Уверяю вас, единственный способ избавиться
от драконов — это иметь своего собственного.
Е. Шварц
ПРОЛОГ
Стоило, наконец, признать - я умирал. Смерть, от которой я столько лет бегал и которую столько лет ждал, тихо посмеиваясь, стояла у изголовья моей кровати.
Проведя столько времени вместе и вдоволь наигравшись в эти веселые салочки, которые по недоразумению называются – жизнь, мы окончательно стали с ней единым целым. Словно у престарелых супругов не осталось между нами ни тайн, ни недомолвок, ни ожиданий, ни разочарований… А единственным плодом нашего неестественно долгого союза, стал только один дефективный ребенок – изматывающая усталость, которая сводила с ума от своего постоянства, раз за разом повторяя все свои, до боли знакомые трюки. Усталость от этой бесконечной борьбы за столь быстро пробегающую и столь медленно текущую жизнь.
В сущности, основная борьба проходила за единственно доступный ценный приз – мое тело. С маниакальным упорством мы бились за каждый его орган. Все что Смерти удавалось оттяпать в этой неравной схватке, человеческий прогресс восстанавливал с лихвой. Искусственные суставы, внутренние органы и мышцы – в моем теле осталось так мало из того, что изначально дала мне природа.
Выросший из нескольких маминых и папиных клеток, к концу своего существования я превратился в набор сложнофункционирующих механических и биологических частей. Смешно, но среди людей, которые, так или иначе, следили за моим здоровьем, большая часть носила гордое звание - инженер. Ирония современного мира – в холеных руках врача мирно соседствуют стетоскоп и отвертка…
Мне двести сорок лет – самому старому живому человеку на Земле. И в эту увлекательную игру я играю по меньшей мере лет сто пятьдесят. До пятидесяти мне казалось незыблемой константа единства тела и духа – одно не отделялось от другого. Цельный и монолитный индивидуум. Но как только начались проблемы со здоровьем, которых я к этому времени по глупости накопил изрядное количество, тут и настигло понимание. Понимание того, что духу и дальше влачить свой век в этой дряхлеющей оболочке.
С этого момента и завязалась неравная борьба. Иногда, хм… даже с положительным балансом. Спорт, правильное питание и специальные медикаменты позволили несколько десятков лет продержаться на уровне достаточном, чтобы питать иллюзии о победе. Но Смерть — это такой враг, которому достаточно просто сидеть на берегу и ожидать твоего последнего заплыва.
Великая Химия, достигшая к тому времени невероятных высот, скромно отступила, признав свое поражение. Тело деградировало и стремительно разрушалось.
На выручку пришла Кибернетика в обнимку с хирургией. Вот тут-то по-настоящему и начался не позволяющий ошибок забег на скорость. Бесцеремонные инженеры просто меняли мои органы, азартно выбрасывая их на помойку истории. Иногда, хотя если по-честному гораздо чаще, было больно и неприятно, но в результате я мог ходить, лежать, работать.
Благо я оправдывал эти недешёвые мероприятия – все же политик моего уровня может позволить себе многое. В том числе и использование новейших разработок в области робототехники. Неожиданно для себя я стал благодатным полигоном для жадных до результатов ученых.
Но все когда-то кончается. Пришло время, когда процесс запущенный апоптозом стал необратимым.
Умирал мой мозг. Бесследно сгорали синапсы, даря напоследок ярчайшие картины далекого детства и юношества. Рвались связи и химические последовательности, рождая скоротечные вихри эмоциональных выбросов. Сама структура ДНК меняла свою форму, освобождаясь от отмерших нуклеотидов, несущих информацию о всей совокупности элементов, слагающихся в такое простое понятие – я есмь.
Тело, которое стало сложно назвать человеческим, могло и дальше функционировать самостоятельно. Двигаться, словно самоуправляемая повозка… Но увы - возница уже не имел возможности управлять ею.
Все же человеческий организм — это больше, чем совокупность органов, собранных в единой оболочке. Господь Бог, в своей мудрости даровавший нам этот безупречный механизм, дал ему и стоп-кран, призванный сработать вовремя. Все должно произойти в положенное время – и рождение и смерть. Но человек бросает вызов этому неумолимому закону и, в своем глупом тщеславии, считает позволительным для себя манипулировать глубинными природными установками. Хотя… стоит признать, иногда это ему удается, ну или он думает, что удается.
А ведь с таким безжалостным врагом мы заранее играем мечеными фишками. Время, ехидно посмеиваясь, подбрасывает нам наживки, которые ведут нас туда, где неумолимая Смерть пожинает плоды любых человеческих потуг. Ввергая в пучину энтропии любую попытку упорядочить хаос, она терпеливо ждет нас в тихой гавани забвения.
Прошло и мое время - время побед и поражений, время любви и ненависти. Ничего не осталось от прошлого – «…все идет в одно место: все произошло из праха и все возвратится в прах» *
И к тому же - я просто устал жить…
*- Экклезиаст, 3:20
;
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
ПОСЛЕДСТВИЯ
ГЛАВА 1
Над ухом прозвучал мелодичный сигнал, и я с трудом разлепил веки. Глазам потребовалось несколько минут, чтобы попытаться сфокусироваться на окружающем меня пространстве. Еще несколько секунд потребовалось сонному сознанию, что бы определиться в нем.
Сигнал продолжал свое навязчивое давление, и мне пришлось напрячься, поворачивая голову на звук. Я находился в той же самой палате, где последнее время ожидал несомненного конца.
Белые стены, белые простыни и мебель. Белое оборудование, стоящее у изголовья и белые жалюзи на единственном окне. Все стерильное до оскомины, и надоевшее до чертиков. Просто размытая белая бесконечность.
Я-то всегда считал, что умирать лучше всего либо дома, окруженным внуками и правнуками, либо в поле, среди луговых цветов. Но родственники так не считали…
Они прилагали неимоверные усилия, тратили огромное количество животворящей энергии, но не понимали одного – я сам хотел умереть.
