Трамвай

 Только что меня задавил трамвай.

Это случилось на глазах у тысячи людей. Мы стояли на оживлённом перекрёстке, и всё-таки никто не заметил. Такое, конечно, могли заметить только дети.
И не просто дети, а те, кто был лишён круга общения, привык к этому и научился общаться с миром вещей.

Моё шестилетнее отражение сидело на высоком, обитом тканью, сиденье. И, когда автобус, в котором я ехал, начал неуклюже поворачиваться, рядом появился трамвай.
До этого на автобусном стекле я видел только своё отражение. Но вдруг вместо него я увидел крашеный бок трамвая. И на несколько секунд мне показалось, что он меня задавил.

Конечно, я понимал, что всё это не по-настоящему. Но моему отражению пришлось непросто.

- Миша, вставай. Выходим.

Бабушкина сумка гулко брякнулась вниз, почти касаясь пола своим набитым брюхом.
Каждое воскресенье мы ездим на рынок. Рынок я не люблю, но мне нравится скармливать всё, что мы купили, бабушкиной сумке на колёсах.
В детстве и самое незначительное путешествие кажется приключением.

***
- Эй, Тиневский, тебя к доске вызывают!

По классу волной прошёл дружный смех, поднялся до рокота на предпоследней парте и, наконец, докатился до меня.
Я заснул на уроке. Замечательно. Такого со мной ещё не было. Медленно плетусь к доске и ругаю себя за то, что читал до утра. Почему я не могу остановиться вовремя? Будто это не я решаю...

Краем глаза замечаю, как Санёк разворачивает учебник, чтобы я смог понять, о чём идёт речь. Чёртово зрение! Чёрт, чёрт, перед самым выпуском... перед самым.
Пантомима Санька привлекает внимание, и я так и не дохожу до доски. Мы оба оказываемся за дверью.

- Слушай, ты баран. Реальный баран, как можно заснуть под вопли Истерички?

Истеричкой мы зовём профессора математики, уважаемого пожилого старичка с пушистой шевелюрой. Но он действительно истеричка. Когда он объясняет материал, у нас лопаются перепонки.

По Санькиному лицу ползёт медленная прозрачная тень, и оно раскалывается надвое. Стены вокруг щурятся зыбкой рябью, и, судя по звуку, ко мне приближается реактивный самолёт. Кроссовок на левой ноге наконец перестаёт жать. Санёк расплывается где-то в воздухе. Звук самолёта всё ближе, и ближе, и ближе…

Телефон шмякается на пол.
«Надо сменить звонок на будильнике...»

Из раскрытого окна пахнет свежестью новорождённых листьев. К остановке ползёт синий трамвай.
«Хорошо бы не опоздать на работу.»

***
- Я хотел извиниться за вчерашнее… Понимаешь, я… не знаю, я странный. Мне сложно часто бывать на людях. Понимаешь?

- Понимаю. Я, Миша, тебя всегда стараюсь понять. Но в этот раз не могу. Был мой день рождения. Ты обещал, что придёшь…Они ждали.

- Да! Я обещал, но… не смог.

- Что такого страшного в моих родителях? Миш, мы подали заявление, больше тянуть нельзя. Нужно было просто прийти и познакомиться. Это всё. Просто прийти.

- Знаешь, иногда мне кажется, что я как трамвай, который пустили по рельсам. Не могу, остановиться, где захочу, не могу вырваться. Будто за меня уже всё решили, выбрали маршрут, а я только еду от одной остановки к другой. И именно то, что я такой трамвай, определяет мой путь, понимаешь?

- Извини, Миш.

- Нет, нет, пожалуйста! Дай мне ещё один шанс! Только один, прошу тебя!

- Ты уже так говорил… Прости. Желаю тебе выбрать новый маршрут.

Её тоненькая фигурка скользнула за дверь. Она даже не обернулась, не посмотрела.

