Туманный серый день

Виктор Матюк

Туманный серый день

Промозглой ночи неприятная капель оставила в душе туманную серую тень,
Но зачем? Кому серые пейзажи нужны, мы все радоваться жизни должны!
Увы! Серые сумерки уходящей ночи были холодны, в знакомствах они неразборчивы,
Не самокритичны и эгоистичны, та ночь была холодна и темна, лишь заря пришла,
Изменилась округа вся, а у тебя нет ни кола, ни двора, твой обоз едва тащится,
Он в оба глаза на дорогу таращится, едва с ног не валится, вот так и состарится,
И тогда близкая родня получит неприятную депешу от гонца, что уже закончилась стезя,
Естественно, моя, а чья? Испугом взор блестит, нет желания полдня грустить,
Мне ещё бы малость пожить, но наверх уже не всплыть, едва скрипит хилая грудь,
На неё страшно издали взглянуть, а вблизи – это чадо православной земли
Боится палку перегнуть, когда придёт день нравственного суда,
Какими будут его последние слова? Речь всегда должна быть жива,
Она перемалывает все поступки, будто каменные жернова проросшее зерно в железной ступке,
Уже пенится молодое вино в серебрянн6ом кубке, уже чины и награды знатным людям раздают,
Отстающих не ждут, на него, как на нищего злые псы всем скопом нападут,
И в его положение никогда не войдут! Никому не важна суть происходящего,
От прошлого до настоящего рукой подать, из уст старых раздался голос картавый,
Он был спокоен и тих, мощь и сила чувствовалась в них, он делал акцент на паузах больших,
Никто не мог его алгоритм изменить, он привык сам плыть по течению реки бытия,
Для него превыше всех Всевышний учитель и судья! Вновь возникла пауза,
Но разомкнуты уста, из них вырываются звуки наковальни и молота,
Видать по всему неспроста его грешная душа в эту страну на исповедь пришла!
Все грехи остались там, где весь скарб и прочий хлам,
За плечами только рваная котомка, в памяти голос маленького ребёнка,
Этот палец в ту пору сосал мамину грудь и собственный палец,
Себя в этом возрасте вспомнил ветхозаветный старец!
Есть Вера, есть Господь и есть грешная и болезненная плоть,
Как установить между ними единство, не потеряв ничего?
Когда он беспомощен и мал, и едва слова произносить начинал,
Он до конца не понимал, почему многих мужчин так сильно прельщал
Между женских ног овал? Он вырос, возмужал и чёрная прядь волос
Ниспадала на молодецкую грудь, он мог глубоко вдохнуть,
И голос с сибирским оттенком было слышно даже за соседской стенкой!
Она граничила с чужой прихожей, там тоже жили люди похожие на этих,
Меж собой дружили их дети, они ездили на променад на одной карете,
Я же без улыбки ищу у автора ошибки, их в избытке, из молитвы выброшены слова,
Этого делать ни в коем разе нельзя, душа должна быть открыта нараспашку всем ветрам,
Чтобы её думы прямиком летели в златоглавый храм, и там, прислонившись к расписным стенам,
С грехом пополам влетали к седьмым небесам! Бог решит сам, кому и куда? У каждого своя стезя,
Нет худа без добра, холодный пот струится с высокого чела, жара и духота с раннего утра,
Пустая требуха напоминает исподволь, схваткообразная периодическая боль в эпигастрии
Избавляет плоть в богатстве и несчастье пытается напомнить, что грехи твои не узаконены,
И не оплаканы у алтаря, Боже, на всё воя Твоя!  Вода для питья – Твоя, еда для меня – Твоя,
Хотя передо мной стена кирпичная, за ней толпа циничная изваяла статую для себя,
Оставшись без ума, вот-вот наступит тьма, все жизненные правила, Господи, от Тебя,
Мужество, сочетаемое с умом, не вырубишь топором, оно парит над морем орлом,
Но чуть выше этажом баба выясняет отношения с сухопарым и не очень старым мужиком!
