Карпов, золотце! Глава 20

Значит, я увидел ее еще до первого письма от Нины Васильевны. И ее мужа - Колосова. Его я увидел даже раньше, чем Софью. Выходит, история началась уже тогда полгода назад, только я этого еще не понял. А теперь, похоже, история подходила к концу. Да, непростая семейка.
Женя позвала Катю в салон красоты в тот день. Та согласилась, хоть делала вид что ей не охота, но Женя сказала, что ей надо потратить абонемент, чтобы завести в том салоне платиновую карту, и это случится быстрее, если Катя ей поможет.   
- Ладно, не скучай, - сказала Катя, скрывая волнение, перед целым днем косметических процедур.
- Буду.
- Ну вот, теперь я не хочу идти.
- Ладно, я не буду скучать.
- Врешь?
- Вру.
Она ушла. Я пытался читать, но мысли сами уходили в сторону. Когда я прочитал одну и ту же страницу в третий раз, а в голове так ничего и не осталось, я бросил книгу. Как поступить с часами? Нина Васильевна сказала, что я должен получить за них деньги, а деньги как-то передать Софье, только так, чтобы об этом не знал ее муж. А как это можно сделать? Открыть на ее имя счет в банке - первая мысль. Не знаю, как это все делается, но, думаю, муж там может не присутствовать. А потом на этот счет перевести деньги. Если часы стоят миллион, то можно ли перевести на счет сразу всю сумму? Не будет ли проблем в духе: откуда у вас эти деньги? Есть ли у вас право владеть этими часами? Если финансовые операции - море, то я - сумасшедший, ходящий вдоль берега и бросающий в это море песок и проклятия. Вторая мысль - отдать ей часы. Если она их не вспомнит, то сказать, что они от бабушки и стоят дорого. Пусть тогда сама с ними возится. Скорее всего она отдаст их Колосову, а если не отдаст сразу, то спрячет где-нибудь, но потом все равно отдаст. Будет ли просьба считаться выполненной, если я просто отдам ей часы? Я ведь не знаю, что будет, если я не буду следовать указаниям из сообщения. Все всегда вставало в колею, вырытую неизвестно кем, но точно для меня. Так будет и сейчас?
Долго думал о том, как поступить. Мысли собирались в цепочки, которые цеплялись друг за друга, сплетались и расплетались, обменявшись звеньями. Ответ так и не приходил в голову. В итоге, чем бы я не занимался, в голове крутилось один вопрос: что делать? Из-за этого вопроса, который фоном звучал в голове, я не мог заниматься ничем, что требовало хоть какого-то сосредоточения. Я тормозил, мыл по два раза уже вымытую посуду, заварил вместо одного чайного пакетика - три, а вместо сахара насыпал в чай соли. Сделав глоток, я вылил чай-мутант в раковину. Тут я вспомнил, что есть одно действие, абсолютно привычное для человеческой физиологии, действие, не требующее постоянного активного контроля, которое можно делегировать автоматизму нашего тела. Действие чуть более сложное, чем дыхание, а оттого и сильнее разгоняющее кровь. Ходьба. Надо пройтись. Аппетит приходит во время еды, а идея - во время ходьбы, подумал я. Надо пробежаться. А вокруг «Алмаза» уже курировали бабушки с палочками - первые вестники дня.
Пробежаться не вышло. Стоя на беговой дорожке, в кросовках, шортах и ветровке я вспомнил о больной ноге.  Решил тихо пройтись, до появления болевых ощущений. Приятно было переставлять ноги. Вот так просто, незатейливо. Шрк, шрк, шрк. Кроссовки цеплялись за дорожку, железный кончики шнурков тихо бились друг о друга. Круг, по которому я шел, будто находился в разных географических поясах. Одна сторона уже пеклась под солнцем, тогда как другая еще спала в тени соседнего дома. На коротком участке, что шел вдоль парковки, дул ветер, приносящий запах зелени, а на противоположном участке пахло шаурмой из ларька, что открыли совсем недавно за гаражами. Проходя мимо нашего дома, я смотрел на окна квартиры. Надо же, думал я, а нас очень хорошо видно отсюда. Хорошо, что спальня выходит на другую сторону. Окна дома походили на мозаику, в которой пытливый ум наверняка смог бы вычислить какой-нибудь хитрый паттерн, но я просто разглядывал окна, ведь смотреть под ноги было неинтересно, а бабульки шарахались от пристальных взглядов в их сторону. В окнах дома курили полуголые мужики и женщины в халатах. Некоторые переделали балконы в кухни и что-то готовили. У кого-то балконные стекла закрывали шторы, оставляя содержимое балкона на фантазию смотрящего. Моя фантазия сказала, что за шторами начинается комната, и никакого балкона там уже давно нет. У некоторых, как у нас с Катей, на балконе стоял диван, у кого-то стояли раскладные стулья, я увидел пару дорогих кресел на первом этаже. Некоторые сделали себе освещение, чтобы вечером их балкон выглядел, как танцплощадка, другие наоборот затенили стекла, чтобы вечером они выглядели червоточинами. Все это я увидел за первые четыре круга вокруг. На пятом круге я уже стал вычленять из панорамы дома отдельных людей. Так, например, я увидел мужика с блестящим животом, похожим на аквариум, который потягивался, лениво закинув руки. Он случайно задел пепельницу и та полетела вниз - он от злости ударил перила балкона, и те зазвенели струной. На шестом круге я увидел женщину с короткой стрижкой, в очках, как у Джона Ленона. Она держала в пальцах тонкую сигаретку и тянула голосом: Лидочка-а-а, ну так нельзя-а-а... Лиочка-а-а, я тебя сейчас скажу, как надо-о-о... На седьмом круге, когда, я казалось разглядел уже все окна, я увидел девочку, что сидела на горе досок на третьем этаже. Точно над нашим с Катей балконом. Она сидела на досках и болтала ножками. В руке у нее была кукла. Она увидела меня и помахала. Я ответил тем же. Это была та самая девочка, что вчера забыла шапку на крючке у подъезда. А я шел дальше, шел, чтобы утрясти в голове увиденное. Значит, Софья живет надо мной. Колосов живет надо мной! Выходит это он сверлит что-то, когда девочка плачет. Когда я обошел «Алмаз» и вышел на восьмой круг, на балконе рядом с девочкой стоял сам Колосов. Он склонился над ней, а та, потупив взгляд что-то говорила, размахивая ручкой. Я отвернулся, чтобы не привлекать внимания, но любопытство заставило бросить взгляд на них, перед поворотом. Я увидел, что она показывает в мою сторону, а Колосов смотрит мне вслед. На девятом кругу, на том самом балконе остался один Колосов. Он прислонился спиной к доскам, руки скрестил на груди и смотрел на меня. Я провел рукой по волосам, которые к тому моменту даже не вспотели, и накинул на голову капюшон от ветровки, будто бы боясь простудиться. Наверное в двадцати пяти градусную жару это выглядело нелепо, но я не хотел ощущать на себе уже знакомый холодный рептилий взгляд. Я прешел на бег, но не осилил и ста метров. На десятом кругу балкон оказался пустым. Вдоль дома ходил мужик с пузом-аквариумом и искал пепельницу.
