Яблоко юности 10

**
Арно сидел на парковой скамейке, положив вытянутые в стороны руки на ее спинку. Зажатая в зубах, дымилась сигарета. Веки обеих глаз Арно были сине-черными и опухшими, на подбородке желтели полоски пластыря, наклеенные крестообразно. Арно перевел взгляд с Рубля, на Чигана, с Чигана на Брюса, с Брюса на Мамонта, сказал:
«Палки можно спрятать заранее. Там рядом бетонные  панели... с дырками. Вот в дырках и спрячем хорошие колы. Приедем на трамвае, остановка за углом от входа».
«А-то мы будто не знаем, где там остановка!» – сказал Чиган.
Арно движением губ перекинул сигарету из одного угла рта в другой, пыхнул дымом:
«Они обычно все у квасной бочки на корточках сидят. Прям как вороны помойные… Берем колы, налетаем из-за угла, гасим, и разбегаемся».
«Гасить надо четко, – сказал Мамонт. – Чтоб не встали хотя бы с полчаса. А мы через железку – в лес».
«Ты, Мамонт, великий стратег, я это всегда знал», – сказал Рубль.
«А мне уже невтерпеж почесать чью-то репу дрыном», – осклабился Мамонт.
«Дрын, который у тебя в штанах, почеши», – Чиган хохотнул, снял новые солнечные очки со стеклами каплевидной формы, повертел ими, разглядывая, бережно протер стекла о майку и снова нацепил на нос.
Арно вынул сигарету изо рта, задушил о подошву, кинул папиросу в мусорник, перекинул одну ногу через другую, покачал ногой. Тапочка слетела с ноги, Арно привстал, дотянулся до упавшей тапочки и надел ее обратно на босую ступню, сказал:
«Нет, потом лучше всем в разные стороны. План обсудим заранее. Я тут набросал окрестности…» – Арно вынул из нагрудного кармана белой рубашки тетрадный листок, сложенный вчетверо, протянул его Рублю. – Кружок, это водонапорная башня, две параллельные линии, это железка, извилистая линия – тропинка, она ведет через пути в лес…»
«Ты, что, Арно, – Рубль вертел листок, разглядывая его, – и вправду думаешь, мы своего города не знаем?»
«Ну-у… вы же все время по Фриче бродите».
«Ты лучше нас знаешь, где мы бродим? – спросил Чиган. – Ты живешь на Фриче без году неделя… и уже все знаешь про нас?»
«Не хотите впрягаться за меня, так и скажите. – Арно зажмурился, подставляя лицо солнечным лучам. – Я тогда сам… как-нибудь… – Арно поднялся, сунул руки в карманы черных брюк, повел плечами и стал наблюдать за девочкой в розовом платьице, которая катила по дорожке парка на трехколесном велосипеде; закрепленный на руле, вращался от ветра золотисто-фиолетовый бумажный пропеллер; вслед за девочкой шла молодая брюнетка в красной клетчатой юбке и сиреневой блузке; женщина на ходу собрала волосы в хвост, скрепила их пластиковой застежкой. – Я знаю, все мои друзья остались в Ростове. В Риге у меня друзей нет. И, наверное, никогда не будет. У вас тут не умеют дружить по-настоящему. Вот у нас в Ростове!.. За друзей бошки режут. И своих голов не жалеют».
«Подожди… – Рубль скомкал лист бумаги и кинул комок в мусорник. – Мы же не отказываемся. Ты хорошо въехал на Фричу. Показал себя. Значит, ты наш. Мы за своих всегда вписываемся. Но надо обмозговать. Там же не простые шкеты дворовые…»
«Там?! – Арно резко повернулся к Рублю. – Там пропитые доходяги. Я в одиночку двоих в шесть секунд ушатал. А вместе мы всю их кодлу вонючую зароем».
«Эти доходяги, – веско сказал Туча и покачал головой, – старые тюремные волки. Их просто так не возьмешь. Надо получше подготовиться…»
«Да, конечно, подготовиться! – воскликнул Арно, разведя руки в стороны. – Гранатами запастись!.. Вы что? Они там все еле ноги подымают! Ковыляют как собаки-паралитики… Только  понтятся, как дешевки, и резких бакланов из себя строят. Страху на ботву нагнали: наколки, фиксы золотые, рожы протокольные… Но за этим ничего нет, один форс. А ботва и рада испугаться, ботве только клыки покажи, она уже в дальних кустах срет. Но вы же не ботва? Я так думал…»
«Мы не ботва, – сказал Рубль. – Но и дядьки, которые Шишку стригут, не плесень. Они там все тертые блатари. Хилые, может, да… Но чтоб шило в брюхо воткнуть, много сил не надо».
«В брюхо, это еще не самый худший вариант…» –  Туча с любовью посмотрел на свой живот и осторожно похлопал по нему ладонью.
«Да, какие у вас тут блатари, на фиг?! – Арно расплалился. – Нет у вас воров настоящих, которые в законе и масть держат. Нет!.. В Одессе есть, в Магадане, в Питере, в…»
«В Ростове твоем…» – буркнул Рубль.
«Да, – Арно в миг стал спокойным, загладил волосы назад ладонью. –  У нас в Ростове воры такие, что о них по всей стране слава бежит. Легенды! А у вас кто? Хоть одного можешь назвать? Чтоб его за пределами вашей Риги кто-нибудь знал».
«Да, никого у нас, наверное, нет…» – сказал Туча с грустной усмешкой.
«Впишемся мы за тебя, Арно, – сказал Рубль и посмотрел на друзей. – Впишемся, да?»
Первым кивнул Мамонт, а за ним закивали остальные. Мамонт нацепил наушники, которые висели у него на шее, на голову, нажал на кнопку плеера, стал ритмично болтать головой; сунул руку в просторный карман новых джинсов, вытащил желтое яблоко, усеянное черными крапинами и серыми шершавыми пупырышками,  сказал: «Одно, ни с кем не делюсь!» – и, разинув рот так широко, что сами собой зажмурились глаза, с громким хрустом вгрызся в твердое яблоко и откусил половину плода. Из половинки яблока, которую Мамонт держал в руке, высунулся белый толстый червячок с темной головой и стал неторопливо сгибаться и разгибаться, как будто чей-то крохотный указательный палец. Мамонт несколько секунд завороженно и не мигая смотрел на червяка выпученными глазами. Сплюнул непрожеванную мякоть себе под ноги, размахнулся, кинул половинку яблока как можно дальше, она пролетела по дуге над детской площадкой и шлепнулась, брызнув соком, на асфальтовую дорожку в паре метрах от девочки на трехколесном велосипеде; девочка перестала крутить педали, замерла, глядя на парней. Мамонт плевался, согнув туловище и уперев ладони в колени, так часто,  остервенело и с таким отвращением, как будто ему в рот наползли слизняки.
«Червя в космос отправил…» – нарочито мрачно сказал Чиган.
«Как любит повторять мой отчим, заметил Туча, – червячки, букашки, мошки, комарики, это все чистый белок».
«Мамонт, ты б детей не пугал, а! – сказал Рубль с досадой. – Мусорник в двух шагах».
Молодая женщина быстро подошла к девочке, кинула на парней сердито-осуждающий взгляд, взяла велосипед за дужку руля и развернула его.
«Не обижайтесь на него, – крикнул вослед женщине Рубль. И добавил тише. – Он у нас дурачок».
Женщина уцепилась за руль и за сиденье велосипеда и, присев и склонившись над ребенком, покатила велосипед, не оборачиваясь, к прыскающему десятком струй фонтану. Но девочке обернулась, нахмурилась и выпятила нижнюю губу. Арно рассмеялся, сунул руки в карманы, покачался на одних пятках, оторвав носки от земли.
Мамонт перестал отплевываться, вытер губы тыльной стороной ладони и сказал, обращаясь к Рублю: «Сам ты мудачок».
У велосипеда соскочило правое заднее колесо, женщина успела подхватить девочку. Поставила ее на ноги, оправила подол ее платьица. Взяла в одну руку велосипед, в другую колесо, позвала девочку за собой, но та поковыляла  через газон; женщина бросила колесо, догнала девочку, схватила ее за руку, потащила на асфальтовую дорожку. Растерянно посмотрела на валяющееся колесо. Арно поднялся и пошел к ним. Он подобрал с асфальта блестящую гайку; на асфальте дрожали тени от листьев. Женщина заметила парня, бросила внимательный взгляд на его лицо, покрытое кровоподтеками, нахмурилась, отвела взгляд.
