гривочки, Сольцы, склады на ж.-д. ст. Дно и Луга.

В ночь с 16 на 17 июля 42 года бомбардировал живую силу и технику противника в районе деревни Васильевщина (16 немецкая армия, хорошая работа подтверждена наземным командованием).

В ночь с 18 на 19 августа 42 года бомбардировал живую силу и технику противника в районе Сорокопенно. (Хорошая работа подтверждена наземным командованием и командованием 6 Воздушной Армии от 19 августа 42 года).

В ночь с 5 на 6 августа 42 года с контролирующим штурманом 6 Воздушной Армии подполковником тов. Петренко бомбардировал матчасть на аэродроме Гривочки, при сильном противодействии ЗА и ЗП. В результате бомбардирования возникло два пожара. За грамотный маневр в зоне огня зенитной артиллерии и прожекторов от полковника Петренко и командования полка получил благодарность.

В ночь с 9 на 10 сентября 42 года бомбардировал склады на станции Дно. Вызвано два больших пожара (подтверждает экипаж тов. Озерова).

Совмещая работу командира звена, держит первенство эскадрильи. Случаев потери ориентировки не имеет, а также и летных происшествий. Ввел в строй молодых летчиков Озерова и Хачатурова. За героизм и отвагу, проявленные в боях с немецкими захватчиками, достоин представления и награждению орденом «Красное знамя».

24 сентября 1942 года.

Награжден орденом «Отечественной войны II степени».

03.11.1944 Медаль «За боевые заслуги»
09.05.1945 Медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.»

28.09.1945 Орден Отечественной войны II степени. Фронтовой приказ ВС 9 ВА № 177 от 28.09.1945 г.

Товарищ Поветкин в Отечественной войне произвел 77 успешных боевых вылетов. ночью 66, днём 11(из личного дела). В борьбе с японскими захватчиками и произвел два весьма успешных боевых вылета на города Хулинь и Муданьцзян заместителем четырёх девяток.

30.09.1945 Медаль «За победу над Японией».

При расформировании 53 ДБАП весной 1942 года, некоторые из летного состава полка попали в 816 дбап 6 ВА, в т.ч. летчик Поветкин. Но и 816 дбап уже в ноябре 1942 г. был расформирован.

На ресурсе «Память народа» на Поветкина два «дела»: одно затрагивает его службу в 816 дбап, а второе службу в 290 дбап на Дальнем Востоке. И эта информация даже на данный момент никак не объединена.

Возможно в силу следующих причин у руководства 19 бак и возникли вопросы по поводу «темного прошлого» летчика Поветкина до того, как он попал на Дальний Восток. И главным аргументом и было его кратковременное пребывание на территории противника, интерпретированное, как выход его из окружения. Но это просто выход сбитого экипажа с территории противника, что было весьма типично для АДД в подобных ситуациях.

Возможно, первый свой орден «Отечественной войны II степени» он не получил «на руки», хотя в наградном на второй орден «Отечественной войны II степени» указано, что, исходя из его «дела», он совершил 77 боевых вылетов. И не видя на его груди какой-либо «отметины» за столь славные ратные дела, что не типично и возникли эти вопросы у особо бдительных служивых, отвечающих за «чистоту» рядов в 18 ВА.

О перипетиях в судьбе стрелка-радиста Будилко П.К. читатель найдет в главе «Мой отзыв на статью в Правде историка Сергиенко» из раздела «Галерея судеб».

А закончу, пожалуй, письмом штурмана Александрова…  Я его по буквам собирал, так как письмо было написано шариковой ручкой красного цвета на глянцевой бумаге не привычного для нас европейского формата – между А4 и А3. Оно так «спеклось» от времени, что пришлось его отмачивать и «раздирать по живому». И было оно от штурмана Александрова без имени и отчества… и оно было для меня первым. Я его обозначил, как «Письмо рядового штурмана».

«Т. Сергиенко!

