Карпов, золотце! Глава 21

На следующий день все случилось так, как и говорила Катя. После обеда нас забрал Стас, и мы поехали к нему на дачу. Катя всю дорогу выпытывала, почему я поехал в штанах, а не в шортах, в ответ я мямлил что-то про клещей, про то, что слышал, как обещали дождь.
- В прошлый раз тебя не смущали ни клещи, ни дождь.
- В прошлый раз было по-другому, - ответил я. 
Катя ущипнула меня за щеку.
- Ты что, философа съел? Плюнь Платона! Плюнь, сказала!
Стас улыбался, глядя на эту сцену. При Кате он ничего не говорил про часы, он как-то сразу понял, что эта тема строго между нами.
Когда мы приехали, на даче уже была сама барыня, Вика с женихом, чье имя я не запомнил, блондинка Наташка и рыжая Кира, или наоборот. Я все время ждал возможности улизнуть на полчасика. Возможность выпала, когда девушки ушли в баню. Стас сказал, что ему нужно сделать звонок и ушел в дом. Мы остались в беседке вдвоем. Я и жених Вики.
- Ну так, чем ты занимаешься? - спросил он.
- Я сейчас, - сказал я и вышел за ворота.
Чтобы не пропадать часами я перешел на легкий бег, в таком темпе я выдержал только двадцать минут: заболела левая икра. Я взял чуть левее, в лес, и десять минут спустя вышел к скелету церкви. Я пошарил возле кирпичной ограды. Нашел стекло в траве - где-то тут стояла машина, нашел лопату. Прихваченным носовым платком, я прошелся по всему древку, на всякий случай прошелся по полотну, затем повторил это еще несколько раз. Когда обсессии и компульсии получили желаемое, я бросил лопату в одну из ям, затем достал ее опять, протер еще раз и прислонил к стене церкви. Часы нашлись позже, ровно под оградой. Они провалились в ямку какого-то грызуна, которую тот оставил давным-давно. Часы я завернул в платок и быстрым шагом двинул обратно. По пути я смотрел на следы. Колеса короллы примяли траву так, что осталась широкая колея. Я взял правее, чтобы в траве не нашлись еще и человечьи следы. Через полчаса я вернулся к даче Стаса.      
- Ты где был? - трясла меня за плечи Катя. - Ты опять ел философов?
- Нет, прогулялся.
- Прогулялся? А как же клещи? - она надула красные после бани щеки и выпятила нижнюю губу.
- Я их всех поборол. И это тебе, - я нарвал недалеко полевых цветов, предвкушая объяснения. Решил, что лучше показаться романтичным дурачком, чем одиночкой социопатом.
- Как мило! - сказала Катя.
Вика посмотрела на жениха с укором. Женя состроила взгляд, каким мамаши встречают детское баловство. Думаю, будь здесь Стас, она бы тоже краем глаза дала понять, что не отказалась бы от букетика.
- А где Стас? - спросил я.
- Вы что-то замышляете? Он тебя тоже искал, сказал, чтобы ты зашел к нему, когда придешь. Что у вас там за дела?
- Врачебная консультация, - попытался отмазаться я.
- Он сказал финансовая, - парировала Катя.
- Врачебно-финансовая. Сейчас век мультидисциплинарного подхода. Так где его он?
Женя объяснила, где найти Стаса.
- О, наконец, - встретил он меня, - посмотри. - Стас повернул ко мне макбук, с вкладкой какого-то иностранного аукциона. - Нашелся покупатель. Я сейчас как раз с ним говорил. Пригодился французский, прикинь. Он из Швейцарии, хотя сам из немцев. А говорит вот на французском. В общем он уверен, что эти часы принадлежали его отцу. Там какая-то история, что за эти часы его отец выторговал свою жизнь. Ну и вот - хочет их вернуть. Только он просит сфотографировать вензель получше. Чтобы он был уверен.
- Погоди, он даст миллион?
