Хитрые животные

     Люблю бегать и тебе советую: и приятно, и для здоровья полезно! Всё лучше, чем сиднем сидеть у телевизора или компьютера. Бегаю на природе, по грунтовой дороге, вдоль оросительного канала и тополёвой лесополосы.  Заодно любуюсь пейзажами. Впечатления потрясающие! Не веришь? — проверь на себе. … 

     И фазанов мне приходилось вспугивать не раз, и зайцев. А один раз недалеко от себя увидел лису, бегущую по следу. Но с зайцами — особая история!

     Однажды на дороге резвились сразу три зайца. Гонялись друг за другом, забавно подпрыгивая и зигзагами улепётывая один от другого, при этом как-то смешно вертя своими длинными ушами. Разные зайцы ведут себя по-разному. Наверное, у них у всех разный характер. Вот, например, бегу, вижу: сидит заяц, уши торчком, глаза — волчком. Смотрит на меня, не шелохнётся! Поджидает. «Ну-ну! — думаю, — И сколько же ты так будешь сидеть?» Сидит, упорно ждёт. Вот уже метров пятнадцать между нами, двенадцать, десять, девять… А ещё говорят: «Трусишка-заяц» Ничего себе, трусишка! Только когда между нами оставалось метров пять-шесть, и я уже подумал: «Ну, наглый!» — в смысле, храбрый… Заяц резко отвернулся от меня и как задал стрекача! Только ушки торчком в разные стороны, как пальцы у боксёра, когда тот показывает зрителям, что он победитель. Я так бегать не умею! В несколько мгновений заяц удрал далеко вперёд. Сел на задние лапы, боком ко мне, и снова ждёт. «А-а! — понял я, — Хочешь посоревноваться? Ну, давай!» — думаю. Приближаюсь. Терпеливо ждёт. Уже совсем близко! А он взял и сиганул с дороги прямо в высокую траву и огромными прыжками понёсся вглубь рощи. Наверное, захотел посоревноваться в беге с препятствиями. «Ага, щас! — думаю. — Ещё и на колючку напорешься, а то и на гадюку наскочишь. Соревнуйся с фазанами!»   И продолжил свой бег с комфортом. По дороге.

     В другой раз ещё издали я увидел на сухом дне глубокого канала две шевелящиеся фигурки. Я был уже довольно близко от них — меньше сотни метров. Но зайцы не убегали, а продолжали сидеть рядышком друг возле друга. Их длинные, высоко поднятые уши слегка поворачивались на звуки, а потом, как по команде, стали медленно опускаться к спинам. Чем больше я приближался к зайцам, тем сильнее их уши, напоминающие радиоантенны ложились на их спины, а тела сильнее и сильнее прижимались к земле, пока не приняли вид двух серых комьев земли на фоне серо-жёлтого глинистого дна канала. Поравнявшись с зайцами, я был всего метрах в десяти от них, и затем стал постепенно отдаляться. Оглядываясь, я видел, как эти два вроде бы комочка земли стали оживать. Из них стали вырастать уши-антенны. И чем больше я удалялся, тем выше поднимались их уши. А потом и сами зайцы высоко поднялись на передних лапах. А когда дорога повернула налево, я потерял их из виду.

     Я пробежал ещё километра полтора. Улыбаясь, думал о происшедшем, как вдруг увидел далеко впереди ещё две фигурки, выскочившие из канала и замершие прямо на дороге. Я не сводил с них глаз, и когда приблизился  на то расстояние, которое они, по-видимому, считали опасным, зайцы сорвались с места и понеслись по дороге, но скоро остановились и вновь уселись на моём пути. Потом это повторилось ещё раз.  А вот в третий раз они повели себя по-другому.

     Может быть, зайцам показалось, что их преследуют, только теперь они  понеслись в разные стороны: один — вбок, в рощу, а другой — прямо по дороге, где вскоре и остановился. Смешные! Я вовсе не собирался гнаться ни за одним из них.
     Вскоре я снова приблизился к зайчишке. «Ну, — думаю, — теперь и он в рощу ускачет». Каково же было моё удивление, когда я увидел, что заяц, спрыгнув с дороги, залёг в редком камыше, растущем на берегу канала, среди прошлогоднего бурьяна. Я видел, как сначала высоко торчащие из бурьяна  заячьи уши стали медленно опускаться. Знакомая картина! Что будет дальше, я уже примерно знал. И всё же меня разбирало любопытство. Хотелось поближе увидеть этого храбреца. 