«Отвинтилась, – сказал Арно и показал женщине гайку, держа ее между большим и указательным пальцами. Арно подмигнул девочке, взял у женщины велосипед, зажал его между колен: – Подайте мне колесо». Женщина нагнулась за колесом и протянула его Арно. Он насадил колесо на ось и пальцами привинтил гайку: «Доехать сможете… Надо бы покрепче завинтить, но нужен гаечный ключ».
«Спасибо, – сказала женщина, не глядя на Арно. Она усадила девочку в седло, девочка обернулась к Арно, посмотрела с любопытством, но без испуга, на его опухшее лицо, сунула палец в рот. Женщина легонько шлепнула девочке ладонью по предплечью и подтолкнула велосипед сзади. Арно смотрел, как они медленно удаляются. Догнал в несколько широких шагов. Пристроился рядом.
«Если по дороге снова отвалится, я прилажу».
Женщина не ответила, сделала вид, что не замечает Арно. Взяла велосипед за руль и ускорила шаг. У проезжей части она остановилась, пропуская троллейбус, посмотрела на Арно и быстро отвела взгляд: «Мы уже почти пришли. Вам лучше вернуться к своим… Меня муж встретит».
Арно кинул взгляд на правую руку женщины: средний палец украшало серебряное кольцо-поцелуйчик, но обручального кольца на руке не было. Женщина перехватила этот взгляд и недовольно поджала губы.
«Вы не хотите, чтобы я узнал, где вы живете? – Спросил Арно. – Вы меня опасаетесь?»
«Если вам так уж хочется думать, что я вас опасаюсь, – сказал женщина, – думайте так… Но, да, я действительно, не хочу, чтобы вы шли за мной до самого моего подъезда…» – женщина посмотрела направо-налево, выгадывая подходящий момент для перехода. Проехал двухсалонный кособокий Икарус, прогремел в другую сторону Зил-самосвал, полный щебня.
«А почему не хотите?» –  спросил Арно.
«Потому что! – женщина оглядела Арно с головы до ног, задержала взгляд на его ступнях. – Странная у вас какая-то обувь…».
«Ничего странного, обычные домашние тапки, – сказал Арно, широко улыбнувшись. – Очень удобно».
«Счастливо оставаться, – женщина сняла девочку с велосипеда, зажала ее подмышкой, в другую руку взяла велосипед и рванула через дорогу. Арно схватил велосипед за седло и пробежался через дорогу рядом с женщиной. Раздался автомобильный гудок, за их спинами промчался автокран Маз.
«Ты слишком уж прилипчивый!» –  сказал женщина, ее дыхание сбилось. Она опустила девочку на тротуар. Арно пальцем крутанул золотисто-фиолетовый пропеллер на руле велосипеда. Женщина остановила вращение пропеллера рукой.
«Я всего лишь помог перебраться через дорогу, – сказал Арно. – Дальше не пойду».
«Вот и прекрасно!»
«Я живу недалеко отсюда, наверное, мы еще встретимся… И ты первой перешла на ты. Значит, лед сломан».
«Ничего это не значит, мальчик», – женщина усадила дочку на велосипед.
Арно проводил их взглядом и крикнул, когда они сворачивали за угол: «Я не такой уж мальчик. Мне скоро восемнадцать. Просто выгляжу моложе».
«Дурак какой…» – сказал женщина негромко.
«Посему дюрак?» – спросила девочка.
«На дорогу смотри!» – сказала женщина.


Десять

Рубль притормозил у обитой жестью двери в подвал и придержал Тучу за плечо: «Смотри… что это?» На двери – деревянная рамка, под прозрачным пластиком – лист бумаги. Сверху, красным фломастером начертанная, жирная кривоватая надпись, обрамленная орнаментом из звездочек и стрелочек:

ВИДЕОСАЛОН ИМПУЛЬС

А чуть ниже, синим тонким фломастером:

15. 00. Девочка Пегги и дядюшка Бэзил
мультфильмы
17. 00. Выкуп за блондинку
детективный боевик
19. 00. Хвост дракона
кунфу
21. 00. Мертвые танцуют очень тихо
фантастические ужасы
23. 00 Горячие пирожки
молодежно-эротическая комедия
Вход на сеанс 1р. 50 коп.

«Хм-м, любопытно...» – заметил Туча и толкнул дверь.
Спустившись в подвал, они увидели пластиковый столик, за которым, скрестив ножки, сидела брюнетка в джинсовой юбке и оранжевой битловке. Брюнетка, склонив голову, стремительно чиркала авторучкой в огромном блокноте. Женщина подняла голову, парни воскликнули одновременно. Туча: «Маргарита?!»,  Рубль: «Марго?..»
Маргарита улыбнулась, поправила прическу-каре, отложила блокнот, авторучку кинула рядом: «Привет, давно не виделись! – Марина развела руками. – Вот, видеосалон открыли… с мужем. Официально. Семейный кооператив».
«Видеосалон?.. – протянул Туча, окидывая крашенные синей масляной краской стены, увешанные постерами с названиями фильмов на английском:  American Ninja, Silverado, Cocaine Wars, Hot Chili, Day of the Dead, Red Sonja, Enemy mine, Warriors of the Apocalypse.
«Зал вон там, – Марина указала на дверь, украшенную плакатом с суровым морщинистым блондином в полосатом пончо. – Мультики начнем крутить через полчаса, вам, по знакомству, скину… пятьдесят копеек».
«Мы лучше попозже… – сказал Туча. – Мы на что-нибудь для взрослых!».
«В семь про кунфу. И завтра вечером будет фильм… с Джеки Чаном», – сказала Марго и с грустью взглянула на Рубля. Рубль посмотрел в угол, затем на носки своих туфель.
«Джекичан, это кто? – спросил Туча. – Типа Брюсли?»
«Ну, да, типа… – ответила Маргарита. – Но гораздо лучше!»
«Вот, Брюса позовем, – толкнул Туча Рубля в бок, – пускай сравнит».
Рубль решился оторвать взгляд от своих туфель и посмотрел прямо в глаза Марго. Женщина выдержала взгляд несколько секунд и резко повернула голову, крикнув: «Ксюха, ты там не уснула?!»
Дверь с плакатом распахнулась, оттуда, таща подмышкой швабру, обмотанную мокрой холстиной, а в руках ведро с грязной водой, пихая дверь попой, выбралась девушка лет четырнадцати в синих бесформенных шароварах и голубом халате с отвисшими карманами. Увидев парней, девушка смутилась, застыдившись рабочей одежды, потного лица, растрепанных волос, промямлила: «Уже все…» – и поспешно скрылась за дверцей с двумя нолями, судя по звукам, слила грязную воду в унитаз, и стала громыхать ведром и стучать шваброй.
«Племянница Виктора… – вздохнула Маргарита – Копуша еще та! Но что поделаешь, родственница». 
Туча и Рубль с любопытством рассматривал зрительный зал в приоткрытую дверь: лампы дневного света, несколько рядов стульев, металлических и деревянных, серых, коричневых и синих, новых и потертых; на высоком помосте – телевизор и видеомагнитофон.
«Почти как у вас дома… – заметил Туча и поспешно добавил. – Но дома, конечно, уютней!»
«Всё! Домашние просмотры закончились. Хотя… – Марго посмотрела на Рубля и снова быстро отвела взгляд, – для старых друзей иногда могу устроить…»
«Пошли, – сказал Рубль Туче и хлопнул его между лопаток. – Время не ждет! Пока, Марго… Виктору привет».
«Ну, пока, пока… – ответила Марина.
Рубль вышел на улицу первым; Туча, достигнув верхней ступеньки, обернулся:
«Маргарита, скажите, а много сейчас таких видеосалонов в городе?»
«Точно не знаю… – Маргарита пожала плечами. – На вокзале видела один. Еще в Планетарии висит афишка… Но мы первыми открылись, это точно».
Захлопнув дверь в подвал, Туча сказал Рублю:
«Правильно, что мы водкой занялись. Хороши б мы были сейчас с этими видиками…»
«Ну-так, я ж соображаю», – Рубль поправил воротничок рубашки.
Маргарита с минуту, не мигая и не двигаясь, смотрела на закрывшуюся дверь. Вздохнула, взяла авторучку, несколько раз щелкнула ею, зачем-то развинтила, стала опять завинчивать, но пружинка закапризничала, прыгнула по дуге, пластмассовые детальки рассыпались, попадали на пол. Маргарита вскочила и с силой расплющила толстым каблуком одну из них.

