Мастерская художника. Памяти Уджала Ахвердиева
Был такой. Но тень любить нетрудно,
Тем более, когда мы сами тени».
Эудженио Монтале
Отец Каспия, Ветер, наклонился над колыбелью, потрепал неуклюжей сильной рукой волны, отчего Каспий пришёл в неуёмный восторг и вновь, после короткого сна, стал носиться из стороны в сторону, спрыгивая сверху вниз и обратно, разбрызгивая солёные капли и выдувая на берег только ему ведомый солоновато-свежий воздух. Каспий бросал брызги на стены Крепости — этим он занимался уже тысячи лет. Это было одним из его любимейших занятий.
Рядом с Крепостью жил Художник. Он писал свои картины дома, устроившись в углу единственной комнаты. Изредка казалось, что вдохновение озаряло эту комнату чем-то необыкновенным и таинственным. Но чаще всего Художнику приходилось писать чьи-то портреты на заказ и при этом едва ли не каждый раз замечать, что ничего путного из этого занятия не выходит. От чего он приходил в уныние и был очень и очень несчастлив.
Иногда Художнику снился один и тот же сон, но, проснувшись, он не помнил его. Оставался лишь смутный образ — размытый фон без чётких деталей, яркие тёплые цвета, как от восхода солнца: то ли дельфины виднелись на горизонте, то ли очертания волка появлялись на берегу? Он просыпался, бросался к мольберту, хватался за кисть и торопливыми мазками пытался воплотить сон на холсте. Проходил час. Постепенно появлялись сомнения — а был ли сон на самом деле?
Спустя ещё час он откладывал начатую работу и принимался за очередной заказ. А начатая картина стояла в коридоре. Проходили дни, недели… Краска трескалась и осыпалась со злополучного холста. То ли холст было плохо обработано, то ли краска оказывалась некачественная. При этом, как замечал Художник, подобное почему-то не происходило с работами на заказ. «Во всяком случае, до сих пор ни один клиент не пожаловался» — думал он.
А ещё Художник очень любил гулять по улицам Крепости или просто, присев где-то на каменной ступеньке, делать наброски. Обычно он устраивался рядом с угрюмым глухонемым, который подрабатывал вырезанием профилей из чёрного картона. Мечта о материализации сна забивалась в угол, томилась ожиданием, дрожа от нетерпения или от беспричинной тревоги…
В один из таких дней художник кивнул на прощанье глухонемому, собрал свои наброски и пошёл бродить по улицам Крепости.
Наброски крепостных улочек напоминали длинную, хаотично- дугой, кольцами, зигзагами- расположившуюся змею.Художник делал наброски, когда казалось, что змея медленно переворачивается, подставляя солнцу части узорчатого тела. Высвечивался яркий рисунок — только успей зарисовать! Иначе солнце уступало место луне, и появлялся совершенно новый серебристый мотив.
Художник поднимался по узенькой мощёной улочке. Между крышами домов оставались синие полоски неба, сквозь которые пробивался луч солнца, шаривший в поисках картины.
Художник улыбнулся. Вот она, минута блаженства! Он остановился в ожидании, затем облокотился на сырую стену и попробовал сделать набросок. И с сожалением понял, что ничего не получается. Сегодня нет того волшебного трепета, без которого рисунок не может появиться. Он взглянул с сожалением на беспомощный луч солнца. Живописец пообещал себе, что если не сегодня, то завтра или послезавтра непременно утолит жажду. Луч, словно прочитав мысли Художника, перепрыгнул на стену дома напротив и осветил улыбающегося длинноволосого, бородатого человека средних лет.
Человек был одет совершенно несуразно: в порванных, страшно замызганных красками джинсах и такой же неопрятной раскрашенной майке. Но было в нём что-то необычное. Он излучал добро и счастье. Он сиял всеми красками той самой картины — картины из сна. Исходящая от незнакомца лучезарная энергия, слившись с лучом солнца, расплылась прямо над домами и утонула в ярком фиолетовом свечении. На руках у него сидел рыжий кот.
— Ну, привет! — сказал бородач басом, поглаживая кота. — Его зовут Пуля. Никакого отношения к войне мой кот не имеет. Он миролюбив. У нас тут войне места нет. Пуля — потому что он летит со скоростью пули. Он быстрый, как пуля.
Бородач рассмеялся.
— Привет, — улыбнулся Художник, — скажи, как это тебе удалось? — он указал рукой на стену, — ведь там непроходимая стена?
— Ты хочешь спросить, можно ли просто пройти сквозь стену? — Бородач взглянул на него с улыбкой. — Там обыкновенный тупик, каких немало в Крепости. Хорошо, что я тебя встретил, Художник. Я тебе подарю мастерскую. У тебя ведь нет мастерской, правда?
— Да. Но мне непонятно всё это. Что это за мастерская? И почему ты решил мне её подарить? — спросил удивлённый Художник.
