16. Народ-то осатанал тогда!

Первое время, как царя прогнали*, люди даже и растерялися: как же теперича?.. без царя-то, кто ж народом править будить? Но не все балбесами были, находилися и грамотные, объясняли: вон, как по другим-то странам? Там же выборные правители. Выберуть какого на три года, на четыре, а потом - и опять… так, мол, и у нас будить. Ну и п правда. Стал вскоре Керенский* править и деньги, что при царе были, сразу пропали, осталися одни золотые.
Но потом керенки появилися ро-зовенькие, голу-убенькие и сразу уж очень неустойчивыми стали. Начинались-то с двадцаток, а миллионами кончились. Бывало, начнешь за что-нибудь расплачиваться да как намотаешь ленту! Прямо узел цельный, хоть за плечи увязывай да неси. Потом мужики даже стены этими керенками оклеивали и всё-ё так-то шутили: во, мол, богач, деньгами хату оклеил, забор разукрасил. И их уже никто не брал. Пойдем на работу устраиваться, так и сходимся на том, что из продуктов дадуть: хлебушка, или конопли, пшенца кружечку.
Ну, а вскорости добрался до престола Ленин* и сразу разное стали про него говорить: одни, что он хороший человек и землю крестьянам пообещал, а другие, что шпион немецкий и что родители у него не русские, а разве не русский сможить быть для нас хорошим? А еще гадали сколько он процарствуить, и цифру шестьсот шестьдесят шесть сочиняли, вроде так было написано где-то или сказано.
Но зима прошла спокойно, а летом... Летом стали буржуев громить. И начали с Кочергина. А он самый крупный промышленник в Карачеве был, масло гнал, складов с мукой у него много стояло. Помню, как вздорожаить хлеб, так он и пустить его подешевле, и собьёть цены. Злилися на него за это остальные купцы, что тоже хлебом торговали, но ничего поделать не могли. А характер у Кочергина был крутой, своенравный, и говорили, что он горничную свою убил. Провинилася та вроде, вот он и столкнул её со ступенек. Ударилася она головой обо что-то и померла сразу. А у нее брат моряком служил, вот теперь-то как раз он и приехал в Карачев. Приехал и сразу арестовал этого Кочергина, а жена подхватилася да к Ленину… учились они, вроде, с ее мужем вместе. Съездила, привезла от него бумагу, чтоб освободили мужа, но пока ездила, Кочергина и расстреляли. И еще с ним человек семь. Ехали как-то мужики наши на возах зорькою, а их как раз и привезли в рощу расстреливать... А вот где она. Как идешь на Вельяминово, пройдешь мостик и налево сразу стоить какая-то постройка колхозная, а направо - сосонник начинается. В этом-то сосоннике их и расстреляли… раздели и расстреляли. Ну, а жена как ахнула, так и померла вскорости. Что ж, она из благородных была и не вынесла горя. Осталося трое детей и потом их поограбили, пообчистили. Кто что мог, тот и ташшыл от них за кусок хлеба всё, что хотел. И судьба у них плохая была. Один уже взрослый был и не знаю, куда его власти дели? А двое других... Мальчика Васей звали, а девочку Маней. И она ровесницей мне была, с нею вместе у нас четырнадцатого апреля по старому стилю день ангела был. Бывало, её обязательно к Знаменской церкви в коляске привезуть, а я сама приду. Ну, а когда они осиротели, зима как раз была, мороз, а Маня собралася в платьице белое, в одежонку летнюю, да и к матери на могилку. Пала там, рыдала-рыдала... Там-то её и нашли. Привезли домой, а у нее - воспаление легких. За три дня и готова. А Вася выжил. Бывало, смеются над ним, как над дурачком каким: буржуйский сын, буржуйский сын!
О-о, Господи! Ведь что тогда делалося! Люди-то останели. Всё ж большевики агитировали: буржуи во всем виноваты, буржуи! Вот народ и не давал прохода этому Васе, никто его и не призрел*.
