12. Рождество твоё, Христе Боже наш...

Всё лето пробегала я на фабрику и началися холода. Нужно одёжу теплую покупать, обувку, а за что? Вот и оставила меня мамка дома сидеть. Ох, и отоспалася я, отлежалася на печке! А к самым морозам и праздники подошли, Рождество Христово. И ждем же, бывало, этот праздник! Если нет у кого обувки, так родители хоть лапти да сплятуть. И обязательно! Ведь надо христославить бежать.
Уже с вечера перед праздником двери никто не запирал, и ребята в город бегали, а мы, девчонки, только по деревне христославили. И выходили из дому после двенадцати ночи. Как вбяжишь кому в хату, так и затараторишь сразу:
- Рождество твое, Христе Боже наш, воссиямиро свет разума... тебе, солнце, кланяемся... неба звезда служащая... с севера и с востока. Господи, слава тебе! - Оттараторим и: - Тетенька, дяденька с праздником вас! С Христом, Рождеством!
Вот и дадуть кто по копейке, кто по две, а богатые... те и по три давали. В вязенку сунешь эти денежки и бяжишь, бяжишь дальше. Целая улица детей! Потом праздновали на эти деньги, и кто больше нахристославил, тот заливных конфет покупал… А во-от таких. Делали их прямо с кулак! Обсыпали маком, орехами и каждая цельную копейку стоила, но вкусна-а была!
Какие еще праздники были? Да праздников много праздновали. Рождество светлое пройдёть, Святки начнутся, святые вечера. Этими вечерами бабы не пряли, не шили, а девчата только гадали да гуляли. Потом - Крещенье. И какой же это праздник торжественный был! Отслужуть, бывало, молебен в церкви, а потом и движется ход к речке. Хоругвь несуть, певчие поють, ну а мы, девчонки, идем следом и смотрим. Ох, и холодина ж всегда была на Крещенье! Самое лютое время зимы, синим аж все кругом станить, а батюшка голой рукой крест высоко-о несёть! Всё-ё дивилися мы: и как же это можно на таком холоде голой рукой крест столько держать?.. Но дойдёть этот ход до речки, отслужить батюшка молебен возле проруби, а потом окунёть в нее крест, и уже после этого считалося, что вода в реке освещенная, иорданская, и все начинали ее черпать. Бросимся и мы за ней, зачерпнем и тут же домой ла-та-та. Мы ж настынем на морозе-то, когда с ходом идем, вот теперь и побягим сразу... Да этой водой крешшенской потом всё опрыскивали. Скотину, какая заболеить, корову, когда телиться начнёть. Если захвораить кто, этой водички выпить дадуть, умоють ею, побрызгають. Был у нас такой веничек из обмолоченной ржи, так дед возьмёть его, окунёть в эту воду, побрызгаить… тебе, вроде, и лучше станить. Что ж, докторов чтолича звали? Всё на Божью помощь только и надеялися... А что в Карачеве…  В Карачеве на Крещенье всегда войска собиралися, парад устраивали и говорили, что сходилися там солдаты в фуражечках и сапожках... Нет, увидать мне их не довелося, одёжа-то пло-охая была, куда нам! Только всё дивилися, когда подруги рассказывали: и как можно терпеть в фуражечках да сапожках такой мороз?.. А как же? И гадали под Крещенье. И сколько ж гаданий разных было! Но самое первое считалося такое: в двенадцать часов ночи берем кувшин, привязываем к нему веревку и идем к колодцу, черпаем воду из него и приговариваем: берем воду на ворожку, замочи, чёрт, ножку, берем воду на ворожку... И так три раза, а потом отливаем ложкой каждый под своей дверью и опять: чуй, чуй, собачка, где, в каком краю мне замужем быть? А в нашем карагоде Шурка гуляла, сестра моя троюродная, и такая боевая была! Раз так-то зачерпнула из колодца воду, начала её ташшыть да к нам:
- Девчат, помогите скорей! Никак кувшин не выташшу, видать чертей нацеплялося!