Первое Ваше письмо, высланное на старый адрес, очень долго меня разыскивало, и фактически с небольшой разницей я их получил оба почти одновременно. Откликаюсь на Вашу просьбу и по возможности чем-то поделюсь. Многим наглядным материалом не располагаю, т.к. многое затерялось, многое просто забылось. Часть материала выслано в другие адреса, в частности в г. Завитинск Амурской области в/ч 65348 для комнаты Боевой Славы по просьбе замполита части, который, кстати, так же, как и Вы клялся и божился, что все вернет, но он оказался не честен. Прошло уже 2-3 лет, а материалы – (память) не возвращены.

Вам мне хочется верить, и я высылаю последние свои реликвии. Копий на них у меня нет, поэтому убедительно прошу мне их возвратить.

Коротко о себе.

Закончил харьковское училище штурманов, был направлен в 22-ой ДБАП 17 АД. Участник Отечественной войны с первого до последнего дня. До апреля-мая 1942 г. летал днем, затем переучившись на «ночников» летом 1942 г. прибыл в 455–ый полк Дальней авиации. В 22-ом полку в битве под Москвой был первый раз ранен. В мае 1943 г. над г. Спас-Деменск был вторично тяжело ранен. После излечения вернулся в свою часть, был назначен на штабную работу по состоянию здоровья начальником разведотделения полка. Затем дивизии.  С мечтой летать не мог расстаться и, работая начальником разведотделения полка, по моей большой просьбе ныне здравствующий В.К. Юспин взял на себя ответственность и запланировал меня на боевое задание (от летной работы я был полностью освобожден, т.е. забракован, плохо работала левая рука и правая нога). Помню хорошо мою большую радость, хоть и с болью, когда я успешно вновь слетал на боевое задание. Летного состава постоянно не хватало, вот этот козырь я и использовал.

Штабник из меня, прямо-таки, скажем, получился не важный, не тянула эта работа, но приходилось совмещать. Таким образом, сделав десятка полтора б/вылетов после тяжелого ранения, я получил в руки документ, выданный тем же Юспиным, в котором говорилось, что такой-то чувствует себя прекрасно в любых условиях полета и задания выполняет успешно. Вот с этим-то документом я и прибыл в Сокольники в Центральный авиагоспиталь на комиссию. После угроз в адрес Юспина комиссия летать мне разрешила под наблюдением врача. Кстати, с такой формулировкой я пролетал до …ября 1953 г., т.е. по день ухода в запас. Вернувшись в часть со штабной работы меня не отпустили, как я не просил у командира дивизии С.М. Нобокова и нач. штаба тов. Захаренко, они настояли на своем и даже повысили в должности до нач. Р.О. дивизии.

К этому времени вышел довольно таки серьезный приказ высшего командования о том, чтобы штабные работники систематически летали на контроль результатов бомбометания. Вот меня этим и успокоили.  И действительно, до конца войны я еще сделал много боевых вылетов на бомбометание и фотографирование. В этих полетах экипаж дважды, а то и трижды подвергал себя опасности над целью, т.к. с первого раза надо было сбросить боевые бомбы, а следующим заходом сфотографировать цель – (результаты бомбометания). Таких валетов пришлось много сделать с летчиками Федоровым, Азгур, Кибардиным, Шалаевым, Харченко, Потаповым, Корпачевым и др. Имел много благодарностей командования за отличные результаты ночного фотографирования целей, таких как г. Любава, Полоцк, Орша и др. Последние боевые вылеты мои на г. Штеттин, Свинемюнде и Берлин с летчиком Кибардиным.

После окончания войны с Германией в составе группы был направлен на Дальний восток, где принял участие в войне с Японией. В 1946 году 109-ый полк был переброшен в Сев. Корею и расформирован. Я был назначен штурманом эскадрильи 303 БАП, где прослужил до 1950 г. В 1950 г направлен в г. Кировоград в училище летчиков штурманом эскадрильи, где и служил до дня ухода в гражданку. Вот уже восемнадцатый год тружусь на заводе «Южгидромаш». Работаю старшим мастером ОТК. Жена тоже участница Отечественной войны, бывшая радистка первого класса роты связи 455-го полка, а затем работавшая в роте связи при 48-ой дивизии – (девичестве фамилия Русева Мария Александровна). У нас дочь 1945 г. закончила институт, замужем, имеем внучку 2-лет. Сын закончил техникум, и в мае этого года ждет призыва в Армию.

