За оценку...

Из рабочего "Дневника" Завьялова В.Н.

От автора.
В своё время любвиобильный Антон Чехов писал, что личный «Дневник» наилучшим образом раскрывает душу его хозяина.
Разделяя его определение, я счастлив, когда чей-либо «Дневник» попадает мне в пользование. Персонаж твоего литературного произведения в самом откровенном виде. Остаётся лишь придать форму и красочность всему, о чём повествует «Дневник» - откровение его автора.
«Дневник» моего друга, Владимира Завьялова, теперь у меня. К сожалению, нет самого автора.
Перечитываю страницы и предо мной «...не плита, не распятье», а он – живой, жизнерадостный, любимец женщин и добрый друг. Мне видится он, сидит и пишет:

 «...Меж бёдер её находясь,
Уподобляешься ты рулевому,
Сидящему на корме...»
Шейх Нифзами.

«Не знаю, что мне делать; волнуюсь, безумствую, дрожу...Мы одни; от желания любить во мне разгорается пламя, и желания мои растут..., и я шепчу: - Девчонки, кто устоит перед соблазном вашим?... Только не я!
Их две подружки..., шёпот...
Согласье дев промеж собою...
Мгновения любви настали...
И, словно, две небесные «Звезды»,
Как маки утренней зари,
Раскрылись предо мною...
Мужское счастие горит в моей груди
И возвещает:
«Теперь сокровища их «Звёзд» твои».

Я помню их и с чувством вспоминаю.

 Мне не верилось, что эти, ещё вчерашние школьницы, с каштановыми волосами, могут так страстно целовать, впиваться в меня острыми коготками, словно дикие пантерки. Но они студентки вечернего отделения университета. Приняты с возможностью перевестись на дневное отделение. Но эта возможность зависит не только от них, но и от тех, кто за ними стоит. Стою и я за Юлией и Анжеликой. А почему за них стою? Ну как же не стоять, если... Впрочем, по порядку.

Говорить о драме женщин нашего поколения считаю неразумным, так как победивший патриархат изничтожал её во все времена, возведя до ранга нижестоящего существа. И будь хоть семь пядей во лбу особи женского пола, но... «Курица – не птица. Баба – не человек». Вот такую «высоту» ей определила светская и духовная идеология в лице «сильного пола», будь он хоть распоследний «мущинка».

        По роду своей деятельности я занимаюсь историей христианства (да и всех религиозных  учений, вплоть до мерзопакостного секстанства во всех его разновидностях). Умом своим я не разделяю мнение «сильного пола» в отношении «слабого пола», но, каюсь: грешен, пользуясь своим положением «мужской особи животного мира» при исполнении общественного положения. Я, преподаватель университета, ещё довольно молод и, наверное, не так уж глуп чтобы не видеть, как подагрические мужи наук не дают проходу поступающей в альма-матер девчоке, а уж студентке и подавно. Как эти полуслепые ловеласы пожирают глазами красоток и готовы сотворить из неё (за определённые услуги!) хоть Богиню всех наук вместе взятых. Они готовы увенчать лаврами смазливую, даже, если она проходимка, которую презирает вся внеуниверситетская мужская половина рода человеческого. Совершенно очевидно, что за званием «интеллигент», часто и густо, скрывается просто необузданное в похоти быдло, о котором очень выразительно сказано в народном фольклоре:
«Интеллигенция не любит,
Где про еблю говорят.
Сами стоечкой ебутся,
А нам и лежма не велят».

А Александр Галич:
  «А ночами, а ночами
   Для ответственных людей,
   Для высокого начальства
   Крутят фильмы про ****ей».

        В силу своего «малолетства» в преподавательской, в основном, великовозрастной среде, я в приёмной комиссии абитуриентов играл роль «пешки». Но... «проходной пешки», как на шахматном поле.

Конечно, все абитуриенты «блатняки» прошли, несмотря на знания, «сквозняком». А как же?! За их спиной такие «монстры», что ставишь в ведомость экзаменационную «Отлично» раньше, чем услышишь голос отпрыска высокопоставленной особы. А вот кто «родом из народа» тут нужен глаз да глаз. Видеть кто как выглядит внешне, унюхать вони и ароматы, чуть прикинуть возможно ли из этого «школьного материала» получить, как говорится «хоть шерсти клок» теперь или в ближайшем будущем. А вопрос – «какой специалист по окончанию учёбы получится»? никого не заботит. Это, как лампочка Ильича - в конце тунеля.

       Разумеется, при сумасшедшем конкурсе не повезёт большинству, но кое-кого, на кого «глаз положен», можно и притормозить. Например, взять сверх нормы, а потом кое-кого турануть на летней сессии за неуспеваемость. Или воткнуть на вечернее отделение девочку, вчерашнюю школьницу, с возможностью успешной учёбы на «вечёрке» перевестись на дневное отделение. Пусть она там со взрослыми парнями поучится уму-разуму. А они, в большинстве своём, только-только с армии возвернулись, голодные, как волки до девичьего провиату. Деньжата у них водятся, работяги ведь они, не то что такие, как я, «интеллигенты» в затрапезных костюмчиках времён «донашивания», купленного на барахолке. Не плохо среди таких рабочих парней иметь друзей. Такие у меня и были. Оба потомки казаков и приняли меня на «круге» в «Белой акации» в «товарищество» и взяли на свой кошт.  Как же я мог предать «казачье товарищество»? Взяток я, боже меня упаси, не брал (да мне их никто и не давал!), а «товрищество казачье»  соблюдал на зимней и летней сессиях.  Как я мог отказать, если товарищи просили оказать содействие той или иной студенточке? Ну, поставлю ей вмесо «уд.» «отл.», что от этого измениться? Вы думаете, что она умнее станет? А, может быть, в стране всеобщей граммотности одной профессионалкой меньше или больше станет? А изменится теперь же?  Изменится! Если в зачётной книжке студенточки я руку приложу, то она ноги раздвинет перед просящими за неё моими товарищами, а то и перед мною. Как то и случилось с Юлией и Анжеликой.