Мы как завизжали! Да бяжать. И кувшин этот бросили, и веревку...
Как ишшо гадали. Да вот так. Пойдем, сымем курицу с нашести, принесем в хату, положим перед ней ржи, пеньки, шшепок каких, а потом сидим и смотрим: если она начнёть рыться в пеньке, значить, муж прядильшыком будить, в зерне – хлеборобом, ну а если сидить эта курица и ни на что внимания не обрашшаить, значить – пьяницей или больным окажется... А ишшо на колы гадали. У нас же горка колами была огорожена, и вот подбяжишь к ним да как со всего размаху обхватишь эти колы! А потом и шшытаешь: молодец, вдовец, молодец, вдовец... Кто последний, за того и замуж выйдешь. Еще и обувку с ног бросали, сымешь да через забор и бросишь, а потом подскакиваешь к ней и смотришь: в какую сторону носом смотрить, в ту замуж и пойдешь… А раз так-то побросали, вышли смотреть, а смотреть и не на что, ребяты посхватали нашу обувку и унесли. Ну, потом манежили* нас, манежили да потом говорять:
- Этот - туда-то смотрел, этот - туда-то...
Но самое-самое гадание было такое: ставишь перед собою и позади по зеркалу, зажигаешь две свечки по бокам и смотришь… Шура Кулабова раз так-то сидела-сидела да как хлопнить по столу:
- Видела! Луг, луг зеленый и Митроха по нём идёть. - А Митроха этот был такой здо-оровенный, бураломный* малый! – Неужто, за Митроху выйду?
А ну и не за Митроху вышла… И моя мать рассказывала, что так-то раз гадала по зеркалу и видела своего мужа... Да нет, глаза там, лицо отчетливо не видела, а вот всеодно как в тумане видела. Выходить он будто из какого-то лесу в красной рубахе и боком, боком из кустов-то лезить... Не, мне ни-икогда ничаво не мирешшылось, сколько ни смотрела. Правда, раз так-то и рошша вдруг заблистала... а то, смотрю-смотрю, пока голова не закружится, и ни-ичего не увижу. 
Ну а после Крещенских Сретенье подходило, потом Масляная. Блины жарили, рыбу, игры на улицах разные затевали, ребяты по хатам ходили, молодых водой обливали. Придуть к там-то, вот и готовь им угошшение. А если муж скупой попадётся и заартачится, то выволокуть его молодуху на улицу и водой обольють. Вот тогда сраму-то!.. А возле церкви «Всех святых» столько народу сходилося и такие кулачные бои устраивали!.. Потом Загвины начнутся и уже семь недель скоромного не ели. А незадолго перед Пасхой, в Чистый Четверг, к вечерне ходили, стоянием это называлося. И обязательно со свечками, для них еще фонарики такие делали, чтобы огонек домой донести. И если сберегуть, то им на верии* крестик и прокоптють… Да от сатаны чтоб… или враг какой не пролез. Ну, а под Пасху до того, как вынясуть плащеницу*, в церкви можно было и часы почитать. На аналою Евангелие лежал, и кто грамотный, подойдёть и почитаить полчаса, час. Громко, вслух... у кого голос хороший. И на Пасху мно-ого народу сходилося к церквам со всех деревень. Ну а мы, девчонки, пообегаем все церкви, а потом обязательно в город побягим, в Казанскую, она же я-ярко освешшалася! Как раз напротив нее Кочергин жил, купец первой гильдии, он-то и подвел к ней электричество. Ох, и красива ж она была! Как придешь в эту церковь, так вся полыхаить! А иконы какие были, а певчие! Помню, так и дожидаешься, когда «Аще во гроб» запоють. Ведь тогда над царскими воротами выходили три мальчика и как запоють!.. Аж душа замирала. А после Казанской церкви опять к своим Тихонам направлялися. Прибягим, да и забьемся где-нибудь в уголок. Мы же наморимся за ночь-то и так спать захочется! А в ней тепло, певчие поють, да и освещена была еле-еле, вот и поспишь в уголке. Потом освятим пасхи и пойдем на кладбишше разговляться. Придешь, покрышишь яичка на могилочку, от пасхи кусочек отломишь и тоже покрышишь. Там же птиц мно-ого было, вот и они помянуть.
