Исповедник

   Степан никогда  раньше не занимался  самоедством.  Он четко представлял себе собственное место во вселенской иерархии темных и светлых  сил. По Степиному зрелому рассуждению расположился  он в горнем рейтинге примерно где-то посерёдке между  великими святыми и отчаянными грешниками, хотя, пожалуй, все же несколько ближе к праведникам.  А  в чем тут, собственно, вопрос? Вроде не крал, не убивал, не насильничал. Выпить иной раз бывает не дурак, конечно. Так ведь определяющее слово здесь – «не дурак». Дураки, те вон уже давно на погосте или по подворотням распластались. Степа же меру свою знает, и она его никогда еще не подводила.
  Впрочем с некоторого времени  духовная жизнь нашего героя дала трещину.  Началась эта напасть когда Степан отдыхал  под грибком, в теплом кругу таких же как и он, порядочных в целом, граждан . Там в ответ на Васькино традиционное: «Я тебя, Степа, базара нет, уважаю…»  он,  шмыгнув носом и крепко ухватив себя за чуб, неожиданно выдал: - Ну и напрасно! Гадина я последняя, дрянь.
Обнаружив  немой вопрос в глазах собутыльника, Степан со слезой в голосе пояснил. -  Знал бы ты, Васёк, столько я  помоев в спину тебе выплеснул, руки  б  тогда мне не протянул....
 Василий отнесся к полупьяному откровению дружбана почти безучастно.
-  Вона оно как?  Ну да полноте прошлое ворошить, наливай- ка лучше. Стынет. Ты же так не будешь больше, верно?
-  Буду,  Вася,  буду.  Жаба меня душит очень, по..понимаешь....
  Буквально на следующий день, в самый ответственный момент Степан опять занялся самобичеванием.
- Думаешь, Саня,  - всхлипнул он, разливая влагу по пластиковым стаканчикам, - когда ты в прошлый раз пятнадцать суток на киче  оттягивался , я к твоей Настьке для поддержки шастал?  Как бы не так. Не поддержать хотел, а по…держать. Соблазнить в общем.  Правда только не вышло у меня с ней ни шиша. Вишь за ухом отметина на память? Тварь я после этого, Саня! - Устав терпеть муки совести,  кающийся грешник зажмурился и обрушил кулак возмездия в центр собственной грудины,-  выродок, веришь?
-  Ладно тебе уже казниться- то, дело прошлое....   а ну расплескаешь еще.
- А ты, Леха, помнишь, как Рыбнадзор сети твои новые из речки достал?- Никак не унимался Степа,-  ты тогда  еще голову  себе сломал, откуда это там  о них прознать сумели.  Можешь меня ненавидеть, Леха, но я есть ,типа, та гнида, которая куда надо  о твоем хозяйстве простучала.  Грешен. Зависть меня  в ту пору  сильно снедала. Потому, как совсем же ведь новые были твои снасти, капроновые, китайские. Ох, тошно-то как мне, братцы… Столько камней на душе  у себя собрал. Жинку, вон по селу то и дело гоняю, а она у меня,  кстати,  почти святая женщина. В храм Божий по выходным ходит, - скулил он, занюхивая питье грязным рукавом.
     После неизвестно какой уже по счету подобной выходки, Степан начал ловить на себе  косые  взгляды общественности, сопровождавшиеся  возмущенными репликами:
- Тебе к попам, видно, пора.  В законный выходной посидеть уже по- людски нельзя стало, так, чтобы без соплей…
- Позитивный настрой всем только сбиваешь.
- Точно, Степа, шел бы ты лучше  в церковь, вот облегчишь себе душу и милости просим обратно.
    Со временем понял Степан, что не желают с ним в таком виде друзья больше культурно общаться. Категорически. Не зовут его с собой под грибок. А как только заприметят на улице, быстро сворачивают свой пикник и пятятся в кусты. Избегают значит. Нет, он на них не в обиде, он их понимает даже. Может правда, настала пора к Богу ему обратиться.
      И вот Степа, набравшись решимости, говорит как-то жене поутру:
- Я с тобой сегодня к обедне пойду, Клава. Исповедоваться желаю. Та аж руками всплеснула и живо перекрестилась на образа. - Вот так чудо. Встал на праведный путь супруг ее пропащий, услышал видно Господь Клавины сердечные молитвы.
    В середине поста в сельском храме обычно не слишком многолюдно. Вот и сегодня лишь редкие прихожане сбились у свечной лавки. Служба еще не началась. Из мерцающего  полумрака левого предела доносится  зычный голос  алтарника, читающего Часослов  -  "Святый Боже, Святый Крепкий....".