Вот короткий кусок из моей биографии, наиболее полный воспоминаниями, впечатлениями, переживаниями и радостями. Хотя с каждым годом все больше болят старые раны, но, тем не менее, остаешься гордым тем, что в трудную годину для Родины не струсил, не продал, не оказался сволочью. Это успокаивает.

Вы просите описать эпизоды из моей боевой работы и фронтовых друзей. Конечно для Вас не секрет, что каждый боевой вылет – это уже в какой-то степени эпизод, особенно выраженный с риском для жизни в первый период войны, когда мы работали днем. Прямо скажем, очень и очень мало осталось нас в живых.

22-ой Дальнебомбардировочный авиаполк был пятиэскадрильного состава. Более пятидесяти самолетов были в его штате. В первые дни войны теряли до 15-17 самолетов за один боевой вылет от огня истребителей и ЗА. Полк несколько раз пополнялся, вливались в него остатки таких же разбитых частей (имея виду технику и людей) и к марту 1942 г. в нем остался живым один штаб, вспомогательные службы и порядка 6-8 экипажей летного состава – (разнобой) и 2-3 избитых, латанных машин.

Приведу справку, которую поведал мне В.К. Юспин: 53 и 109 БАП потерял 109 экипажей до 01.01.1942 г., а до конца войны еще 29 из всех сделанных боевых вылетов – 5578 б/вылета. Много напрасных потерь по причине той, что мы не умели воевать. Обстановка требовала, враг рвался к Москве, прикрытие истребителей практически отсутствовало, действовали по целям преимущественно с малых и средних высот, т.е. становились хорошей мишенью. И вот кто пережил это пекло до перехода на ночную работу, многие из тех и дотянули до конца войны.

Обстановка требует

Зима с 1941 на 1942 г. Базируемся на аэродроме Серпухов. Вместе с нашим 22 –ым полком находится и группа Бицкого – (ночники). Со всем недавно сформированная группа Бицкого, преимущественно из летчиков ГВФ, уже успела себя зарекомендовать. Замполитом у него был т. Морозов, тоже летчик, соревнующийся с Бицким по количеству боевых вылетов. И вот результат их очередного ночного бомбометания было приказано сфотографировать нашему экипажу. Помню хорошо – ясный морозный день, ни облачка, высота над целью 2500 метров, таково задание. Результаты на аэродроме ожидает генерал – представитель ставки. Над целью нас встретили ураганным зенитным огнем и летчик Тарасевич (погибший в конце войны, сгорел на взлете) инстинктивно в момент фотографирования отклонился с курса, о чем подтвердили снимки, отпечатанные тут же на аэродроме. Результат съемки, плохо (захвачена было половина ж.д. станции) показывал результат работы ночников. Я помню угрозу генерала в адрес Тарасевича тут же его расстрелять. Но поостыв, приказал вылететь немедленно и повторить съемку. Правда сжалился, повысив высоту до 4000 м. Съемку произвели удачно, самолет получил до 15 пробоин, и меня ранило в левый пах. Наше счастье, что не было истребителей противника. Обстановка требовала.

Все ли мы сразу родились героями?

Конечно нет, тем более не обстрелянный воин, как говорят, новичок. Каждая новая сложная обстановка может заставить изрядно поволноваться и даже растеряться. Я часто, до смешного, вспоминаю случай, который произошел со мной в первые дни войны. Совершал я, кажется, третий или четвертый боевой вылет. Болезнь каждого летчика, после отрыва на взлете поскорей убрать шасси. Опытному это сходит, а ухарю обходится боком. Потянувшись к ручке уборки шасси, он невольно отдал штурвал от себя, машина просела и чиркает винтами за землю. Не случайно это учтено и в НПП, что уборка шасси допускается на определенной высоте. Этот пункт записан кровью многих экипажей. Так и получилось и у нас, машина просела, задела землю и поползла в конце аэродрома на животе. Зажигание сразу не выключил он, выхлоп в карбюратор и горим. Летчик кричит: - Горим, спасайся!.. Одно сознание, что пожар и начнут рваться бомбы, заставляет торопиться. Но вот выскочив с кабины, как во сне, не могу быстро бежать, почему-то не могу догнать остальных членов экипажа, и только пробежав метров сто от самолета опомнился, что не снят парашют и он бьет под коленки и мешает. На ходу сняв его, убежал в укрытие. Повторись это, уже бы не растерялся. Вот какие курьезы иногда бывают.

