Поэзия

Какой-то бесталанный шарлатан
Достоин счастья видеть Вас воочью,
Вас рисовать! – тогда как Ваш Тристан
Изольдой нежной бредит днем и ночью!

Пока меня разлукой мучит бес,
За два денье парижский Апеллес
Ваш тонкий профиль смеет пачкать кистью…

В душе вскипает бешенство и грусть:
Que diable! Хотя бы для того вернусь,
Чтоб перевешать Ваших портретистов! *


Граф де Ла Фер ничего не имел против поэзии, но он был против, чтобы стихи и, особенно, чувства адресовали той даме, которой де Крепи сочинил экспромт. Он попросил де Крепи прекратить, иначе граф убьет его.
Де Крепи не поверил.
Граф его убил.
Младшему де Крепи так и не пришлось вернуться из дальних краев, куда он не успел отправиться: вечеринка, на которой его потянуло на поэзию, должна была быть прощальной перед его отъездом.
Имя дамы осталось неназванным.
По крайней мере, не названным вслух. Вероятно, поэтому труп де Крепи остался единственным, хотя портрет дамы видел не один человек и о ком шла речь, поняли все. Как поняли теперь и серьезность намерений графа в отношении предмета на портрете.
Ничего не было сказано – но все стало ясно.
Злата как-то сказала Драгану, что он недооценивает склонность людей к сплетням и чужое любопытство.
Было это при следующих обстоятельствах.
Раз вечером в дверь к Драгану постучали. Это была мадам Мартен.
Она смущалась и ее мучали сомнения. Когда она объяснила суть дела, Драгана обуяли подобные же чувства.
У Марты, служанки мадам Мартен, была подружка, такая же прислуга. А у той – мать, старуха Кузен, работавшая на графской кухне. Пристроить в замок дочку у нее не получилось, так что она компенсировала это тем, что таскала разные вкусности и баловала дочь и ее подругу, взамен наслаждаясь бесконечным потоком благодарностей.
Мадам Мартен благоволила этой дружбе, потому что ей тоже перепадало от этих щедрот.
Сейчас кухонная благодетельница лежала при смерти. Во всяком случае, так казалось. Марту хозяйка отправила за местным кюре и под влиянием сострадательного порыва предложила пока пригласить к умирающей Драгана. Однако, придя к нему, она уже испугалась своей доброты и потому смущалась.
Злата предсказуемо была «за». Драган готов был придушить девушку за ее идеи, но менять «легенду» было поздно и пришлось быть кюре. Злата сунула ему молитвенник, и они отправились.
Увидев болящую, Драган скептически поинтересовался у Златы:
- Тебе не кажется, что у нее просто запор? Наелись каких-то прокисших «деликатесов». Графские объедки в помойку надо выкинуть, а они их едят. Рук не моют, холодильников нет. Ей, конечно, фигово, и даже очень, но до «помирать» тут далеко. Ей бы слабительное и вина белого, продезинфицировать внутри. Все равно тут ничего другого не придумаешь. Так хоть от лишнего в кишках избавится.
Размоченная мякоть сушеных слив сыграла роль слабительного. Овощной бульон и сильно разбавленное белое вино принесли облегчение мамаше Кузен и самому Драгану. Ей полегчало физически, ему – морально. Несмотря на свой скепсис, он боялся ошибиться.
На всякий случай, Злата заверила присутствующих, что так лечат в монастыре отца Юрая, но можно было и не искать объяснений. В сутану тут верили истово.
Вот тогда-то Злата и заметила, что старуха им еще пригодится.
Она не ошиблась. Мамаша Кузен стала исправно снабжать новых «благодетелей» тем, что не доел граф или его гости, а также всеми сплетнями, какие только могла собрать в замке и окрестностях.
Избавиться от первого удалось, сославшись на обеты воздержания, а вот второе Злата поглощала с жадностью.
Через несколько дней после известия о дуэли и смерти де Крепи, мамаша Кузен принесла новые подробности. Она рассказала историю с портретом и стихами.