— Мастерская не самая лучшая, но для работы сгодится. Когда-то...-только не спрашивай, когда! потому что я и сам не знаю. Время всё размыло и прекратило своё обычное течение, если течение времени можно назвать обычным. Просто большинству людей оно кажется обычным, для них так лучше…
— Итак, — продолжал бородач, — когда-то мне подарили мастерскую, дали ключ и назвали её адрес: улица А, угол улицы Б. Я решил было, что это розыгрыш. Но из любопытства всё же пошёл по улице А и, дойдя до пересечения с улицей Б, действительно обнаружил мастерскую. Ржавый замок старинной тяжёлой двери поддался с трудом. Я зашёл. В нос ударил запах сырости, казалось, лёгкие забились вековой пылью, а каждый шаг поднимал целые вихри этой самой пыли. По-видимому, мастерская планировалась двухэтажной, но не была достроена. Покосившаяся винтовая лестница опиралась на железные стойки с досками. С потолка, вывернув голову в мою сторону, свешивалась летучая мышь. Здесь же я нашёл довольно приличный мольберт, кисть и, не мешкая, приступил к работе.
Незнакомец продолжил рассказ:
— О, это была волшебная кисть! Она сама водила руку по холсту, не давая передышки. Конечно, иногда усталость брала верх, и я засыпал около постепенно появляющейся на холсте картины. Потом просыпался и, как одержимый, продолжал работать. Однажды, проснувшись рано утром, я понял, что картина почти закончена. Наступил тот день, когда мне предстояло нанести последний мазок. От внезапно охватившего меня лихорадочного возбуждения я заметался. Меня обуревали странные чувства: мольберт магнитом тянул к себе, и в то же время невыносимо хотелось оттянуть момент блаженства. Надо было успокоиться, и я вышел на улицу, чтобы немного пройтись… Когда я вернулся, то увидел, что дверь мастерской распахнута настежь, а замок валяется на полу. «Если её украли? Если она исчезла?!» — эти слова раскалённой нитью висели в невесомости. Я шагнул вовнутрь...
Мне известно, Художник, что ты любишь Крепость, но знаешь ли ты её? Да, древний город, с бойницами в каменных стенах, с волшебной башней, которая так и осталось для всех секретом… Удивительная жизнь Крепости с удивительно положительной энергией. Но это ещё не всё. Здесь очень много такого, чего понять до конца совсем невозможно. К примеру, тебе показалось, что я вышел из стены. Тупик был скрыт от тебя с этой стороны улицы. Если войдёшь в тупик, упрёшься в стену. И вдруг окажется, что там есть узкий лаз на другую улицу. Понятие «тупик» тогда уже не будет иметь смысла. Правда, имеются, конечно, настоящие тупики. Тут уж ничего не поделаешь — поворачиваешь назад и начинаешь искать другой путь. Страшна только западня. Никогда не знаешь, когда в неё попадёшь, как она выглядит и где выход. Некоторым везёт, они обходят западню стороной, правда, это редкость. Не знаю, понадобится ли тебе мастерская. В крайнем случае, — бородач протянул Художнику ключ, — выброси его. Запомни: мастерская находится на пересечении улиц А и Б! Прощай, Художник! Я, наконец-то, дошёл до выхода из Крепости.
Бородач нежно погладил кота:
— И ты, Пуля, прощай.
Он выпустил кота из рук. Кот, даже не коснувшись земли, стремительно пролетел по улице и скрылся в каменных лабиринтах Крепости. Художник посмотрел вслед Пуле и обернулся. Бородач исчез. Перед ним возвышалась стена.
Нагорные, перевальные, ровные, кривые, извилистые улицы…Нет лишь улиц А и Б.
Измотанный и уставший, Художник брёл и думал, что никакого бородача-художника на самом деле не было, и что это лишь очередной всплеск его фантазии. «Какая глупость — тратить время на поиски!» — усмехнулся про себя Художник, шагая дальше и сжимая в ладони большой железный ключ. И... очутился на Первой Параллельной улице. Взглянул на вывеску и вскрикнул от радости. Рядом с вывеской виднелась еле заметная буква «A». Стоило отойти в сторону, как буква исчезала, но стоило вернуться — буква появлялась снова. Воодушевлённый, он зашагал дальше. Но радость его была преждевременна — на перпендикулярных улицах буква «Б» отсутствовала — сколько он ни искал её. С яростью отшвырнув ключ, он свернул за угол и попал на Вторую Параллельную улицу. Художник поднял голову — на каменной стене возле вывески мерцала буква «Б»…
Художник поднялся на вершину Волшебной башни Крепости. И внезапно какая-то сила подхватила его и стала поднимать всё выше и выше. Под ногами, внизу, раскинулась Крепость, а Художник висел в воздухе, прямо над Волшебной башней. Отсюда и были видны обе Параллельные — А и Б. Сверху это были ровные длинные улицы, уходящие в море. И пересекающиеся бесконечности.
Свидетельство о публикации №220070200035