Верить? Не верить!

После переучивания на «ночников» при штабе Дальней Авиации, нас группа штурманов прибыла в 455–ый БАП в м. Туношное – (Ярославль), в том числе штурманы – Бакаев, Кутумов, Гузанов, Терехин, Захаров, Хорьков и др. Меня сразу же спарили с летчиком Федором Дубновым, имеющим дневные боевые вылеты. В порядке тренировки и слетанности экипажа сделали с ним два полета по маршруту в сложных ночных условиях и, по которым я убедился, что это человек не верит ни приборам, ни штурману, ни радисту. В полете он постоянно спрашивал меня, в каком положении находится самолет, с креном или нет, правильно ли мы летим по маршруту и т.д. На мое замечание, что ты меньше гляди по сторонам, а больше смотри на приборы, он реагировал болезненно и тут уже во власть входили его командирские права, о которых он старался подчеркнуть в воздухе. Неверие в свои силы или определенная трусость его страшно нагнетали нервозную обстановку в экипаже.

Эти его черты проявились и в первом нашем совместном боевом вылете летом 1942 г. на г. Орел. Отбомбившись по цели, встали на обратный курс и вот тут –то и проявилось его настоящее самодурство. Несмотря на то, что я полностью уверен в правильности следования по маршруту и не нуждаюсь в дополнительном контроле для счисления пути, он приказывает радисту запросить пеленг нашего аэродромного пеленгатора. Пеленг дают с ошибкой на 130 градусов, он, не обращая на меня внимание, берет этот курс. После долгого убеждения выполняет мою команду, но тут же опять заставляет радиста запросить, вновь дают с ошибкой этого же порядка. И он вновь следует по новому курсу пеленгатора.

Выскочив на р. Волга севернее г. Горького, я ему говорю, что не верь пеленгатору, мы вышли туда-то и туда-то.  Не поверив мне продолжает полет до израсходования горючего.

Сели на рассвете в поле на шасси под г. Казань. На второй день прибыли на свой аэродром. В ту ночь по вине пеленгатора рассеялись вне своего аэродрома до 10 экипажей, некоторые сели на живот. Больше мне с ним боевых вылетов совершать не пришлось. После солидной проработки командованием полка он заболел. Проболев две недели разбился на провозном полете около деревни Лютово (в зоне аэродрома Туношное). Жалко, что с ним погиб замечательный летчик, человечный человек, командир нашей 3-ей эскадрильи Скворцов и стрелок-радист (фамилию не помню).

Заключение комиссии по катастрофе: борьба в воздухе, друг у друга вырывали управление. Видимо и здесь он не поверил приборам, не поверил старшему опытному товарищу. В ту ночь боевой работы полк не проводил из-за сложных метеоусловий. Облачность 10 баллов, нижняя кромка облаков на высоте 400-500 метров. Руководил тренировочными полетами В.К. Юспин и Голубенков.

Настоящее боевое крещение

23 мая 1943 г. нашему экипажу было приказано осуществить роль зажигальщика по цели г. Спас-Деменск с высоты бомбометания 3500м. Облачность над целью до <8> балов, сильная дымка. По данным разведки – большое скопление живой силы и техники противника.  Впереди в эшелоне шел осветитель, который вырвался на цель и сбросил бомбы на три минуты раньше положенного времени. Когда подошли мы, САБы уже догорали, и сходу из-за сильной дымки цель обнаружить не удалось. Потеряв высоту до 2000 м, встали на боевой курс, цель обнаружена. Уже будучи схваченные прожекторами, (до 10 штук) и находясь под ураганным огнем ЗА, сбрасываю бомбы. Осколки снарядов бьют по самолету, мы в сплошном кружении разрывов. Летчик бросает самолет, выходя из прожекторов.

Ветер гуляет по моей кабине, потому что много выбито плексигласа осколками. Встаем на обратный курс следования, и тут же заклинивает левый мотор, винт останавливается.