Внимание привлекло неуместное здесь яркое и переливающееся пятно у кровати. Звук исходил оттуда. Я сделал специальное усилие и внутренний механизм в глазах поменял линзы. Все сразу стало предельно четким и приобрело сочные оттенки. Пятно оказалось голограммой моего сына. Почему-то Артем предпочитал этот образ, давным-давно затерянный в прошлом – долговязый девятнадцатилетний юноша с редким пушком под носом. Которые он в те времена гордо называл усами…
Голограмма открывала рот, явно произнося какие-то слова. Но сегодня с механизмами, доставляющими в мой мозг информацию из внешнего мира, происходило что-то неладное – сначала глаза, теперь вот внутреннее ухо не спешили работать. Наконец что-то щелкнуло, и я услышал, что говорил мне Артем.
- … тебе нужно просто решиться, пап! Сколько можно упираться? Ты же знаешь это просто, как… - он смешно нахмурил брови, маленький мой мальчик, - как поменять рубаху. Бац – и все, ты в Коконе!
Он с ожиданием заглядывал мне в глаза. Мой сын ждал ответа на вопрос, который с похвальной постоянностью задавал каждую нашу встречу. А я смотрел на родную мордаху и вспоминал его короткую жизнь. Вспоминал, как он трехлеткой с восторгом скатывался с ледяной горки, от восторга крича во всю горло. Как десятилеткой сломал ногу, нелепо упав с велосипеда, и я почти пять километров нес его на руках в ближайший травмопункт. Как девятнадцатилетнего оболтуса выдирал из пьяных компаний, пытаясь добрым словом и затрещиной направить неразумное свое дитя. Вспоминал, как гордо он дал мне в руки своего орущего первенца…
Он умер, не дожив всего несколько дней до своего тридцатилетия… Взрыв вакуумной бомбы уничтожил штаб миротворческих сил ООН на границе воюющих Индии и Пакистана. Почти сто человек мгновенно вознеслись к своим национальным богам, испепеленные адским пламенем. Повезло, если так можно сказать, единицам… У моего мальчика оказалось сожжено семьдесят процентов кожи – без какой-либо возможности спасти изувеченное тело.
Мне пришлось тогда приложить неимоверные усилия для того, чтобы то, что от него осталось, специальным бортом привезти в тот самый институт, который занимался моим превращением в киборга. Это сейчас операция по извлечению мозга стала рутинной, но тогда эксперименты по созданию Кокона только начинали свой путь.
Гениальный авантюрист Серджио Канаверо не смог добиться реализации мечты, которой от него ждало человечество – удачной пересадки головы. Раз за разом его операции заканчивались провалом – природа не собиралась отдавать свою территорию вандалам. Но его работы положили начало новой технологии - сохранению мозга в живом состоянии после смерти тела.
Долгие поиски и исследования закончились созданием поистине революционной разработки – мир увидел первый Кокон. Полностью автономная кибернетическая конструкция, сохраняющая в своей бронированной сердцевине живой человеческий мозг. С интерфейсом, связывающим его с любым электронным механизмом на земле. И первым кто испытал это сомнительное удовольствие, стал мой мальчик. Номер его Кокона – AV-0001.
С появлением Кокона мир безвозвратно изменился. Человечеству показалось, что он вновь опередил своего старого соперника. Смерть стала ненужной. Гибель тела теперь не приводила к исчезновению человека – его мозг мог существовать в питательной и стерильной среде неисчислимое количество лет. Полностью защищенный, имеющий собственную энергетическую установку он являл собой апофеоз мечты любого интроверта. С единственным условием – в перерождение брался только относительно здоровый, но исключительно целый мозг.
Потом к основной, лежащей на поверхности, возможности - спасению личности человека в экстренной ситуации, неожиданно приложились другие аспекты, открывшие головокружительные перспективы.
На поле истории вышел новый вид человека - HOMO INCORPOREAL, человек бестелесный.
Взамен тела и прилагающихся к нему органов чувств, личности, запечатанные в Коконах, обрели возможность управления любым механизмом сложнее велосипеда. Главное, чтобы он имел в своем устройстве электронный контур управления и соответствующий интерфейс.
И началось веселье – получив столь мощный пинок, прогресс неудержимо и бесшабашно помчался в светлую даль. Человеческий интеллект несравнимо сложнее любой вычислительной машины, а избавленный от тягот и лишений, которое прилагается к телу, он может творить чудеса. Особенно если дать ему нужный инструмент. И тут тоже не возникло особенных проблем - человечество, за последние годы индустриализации и роботизации, наработало такое количество взаимозаменяемых и специализированных орудий труда, что его с лихвой хватило на любое количество желающих. Вместо слабых, несовершенных биологических рук и ног, он получил бесконечно модифицирующийся инструментарий.
Изменения семимильными шагами рванули по планете, безжалостно меняя ландшафт ее биосферы.
Первыми, и самыми основными жертвами наступающего времени пали разработки искусственного интеллекта. Зачем нужен искусственный разум, если тысячи свободных, и главное – желающих работать, мозгов готовы предложить свои услуги?
Возможность их использования сразу была оценена промышленностью – вместо сложного электронного оборудования в роботах, в технике и в интеллектуальных системах работали те же люди, которые знали эту работу как свои пять пальцев. И работали, что немаловажно, без выходных и отпусков.
Престарелые, но еще полные желания работать врачи остались в своих больницах, вооруженные теперь не только собственными знаниями, но и прямым доступом к бесконечным информационным богатствам интернет-сети. Руки им заменяли более точные и быстрые роботы, которыми они управляли напрямую.
Коконы с интеллектом попроще управляли беспилотными автомобилями, системами умных домов и роботами-уборщиками. Всем нашлось применение.
