Цыганка быль

"Умчались санки спозаранку,
Позёмка пляшет позади,               
И на прощанье шаль цыганка               
Узлом смыкает на груди…               
И странно манит лик цыганки               
И взор туманный из-под век.               
И мчатся санки, мчатся санки.
Который год, который век"…               
        (Елизавета Стюарт)
               
      Над селом, затерянным в ополье, моросит холодный, октябрьский дождь. Чёрные деревья гнутся под ветром. Сгущаются мрачные сумерки. На краю села остановилась цыганская кибитка, сопровождаемая громкой гортанной речью, криками, детским плачем.

     В ней – большое семейство: старые цыган и цыганка, пятеро их детей. Старшая из них прижимает к груди замотанного в тряпки младенца. Цыганка обходит дома, стучит в двери, ставни. Просит пустить на ночлег. Ей или не открывают или отказывают. А дождь всё моросит, и надежда укрыться в тепле угасает. Надсадно плачет младенец. Остался единственный дом, самый большой и добротный…

      Дом принадлежит потомкам обнищавшего графа Патрикеева. Когда-то, будучи богатым и беспечным, он проиграл в карты своё состояние. На скудные остатки средств построил одноэтажный дом из трёх больших комнат с изразцовыми печами, просторной кухней, добротными подсобками, двором. Сейчас в доме живёт сын графа, Павел Сергеевич, родившийся в 1870 году, с супругой Натальей Николаевной, бывшей  воспитанницей Санкт-Петербургского института благородных девиц, двумя сыновьями, невесткой, двумя  внучками.

    Несмотря на почтенный возраст, Павел Сергеевич работает в колхозе «Луч Коммунизма» конезаводчиком и конюхом. Ремеслу конезаводчика он научился в усадьбе своего отца. Выращенных им коней колхоз поставлял фронту.  В конце 1944 года Павла Сергеевича вызвали в Кремль, где сам Калинин вручил ему награду за труд, Сталинскую премию.  Наталья Николаевна несколько младше своего супруга. Она тоже работает в колхозе скотницей. Обихаживает мелкий скот: поросят, коз, овец.

      В годы становления колхозов Патрикеевых дважды раскулачивали, отобрали у них  скот, инвентарь, запасы продовольствия, сундуки с остатками приданого Натальи Николаевны. Один сундук с платьями, блузками удалось утаить. Обёрнули клеёнками, закопали в саду.  Однако из дома семью не выселили, никуда не сослали. Патрикеевых уважали в селе за добрые дела,  добрый нрав. Поэтому новая власть ограничилась полумерами.

    Осенним вечером невестка Патрикеевых Татьяна и свекровь её  любовались кружевной блузкой, которую они извлекли из утаённого сундука. Вдруг послышался стук в ставень. Выйдя за дверь, Наталья Николаевна увидела дрожащую от холода  цыганку в мокрой одежде. Окруженные чёрными тенями, глаза её смотрели с мольбой. Простуженным голосом, отрывисто, хрипло она проговорила:
   - Христа ради! Пустите на ночлег. Мы несколько дней в дороге. Едем к родственникам. Давно ничего не ели. Устали, замёрзли. Младенца надо перепеленать. Всё село обошла. Никто не пускает. Пустите, Христа ради! – повторила она.
    Поколебавшись немного, хозяйка сказала:

  - Проходите.

     Цыганка махнула рукой в сторону кибитки, и вся ватага устремилась в дом. Постояльцам отвели одну из комнат. Продрогшие странники прильнули к тёплой изразцовой печке. Блаженные улыбки осветили их смуглые, худые лица. Женщины перепеленали орущего младенца. Успокоившись, он затих.

     Наталья Николаевна ловко вынула из печи большой чугун щей, приготовленных на завтра для своих семерых ртов, налила две большие миски, нарезала каравай хлеба и позвала гостей к столу. Раздались радостные крики голодной ребятни. Вскоре наступила тишина, и был слышен только стук ложек.
     На ночь молодая мать с ребёнком устроилась на железной кровати. Все остальные легли на полу, ближе к печке, на расстеленных одеялах, половиках, одежонке.
 
      Утром хозяйка поставила на стол большой чугун картошки с луком, тушёной на растительном масле.

  -  Садитесь есть перед дорогой, - пригласила она скитальцев, - вон на дворе стужа-то какая, - и показала на окна, тронутые по углам льдом.

    Закончив завтрак и поклонившись в ноги хозяйке, цыганка сказала:
 -  Спасибо, добрая душа, за ночлег и угощение! Прости! Заплатить не могу. Денег у меня нет. Дай я тебе погадаю.

  - Не надо, у меня всё угадано. Четверых сыновей проводила на войну. Двое вернулись калеками, а на двоих, Сергея и Николая, пришли похоронки. Наталья показала на висящие рядом портреты в чёрных рамах. – Вот теперь молюсь за их душеньки.