Он уважает себя и внушает почтение другим, ему бы повернуть вспять,
Нос выше поднять и уши по ветру держать, чтобы грядущих потерь избежать!
Богатство ума в обыденность превращает высокопарные слова,
Их разносит по свету судьба, невдалеке шумит зелёная листва,
Молчат уста, им не хватает женского тепла, продолжает игра в поддавки,
В проигрыше всегда остаются поддатые деревенские мужики!
Туманный серый день внёс в быт странную на вид дребедень,
Динь-динь, динь-дин, нижегородский гражданин по имени Константин
Не завоёвывал ни Берлин, ни Рим, он похищал у своих соседей Крым,
Тогда он8 был молодым, умишком слаб, любил толстозадых рыжих русских баб,
Время развеяло прошлое, как дым, мужик стал седым, живёт один в бревенчатой избе,
Стыдно показать её людям и самому себе, надоело жить в нужде,
Счастья нет нигде, ни в Надыме, ни в Воркуте, немного легче в Магадане,
Попаришься в общественной бане, достанешь вещи с чемодана,
Подойдёшь к старенькому ресторану и там дашь волю словам!
Весь вечер соришь деньгами, общаешься с ****ями,
Наносишь людям душевные раны, ты же грешный человек,
Хотя ты и смотришь постоянно вверх, тебе не чужд грех!
Этот мужик не привык долго взвешивать, что ему следует уважать,
А что любить? Он любит всё, что у его ног легло, и от сердца не отлегло, 
И оно достойно уважения, вне всякого сомнения! Скользкая стезя искушения
Постоянно напоминает о себе, он работящ, горд и честолюбив, чужд низкопоклонства,
Седая голова полна глубокого и скрытого ума, им нельзя вельможам помыкать,
Ему не привыкать мучиться и страдать! Страстям мы обязаны наибольшими победами,
Чем ума, когда кромешная тьма, и ты не видишь ни черта, вокруг тебя одна пустота,
Впереди – тлен и маета, иной раз приходится жизнь начинать с нуля во имя и для добра!
Иной раз посещают душу недостойные мысли: жёстче тот, кто мягок в корысти,
Язык её исполнен желчи, чем человек мельче, тем он больше угождает всем, зачем?
 Один хрен не поймут, помогут наложить на шею жгут,
И вместо того, чтобы  похвалить грешное естество,
Сделают всё, чтобы незаслуженно огорчить его!
Туманный серый день, слава богу, обошёлся без семейных сцен,
Мишень исчезла с поля зрения, день стал ясней, нет полыхающих страстей,
Никто из знакомых людей из уважения не оспаривал новые веяния
Захудалого деревенского мужика, он уже принял решение
И теперь чужие умозаключения пойдут коню под хвост,
Ничего не произойдёт, если что-то случится как раз наоборот!
Пока он жив, не нуждается в похвале, когда же будет в земле,
Тогда пусть толпа находит нужные слова, дабы зигзаги судьбы
Не были никому на глаз не видны! Пользуйся, но не злоупотребляй дарами природы,
Проходят годы, чистые воды неспешно бегут, медленно меняя убаюкивающий маршрут,
У старика склад ума особый, его манят к себе небосводы, хотя сытые морды он не уважает,
И никого их них к себе не приближает! Он много ночами читает, книга его избавляет
От трёх великих зол: скуки, порока и нужды, приморили суки, приморили,
Погубили молодость мою, научили читать детвора, да и то пор старославянскому букварю!
В летней истоме приятен сон в старом бревенчатом доме,
Точно так же спит пшеничное зерно в глубоко вспаханном чернозёме,
Но с утробой что-то творится, она никак не угомонится,
Она куда-то стремится, её талант не может до конца открыться,
Она себя представляет в сияющем венце и не думает о смертном одре!
В тишине и покое пролетает время мирское, прошлое за спиною,
Грядущее пред тобою, настоящее таится вовне,
Вот только стоять перед ним мешает боль в спине!