**
Утренняя морось вмиг сменилась плотным ливнем; тяжелые струи хлестали по асфальту, рвали мокрые газеты, оставленные на парковых скамейках; ветер раскачивал ветви кленов и лип, полные шуршащих листьев. Рубль, Чиган, Брюс и Мамонт подбежали к зеленой экстраде-ракушке одновременно и запрыгнули на авансцену, расселись в глубине сцены, на чуть покатой площадке. Туча притопал последним и поднялся на сцену по лестнице сбоку.
Парни целый час скучали под навесом, равнодушно осматривая пространство пустого парка, провожая взглядами трамваи и автомобили, которые проезжали вдалеке. Брюс вскочил, размял ноги, вытягивая их в разный стороны, несколько раз присел, попрыгал на носочках, сильно похлопал ладонями по ляжкам и не торопясь, осторожно уселся в продольный шпагат; лег животом на шершавые доски, положил щеку на сложенные руки и, казалось, уснул. Чиган курил сигареты, одну за другой, прохаживался по краю сцены, пританцовывая; затем встал посредине, вытянул руки по швам, набычился и забасил голосом Иосифа Кобзона: «Не думай о секундах свысока. Настанет время, сам поймешь, наверное. Свистят они, как пули у виска. Мгновения, мгновения, мгновения…» Исполнив песню до конца, Чиган замолчал и стал с важным видом раскланиваться перед рядами пустых скамеек. Рубль, сидящий на заднице, лениво похлопал в ладоши. Мамонт, подпиравший спиной стену ракушки, сплюнул, нацепил наушники и включил плеер.
«Не боишься, что на Шишке тебе его расколотят? – спросил Туча, который сидел на деревянном ящике сбоку сцены. – Мог бы хоть сегодня дома оставить». Мамонт не ответил, он продолжал с прикрытыми глазами мотать головой в такт слышной только ему музыки.
«Что ты его спрашиваешь? – сказал Чиган. – Он же в наушниках!»
Туча не ответил Чигану, презрительно хмыкнул и отвернулся.
«Может, вы все-таки помиритесь, а? – сказал Рубль. – Все-таки на великую битву идем. А вдруг она для нас… последняя?»
«Тьфу, тьфу, тьфу! – Чиган сплюнул через левое плечо, вытряхнул сигарету на ладонь, заглянул в синюю пачку. – Бля, две штуки осталось… – и с сожалением засунул сигарету обратно в пачку. – А чего мне с этим бурундуком мириться, если я с ним и не ссорился?.. Это он на меня надулся… Сам залез в бочку, а теперь вылезти не может».
Туча раздраженно шевельнул ноздрями, уставился себе под ноги. Чиган сильно сгорбился, чуть присел, сделав ноги колесом, и голосом Армена Джиграханяна просипел: «На святое дело идем… За товарища морды бить!..» Туча нагнул голову, пряча улыбку. Мамонт рассмеялся и открыл глаза.
«А ведь он все слышит!» – удивленно воскликнул Чиган.
«Конечно, слышит, – сказал Рубль. – В этих наушниках слышно, что снаружи. Ты не знал?»
«Если я оставлю плеер дома, и мой батя его найдет, то он его пропьет стопудово, – сказал Мамонт, продолжая кивать головой в такт музыке. – А если он пропьет мой плеер, то я ему переебу по кумполу. А кумпол у него и так дырявый и, ****ь-нахуй, совсем пустой».
Ливень затих, сменился тихим дождем. Мимо сцены проплыли две полные женские фигуры, укрытые большим куском полиэтилена. Одна из женщин кинула настороженный взгляд на парней. Рубль встал на ноги, поболтал затекшими ногами, потянулся всем телом; приблизился к самому краю сцены, задрал голову, подставил лицо под мелкие капли, одним глазом посмотрел на темно-серое небо: «Может, он дождя испугался? Может, у них в Ростове мало дождей, вот и не привык».
«Чего это у них мало дождей?» – спросил Чиган, достал из нагрудного кармана рубашки-поло солнечные очки и нацепил их на нос.
«С того, что Ростов на юге», – ответил Рубль.
«Прям?! – удивился Чиган. – А, я думал, где-то возле Ленинграда…»
«Ага, конечно! – Рубль завел руки за спину, похрустел суставами. – Возле Магадана… Слышь, Чиган, а тебе солнечные очки сейчас зачем?»
«Так модняво же!» – Чиган широко улыбнулся, блеснув крупными белыми зубами.
«Драться тоже в очках будешь?» – спросил Рубль.
«Ой, я не подумал! – Чиган снял очки, подбежал к ящику, на котором сидел Туча. – А-ну-т-ка, подымай корму!.. – Туча недоуменно посмотрел на Чигана, но привстал. Чиган открыл крышку, осмотрел содержимое ящика, повернулся к Туче. – Я знаю, у тебя всегда бумажки с собой. – Ну… – кивнул Туча. – Жопой ежиков мну! – сказал Чиган. – Дай листик… – Туча залез в задний карман широких джинсов и протянул Чигану блокнот. – Ручка нужна? – Зачем…» – сказал Чиган, пролистнул страницы, испещренные формулами, вырвал чистый листок, завернул в него очки, и спрятал сверток в ящике под ветошью. Обернулся и крикнул в пустое пространство парка: «Кто возьмет, прибью!» – и вернул блокнот. Туча задумался, вырвал из блокнота лист, снял свои очки с диоптриями, завернул их в бумажку, положил в ящик под ветошь и закрыл крышку.
«И кто телескопы моего брачки с****ит, того я тоже убью!..» – крикнул Чиган. Губы Тучи стали  растягиваться в улыбке, но Туча прикрыл рот ладонью, изобразил зевок.
«Надо кому-нибудь пойти, позвонить… – сказал Рубль. – Я сам пойду. Двушку дайте, – он наклонился к Брюсу. – Спишь, что ли? Не замерзни! Двушка есть?» Брюс поднял голову, сказал: «Нет», – медленно свел ноги вместе, а затем скрестил их по-турецки и свесил голову на грудь.
 «На *** тебе двушка? – сказал Мамонт. – Звони из автомата возле киоска… Который ближе к туалету, он бесплатный. Пожамкай по рычагу легонько, как трубку снимут…»
Рубль вернулся через десять минут; он шел быстро, держа руки в карманах, напряженный и злой: «Слышь? Вы офонареете, что я сейчас скажу!»
«Ну?» – Мамонт выключил плейер.
«Он проспал!»
«Чи-во, чи-во он сделал?» – Мамонт снял наушники.
«Проспал».
«Ну и ****ат этот Арноша!.. – воскликнул Мамонт. – Мы, значит, вскочили со сранья, притаранили сюда под дождем, сидим тут полтора часа уже, как последние бараны, а он, ****ина такая, проспал?!»
«Вот же уебан!» – Чиган сплюнул себе под ноги.
Брюс молча встал, повертел головой в одну сторону, в другую, два раза присел. Высоко подпрыгнул, провернулся в воздухе на триста шестьдесят градусов, нанес удар пяткой в голову воображаемого противника и грохнулся на эстраду, сильно ударившись о дощатый пол коленкой. Не изменившись в лице, сел на задницу и стал, громко сопя носом, растирать ушибленный сустав ладонями.
«Далеко тебе еще до совершенства, – иронично сказал Туча, покачав головой, и повернулся к Рублю. – Так Арно придет или нет?»
«Он сказал, что всё отменяется на сегодня, – ответил Рубль хмуро. – В другой раз, говорит…»
«Чи-во?! – завопил Чиган,  воздел руки и ударил себя с размаху кулаками по бедрам. – В другой раз? Да, пошел он в жопу в этот раз, ****ый матрас! Барин нашелся… Мы кто ему? Он посвистел, мы прибежали, да? Мы-чо, на зарплате у него?! – Велосипедист в зеленой ветровке с капюшоном, кативший мимо эстрады, оглянулся на Чигана, врезался в угол скамейки, чуть не вылетел из седла; оттолкнувшись от скамейки ногой, велосипедист поправил капюшон и свернул за эстраду. Чиган стал ходить взад-вперед, стуча правым кулаком в раскрытую левую ладонь. – Он попросил вписаться… Мы собрались, как люди… А он проспал, начальник невротъебенный!.. – Чиган вырвал пачку из кармана, размял, покатав в пальцах, сигарету, нервно прикурил от зажигалки, яростно пыхнул дымом, и спалил сигарету за пять глубоких затяжек.