Зато я знаю, где живет Софья, думал я. Можно уличить момент, когда Колосова нет дома и поговорить с ней. Он ведь работает охранником, скорее всего у него суточные дежурства. Охранники, которые сидели на пропускном пункте в общаге менялись через сутки. А может это не единственный способ работы в ЧОП, может у них есть сотрудники с классическим рабочим днем. Во что он был одет, когда я пробегал мимо? В рабочую одежду? Нет. Вроде как в домашнюю. Какая-то синяя майка. А машина, можно ли понять, когда его нет дома по машине? Помню черную короллу, в которую забирались чоповцы после соревнований, но это рабочая, а есть ли у него личный автомобиль? Какая-то игра в детектива, честное слово.
Несмотря на опасения, я все же решил, что надо сказать Софье про часы. Пусть она сама решит, что с ними делать. Не стоит мертвым диктовать условия живым. Это ее жизнь и пусть она сама решит, как с ней поступать. Но Колосов мешал своим присутствием. Она не будет говорить при нем, да и я не не решусь заявиться, пока он там.
Вернулся домой. Принял душ и все остальное время, чем бы я ни занимался, я прислушивался к тому, что происходит этажом выше. Ближе к обеду заплакал ребенок. Не прошло и минуты, как завелось сверло. Ребенок тут же замолчал. И больше ни звука. Будто и не жила надо мной семья из трех человек.
Ближе к шести часам Катя написала, что они случайно встретились с одногруппниками, и она придет поздно. Отдельным сообщением она написала, что привезет с собой какой-нибудь десерт, чтобы мне было не так обидно.
К семи часам на третьем этаже заплакала девушка. Я был уверен, что плачет Софья. Сначала она тихо всхлипывала, а потом срывалась на крик, который прерывался вместе с глухим хлопком. Секунду спустя она начинала плакать вновь и так пока не начинала кричать, после чего звучал «хлоп» и все начиналось по новой. Я слышал только ее голос. Слова разобрать я не мог, не уверен, что смог бы, будь я в той же квартире. У Софьи началась истерика. Я слышал, как она мечется по квартире, бегает из комнаты в комнату, а за ней следуют спокойные, тяжелые шаги. Она перестала кричать только когда зазвучало сверло. Но оно звучало не рядом с ней - сверло работало в другой комнате. Что же он делает этим сверлом, почему оно заставляет молчать?
Я лежал на кровати в спальне и поглядывал в окно, которое выходило как раз на вход в в подъезд. Слушал звуки в квартире наверху. Больше никто не плакал, никто не кричал. Даже шаги, и те я не слышал. Около подъезда останавливались машины, а я следил не сядет ли в одну из них желтоглазый Колосов. Чаще всего это подъезжали такси, из которых выбирались девушки в строгих костюмах. Ближе к девяти вечера, когда я задремал, к подъезду подъехала машина. Тройной гудок из двух быстрых и одного длинного сигнала разбудил меня. Я оперся на локти и выглянул в окно ровно настолько, чтобы меня нельзя было увидеть в тени комнаты. У подъезда стояла черная королла универсал. Тот самый катафалк. Водитель, выходя из машины, хлопнул дверью и погасла правая фара. Левая вообще не горела - ее заклеили изолентой. Память подсказывала мне, что все было ровно наоборот. Левая фара горела, хоть и с перебоями, а правую закрывала заплатка из изоленты. Да разве это теперь важно? Водитель закурил, затягиваясь, он закинул назад голову, словно оценивал высоту здания, после чего закашлял и сплюнул. Больше он не проворачивал подобного, он отошел на другую сторону дороги, прошел между машинами и сел на кованный железный заборчик. В тени деревьев, поймавших сумерки в сети из листьев, я видел, как поднимается и опускается тлеющий огонек на кончике сигареты. Запищал домофон. Магниты щелкнули и отпустили друг друга, дверь прокатилась по крыльцу, доводчик тихо застонал и потащил ее обратно. Из-под козырька подъезда показался Колосов. Он застегнул рабочую курту. Уезжает, решил я, но не отошел от окна. Колосов обошел машину, встал возле водительского места и открыл дверь, но не сел. Дверь он оставил открытой, обошел машину спереди,спросил о чем-то курящего в стороне чоповца, указывая пальцем на разбитую фару. Тот что-то ответил, затушил сигарету и подошел к Колосову. Они поздоровались. Колосов сел на водительское место, второй чопопвец сел рядом. Как только они тронулись, погасла правая фара. Чоповец вышел, ударил по капоту выше места расположения фары, и она загорелась. Он показал большой палец и сел обратно. Королла поехала, хрустя по мелким камням.
Спортивная сумка смотрела на меня со шкафа каким-то зверем, раскрыв черную мелкозубчатую пасть. В детстве я не смог бы уснуть, смотри на меня такое чудище, а теперь я заметил ее антропоморфность лишь в состоянии тревоги. Мне казалось, что Колосов может вернутся в любой момент. Я потянул сумку за лямку, разрушив весь чудовищный образ. Она свалилась со шкафа, потянув за собой пыльную лавину. Часы я спрятал в карман шорт, а сумку забросил обратно. Пусть Софья сама решает, что ей делать с часами. Да, так правильнее. Стас снимет часы с продажи и все. Как ничего и не было. А получать за них деньги или хранить их как память - это уже ее дело. Пусть сама решает, да... пусть сама...
Я накинул ветровку - первое, что попалось под руку и поднялся на этаж выше. Квартиру я оставил открытой, думал, дело займет совсем немного времени. Дверь Софьи ничем не отличалась от остальных. Вопреки ожиданиям она ничем не выделялась, как бы это сделали в компьютерной игре, на которую моя жизнь стала похожа за последние полгода. Цепочка «квест-действие-награда» сыграла значительную роль в моей жизни, и теперь, за этой самой обычной железной дверью скрывался конец. Я постучал. Подождал миг. Никто не открывал, никто не шел к двери. Постучал громче - тот же эффект. Оглядев дверь, я обнаружил черную квадратную кнопку, сливавшуюся с косяком, слева от меня. Я позвонил. За дверью началось движение. Послышались шаги. Кто-то тихо подошел к двери и убежал обратно, вглубь квартиры. Затем послышались другие шаги, чуть глубже и тяжелее прежних.