Но большинство вновь рожденных индивидуумов устремилось в космос. Более не обременённый слабым телом, для которого требовалось создавать особые условия, человек стал истинным хозяином этого бесконечного пространства. Живыми остались только пассажиры – все управление и обслуживание больших и маленьких кораблей взяли на себя роботы, управляемые Коконами. И здесь для человечества открылись поистине безграничные возможности – космос, даже в прилегающем к маленькой Земле пространстве, давал все возможные материальные ресурсы. Больше не пришлось добивать полуразрушенную планету – управляемые Коконами корабли собирали по Солнечной системе нужные ископаемые, а огромные перерабатывающие заводы, так же управляемые Коконами, на орбитах перерабатывали их, отправляя на землю готовую продукцию. Приближался «золотой век» человечества. Без войн и конфликтов - всем хватало и ресурсов, и работы.
Тут же, в космосе свершились фундаментальные открытия, толкнувшие нас в Новый век - в точке Лагранж 1, системы Солнце—Земля, мы построили огромный исследовательский центр. В нем бестелесные ученые, сумевшие, наконец, полностью отдаться своей работе, объединили свой интеллект в огромный кластер и сообща выдавали такие результаты, которые раньше можно было ожидать только через столетия.
Одним из итогов их труда стало открытие возможности использования, давным-давно знакомых ученым «червоточин» - тоннелей «пространства-времени», позволяющих создавать пути в соседние звездные системы. И более того, «умные головы» создали механизм, позволяющий управлять этим процессом.
Создали и, в порыве исследовательского энтузиазма, опробовали его на Луне, отправив значительную ее часть в неизвестном направлении - открытый канал захватил исследовательскую лабораторию и пятьсот кубических километров поверхности нашего спутника, родив на ее теле рукотворный кратер глубиной пятьдесят километров. К счастью, «червоточина» схлопнулась, не успев наделать много дел. Это, конечно, стало серьезным потрясением для ученых, но не смогло остановить их рвения – просто опыты с тех пор стали проводить на самой окраине Солнечной системы.
Со временем накопился необходимый багаж знаний и умений, и нам открылась вся Вселенная!
Закидывая в созданную «червоточину» мощный излучатель, ученые методом проб и ошибок, научились определять места выхода тоннеля. Разработали дорожные карты, и во все стороны вселенной рвануло бесчисленное количество кораблей-разведчиков, управляемых Коконами. Следом, на открытые ими десятки пригодных для жизни планет, потянулись караваны переселенцев и колонистов. Началась Большая экспансия – сыны Адама осваивали свой новый мир.
Последним бриллиантом в этой коллекции драгоценностей, стала недавно открытая планета – Тесла. Принесшая еще одну, пока неоценённую, но столь же революционную возможность для людей. Ее ценность пока понимал только я…
Ведь ко всему этому цивилизационному великолепию, так или иначе, была причастна созданная мною Корпорация «Кокон индастриз». Которая, и я это признаю честно, присвоила себе плоды коллективного изобретения.
Сразу оценив его пользу, я приложил свои, скажем честно, немаленькие политические и финансовые возможности для удешевления процесса производства и максимального внедрения его в общество. А, используя небольшую юридическую лазейку, Корпорация заставила род людской расплачиваться за каждое сходящее с конвейеров заводов изделие - все легально произведенные Коконы принадлежали нам. Они просто сдавались в аренду на определенное количество лет…
Таким образом, я стал не только героем благодарного человечества, открывшего ему новый путь, но и самой ненавидимой личностью во вселенной. Начисто уничтожившей такое понятие, как национальное государство.
Государством стала Корпорация.
По планете прокатились многочисленные бунты, было много юридических и реальных войн, но с тех пор одно оставалось неизменным – «Кокон индастриз» владела миром. Без Кокона, этого символа всемогущества, общество, в том виде каким оно стало, не могло существовать. Отныне мир платил дань, делая Корпорацию настолько великой, что об этом не мог мечтать ни один тиран прошлого. А во главе Корпорации стоял я – Григорий Василевский, бывший политик, бывший президент Объеденной Евразии, бывший отец и бывший муж…
Ныне старик, умирающий от старости.
Хотя, если говорить откровенно, все это я делал ради своего сына. Мой шкурный расчет обращался только вокруг его выживания, а все остальное приложилось само. Цинично? Прожив долгую жизнь, я понял – самая действенная мотивация для человека, это его личные интересы. Безопасность, сытость, размножение – вот те базовые потребности, которые правят миром. А к ним прилагаются все остальные эмоции, придуманные беспокойным человечеством.
И именно из-за сына я не имел права умереть. Из-за него, из-за своей жены и дочери, и за многих других людей, конечно включая самого себя, которым мог бы помочь. Ведь, несмотря на дурную славу, я все же хотел людям добра.
А предметом, всецело завладевшим моим вниманием, стало маточное молочко - запретный плод с планеты Тесла. Я безраздельно отдался еще одной мечте…
ГЛАВА 2
- Пап? Папа??? – голограмма наклонилась к моему лицу, подрагивая своим струящимся, прозрачным сочувствием.
Каждый Кокон имел свой голографический проектор, демонстрирующий всем окружающим то, что и так не требовало доказательств – причастность к миру живых. Нужное скорее самим личностям, населяющим эти электрифицированные и механизированные, но все же – гробы. Тоскуя по своим потерянным телам, они демонстрировали всем окружающим такой разгул образов и видов, что диву даешься.
Еще не так давно, имея возможность передвигаться самостоятельно, я изредка спускался на нижние уровни, погружаясь в суетливый мир Центрального города. Наполненные взаимопересекающимися потоками из людей, Коконов и машин, улицы древнего города представляли собой адскую мешанину красок, форм и фигур. Там я и насмотрелся на это многообразие.