- Миллион двести, если быть точнее. Да, даст.
- И что ему надо? Сфотать получше вензель? Да за такие деньги можно заказать профессиональную фотосессию для часов.
- Не стоит. У тебя случайно нет с собой?
- Случайно есть! - сказал я и положил перед Стасом часы. Он тут же сфотографировал их и отправил человеку в чат на сайте аукциона.  Ответ пришел немедля: «Alfred Bauer!»
- Ну все. Он согласен. Миллион двести.
- Лям двести... - повторил я, и что теперь?
- Отправляем часы, деньги он переведет. У тебя есть счет на который можно столько бросить? Точнее, там проблема чтобы снять столько.
- Это можно сделать через тебя?
- Можно, - только ты мне тогда две бутылки кедровки купишь.
- Договорились. Как быстро это все произойдет?
- Сейчас мы с ним составим электронный договор, после чего оформим посылку до адресата. Это все не долго. Пока посылка идет операция не будет завершена. Деньги будут у админа сайта. Как только покупатель получит товар, убедится в подлинности, деньги капнут.
- Капнут? Скорее рухнут!
- Ага. В общем ждать где-то неделю.
- Что будешь делать с такими деньгами, я могу посоветовать, куда...
- Нет, это не мои. Их все надо отдать.
- А комиссия? Ты хоть договор составил, по которому ты все это делаешь?
- Нет. И комиссии тоже нет. Знаешь, я буду рад просто оттого, что эти часы больше не у меня.
- Ты про ту стычку с гопотой?
- И про нее тоже.
- Вы тут с ночевкой?
- Не знаю, надо с Катей поговорить.
- Если с ночевкой, то я завтра еду на работу и мы можем сразу заехать оформить посылку, чтобы деньги перешли к админу.
- Да, давай.
- Мальчики! - комната Стаса была на втором этаже и он выглянул из окна на зов. Женя стояла под окном, скрестив на груди руки. - Стас, там мясо не готовиться, пока тебя нет. 
- Да, да, иду. Ох, Саня, - сказал Стас, отойдя от окна, - поскорее бы ты мне комиссию выплатил.
Ближе к вечеру пошел дождь. Капли стучали по крыше беседки, мы вынесли пледы и сидели парочками. Говорили в основном девушки, парни молчали, лишь иногда роняя скупые комментарии. Из-за стука дождя мы не сразу услышали, как стучатся в ворота. Первая разобрала настойчивый стук Женя.
- Дорогой, кто-то стучит.
- Тогда я проверю! - выпив стопку коньяка, сказал тот и пошел к воротам. На нем были только шорты, да и те были плавательными - промокнуть он не боялся. Женя чуть поежилась, глядя на него.
Стас открыл ворота. За ними в дождевике стоял полицейский. Стас выслушал того, что-то ответил. Как я не пытался разобрать слова, ничего не вышло: разговоры про учебу перешли на повышенные тоны, когда выяснилось, что блондинка и рыжая какое-то время были влюблены в одного препода. Стас отвечал полицейскому, затем повернулся на нас и покачал головой. Полицейские спросил что-то еще, а Стас показал жестом «подожди» и побежал. Бежал он ровно ко мне. По спине побежал холод.
- Саня.
- Да?
- Плесни в стакан коньяку, будь другом, - Стас указал на бутылку. - А вообще дай мне два пластиковых стакана и бутылку давай.
Я передал стаканы и бутылку, он подмигнул и выбежал за ворота. Вернулся он спустя пару минут только с бутылкой.
- Угостил, мужиков, - объяснил он.
- А что случилось? Чего они хотели? - спросила Женя, отодвигаясь от Стаса, чтобы тот, не дай Бог, не забрался с ней под один плед.
- Да там какой-то мужик разбился за рекой. Насмерть. Сказали, что он тут проезжал прошлой ночью. По старому мосту переехал на ту сторону и разбился в каком-то поселке.
- Ненайдено? - спросила Катя.