Вокруг дома трава покошена, у хозяина рожа спьяну перекошена,
На нём сермяга изношенная, слоем пыли припорошенная,
А из окна слышен запах хмельного вина, оттуда сквозняком потянуло,
Пиджак упал долу с кривоногого стула, табурет устоял, хозяин чекушку в руки взял,
Гранёный стакан кверху поднял, произнёс хвалу небесам,
Но и сам не поверил сказанным пять минут назад словам!
Выпил - закусил, себя от душевного груза немного освободил,
Стал книги читать, о сути бытия глубоко размышлять,
Но ему не дано многое знать, ему бы тайну сотворения мира разгадать, но как?
Никак! Не дано и что? Божество и то подарило ему изношенное демисезонное пальто,
В дырах оно, хотел продать задёшево, но не покупает никто, мыслей главенство
Помогает душе обрести совершенство, но происходящее действо мешает действовать,
Оставляет возможность существовать и то кое-как! Был бы на руках четвертак,
Пошёл бы в припортовый кабак, чтобы упасть  в объятья статных и разбитных баб,
Иных здесь нет. Дешевле всего стоит миньет, остальное продаётся по цене заморских сигарет!
После пьянки к бабам тяги нет. Где же здесь ближайший туалет? Мочи нет: такую боль терпеть!
Какая боль, какая боль, какая роль у тебя на сцене бытия?! У каждого судьба своя,
Каждому дана своя стезя, а где же истина? Не всё, что является фактом,
Следует за тобой многолюдным проезжим трактом,
Старик с высоты прибрежный береговых скал
Пристально за окружающим миром наблюдал,
Он истину искал, но не повстречал на долгом пути.
Жизнь прожить – не поле перейти! Вот душа и сидит взаперти,
Опасается из дому выйти, безвестность впереди, стынь и дожди,
А счастье уместилось в маленькой горсти, любовь была в груди,
Но долу снизошла, холодный пот до сих пор капает с покатого чела!
Мысль на злобу дня коснулась едва, но не меня, из-за сквозняка
Она выпорхнула из горсти старика, и была на помине легка!
Её мозг чувствует вблизи, она где-то прячется в тени,
Её приятный аромат вновь пытается мне свои условия диктовать,
Труден шаг навстречу, поцелуи, объятия и долгожданные встречи – не по мне,
Серые миражи плывут по старой треснувшей стене, меркнет зрение,
Мысль делает ударение на стремлении откапывать свои ошибки,
И под чарующие звуки закарпатской скрипки выдавливать из себя подобие улыбки!
Личный интерес замедляет общественный прогресс и вводит в заблуждение,
Его ненавидит общественное мнение, в разговор души и плоти на крутом повороте
Вмешались звуки пустыни, исчез запах черноплодной рябины, и только церковный купол
Смог различить в серой дымке старый хохол, дело было в прошлом сентябре,
Жара стояла на дворе, все мысли были только о проливном и затяжном дожде!
Перед ним высокая ограда, дворовая собака сосёт заднюю лапу,
Свет нисходит с небесной тверди, сколько себе до утра не долби,
Что неисповедимы господние пути, к истине трудно быстро прийти!
Ты – одинок, как в поле едва живой колосок, какой тебе отведен срок,
Знает только господь-бог, время гонит жизнь прочь, день сменяет ночь,
Явственность темна, серость одна видна из открытого настежь окна!
Закон судьбы не сокрушим, не один исполин не смог устоять перед ним,
Сил больше нет, взирать на это т скучный и однообразный туманный свет!
Надежды слабой затемнённый свет едва встречает блеклый рассвет,
В его глазах и ропот, и укор, хотя естество уже давно ощущает приятный запах листвы,
Увы, блаженствуем на земле не мы, мы – немы, у нас свои неразрешимые проблемы,
Их бремя нависает и давит на плечи, а тихие речи едва приподнимают хилую грудь,
Чтобы порцию воздуха через силу выдохнуть и дать слову надежды выпорхнуть,
Словесную муть пытается понять бледное чело, беспокойство на нём отражено,
Унылый день, унылый час раздражает всех нас, он стелет прохладную туманную тень
На покосившийся крестьянский плетень, пора хотя бы на локтях привстать,
И здраво мыслить начать, но как? Силы нет в ногах, все члены болят,
Только воробей продолжает в небесах порхать, ему плевать на сумрак ночи и туман,
Он в местной стае атаман, в голове – дурман, в душе полыхает любовный роман!