Только теперь я обнаруживаю, что сильно болит левая рука, осматриваюсь и вижу, что кисть не повинуется и болтается безжизненно. Выше локтя три сквозных пробоины, приборная доска у меня разворочена. Кое-как перетянув руку, уточняю курс следования (компас остался целым, маршрут проходил через Калинин и на Ярославль). Идем на одном моторе, который неумолимо продолжает греться, с потерей высоты. Летчик жалуется, что онемела правая нога, т.к. все время приходится давить на правую педаль.

Ночь темная, предлагает покинуть самолет, ибо запас высоты где-то до 1000 м. Я ему говорю, что я ранен и тяжело. После этого (помню хорошо его слова): - Никому не покидать самолет, спокойствие (а радисты <стрелки> уже зашевелись выпрыгивать). Не дотянем, садимся на живот». И далее просит: - Николай, если можешь, помоги давить на правую педаль. Я попытался поднять ногу и не смог, только почувствовал теперь, что она ранена и в сапоге мокро от крови (сквозной прострел и перебита кость). Так с потерей высоты мы дошли до траверзы г. Волоколамск. Хоть и ночь темная, но замечаю, что предметы под нами уже перемещаются быстро, значит земля близко. Летчик кричит, что его высотомер показывает уже 30 метров, включает фару, которая еще хуже слепит. Я бросаю в разбитые окна ракеты, которые тоже ничего не дают, т.к. подсвечивают уже сзади и вдруг последняя надежда – какое-то посветление ландшафта впереди, под нами то ли стерня, то ли трава. Я кричу: - Плюхай! – (т.е. сади на живот). Убран газ, чувствую, что коснулись земли, чуть подскочили, об что-то ударились сильно и все стихло, сидим, все живы.

Помогли мне выбраться, кое-чем перетянули раны. В скором времени стало рассветать, командир корабля организовал подводу и доставил меня до медпункта, откуда в г. Волоколамск, где сделали первую обработку, а оттуда в Москву в ЦАГ.

Мне опять повезло. Ведь окажись я где-то в прифронтовом госпитале, обязательно бы «укоротили» мне конечности. Это же настаивали и в Волоколамске в гражданской больнице, где я лежал три дня. Но я не дал и правильно сделал. Угрожали гангреной и т.д. А в ЦАГ меня спасли, хоть и уродливая рука, но своя, которая еще многое смогла сделать и помогает и сейчас.

Справка:

А ударились сильно, как оказалось потом, о кучу бревен, сложенных в штабель, ранее закопанных на поле в шахматном порядке вертикально, как средство борьбы с немецким воздушным десантом. Выкопаны за несколько дней до нашего приземления. Тут нам опять повезло, а то бы разодрало, как буряк на терке.

В самолете было около 250 пробоин осколков снарядов.
Несколькими пробоинами была пробита штурманская сумка (планшет) и я сразу прикинул, что это будет хорошей памятью после войны, но, когда вернулся из госпиталя, узнал, что ею пользовался штурман нашей эскадрильи Антонов и вместе с нею погиб. Жалеть пришлось не о сумке, а о человеке.

В любую темную ночь на малой высоте опытный глаз всегда отличит переходы окрасок ландшафта местности, что лес, вода всегда будут просматриваться темными, а травяное поле или со стерней – более светлыми.

Все о себе, да о себе!.. А о друзьях-товарищах?

Даже трудно выделить из них кого-то, все они строили горнило испытаний войны, все пережили тревожную, но не пустую жизнь, а это, по-моему, самое серьезное испытание из всех, что есть в жизни.  Маловеры, трусы (вроде Щербины, Дубнова и др.) сходили со сцены, довольствовались малым. Ярко сидит у меня в памяти образ штурмана Алексея Захарова, на которого даже обижались летчики, что он по несколько раз заходил на цель, сбрасывая по одной две бомбы, стараясь точнее поразить цель, но в то же время неоднократно подвергая экипаж опасности. И вот после войны он был необоснованно арестован и осужден. Говорили, что что-то не так сказал. Не знаю его дальнейшую судьбу, но в битве с врагом он был честен, он был нашим советским человеком, он был чересчур храбрым.