- Кто? - спросил голос.
- Это  ваш сосед снизу. Александр.
Никаких изменений, дверь по-прежнему закрыта.
- Я... я вам шапку вчера отдал...
- И что? - спросил голос.
- Знаете, тут такое дело, - я держал часы в мокрой от волнения ладошке. - В общем у меня есть кое-что, что принадлежало вашей бабушке.
- Не понимаю о чем вы... мне ничего не нужно.
Я услышал шаг уже чуть дальше двери и перешел в наступление.
- Антропова Нина Васильевна - ваша бабушка, да? У меня есть ее часы. Точнее часы ее отца - вашего прадеда.
В ответ никакой реакции, но звук шагов прекратился.
- Думаю, она хотел бы, чтобы часы эти оказались у вас. Точно хотела бы.
Щелкнул замок, скользнул железный стержень, дверь чуть приоткрылась.
- Что за часы? - спросил Софья, выглядывая из-за двери, точно из-за щита.
- Вот.
Я протянул ей часы. Они пару секунд смотрела на них. От наступившей тишины погас свет. Я топнул ногой, позабыв про воспаление, которое тут же о себе напомнило - свет загорелся. Софья, будто и не заметила перемен в освещении. Она все также смотрела на часы. Смотрела не отрываясь. Не шевелясь.
- Узнаете? - спросил я, чтобы вывести девушку из ступора.
- Да как их узнать, - сказала она, глядя на золотистый, чуть почерневший от времени, панцирь, - как же их узнать... Откуда они у вас?
Нога подвывала, стягивала мышцу в память о том, откуда они у меня.
- Да разве это важно? Попались  случайно. Важно, что они принадлежали вашей бабушке, а теперь, думаю, должны принадлежать вам.
- Но откуда вы это знаете? Откуда вы знали бабушку?
- У нас с ней есть общий знакомый, - сказал я, думая о Паше, - это все через него.
- Общий знакомый... И что с ними делать? Зачем они теперь?
- Дело в том, что один человек, к которому обращалась ваша бабушка, оценил их приблизительно в миллион.
- Баба Нина умерла. Два года уже, - она говорила обрывками, видимо все еще соображая по поводу часов. - Нет ее уже.
- За два года цена могла измениться в лучшую для вас сторону. Возьмите, это ваши часы... мне они не нужны.
Софья подняла на меня взгляд, прядь волос упала на левый глаз, и закрыла его вместе с родимым пятном.
- Почему? Почему они вам не нужны?
- Они не мои.
- Не ваши...
- Возьмите же, - я протянул часы.
Софья отпустила дверь и прижалась спиной к косяку. Она держала часы осторожно, двумя руками, будто я вручил ей больного воробья, а не замерший механизм. Пока она изучала часы, я смог увидеть в образовавшемся проходе коридор и комнату в самом конце. Шкаф, из которого торчали худые плечики для одежды, приземистая тумбочка на которой лежала уже знакомая шапочка, обувь у стеночки. В комнате, в которую упирался узкий коридор, горел свет. Я прикинул, что эта комната как раз находилась над той, которую мы с Катей называли залом. Как раз в ней работало сверло, а изредка и молоток. Я же увидел только какой-то складной стул и что-то кубической формы в углу, закрытое большим куском красной ткани, похожей на штору. У входа в комнату сидела дочка Софьи. Она подняла голову и помахала мне, как тогда с балкона. Я помахал в ответ. Этот ответный жест обрадовал ее настолько, что она подскочила с места, добежала до неизвестного объекта в гулу и сорвала с него ткань. Она обернулась тканью, зажав у шеи, словно это была мантия и зашагала в мою сторону, выкидывая вперед ножку.
Бывает, когда перед глазами появляется что-то неожиданное приходится смотреть на объект заново по нескольку раз. Девочка сорвала мантию не с коробки, как я изначально обозначил скрытый объект. То была настоящая клетка. В высоту она доходила мне до груди. На самом деле в ней хватило бы места и мне, сядь я на корточки.
Девочка остановилась в паре шагов от меня, чуть позади матери.
- Ты будешь играть в рыцаря?
- В рыцаря? - переспросил я, глядя на деревянную клетку.
- Да! Ты будешь рыцарем, а мы с мамой - принцессы. Ты нас спасешь от дракона.
- Это, что... клетка? - наконец, спросил я.
Софья смотрела на часы тем же взглядом, что я смотрел на клетку. Она тоже не могла поверить в то, что видит.
- Так ты будешь рыцарем? - спросила девочка.
- А зачем вам клетка? - спросил я в свою очередь.
Софья перевела взгляд на дочь, увидела мантию, увидела деревянную клетку.
- Это папа для меня сделал, - сказала девочка. - Я много плакала и он ее быстро сделал. Он и для мамы такую делает. Только железную. Во-о-от... - девочка встала на цыпочки, вытянула руки вверх и мантия упала на пол, - такую!
- Заберите! - сказал Софья, протягивая мне часы.
- Но они ваши...
- Не надо!
- Но..
- Я сказала, заберите!
Она бросила часами в меня, я едва поймал их у земли. Когда я выпрямился, она уже закрыла дверь. Шаги исчезли где-то в глубине квартиры.
Клетки. Сейчас же не средние века, чтобы держать дома клетки для людей! Я стоял на площадке и думал, сопоставлял факты, получал из двух двоек - четверку. Я много плакала и он ее быстро сделал. Каждый раз, как ребенок плакал, он делал для нее клетку. Во-о-от такую! все еще звучало в голове эхом, оседая где-то в недрах мозга тяжелой, токсичной, ртутной каплей. Мысли в голове гремели, но подъездная лампа этого не слышала. Для нее в подъезде никого не было, раз нет звуков. Стало темно. Я постоял еще пару секунд и стал спускаться. Запищал домофон. На первом этаже зажегся свет. Чьи-то шаги. Кто-то быстро поднимался. Свет зажегся на втором. Я остановился на пяточке между третьим и вторым этажами. Через пролет от меня стоял Колосов.
- Не успел, да? - прошипел он.
- Что?
- Ладно, сука. Ты все равно попадешься.
Он пробежал мимо, чуть не сбив меня с ног. А может он этого и хотел. Секунду спустя он зажал звонок. Скользнул железный стержень, он дернул дверь и зашел внутрь.
Кто куда не успел? На чем я должен попасться?