А у нас – ложь и фальшь, что ни шаг, то обман, слова летят,
Как запоздалый караван в жаркой пустыне,
Что-то не склеилось в самой сердцевине,
Лают собаки, кто-то вертится под высокой оградой,
Немного погодя слух оживает – вновь его терзает тишина,
Мыслитель одинокий – мужчина с множество пороков,
Это он в долгие мечтания и раздумья погружён,
И сплошным частоколом из слов и литер,
Знаков восклицания и вопросов он окружён!
Нее хочется смуте каждую минуту поддаваться,
Нет мочи ей сопротивляться, но повиноваться нельзя,
Иначе судьба в тину и  грязь мгновенно затопчет тебя!
Запах давно немытой псины, скрип старой осины и ольхи,
Стонущие бабы и кряхтящие старики, кричащие петухи и потухшие фонари,
Рассвет задержался впереди, мимо него не проехать, не пройти,
Сейчас почти не видно ни зги! В столь неприметный час 
Где-то задерживается Парнас, небось, бухал на стороне,
Едва не утонул в игристом и хмельном вине,
Теперь бредёт не спеша вдоль речного камыша,
Его тропа скользит, можно легко в яму угодить,
Если голову в затрапезные мысли погрузить!
Впрочем, стала оживать перед окнами соборная площадь,
Заржала голодная лошадь, выросшая на дальних болотах
На тяжёлых работах и семейных заботах о хлебе насущном,
В пространстве безвоздушном жарко, парко и душно, но скучно и тоскливо!
Туман клубится без перерыва, ты на стадии нервного срыва, успокаивает рябь залива.
Унылая картина бытия, рядом петляет скользкая и ограниченная тропа ветхого мужика,
Ему на покой пока, но его рука сжимает писчее перо, ещё скрипит оно, молодо-зелено,
Но ему пишется легко, хотя в каморке его сыро и прохладно, да ладно, не всё складно у всех,
На всех довлеет грех, есть дары даже в алтаре, а на заре редко находишь нужные слова в словаре,
Чтобы дать свободу собственной душе, она живёт в грехе, ни людям, ни себе не дарит света,
Вот так и мается до рассвета, голая, босая и раздетая, в правах не поражённая,
Её идея чужими устами искажённая, застыла в ожидания бедствия,
Трудно предсказать грядущие его последствия! Причиной пагубного следствия
Является хандра, унылая пора, нет былого очарования, не слышно слов любви и признания,
Серый быт, блуд и стыд, некому душу открыть, загрызут в одно мгновенье подзаборные псы,
Они свою жертву унюхают за три-четыре версты, вылетят из притихшей к утру толпы,
И помчатся с горы, не чувствуя под собой земли, только бы преодолеть все изгибы стези!
Земля ещё хранит запах божьего раба, чья доля с ней переплетена узами всеобщего рабства,
Зачем в толпе зря толкаться, зачем пихаться зря, идти спешно помешает высокая колея,
Лучше присесть у степного ручья, послушать песню одинокого соловья,
Здесь – благодать и покой, там – шум, гам и толчея, скорбь в душе тая,
Жду проливного летнего дождя, пусть небесная влага прольётся на меня,
Звеня и журча, ругаясь и галдя, дождь приструнит в моей душе гарцующего коня!
