Жизнь наизнанку или желание раздеться донага

 

    Почти каждому  из нас известно такое  английское идиоматическое  выражение, как “Скеле;т в шкафу;” (англ. Skeleton in the closet или Skeleton in the cupboard) —  означающее определённый скрываемый факт личной, семейной, корпоративной и прочее биографии,   который в случае его обнародования способен нанести значительный урон репутации.

       Репутации человека, находящегося в социуме, в котором изначально было принято прикрывать свои интимные места фиговым листочком, а с эволюционным формированием человека, всё больше и больше мест  закрывать от посторонних глаз, не обнажаясь прилюдно, не выставляя на показ  неприглядные стороны своей биографии, качеств   своей натуры, не лицемеря, иметь чувство стыда, чувство самосохранения в этом жестоком мире людей, знающих о том, что у каждого найдутся свои скелеты в шкафу, не позволяющие человеку сохранять спокойствие за себя, свою жизнь и всё то, что с ней связано.

     Однако люди, не животные низшего звена развития, вроде понимая все эти вещи, касающиеся их лично, вместо того, чтобы ещё  больше усилить охрану тех самых скелетов в своём шкафу, дабы оградить себя от посторонних посягательств на их личную жизнь, двинулись в обратном направлении, в направлении фигового листа, чему  поспособствовал технический прогресс, когда всё своё личное и интимное они  вынесли на поверхность и сделали достоянием общественности,   как в средние века, как нам рассказывают историки,  когда коронованные особы  публично рожали своих  детей, наследников престола, дабы не было обмана и на престол взошёл истинный, а не подложный царь или царица,  и вообще вели свою жизнь на глазах у всего народа, публично раздеваясь и одеваясь, демонстрируя себя в качестве тех скелетов в шкафу, о которых заговорили уже в те времена, когда сначала до 1832 года   врачам в Британии не дозволялось работать с мёртвыми телами, а потом   в тот же  год  парламент издал Анатомический акт, откуда собственно и возникло это выражение “скелет в шкафу”, используемое в дальнейшем, как идиома или синоним наличия секрета кого-то.

    Правда, уже до того, ещё    в 1816 году это же выражение   встречается  в написанной    пьесе Уильяма Хендри Стоуэлла,   где   «Скелетом»  было заболевание, инфекционное или наследственное.

    “ Существует два великих источника страдания — опасность заразной болезни и опасение наследственных болезней. Ужас быть причиной несчастья для потомства возобладал над мужчинами, чтобы скрывать свой скелет в шкафу». — Прозвучало такой цитатой обозначение скелета в шкафу в той пьесе.




      Сейчас же, в наши времена, понятия об опасности  пошли вспять, и то, что прикрылось больше, чем фиговым листочком, стало снова открываться в независимости  от социального статуса, жизнь приняла формы — всё на показ, когда обнажаются не только тела, но и души, когда  без стеснения и стыда   выставляются перед обществом  пороки, демонстрируются те качества натуры и  детали своей биографии,  которые следовало бы  скрывать, дабы не быть застигнутым врасплох, и чтобы следом не произошло трагедии, в которую может оказаться  втянутым  ещё и немалое количество  людей, не имеющих  к  этому отношения. То есть налицо отсутствие не только чувства  стыда,  а наоборот,  всё  воспринимается как норма поведения в обществе,   как  и отсутствие   банального чувство самосохранения, даже на уровне животного инстинкта.  Сняв с себя всё, чувство стыда, человек обнажил себя до собственного скелета или неприглядного вида в любом аспекте понимания слова “скелет”.

      Причём не просто обнажил, он позволил другим, абсолютно незнакомым ему членам этого сообщества, дотрагиваться до себя, препарировать его жизнь, пересчитывая все составляющие кости его скелета, принимать участие  в его жизни, тем самым сведя на нет понятие "мой дом моя крепость"   к коммуне, к сосуществованию в обществе  первобытно-общинного строя, вернувшись на начальную фазу своего развития, откуда стартовал человек, став из просто хомо, хомо сапиенс, поучаствовав в эволюции собственного развития, и вот на её  финише, в качестве  кульминационного  момента,  придя к такому вот состоянию, когда осталось только встать на четвереньки,    замяукать,  загавкать или зарычать, и тем самым дать понять, что он,  человек, снова вместе с остальными животными  этого  мира, которых он успешно от себя отделил на определенном этапе своего формирования, как животного, но существа разумного.

       Только,   когда речь идёт о коммуне, то это не та коммуна, не  в том значении или трактовании, когда  — это идейная община совместно живущих людей, имеющих общие интересы, собственность, ресурсы, а  в наиболее радикальных коммунах   ещё и  общую работу и доход, и  вообще коллектив лиц, объединившихся для совместной жизни на началах этапах  общности имущества и труда,  а коммуна в том понимании, когда личная жизнь каждого человека  стала не просто общим достоянием, а   общей   для этой коммуны и её  членов,   где всё остальное вышеперечисленное давно находится в  общем пользовании.