Что-то упало в квартире Софьи. Раздался крик, монотонный, переходящий в рык, но с каждой секундной он становился все тише, словно кто-то увозил подальше источник звука. Затем стук. Подряд несколько ударов. От каждого удара прерывался крик. Последний удар в серии прекращал крик, но спустя пару секунд крик возобновлялся, как и удары. Плакала девочка. Я слышал, как топали ее пятки по полу. Она бегала по всей квартире. Металась, как маленький тушканчик в клетке с гигантской крысой. Ее шаги зазвучали совсем близко, у входной двери, даже чуть пошевелился замок, но тяжелые шаги настигли ее. Следующий крик девочки получился сдавленным, словно она кричала через подушку. Софья рыдала, истерика разгоралась, она прекращалась на время ударов, но возвращалась куда сильнее.
- Сука! Шлюха! - услышал я голос Колосова.
Он что-то решил в своей рептильей голове. Ему померещился какой-то заговор против него и теперь он колотит Софью, ведь не смог застать нас вместе. Больной ублюдок!
Я подбежал к двери и зажал звонок.
- Эй! Психопат, открывай! - кричал я, отпуская звонок, после чего зажимал опять. - Трус! Ты трус, бьющий женщину! - сказал я и снова зажал звонок. - Давай, ****утый! Выходи!
Я отпустил звонок. Криков не было. Ударов тоже. Тяжелые шаги проследовали к двери.
- Какого хера ты творишь? - я потянул дверь, чтобы быстрее ее открыть, но получил удар в нос, после чего меня втащили в квартиру за воротник, как провинившегося мальчишку. - Пошла кровь. Меня положили лицом в пол, но я смог поднять голову. В деревянной клетке сидела девочка. Она держалась за прутья, как настоящий заключенный. Неподалеку лежала Софья, а возле нее, прислоненный к стене, стоял матрас. Я слышал столько ударов, что не мог поверить, что на ней не было даже пятнышка. Ее, прежде бледное лицо, покраснело, слезы замерли на шеках, она смотрела в мою сторону, но как только встретилась со мной взглядом - отвернулась к стене и свернулась эмбрионом. Колосов в это время завел мне руки за спину, коленом уперся в позвоночник чуть ниже шеи. Он свел вместе мои запястья. С треском затянулся хомут. Затем еще один.
- Прокатимся? - спросил он.
- Пошел на х... - к сожалению, я не договорил: удар пришелся в висок.
Тысяча колоколов ударила вместе, разом. Волна поднятого ими шума прошлась по мозгу, подхватила его и ударила о внутреннюю стенку черепа. Каучуковым мячом мозг отскочил обратно и впечатался в противоположную стенку. Это я вспоминал патогенез сотрясения головного мозга, когда пришел в себя. Голова кружилась, мир вокруг дрожал. Тот же мир сжался до размеров чего-то напоминающего гроб. Меня трясло, затылком я бился о что-то твердое, руки за спиной онемели так, что мурашки, которые в таких случая бегают и легонько покусывают, умерли. Ноги были полусогнуты, распрямить их я не мог, лодыжки плотно прилегали друг к другу, похоже, их тоже стянули хомутом. Почему стянули? Я ведь знаю, кто это сделал. Колосов. Он запер меня где-то. Я улавливал всполохи света над собой. Они появлялись с равной периодичностью. И болтало меня очень знакомо. Запах старой кожи. Я в машине, понял я. Попытался перевернуться, получилось только с третьего раза.
- Доброй ночи, - сказал Колосов с переднего сиденья. - Я так и знал, что ты побежишь ей помогать. Эта сука тебе небось напела, как беспощадно я ее избиваю, да? ****еж! Эта сука тебе на****ела. Видел матрас, я бью по нему, но так, чтобы она лежала у моих ног и понимала, что я точно также могу избить и ее. Ей обычно хватало. Чем ты ее так заманил, а? Чего ты наобещал этой твари? Как она решилась пойти против меня?
Я хотел ответить, но платок во рту мешал это сделать.
- Ладно, не отвечай. Это же ты был на моей даче, да? Хотел подловить меня с бабой? Что ж, тебе удалось, молодец. Я тут твою ногу увидел, пока тебя в машину тащил. Зацепило, а? надо было выше брать. Я бы тебя прям там кончил, не пришлось бы сейчас париться. Небось сделал какое-нибудь фото, да, компромат? *** я на такое поведусь, хуй ты что с меня вытянешь. Положу тебя башкой в землю и дробью в затылок. Дебила кусок. Нашел приключения на свою жопу, да?
А мне все казалось, что это какой-то розыгрыш. Не могло все так обернуться. Ну не могло. Не со мной! Как же я оказался на заднем сидении катафалка этого психа-рептилоида. И куда он теперь меня везет? Я не слышу машин, мы едем одни. Фонари стали встречаться реже, они - единственные источники света в окнах. Мы где-то за городом или на окраине. Он реально хочет меня убить? Нет, нет, нет...  Он же решил, что я любовник его жены. Надо сказать, что это не так. Он послушает, если он вменяем... Никто в здравом уме не будет убивать человека из-за подозрений.
Успокоить контуженный мозг не получалось. Голова кружилась, тошнило, на каждой кочке, казалось, что меня вот вот вырвет, а с платком во рту это означала одно - аспирация рвотными массами. Блевота в легкие - и смерть. Я лег на бок, свесил голову с сидения, попытался выплюнуть платок, но не вышло. Я ощутил часы, которые так и лежали у меня в кармане. Если я смогу показать их Колосову. Объяснить, что я хотел лишь отдать часы... И что тогда? Будь он в своем уме, он бы не повез связанного человека в машине за город. К тому же, он знает, что это я был в его доме той ночью. Наши пересечения с ним тоже не кажутся ему случайными, но он сделал свои выводы. Больные на всю голову выводы! Надо попытаться с ним поговорить. Драться в таком состоянии я не смогу. Тем более у него есть какое-то оружие. Попытаться бежать, но как бежать с такой ногой, да и с хомутами на ногах далеко не убежишь. Будет ли он их снимать с меня или просто выгрузит и пристрелит... Боже! Какого черта происходит! Это сон, это сон, это сон! Сука, это не сон! Это, блять, кошмар!
- А я думал, - заговорил Колосов, - чего я тебя так часто стал замечать? Она тебе в больничке приглянулась, да, доктор? Вся такая несчастная, избитая мужем-тираном. Эта сука умеет строить из себя жертву. Чтобы ты понимал, тот удар ей по щеке пришелся случайно. Нехер было вставать под руку. А предплечье я случайно сломал, об стену. После того, как она подвернулась. Выплеснул гребанную злость. А она наплакалась наверняка, какой негодяй, какой мерзавец. Жизнь ей испортил, да? Говорила она такое?! Сука, точно говорила. Исподтишка решила поднасрать мне... Ну ничего, сама в дерьме захлебнется. Но сначала, ты.