 - Покажи мне, где Сергей, где Николай.

-  Вот этот, слева, - Сергей, а другой - Николай.

  Посмотрев на оба снимка, цыганка сосредоточилась на портрете Сергея, широкогрудого, черноволосого, кудрявого крепыша с румянцем во всю щеку, который угадывался даже на чёрно-белом снимке.

  Обернувшись, она сказала:
 - Ты за Сергея молишься, как за мёртвого, а он живой.- Она быстро села к столу и раскинула карты.

- Вот и карты показывают, что он живой. Он вернётся.

  Наталья безнадёжно махнула рукой, выходя в сени, и с порога бросила:
- Не трудись, не утешай меня. Он не вернётся.

 Из сеней она принесла и положила перед цыганкой с её картами холщовый мешок, кулёк пшена, варёную картошку, половину каравая хлеба, кусок сала.
 
-  Ты брось всё это, да уложи продукты,- сказала она.
Цыганка послушно сунула карты в карман, сложила продукты в мешок. Ещё раз поклонилась хозяйке, что-то прокричала своему семейству, и все вышли из избы.

    Шурша колёсами по молодому ледку, кибитка тронулась в путь.
   Наталья стояла на крыльце, глядя в след удаляющейся повозке.  На сердце у неё было мятежно: сожаление, что она прервала гаданье, погасила надежду; и трезвый голос рассудка о несбыточности иллюзий. Удаляющийся возок вдруг остановился. Из него вышла цыганка и бегом бросилась к дому. Столкнувшись с хозяйкой на пороге, цыганка властно сказала:
   -Садись к столу, я тебе погадаю!

 Наталья Николаевна не сопротивлялась. Разметав карты, внимательно рассмотрев их, гадалка сказала:

  -Твой сын Сергей не убит, а ранен, рана тяжёлая. Он лежит в госпитале. Карты показывают дорогу и письмо. Получишь от него письмо.

  Засветившиеся было глаза матери, снова погасли. Разум взял верх. Она тихо сказала:

- Ну, какое письмо с того света? Почти полгода прошло, как война кончилась. Которые в госпиталях лежали, и те  вернулись. А Серёжа давно  весточку бы прислал, если б был жив. Да и похоронки зря не присылают.

  - Карты не врут.  Посмотри, вот письмо, вот дорога. Жди сына! Он вернётся! -  настаивала цыганка.

  -Расстроила она меня своими сказками, - пожаловалась Наталья мужу после ухода цыганки. Только немного стала забываться, а она душу разбередила.

    Прошли октябрь, ноябрь, близился к концу декабрь. Обещанное письмо не пришло. Сергей не вернулся. Сердце матери замерло в привычной тоске по сыну. Надежда больше не возникала. Не помнящие своего отца  дочки Сергея, Женя и Валя, распевали звонкими голосами частушку, которой их научили взрослые: «Не увижу я папаню ни в деревне, ни в селе, а увижу я папаню на портрете, на стене».

    В канун Нового 1946 года мать девочек, Татьяна, украшала ёлку. В дверь постучали. – Мама, открой, у меня руки заняты! – крикнула Татьяна свекрови. Наталья Николаевна открыла дверь и, отшатнувшись, застыла. В сумраке сеней перед ней стоял призрак Сергея: белое, как плат, лицо и бестелесная фигура. В следующее мгновение они воскликнули одновременно: «Сынок»! «Мама»! Не без труда он переступил порог. Болезненно слабый, но живой, живой (!)вернулся он домой.

    После вспыхнувшей и отшумевшей радостной встречи он рассказал:

  - Рана в грудь могла оказаться смертельной. Меня спасла маленькая металлическая иконка, зашитая в левом кармане гимнастёрки, которую, помнишь, мама, ты дала на прощанье. Пуля отрикошетила от неё, не затронув сердца, но прошла совсем рядом. Долгое время я был между жизнью и смертью. Готовился к смерти, не хотел обнадёживать вас.  Но после выписки  из госпиталя написал вам письмо, что еду домой. Получили вы это письмо?

   - Нет, никакого письма не было.

   - Значит, плохо сработала почта.

     Мать и жена усиленно выхаживали Сергея. Но выздоровление не наступало. Рана гноилась. Наталья Николаевна вспомнила старинные рецепты. Сшила сыну нательный ситцевый жилет и закладывала под него, на рану, марлевые тампоны, пропитанные настоями целебных трав.

   Сергей стал оживать. Рана затянулась. Мышцы его окрепли. На щеках появился румянец. Почувствовав в себе силы, поступил на работу в колхоз.

   Через несколько лет в семье Сергея и Татьяны  прибыло ещё пятеро детей.

                08 апреля 2020 года. Маргарита  Лосевская.
   

   
 

     -