Нет дыма без огня, унылая среда, унылая пора, серая судьба, исчезла красота
 Бог весть куда, нет в душе вдохновения, не хватает терпения для постижения озарения,
Головокружение от успехов, огрехов и грехов, жизнь без просветов, без обетов,
Но множеством советов со стороны, всё умны, а мы – глупы, как подзаборные псы,
И голодны, потому что не умны! Мы чувства юмора лишены, мы ментально слабы,
Нами руководят простые бабы, все они на передок слабы, велики масштабы их греха,
Голь на выдумку мудра! О да! Их трудно сосчитать поштучно, возглас беззвучный
Утонул в криках площадной брани, пьяная толпа ломится в двери общественной бани, 
Заря алеет на востоке, проявляются человеческие пороки то меньше, то сильней,
Ты становишься с каждым днём взрослей, теряешь подруг и друзей, судьба тебя гонит взашей
Вдоль высоких зелёный речных камышей, и только соловей преследует тебя почти полдня,
Голову долу склоня, прошлое, браня, ругая и понося, пытаюсь как-то обелить себя,
Искоренить бы непреложные факты постыдного бытия, но позволит ли совесть моя
Разорвать на равновеликие части из правды, лжи и фальши отрез на платье,
Приготовленное для смиренного бытия, все мысли мгновенно испарятся,
Когда очи навсегда затмятся, затуманятся и помутятся на очередные святцы!
Братцы и святые отцы, в канун Святой Троицы не лишайте надёжного крова,
Стремглав  вылетевшее из хилой груди авторское слово! Оно вот-вот загорится,
Заблещет и на свету затрепещет, быть может, воссияет так, что исчезнет мрак?!
Чему удивляться?  Кем восхищаться? Кому в высоких чувствах признаваться?
Покоряться нельзя, пришла пора сражаться за свои права до смертного орда!
Пусть вся Золотая Орда стоит пред тобой, как белокаменная стена,
Преодолима она, но должна лопнуть в душе туго натянутая струна,
И тогда начнётся такая кутерьма, будто была открыта бочка вина,
И вино рекой текло по булыжной мостовой, народ вошёл в запой,
Очи толпы застила пелена, он лишился сна, истина в сторону смещена,
Только авторские слова демонстрируют обширность ума числом идей не публичных людей,
Они, как чистые воды стремятся обрести полную свободу, проходят годы, пролетают дни,
А наши таланты до сих пор прозябают в тени! Цени свой ум, цени талант,
Коль ты – не дилетант, иди, как танк на неприятеля, отвергая угрозы и проклятия,
Пусть слова твои звучат, как церковный догмат, умным людям его легко понять,
А у кого нервы шалят, и есть желание выпить и погулять, пусть стоят на том же месте,
Где нет ни совести, ни чести! Дыхание отчего дома полно молний и грома,
После погрома грядёт перестройка, меняется обстановка, капли брома
Помогут устранить тоску, необходимо лишь заменить вывеску на суку,
Перейти на белую полосу, и начальственным голосом крикнуть на весь околоток,
Что твой нрав вновь кроток, ты знаешь запах тюремных решёток,
Тебе наплевать на цвет женских колготок, главное, что внутри, а не снаружи,
Лучше буду голопузым, чем неуклюжим в речах, и мелочным в мелочах!
Бреду по нагромождению из литер и слов, странных геометрических фигур,
Вижу обрывки чужих партитур, множество карикатур на себя самого,
Грешное естество смотрит вовнутрь и на фоне бушующих бурь
Видит синеву и лазурь небес, словесный каламбур стремглав исчез,
Сумбура нет, горит и сияет утренний свет,  закончился словесный кордебалет,
Хватит играться с огнём, враги бьют нас рублём, мы всё переживём,
Через всё пройдёт и не сдадимся живьём! Руки веером, слова конвейером,
Шумит поле с запахом клевера, невдалеке колосятся хлеба, зеленеют луга,
На носу страда, в роще подрастают зелёные деревца, начало месяца,
Ты же заблудшая овца небесного Отца, Он – опора для тебя,
Стоит к Нему лишь прикоснуться, как искры пламени к небу взметнутся!
Пристально смотрю в окно – небо далеко, впереди друга эра,
Для меня же нет примера, когда бы душа была, как житница полна,
А капризная судьба не стала бы ещё капризней истоков грешной жизни!

г. Ржищев
2 июля2020г.
8:10