Наглядным примером для всех был комиссар 455-го полка Куракин, который сделал много боевых вылетов в качестве штурмана. Непосредственное участие в боях комиссаров авиационных частей – явление не весьма частое.

Вспоминается летчик Борис Кочнев, постоянный весельчак и шутник. Где Кочнев – там обязательно залихватский смех. Помню, после боевого вылета на КП обращается он к Симакову: - Батя, тебя сегодня видел в полете. Тот спрашивает: - Где? Отвечает: - Там-то и там-то, ты трубку выбивал о борт, сильно летели искры. (Симаков курил трубку).

Образы замечательных летчиков, таких, как Иконников Владимир, Федор Брысев, Захар Иванов, Николай Белоусов, Владимир Уромов, Антон Шевелев, Иван Федоров, Болдырев, Булгаков, Кибардин, Василий Койнов, Сергей Карымов, Саша Леонтьев, штурманов: т. Ларкина, Крылова, Неводничего, Стогина, Гаврюшина, Селина, Колчина, Кутумова, Голова, Лысова, Шевченко, Цетлина, Антонова, Гузонова, Баскакова, Терехина, радистов: Мартемьянова, Мотова, Пузанова и многих, многих других всегда останутся в моей памяти живым примером их ратного подвига в Великой Отечественной Войне. Вы просите сообщить адреса фронтовых товарищей. У меня есть адреса Юспина, Карымова, Кочнева, Брысева, Иконникова, Леонтьева, Мотова, Баскакова, Цетлина, Белоусова. Все они живут в районе Московской зоны и я думаю, что, если Вы встречались с Б. Корбут, то он их Вам наверное дал. Если же нет, то при Вашем желании я могу сообщить. Другие адреса, коими я располагаю мало Вас устроят.

Со своей стороны, хочу сказать Вам т. Сергиенко, что Вы взялись за очень нужное дело. Все мы смертны, придут года и если не воссоздать историю части сейчас, то через десять лет ее вообще можно не создать. Вот, к примеру, на одном из высылаемых мной снимков многих нет уже в живых. Умер, Захар Иванов, Умер Ларкин, умер Погорецкий – это только я знаю, а о судьбе многих не слышал со дня окончания войны, может и их многих нет среди нас.

История нужна не ради истории, а для будущих поколений, что бы человек будущего низко поклонился в ноги человеку нашего времени.

Не секрет, что сейчас при живых свидетелях войны многие черствые люди с портфелем любым путем стараются смазать достоинства и заслуги иного честного фронтовика или умолчать и даже не заметить. Ведь ношение орденов сейчас не в моде и внешне вроде бы выглядим одинаково, но когда вынужденно напомнишь о себе, то и не рад. Лозунг «Никто не забыт и ничто не забыто» прекрасно звучит на бумаге. Вот уже несколько раз я обращаюсь в местные органы с единственной просьбой – обменять мне квартиру и поселить меня хотя бы на третий этаж (я живу на пятом). Большей площади я не прошу, у меня двухкомнатная и мне достаточно, но мне тяжело подниматься, я ранен, несколько раз лежал в больнице с сердцем, ревматизмом и вот сегодня пишу Вам письмо, а завтра ложусь в больницу снова.  Ответ один – не можем. Посылаю в подтверждение ответ Горисполкома. Им все же спасибо за то, что ответили, а другие организации вообще не отвечают. Т. Сергиенко, возможно по долгу работы Вы как-то связаны с комитетом ветеранов войны, то помогите разбудить некоторых чиновников, а я уже боюсь схватить инфаркт в очередном с ними разговоре, потому и отступился. Таю в себе обиду, да и только.

Если ничего не сможете помочь, письмо горсовета то же вышлете обратно. А жилья в городе строится достаточно и в своем ответе они не объективны.

Кажется, коротко и все. Чем еще могу служить, обращайтесь, теперь уже адрес Вы знаете точно.

С уважением гвардии майор запаса Александров.  13/IV-71 г.»

О каком расформировании 109 бап в Северной Корее идет речь у майора Александрова, когда полк был расформирован в Польше 1946 году? Остается пока загадкой.