Не только Драгану, но и Злате поступок графа показался не совсем адекватным проступку де Крепи, хотя и по разным причинам: для Драгана поединок и реальность его последствий стали еще одним отрезвляющим напоминанием о том, куда они попали, Злату же возмутила не дуэль, а ее предмет: 
- Драться всерьез? Из-за кого? Какой-то девицы, которую он решил сделать своей очередной любовницей?
- Не совсем так, милая моя, – хитро улыбаясь сказала на это мамаша Кузен. – По всему – он впрямь считает ее своей невестой, иначе бы не дошло до смертоубийства. Помяни мое слово – он на ней женится! Будет нам пир!
- Невестой? – беззвучно повторила Злата. Она побледнела и даже губы стали бескровными.
- Да никак тебе плохо? – забеспокоилась мамаша Кузен. – Точно, как мне после оленьих хрящей! Вся белая, смотри!
- Я позабочусь о ней, – встревоженный Драган аккуратно подтолкнул старуху к двери. – Идите!
Едва она ушла, Драган кинулся к Злате:
- Злата, ты что? Заболела? Нам еще ботулизма или дизентерии не хватало!
- Она сказала… – девушка, казалось, в отчаянии, – что граф женится.
- Вот черт! А вообще… Нам-то что? Я не понял.
- Он – женится! На ней! На клейменной воровке! Ты понимаешь, чем это закончится? Нет, ты его не знаешь. Я знаю! Я понимаю его. В нем – сила, энергия. Но она не бывает только хорошей или плохой. Как твое вино, которое дарит вдохновение, экстаз, но, переходя границы, ведет к насилию и безумию. Ясный ум, но рядом с ним – неистовство, тем более страшное и разрушительное, чем сильнее ясность ума раньше сдерживала внутреннее пламя. Вырвавшись на свободу, оно не только убьет ее, оно разрушит его самого. Я хочу к нему, я должна его удержать!
Драгану пришлось бежать за Златой: полностью поглощенная своей целью, она мчалась так легко и скоро, словно ей овладела какая-то потусторонняя сила.
Драган догнал ее у самого замка. Чтоб остановить, пришлось схватить ее поперек тела и свалить на землю. Это было сделано вовремя, еще несколько шагов и Злата оказалась бы на лужайке и тогда граф мог увидеть ее.
Потому что он был там.
Он дрался.
Лунный свет бликовал на клинках. Они сходились и расходились, встречались, соединяясь, и расставались, и луна безмолвным зрителем следила за их танцем, внимая музыкальному звону стали.
Отточенные движения двух изящных фигур подчинялись только им ведомому ритму, полностью отдаваясь страстной мелодии поединка.
В какой-то момент дуэлянты сошлись так близко, что коснулись груди друг друга. На миг замерли, и граф, подчинившись мгновенному порыву, схватил противника за волосы и резко притянул к себе.
Их лица почти соприкасались и Драган вздрогнул, когда услышал их торжествующий смех.
- C’etait formidable, mon cher de Crequi ! Sangbleu !  Formidable ! Vous etiez fantastique aujourd'hui !
- Meme chose que vous, le comte ! **
Драган не понял ни слова, кроме имени. Да он и сам уже узнал Шарля де Креки.
Мужчины, смеясь, отсалютовали друг другу и де Креки, по дороге подняв свой камзол, валявшийся среди травы, легко вскочил на коня, которого Драган сначала не заметил в тени под деревьями.
- Теперь ты видишь?
Шепот Златы вызвал у Драган дрожь – он совершенно забыл о ее присутствии.
- Я иду к нему!
Она сделала движение, намереваясь последовать за графом.
Драган остановил ее:
- Я давно понял, что был нужен тебе, только чтобы испытать свои идеи. Ты сразу увидела, что я подхожу идеально, поэтому и вцепилась – боялась, что исчезну. Но тогда ты оказалась не готова к тому, как все получится на самом деле. Одно дело воображать, и другое – испытать на собственной шкуре.