Город, спотыкаясь и задыхаясь от бега, торопился жить - суетливо и оттого чуть неловко. И при свете солнца, и под лучами отражателя Второй луны. Сухожилия мостов, автобанов и виадуков обвивали его крепкое тело бесконечным и живым корсетом. Дворцы, коттеджи и сады Верхнего города плавно стекали в площади и проспекты Нижнего, наполняясь вечно спешащими жителями и туристами со всего обитаемого Космоса.
Население Города веками перемалывалось и перемешивалось в невероятном коктейле народностей и этносов, в конце концов, родив единую столичную нацию.
А Вечный город помнил топот копыт коней хана Тохтамыша, брань поляков генерала Жолкевского, проклятия французов императора Наполеона, полное фиаско гитлеровской армии и зубовный скрежет солдат маршала У Циня. Он горел, тонул и замерзал. Его улицы покрывала зола пожаров, песок пылевых бурь и пепел ядерных осадков. Но он всегда восставал, словно Феникс - более сильный и более величественный.
Кто сейчас помнил имена этих захватчиков? Кто помнил исконное имя Великого города? Боюсь никто, кроме меня… А я хранил в памяти эти перекатывающиеся на языке чудесные слова – Москва, Россия…
Теперь же Центральный город – единственная столица единственного государства Земли, раскинувшаяся на большей части среднерусской возвышенности. И, без лишней скромности - столица прилегающей к ней Вселенной. А в нем пока еще жил я – ее создатель и повелитель…
Голос сына, точнее его электронный аналог, заключенный в блоках памяти Кокона, вновь вырвал меня из спасительного тумана забвения. Последнее время это происходило со мной все чаще – я проваливался в какие-то глубочайшие уровни своего бессознательного, где в густом бульоне чувств варились мои непознанные желания и мысли. И с каждым разом мне приходилось производить чудовищные усилия, чтобы выбраться из этой тягучей юдоли.
- Ты меня слышишь, пап?
На этот раз мне пришлось ответить, сбрасывая с глаз вонючую пелену далекого прошлого. Я напряг горло и синтезатор проскрипел.
- Да, сын… я тебя слышу…
Лицо Артема оживилось. Он явственно и облегченно вздохнул.
- А я уж думал… - он смущенно замолчал.
- Ты думал – я уже того? – сухой голос синтезатора не смог передать иронии, - преставился?
Артем деланно рассмеялся, скрывая свой страх. В голову пришла грустная мысль – мы с ним, собственно говоря, всего лишь личности, заключенные в свои собственные капсулы – я в кости черепа, он в металл Кокона. Но при этом - не более чем два робота, играющие в человеческие отношения.
Кокон Артема зажужжал и выпростал из своих недр два манипулятора. Один зажимал букет цветов. Я пригляделся, не веря своим, электронно улучшенным, глазам. Боже мой, это были простые полевые ромашки! Такие неуместные и беззащитные в этом стерильном мире. Обоняние мое давно отправилось в далекое и грустное путешествие, но мне явственно почудился запах летнего поля, где воздух пропитан ароматом разогретой земли, полевых цветов, пыли и прошлогоднего тлена.
Бог мой, как давно это было – лето, жизнь, любовь… Поле колышущихся маков, по которому мы бежали к электричке – я, Ирэн и маленький Артемка, хохочущий, принимающий все это как игру. Это для нас все было более чем серьезно – опоздав на нее мы рисковали остаться ночевать в поле, а для него любое действие с родителями приравнивалось, по объему полученных эмоций, к большому и ослепительному карнавалу…
Я долго смотрел на эти цветы, медленно погружаясь в пучину меланхолии. Артем заглянул мне в глаза и тихо прошептал.
— Вот, пап… я же… знаю, как тебе нравятся полевые цветы… - он, окончательно смутившись, замолчал.
А я наконец собрался с силами и пробулькал синтезированной речью.
- Откуда?
- Я был недавно на Юралс, представляешь – они там растут! – затараторил Артем, - прямо в поле, сами по себе! Мы искали старые стартовые площадки и в ущелье наткнулись на это поле. Оно живое, пап…
Он поднял свои голографические брови, удивляясь такому простому для меня факту. Я-то давно видел подобное - планета постепенно зализывала раны, нанесенные ей глупыми людьми, пытающимися доказать друг другу свою значимость. Она оживала и плевала на то, что думали об этом ее беспокойные и бестолковые жильцы. Мечтающие, что они и есть хозяева…
-Не Юралс, сынок! Урал… - попытался я исправить его ошибку, но вовремя остановился.
Меня сбивал с толку его образ – девятнадцатилетнего болтливого мальчишки, взахлеб рассказывающего отцу о своих приключениях. Из-за этого, я постоянно сползал на нравоучения, забыв, что моему сыночку, маленькому и неразумному, уже порядком за сотню лет.
Артем усмехнулся - он понял мое затруднение. Он многое понимал, мой сын. Мы вместе топтали этот мир уже так долго, что чувствовали себя иногда единым целым. Потому-то он так боялся моего ухода. Остаться одному в этом мире страшило его больше всего и приводило в состояние паники.
Может это моя вина, что за эти годы он не стал самостоятельным? Но ему пришлось пережить столько боли, горя и потерь, что мне стало сложно выпустить сына из свитого мною уютного гнезда. Смерть его матери и моей жены, отказавшейся переместиться в Кокон, стала серьезным ударом, еще более сблизивших наши отношения.
И его настойчивые просьбы о моем Переходе имели под собой вполне реальную потребность. Он считал, что мой отказ – это решение уйти вслед за Ирэн.
Между нами говоря, так оно и было до последнего времени. А именно до тех пор, пока основанная на Тесле секретная лаборатория не начала приносить сногсшибательные известия. Которые я, до поры до времени не выносил на всеобщее обсуждение - уж больно противоречивы они были.