«Фильтр тоже вкусно курить?» – спросил Рубль.
Чиган злобно посмотрел на окурок, затушил его плевком и кинул, не глядя, за спину. Брюс отклонил голову в сторону, – окурок пролетел возле его носа, – покосился на Чигана, но промолчал.
«Вы, как хотите, а я домой, – Чиган спрыгнул с эстраду. – В койку!»
Он уже достиг границы парка, когда Туча крикнул: «Эй, а очки-то!..» Чиган не расслышал оклика. Пропустив троллейбус и грузовик, Чиган перебежал через двуполосное шоссе, с разгона перескочил через  придорожную металлическую ограду и свернул за угол Универсама, нового пятиэтажного здания из алюминия и бледно-зеленого стекла.
Туча подошел к ящику, поднял крышку; нашел под ветошью два бумажных свертка; один сунул в карман джинсов, другой развернул. Нацепил на нос очки с диоптрией,  указательным пальцем придавил дужку к переносице, бросил смятую бумажку в ящик и захлопнул крышку.
Туча  и Рубль, попрощавшись с Брюсом и Мамонтом, вдвоем дошли до табачного ларька на перекрестке и остановились, прежде, чем разойтись в разные стороны. Туча громко, широко распахнув рот, зевнул. Рубль изобразил пальцами обеих рук некий летательный аппарат и направил его к лицу Тучи, издав жужжащий звук: «Б-з-з-з-з-з-з...» Туча поспешно закрыл рот, захлопал покрасневшими веками.
«Это меня отец так в детстве приучал рот не раззевывать», – усмехнулся Рубль.
«Мне сейчас лень даже руку поднять… – сказал Туча, коротко зевнул еще раз, раскрыл опухшие глаза как можно шире. – Я как будто пьяный слегка. Приду домой и рухну на пороге».
«Мне кажется, что Арно все-таки не проспал, – сказал Рубль задумчиво. – То есть, может, и проспал, но специально… Понимаешь?»
«Думаешь, очканул в последний момент?»
«Нет… Не похож он на ссыкулявого… Но, понимаешь, встань на его место… вот он речуху кудрявую задвинул, уговорил нас, мы собрались, как дураки, а он нас распускает по домам, мол, я проспал, в другой раз, ребятки».
«По-барски так!..»
«Ну, да. Ему приятно, что он рулит людьми, как хочет. Есть такие…»
«Может, он просто трепло?»
«Да, – кивнул Рубль, – понтярщик! Понты режет знатно. – Рубль тоже зевнул, прикрыв рот ладонью. – Не впишемся мы больше за него! Никогда... Хотя ножик он мне классный сделал».
«Не за бесплатно же?»
«Ну, да. Не за бесплатно».
«Вот! И никто никому ничего не должен».
Рубль протянул руку Туче: «Пока, Володя!» Туча ответил на рукопожатие: «Пока, Руслан!»
Они разошлись метров на пять, когда Туча обернулся:
«Слышь, Рубль!»
«Ну, Туча, чи-во?»
«Не знаю, как ты… и как остальные… но лично я так очень даже рад, что Арно оказался треплом. Ну, их на фиг, урок этих шишкинских, а? Связываться с ними… Я сегодня только под утро смог уснуть. Всю ночь ворочался. А как услышал будильник, продрал глаза, сразу вспомнил, куда мне ехать и зачем… И так мне вдруг тошно стало! И что-то жизнь вся вдруг передо мною пронеслась. Думаю, ну, какое мне дело, кто и за что этому Арно в репу насовал? Кто он мне?.. Я даже позавтракать не смог, аппетит на  нуле. Чаю хлебнул. Иду в парк, как будто на расстрел. Живот крутит, в голове мутно… Представляю себя в какой-нибудь сраной канаве со вспоротым животом, с перерезанным горлом… б-р-р-р! Смотрю на вас, вы все такие спокойные, уверенные, никто не трясется. Только у меня пальцы дрожат и яйца жим-жим…» – Туча виновато улыбнулся и вздохнул. Рубль выслушал Тучу очень внимательно и серьезно, а потом усмехнулся краем губ. Туча с надеждой посмотрел на Рубля: «Слышь! Скажи мне, ну, как друг! Ты тоже боялся? Или я один среди нас такой хлипкий трясун?!» Рубль подошел к Туче, положил ему руки на плечи, прищурившись, заглянул в глаза: «Знаешь, Туча… А я ведь тоже очень и очень рад, что Арно оказался треплом!»


**
Гражина Ежиевна ласкающим движением ладони провела по соцветиям ирисов. Желто-фиолетовые лепестки увядающих цветов посыпались на пол. Гражина Ежиевна вынула из белой вазы старый букет, сменила воду, остригла ножницами кончики черенков бордовых роз и поставила вазу с новым букетом на этажерку у стены.
Большая рыба с синей чешуей хищно разевала зубастую пасть, намереваясь проглотить рыбешку с чешуей зеленой. Девушка в красной шляпке с бантом летела по черному небу на велосипеде среди желтых колючих звезд. Клоун в клетчатом трико играл на гармошке, балансируя на канате, который натягивали, ухватив хоботами, два зеленых слона.
«Интересно! – сказал Ольгерд Адальбертович, отступил на шаг от картин, приставленных к стене, и заложил руки за спину. – Довольно интересно…»
«А вот работа Алины… родственницы ваших знакомых. – Гражина Ежиевна указала на холст, размещенный на мольберте. – Еще, правда, требует доработки».
Фрицланг внимательно рассмотрел изображение: зеленая поляна, ветви деревьев нависают сверху, вдалеке – изогнутая лента реки, а на ней яхта с алым парусом; за круглым деревянным столом, уставленном разноцветными фруктами и пузатыми бутылками, две девушки в пестрых летних платьях с веерами в руках, и юноша в белой рубашке с воротником-жабо и черных бриджах; второй юноша, одетый в долгополую белую тунику, стоит чуть поодаль и держит в руке бумажный свиток; рот юноши приоткрыт, лицо выражает благородную одухотворенность, а темные длинные кудри развевает ветер.
«М-да… Романтично! – Ольгерд  Адальбертович совершил, не открывая рта несколько жевательных движений, подкрутил ус и прокашлялся. – Импрессионизм?..»
«Скорее, ближе к экспрессионизму, – Гражина Ежиевна снисходительно улыбнулась и указала рукой на накрытый стол. – После открытия выставки, как положено, скромный банкет».
Ольгерд Адальбертович повертел в руках темную бутылку; уверенно вонзил штопор в пробку. Налил рубиновую жидкость в высокие бокалы. Поболтал вино в бокале, приблизил его к носу, шевельнул усами, хмыкнул, сказал: «Мальбек предпочитаю аргентинский, там богатая почва и высокогорные виноградники, что дает совершенно особый букет… Но и французский также довольно хорош».
«Мальбек, Франция, Аргентина… – мечтательно закатив глаза прошептала Гражина Ежиевна. Взялась за ручку кофейника. – И где вы только достаете это импортное вино, когда даже отечественное пиво исчезло с прилавков?»
«Мда-с… У меня за длинную жизнь сформировалось множество дорогих привычек… От которых я ни в коем случае не собираюсь отказываться. Ни в коем случае! Прозит».
«Возьмите канапе. Вот с овощами, а вот с языком».
«О, да, да, ох, это превосходно!»
«Пирожки с домашним сыром».
«У-м-м… Чудесно!»

…тарталетки с грибным соусом… конвертики с творогом… медальоны из рыбы… кнедлики с капустой… сальтисон с курицей… фасолевое суфле… шанежки… климпы в сметане… фаршированные ветчиной помидоры… печенья с ореховой пастой… пате из чернослива… рулет со сгущенкой… мазурики с апельсинами…

«Радиола испортилась, – сказала Гражина Ежиевна с сожалением. – Не включается».
«Что ж вы ранее не сообщили, – Ольгерд Адальбертович склонился над радиолой и принюхался к ней, как будто это был котелок с ухой. – Молодой человек с соседней улицы замечательно все ремонтирует. Все, что угодно! Руки у парня – золотые. Молодой совсем, а уже мастер… Это беда нашего времени, что старые мастера уходят, а новые не появляются».