- Точно!
- Мы там на пляже отдыхали, помнишь? - она толкнула меня в бок.
- Конечно, помню.
- Я сказал, что ничего не слышал, а жена моя вообще была в городе в это время, а остальные только сегодня приехали сюда. Все рассказал и угостил мужиков. А то им в такую погоду ходить, расспрашивать... Бр-р-р, - дернул плечами Стас, - дай-ка я заберусь.
- Возьми себе отдельный плед! - протестовала Женя.
- Зачем?
- Ты мокрый!
Стас вздохнул, налили себе еще коньяка и выпил.
- И хватит пить эту дрянь!
Он молча ушел за пледом.
На следующий день, Стас отпросил меня у Кати на час. Катю мы забросили домой, а сами съездили оформить посылку. Все фотографии он тут же отправил на сайт аукциона. Пока он довез меня до дома, пришло сообщение, что администратор получил деньги от другой стороны.
- Все, теперь ждем. Дней пять - не меньше.
- Подождем, - согласился я.
- На связи! - сказал Стас и оставил меня одного у подъезда.
Когда я только прислонил ключ к домофону, дверь открылась и передо мной возник человек в форме.
- Александр? - не столько вопросительно, сколько утверждающе сказал полицейский.
- Да.
- А я с вашей девушкой тут разговаривал. Вы знали Колосова Владимира Владимировича?
- Сосед сверху, да. Не скажу что знал, но так, виделись пару раз.
- Позавчера вечером что-нибудь слышали или видели? Может у него там была ссора какая-нибудь?
- Нет. Мы только слышали, как он ремонт делал. Сверлил там, молотком стучал.
- И позавчера сверлил?
- Я так не вспомню, он часто что-то сверлит...
- Ваша подруга сказала, что сверло работало, когда плакал ребенок.
- Да. Странная закономерность.
- Это точно. Значит ничего не слышали, ничего не видели?
- Нет.
- Вы были дома позавчера вечером? Никуда не выходили?
- Я выходил на пробежку утром. Тогда я его видел на балконе.
- Понятно. Что ж, спасибо, - он как-то очень долго смотрел на меня прежде, чем пропустить в подъезд. - Всего доброго. Хотя, постойте...
Ну вот, подумал я. У него какая-то зацепка, он знает, что я причастен!
- Вы вообще говорили с, - он подсмотрел в телефоне, - с Софьей Андреевной Колосовой? Что-нибудь можете про нее сказать?
- В каком смысле?
- Я поспрашивал у соседей и всем абсолютно нечего сказать про эту семью, кроме того, что там сверлом ребенка успокаивали. Нет, они говорят про Колосова, но про Колосову - ничего. Будто ее тут и не было. Работала она в ночную смену на катке - уборщицей, а днем ее никто и никогда не видел. Ни в магазине, ни на прогулке с собакой.
- Разве у них была собака? - спросил я.
- У них в квартире здоровенная деревянная клетка и еще железная, наполовину собранная. Не для ребенка с супругой же клетки?
- Ну, да. Не для них. А что Софья Андреевна?
- Траур. Ничего не говорит - ни про мужа, ни про собаку, которая тоже пропала. 
Полицейский не попрощался, он посмотрел на туфли, словно боялся вытащить с собой на улицу тягучую безнадегу из квартиры на третьем этаже, пару раз протащил подошву об край порога и пошел вдоль дома.
- Ты слышал? - Катя набросилась на меня, как только я вошел. - Колосов разбился на машине позавчера. Это про него вчера Стаса спрашивали, представляешь?
- Ты будто рада.
- Блин, я не рада, просто взволнована. Хотя знаешь, больше никто не будет сверлить стены, а значит ребенок будет орать.
- Так может он вообще теперь не будет орать? Может Колосов был поводом этого плача?
- Я об этом не подумала.