- "А на исповедь так вообще почти никого" - с удовлетворением отметила Клавдия, увидев, как неподалеку священник  накрывает епитрахилью последнего исповедника. - "И это очень кстати. Будет у Батюшки досуг к рабу Божьему Степану присмотреться,  может и вытряхнет дурь-то из него…"
Не теряя  времени, супруга пихнула Степу вперед плечом : «Смелей, мол».
   Старенький, но весьма еще крепкий Батюшка - отец Митрофан, склонил над исповедником свою седую главу и положил ему руку на плечо.
- Ну с чем пожаловало чадо многогрешное?  Говори что душу гнетет.
А Степан стоит в пол потупясь и никак в толк не возьмет, что его гнетет и что он вообще здесь делает.
- Да вроде как все я, не убивал, не крал, не насильничал. А если и пью бывает, то только в меру и сугубо на свои.
- Злословишь, осуждаешь? - решил ему помочь разобраться со внутренними скелетами сердобольный священник.
- Так как же без этого-то обойтись, святой отец, - искренне удивился Степан, - когда негодяи и подлецы все вокруг.
- Ну-ну, так уж прямо и все. Жену то хоть не обижаешь, не бранишь?
- Учу помаленьку бывает.
- Зависть может быть тебя гложет?
- Какая еще такая зависть? – машинально переспросил Степан с тоской глядя в сторону выхода.
- Обыкновенная- не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его… – напрягая память стал цитировать Батюшка десятую заповедь.
- Из всего перечисленного, только насчет  жены ближнего случалось, - задумчиво сморщил нос Степан. -  Но и то выпимши если. А с пьяного ведь какой спрос.
- Значит нечего тебе перед Богом сказать?
- Получается нечего. Все путем у меня, отец. Извини за беспокойство. Пойду я, пожалуй.
- Ну иди тогда себе с миром, - мягко напутствовал  "праведника"  отец Митрофан и, проводив его взглядом, вздохнул, - лети.
    - Уф! - Не успел Степан выйти из храма, как сразу же потянулся за сигаретами - отпустило судя по всему его наваждение, отлегло. К нему опять вернулось приятное осознание того, что он на своем месте,  где-то в районе середины духовной иерархии. Золотой  ее середины. Он с облегчением сделал затяжку и представил, как  с чистой совестью направится вечером под грибок.
   Придя домой, он достал из-за комода емкость с сорокоградусной жидкостью и тут же на радостях ее откупорил.   Однако где-то после третьего стакана Степа опять стал чувствовать, что его разбирает. Всплыли снова все  грехи и прегрешения. Те, что " во дни и в нощи, в ведении и в не в ведении".
Перед воспалённым Степиным взором снова неумолимо встала огненная геенна .
   Покаянная слеза оросила небритую щеку. Пока еще на ногах помчался  сломя голову обратно к обедне. Но не успел. Увидел только, как народ благочестивый  домой со службы под колокольный звон возвращается.
Стоит Степан перед запертыми вратами, раскачивается из стороны в сторону и горло дерет, - такой я сякой, окаянный! Откройте мол, иначе дверь снесу с петель, пожалеете.
   Наконец ставни,  заскрежетав засовами,  отворились и показался дьякон, в плечах сажень.
- Что это за нечестивец священный покой дома Божьего нарушает?
Увидев перед собой здоровенного детину, упершегося бычьей шеей в арочный свод, Степа присмирел и благоговейно потупил взор.
- Я это, отец, душу очистить пришел … ик… свою многогрешную…
- Правильное дело задумал, заблудшая овца, - пробасил дьякон. Только вот оно что, иди-ка ты проспись лучше для начала, ибо на ногах едва стоишь, а по утру зараз и приходи. Сегодня же в таком непотребном виде, извини, никакой тебе исповеди. Да и служба все едино уже закончилась.
   Нынче с того разговора прошло уже немало дней. Душа Степы все еще мечется и требует покаяния. Да вот беда, страдает она, будучи только под хмельком. Причем под изрядным. Обидно лишь, что в таком подходящем состоянии Степу в храм не пускают. А  когда ему вроде как зеленый свет дается, бедолагу напротив, под грибок тянет. Где его нераскаянного тоже не ждут, ибо  грехи Степины там отпускать некому. Такое вот несовпадение  в части потребностей и возможностей  у нашего героя приключилось.  Со стороны видно, как исстрадался мужик  без культурного общения.  Как высох в борьбе со своей совестью. Глядишь, может и пить так еще бросит сгоряча, как думаете?