Одиннадцать

В шесть вечера солнце жарило вовсю. Желтый двухвагонный трамвай резво бежал, погромыхивая, мимо сетчатого забора, за которым черными башнями высились стопки  автопокрышек для тяжелых тракторов. Ехали во втором вагоне. Волосы пассажиров овевал ветерок из открытых окон. Чиган сидел, широко развалив ноги, и обнимал за плечи Наташу, волосы которой были собраны в хвост. Чиган время от времени поглядывал на груди девушки под обтягивающей майкой с изображением Микки Мауса. Чиган сглотнул слюну,  сказал: «Очки-то фирменные я свои забыл…» Туча, не поворачивая головы, протянул ему солнечные очки: «Н-на!..» Чиган сказал: «Вот так познаются друзья…» – разместил очки на шевелюре и прижал Наташу к себе поплотнее, его ладонь переместилась с плеча девушки на ключицу, пальцы сплясали на ключице молдавский танец. Чиган поерзал, уселся поудобней, два пальца, как ножки лилипута, шагнули с ключицы на край майки; Наташа шлепнула Чигана по пальцам, отпихнула его ладонь. Туча смотрел в окно: трамвай переезжал через железнодорожный мост, внизу чернели ряды рельс, ездил туда-сюда зеленый электровоз c одним вагоном. Мамонт приподнялся, отодвинул полуоткрытую створку до упора, высунул голову в окно, положив локоть на рамку. Мамонт включил  плеер и стал ритмично покачивать головой. Брюс и Полина сидели рядом, Брюс, не мигая, смотрел на затылок лысого дядьки. Полина то прижималась к Брюсу, то отстранялась и бросала на него недоуменные взгляды. Царапнула его предплечье розовыми ноготками: «Эй…» Брюс повернул голову: «Задумался я чего-то…» – и чмокнул Полину в висок. Полина удовлетворенно улыбнулась, осмотрела лицо Брюса, осторожно тронула пальцами желтоватые, чуть припухлые места, сказала: «Ну, вот и зажило почти!» – и положила голову парню на плечо. Рубль и Белка сидели рядом, Белка, одетая в сероватый льняной балахон с подолом до щиколоток и длинными рукавами, сосредоточенно читала книжку в замшевой обложке, Рубль иногда поглядывал на страницу, вчитывался, удивленно поднимал брови вверх. Плакса нарочито весело щебетала с подружкой Тамарой, упитанной девушкой с пышным начесом крашенных в каштан волос и большими темно-вишневыми губами, но часто кидала на Брюса и Полину ревнивые взгляды. Тамара же лукаво поглядывала на Рубля, а поймав его взгляд, тут же отворачивалась. Тамара критически оглядела Белку, ее балахон, усеянный бусинами и перышками, и шепнула Плаксе: «И где он такую пугалу откопал?! И не стыдно ему с такой гулять…»
На остановке у ряда стеклянных теплиц в вагон зашли две пожилые женщины в розовой и белой панамках, и парень со спортивной сумкой. Брюс быстро поднялся, уступил место белой панаме. Туча поднялся тяжело, уступил место розовой. «Спасибо, я выхожу через остановку!» – сказала розовая панама и осталась стоять, ухватившись за поручень. Туча перевел несколько растерянный взгляд с женщины на пустое сиденье. На это сиденье плюхнулся зашедший вместе с женщинами парень, уложил сумку на колени, достал из нее бутылку Буратино, стал шарить по карманам в поисках открывашки. Туча перевел растерянный взгляд с парня на женщину. Мамонт встрепенулся, оглянулся, оторвался от окна и громко рявкнул на парня: «Брысь, чувырло, тебе, что ли место уступили. Вали, а-ну, на хер отсюда!» Розовая панамка вздрогнула, испуганно оглянулась на Мамонта, часто-часто заморгала слезящимися глазами. Парень оглянулся на Мамонта, скорчившего злобную физиономию, поднялся, пробрался к дверям и вышел на следующей остановке, озираясь на Рубля и Чигана, которые провожали его тяжелыми, нарочито пристальными взглядами. Мамонт широко улыбнулся розовой панаме, сказал ей ласково: «Садитесь, садитесь, бабуля!» Женщина пробормотала: «Ничего, ничего, мне скоро выходить…» – и попятилась к дверям. Мамонт пробрался к ней, отпихнул в сторону двух пассажиров, взял старушку за плечи и силой усадил на свободное место. Старушка попыталась подняться, взмолившись: «Мне же выходить, мне же выходить, я же не успею!» – а когда Мамонт отодвинулся, стала протискиваться к дверям. – Я ведь остановку пропущу…» Мамонта стал распихивать пассажиров, освобождая старушке путь: «А, ну-ка, водоросли, отколыхнитесь! Пропустите ветеранку Куликовской битвы...» Старушка поспешно вышла из вагона. Поправила съехавшую набок панамку, испуганно оглянулась на Мамонта и засеменила прочь. Рубль сдерживал смех, покусывая нижнюю губу. Белка сказала тихо, не отрывая взгляда от книжной страницы: «Ну, у тебя и друзья!..»
Плакса испуганно воскликнула: «Ой! Кто это?!» – и указала пальцем на заднее окно первого вагона. Прижавшись сплющенным носом к стеклу и расщеперив тощую клешню, их приветствовал Череп, он ехидно скалился, окруженный парнями и девушками с Зеленки. Чиган сказал Плаксе: «Не с-цы, подруга, эти команчи к нам дружелюбны». Наташа сердито пихнула Чигана локтем в бок, а Чиган стал реготать на весь салон. Белка вздрогнула, отвлеклась от книги, презрительно фыркнула и снова углубилась в чтение. Рубль поднял над головой сцепленные ладони и отсалютовал ими Черепу.
На каждой остановке в вагоны протискивались компании парней и девушек, но места всем не хватало, многие оставались на улице, дожидаться следующих трамваев. Мелькали разноцветные клипсы, ленточки, шарфики, сумочки; блестели пуговицы, застежки, серьги, колечки, пряжки ремней и туфель. Вагон наполнился густой смесью запахов: духов, мыла, одеколона, шампуня, пудры, губной помады, лака для волос, дезодоранта, пота, пивного перегара. Подростки жевали бабл-гам, сосали карамельки, лизали мороженое в стаканчиках, булькали лимонадом, грызли яблоки. Взрослые пассажиры с недовольным видом покидали вагоны. Белка ежилась, сурово поджимала губы, водила взглядом по одной и той же строчке, теребила матерчатую книжную закладку, расшитую цветным орнаментом. Низкорослый парень прижался к высокой девушке, стал нюхать ее лопатки; девушка брезгливо покосилась, пихнула парня локтем в ребра, парень смутился, девушка и ее подруги захихикали.
Подростки на остановке у заросшего тиной пруда стали ломиться в переполненные вагоны. Мамонт встал на сиденье и, высунувшись из окна чуть ли не по пояса, радостно заорал: «Куда прешь, бос`ота?! Езжайте на следующем… Что, вам, чувырлы, трамваев мало?!» Кто-то метнул недоеденную грушу Мамонту в голову, попал в раму, огрызок брызнул соком, стрельнул семечками, размазался мякотью по стеклу. «Я-тя запомнил, найду, урою, на-***-****ь-козлина!» – хрипло заорал Мамонт, пятерней утер забрызганное каплями сока лицо и загоготал, запрыгал бешено на сиденье, тряся кулаком и показывая язык всем, кто толпился на остановке. Белка с раздражением захлопнула книгу, и с еще большим раздражением сунула ее в торбу. Последний взрослый покинул вагон, пробормотав что-то себе под нос по-латышски. Чиган недобро посмотрел ему вслед, проводил взглядом. Мамонт обернулся к Чигану: «Э-э! Чо-этот веник тут вякнул?» Чиган досадливо махнул рукой: «Ничего особенного…» – и чмокнул Наташу в ухо. «Я чуть не оглохла, дурак!» – воскликнула Наташа и закрыла ухо ладонью. «Переведи-ка, чо-он сказал!» – не унимался Мамонт. «Я не расслышал, – сказал Чиган, – отвянь…» – и, улыбнувшись Наташе, обхватил девушку обеими руками, прижал ее к себе покрепче; Наташа напряглась всем телом, изогнула спину, сморщила носик и скривила губы, изображая недовольство. Туча утирал пот с лица и шеи платком; Тамара обмахивалась ридикюлем, как веером.