Машина замедлила ход. Я услышал вой собак. В салон проник синий свет, он тут же сменился красным и стал переливаться от одного к другому. Мы проехали какую-то вывеску. Машина поехала еще тише. Пару минут спустя мы свернули куда-то. Лежа на заднем сидении, мне показалось, что мы остановились посреди непроницаемой бездны, в окнах я ничего не видел. Колосов вышел.
Какое-то время я лежал в тишине. Ничего не происходило. Я ждал, что он сейчас явится и скажет, чтобы я больше не подходил к его жене, я скажу: конечно, покажу ему часы, объяснюсь и мы все забудем. Решил поиграть в героя, куда мне? Какой из меня герой? В реальной жизни злодеи куда сильнее. Одних добрых побуждений недостаточно. Говорят: добро всегда побеждает зло. Интересно, кто-нибудь доказал это статистически?
Открылась задняя дверь. Колосов бросил на меня лопату так, что полотно оказалось возле лица. В глаза и нос полетели кусочки сухой земли. В какой-то миг позади него я различил дом Нины Васильевны, а еще дальше дом бабушки, которой я принес вина Он привез меня на Бахтинское поле. К дому номер 13/а по улице Новой. Но машина поехала дальше. Точнее поползла, судя по тому, как она преодолевала кочки, ухабы и прочие прелести ландшафта, не тронутого человеком. Не знаю сколько прошло времени, прежде чем мы остановились, но тошнота чуть отступила, зато руки, заведенные за спину, начало жечь. Колосов вышел, открыл заднюю дверь и достал лопату. Ее он прислони к машине, срезал хомуты с моих ног садовым секатором и убрал его за пояс, когда он отвел руки, из кармана его куртки показалась лакированная рукоять. Колосов схватил меня за низ ветровки и потянул из машины. Отпустил он, только когда мои ноги оказались в траве.
- Вставай, - сказал он, забросив на плечо лопату.
Я встал, голова поплыла, в глазах потемнело, что не было так заметно, учитывая тьму вокруг.  Пришлось прижаться спиной к машине, чтобы не упасть, но Колосов дернул меня за плечо и толкнул в сторону. Я огляделся. Кругом сосны, над головой месяц, и дикая, первобытная тишина.
 - Иди прямо, хули вертишь башкой? - он ткнул меня кончиком лопаты в спину. Железный кончик попал точно между позвонками, пришлось идти. А прямо перед нами были только сосны, я посмотрел на него, вложив взгляд вопрос: «А не хватит ли?», но он только ткнул меня лопатой в плечо, которое я уже не чувствовал. - Левой, правой! Разучился что ли?
Я пошел. Левой, правой. Левой чуть больнее, чем правой. Недалеко отсюда он меня и ранил, а теперь собирался... да нет, ерунда. Так делали в девяностых, которыми пугают с глянцево-синих экранов. Эти девяностые до сих пор сотрясают экономику и политику, если верить чиновникам. Увезти в лес и там... без следов... Вы что, хотите, как в девяностых?! Я не хочу. Точно не хочу. Оборачиваясь назад, на бритого под два миллиметра человека в широкой куртке, подсвеченного со спины светом фар, с лопатой на плече, с блестящей рукоятью, торчащей из широкого кармана, я понимал, что не хочу как в девяностых каждой клеткой организма, произведенного на свет в этих самых девяностых.
За первым рядом сосен я споткнулся о кирпичную кладку и чуть не улетел головой в сухой и острый сорняк. Подгоняемый лопатой, я поднялся и увидел перед собой остатки какого-то сооружения. Высокие стены, узкие окна. Выбеленный, местами облезлый, кирпич. Часть сооружения справа от меня построили полукругом, остальная часть - прямоугольная. Я решил, что это чей-то старый особняк. У самой стены я увидел сколы в кирпичах - все они казались мне дырками от пуль. У здания были узкие высокие окна, над каждым аркой выдавались кирпичи, а в них кто-то выцарапал христианские кресты. В двух шагах от меня кто-то уже вырыл яму, а рядом с ней еще одну чуть поменьше. Колосов вырос в моих мыслях до серийного убийцы, я верил, что он может прибить десяток человек в таком вот глухом углу. Тихо! Тихо, Саня, в ямах же нет тел, все хорошо. Все хорошо...
- Стой, - сказал он и бросил лопату к мои ногам. Сначала он выдернул платок изо рта, затем схватил меня за плечо и крутанул. - Повернись!
Секатор с аппетитом перекусил хомут. Руки повисли, будто из них вынули кости.
- Бери лопату, - сказала Колосов.
- У меня руки не чувствуют, - сказал я чистую правду. Кровь пробивалась сквозь прежние блоки, разгонялась, приносила кислород мышцам. Сначала зашевелились кончики пальцев, затем я уже мог сжать кулаки - слабые, не обученные тому, чтобы дать отпор. Колосов следил за этим отойдя чуть в сторону, чтобы свет фары мешал мне его разглядеть.
- Бери лопату.
- Не могу! Руки еще...
Он вытащил что-то из кармана, слепящий свет лишь показал мне контур, похожий на бедренную кость какого-нибудь крупного животного. Что-то сломалось, щелкнуло два раза и сломалось опять. Колосов зарядил оружие.
- Бери, сука, лопату. Я бы тебя и в ту яму бросил, но она не по тебе сшита.
- А по кому? - растягивая время, спросил я.
- По другой суке.
- А маленькя яма?
Тень дернулась: он вскинул оружие.
- Все, все, понял! - закрывая голову руками, сказал я. Я поднял лопату, но не мог сжать ее, как следует.
- Копай прям тут.
- Хорошо, но нужно еще подождать. Руки...
Выстрел. На голову мне посыпалась кирпичная крошка. Я упал и закрыл голову руками. Оружие в руках Колосова щелкнуло, он вставил еще один патрон, снова щелчок. Вокруг нас захлопали крылья, закричали вороны. 
- Люблю природу. Нихера никто не услышит. Хоть ты ори, да, доктор? Хочешь поорать?
- А это поможет?
- Нет. Копай, давай.
Теперь я ощущал руки целиком. Я мог копать во всю силу, но разум говорил, что копать надо так медленно, как еще никто не копал. Я вонзил лопату в землю, на мою беду земля хорошо разрывалась под лезвием.
