Купалова ночь

Солнечный диск медленно клонился в сторону горизонта, забирая с собой душную, иссушающую жару июля. Лес остывал, изнутри наполняясь шорохами – лисьей крадкой поступью, заячьими шепотками, редкими всполохами птичьей братии. Звуки эти взрастали плавно и размеренно, пока идиллию не нарушило ёмкое русское словцо. В ветках дикого кустарника блеснули золотые кудри и яркий, синий взгляд.
Иванушке совсем не повезло. Близилась Купалова ночь, и по традиции уже двадцатый год Иван Царев отмечал праздник зрелого лета и поворота на убыль вместе с родными, в маленькой глухой деревеньке. Но в этом году что-то пошло не так, и студент никак не успевал до заката.
«Только бы до полуночи успеть, когда купаться пойдут…»
Неизвестно, какой бес дёрнул Ваню скоротать дорогу через густой лес, однако сделанного не воротишь, а потому парню ничего не оставалось, кроме как ругать самого себя и продираться сквозь буреломы.
Лес жил будто бы по законам, известным лишь ему единому; он то замирал, пугая Иванушку и как бы застывая, подобно хищнику перед решающим прыжком; то резво голосил на все лады, незаметно вовлекая и невольного ночного путника в этот загадочный балаган. Иван шел вперёд, молясь всем богам, чтобы выбраться целым и невредимым, пока резко лес не затих. Не замер, не приготовился к большему, но разом громадный организм, коим уже считал лес Иван, уснул.
И залилась песня. Дивная, как первый летний рассвет, и печальная, как прощание, она опутывала все живое незримыми нитями вечной, глубочайшей скорби. Язык ее был древним и не знакомым Ване, но и тот стоял, точно пораженный громом, и не смел и одним движением, вздохом прервать великую песню.
Так же незаметно, как и началась, песня и нашла конец. Она растворилась в тепле, пропитанном чабрецом воздухе, осев на сердцах горьким предчувствием беды.
Иванушка, как оттаяв, был готов идти дальше; но на ветвях раскидистого дуба сгорбилась необычно крупная птица, укрыв голову сизыми крыльями. Ваня было потянул к ней руку – но Сирин всколыхнулась, расправила грудь и явила себя миру. Ее лицо – человечье, прекрасней всех дев, направила птица к путнику. Он же упал, и в глазах его читалось удивление с толикой страха.
И птица вновь запела на древнем, древнее всех страшных сказок и горестей, языке. Иван не мог и шевельнуться – все тело придавило к сырой от мха земле. Но вот чудная птица взлетела и, ловко лавируя между ветвей, направилась к самой чаще. Будто зачарованный, Иванушка последовал за ней.
На округлой поляне, прямо в середине, рос папоротник. Его причудливые листья изгинались, и весь он дышал, пропитанный летним разгаром. Сирин села рядом с растением, чуть склонив точеную голову и глядя на Ваню.
Луна, до этого тонкой вуалью скрытая среди облаков, сейчас взошла на свое законное место, проливая на празднующих Купалу целительный свет.
Из самого сердца папоротника медленно рос золотой цветок. Он напоминал небольшой шарик, исписанный рунами. Птица приглашающе взмахнул крылом для Ивана. На дрожащих ногах парень подошёл к папоротнику и протянул руку к сиянию, исходящему от цветка. Тот дрогнул и сам скатился в руку Иванушки.
Картинки сменяли друг друга яркими всполохами. Вот маленький Ванечка первый раз прыгает через костер на Купалов день. Он смеётся и знает, что все ещё впереди. Подростком, Иван сбегает из дома, чтобы найти счастье в большом городе – но неизменно возвращается шестого июля домой. Родная квартира, любимая девушка уютно устроилась в кресле и обнимает округлый живот – Ваня невольно улыбается, засмотревшись на ее рыжие волосы и трепетный силуэт.
- Загадай желание, Иванушка, и папоротник исполнит его на Купалову ночь.