Где-то в глубине души я знал, что не пришёл бы и в следующий раз. Она это тоже знала.

Я тихо пробурчал себе од нос: «другой маршрут я выбрать не могу, потому что выбирать буду снова я».

Мы остались друзьями.

***
- Михаил Владимирович! От всей души благодарим за годы сотрудничества. Желаем крепкого здоровья, и надеемся, что Вы не откажете аспирантам в консультациях.

«Даа… Заслуженный отдых…Значит, дополз-таки и до этой остановки… У меня всегда было ощущение, что я пойду именно по этому пути. Да, он нравится мне. Но из-за него я не смог пойти по другим. Я рос, предпочитая книги, а не людей. Я знал, что буду изучать физику, но физика другой жизни осталась для меня в стороне.»
Шустрый звонок разлетелся по коридору, притормозил на повороте, залетел в гостиную.

- Иду, иду! А, Николай, проходите. Как, готова диссертация? Ну и отлично, отлично. Давайте посмотрим.

На круглом, заросшем бумагами столе, едва нашлось место для двух кружек чая. Николай в пятый раз затачивал карандаш. Издали казалось, что эти двое – сгорбленный профессор в поношенной, но чистой и выглаженной рубашке и худощавый сосредоточенный молодой человек – трудятся в лаборатории над останками древнего животного.

- Да! Думаю, теперь будет прекрасно. Николай, я постараюсь прийти на защиту, но считаю, что Вы вполне справитесь сами. Мы хорошо поработали.

***
Нева после часового беснования начала успокаиваться. Как часто бывает в Питере, погода сменилась неожиданно.

Внимание Николая привлекла пожилая женщина, строго и со вкусом одетая. Несмотря на годы, она была очень стройной. Чёрное пальто подчёркивало это. Седые волосы аккуратно собраны назад.

Трамвай качало из стороны в сторону. Коля терпеть их не мог и предпочитал автобусы или маршрутки; но утром шёл дождь, и он сел в этого бедолагу. На одной из волн Колю качнуло, и он оказался рядом с пожилой дамой. Внутри ныло что-то неприятное, и хотелось с кем-то поговорить. О чём-нибудь незначительном, не напрягаясь, просто поговорить.

За окном стали заметно редеть дома, и Коля подошёл к дверям. Дребезжащий трамвай уже подползал к остановке, когда дама тоже направилась к выходу. Николай помог ей спуститься.

- Спасибо, молодой человек. Да, раньше я легче преодолевала такие препятствия, – её карие глаза озорно блеснули, и Николаю захотелось завязать разговор.

- Вам в какую сторону? Может, вас проводить?

- Да мы и так в одну сторону идём.

Действительно, идти здесь было некуда, кроме старого заросшего кладбища.

- Ну, в мои-то годы на кладбище часто ходят. А вот вас, молодой человек, что сюда привело? Извините, если не в своё дело…

- Всё в порядке. Сегодня годовщина смерти одного хорошего человека. Он помогал мне писать диссертацию по физике…

- А, видимо, и вы к Мише идёте, – грустно улыбнулась дама.

- К Мише? Михаилу Владимировичу, Тиневскому?!

- К нему…

Елена Васильевна и Николай шли по жухлым листьям мимо рядов разномастных памятников.
Посреди сосенных столбов, уходящих в небо, встречались аляповатые рябинки и провинциальные берёзы. Корявые липки отбрасывали тень на могилы. Одна из них охраняла Михаила Владимировича.
Елена Васильевна многое рассказала о профессоре, и Николаю стало казаться, что он тоже знал его в юности.

- Миша часто говорил, что чувствует себя так, словно ходит по накатанным рельсам. Я тогда не понимала его. А теперь вот пожила и стала понимать. Надеюсь, что хоть немного, но Мише нравилось его путешествие.

- Да… думаю, да.

***
- Фёдор, списывай 39-й. Бумага пришла. С завтрашнего дня пускаем на линию новые.