А Вознесенье какой светлый праздник был! Тогда взрослые друг к другу в гости ходили, песни пели, а мы, девчонки, кукушку хоронить отправлялися. Соберем денег, конфет купим, пряников и пойдем ватагой за этой кукушкой на Петлин луг... И какой же он прекрасный был! Сколько ж на нём цветов разных цвело, счету нет!.. Вот и ищем в траве кукушку, найдем, наконец, выроем это растеньице... Да корень у него был... ну, как человечек какой! Человечек и все тут. Нарядим эту кукушку в платье, в фату и станем хоронить. Похороним, придем домой, а ребятишки отроють, прибягуть следом и расскажуть. Бабки ишшо зашумять на них: какой грех то, мол, вы сотворили! А нам опять надо её зарывать… Потом Троица подойдеть. Светлый, радостный праздник был! И к ней обязательно всем девкам белые платья шили, разными лентами сзади бантами завязывали. А хаты убирали березовыми ветками. Они ж как раз только-только распускалися и от них такой запах в хате стоял!.. А за Троицей - Тихоны подходили, потом - Петров день, Ильин день, Большой Спас... это когда яблоки можно было убирать. Так что сколько ж праздников праздновали!
А после революции… А то после революции. Расправилися со всеми праздниками, как и с буржуями. Помню, тогда я уже снова на фабрике работала. Было голодно, холодно, а как раз Пасха ранняя подошла. Ну, приоделися мы, в церковь сходили, приходим домой, глядим: бяжить с другого края деревни Наташки Моськиной сестренка:
- К нам солдаты пришли! Наташку забирають!
Гляжу, и к нам идуть с винтовками за плечами:
- Почему на работу не пришла?
- Праздник же, - говорю. - Как же?..
- Так значит, молилась? В церковь ходила? - заорал один: - Теперь праздновать будешь, когда советская власть тебе назначит! Ну-ка, собирайся.
Вот и повели нас с Наташкой... Как куда? Да в тюрьму. И в ту самую, которую после революции распустили. Привели, посадили... Комнатушка, правда, как и комнатушка, не такая уж и страшная. Лавочки вдоль стен стоять, стол посередке, только на окошке – решетка. И вот как дали мы там реву! Уж так ревели, так кричали, часа два, должно. Опять какой-то солдат вошел, спрашиваить:
- Ну что?.. Еще будете молиться?
Мы опять – в слёзы:
- Не-е, не будем, дяденька.
- Ну, тогда идите. Пока отпускаю вас.
Выскочили мы оттудова опрометью*! Прибежала я домой, мамка спрашиваить:
- Чего зареваная такая, били тебя чтолича?
- Да не били, мам! А в тюрьме мы посидели!
По нашим-то понятиям, это ж срам какой!.. в тюрьме оказаться. Раньше-то, если осудють кого хоть на две недели, так до чего ж это позорным считалося! Соседка наша Чичиха всё вином подторговывала, так раз наскочили на неё, забрали и повели в тюрьму. И что ж ты думаешь? Все дворы её провожали до конца деревни. Видишь, как было?.. А тогда… Пришли к нам вечером ребяты, девчаты, а мы си-идим себе и никакого настроения у нас нетути. Вроде как оборвалося в серёдке что-то... и до сих пор внутри осталася эта обида. Так-то и научила нас власть новая какие праздники праздновать, а какие нет.

*МанЕжить – Томить, не позволять.
*БуралОмный – Неадекватный, непредсказуемый.
*ВериЯ -  Деревянная перекладина над воротами.
*ПлащенИца -   Символ покрова Иисуса Христа.
*Опрометью – Убегать быстро, в испуге.