- Вот молодец, - сказал Колосов. Он опустил руку с оружием, достал из кармана пачку сигарет, зубами вытащил одну и закурил. - Хорошее место, да? Ни души, только черные мрази орут, да?! - крикнул он воронам, что кричали с верхушек деревьев. Он прицелился на звук одной птицы, - бах! - сказал он и засмеялся. - Люди - дебилы, да, доктор? Ну ведь тупые в край. Нахера надо лезть в чужую жизнь, а? Нахера? Вот ты зачем в мою жизнь полез, а? Что тебе надо было? Настолько сильно понравилась моя баба, что не смог удержаться? Бля, я так и вижу, как ты приходил к нам домой, когда меня не было. Веселились там. Думали, как бы от меня избавиться. Я вот раньше вас все придумал. Сука, если бы тогда на даче я тебя поймал, уже тогда бы все закончилось, отвечаю.
- Послушайте, я...
- ****о захлопни! Мне уже не интересно, что ты скажешь. Я тут базарю только за то, чтобы время скоротать. Я с вас ***ю. Ну это надо же, да? Ты бы хоть сначала узнал против кого попер, бедолага.
- Послушайте, я не пер, я только хотел отдать Софье...
- Не произноси ее имя, сука!
- Я только, - я вонзил лопату в землю и потянулся к часам в кармане, но их там уже не было.
- Руку от кармана, мразь! - Колосов сделал шаг в мою сторону, вытянув вперед оружие. - Руку, я сказал!
Я провел рукой по карман - пусто.
- У меня тут были часы, они, наверное, выпали... когда я упал, посмотрите... там в траве...
- Упали часы, да? О, ну сейчас я посмотрю. Ты думаешь я настолько тупой, а?! Копай, урод!
- Хорошо, хорошо, - я продолжил копать. Потерял часы. Да и помогли бы они мне сейчас? Не думаю. - А что потом, когда я выкопаю?
- Встанешь ко мне лицом, спиной к могилке и все. Конец.
Я все еще пытался найти аргументы в пользу того, что он пугает. Хочет напугать меня до усрачки и отпустить.
- А потом вы меня оставите тут и я буду выбираться сам?
- Выбираться! Откуда, бедолага? С того света? Копай давай.
Надо говорить с ним, решил я.
- Нас же могли видеть по камерам у подъезда. Там видно, как вы засовываете меня в машину.
- Хер там. Эти камеры - муляж, для властей. От властей и для властей. Они ничего не снимают. Ты не в банке живешь. А из подъезда ты вышел своими ножками, только сильно шатался. Я тебе просто помог забраться в машину. Да и кому ты нахер нужен вообще? Этой суке разве что. Ей от тебя только и надо было, чтобы ты меня устранил. Не срослось, да, бедолага? Наоборот все. Но она тоже свое получит, это я тебе обещаю. Только и ноет целыми днями, ноет и ноет... Дочь родила, я думал успокоится, но, сука, нет! Ноет и ноет... все не так... Видит Бог, перед церковью скажу...
Я поднял глаза на сооружение, которое оказалось церковью.
- Перед церковью скажу, что изо всех сил держусь, чтобы ее тут не схоронить вместе с мелкой. Из последних сил. Я ведь ее сюда привозил. Показал ей ямки-то, - судя по голосу он улыбался, - она даже не сказала ничего. Не отреагировала. Повернулась и села в машину. Но мне и не надо, чтобы она орала. Она место знать должна. Сиди, сука, помалкивай. Говори да, когда нужна сказать «да», говори нет, когда нужно сказать «нет». Я ее почти с улицы подобрал. Забрал от алкашки мамки, а она еще выкобенивается. Да она мне всем обязана! И связалась с этим, - он харкнул в мою сторону. - Бабы - дуры. Ты знаешь, что тут недалеко есть одно место, где лежит такой же вот бедолага, как ты. Знаешь?
Если он сейчас не врет, то он точно меня не отпустит. Если это исповедь, то священник не выживет.
- Да, вот там, в километре где-то. Алконавт один в магазин ворвался, к бывшей своей. Мы его скрутили и в контору откапываться, а он в машине напал на водилу. Я ему мозги и вышеб.
- Нет, нет, нет... - говорил я себе под нос.
- Прям по заднему стеклу разбросало все. ****ец. Я такого со службы не видел. Даже соскучился. Хорошо, у нас тачка тонированная была. Снаружи не видно мозгов. А их у этого бедолаги ой как дохрена оказалось. Во все  щели попали. Тачку мыли часа два. И лежит он теперь в безымянной могиле, под сосной, возле муровейника. Безмозглый, безымянный труп.
Он ведь мог придумать эту историю, чтобы я обделался от страха. Я и правда на грани!
- Копай, копай! - словно, прочитав мои смысли, сказал Колосов.
Фара слепила глаза и я встал к машине спиной. К стене церкви прилипли две тени. Маленькая, сгорбленная тень, ковыряющаяся в земле, и широкая тень, больше первой в несколько раз, почти во всю высоту стены. 
Вороны периодически кричали, напоминая о себе, ругаясь на нас, что потревожили их сон. Птицы кричали со стен церкви, с ближайших ветвей. Одна, особо надоедливая птица кричала недалеко от Колосова. Наконец, он выставил ствол в темноту и выстрелил в сторону ветки.
- Получай, мразь!
Но он промахнулся, птица прыгнула с другой ветки, выше места выстрела. Ворона гаркнула боевой клич и на Колосова напало сразу несколько птиц. Колосов отмахивался от них, я пригнулся, чтобы случайный выстрел не оборвал еще не начавшуюся карьеру невролога, хотя все и так шло к этому. Вороны разлетелись в стороны, но один так и не отступил. Среди серых ворон оказался настоящий черный ворон. Он описала круг над машиной, а Колосов сделал шаг назад, повернулся лицом к машине и выстрелил в темноту:
- Да, сдохни ты уже!
Он нажал на курок еще раз, но выстрел не последовал. Я вспомнил, что перед тем, как на него напали птицы, он уже сделал один выстрел. Оружие было двуствольным, теперь ему надо зарядить его снова. Он потянулся в карман за патронами, а черный ворон напала снова. К нему присоединились другие. Вокруг Колосова образовался черно-серый клубок, зависший в воздухе на уровне его головы.
- Суки! Пошли отсюда!
От отмахивался и пытался достать патрон, но уронил его в траву. Тогда птицы атаковали еще сильнее. Они пытались сесть на плечи, шею, голову Колосова и выклевать все, что можно. Колосов оперся рукой на капот машины и потянулся за патроном. В тот самый момент, когда оружие, зажатое в руке, задело капот, фара погасла.
Я готов был поклясться, что среди вороньих криков я услышал чье-то: «Уходи!». Все ресурсы мозг использовал в тот миг, чтобы за секунды выдать план. Напасть на Колосова - нет, без света я могу промазать лопатой. А он может успеть перезарядиться. Другой вариант - бежать обратно на Бахтинское поле. Тоже нет. Он на машине успеет меня догнать. Тогда бежать в лес! Тут же перед глазами возникла карта Бахтинского поля. Если я правильно вспомнил стороны света, то побежав налево от церкви я выбегу к реке, а за рекой.