Пока Артем прилаживал букет на прикроватной тумбе, я следил за передвижением металлического яйца и видел перемены в его конструкции. В начале производства это был громоздкий металлический овоид метровой высоты с неровной поверхностью, покрытой различными технологическими выступами, отверстиями и камерами. Он шумно передвигался на воздушной подушке и имел одну механическую клешню - способную, при случае, только вставить штекер интерфейса в подходящий зажим. И находился Кокон чаще всего в составе какой-либо технической конструкции, позволяющей реализовывать пожелания и нужды владельца.
Теперь же передо мной красовалось почти совершенное произведение инженерного искусства - абсолютно гладкое, изящное матовое яйцо, с неяркой неоновой подсветкой. Три гибких, и очень ловких, биомеханических манипулятора, прятались внутри корпуса, выдвигаясь на значительное расстояние. Они могли стать, в зависимости от сиюминутной надобности, как руками, так и ногами этого прекрасного механизма. А современный гравитационный движитель позволял ему передвигаться со значительной скоростью, подчас превышающею скорость иного автомобиля.
Поражала его мобильность – этот, несколько странный, улучшенный аналог человеческого тела, в связке с необходимыми обвесами становился абсолютным инструментом, универсальной и многозадачной машиной.
Я мысленно представил путешествие Артема на Урал, который все современные люди почему-то называли на английский манер. Скорее всего, Кокон сначала интегрировался с каким-либо летательным аппаратом, способным пересечь Восточные радиоактивные Пустоши, например со стратосферным истребителем. Затем был перемещен в планетарный разведчик, и уж потом использовал какой-нибудь небольшой наземный агрегат, имеющий возможность передвигаться по пересеченной местности полуразрушенных западных склонов Уральской гряды.
Так, меняя нужные механизмы, передвигался бы я. А, зная характер Артема, можно предположить, что так же поступил и он - к этим возможностям, за долгие годы привыкали все владельцы Коконов. Практическим навыкам использования различных вспомогательных механизмов, учат детей в школах, чтобы они, в нужный момент, могли применить требуемое умение. Ведь рано или поздно, практически все попадали в Кокон.
Конечно, не все в Коконе в полной мере пользовались своей мобильностью – многие личности не желали снова метаться по миру в поисках себя. Отвергая удел молодых пользователей, не набегавшихся за свою «телесную» жизнь, они оседали, поодиночке или в составе групп, в специальных кластерах и занимались исключительно мыслительным трудом. Или, оставаясь внешне пассивными, проводили свою долгую жизнь в райских кущах виртуальной реальности - дающей, говорят, абсолютные возможности для реализации собственных мечтаний и желаний.
Такова была сегодняшняя действительность. Неизменная и тягучая, словно слой растаявшей на солнце пастилы. И ее я готовился в очередной раз поменять.
Если, конечно, Господь даст мне дожить до этого…
ГЛАВА 3
Думаю, пришло время рассказать о той идее, которая в последнее время занимает все мои мысли. О том, что одним махом изменит весь существующий уклад жизни и сотрясет основы мироздания. То, что сможет дать миллионам личностям свободу от Кокона.
Да-да! Человек, создавший современный мир, являющийся его символом и полностью зависящий от давнего изобретения, готов в одночасье уничтожить его основу. Потому что я – ненавидел Коконы!
Я пришел к выводу, что идея Кокона переросла свой срок, она дожила свои последние дни и пора человечеству сделать еще один шаг в будущее - из кокона должна вылупиться бабочка, новая и прекрасная.
Моя идея настолько революционна и необычна, что реализацией ее занимается ограниченное число людей. Вернее сказать, самых верных мне Коконов, ибо я всегда помню о том, что лучший стимул для человека – его шкурный интерес. А здесь, поверьте мне, это звучит буквально – если эксперименты пройдут успешно, любой пользователь Кокона может обрести себе новое тело. Молодое и практически вечное. Вот так – ни много, ни мало…
Понятно, почему нужна такая секретность. Даже мой сын, и по совместительству помощник по развитию, не знал всех подробностей этой операции. Только горстка верных людей и вечность впереди…
Несмотря на свой преклонный возраст, а может быть наоборот благодаря ему, я отчетливо понимал – созданная мною Корпорация, давно переросла свою функциональную специализацию. Это давно уже не простая и понятная производственная компания — это политический и экономический монстр, который своими щупальцами опутал всю освоенную людьми вселенную. Самоорганизующаяся система, охватившая и узурпировавшая любую деятельность человека. Когда-то это правильное решение, спасшее для нас целый мир, сейчас, когда появилась такая фантастическая возможность, могла повергнуть этот самый мир в хаос, спасая свою сущность - любая крупная система стремится к стазису.
И я уже давно не переоцениваю свою значимость для этой системы. Я удобный и дешевый талисман - яркая вывеска на подгнившей стене. Имеющий почти неограниченную власть, но не имеющий право менять саму систему. Короче говоря – я могу делать все что угодно, кроме потрясания основ могущества Корпорации. А ее основа, как вы помните – это Кокон. Не только как изделие, но и как системообразующий феномен, оплетающий своей значимостью все сферы жизни человечества.
Есть такая старая поговорка, давно ставшая правилом – «Революция пожирает своих героев». Это правило действует и в политике, в крупном бизнесе. А я как раз и оказался тем человеком, который не может управлять своим разросшимся до неприличия детищем. И более того – я сам давно уже стал рабом Корпорации.
По-настоящему управлял этой сложной системой Совет директоров, состоящий из такого количества отвечающих за все людей и Коконов, что я никогда и не пытался разобраться во всех хитросплетениях взаимной субординации. Последние лет двадцать, мои решения касались преимущественно церемониальных и общих вопросов. Да что тут говорить – хорошо отлаженная организация работала безупречно! Тут мне есть чем гордиться…
Единственное направление, которое я не выпускал из своих рук – космическая разведка. Никто особенно и не сопротивлялся - развлекается старик и, слава Богу! Я же твердо знал, что только Глубокий Космос может дать нам, столь нужный для дальнейшего развития, ресурс.