Высыпали из вагонов на кольцевой остановке. Двинули через сосновый бор по аллее к летней танцплощадке. На асфальт нанесло желтого песку, и песок похрустывал под подошвами. Золотые полосы света лежали на темно-зеленой траве. Тени деревьев косо пересекали белый от солнечного света асфальт. За лесопарком находилась трасса для спортивных мотоциклов, оттуда порывами налетал рев моторов; Туча мечтательно вслушался в эти звуки и грустно вздохнул.
С разных сторон по тропинкам и по асфальтовым дорожкам к Плашке направлялись компании парней и девушек. Шли от автобусных, троллейбусных, трамвайных остановок; от остановок маршрутных такси и от железнодорожной станции. Шли компании, приехавшие на Плашку из всех районов города.
Шли с Бумажки и Картонки, Плавников, Колов, Кукушки, с Вертолетки и Блохи.
С Бунджи шли и Сковородки, со Стеколки и Кольца.
Шли с Молочки и Цементки, Силикатки и Болд`оса.
Шли с Болота и Баранки, с Утюга, Вагонки, Вилки, с Дамбы,  Целки и Таблетки, Сосен, Слепеней, Соломы, Пурчика, Поляны и Плевков.
Шли с Луб`ана, Тейки, Юглы, Пентагона и Морковки, Пирамиды, Шкирки, Щетки, Шишки, Мутника, Столбов.
Шли с Еврейки и Канавы, с Краски, Кукурузы, Зунда,
Шли с Трубы, Котлов и Твайки, Кенгуров, Корыта, Блазмы.
С Брасы шли и шли с Тарзанки, с Клумбы, Спицы и Карлуши, со Стахана, Герты, Ложки, Лунки, Пятака, Мамули, Спички, Зепера, Тропы.
Шли с Мостов, Метлы, Трещотки, Плети, Грависа и Бабы, с Кирпича, Золы, Зеленки, с Элика и Барахла.
Шли с Турбины, шли со Стрелки, Бочки, Илги и Фарфорки.
С Бомбы шли и с Раздевалки, Альфы, Иманты и Горки.
Шли с Угла, Квадрата, Гривы, с Лужи шли, с Кишки и Кошки.
Шли с Матвея, Чирки, Джуса, Мавзолея, Шайбы, Ринды.
Шли с Соломы и Батона, шли с Селедки и Столбов.
Шли с Коровы, Тёрки, Айны, Треугольника и Шайбы,
С  Чёрта, Лифчика, Зеленки, с Мебелки и с Междуног.
Рубль, чуть припадая на левую ногу, вел Белку за руку, Белка задумчиво разглядывала кроны корабельных сосен, колыхались ее рыжие кудри, развевался широкий подол. Тамара шепнула на ухо Плаксе: «Нет, все-таки не пара они друг другу! Разбегутся, вот увидишь… Он такой спортивный, подкаченный… а она доска, плоская со всех сторон… не за что ухватить… Не то, что мы с тобой, да!..» – и Тамара глянула на свои тяжелые продолговатые груди, мерно колыхающиеся под изумрудной с золотистой искрой блузкой, расстегнутой на три верхние пуговицы, и осталась видом своих грудей довольна. Плакса дернула плечами, сказала негромко: «Да, ладно тебе вредничать…» – быстро повернула голову назад, кинула из-под светлых локонов взгляд на Брюса и на Полину, державшую Брюса под ручку, сжала губы. «Смотри-ка, Машк, лучше себе под ноги!» – сказала Тамара, придержав Плаксу за локоть. Плакса посмотрела вниз, ойкнула, перескочила через сухую серую колбаску. «Чуть не влипла ты, мать, в собачью какашенцию… – хохотнула Тамара и громко крикнула: «Осторожно, ребята, тут мины!»
Мимо по дорожке пронесся мальчишка на доске с четырьмя колесиками; мальчишка вилял всем телом и доска ехала по волнообразной траектории. Мамонт разинул рот, показал пальцем в спину мальчишки: «О, гляньте, что за хрень!»
Рубль усмехнулся: «Мамонт, ты как будто только из дупла вылез. На таких досках уже весь Союз пару лет катается». Мамонт невнятно буркнул и, сунув руки в карманы, пнул бутылку из под Пепси-колы, валявшуюся у края дорожки. Бутылка, вращаясь, проехалась по траве метров семь.
У перекрестка тропы и асфальтовой дорожки стоял желто-синий Уаз, его мотор урчал. Четверо мужчин в синих мундирах и фуражках обыскивали двух парней. Милиционер пару раз пихнул одного из парней в живот концом дубинки, заставил отдать резиновую грелку, закрепленную на животе, отвинтил крышку, понюхал, завинтил крышку, открыл дверцу Уаза и кинул грелку на сиденье. «Спалились ребята», – сказал Чиган сочувственно. Двое из милиционеров обернулись на звук голоса, проводили компанию стылыми взглядами. Один милиционер, пожилой, был горбонос, с длинными черными усами, с полуседой кудрей, свисающей из-под козырька, другой, чуть за двадцать, белобрысый, и оба смотрели так, что, казалось, дай им только повод и волю, и они затопчут любого сапогами. «Лучше всего водяру заранее где-то в парке припрятать, поближе к Плашке, – сказал Чиган.  – В дупло сунуть или прикопать под кустом. Мильтоны ведь тоже не совсем дебилы. Как будто они не знают, что шкеты идут на дискотеку с грелками, и в грелках стопудово – бухло».
«Дубинки у них…» – Мамонт, оглянувшись, прищурился настороженно.
«Да, как в Америке!» – восторженно воскликнул Чиган.
«Мильтонов, кажется, больше, чем танцующих. Или мне это кажется?» – Туча, нацепив очки, вертел головой, всматриваясь в просветы между деревьями.
«Угу… – ответил Рубль, – сейчас так… Парня здесь в лесопарке подрезали, другому башню монтировкой вскрыли. Девку прямо на площадке изнасиловали. Она танцевала, со всех сторон окружили, зажали, юбку задрали и прям под музыку, стоя, поимели по очереди, всем хором».
«Ужясь-тё какой!» – сказала Тамара с нервным смешком.
«А вот нечего девочкам на дискачи без парней ходить… – сказал Чиган и ласково приобнял Наташу. – Правду ведь говорю, а?»
«Ты еще скажи, – Наташа дернула плечами, пытаясь освободиться от объятия, – что она сама была виновата».
«Не скажу. Но и без нас – не ходите».
Из глубины соснового парка неслось бодрое: «Хэй-мид-найт-дэнсэ! Охо-охо! Хэй-биг-ромэнсэ! Охо-охо!» Асфальтированная дорожка вела к просторной ромбовидной танцплощадке с высокой сценой, заставленной аппаратурой: два бобинных магнитофона, четыре огромных черных динамика с ритмично вздрагивающими диффузорами, полыхающая светомузыка. Вертящиеся прожекторы разбрасывали по танцплощадке красные, синие, зеленые, желтые лучи. Над площадкой – жестяной навес на ажурных металлических стойках. Вокруг забор из металлической сетки; вдоль забора прогуливались парочки и компании, и милиционеры с овчарками. У калитки – раскладной стол, за ним продающая билеты женщина в косынке из зеленого фатина с блестками. Неподалеку молодые люди в белых рубашках с красными повязками на рукавах: покуривали, болтали, иногда останавливали парней или девушек, парней хлопали по карманам, девушек заставляли раскрывать сумочки.
Широкий дощатый настил перед сценой был совершенно пуст; парни и девушки сидели на скамейках, в несколько ярусов окружавших площадку, толпились у входа, под брезентовыми грибками безалкогольного буфета или в игровом отсеке со столами для пинг-понга, бильярда и настольного футбола. На сцене, окруженный гирляндами лампочек, лианами шнуров, возле одного из катушечных магнитофонов колдовал над звуковым пультом диск-жокей в джинсовой жилетке, толстоносый, губастый, рыжий, с кудрявыми волосами до плеч, с длинными вислыми усами и пышными бакенбардами. Над пультом светомузыки горбился лысоватый блондин со шкиперской бородкой. Иногда с улицы заглядывали милиционеры, со скучающим видом прохаживались мимо сцены и вокруг зала, и уходили курить под деревянную беседку в виде мухомора.