     Как ни в чём не бывало, я продолжал размеренный бег и вот-вот должен был поравняться с тем местом, где скрывался объект моего любопытства. Я увидел его замершее серое тельце среди серого бурьяна. Огромные глаза, не мигая, смотрели на меня. Серые длиннющие уши с тёмной шёрсткой по краям и тёмными пятнами на кончиках были плотно прижаты к спине. И у меня вдруг возникло озорное желание поймать зайца.
      Я нарочно отвернул голову чуть в сторону, будто не замечаю этого хитреца. Но боковым зрением продолжал следить за ним. Поравнявшись с зайцем и сделав упор на правую ногу, я оттолкнулся ею и сделал прыжок с приседанием в сторону притаившегося храбреца. Куда там! Даже если бы я прыгнул подобно футбольному вратарю, то и тогда моя затея не увенчалась бы успехом. Ловить зайца — всё равно, что ловить пулю. Высоко задирая задние лапы и делая стремительные зигзагообразные прыжки, пуля умчалась в рощу, и какое-то время ещё слышен был удаляющийся хруст сухих веточек.

     Ещё не раз мне приходилось встречать зайцев. Вели они себя всякий раз по-разному, но кое-что в их поведении было и общее. Они, например, никогда не убегали сразу, а сначала сидели и выжидали, словно оценивали ситуацию. Я заметил, что зайцы почему-то любят сидеть на дороге, петляющей вдоль канала. Удирая, они сначала долго бегут по ней, будто по дорожке стадиона, и только потом ныряют в придорожную высокую траву. Раза три было так: завидев меня, вместо того, чтобы убегать, зайцы бежали прямо ко мне, не сворачивая с дороги, а когда подбегали довольно близко, вдруг разворачивались и удирали от меня куда быстрее, чем приближались. Один из таких смельчаков показался мне особенно забавным. У него была светло-серая шубка, такого же цвета, как пёрышки у горлинок. А вот кончики ушей не чёрными, а светлыми, почти белыми. Он сначала резво бежал ко мне, два раза останавливался, высоко поднимал ушки и водил ими влево-вправо, будто вращая. Думаю, что при этом он и принюхивался, хотя ветер дул не от меня к нему, а наоборот. Зайчишку, наверное, очень сильно разбирало любопытство, и он, хотя уже и не так быстро, но всё же приближался ко мне. И вдруг наступил момент, когда этот несмышлёныш вдруг оценил возможную опасность такого любопытства. Он резко развернулся и стал улепётывать так, что только пятки засверкали! Я всегда плохо представлял себе, как это пятки могут сверкать. Искры электричества разлетаются при этом, что ли? И только в тот раз я понял это выражение. Белые полоски на задних скакательных лапах молодого зайчишки мелькали так быстро, что казалось, будто действительно сверкают маленькие молнии.

     Потом я определил для себя, что все эти любопытные смельчаки были молодые зайцы: все они были не очень большими по размерам.

     Или вот недавно, например, я ещё издалека заметил тёмный комочек  на  одной из накатанных колёсами полос дороги. Так и оказалось: заяц. Он спокойненько сидел себе, не двигаясь, будто поджидал меня, чтобы  посостязаться в беге наперегонки. А слишком близко всё же не подпустил, — может, не был уверен, что перегонит меня, — метров двадцать оставалось до него, когда он задал стречка. Заяц был молодой, небольшой и бежал смешно: высоко подпрыгивал, петляя с одной колеи на другую и поднимая облачка пыли и часто останавливался, словно поджидая меня. А, может, хотел подразнить? — Точно хотел подразнить, — ведь он при этом пару раз применял такой приём: перед тем, как продолжить гонку, он садился ко мне боком, делал прыжок с одной колеи дороги на другую, резко разворачивался и прыгал обратно, оказавшись ко мне другим боком; два-три раза делал пружинящие подскоки — не то разогревался, не то пританцовывал, а потом, будто по сигналу стартового пистолета, делал резкий рывок вперёд и оставлял меня далеко позади.