- Ненайдено... - сказал я вслух, словно обозначая ментальную точку на ментальной же карте.
Лопату я схватил, как копье, по крайней мере я считал, что именно так его и держут, и метнул в сторону Колосова, который все отбивался от воронов. Лопата со звоном влетела в лобовое стекло, черенок глухо шлепнул по капоту. Не дожидаясь реакции Колосова, я побежал. Я едва видел, что впереди меня на пару метров, бежал выставив руки, старался бежать прямо, лишь огибая деревья, чтобы побыстрее выйти к реке, а если повезет, то сразу к мосту.
- Стоять, падла! - донеслось вслед, что лишь ускорило меня, а выстрел и щепки летящие в лицо вовсе включили режим «турбо». Сквозь вороний грай я слышал, как заводится машина, как кричит Колосов, но слова не долетали, лишь эмоция «мне ****ец!». О том, что у меня болит нога, я вспомнил позже, когда гул машины сместился правее. Где-то между соснами мелькал огонь фары. Решил, что сейчас стоит повернуть обратно и бежать к дачам, но передумал, различив в тишине звук реки. Я добежал! Еще несколько метров и сосны разошлись, уступив место берегу. Я не мог различить мост, он должен был быть где-то справа. Может, я сместился, пока бежал. Нет времени искать, я сбросил с себя ветровку и зашел в воду. Вода многослойная, как пирожное, была нежно теплая сверху, холодная в середине и беспощадно ледяная в самом низу. Течением меня сносило влево, но мне это было только на руку. Ненайдено находилось точно левее того места, где я вышел к реке. Знал ли Колосов об этом месте? Если он действительно хоронил кого-то в лесу, то он мог знать и о мосту к Ненайдено, которым можно незаметно покинуть дачный поселок. Течение как раз вынесло меня к мосту. Я взял слишком сильно вправо. Я перестал грести, чтобы не налететь на опору моста в темноте и вновь вцепился в воду, когда течение провело меня под мостом. Еще сотня метров и будет пляж, думал я. Я стал грести сильнее, чтобы выйти из самого сильного потока. Мышцы спины уже забились. Правую руку стянуло судорогой. Левая икра болела все сильнее. Адреналин сжигался мышцами за секунды, надпочечники за время ночного забега, должно быть, иссохли. На мосту послышался звук мотора.
- Я тебя найду, падла! - кричал Колосов с моста. - Я сначала тебя ёбну, а потом ее!
Ровно на секунду из-за облаков показалась луна и этого хватило, чтобы я поймал взглядом блик от волейбольных стоек на пляже. Колосов в этот миг различил среди воды мою голову и выстрелил, но он был слишком далеко. Секунд десять я плыл под водой, а когда вынырнул, пляж оказался правее: меня сносило течением. Позабыв про боль и спазм, последним усилием я вырвал свое тело из потока и вышел из воды на самом краю пляжа. Первый миг я не мог пошевелиться, лежал на спине и дышал. Звуки машины и блики фары, что скакали между деревьями по эту сторону моста, заставили меня встать. Надо было добраться до дороги. Или схорониться здесь? Нет, надо выйти к людям. Да, к людям. Собирая мокрым телом песок, на четвереньках я выполз с пляжа. Забрался на холм и побежал через недостроенный поселок. Я почти ничего не видел, шел исколючительо по памяти, натыкаясь в траве на выложенную камнем дорожку. Я пошел по ней, как слепая Элли пошла бы к волшебнику. Дошел до сторожки, прополз под шлагбаумом, почему-то даже не было мысли обойти его, и побежал. Прямо по дороге. Бежал едва ли полминуты, когда впереди показался единственный сияющий глаз. Он приближался. Я побежал обратно в мертвый поселок. Решил, что успею прежде, чем катафалк Колосова доберется сюда.
- Вот и ты, бедолага! - кричал Колосов из окна.
Я не успел. На какой-то миг свет разлился лужей передо мной, выбив из моего тела тощую, долговязую тень. Наверняка, Колосов в тот момент видел меня, как какого-нибудь оленя, который вместо того, чтобы уйти в сторону, уйти с дороги, бежит точно в свете машинных фар. Вдруг единственная фара погасла. Машина влетела в кочку и фара потухла, а я вышел из транса и прыгнул в сторону в нескольких метрах от сторожки. Катафалк пролетела дальше, с грохотом он влетела в сторожку, полетели доски, зазвенело железо, захрустело стекло. Я лежал на земле между сосен, не поднимая головы. Когда стало тихо, когда ночной воздух тревожил только остаточный гул мотора, я открыл глаза и посмотрел назад. Я видел громоздкий зад короллы, пострадали только стекла, из одного торчал железный штырь, один из тех, что хранили в сторожке. Я поднялся и хотел бежать, пока Колосов не очнулся, но выйдя на дорогу остановился. Перед машины смяло так, что водитель почти наверняка погиб, а если и жив, то ненадолго. Как по заказу, луна снова засиял уголком хирургической лампы над землей. Я обошел машину, прислушиваясь к звукам из салона. Лобовое стекло собрало в себя все железные прутья. Через паутину битого стекла я не мог увидеть, что происходит в салоне. Обойдя машину со стороны водителя, я понял, что моя помощь уже не понадобиться. Голова Колосова отделилась от тела. Она торчала на кончике штыря через разбитое заднее окно. Тело его проткнуло насквозь сразу арматурами штырями, будто бы энтомолог зафиксировал бабочку.
- Бля, бля, бля...
Я заходил вокруг машины.
- Что делать-то?
А ничего, сказал голос. Беги отсюда. Тебя здесь не было.
- А что с ним?
Ничего. С ним - уже ничего.
Я побежал, но боль сжала левую икру. Прихрамывая, я быстро шел, а затем и вовсе перешел на прогулочный темп. Бежать-то уже не от кого. Через пятнадцать минут я вышел на дорогу. Автобусы еще не ходили, да и денег у меня с собой никаких не было. Я тупо пошел вдоль дороги. Минут десять я шел в неверном направлении. Шел из города. Хотя может то было как раз верное направление, а возвращаться было бы ошибкой. Все-таки развернулся и пошел обратно. Машины попадались редко, а те, что проезжали - фуры многотонники - не были заинтересованы подсаживать погулого парня. Я особо и не рассчитывал. Я знал, где город. Знал, что дойду до него рано или поздно. Когда до жилого сектора оставался километр, передо мной остановился черный внедорожник. Быковоз, подумал я.      
- Доктор! - послышался знакомый голос.
- Давид Леонович? - узнал я, но еще не поверил. - Это вы?
