Снегоступы

Во все времена в Сибирь людей тянула и романтика, и то, что за тяжелый труд и жесткие климатические условия платили очень хорошо не то, что в европейской части СССР, которую называли материком. Кто так назвал, уже никто не знает, но все к такому делению сразу привыкают.
           Когда мы ехали осваивать Сибирь, в купе нас было трое земляков и один попутчик, настоящий сибиряк. Познакомившись и узнав, откуда мы родом, он стал нас называть чалдонами. С начало мы удивились, но потом, когда он нам объяснил кто такой чалдон, то мы даже и нос немножко к верху задрали.  Из истории, при завоевании Сибири атаманом Ермаком, он, где было выгодно и удобно, закладывал поселения и оставлял служивых, которых звали чалдонами, то есть люди с Дона.
           На работу мы приехали тянуть ветку газопровода, все мы были газосварщиками. Жили в «бочках» на полозьях, это как цистерна, сделанная под временное жилье. В километрах четырех, на берегу речки стояла пристань с жилым домом и хозяйственными постройками. Речка  была не широкой, но глубокой, местами доходила до десяти метров и по ней, когда было судоходство, доставляли материалы и всякую всячину необходимую для человека в отрыве его от цивилизации.  Жил на этой базе Игнатьевич, человек преклонного возраста, любящий охоту, собирать ягоду, грибы. К рыбалке относился равнодушно, хотя речка была рядом.
          Сидя как то вечером в своем жилье мы вели разговор, который замещал нам все: и радио, и телевизор. Вдруг Иван, наш товарищ высказал свою потребность вслух, что он очень сильно хочет поесть ухи. Его поддержали все, а меня выбрали исполнителем Ивановского желания, с этой целью они меня освобождали от основной работы. В хозяйственном ящике я нашел клубок спутанной лески и большого размера крючок и сразу принялся развязывать «сухари». На насадку у меня была консервированная кукуруза и круто замешанное тесто, так что хорошо или плохо, но к завтрашнему дню я был готов.
         Светало, когда  я уже стоял на снегоступах. Снегоступы у нас были как лыжи, но короче и шире и без палок и без опыта на них ходить было трудно, а опыта как раз мне и не хватало. Но охота пуще неволи и я двинулся в путь. Примерно километра три надо было прошагать по основной трассе, а потом свернуть к базе, которая была внизу, примерно с километр.
         Игнатьевич был дома и на мою просьбу дать мне  пешню, не отказал. И вот я на речке, облюбовав место, пробил первую лунку. Лед был толстый, примерно сантиметров сорок. Опустив в воду леску, я стал ждать поклевки. Прошел час, другой поклевки не было, и все мои старания привлечь к себе рыбу к положительному результату не приводило. Я стал замерзать, когда я выходил из дома, градусник показывал – 20.  Чтобы согреться и найти рыбное место я стал рубить другую лунку. Но клева не было, ни во второй, ни в седьмой, от рубки льда у меня болели руки. Так просидев до обеда, я понял, что рыбы здесь нет и надо собираться домой.
            . Кое-как я дошел до Игнатьевича и решил у него передохнуть. Хозяин был рад  гостю, что появился живой человек в доме и теперь есть с кем поговорить. На столе появилась бутылка, и  разговор развязался на полную мощь. Когда во второй бутылке появилось донышко, раздался стук и на пороге появился знакомый эвенок Алексей. Он всегда заезжал к Игнатьевичу в гости на своей нарте запряженной собаками. Из-за пазухи он вынул две бутылки водки, и разговор с новой силой полился за столом.
              На дворе стоял мороз, а в комнате было так тепло, что выходить на улицу не было никакого желания. Часа через три уехал  Алексей, а я немного посидев, решил, что и мне пора двигаться, на дворе уже начинало смеркаться. Когда мы вышли, то у дерева, куда я поставил снегоступы, снег был затоптан, и лыжи валялись на снегу, сверху поднялась огромная стая ворон:
 -Тут наверно эвенок нарты ставил, а к дереву собак привязывал, вот они тебе и свалили все. Нам, пьяным, было безразлично, в каком состоянии были снегоступы, обнявшись на прощание, я стал покорять бугор. Каждый метр мне давался с трудом, как будто что  тормозило.
     - Наверно лишку перехватил- подумал я.
До верха, где начинался спуск, я еле добрался. У меня от молочной кислоты в ногах мышцы гудели.  Еле передвигая ноги. я двинулся вперед, хотелось остановиться и  не двигаться, но тут раздался вой волков, желание отдохнуть сразу исчезло. Появилось второе дыхание,  и  страх погнал меня вперед, жить так захотелось, что пренебрегая все напасти, сконцентрировав  свою волю, я медленно, но передвигался, к вою волков  еще подстегивала наступающая темнота. И когда появилось наше, жилье у меня от бессилия кружилась голова и подкашивались ноги. Как я дошел и что я делал, я не помнил, утром я проснулся в верхней одежде на кровати от ругани, которая доносилась с предбанника:
 -Это кто бросил снегоступы, а с них моча течет и птичий помет отваливается?
 -А ты видел, что с трассой произошло, как - будто кто по ней бульдозером прошелся? - вторил второй голос:
 -А это чьи снегоступы?
 -А то ты не знаешь, кто вчера на рыбалку ходил.
 -Так, Иван! Иди его буди и пусть идет трассу исправляет, да в предбаннике порядок наведет.
       До меня дошло, что речь идет обо мне. Тело ели поддавалось движению. Я кое - как сел на кровать и стал прокручивать в своей голове вчерашний день, и все стало на свои места. На дереве, куда я прислонил снегоступы, сидела огромная стая ворон. Собаки  свалили снегоступы и испражнялись на них.  Водка не дала мне сообразить, что снегоходы так по снегу не поедут, но это -сегодняшнее рассуждение, а вчерашний день уже прошел и  изменить его уже нельзя.