3. Всё тайга Вовану снится...

Игры, братские попойки, настежь двери и сердца!
Пышут бешеные тройки, снег топоча у крыльца.
Нет конца весёлым кликам, песням, удали, пирам!
Где тут немцам-горемыкам вторить нам, богатырям?

          /П.Вяземский. "Масленица на чужой стороне".1853г./               



              На улице стояла жара и вечерняя духота, что редкость для влажной северо-западной Германии. Пятеро друзей-сибиряков, из которых четверо теперь холостяки, решили продолжить празднование новоселья во дворе. Опустили длинный кабель из окна для электрошашлычницы; слава богу, по инструкции разрешено. Принесли ведро с замоченным в уксусе мясом, начали надевать его на шампура и вскоре запахло жареным… Проходившего по улице  татарина потянуло резко влево на вкусные ароматы и русскую речь. Ну как тут не обрадоваться приходу родного, своего человека? Познакомились, крепко пожимая руки, обнялись по-братски. Незваный гость представился:
— Ильдар. Я из Ташкента.
— Ты, вроде, на узбека не похож. Больше на Бабая смахиваешь, - сказал Юрок.
— Татарин я. Родители поехали туда сразу после землетрясения. Его, считай, заново все республики тогда отстраивали. Город наш  интернациональный. Мы, советские, считаем себя русскими. Обижают русских – равносильно, что нас, - сразу заявил о своих взглядах Ильдар. -  Могу по-татарски, по-узбекски и по-русски. А немецкий в башку не лезет.
— А кому он лезет? - подытоживает Вован.

             Ильдар усиленно подналегает на шашлыки, превратившись во внимательного слушателя. Наконец-то, и молчаливый Вован разговорился:
— Я рассказывать не могу, как Сан Саныч, я больше матами привык.
— А я могу? – спрашивает братан-Витёк.
— «Хальти кляпу»!
— «Хальт ди клаппэ», /закрой коробочку/ Вован, –  поправляет Юрок. В школе он учился на отлично, поэтому в их среде переводчик.
— Да мне всё это «по эгалю»! (безразлично). И не перебивай старших. Дай татарину расскажу: короче, сибиряк я. Ехал на своём тракторе к коммунизму и пахал на коммунизм! А в свободный момент стоганёшь, бывало сено граблями, подэтовываешь, работу закончил и пошёл по полю… Красотища! Там ромашки, маки, васильки, колокольчики разные, а мне некому дарить, ёлки…
— Да, если бы он хотел, давно б женился, детей нарожал, – сообщает Витёк.
— А я не такой, как все. Япантропик я. На танцах вальс танцую, прижмусь чуток, спрашивают: что давит? – Ключи в кармане, мячик. Отодвинусь на пионерское расстояние, всё равно, блин, стояк. Неудобно, как-то. Ёхти бабах! Иду в очередь за пивом, наберу в полиэтиленовый пакет, перелью дома в банки, под крышки. Чуток отопью и – к прошмандовке местной. Она от троих родила и все трое ей «бэцалят» (платят).
— И чёёё? – удивлённо спрашивает Юрок.
— Ничё… а олени лучше. Раньше я не заморачивался; думал успею ещё хомут надеть на шею. А здесь мне всё стало  «по эгалю»…
— Ты чё язык не учишь? – укоризненно посмотрел на него Сан Саныч, – Пацаны, я его «мельдовал» (рекомендовал) на работу. Представил, как немца: он, мол, язык лучше меня знает, слегка стесняется, скромный. А он молчит, как рыба. Его заклинило от счастья! Шеф смотрит своим орлиным взглядом: тэст не прошёл… А таких недоделанных, одноруких, тупых «аршлогов» (засранцев) принимает. Я, конечно, обиделся на шефа за друга, что мне нАслово не поверил, но продолжаю выравнивать его квадратную машину с помощью молотка, кувалды и такой то матери, – добавляет Сан Саныч.

