Кто виноват?

Плохо мужику без бабы, да и той без мужика тяжело бывает. И кто виноват, что договориться не умеют? Мужчины винят женщин. Женщины считают, что во всём виноваты мужчины.

Прибегает ко мне вчера вечером соседка Эллочка. Не та людоедка, что у Ильфа и Петрова, а просто приличная одинокая женщина. Не поверите, но одинокие тоже бывают приличными. А иногда даже чаще, нежели всякие замужние. Значит, прибегает она ко мне, запыхавшаяся, на лицо красная вся.

— Откуда ты, — спрашиваю, — распаренная такая? Неужто в бане у Лёньки была?

Эллочка еще больше покраснела и говорит:
— А ты откуда знаешь?
— Да ничего, — отвечаю, — я не знаю. Лицо у тебя красное, будто по нему веником лупили. А баня у одного Лёньки нынче при делах.
— Ой при делах, при делах, — соглашается Эллочка, — да еще при каких делах!

Ну сейчас я все по порядку, а то запутаюсь и вас запутаю. Короче, работала Эллочка у себя на огородном участке. У нас в селении у всех какой-нибудь да кусочек земли под лук со смородиной водится. А у Эллочки так всё больше под клубничку. Поливала она, значит, грядки и полола.

А тут Лёнька, сосед по огороду. «Работаешь? — спрашивает. — Ну работай, работай. Женщину труд красит. А устанешь, приходи ко мне в баньку, у меня там чаёк с баранками. Передохнёшь».

Думал Лёнька, Эллочка так сразу на его баранки и кинется. Нужны они ей. У неё дома свои кренделя не переводятся. А об баранки только зубы ломать. А нынче поставить их, ох как дорого! Я недавно пару зубов себе делала, так всю зарплату и отдала. А Лёнька при деньгах мужик, а без двадцати пяти зубов ходит. Ждёт, пока последние вывалятся, чтоб полный протез сделать. Такие, говорят, дешевле. Но тут не в Лёнькиных зубах дело, а в его хитрости.

Видит, хитрец, Эллочка не клюёт. Оно и понятно, клюва у неё нет. Но и не реагирует на приглашение положительно. А тут еще и молоток берет, гвоздиком деревянный бортик грядки закрепить. Тук- тук-тук - стукает молоточком частенько, а у Лёньки звук прям в мозгу отдается.

— Неужели так нравится молотком стучать?— презрительно спрашивает, — когда есть мужчина?
— А у меня нет мужчины, я всё и сама, да сама.
— Так уж и всё? — ухмыляется Ленька. – Так я -то есть! Могла бы попросить. Хорошо попросить, — добавляет с намёком.
— Тебя на рубль попросишь, а отдавать на все три придется, — зная прижимистую натуру соседа, нашлась Эллочка. И наклонилась полоть клубнику.
— Три рубля говоришь? — прищурился Ленька, оглядывая округлый зад нагнувшейся над грядкой женщины. — Так попросишь или не попросишь? Я ж могу пособить. А ты женщина! Королева! Тебе ручки беречь надо.

Пока Лёнька распылялся на тему сбережения нежных королевских ручек и похвалялся возможностями своей мужской помощи, Эллочка поправила бортики грядки, натаскала ведрами перегною, подсыпала под кусты, лопатой подрыхлила и собралась с вёдрами на речку за водой. Зелень полить, а может, заодно и болтуна Леньку освежить.

Спустилась к реке. Лёнька следом. Встала Эллочка на камешек, зачерпнула воды одним ведром, оставила в сторонку. Зачерпнула другим. Взяла в руки оба ведра, выправила плечи, сведя лопатки вместе, чтоб полегче нести было. Поднимается в горку. Тяжко. Солнце припекает. Душно. Воздуха не хватает.

Мужчинка чуть поодаль идет.

— Тяжело тебе , — вздыхает, глядя на труженицу, — вредно женщине тяжести таскать.

А сам всё на гордо выдавшуюся вперед Эллочкину грудь пялится.

— Вот ведь какие вы женщины непонятливые, говоришь вам, попроси хорошо, так нет, не попросите никогда. Эх, не умеете вы с мужчиной обращаться!

Молчит Эллочка. Пыхтит, но тащит в горку полные вёдра.

— Нет, так нет, — развернулся оскорбленный Лёнька и направился к себе в баньку.

Только Эллочка полила грядки, да присела отдохнуть, телефон звонит.
Вот и не знаю, благо это или беда — мобильники теперешние. Никуда не денешься, везде достанут. Кому надо, и кому не надо. В общем, берёт моя соседушка трубку , а там Лёнька серьезным и грустным голосом:
— Не могла бы ты мне помочь с салатиком? Ничего у меня не получается.

«Ладно,— думает, Эллочка, — помогу с салатиком». Что там делать, брось семена в бороздочки, присыпь землей, полей, вот и вся задача.