Целую неделю из квартиры на третьем этаже не доносилось ни звука. Мало того, что никто не плакал, никто даже не ходил и не разговаривал. Я не решался подняться наверх. Тишина казалась хрупкой, как миг молчания между молнией и громом. Каждый вечер я выходил на балкон, но шапочка с помпоном и тихая тень не появлялись в «Алмазе». Мы ходили с Катей на пробежки: бегала она, а я гулял, поглядывая на окна квартиры на третьем этаже. Только груда досок и непроницаемая тьма за окнами. Может она уехала? Может она на той самой даче? Я искал ее контакты в социальных сетях, но Колосовой Софьи не существовало в цифровом пространстве города, равно как и Антроповой Софьи. 
Дело с часами затянулось. Стас писал, что там какая-то проблема с доставкой уже на территории Европы и понадобится еще пара дней. Так и случилось - прошла ровно неделя с момента отправки, когда Стас написал мне: «Деньги у меня». Деньги есть - получателя нет. Где же ее искать. Стасу я доверял, но мне стало очень любопытно, что же это за гора денег - миллион рублей. Стас уточнил, что там миллион двести с копейками. Я представил гору и россыпь копеек, которая течет от нее ручейком. Любопытство взяло верх и мы договорились о встрече. Стас сказал, что заедет после работы, но я предложил встретиться где-нибудь на нейтральной территории, чтобы Катя не увидела, какая гора денег пройдет мимо. Мы договорились встретиться в кафе «Мир», известном всем студентам. Когда я приехал, Стас стоял возле входа и косился на пожелтевшую, разорванную ветром, вывеску «Мира». Он там был впервые, поэтому когда на кассе ему сказали, что лагман и пирожок с картошкой будут стоит тысячу восемьсот, а вместе с вишневым соком надо выложить целых две тысячи, он смутился.
- Хера себе цены в этой кафе, - спародировал он узбекский акцент.
- Две тысячи - это двести рублей, - объяснил я местный порядок. - Тут всегда говорят цену на вырост.
- Травку надо? - спросила кассирша.
Стас смутился. В кафе подавали исключительно блюда азиатской, а именно среднеазиатской кухни. Все работники были выходцами из Узбекистана. Предложение про травку Стас расценил слишком серьезно.
- Нет, я не увлекаюсь таким.
Я указал ему взглядом на контейнеры с мелко нарезанным луком и укропом.
- А, такую. Тогда давайте.
 Стас протянул мне сверток через стол заляпанный пятнами кетчупа с самым заговорщическим видом.  На деле же гора, которую я представлял, весила чуть больше двухсот грамм.
- А где остальное?
- Там все. Можешь посчитать.
- Нет, нет. Я верю, просто ожидал...
- Чемодана и мою руку, пристегнутую к нему наручником? Миллион - это не так много. Мой батя может миллион просадить на посиделке с друзьями, когда расщедрится. Это я не выпендриваюсь, просто говорю, что теперь другие времена и миллион - это хорошо, но это уже не билет в беззаботную жизнь. Хотя, если тот, кому ты дашь имеет на плечах голову, он не станет тратить эти деньги целиком, а хотя бы часть отложит. А лучше не отложить, а вложить.
- И тут ты достаешь буклеты инвестиционных контор, угадал?
- Нет, Сань. У них порог входа пятьдесят тысяч долларов. С миллионом рублей там делать нечего.
- Слушай, я тут с тобой поговорил и уже не так весело стало держать этот сверток. Может по пиву?
- Я за рулем.
- Точно. Но я помню, что должен тебе.
- Кедровку Иваныча. Две бутылки. Вот, кстати, чем не инвестиция? Вложится в ИП «Кедровка Иваныча»? Есть уже «Квас Андреича», «Пиво Михалыча», будет «Кедровка Иваныча».
- Чтобы завершить триптих?
- Точно. И воцарится гармония в городе.   
- Хорошо, я предложу.
Конверт я убрал в рюкзак. Выйдя на улицу, я посмотрел по сторонам.
