Игрушка

 Таращится на меня своими выпуклыми глазами!

- Не смотри!

Глупая сломанная игрушка падает на пол с пластмассовым стоном.

Что ты? Кто ты? Кто сделал тебя?

Мне так надоело тебя развлекать… Я устала!

Ну вот опять я подобрала твои пластмассовые останки. Собрала, починила. Покойся на полке – оставь меня.

Мне надоел этот круглый деревянный стол, моё восьмилетнее тело, вся эта громадина-комната, что пахнет словно дряхлая старуха. Сердобольная, но надоедливая старуха. 

«Выпустите меня!» - кричу я в окна. Но стёкла прочны. Они глумятся надо мной моим же отражением.

Я один. Одна. – Не имеет значения. Одиночество бесполо. Этот вывернутый периметр – 10 шагов, 20 – не важно – не даст мне освободиться.
Ведь я – тоже игрушка.
Комната играет со мной. Бог играет миром. Нет виноватых, но уставших – полно. Мы жестоки, когда устаём.

Видно, что Бог тоже устал.
 
И я чувствую, как меня кладут на полку. Собирают искажённое возмущением пластмассовое личико, привинчивают улыбку, и я слышу собственный сдавленный смех. Такой игрушечный.

Мне больно от одиночества и жёстко на деревянной полке. Я боюсь, что заноза пронзит меня. Но Бог устал.

Он больше не в силах развлекать меня.
Усталость даёт жизнь безразличию. Это ужасно, но пусть будет хоть так.

Иначе, чем объяснить мучительную жизнь игрушки?