Фотография 1961 года

Да, вот этот снимок. Сижу печальный на Большой Московской, дом 13, квартира 22. За спиной обои с хризантемами размером с растрёпанный кочан капусты. Кто этот снимок делал? – теперь уж не узнаешь. Скорее всего, отец. Но своего фотоаппарата у нас никогда не было.
В этом году деньги меняют, десять к одному. Повезло тем, кто собирал в банки монеты по 1, 2 и 3 копейки. Они остаются. Пятаки – нет, новые будут. Говорят, серебряные полтинники двадцатых годов с молотобойцем или со звездой, «чистого серебра 2 золотника 10,5 долей», пока еще можно обменять на эти новые пятаки. А потом уже будет нельзя.
И выгода от этого обмена есть. Вот, стакан томатного стоил рубль десять, а теперь стоит 10 копеек, копейку простили. О, как я люблю томатный сок и как редко он бывает в розлив! А трехлитровую банку мне никогда не купят...
Но вот мясо подорожало. «Бутерброд подешевеет, когда Никита околеет». Нет, не подешевел, и когда околел. Еще Хрущева дразнят «кукурузником», после поездки в США, где ему какой-то образцовый фермер кукурузой мозги задурил.
Хрущёв и Булганин ездят везде вместе, в одинаковых пальто. Меня мучит – кто же главнее? Потом Булганина куда-то подевали.
Разбил в школе затылок. Устроили драку в подвале, в гардеробе. Завалили на спину, получил рассечение о батарею. Воротник рубашки и школьного пиджачка кровью залил. Повезли в травму зашивать.
Нет, вру. В тот день, когда голову разбил, Кеннеди убили. Значит, это уже в 1963-м. А в 1961-м хожу пока с целой головой.
Уже  года два как написано первое стихотворение:
Весна идет,
Весна цветет,
Листвою распускается.
Как красный мак,
Как алый стяг
В глаза она бросается.
Не помню, кто объяснил, что надо каждую строчку с большой буквы. Мне оно очень  понравилось. Настолько, что я решаю: после этого ничего лучше не напишу, и надо на этом остановиться (теперь-то абсолютно ясно, что так и надо было делать). А что получилось?  «И не только зря растратишь, жемчуг свиньям раздаря, но еще к нему доплатишь жизнь, погубленную зря».
И всё время какая-то ерунда случается. У Пяти углов мороженщица сдачу не дала: сейчас мелочи нет, приходи, мальчик, попозже. А попозже стала орать, что ходют всякие, деньги клянчат.  Из своей будки вылез сапожник и стал поддакивать: «Иды отсуда!» (он грузин, что ли, или татарин. А ведь мой папаша с ним ручкуется, любит популярность в «простом народе», сапожник меня узнал. Но тут проявил, сукин кот, торговую солидарность.)
Но бывают  и приятные моменты. Вот, выиграл шахматный турнир пятого разряда, присвоили четвертый, и новые красивые билеты выдали. Может, зря я пошел заниматься в ДК Пищевиков, а во Дворец пионеров побоялся – мол, там все сильные? А тут еще и взрослые занимаются. Один  очкастый толстячок из туалета выскочил, ширинку наспех застегивает, и, пробегая мимо меня, сложил кукиш и сунул под нос: «Вот вы у меня когда-нибудь выиграете!»
И чего я всё время сильных боюсь, или, вернее, тех, кто ими считается? Вот и сейчас на немецком сайте – вижу ведь, что этот мужик из Гамбурга пешечное окончание говённо играет, не разбирается, а я эти окончания сызмальства по Лисицыну зубрил. Но у него Эло на 300 пунктов выше, вот и робею. Обозлился однако, взял себя в руки, сделал всё, как надо.
Но этот не сдался, тевтоны не сдаются, написал: «Наслаждайтесь победой, у вас есть еще пять минут», а хода не сделал. И я, как дурак, торчал перед экраном и ждал, пока пройдут эти пять минут на его ход и компьютер объявит меня победителем по времени. А еще вежливые и дружелюбные они все! Пока их лично не задело. Тут уж руку по локоть отхватят и не поперхнутся.
Да, но где ж тут 1961-й год? По Разъезжей стал ездить странного вида автомобильчик, грузовичок- не грузовичок: кабинка на два места,  плавно переходящая в аккуратненький металлический кузов, что-то трофейное. Сложилась мечта – стать шофером этой машинки. Но не осуществилась. Как и многое-многое  другое.

                2019

Опубликован: "Зинзивер" №4 (118), 2020; сб-к "318. Рассказы писателей Санкт-Петербурга", СПб, 2021.