            Наступила перекурная пауза. Болтливый матершинник Витёк прерывает молчание первым:
— Браток, рассказывай дальше Ильдару про нашу жизнь.
— Наутро яичница на сале всегда, впиндюришь самогона стопочку и опять на трактор фигачить. Здесь я – болван безработный. Всё время кажется, что тут временно у своих предков на Руре рыбачу. Целыми днями отсыпаюсь, а ночью на речке. На рыбалке хорошо думается. Она стоит дорого. «Прюфунг» (экзамен) сдал и двадцать четыре «штундэн» (часов) «лэрганг» (практика).
— Это дело. Рыбка всегда на столе пригодится, – подхваливает любитель вкусно поесть, Ильдар.
— А тайга, пацаны, до сих пор снится. Она горит, нафиг, лоси стадами идут. Мне их «ауфпассовать» надо. Отец был заядлый охотник, а я и рыбак, и охотник. Кличка была Сайгал. «Кляр?» (понятно). Обычно лесная косуля со второго ствола хлопается, падает. Она плачет, визжит детским криком. Жалко, блин. Я сам плачу, берёшь и добиваешь. Раз идём на уток с отцом и братом, слышим сзади нас шорох, утка летит за камышами. Я – бабах взад, не глядя! Она грохнулась на снег; оглохла, больше испугалась.
— Это интуиция охотника. Он профессионал! Я тогда от Вована не ожидал, - подтверждает Витёк.
— Ну и как обмывали? – интересуется Ильдар.
— Тогда мы ещё не обмывали, искали девочек в соседней деревне.
— Давайте  выпьем за охотника-профессионала Вована!
— Амарэтто? Дай попробовать. О-о-о, «шайзе!» (дерьмо). Черёмухой воняет. Склизкая. Стулья, двери смазывать, – пренебрёг напитком любви краснодеревщик Сан Саныч. А поддатого Вована не остановить:
— Дома я обуюсь в бациллы, проще бахилы, и – в тайгу за ягодами, тёрном, грибами. Нафиг, груздей нафигачишь, ё-ё-ё-моё! Еле несёшь, километра три фигачишь. В корытах цинковых во дворе замочишь груздей, маслят, опят, белых. Отец – для порядка: «На фиг до фига нафигачил?» – «Ни фига не нафигачил… Фигуй дальше, батя». А в Дойчланде мне всё пофиг…
— «По эгалю». Ты ж теперь в Германии, – ёрничает Витёк.
— Нет такого слова! Есть «эгаль» – переводится, как беразлично, поправляет Юрок.
— В сезон за ягодами ходили, – продолжает старший брат, словно и не слышит.
— «Ихь бин» (я) тоже ходил, – резко поднимает руку вверх младшенький.
— Ходил, ходил…  Нагнулся; хоп ана! Наберёшь букет земляники, принесёшь домой: «На мама! От сердца и почек». А в России сейчас грузди, маслята пошли… Ёх тибидох!– задумался, вдруг, Вован.
Витёк, воспользовавшись моментом, начинает оправдываться:
— А чё нам тут, чё нам там? Было б всё нормально, разве б мы уехали… Все поехали, и мы поехали. Мода пошла, а мы ж все модные были. Там всё равно проще, на покосе был, жрать нех…й. Ой, чуть не сматерился…, – прикрывает рот рукой и поглядывает на старшего брата, – Кобылу подоил, молока напился и дальше фигачишь.
— Хватит жрать! – командует Вован. – Тут сколько не пей, душа всё равно вялая, как у немца. – Давай лучше споём, как наша мамка там пела и бабушка. Ох, то ни вечер, то ни вееечер…
Витёк подхватывает:
— Ох, то ни вееечер, то ни вееечер.
  Мне малым мало спалооось,
  Да во сне привиииделось…

Отрывок из рассказа "Пять ребят о любви поют".
Начало здесь: http://proza.ru/2020/07/03/530

PS. Только что мне позвонил Ильдар:
– Вован умер!
– Почему?
– Как и Юрок. Остановка сердца.
– Алкоголь? 
– Плюс тоска-печаль…

03.07.2020.