И я не ошибся. Чутье старого интригана, матерого специалиста по темным делишкам и в этот раз не подвело. Я сумел оценить первые и последующие сообщения о чудесах Теслы, вовремя наложил на них гриф секретности и сразу замкнул все информационные потоки на себя. А уж создавать дымовые завесы я умел мастерски, благо времени для их оттачивания мне было дано предостаточно.
Поэтому-то Совет директоров и все прочие узнавали только то, что я считал нужным. То есть всякую ерунду вместо правды.
Оставалось делом техники организовать лабораторию на планете, окружить ее полностью автоматическими системами защиты и выбросить все данные о ней из информационной сети. Планета исчезла для человечества. Но не для меня.
И вот, несколько томительных лет я держал себя в этом мире ради главной задачи своей жизни. Ибо я не мог умереть, не попробовав воспользоваться дивным подарком далекой и бурной планеты – новой жизни для себя и своих родных.
Благословенное маточное молочко Теслы. Это тот самый волшебный эликсир, способный встряхнуть наше дряхлеющую цивилизацию.
Первые результаты разведки, проведенные само собой отрядом Коконов, показали невероятное богатство живой природы этой небольшой планеты. Планетоид массой близкой к земной, имел тяготение в половину ее гравитации. Он обращался вокруг красного карлика Глизе 581 в созвездии Весов. Пустяковое расстояние в двадцать световых лет, делало эту звезду неинтересной для большинства исследователей. Так уж сложилось, что путешествовать на большие расстояния было экономически выгодней.
Планета, вторая в своей системе, находилась очень близко к своему огромному светилу. Благодаря этому она получала достаточно тепла для возникновения жизни на ее поверхности. И какой жизни!
Биосфера планеты потрясала своим многообразием. Такого количества летающих, ползающих, плавающих и бегающих существ не имела ни одна из открытых землянами планет. Густые джунгли и леса сплошным ковром покрывали два материка, закрывших всю ее экваториальную зону.
И в этом зеленом месиве, среди гигантских деревьев, иногда достигавших полукилометровой высоты, обитали создания, которые потрясли мое видавшее виды воображение.
В рыжем от близкого светила небе, рассекая его огромными перепончатыми крыльями, парили самые настоящие золотые драконы!
Как они были прекрасны, эти создания чужого мира! Массивное, но, как ни странно, изящное тело с тремя парами лап, грациозная шея с маленькой головой, длинный хвост, заканчивающийся плоским, словно острие копья, оконечием и, - перепончатые крылья невероятной ширины, вооруженные мощным кривым когтем. Плотная и мелкая чешуя золотой кольчугой обливала все его тело.
Рассматривая голограммы, я изнывал от тихого восторга, впуская в свое сердце этот удивительный образ. Боже мой, трепетала моя усталая душа, это же – сказка. Далекая и позабытая сказка моего народа, рассеянного по разным землям, растворенного во множестве других культур. Сказка о тех временах, когда былинным богатырям противостояли достойные их силы противники. Когда каждый бой был смертным и на кону стояли ценности неизмеримо выше мелочных склок. Дом, семья, род… Забытые слова, потерявшие смысл в наше время, но не ставшие от этого менее важными.
Истинные хозяева этого мира - ловкие и стремительные хищники. Явные фавориты пищевой пирамиды – исследователи не обнаружили никакого другого животного больше и сильнее их, ни в небе, ни на поверхности.
Кроме…
ГЛАВА 4
Еще одним потрясением, сродни божественному экстазу, стал способ размножения всех, без исключения, наземных и морских тварей Теслы. Все разнообразие ее видов происходило из одного существа - безголового и имеющего только массивное тело монстра, которого сразу, и не сговариваясь, исследователи окрестили Матушкой. Колоссальная фабрика по производству всех существ планеты!
Огромные – высотой до двадцати метров и шириной около ста, столообразные гиганты, поедая все под собой, передвигались на тысячах кротких ног по параллелям планеты вслед за солнцем. Причем, не разбирая, земля под ними или дно океана. И в зависимости от того, где они передвигались, в их чреве рождались приспособленные к этой среде существа. В воде – водные, на суше – сухопутные. Но никогда наоборот – процесс был отточен до филигранности. И рождали они всю пищевую цепочку. Начиная с каких-то мелких созданий, до царивших в небе драконов и плавающих в океане, похожих на акул, морских тварей.
Рожденные существа кормились из многочисленных сосков, покрывающих всю поверхность Матушки. В сущности, это была одна большая передвижная, непрерывно рожающая и кормящая, грудь!
Вскармливая она их всех, тем самым - драгоценным маточным молочком. Свойство которого нам открылось не сразу.
Быстро, просто-таки феноменально быстро, вся эта живность вырастала и, отлепляясь от тела роженицы, дальше вела себя вполне традиционно – они охотились друг на друга, скрывались в чаще, кормились и испражнялись. В общем, занимались обычными делами животного мира. Кроме размножения – разделения на полы на этой планете не существовало… Что происходило внутри Матушки, исследователи узнать так и не смогли – мертвых животных найти не удалось, а попытки поймать или увезти одно из существ вызывали всеобщую агрессию биосферы планеты. Животные на удивление дружно нападали на обидчиков, иногда ценой своей жизни защищая Матушку.
Плюнув на эти попытки, и потеряв несколько исследовательских аппаратов в бою с драконами, первые изыскатели мудро решили просто приглядывать за всем этим загадочным процессом.
И не прогадали. Наблюдая за поведением животных, они обратили внимание на одну характерную особенность - раненые особи всегда приходили, прилетали или приплывали к Матушке. И в зависимости от тяжести ран они либо совершали суицид, бросаясь под ее ротовую поверхность, либо прикладывались к одному из немногочисленных свободных сосков. А вот это, на удивление действовало безотказно – раны мгновенно затягивались, а переломанные конечности тут же срастались.