Диск-жокей убавил звук музыки, снял жилетку, набросил ее на штатив, вытер платком потное лицо, почесал, задрав подбородок, бакенбарды, сунул руки в карманы и прошелся, приплясывая, постукивая твердыми высокими каблуками, вдоль края сцены, оглядел аудиторию, выудил из густого переплетения черных проводов микрофон и бархатно промурлыкал: «Если не начнете сейчас же танцевать, я поставлю советскую эстраду… Окэй?» Раздалось недовольное ворчание толпы. «Ну, так танцуйте ж, наконец! – прорычал в микрофон диск-жокей, оскалив крупные блестящие зубы. – А-то Софию Ротару заставлю слушать!» – и расхохотался, довольный своей шуткой.
Парни смотрели на девушек, девушки улыбались, перекидывались с парнями взглядами, хихикали, хмурились, притоптывали под музыку, покачивали бедрами, теребили сумочки, позвякивали связками ключей, притоптывали каблуками, но никто выйти на площадку не решался.
Чиган потянул Наташа за руку, крикнул ей: «Начнем, а? Расстормошим всех!.. Покажем салабонам, как надо доски гнуть».
Наташа уперлась, замотала головой, и Чиган отпустил ее руку с сожалением. Сказал, вздохнув: «Ну, ладно, стой здесь… А я пошел…»
«Давай, брачка, – подбодрил его Рубль и обратился к Белке, обняв ее за плечи. – Сейчас ты увидишь номер – соло Чигана! Это нечто…»
Диск-жокей выключил один магнитофон и включил другой, прибавил звук: уи-а-ливин-ин-э-матириал-уорлд...
Чиган переместил солнечные каплевидные очки-зеркалки с переносицы на лоб и, опустив подбородок, не мигая, глядя в одну точку, неторопливо вышел на середину площадки. Все взоры обратились на него. Те, кто уже когда-то видели пляски Чигана, захлопали в ладоши и завопили одобрительно. Диск-жокей прищурился, взъерошил  пальцами бакенбарды, приблизил микрофон к губам: «Нашу комсомольскую дискотеку открывает… Наконец-то дискотеку открывает наш давний знакомый… Наш давний знакомый...»
Мамонт сложил руки рупором и крикнул что есть силы: «Чиган с Фричи».
«Как?!» – крикнул диск-жокей.
«Чиган с Фричи!!!» – заорали одновременно Мамонт, Туча и Рубль, а Брюс промолчал. Полина и Плакса зажали уши ладонями и зажмурились.
«Чиган с Фичи!..» – промурлыкал диск-жокей в микрофон и восторженно гаркнул. – Ну, давай, Чиган с Фичи!.. Или откуда ты там?.. Й-е-з-з-з!... Цыганочка с выходом».
Чиган расставил ноги широко. А затем – еще шире, почти сев в шпагат. Резко мотнул головой, и солнечные очки брякнулись со лба переносицу, съехали вниз, едва-едва удержавшись дужкой на кончике носа. Чиган поправил очки указательным пальцем. Раскинул руки в стороны и стал дергаться всем телом, постепенно сводя ноги вместе. Он вращался вокруг своей оси, махал ногами, подпрыгивал, падал навзничь. Его танец представлял собой сумасшедшую смесь из диско, брейка, гопака и танцев из индийского кино. Песня закончилась, Чиган, потный, раскрасневшийся, показал диск-жокею кулаки с выставленным вверх большими пальцами. Диск-жокей ответил Чигану тем же жестом. Поставил на перемотку один магнитофон и включил другой. Зазвучала медленная лиричная мелодия, мужчина и женщина пели дуэтом: джанни-о-йе-е! ю-в-гот-зэ-стайл-энд-зэ-точ… Чиган расстегнул рубашку до ремня, потер пальцами массивную золотистую пряжку с львиным профилем, упер руки в бока, оглядываясь окрест победоносно и с вызовом. Встречался взглядом с девушками и подмигивал некоторым из них.
«Я запомнил этого танцора-диско еще с прошлого сезона!» – крикнул диск-жокей в микрофон и оглянулся на лысого световика. Световик кивнул, подвигал рычажками на пульте, яркий зеленый свет сменился приглушенным бордовым. К Чигану, придерживая плисовую юбку, выскочила тощая девчонка с выбеленными волосами, уложенными с помощью лака в прическу-дикообраз; с десяток заостренных прядей волос лежали на лбу, касаясь кончиками бровей, множество других торчали во все стороны. Девчонка была одета в канареечного цвета штаны и в ярко-зеленую блузку с блестящим синим галстуком. Девчонка начала танцевать, дергая острыми плечами и коленками, как бы сама по себе, но при этом призывно поглядывала на Чигана. Чиган, совершая вращательные движения бедрами и ступая мягко, как тигр, приблизился к ней и приобнял одной рукой за талию. Девушка незамедлительно обняла Чигана за шею и прижалась к нему.  Чиган глубоко подсел и усадил девушку себе на бедро.  Девушка ловко, как обезьянка, перебралась выше, обхватила Чиган ногами поперек талии. Вгляделась в свои отражения в каплевидных зеркальных линзах, и отражения ей понравились. Чиган слегка подпихнул девушку ладонями под ягодицы, помогая забраться повыше. Девушка сидела на шее у Чигана, махала руками, как крыльями, мотала головой туда-сюда, извиваясь всем телом. Казалось, Чиган танцевал с этим грузом так же легко, как и без него. Толпа взревела от восторга, диск-жокей потянулся к микрофону: «Оу-оу, полегче, полегче! Мы все-таки не в Рио-де-Жанейро!..» –  но загоготал вполне одобрительно.
«Ну и причесон у этой лярвы! –  прокричала Тамара Плаксе в ухо. – Я упала с самосвала, тормозила головой, называется…»
Песня закончилась, возникла пауза. Чиган помог девушке слезть со своей шеи. Едва коснувшись досок пола носочками, девушка припала к Чигану, повисла у него на шее, он прижал ее к себе и то ли шепнул ей что-то на ухо, то ли чмокнул. Наташа, сложив руки на груди, морщила нос и недобро щурилась. Зазвучала следующая песня: зэ-ист-энд-бойз, энд-уэст-энд гелз… Площадка вмиг заполнилась дергающимися танцорами, они то скучивались, то распадались на двойки, беспорядочно перемещаясь по площадке. Наташа привстала на цыпочки, выглядывая поверх голов Чигана и его партнершу. Туча неотрывно смотрел на профиль Наташи, Наташа бросила на Тучу короткий взгляд и с раздражением отвернулась
«Вот это настоящий артист, да?! – крикнул Рубль Белке. – Не то, что у вас там в подвале, одни вялые дрыщи…» Белка слегка пихнула Рубля локотком в бок.
Диск-жокей убавил звук и приблизил микрофон к губам:
«Танцор-самородок с Фичи с прошлого лета заметно улучшил свое мастерство. Давайте поблагодарим его за это знойное выступление аплодисментами. Такое вы могли бы увидеть только где-нибудь в Лос-Анджелесе, на улице Бродвей. Но туда вы никогда и ни за что не попадете, ха-ха! – диск-жокей поднял руки и с силой захлопал в ладоши у себя над головой. – Чиган с Фичи, Чиган с Фичи, ур-а-а-а!»
«С Фричи, баран!» – крикнул Мамонт, сложив руки рупором. Но диск-жокей его не расслышал, даже не оглянулся в его сторону. Стал приплясывать под музыку, выкрикнул в микрофон: «Фича-фича… Это где-е-е-е?!»
«У бабы твоей в ****е-е-е-е!» – весело заголосил Мамонт. Диск-жокей услышал, обернулся на крик, нахмурился, убавил звук музыки, сказал в микрофон: «Наших доблестных дружинников я бы попросил подойти поближе к сцене. Среди посетителей есть некоторые, кажется, не очень трезвые комсомольцы». Рубль с высоты своего роста заметил, что сквозь толпу продираются трое парней в темных брюках, белых рубашках, с красными повязками на рукавах. И положил ладонь Мамонту на плечо: «Подорвись-ка отсюда куда-нибудь на время, а… А-то тебя сейчас примут. Давай-давай, шуруй… С девушкой, что ли, какой-нибудь познакомься».
Мамонт расхохотался, откинув голову назад. Рубль вгляделся в глаза Мамонта внимательнее:
«Слышь, ты когда и чем уже успел загрузиться?»
«А ты кто такой, чтоб я тебе докладывал?..»
