Ч. 26 Совесть замучила

Предыдущая страница  http://proza.ru/2020/07/02/1502

Продолжив плавание самостоятельно, Лисянский действовал из честолюбивых соображений, что он и не скрывал в своих записках:

«…я решился оставить прежнее своё намерение итти к острову Св. Елены, а направил свой путь прямо в Англию, будучи уверен, что столь отважное предприятие доставит нам большую честь.

Еще ни один, подобный нам мореплаватель не отваживался на такой далёкий путь, не заходя куда-либо для отдыха…. Я сожалел единственно об одном, что подобное путешествие должно нас разлучить с кораблём "Надежда" до самого нашего прибытия в Россию. Но что делать?

Имея случай доказать свету, что мы заслуживаем в полной мере ту доверенность, какую оказало нам отечество, нельзя было не пожертвовать этим удовольствием».

Юрий Фёдорович при этом не только нарушил  дисциплину  -  не поставил в известность своего старшего о намерении следовать в Англию самостоятельно, но при этом подверг дополнительному риску и свой корабль, и корабль Крузенштерна.

Шла война на суше и на море. Россия в союзе с Англией вела войну с Францией. При встрече с неприятелем у двух кораблей было бы больше шансов уцелеть. О войне на море и о французских каперах Крузенштерну и Лисянскому рассказал капитан-лейтенант Михаил Иванович Миницкий, которого в числе двенадцати офицеров отправили проходить службу в британском флоте волонтёрами.

Моряки встретились в Кантоне, Миницкий служил на линейном корабле «Blenheim». Британский корабль пришёл в Кантон для охраны торговых судов от пиратов и французских каперов.

Лисянскому повезло. Он прошёл незамеченным французами и 28 июня бросил якорь на Портсмутском рейде. В Портсмуте «Нева» простояла две недели. Нужно было дать людям отдохнуть и произвести ремонт.

Юрий Фёдорович с удовлетворением отметил: «Во время нашего пребывания в Портсмуте корабль "Нева" посещали многие англичане, а особенно дамы, которые очень интересовались увидеть первый русский корабль, совершивший столь важное путешествие».

Моряки дам всегда любили и относились к ним очень внимательно.

13 июля «Нева» покинула Портсмут. Её сопровождал в качестве боевого охранения английский капер.  Во время плавания умер ещё один моряк, Иван Горбунов. Как написал Лисянский, «для облегчения его страданий были употреблены все способы. Его поили даже минеральной водой, но всё оказалось тщетным».

5 августа корабль «Нева» пришёл в Кронштадт после трёхлетнего отсутствия.
В сентябре Крузенштерн отправился из Петропавловска на юг. Настроение у всех было прекрасное:  возвращались домой.

Крузенштерн ещё в Петропавловске получил доставленный фельдъегерем  указ о награждении его орденом св. Анны II степени, что очень задело Резанова, которому прислали табакерку, украшенную бриллиантами.

Но Иван Фёдорович в своей книге об этом даже не упоминает. После встречи в Макао, перехода в Кантон и реализации там товаров, доставленных Лисянским, оба корабля продолжили плавание.

Вот, что об этом написал Крузенштерн: «Февраля 9-го поутру, в 10 часов, пошли «Надежда» и «Нева» из Вампу. На случай разлучения назначил я для соединения остров Св. Елены с наставлением однакож Лисянскому, чтобы, если придет он к оному прежде, не дожидал «Надежды» долее четырех дней, которое время достаточно для запасения водой и другими потребностями, и продолжал бы свой путь в Россию.

 Я предполагал, что политические перемены в Европе, о коих надеялся получить известия или от могущих встретиться с нами европейских кораблей или на острове Св. Елены, потребуют непременно соединенного нашего плавания для взаимной безопасности и потому считал весьма важным не разлучаться до получения сих известий».

При отправлении из Кантона на борту «Надежды» было шестнадцать больных, но в пути они поправились. 3 мая корабль пришёл к острову св. Елены, но «Невы» там не было. Иван Фёдорович дал возможность отдохнуть своему экипажу и пополнил запасы свежей провизией.

Естествоиспытатель Тилезиус хотел осмотреть растения острова, но англичане его остановили, объяснив, что у них уже побывал один «ботаник», который сделал чертежи всех укреплений вместо сбора растений для гербария.

Этого разведчика с чертежами обнаружили на захваченном англичанами торговом судне. На острове произошло и ещё одно событие, непосредственно касавшееся командира. Если читатель помнит, то единственным корабельным офицером, поддержавшим Резанова, был лейтенант Головачёв.

Резанов «купил» его тем, что  показал ему письмо министру Румянцеву. В письме Резанов предлагал оставить «Надежду» в собственности или в аренду Российско-Американской компании, а офицеров, кроме двоих, отправить сухим путём в Кронштадт через Сибирь.

Головачёва он пообещал назначить командиром «Надежды». О матросах вообще речь не шла, то, что люди были добровольцами в таком трудном плавании и соглашались идти на срок три года, Резанова вообще не интересовало.

Головачёв уже видел себя будущим командиром и соответствующим образом повёл себя в конфликте между командиром корабля и посланником. Когда же он понял, что Резанов его просто использовал  и ощутил на себе отношение офицеров в кают-компании, на корабле, где никуда не уйдёшь и нигде не спрячешься, его замучили совесть и стыд.

Вот как описал это Крузенштерн: «Со времени отхода нашего из Камчатки в Японию приметил я в нем перемену. Недоразумения и неприятные объяснения, случившиеся на корабле нашем в начале путешествия, о коих упоминать здесь не нужно, были начальным к тому поводом.

Видев более и более усилившуюся в нем задумчивость, тщетно старался я восстановить спокойство душевного его состояния; однако никто не помышлял из нас, что последствием оной могло быть самоубийство, а особливо перед окончанием путешествия.

Я надеялся, что он, по возвращении своем к родителям, родным и друзьям, скоро излечится от болезни, состоявшей в одной расстроенности душевной.

На корабле не предвиделось к тому никакой надежды, ибо ни я, при всем моем участии и сожалении о его состоянии, ни сотоварищи не могли приобресть его доверенности. Все покушения наши к освобождению его от смущенных мыслей оказались тщетными».

Головачёв застрелился в каюте. Это, конечно, оказало тягостное воздействие на весь экипаж, тем более, что произошло уже в конце плавания. Двадцатишестилетнего лейтенанта похоронили на острове с воинскими почестями.

И ещё одно расстроило Крузенштерна: «По получении мною здесь достоверного известия о начавшейся войне между Россией и Францией, много сожалел я, что Лисянский, не уважив назначения моего, не зашел к острову Св. Елены. Взаимная безопасность требовала непременно находиться теперь нам вместе».

Тем не менее, Иван Фёдорович благополучно привёл «Надежду» сначала в Копенгаген, а оттуда в Кронштадт, где уже находилась «Нева». За время плавания он не потерял ни одного матроса.

Всех участников плавания щедро наградили: командиры кораблей получили ордена св. Владимира 3-й степени и по 3000 рублей, лейтенанты и врачи – по 1000 рублей, мичманы – по 800 рублей, иностранные учёные – 300 червонцев. Ну, а нижних чинов наградили отставкой и пожизненной пенсией от 50 до 75 рублей.
 
Продолжение http://proza.ru/2020/07/04/837