Был у моих товарищей по казачьему братству друг, Юрий. Разведённый. Холостяк, имел квартирку, маленькую, однокомнатную, но такую уютную! В том доме находился продовольственный магазин «Огурчик», отчего и весь дом так именовали. В квартирку «Огурчика» просто тянуло, как инстинкт, в ней чувствуешь себя мужчиной без комплексов и «интеллигентского» ханжества.
Собирались мы в «Огурчике» конечно же не в «научных целях» или для обсуждения политики партии и правительства. Мы, четверо молодых мужиков, скоренько соображали «на троих» и за бутылкой-другой  водочки обменивались мало значащей информацией обывателей. Володька Записин, казацура родом из Кагальника, тряхнув чубатой головой после стакана водочки, «информировал» товарищей:
«Женщина распаляется, видя мужчину, как кобылица в виду жеребца. Но, кобылица ярится периодами, а женщина постоянно при любовных встречах и речах на эту тему».

Масла в огонь подливал другой казацура, Михаил из степного хутора родом. Он шпарил персидскими советами, говоря: - Вовчик,
«Если хочешь трудиться над ней,
  Подыми ягодицы ей..., а не ляскай языком за столом, держа кусок хлеба в руках. Грешно это.

Скучно не было. Хохотали, вспоминая «минувшие дни» и жили дальше без лживых «высоких материй», чем грешили идеологи нашего Отечества.
 
А, бывало, соображали  и «на восьмерых с закусью» - это со студенточками значит, когда им выдавались зачётные книжки с приложением моей руки, которая выводила кому «уд.», кому «хор.», а кому «Отл.». Народный лозунг «В тесноте, да не в обиде» для нас был преемлем, но девочек несколько смущал, поэтому мы, друзья-товарищи, имели каждый ключь от квартирки Юрия, и конечно же договорённость по её использованию в «личных целях». Действовали по обстоятеьствам. Иногда мои братья - казаки хитрили, и  приходили две студенточки. Одна за зачёткой, другая с зачёткой, то есть согласная на «услугу»  в то время, когда я в «Огурчике» поджидал одну.

Так они и подстроили мне встречу с Юленькой и Анджелочкой, к которым я был неравнодушен ещё при их поступлении в универ. Юленька пришла за зачёткой, то есть она «услугу» свою уже оказала ранее, ратующему за неё Михаилу, а Анжелику привела впервые, с зачёткой. Она, алее мака, а после шампанского и рюмочки коньячка вообще превратилась в бутон лазоревый тюльпана...В то время, когда Анжела приготовляла кофе на кухне, Юличка скакала на моём члене, пока непришло наслаждение, и тогда помпа её «звезды» стала захватывать головку члена, как сосунок – материнскую грудь.

Анжелика, сварив кофе, зашла в комнату и застыла от увиденной живой картины. Лишь ротик её раскрылся при виде моего члена, когда он выходил и входил в «звезду» Юлии, её подружки...Она была свидетельницей, когда нега настигла меня с Юленцией одновременно, и мы насладились с избытком.

Теперь Юлия, не желая смущать подружку, ещё не познавшую мужчину, ушла на кухню приготовить салатик для стола.

Поцелуи, нежные обьятия и Анжела, не без моего участия, обнажилась.
Я созерцал её восхитительные бёдра, и ямку пупка, и белого налива груди. У ней была шея газели, губы алы и свежи, как гранатовый сок. Щёки пылали... Жемчужные зубки постукивали, как у молодой щучки от предстоящего испытания...
И я, обхватив её, начал сосать её губы и целовать её грудь, пить прохладную влагу из уст и покусывть бёдра. У ней затуманиляс взор, и она задышала прерывисто. Я целовал её  первозданную «Звезду-медуницу», так что у ней отнялись руки и ноги. «Звезда» сочилась беспрестанно. Наступил предел и она, схватив мой член, мой «Звездец-медовик» вставила живо его в свою «Звезду»... Мгновение и от её девственной преграды остались лишь воспоминания. Я в бешенном темпе и, дыша тяжело, страстно терзал её «Звезду-медуницу», а она ответствовала такой же страстью; наслаждение одарило нас разом...Анжелика с первого захода получила в зачётку «ОТЛИЧНО».

Чувств  любви до сего момента ко мне Анжела не испытывла. Возможно, и не испытывает. Но почему впоследствии сказала мне:
«Володя, нет радости превыше страсти первой любви, которой мне до гроба не забыть»? - Неужели влюбилась?