- Садитесь, доктор. Подвезу вас.
За рулем сидел Дубской, рядом с ним Ярый. Давид Леонович сидел на заднем сидении и читал что-то в планшете, какую-то статью на английском. Я молча смотрел в окно.
- А вы откуда едете? - спросил я, чтобы прервать молчание, которое мне казалось неловким. 
Дубской хмыкнул и быстро посмотрел на меня в зеркало заднего вида.
- Доктор, вы неправильно делаете. Видите, - Давид Леоноич убрал планшет в карман между сиденьями, - я еду и делаю вид, что вас здесь нет. Я, конечно, довезу вас до дома, но так, будто бы мне самому туда надо, понимаете. Разве я спросил вас, что вы делаете вдоль трассы, ночью, в таком виде, с такими специфичными следами на руках? Не спросил. Потому что я культурный человек. Будьте и вы культурным, не спрашивайте откуда еду я. А теперь, простите, - он снова достал планшет и углубился в чтение. 
- К «Сатурну»? - спросил Дубской, глядя на меня в зеркало.
- Да, спасибо. 
Часы, где я обронил часы? Могут ли они вывести на меня, когда полиция будет разбираться? Надо найти их раньше. Попросить повернуть сейчас? Нет, как потом я доберусь домой среди ночи? Надо дождаться утра и съездить на Бахтинское поле. Отыскать эту церковь. Она где-то севернее самого поселка, поставил я мысленный маркер. От дома Антроповой Нины Васильевны... от дома Колосова. От дома 13/а по улице Новая надо идти на север. Где-то среди сосен будет и церковь. Еще ветровка. Я сбросил ее... где же я ее сбросил? Я скинул ее, когда зашел в реку. Ее наверняка подхватило течение и утащило дальше. Можно ли связать ветровку со мной? Карманы пусты, вода смоет все следы: со мной ее уже не связать. Да ее вытащит какой-нибудь рыбак и заберет себе или она зацепится за какую-нибудь прибрежную корягу и будет служить домом какой-нибудь членистоногой живности. Туда ей и дорога. Но часы надо найти. Надо вернуть. На них есть мои отпечатки.
Черный лендкрузер брал штурмом повороты, бульдозером взбирался в горку, камнем атланта летел вниз. Город спал. Чуть прохладный ночной воздух засасывало в приоткрытое окно. Дубской что-то напевал под нос. Ярый слушал музыку через наушники. Давид Леонович читал статью на английском.
- Какой дом? - спросил Дубской.
- Вон тот, третий подъезд.
Когда мы заезжали во двор, мне показалось, что на парковке торчал зад той самой короллы. Живо представился безголовый Колосов с обрезом в руках, поджидающий меня на ступеньках в подъезде. Он сидит там давно, так что лампа уже не раеагирует на его движения. Она включится только когда зайду я и...
- Приехали, - сказал Дубской.
- Спасибо огромное, - сказал я и протянул руку Давиду Леоновичу.
- Э, доктор. Я вас не видел. Вас тут не было и нас тоже. Спокойной ночи, - Давид Леонович снова углубился в чтение.
Дубской кивнул мне с водительского. Ярый осматривал припаркованные машины, высматривал одному ему известные признаки, словно боялся засады.
Я подбежал к подъезду и вспомнил, что не брал ключ. Квартира до сих пор открыта. Если Катя сейчас там, то она уже накопила парочку вопросов, а своим внешним видом я добавлю еще. А что в общем-то случилось? Я вступился за Софью, получил по голове. Очнулся уже на за городом с хомутами вокруг рук и ног. Выкопал яму и сбежал. Добрался до дороги, а Колосов... Колосов попал в аварию. Бред? Но такова правда.
Я нажал кнопки нашей квартиры. Никто не ответил. Чуть отлегло, Кати еще нет дома. Набрал номер квартиры Софьи.
Трубку сняли через три секунды. Магниты хлопнули. Дверь открылась, но так и не спросили: «Кто?»
Я поднялся на второй этаж. Дверь открыта. Кати нет. Я проверил телефон. Она звонила три раза. Боже, время уже час! Где она ходит? Хотя, не мне ее судить. Я перезвонил.
- Кать.
- Саш, Саш, Саш! - на фоне звучала музыка.
- Вы в клубе?
- Нет, у Вики дома. Короче, Вика тоже женится. Блин, какое время дурацкое - все женятся. Слушай, Женя завтра хочет опять у нее собраться за городом, ты как? Не устал еще отдыхать? У тебя там дел нет никаких?
- Завтра к Жене за город, да? Хорошо, очень хорошо!
- Да, только там еще будут наши подруги с колледжа. Ну и Вика будет с парнем, ты как на это смотришь?
- Абсолютно спокойно, - я подумал, что проще будет улизнуть, чтобы забрать часы. - А что, ты там до утра будешь? Ты домой не вернешься?
- Вернусь, еще часок тут, ладно?
- Ладно, только не хулигань.
- Я чуть-чуть, - со смехом ответила она, - Стас завтра заберет нас, как с работы поедет, и отвезет на дачу. Пока! Чмок! - Катя со смехом положила трубку.
- Чмок, - ответил я в тишину.
В ванной я зажег свет, чтобы изучить специфические следы. Небольшая потертость, мне повезло, что Колосов затянул хомут поверх ветровки. Следы не сильно заметные, а утром скорее всего вообще исчезнут, но вот с ногами дело другое. Я обул кроссовки на босу ногу, так что следы были алые, с ссадинами, чуть выше голеностопов. Надо будет надеть носки повыше. Я принял душ, помазал специфические следы каким-то Катиным кремом и лег в кровать. Конечно, уснуть не получалось. В голове все вертелось: «Может он и не хотел меня убить, может он бы остановился, перед самым концом? А теперь он мертв... Точно мертв? Голова торчала на конце стержня, как на пике: конечно, блин, он мертв! Лопата, подумал я, я же трогал лопату. На ней точно есть мои следы. Я бросил ее с торону машины. Разбил стекло. Вот еще задача, надо будет найти лопату. Стереть с нее отпечатки. Почему я веду себя так, будто я в чем-то виноват? Я убегал, я спасал жизнь, а он сам себя убил! Я ведь даже вернулся, посмотрел, что с ним. Оказал бы я ему помощь? Может и оказал, да только, что делать с оторванной головой? Вины тут моей нет, но полиция, как это водится, найдет. Нет, надо найти часы и поискать лопату. С этими мыслями я пролежал до прихода Кати. Она заглянула в спальню.
- Погоди, я сейчас тебе устрою, - тихо, с каким-то детским азартом сказала она мне и пошла в душ. Она вышла полчаса спустя, легла рядом и сразу уснула, а затем уснул и я.