- Но ты ведь тоже это знаешь! – запальчиво воскликнула покрасневшая Злата. – Ты и Марко. Вы столько трудились ради своей мечты и чем она обернулась в реальности?
Драган смотрел мрачно.
- Признай, у меня получилось лучше. Мы – здесь. И я могу, должна, обязана предупредить графа!
- То, что ты видела, не убедило тебя? Злата, а ты помнишь дуэль с англичанами? Он ведь убил англичанина. За то, что тот спросил его имя. За то, что вмешался в его личную жизнь. Он не желал противнику зла, он не был рассержен и не питал ненависти, но все же – убил. Тогда речь шла об имени, сейчас – о его любви. Кто сможет его остановить? И что будет с тем, кто попытается?
- Пусть!
Исступление изменило лицо Златы и Драган не выдержал:
- Ладно. Я сам. Я – священник и мне он ничего не сделает. Надеюсь. Пожалуйста, прошу – иди домой. Я сам.
Драган взбежал на галерею и поспешно направился к двери, за которой минуту назад скрылся граф.
Его сиятельство никого не ждал. Он по-прежнему был без камзола, в одной рубашке, местами отмеченной красными пятнышками, и внимательно осматривал клинок своей шпаги, аккуратно и тщательно вытирая его платком.
Платок тоже был в пятнах крови.
За спиной графа был столик, с намеренной небрежностью покрытый расшитой скатертью, красивыми складками достававшей до пола. На столе – высокий графин и два бокала, такого же цветного стекла и с остатками вина.
Мягкие тени в складках ткани, стройная фигура на переднем плане, нежно-алый румянец на красивом лице и взгляд, затуманенный удовлетворением. Идеальная композиция и завораживающая гармония цвета – Драгану на мгновение показалось, что он видит перед собой картину.
- Ваше сиятельство…
Взгляд тут же стал пристальным. За долю секунды из него исчезли и радость, и удовольствие, остались лишь собранность и готовность ответить на любой вызов.
- Отец Юрай?
Граф встряхнул рукавами, оправляя кружева, убрал шпагу и надел камзол. Иллюзия была нарушена.
- В этот раз я не звал вас.
- Прошу прощения! Я просто увидел свет и понял, что вы здесь.
- Сюда не принято заходить без моего приглашения.
Граф помолчал, видимо, решая, как поступить.
- Вы не намеревались быть невежливым. Я это понимаю. Но на будущее я предупреждаю вас. Это – мой дом, я здесь хозяин. Вам следует уяснить это. Независимо от того, что принято в ваших краях. Чему обязан?
- Простите… –  Драган невольно смотрел на окровавленный платок, оставленный графом на столе. – Может, нужна моя помощь?
Граф не сразу ответил. Он тоже посмотрел на платок, пытаясь понять, а потом весело рассмеялся.
- Отец Юрай! Иногда мне кажется, что я снисходителен к вам потому, что вы действительно удивляете и озадачиваете меня. Нет, помощь не нужна, благодарю за заботу. Мы с господином де Креки просто фехтовали. Ради удовольствия. Отличное вино, чудная луна, приятный разговор. Хотелось завершить этот вечер так же восхитительно.
Драган потом сам удивлялся, как он решился сказать графу:
- Так приятно видеть вашу улыбку. Я очень рад, что у вас все хорошо. Искренне желаю, чтобы будущее вас не обмануло.
Граф чуть склонил голову:
- Не беспокойтесь за меня. Будущее меня не обманет.
Он несколько мгновений смотрел на Драгана, решаясь, и его улыбка, смягченная искренностью, стала поистине чарующей:
- Отец Юрай, я верю, что вы сейчас говорили от чистого сердца. Признаюсь… скоро вы сможете поздравить меня, – немного волнуясь, добавил он. – Искренние пожелания приносят удачу. Еще раз – моя благодарность. Этот вечер поистине был восхитителен.




*Злые песни Гийома дю Вентре. Я.Харон
** - Это было великолепно, дорогой де Креки! Кровь Христова! Великолепно! Сегодня Вы были потрясающи!
 - Как и вы, граф!