Да разве ж он один в то время такой был? Помню, уже в тридцатых годах, в  Брянске, недалеко от дома, где мы тогда квартиру сымали, был красный забор из досок сколоченный, и около него старые вязы бо-ольшие росли, а под ними беспризорные собиралися. Сколько ж их там было! Женшына одна мне особенно запомнилася с девочкой, сбежала с ней из поезда, когда в Сибирь их везли. И девочке этой всего годика три было, голубогла-азенькая такая! Как вспомню ее, так сердце кровью и обольется... Так бывало пойду под эти вязы, возьму эту девочку, принесу, посажу на лежанку, отогрею, накормлю, а она и молчить. Ни-ичегошеньки не скажить! И не заплачить даже, только глазенками лупаить да молчить. А сколь таких было! И как только Бог на эти их страдания смотрел? Нет, не могу больше и вспоминать.
А что тебе еще о буржуях?.. Когда начали громить крупных, то те, кто уцелел, стали разбегаться, разъезжаться, уходить. Они ж грамотные были, дело своё знали, да и деньги у них имелися. Уезжали, приспосабливалися по другим городам. Помню, Васька как-то рассказывал... А был он такой тихий, уважительный, подхалимистый и хозяин, у которого мы работали, любил его за это. Так вот этот самый Васька уже в тридцатые годы поехал как-то в Москву, да и встретил там своего хозяина. Глядить и глазам своим не верить, а тот:
- Ну, что ты глядишь?
- Да я вот... признаю, вроде...
- Точно ты признаешь, -  стоить тот сытый, ухоженный.
- А мы-то думали...
- Вы думали... – засмеялся: - Как были вы разинями, так и осталися. Обводят вас вокруг пальца, и будут обводить. Ладно, приезжай-ка ты лучше ко мне, будешь таким же верным, как и раньше, так дам тебе квартиру и всё, что надо. Станешь жить и как сыр в масле кататься.
- Да куда мне, - Васька-то: - Язва у меня, жить-то сколько осталося...
- Ничего, приезжай. И язву твою залечим.
Во как, милая. Сумели некоторые приноровиться к новой власти, голову не теряли, а кто не сумел…  Тут-то, под Карачевом помешшик Бломин жил. И была у него до революции крупная ферма породистого скота. Когда его имушшество растаскивали, так кто-то продал нам корову от него красно-бурого цвету и еще говорили, что Бломина этого в Сибирь упекли. Ну, а потом, когда я уже замужем была и приехала как-то из Брянска к своим, то свёкор рассказывал: остановился как-то возле их ворот мужик на лошаденке, дрова вёз. В  лапоточках, в полушубке. Остановился, значить, и идёть к хате, а свекор как глянул!.. Да к свекрови:
- Настя, глядикося! Это ж Бломин!
Свекровь вышла и видить: стоить старичок худенький, седенький... А он, оказывается, приспособился там-то, в деревне, да и жил себе помаленьку, вот и дровец как раз вёз на лошадке, а лошадка ста-аренькая! Видать не совсем его ликвидировали, а только раскулачили*...
Ну, а про Кочергина вскорости слухи пошли... Ну да, про купца, что мукой торговал, Казанскую церковь электричеством осветил и у которого дети потом пропали. И рассказывали о нём Бережанские мужики. Ехали они раз на зорьке мимо сосонника, в котором его расстреляли, дрова везли из лесу. Кто на возу сидел, кто за возом шел, и вот видють: из сосонника всёодно как тени выходють. Выйдуть так-то из-за дерева боком-боком и спрячутся. Выйдуть, вроде как помигають и опять растають. И вдруг одна тень отходить ото всех да прямо к ним! Мужики так и поостолбенели. Узнали Кочергина-то! Он же тучный, здоровый был, вот и идёть теперя к ним в кальсонах белых, в рубахе белой нижней, и рана на груди. Да и рубаха вся в крови, прямо от сердца полоска красная стелицца. А лошади-то как шли себе, так и шли… но мужики видели, как дошел он до кювета и остановился. И растаял. Вот потом и пошли слухи: Кочергин объявился! Да и другие поговаривать стали, будто тоже его видели, являлся он и бабам каким-то. Врали ль, правду ль говорили? Кто ж их знаить. Но только на рошшу эту и до сих пор указывають.

*Отречение Николая второго от власти в марте 1917года.
*А.Ф. Керенский - Председатель Временного правительства после февральской революции 1917 года, вплоть до большевистского переворота в ноябре того же.
*Владимир Ленин (1870-1924) - Лидер большевистской революции, глава советского правительства (1917-1924).
*ПризрЕть – приютить, пожалеть.
*Раскулачивание – С 1928 года политические репрессии, применявшиеся в административном порядке к крестьянам.
Купить:https://ridero.ru/books/vedma_iz_karacheva/