Правильно оценив свойство молочка, наблюдатели сумели невероятным образом раздобыть некоторое его количество и доставить на исследовательскую станцию. На первый взгляд оно не представляло собой ничего необычного. Невероятный коктейль из жиров, витаминов, минералов и белка – идеально сбалансированное питание для любого вида животных. Включая, как ни странно, человека - его химический состав не имел никаких противопоказаний для употребления.
И, совершенно ожидаемо для безрассудных представителей племени предприимчивых первооткрывателей, в голову исследователя, одного из немногочисленных членов команды в настоящем человеческом теле, пришла «гениальная» мысль. Он попросту глотнул этого молочка…
И чудом было даже не то, что он выжил, дурной представитель рода гомо сапиенс, а то, что с ним произошли потрясающие перемены, безнадежно изменившие наш мир - у него выросла ампутированная давным-давно, и замененная на механический протез, рука!
Регенерация происходила чудовищно быстро – в течении нескольких часов потрясенные товарищи экспериментатора наблюдали рождение розовой плоти из его плеча. Последующее обследование показало, что у него обновились зубы, восстановился волосяной покров и его организм резко помолодел.
Славный малый, один из тех немногих чудаков, которые в живом теле рисковали своей жизнью на самом острие человеческой экспансии. Я потом встретился с ним, и у меня создалось впечатление, что произошедшее слишком сильно отразилось на его психике. Оно и не странно – пережить такое и остаться в своем уме, дано не многим. Позже, обласканный Корпорацией в моем лице, он удалился на какую-то далекую планету замаливать свои грехи и тратить полученные деньги. Никому не известный герой, перевернувший страницу истории.
Такая вот ирония вселенной – один глупый поступок индивидуума, предопределил развитие всего человечества.
Дальнейшие изучение молочка подтвердили его божественные свойства – к нам в руки попал мощнейший катализатор регенерации тканей и органов. Даже малая его часть, контактируя с живой тканью, восстанавливала ее до первоначального состояния. Считывая ДНК, она строила новое тело по образу и подобию оригинала. Правда, как выяснилось позже, для этого требовался строительный материал – если не находилось стороннего биосырья, то бралась масса самого прототипа. Просто все копировалось в меньшем масштабе - у нашего первого экспериментатора, размеры всех органов уменьшились точно на массу и объем новой руки.
Но, самым поразительным открытием для нас стало понимание того, что для этого не требовался именно биологический материал! Эксперименты показали – при отсутствии живой плоти, добор массы происходил за счет окружающей материи! В ход шло все что угодно - металл, дерево, грунт… и это происходило столь стремительно, что в пору было считать все происходящее либо божественным, либо дьявольским актом творения.
Глядя на голограммы, я не верил своим глазам – у отрубленной головы крысы, этого вечного спутника человеческой экспансии, за несколько секунд вырастало новое тело. Абсолютно идентичное оригиналу! Так и лежали они на операционном столе – верещащий грызун с новым туловищем, в глубокой дымящейся выемке, образовавшейся на поверхности стола и еще теплый подрагивающий кусок ампутированной плоти, за изъеденной стальной перегородкой.
Но и дальше чудеса продолжились – воздействуя молочком на останки донора, экспериментаторы получили второй аналогичный организм! С той лишь, очень важной, разницей - дублированная крыса так и осталась хотя и живой, но полностью пустой биологической оболочкой. В отличие от оригинала, управление этим телом не входило в ее функции…
Тогда неугомонные ученые пошли дальше. Известным способом они извлекли мозг многострадальной крысы и, обработав его Молочком, поместили в контейнер с останками. И снова случилось чудо! Использовав обе тушки в качестве основы, родился новый организм - живая, агрессивная крыса, в два раза больше оригинала!
Проверка показала полное соответствие реципиента мозговым параметрам донора. То есть после всех проведенных манипуляций, она осталась той же самой крысой, только более сильной и здоровой…
Теперь вы понимаете, какое возбуждение вызвали у меня эти новости?!?
Это была революция! Появилась неограниченная возможность обеспечить всех пользователей Кокона новыми, молодыми и здоровыми телами! С последующим, практически бесконечным обновлением…
Я снабдил экспедицию всем необходимым и дал карт-бланш на использование любого потребного оборудования. Затем прикрыл весь проект завесой секретности и стал ждать результатов. Долго ждал.
И вот – дождался.
Глядя на голографическую фигуру сына, я мучительно придумывал – говорить или нет ему об этой возможности. Ведь именно сегодня пришли прорывные известия - один из обитателей Кокона обрел себе новое тело. Он остался жив и сохранил все функции мозговой деятельности. Технология становилась реальностью.
Руководитель проекта, давний мой соратник по бурным годам молодости, Кокон Алекс Рубанов, прислал доклад под грифом «Абсолютно секретно» - на Тесле ждали моего приезда. Этого ждал и я. Все ужа давно было готово для моего участия в эксперименте, как главного условия благополучного исхода дела. Мне непременно требовалось получить новое тело, чтобы суметь продвинуть проект, до того, как Корпорация узнает обо всем. И здесь существовал один маленький нюанс…
Для того, чтобы до конца сохранить секретность – мне необходимо было «умереть».
Мы все для этого приготовили. Что тут скрывать, мое тело на самом деле доживало свои последние дни, так что с этим-то проблем не было - я почти и не симулировал. И специальный космический корабль для моей транспортировки уже несколько месяцев стоял готовый к старту. Казалось все было продумано и отработано до автоматизма – мой мозг изымается и перевозится на Теслу, а здесь, для фиксации факта смерти, остается мой бренный труп.