- Параноишь?
- Есть немного. Я не предусмотрел, что мне с такой суммой надо вернуться домой.
- Слушай, я прямо сейчас не смогу подбросить обратно, мне надо на склад заехать, мужикам договор новый передать. Но если скатаешься со мной, то на обратном я тебя закину.
- Блин, извини, что так вышло.
- Да, ерунда. По пути же. 
Склад находился в одном из старых районов города. Мы проехали по уже знакомой мне улице с двухэтажными желтыми домиками.
- Слушай, мне кажется, что я уже сейчас могу деньги отдать. Твой склад далеко отсюда?
- В конце улицы, вон виднеется синяя крыша. Это он.
- Высади меня, а я туда подойду.
- Точно? Не боишься, что тебя грабанет вон тот дед возле угла дома. Глянь на его окуляры,  он тебя насквозь же видит. Блин, он что ссыт на угол дома?
- Это самый верный ориентир. Притормози там, я выпрыгну.
- Да я остановлюсь, можешь не выпрыгивать. 
Я в третий раз оказался на улице Спортивная 48/б. Все те же бабушки, замершие буквой «Г» над своими клумбами. В анфас они походили больше на букву «Л», из-за широко расставленных ног. Я шел мимо них, и слышал как со скрипом и стонами ноги принимают параллельное положение, чтобы бабули могли выпрямиться и им было удобней следить за чужаком.  У подъезда меня встретил молчаливый страж, тупо требующий от меня верного нажатия кнопок, но код пропал вместе с текстом второго сообщения Нины Васильевны. Сделав пару шагов назад, я посмотрел на балконы. Все тот же белый кот, в птичьей клетке сидел крохотный зеленый попугайчик. Чуть правее балкон Нины Васильевны. Стекла кто-то вымыл. Окна квартиры уже не закрывала штора. Кто-то там был, обустраивался. Из окна первого этажа на меня смотрела бабушка с пышными седыми волосами, которые торчали в стороны и даже вверх, будто у нее над головой располагался источник тока.
- Извините, - обратился я к ней. - А какой у вас тут код? Я к Софье пришел. Она здесь? Могу я подняться и узнать?
Бабушка даже не моргнула.
Я отошел подальше. Возникла глупая мысль - прокричать, как это бывало в детстве: «Софья выдйет?», «А Софья дома?» Когда я уже подставил руки усилителем перед ртом, справа послышался детский голос.
- Дядя! Ты будешь играть в рыцаря? - это была дочка Софьи. Она вырулила из-за угла на трехколесном велосипеде. Откуда у нее над левым глазом взялось темное пятнышко. Следом за ней шла сама Софья. Голову она не скрывала, на ней была белая футболка и джинсы. Очки-бабочка, которые я запомнил по больнице висели за ушко на воротнике футболки.
- Добрый день, а я к вам.
- Как вы нас нашли?
Девочка стала кататься между нами, вырисовывая восьмерку или знак бесконечности - как посмотреть.
- Лиза, прекрати! - сказал Софья и остановила девочку у своих ног. - Что вам надо? - спросила она, позабыв про первый вопрос.
- Часы, помните? Я приходил к вам с часами.
Софья молчала. Следила за мной.
- Примите соболезнования, мы слышали про...
Она ухмыльнулась. Мы оба понимали, что она не горюет и эти соболезнования носили чисто декоративный характер.
- В общем часы...
- Откуда вы знали мою бабушку? - вдруг спросил она.
- Лично мы не знакомы. Но у нас есть общий знакомый. Через него в общем все и происходило. Я уже об этом, кажется, говорил. Так вот, часы...
- Мне они не нужны... - начала она, но замерла, когда я вытащил конверт из рюкзака. - Что это?
- Часов уже нет. Они вернулись к законному владельцу. Точнее к его потомку - это не важно. Вот деньги, за эти часы.
- Как деньги? - удивилась она. - Сколько?