     В принципе всё это напоминает совместное проживание в коммунальных квартирах из эпохи советских времен, с местами  общего пользования и с  жизнью "хором", что позже плавно перетекло в нынешние реалии, и даже при том, что многие обзавелись своими собственными  квадратными  жилыми метрами, они продолжили выставлять свою личную жизнь на всеобщее обозрение, как на партсобрании, а сейчас  зачастую в телевизионных шоу на  примере "Большой стирки",  когда дозволялось всем вместе решать проблемы кого-то  одного, даже без учёта особенностей характера этого человека, где непонятными остаются ни зрители-судьи, ни герои таких коллективных театрализованных  сборищ.

       Как норму  такого явления, в качестве пиара  знаменитости в статусе “звёзд” шоу-бизнеса, куда входят и актеры театра и кино, и прочие личности из творческой элиты и даже научной среды, желающие, а главное, уже имеющие, если не всемирную  известность, то в масштабах собственной страны точно, почти полностью стали повторять средневековые жанровые картинки, афишируя свои интимные  связи и прочее, а кто-то рангом по социальному  статусу ниже, не являющийся звездой в какой-то общественной  сфере, вполне себе смог    позволить просить для себя помощь  на какие-то свои  нужды, если не получалось  ограничиться  выражением сочувствия к собственной  персоне, у которой тяжелая жизненная ситуация, когда сочувствие в такой ситуации  больше походило  на жалость. Но ведь и такое тоже кому-то нужно, некий заменитель истинных чувств и отношения к себе любимому.



         Но,  тем не менее, всё выглядело теперь так, будто не живые люди, а их оскальпированные до состояния скелетов тела, выстроившиеся в   ряд у стен какого-нибудь монастыря и просящие  подаяние на своё безбедное существование,   даже не важно в какой форме, в форме словесного сочувствия или шагнув  дальше,  в виде оказания финансовой помощи в денежном измерении.  В любом случае это подразумевало, снимание   фигового листка и следом общественное,  не порицание,  а  восхваление  за смелость  умения    раздеться перед публикой донага, и как поощрительный приз —  та самая помощь в виде слов солидарности  и сочувствия  или финансовая.

        Сказать, что все эти любители бонусов за свои выставленные скелеты на показ  недополучили в детстве любви и заботы  от близких людей и теперь такие вот  недолюбленные берут реванш, предлагая абсолютно незнакомым людям полюбить их, не получается, зачастую, все эти просители у стен храмов,  почти не утрируя,  и церквей, имеют и семьи,  и недавнее  счастливое детство,  тем не менее, что ими руководит,  сказать сложно.  Хотя выглядит такое, как  какой-то особый вид попрошайничества, выпрашивания милости в виде денег и просто жалости к себе.

        Впрочем, в качестве объяснения можно было бы предположить,  а не те ли это первобытные инстинкты, когда в отношениях между полами  существовало на фоне общей коммунальной формы проживания парование, и полностью отсутствовали  институты отдельного  проживания семьи и брака, как это   модно сейчас называть, когда,  как по советским меркам всё выглядело, как  всё вокруг,  и бабы и мужики в том числе,  все это   колхозное и  всё это  мое,  на  самом деле больше напоминающее стадо каких-нибудь животных с разными незначительными отличиями, где принято, правда не всегда и  не у   всех, оказывать поддержку члену своей стаи.

     Но так было и у людей,  в те, доисторические времена, в эпоху так называемого,   безраздельного господства дуально-родового брака, в отношениях между противоположными  полами,  когда  наличествовало даже  социальное  регулирование при котором  половые связи  регулировались акойтным (по более привычной терминологии — экзогамным) запретом, что значит,  люди, принадлежавшие к одному роду, не могли вступать в половую связь с  людьми из  другого  рода,  или на примере животных,   приведенном выше, из другого стада или стаи.

        И вот,  глядя на всё это,  на  происходящее здесь и сейчас,  напрашивается очень нелицеприятный вывод, люди, попытавшиеся подняться выше своих собратьев из животного мира  в   процессе своей эволюции,   в итоге,  так и остались вместе  с  ними на том же уровне понимания, что такое личная жизнь каждого индивидуума, и даже чувство опасности, которое по  всему видно полностью притупилось в  них, лишило их начисто чувства самосохранения, когда  не боясь ничего, выставляются напоказ,  как и прежде,  неприглядные  своим  внешним видом скелеты из своего шкафа,  при этом в надежде на упомянутое сочувствие, замешанное на жалости  или на  денежный бонус за то, что выставил, без какого-либо понимания собственной уязвимости в такой ситуации, будто открыли дверь своего жилища и разрешили заходить в него всем, кому ни лень, и брать тоже всё, что хочется, прикасаясь к интимным вещам и укромным уголкам того жилища, называемого человеком и его жизнью, которую  многие так  смело подвергают риску и опасностям, которых при ином раскладе  могло и не быть.

2.06.2020 г
Марина Леванте