     А что касается опять же хитрости — ты не поверишь, но так и было:  однажды летом, вот так же, на бегу, краем глаза я заметил на соседней колее дороги, возле высоких придорожных кустов травы серый комок, который  сливался с дорожной пылью. Я заметил этот комок, когда уже почти поравнялся с ним. Мне показалось, что это ёж лежит на спине, сбитый машиной. И мысленно пожалел его. В этот момент вечный часовой, сорока, громко и отрывисто крикнула в ветвях деревьев, как будто скрипнули немазаные петли двери. Всё сразу стихло. Птицы перестали щебетать, а у  ёжика вдруг взметнулись вверх огромные уши, и, можно сказать, из-под моих ног выпрыгнул и пустился наутёк молодой заяц, как обычно, смешно задирая задние лапы и делая зигзаги. Непонятно было одно: то ли предупреждение сороки заставило его раскрыть себя, то ли серенький  не был уверен, что хорошо замаскировался. И вот — только его и видели. Такой вот хитрец!

     После нескольких подобных встреч с зайцами я и стал считать их не столько трусишками, сколько хитрецами.
     Такая привычка или умение прятаться на видном месте есть и у других животных. Однажды, на бегу на той же дороге боковым зрением я заметил  не то кусок прошлогодней ветки, не то серой верёвки, сливающейся с серой дорожной пылью. И только в последний момент я сообразил, что именно лежит на соседней полосе дорожной колеи, и на всякий случай совершил прыжок в длину, преодолевая то пространство, где лежал конец этой кажущейся верёвки или ветки. Ведь на самом деле это была гадюка. Змея даже не шелохнулась. Её голова пряталась в редких кустиках пожухлой примятой днищами автомобилей травы, между двумя накатанными пыльными полосами колеи. Я остановился с желанием выяснить, пострадала змея от автомобильных колёс и лежит неживая или всё-таки притворилась?

     Сделав шаг поближе к змее, я сильно топнул ногой, потому что знал, что змеи хорошо чувствуют вибрацию почвы. Змея продолжала лежать неподвижно. Ещё я знал, что только среднеазиатская гюрза и африканская мамба могут нападать на людей без причины, поэтому не боялся нападения гадюки. Меня разбирало любопытство, жива змея или нет. Я поднял малюсенький камешек и бросил в змею и сразу попал. Змея продолжала лежать неподвижно. Я подумал, что живая змея не может лежать вот так, распрямившись, как палка, и потому решил рассмотреть её сверху. Но на всякий случай поднял ещё камешек и снова бросил чуть сильнее, и снова попал. Видимо, гадюке надоело терпеть мои эксперименты, она вмиг ожила и, резво извиваясь, заструилась в высокую густую траву, и сразу же пропала из виду.

     В другой раз точно такое же происшествие случилось парой километров дальше. Только на этот раз змея была чёрной. И лежала она, вот так же распрямившись, и точно так же, — головой в траве между следами от колёс автомобилей. Но заметил я её тоже довольно поздно, когда уже почти поравнялся  с тем местом, где она лежала на соседней колее, и сначала подумал, что это кусок резинового шланга, какие иногда валяются на дорогах  или вдоль дорог. Люди имеют плохую привычку разбрасывать мусор прямо себе под ноги или на том месте, где только что проводили пикник. Из своего житейского опыта я знал, что чёрными в нашей местности бывают только ужи. Трижды за последние несколько лет мне приходилось ловить их на своём подворье, причём дважды — заползших в дом, и вывозить в рощу или степь, поближе к ручьям.

     Прервав свой бег, я решил удостовериться, что уж живой. И, вообще, он был такой большой и толстый, словно удав, что невольно вызвал моё любопытство. Я тихонько приблизился к змее и, наклонившись над ней, стал выискивать взглядом, где в траве кончается тело и начинается голова, и очень быстро увидел то, что искал, но не увидел того, что собирался увидеть: яркие оранжевые пятнышки на голове змеи, — характерные отличительные особенности тех ужей, которых мы хорошо знаем и отличаем именно по этим пятнышкам.  Но никаких пятнышек я не увидел. Удавы в донских степях не водятся — это точно! И анаконды — тоже. Выходит, это была гадюка! Вот тебе и житейский опыт! Я сразу же попятился от неё прочь, а змея тихонько, без лишней спешки стала уползать в траву, оттого ли, что была уверена в своих силах и возможности постоять за себя, или оттого, что наелась мышей и быстрее двигаться не могла. Только стебли высокой травы сначала тихонько  шевелились, но очень скоро замерли. Значит, змея, притаившись, спряталась, решив, что опасность миновала.
     Вот и получается: житейский опыт — хорошо, но не зря говорят: «век живи — век учись!»

     Врать не буду, мне никогда не доводилось встречать зайцев в полночь, на поляне, косящих траву, и слышать, как они напевают странные слова про волка.  А что было, — рассказал честно, ничего не утаил.
                2002г.