Г. Часть II. Глава 8

8


     На четырёх мониторах, расположенных в ряд, транслировались четыре игры. На первом шёл матч американской футбольной лиги, в котором "Лос–Анджелес Гэлакси" принимали на своём поле какого-то аутсайдера. На втором показывали баскетбол – регулярный чемпионат НБА был в самом разгаре. На третьем транслировался малоизвестный теннисный челленджер, а по четвёртому и вовсе шёл снукер – размеренное движение разноцветных шаров разительно контрастировало с мельтешением на других экранах. В помещении было душно и накурено. Пахло давно не стиранной одеждой, дешёвым алкоголем и пОтом. Всё вместе так сильно било в нос, что непривычный человек мог бы, наверное, упасть в обморок, только переступив порог этого вертепа. Но люди, проводившие здесь всё своё свободное и несвободное время, настолько притерпелись, что вряд ли уже обращали на запахи внимание. В данный момент группа игроков с напряжённым вниманием наблюдала за перипетиями матча "Гэлакси". Фаворит никак не мог распечатать ворота своего противника, и проклятиям, летевшим в их адрес из нескольких глоток, мог бы позавидовать любой прапорщик.
     Константин сидел за дальним столом, почти у самого выхода. Перед ним были в беспорядке разбросаны распечатки линии, клочки бумаги с непонятными для непосвящённых записями "1Х, Ф(2)+1, ТБ3.5", несколько пустых авторучек. В руках он судорожно сжимал купон, на которым мелким шрифтом была обозначена его последняя ставка. Глаза его были прикованы к четвёртому экрану. Он уже ничего не чувствовал, кроме холодного, бессмысленного отчаяния. Всё произошло как по наваждению: как только деньги, которые Святослав дал ему на "текущие расходы", оказались в его руках, он снова пошёл сюда. Никакие логические заключения не имели силы. Пока у него не было средств на игру, он мог сколько угодно убеждать себя, что никакого смысла начинать её нет. Но когда средства появлялись – мозг мгновенно отключался. Впрочем, неверно, не отключался. Как раз напротив – той своей частью, которая отвечала за удовольствие, мозг начинал неотвратимо тянуть его сюда, в контору. Костя уже давно понял, что в такие минуты ничего с собой поделать не может. Игра въелась в его плоть и кровь, отравила каждую клеточку его организма. Он попросту не представлял себя вне её, да и не хотел представлять. Ведь где ещё можно было получить сравнимые по силе эмоции? Как-то раз Костя катался на американских горках – уже давно, года полтора назад. Все, кого он знал, наперебой говорили, что когда вагончик взбирается на самый верх и на одну–единственную секунду замирает, словно размышляя, ринуться ли ему вниз или так и остаться неподвижным, испытываешься всю возможную гамму ощущений. Он прокатился на самом головокружительном их этих аттракционов – даже дважды – и почти ничего не почувствовал. В этом механическом мотании тележек вверх–вниз, в истошных криках нервных девиц и грохоте не было ничего захватывающего. Только протошнило несколько часов – вот и всё удовольствие.
     Разве могли эти потешные американские горки сравниться с тем, что давала ему игра? Когда теннисист, на которого ты поставил, отыгрывается с трёх матчболов и в итоге "затаскивает" ставку, испытываешь непередаваемое ощущение эйфории. В такие моменты реальный мир просто перестаёт существовать. Тебе кажется, что ты всемогущ, более того – бессмертен. Но проходит каких–нибудь десять минут – и очередной твой ва–банк терпит полное фиаско из–за того, что один криворукий баскетболист не сумел забросить "трёшку" с сиреной. И тогда ты стоишь перед монитором, ещё не до конца поняв, что же произошло, а твоя кровь, твои мускулы, кости, всё твоё тело жадно впитывает в себя самый сильный, самый чистый на свете наркотик – наркотик проигрыша. Да, проигрыш для Кости – как и для многих других – был гораздо приятнее, гораздо слаще выигрыша. Обычным, не отравленным этим ядом людям, было не под силу такое понять. И хотя Костя никогда слишком глубоко не анализировал причины, неизменно приводившие его к фиаско, интуитивно он понимал: в контору он идёт лишь с одной целью – остаться ни с чем. Иногда ему везло, как случается с любым игроком. Выигрыши следовали один за один, команды и спортсмены словно по заказу играли по его ставкам. Но независимо от количества удачных прогнозов, он всё равно продолжал упрямо идти ва–банком, прекрасно понимая, что ничем хорошим это не закончится. И в конце концов, по теории вероятности (а почти все посетители конторы любили ввернуть это словечко в свои незамысловатые диалоги), катастрофа наступала. Ставка, в которой он был уверен больше всего, прогорала, и пачка помятых, засаленных купюр, которые по тысяче раз за день переходили из рук кассиров в руки игроков, снова оказывалась по ту сторону окошка. И тогда он молча опускался на подвернувшийся стул, закрывал голову руками и пытался понять, что же было сделано не так, где закралась ошибка в расчётах. И не находил вразумительного ответа.
     Пару раз он даже сумел уйти с выигрышем. Но деньги не шли впрок, жгли карман, требовали игры. Даже если Костя тратил их, то не получал никакого морального удовлетворения. Ведь ему нужны были вовсе не деньги, ему нужна была игра. Разноцветные бумажки служили топливом для её продолжения. Но увы, они имели тенденцию кончаться именно тогда, когда он находился в самом чёрном чаду игрового угара. О, это чувство, когда у тебя уже нет ни копейки, когда ты брошен на самое дно и, кажется, никогда не сможешь подняться! Но на следующий день деньги как-то сами собой находятся, занимаются, вымогаются, крадутся, в конце концов (было и такое). И потом с какой–нибудь сотки ты вдруг снова раскручиваешься и начинаешь ворочать тысячами. Разве могут смешные американские горки сравниться с этим!