Приходит к страждущему на участок, что прям под его банькой. Ленька с улыбочкой гостью встречает. «Мне, — говорит, — не сажать, а порезать салатика надо. Из огурчика с яйцами». И так жалостливо улыбается. И тон уже другой. Не презрительный. Какое тут презрение, когда женщина на просьбу откликнулась.

— Порежу. Только, дай руки вымыть.

Лёнька тут же из ведёрка на Эллочкины ручки водой поливает, тонкую тряпицу заместо полотенца протягивает, ведёт женщину в предбанник, заботливо откинув перед ней матерчатый полог. Гостеприимство проявляет.

А пути-то всего ничего, два шага вперёд и вот тебе, помещеньице с шатким обеденным столиком, да крепким диваном напротив. Огляделась Эллочка: некуда более сесть, кроме как на диван. Пристроилась, приготовилась стряпать. А Лёнька стопочку наливает, угостить пытается, почем зря. Не употребляет моя соседушка. Совсем. Не по болезни, а по потребности ум свой в трезвости завсегда держать.

Оно, конечно, неплохо. Но, еще как сказать. Вот, к примеру, сидишь ты на празднике. Все выпивают, а ты, понятное дело, закусываешь. Ну час закусываешь, ну другой, ну от силы третий, если еще можешь. Потом смотришь, все пьяные, весёлые, пляшут, глупости языками плетут. А ты весь адекватный такой, серьёзный. И не то что плясать не способен, дышать не в состоянии, потому как закуска в желудке трезвая лежит и вниз тянет. Так что тут еще думать надо, пить или не пить.

Эллочка решила второе. Однако, от прохладной «Фанты» из Ленькиных рук не отказалась. И потекла апельсиновая газировка по нутру волнующей сладостью. И так хорошо стало гостье, разогретой тасканием вёдер с водой!

Сидит она, яйца с огурцами в мисочку режет, смахивает локтем капельки пота со лба, а Ленька принюхивается. «Люблю, — говорит, — когда женщина потом пахнет. И запах-то у всех разный. Иная вся такая распрекрасная, а как шевельнет телесами, хоть падай. А от тебя, хорошо, аппетитно пахнет. Так и хочется лизнуть», - тянется губами к щеке и хищно кончик языка высовывает.

А у Эллочки руки заняты ножом и яйцами. Дёрнется, порежет ненароком себя или Лёньку. Стерпела молча, только плечом повела. Думаете, приятно женщине, чтоб её немытую мужчина облизывал? А тот с другого боку заходит. Половинку спелого абрикоса в рот гостье кладёт. Деваться некуда. Приняла, прожевала, проглотила.

Смотрит Лёнька на Эллочку, любуется.

— Нежные вы женщины создания. Вон как мелко салатик режете. Ручки у вас лёгкие. И жуёте аккуратно. Так бы и не отводил глаз.
— Да ладно тебе, — отвечает та, — принеси- ка лучше лука зелёного.

Вышел Лёнька из баньки за зеленушкой, а Эллочка мигом прочь и к себе на участок. Сразу за лопату. Мол, занята очень.

Оглянулась через минуту, Лёнька у калитки стоит, наблюдает.

— А чего ты убежала, радость моя?
— Некогда мне. Работы полно.
— Люблю смотреть на женщину с лопатой. Грациозность сплошная. Только трудно ведь. Вот попросила бы, я б тебе всё перекопал. А хорошо бы попросила, еще б и траву скосил.
— Да ладно, сама справлюсь. Не стоит утруждаться.
— Эх, сложная ты женщина! Но я бы ради тебя на всё пошел. Ну вот что хочешь, проси, выполню. У меня, смотри, какие руки сильные! - Протянул вперед руки, сжав и тут же разжав небольшие твёрдые кулаки.

И тут Эллочкина лопата вдруг натыкается на что - то твердое. Камень. Несколько движений вокруг помехи. Эллочка наклоняется и, выдохнув, подхватывает руками большой булыжник.

Лёнька неотрывно смотрит на труженницу.

Эллочка тяжело выпрямляет ровную спину. По лбу и загорелой шее мелкими блестящими бисеринками стекает пот и прячется в ложбинке груди. Взгляд мужчины наполняется нескрытым вожделением.

— Ты там поосторожней, женщинам вредно тяжести поднимать. Вот попросила бы, помог бы, ей Богу. Я ж тебе всё, я ж для тебя на всё…

Через секунду камень взлетает в воздух и с глухим звуком опускается на землю недалеко от Леньки. Лёнькино вожделение сменяется испугом. мужчина взрывается гневом:
— Вот! Все вы бабы такие! С вами по - хорошему, а вы убить готовы!

Грубо матерясь и сыпя в сторону Эллочки нешуточные угрозы, незадачливый помощник уходит к себе в баню.

Эллочка срывается с места и бежит ко мне. Она знает, что Лёнька не прощает женщине отказа. А просить она отказалась.

А я так и не знаю, кто из них прав, а кто виноват.