Инфекция. Глава 13. Манекен

Солнце било в глаза так, что я не сразу смогла их разлепить, за эти несколько дней я быстро привыкла к хорошему - и к тому, что Женя закрывает шторы перед моим засыпанием, проверив все ли в спальне в порядке, поправив постель, подоткнув одеяло, потрогав быстрыми пальчиками контейнер и пожелав мне спокойной ночи. И к тому, что будит меня яркий аромат отличного кофе, который прислуга не ленится приносить прямо в спальню, накрыв небольшой журнальный столик накрахмаленной скатертью и поставив рядом с корзиночкой прозрачного миндального печенья высокую вазу-амфору с одним из пышных цветков из сада. Женя никогда не повторялась, цветок каждый день был разным - то огромный, белоснежный ирис, то три ромашки на длинных, голенастых ножках, то роза моего любимого цвета свежего лосося - такие небольшие розочки пахнут особенно чудесно, малиной и свежестью. Пролетела почти неделя с моего заселения в собственный дом, но я никуда не выходила. Если честно - мне было страшно. Та жизнь, в которую я должна была теперь вступить - жизнь среди доноров отделяемого, исцеляющего и дорогостоящего, пугала меня. Я не спеша разобрала свои вещи, разложив все по аккуратным полочкам отличной мебели, завтракала, обедала, ужинала, гуляла по собственному закрытому садику, даже пересадила пару цветков, отдавала какие-то незначительные распоряжения о покупках, поливала розы и купалась в бассейне. Иногда, после завтрака, спрятавшись за пальму у панорамного окна веранды, я смотрела на улицу, где вальяжно брели по каким-то своим делам мои соседи.

Они были странные, соседи мои. Очень хорошо одетые, здоровые, лоснящиеся, идеальные, как с картинки. Прекрасный макияж женщин, уложенные по волоску прически, точные стрижки и спортивные фигура мужчин, галантность и милые улыбки - мне казалось, что верандное стекло, как через экран, я смотрю кино. Но что-то во всем этом было не так. Все слишком, все чрезмерно, все нереально. Ни одной отрицательной человеческой эмоции, масляный блин в розовом сиропе. К концу моего такого просмотра меня начинало подташнивать от этих правильных фигур, от этих вычищенных до блеска машин, от сверкающих витин слащавых выражений лиц. Тем более, что в их глазах было что-то такое... Так смотрит маленькая, привыкшая к тычкам собачка, когда она не понимает - шутит ли ее хозяин или сердится.

Плюнув, я уходила в сад и яростно тяпала очередную клумбу, уворачиваясь от укоризненных взглядов садовника - квадратного сурового парня с лисьим взглядом прозрачных глаз.

Армен, кстати, так и не приехал. Я как раз думала об этом, пока старалась привести в порядок ослепленные глаза. Вчера, из сбивчивых объяснений Жени, я поняла, что его задерживают какие-то важные больные, что подсказало мне, что он, видимо, врач. Да и хрен с ним, мне этот куратор, как собаке пятая нога, мне бы собраться с силами и выйти из дома. Познакомиться бы хоть с одним из этих странных людей, постараться влиться в эту непонятную мне жизнь, ведь, судя по всему, мне придется остаться здесь надолго. Может, даже навсегда.

Я, наконец, села на кровати и окончательно пришла в себя. В звенящей тишине дома не было слышно привычных звуков - тихих шагов Жени, льющейся в ванной комнате воды, шуршания накрахмаленной скатерти. Запаха кофе тоже не было и только слышался какой-то другой, неприятно-тревожный звук - то ли стон, то л плач. Я, вдруг жутко испугавшись, выскочила из-за ширмы, за которой пряталась моя кровать прямо в чем была - в прозрачной, кружевной пижаме и то, что я увидела хлестнуло меня по глазам, как хворостиной.

Женя стояла посреди комнаты, у самого столика, который она всегда так красиво для меня накрывала, на коленях. Руки у нее были связаны за спиной, голова прижата к столешнице какой-то штукой, похожей на двузубые вилы к короткой ручкой, волосы испачканы чем-то клейким, и я не сразу поняла, что это кровь. Она упиралась подбородком в край стола и смотрела прямо на меня - тот страх и отчаянье, которые были у нее в глазах описать словами было невозможно. Она что-то шептала белыми, сухими губами и из глаз у нее градом лились слезы. Я было бросилась к ней, но дверь резко распахнулась и на пороге появился худой, как велосипед, совершенно лысый мужик. В болтающемся вокруг изнеможденного тела костюме он был похож на страшный манекен, а вот глаза - красноватые, свирепые был волчьими. Подскочив к Жене, он с размаху врезал ей ногой, попав видимо куда-то в область печени, она как-то неловко дернулась, захлебнулась и, по моему, потеряла сознание.

Манекен подошел ко мне, цепко глянул и ухватив меня за подбородок, поднял мое лицо вверх.

- Контейнер сливала ты?

Я как-то сразу, каким-то наитием поняла в чем дело. Еще тогда, когда Женя, как -то быстро, воровато глянув, утащила мой контейнер куда-то мимо ванной комнаты, я что-то заподозрила. Но мне-то что? Мне этот контейнер, что есть, что нет. Утащила и утащила, мало ли. Я в момент забыла об этом, у меня и так было о чем думать до головокружения. И вдруг, сейчас я очень остро поняла, что надо девочку спасать.

-Я.

-Куда?

Я махнула рукой в сторону ванной.

- Показывай как

И тут я попалась. Я не знала, как открывается эта чертова дрянь. Потыкав пальцами в разные выпуклости и впуклости аппарата, я ничего не смогла и беспомощно глянула на мучителя. И в этот момент искры посыпались у меня из глаз, потому что Манекен, оттянув мою голову за волосы назад врезал мне такую оплеуху, что меня отнесло назад, как взрывной волной, я стукнулась о стену плечом, а потом затылком и сползла на пол. И как сквозь туман или в страшном сне я увидела, что он, так же как мою, оттянул голову Жени и полоснул ей по горлу острым тонким ножом.

...Пришла я в себя, когда уже темнело. В сумерках тонул весь ужас произошедшего, погружаясь в кисель безумия. Столик по-прежнему стоял на своем месте, но он был девственно чист, накрыт белой скатертью и на нем стояла чашка кофе. Моя чашка.

Кто-то наклонился надо мной, аккуратно пощупал мой затылок и попытался приподнять. Надо мной стоял ... Тот самый доктор, из моей клиники, тот, вдруг неожиданно оказавшийся соседом - Армен Яковлевич. Армен... Куратор...Я снова потеряла сознание.