     Он несметное количество раз пытался перехитрить себя. Даже однажды порвал свой паспорт, чтобы у него отказались принимать ставки. Напрасно – желание удовольствия было сильнее любых преград. Паспорт он в итоге склеил, и по нему всё прекрасно принимали. А уж сколько разнообразных систем ему довелось придумать! Но какими бы остроумными и продуманными они ни были, итог всё равно оставался тем же. Глубоко запрятанное стремление к проигрышу выходило из своего тёмного угла и грубо рушило все схемы. Он перепробовал почти все виды спорта – и ни один не был даже на йоту прибыльнее остальных. Сегодня, в порыве не то вдохновения, не то отчаяния, Костя поставил последние деньги на снукер и теперь, не обращая никакого внимания на громкие комментарии тех, кто "загрузил" на "Лос–Анджелес", неподвижным взглядом приклеился к монитору, на котором по ярко–зелёному сукну катались и сталкивались разноцветные шары. Снукерист, на которого ставил Костя, вёл трудную тактическую борьбу за последний решающий фрейм. Всё висело на очень тоненьком волоске. На столе оставался только один красный шар, но атаковать его пока было невозможно, и шла серия отыгрышей. Костя не слишком хорошо разбирался в правилах снукера, он и смотрел-то его раньше всего пару раз. Однако это никак не влияло на выброс дофамина в кровь, который происходил при каждом ходе противников. Сердце бешено колотилось, в горле собрался плотный ком, во рту пересохло. Неожиданно снукерист, на которого была сделана ставка допустил неточность при отыгрыше, и красный шар оказался в пределах досягаемости для атаки. Костя на секунду прикрыл глаза. Вот он, тот самый момент полной катастрофы! Если он проиграет деньги, которые дал Святослав... будет конец всему. Он не оправдает того доверия, которое ему оказано. Его не возьмут в команду и... да мало ли что ещё может случиться? Но почему же эти мысли приходили к нему только тогда, когда последние средства уже стояли на кону? Ответ был предельно просто и очевиден: риск был смыслом его жизни. Ходить на обычную работу, раз в месяц получать зарплату, погрязнуть в болоте размеренности и упорядоченности? Подобный сценарий был хуже смерти. Возможно, ему действительно было бы лучше умереть от разрыва сердца, "затаскивая" очередную ставку, чем жить серой, будничной жизнью обычных людей. Но всё–таки, как же теперь будет со всем этим делом...
     Противник "его" игрока забил красный и уже перешёл к очистке стола от "цветных" шаров. Как ни слабо понимал Константин правила, он видел, что единственным его шансом оставался коричневый, не находившейся на своей позиции. Однако атакующий решил попытаться забить его после относительно неплохо выхода. Ему приходилось тянуться, удар был с помехами. Целился он, наверное, добрых полминуты, и эти тридцать секунд длились невыносимо долго. И вот, наконец, кий совершил короткий резкий бросок вперёд, и биток с мягким шорохом покатился по сукну. Столкновение шаров, стук, коричневый неспешно пополз в сторону лузы. Вся вселенная сейчас сосредоточилась в этом маленьком блестящем шарике, для которого существовало лишь два исхода: упасть или не упасть. Вот он подкатился совсем близко к лузе, чуть задел один её край, изменил направление, ударился в другой и... замер над самой пропастью. Зрительный зал там, по другую сторону экрана, шумно выдохнул, раздались крики поддержки игроку, на которого была сделана ставка. А Костя сидел не шевелясь, всё ещё не в силах поверить, что ему так повезло. Обычно – почти всегда – он в таких случаях проигрывал. А теперь... неужели это произойдёт? Неужели отчаянная ставка (а коэффициент ведь был почти 5!) оправдает себя? "Его" игрок подошёл к столу, спокойно забил коричневый с хорошим выходом на синий. Через несколько секунд и синий отправился в лузу, затем пришёл черёд розового. Теперь на столе оставались только чёрный шар и биток. Выход на чёрный получился не слишком комфортным, между шарами было примерно полметра и не самый удобный угол. Сердце Кости, минуту назад бешено мчавшееся вперёд, теперь словно остановилось. Снукерист спокойно, деловито примерялся к удару. И вот кий совершил своё короткое резкое движение, биток ударился в чёрный шар, который резким накатом попал точно в лузу. "Его" игрок выиграл решающий фрейм! Он спасён!
     Пока кассир отсчитывал мятые бумажки, складывал их в стопку и перематывал резинкой, Константин пытался хотя бы немного прийти в себя. Ниточка не оборвалась, он смог выйти победителем из очередной схватки с букмекером! И даже дважды победителем – потому что после выигрыша он не побежал сломя голову ставить всю сумму на какой–нибудь безумный исход, а забрал все деньги! Теперь... да, а что же теперь? Нужно купить поесть, да и за комнату он задолжал... впрочем, весь долг все равно отдать не удастся. Да, реальная жизнь была пресной, тут ничего не поделаешь. И всё–таки он должен, должен хотя бы на время с ней примириться, чтобы потом... Но Костя не знал, что же такое может быть потом.