Рубль досадливо махнул рукой и отвернулся.
Чиган, взмыленный и раскрасневшийся, пробрался между танцующих, встал рядом с Наташей, Наташа отступила на шаг в сторону. Чиган, довольно лыбясь, поднес ладонь к лицу и понюхал ее: «Какие у этой девчонки ароматы!..»
«Ты б поменьше нюхал… – проворчала Наташа. – Всяких там…»
Чиган попытался обнять Наташу, Наташа грубо оттолкнула его руку: «Отвали. Сперва отмойся. От этой…»
«Чо-дуешься, подруга?»
«Иди, ту костлявую лапай! Тебе это, видно, понравилось… – Наташа кусала губы, ее зубы испачкались алой помадой с мелкими золотистыми блестками. – Она ведь тоже вроде прибалдела. Вот и обжимайся с этой селедкой дальше».
«Я же звал тебя танцевать, – Чиган с недоуменным видом развел руки в стороны. – Ты сама отказалась».
«А не очень-то и сильно ты меня упрашивал!» – сказала Наташа.
Чиган издал губами звук «п-ф-ф-ф», Наташа сузила глаза, поджала губы. Развернулась так резко, что хвост волос хлестнул Чигана по лицу, одернула юбку и, уперев правую руку в бок, в левой подмышке зажала сумочку и решительно направилась в сторону буфета, качая бедрами и стуча длинными каблуками по доскам. Несколько парней проводили ее восхищенными взглядами, один из парней был со спутницей, девушка вспыхнула, возмущенно округлила глаза, размахнулась и отвесила парню подзатыльник: «На меня смотри!!!» Туча грустно вздохнул, отошел в сторонку, подпер спиной металлический столб.
Белка взяла Чигана под локоть:
«Явные способности. Но надо учиться».
«Учиться? – Чиган улыбнулся. – А разве я чего-то не умею?» – но было заметно, что похвала Белки ему приятна.
«У меня есть друзья, – сказала Белка, – которые занимаются хореографией. Могу познакомить…»
«Да, Белка тебя познакомит, – кивнул Рубль, – с особо продвинутыми».
Белка покосилась на Рубля, и он ей улыбнулся: «Потанцуем?»
«У тебя ж нога!..»
«Да, она и не болит совсем…»
Белка мотнула головой: «Я не танцую… под такую музыку!»
Рубль пожал плечами, стал наблюдать, отбивая ритм пяткой, за танцующими, дергающими конечностями в быстром мигании красного, синего  и желтого света.
Тамара прильнула к Плаксе, Плакса чуть склонилась, чтобы лучше слышать.
«Музыка ей не нравится! Всем нравится, а ей не нравится. Подумаешь, какая фря… И как вырядилась! Жарища на улице, а эта сучка в какой-то хламиде позорной, из мешков сшитой… Выпендривается! Не такая, как все… Спорим, закадрю я этого вашего Рублика-Русланчика губастенького».
«А как же она?» – Плакса показала глазами на Белку, которая со скучающим видом подпирала ажурную металлическую опору навеса, иногда брезгливо оглядывая проходящим мимо девушек и парней.
«Да, пофиг мне эта чучела! Не пара она ему, я ж тебе говорю. А будет возникать, я ее за космы… и об колено».
«Ты так сможешь?» – Плакса удивленно вытаращила глаза.
«Запросто! – Тамара гоготнула, а ее массивный бюст колыхнулся, а в ложбинке между грудей блеснул золотистый кулон в форме сердечка. – Если надо, я и парню могу вломить так, что мало не покажется. У меня ж брат-ровесник. Мы с ним лет до четырнадцати по пять раз в день махались».
«Кулаками?!»
«Ну-у… почему-то только кулаками. Ногами тоже. Но я не люблю особо ногами дрыгать. Мне их лень высоко задирать. Да и на жопу можно грохнуться запросто. Еще и каблуки поломаешь. Руками надежней: двоечку в голову, слева-справа, потом разок под дыхло и порядок. У меня брат, как со мной драться перестал, так  на бокс пошел… через год уже первое место на чемпионате среди юношей. На мне насобачился!.. Так что подраться, это у нас семейное... А ногами хорошо только добивать. Особенно, если каблуки крепкие».
Плакса смотрела на Тамару с ужасом.
«А Рубль, – уверенно продолжила Тамара, – через пару недель, самое позднее, будет моим. Вот увидишь! На что спорим?».
Плакса повела плечом:
«Да я и не спорю, я верю».
Брюс и Полина, обнявшись, танцевали у края площадки под медленную музыку: Натали-эн-ля-дистансья. Ту-рекуэрдо-виве-эн-ми…
Полина положила голову Брюсу на плечо. Плакса не отрываясь следила за ними, машинально теребя завязку на зеленых штанишках. Тамара схватила  Полину за руку и потащила за собой: «Пойдем-ка сока выпьем, подружк…»
Девушки зашли в буфет и встали в конец длинной очереди. Тамара толкнула Плаксу в бок локтем: «Смотри! Вон, впереди… Та девка, которая с вашим цыганом гуляет».
«Он у нас латыш вообще-то».
«Да, ладно, – протянула Тамара, уперев руки в бока. – Из него такой же латыш, как из меня негритоска… Но-эт не важно! Чо-т она без него. Двигаем-ка к ней».
Тамара схватила Плаксу за руку и потащила в начало очереди, туда, где переминалась с ноги на ногу насупленная, строгая Наташа.
«Эх, никто не угощает нас, одиноких девушек! – крикнула Тамара Наташе. – Спасибо, Свет-к, что заняла нам…»
«Я Наташа», – Наташа едва повернулась.
«Да? Перепутала… Но все равно, спасибо, что заняла», – и Тамара втиснулась в очередь позади Наташи. Плакса робко встал рядом, виновато и неуверенно оглядев длинную очередь.
«Девушки, вы здесь не стояли», – сказал низенький парень.
«А я, между прочим, уже не девушка, – Тамара обернулась, свысока окинула парня критическим взглядом. – Нам подруга заняла. А ты что, мелочь, проблем хочешь заиметь? Сейчас найдешь проблем, отгребешь по полной…» – сказала Тамара с вызовом.
«Да, ладно, чего ты…» – Плакса положила ладонь на предплечье Тамары. – Пойдем в конец…»
«Иди! – Тамара отпихнула руку Плаксы. – Сама стой с конца, если такая овца. А я буду здесь стоять. Мне подруга место заняла. Правда, Наташ-к?!»
Наташа кивнула, не оборачиваясь.
«Извините…» – сказала Плакса парню. И парень примирительно поднял раскрытые ладони: «Проехали».
Девушки взяли соки в бумажных стаканчиках и пирожные на бумажных тарелках, встали за круглый пластиковый стол с изрезанной ножами столешницей.
«А где твой хахаль-то чернявенький? – спросила Тамара Наташу, откусив треть эклера. – Он ничего, страстный такой… наверное. – Тамара смахнула с губы крошки пирожного, слизнула крем с пальца. – Страстный, а? Отплясывал-то задорно... Или у него весь темперамент в танцы уходит?.. Бывает и такое… – Тамара хохотнула. – Слышь, Наташ, если он тебе надоел, я его подберу. Мне кудрявые брюнеты нравятся. Ты не против?»
Наташа молча встала и ушла со стаканчиком и тарелкой в другой конец буфета, села на скамейку, положили тарелку на колени.
«Ну, подумаешь какая… Еще одна фря! – Тамара откусила от пирожного и, не прожевав, сказала. – Ну? А фто ты в эфом уфкоглазом нафла? – Тамара достала зеркальце из сумочки, кончиком платка убрала крошки с края темно-малиновой губы. – Он же коротышка, тебе до пупка! Ты что с ним делать-то будешь? На ручках укачивать?»
«Тамара! Ну, пожалуйста!.. Я прошу…»
«Хотя…–  Тамара слопала одно пирожное и взялась за другое. – В крофати-то фсе мы однофо рофта».
«Ну, знаешь!.. Это уж слишком…» – Плакса с осуждением посмотрела на Тамару.
«Чо-слишк-м? Не об-жайся, подруга. Я-ж-тя-люблю! Пирожное мое доешь, а? Н-на! В меня уж не влезает, а ты спортсменка, тебе полезно».
Плакса надула губы, ее огромные голубые глаза увлажнились, она отвела взгляд и уставилась на тонкие, качающиеся ритмично, как будто под музыку, макушки сосен.