- Миллион двести тысяч и еще копейки, - сказал я и задумался, что я не слышал, как там гремят копейки. Наверно копейками Стас назвал неровное некруглое число сотен или тысяч.
Софья спрятала руки за спину. Я сделал шаг в перед, а она сделал полшага назад.
- Это же ваши деньги! Возьмите. Нина Васильевна просила сделать это для вас?
- Она умерла.
- Да, но вы то живы. И вам точно эти деньги понадобятся. Всем нужны деньги, - сказал я быстро, чтобы она не решила, будто бы ставлю себя выше нее. - У вас маленькая дочь.
Лиза подняла на меня глаза и я увидел у нее точно такое же пятно над левой бровью, как у матери, только чуть бледнее.
- Мам, это нам? - спросила Лиза, указывая на конверт. - Что там?
- Да, вам, - обратился я к Лизе. - Это от твоей прабабушки, чтобы вам легче было начать новую жизнь.
Софья все также держала руки за спиной и не смотрела ни на меня, ни на конверт. Смотрела куда-то под ноги, поджав губы.
- Держи, - я протянул конверт девочке.
Она протянула обе ручки, растопырив пальчики, будто я вручал ей тяжелый кирпич. Она открыла конверт.
- Мам, там денюжка! - сказала она Софье и подняла конверт наверх. - Нам денюжку прислали!
- А она знала Нину Васильевну?  - спросил я Софью, чтобы хоть как-то тронуть ее мысль с места.
Девушка взяла конверт, но не стала смотреть в него. Не ответила она и на мой вопрос.
- Я ничего не сказала полиции.
- Простите? - переспросил я.
- Ничего им не сказала. Он вывел вас. Увез куда-то и не вернулся...
Мысль о том, что я подкупал ее молчание поразила меня.
- Послушайте, - я перешел почти на шепот и сделал пару шагов ей на встречу, она отстранилась еще на полшага. - В том, что с ним случилось - виноват он сам и только он. Жертвой в той ситуации выступал я, а не он. Я не буду описывать вам происходящее, тем более при Лизе, - девочка в этот момент переводила взгляд с меня на маму, - скажу одно - я спасал свою жизнь.
- Мне сказали, что ему оторвало голову, - сказала она громко, позабыв, что рядом дочь. - А он всегда говорил, что оторвет ее мне. Тихо так говорил, как только он умел. Я его шепота боялась больше всего на свете.
Минутное молчание прервала Лиза.
- Мам, а мы купим мне мантию, как у принцессы?
- Что?
- Мантию. Мы не забрали ту мантию, ты купишь мне новую?
- Купим, да. Ты где устряпалась? - Софья села на корточки возле дочери, достала из сумки салфетку и протерла той лицо. После этой манипуляции то, что я принял за родимое пятно - пропало.  - Миллион? - выпрямляясь и спросила она.
- Миллион двести с копейками, - повторил я, как автоответчик.
- И что мне с ними делать?
- Не знаю. Это теперь ваши деньги. Все, что хотите, я полагаю. Вы же свободный человек.
- Свободный человек... - повторила она, что-то осознавая. - Свободный человек... 
- Всего доброго, - сказал я Софье, - Пока-пока, - я помахал рукой Лизе.
- Погодите, что я вам должна? - Софья засуетилась, открыла сумочку, закрыла, открыла конверт, - Что... Сколько?
 - Ничего не надо. Все в порядке. Был рад помочь, - сказал я, а про себя подумал, что еще больше рад тому, что все кончилось.
Последний отголосок тех событий добрался до меня спустя еще неделю, когда я обнаружил в почтовом ящике - помимо газет, брошюр и счетов за световоду, - знакомый конверт. Внутри лежала стройная пачка в сто тысяч рублей и «копейки». Всего получилось сто двенадцать тысяч триста пятьдесят рублей. На самом же конверте цветными карандашами была изображена улыбающаяся принцесса в широкой красной мантии.