Но в жизни, как, собственно говоря, и в смерти – дьявол кроется в деталях. Для того, чтобы все выглядело естественно требовалось, чтобы все окружающие безоговорочно поверили в это…
В том числе и мой сын.
Я прекрасно понимал, что разобью сердце моего мальчика, но успокаивало меня одно – в случае победы он получит свою долю приза. А в случае неудачи, никто и не узнает о моем участии в нем. Значит, моя смерть для него будет настоящей, только и всего. Он ведь понимает – в поля вечной охоты уходят все. Кто-то позже, кто-то раньше…
Поэтому – извини меня мой сынок, думаю, ты поймешь меня и простишь, что поступаю с тобой так жестоко, но - прочь сомнения и вперед к последнему приключению в моей жизни!
;
ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
ПРИЧИНЫ
ГЛАВА 1
Первое что я почувствовал – запах. Я так долго был лишен этого органа чувств, что долго не мог понять, что беспокоит мое сонное сознание. От невозможности оценить неудобное ощущение, я повернулся на бок. И вдруг, ослепительной молнией пришло осознание того факта, что я смог это сделать и насколько сильное получилось у меня движение!
Сразу же - неудержимой волной, нахлынули вспоминания последних дней. И, стоило признать - я несомненно находился в сознании, а это значит, что вся операция по моей эвакуации прошла успешно. Учитывая то время, которое требуется для небольшого корабля, чтобы добраться до точки входа в ближайшую «червоточину», которая в Солнечной системе находилась на орбите Плутона и путешествие от ее выхода до Теслы, мои вспоминания должны бы охватывать период не менее трех месяцев. Но я помнил только момент прихода эвакуационной команды - исключительно надежных и проверенных Коконов, людям я пока не доверял, в специальных обвесах. А вот дальнейшее путешествие, слава Богу, я провел в спасительном беспамятстве.
Я, конечно, знал, как это все должно происходить, но это знание ничуть не прибавляло мне уверенности в его благополучном завершении - я слишком привык контролировать все и вся, чтобы с легким сердцем довериться, пусть и обученным, но все же незнакомым людям.
Но – все стремится к своему завершению и, судя по моим ощущениям, операция прошла великолепно.
Я еще раз, суеверно не открывая глаз, осторожно пошевелил руками и ногами. Давно забытое ощущение – живое тело и, я с удовольствием сжал кулаки, здоровое и сильное.
Я столько лет прожил, отделяя себя от разрушающегося организма, что долго не мог впустить в себя этот знакомый, но основательно забытый, опыт.
Однако пора было открывать глаза и принимать этот новый мир. Потому, что вместе с осязанием ко мне вернулись и слух, и, я надеюсь зрение. Я широко открыл глаза, и тут же зажмурил их, застонав от боли – столь резко и неожиданно ворвался в мое зрение этот цветной и яркий мир. Сотни звуков и поток запахов ввергли мое сознание в инфернальный ступор. Всего было столь много, что мой бедный мозг, долгое время находившийся в информационной блокаде, испытал чувственный шок.
Собравшись с силами, я медленно приоткрыл один глаз. Немного привык и, осмелев, открыл второй - на этот раз я выдержал.
Не поднимая головы, обвел помещение взглядом. Я лежал, опять лежал! В небольшой, с высокими потолками, комнате.
Характерный материал стен и выступающие тут и там вентиляционные решетки, подсказали мне, что я находился в стандартной каюте земного исследовательского центра. Такие тысячами клепали окололунные заводы. Наблюдались тут и специфические крепления для Коконов, куда уж без них…
Я опустил взгляд ниже и замер – ниже точки, куда доставал мой взгляд, под голубой простыней угадывались очертания тела. Моего тела.
Я, наконец, осмелился и поднес руку к глазам. Ощущение от этого простого действия было донельзя странным – так трудно регулировать свою силу с непривычки, поэтому рука двигалась немного рывками.
В немом изумлении я рассматривал обыкновенную мужскую кисть. Розовая кожа, синие прожилки вен, рыжеватые волоски на фалангах. Пошевелив длинными пальцами, получил обратную связь – ощутил температуру воздуха, и шершавость подушечек.
Немного освоившись с управлением, я взялся двумя руками за край простыни и поднял ее до уровня глаз. От увиденного перехватило дыхание – никогда бы не подумал, что вид голого мужского тела вызовет во мне такие благоговейные чувства…
Откровенно говоря, я совсем не помнил, как выглядело мое тело в молодости - за двести лет все выветрилось из памяти. Поэтому я нескромно глазел на него, вновь впитывая удовольствие от ощущения здоровья и силы. После паузы опустил одну руку вниз и помял в ладошке свое мужское естество, мимолетно отметив удовольствие и намечающийся отзыв от этого касания. Слава богу – и здесь все было в порядке!
Я глубоко и с удовольствием выдохнул. Все удалось! Бог мой, какие перспективы теперь открывались передо мной и всем человечеством!
Набравшись смелости, я резко сел, опершись руками о поверхность кровати. Слегка закружилась голова, и мне показалось, что от рывка тело слегка подбросило. Я вспомнил – половина тяготения Земли, нужно учитывать это при движении. Огляделся и, не дождавшись никакой реакции от возможных наблюдателей, осторожно встал рядом с кроватью. Пластиковый пол слегка холодил босые ноги, но это тоже так приятно! Все становилось приятным после многолетнего лежания в кровати.
Однако, меня начало угнетать отсутствие внимания к моей, без лишней скромности, важной персоне - могли бы уже и проведать фактического покровителя всей этой экспедиции…
Словно услышав мои мысли, замок в двери щелкнул. В распахнувшийся проем шагнул молодой высокий мужчина в голубом врачебном халате, с пластиковой папкой в руках. Мы застыли, глядя друг на друга. Его худощавое лицо с крупным семитским носом, со щетиной коротких темных волос на голове показалось мне до боли мне знакомо. Что-то из прошлого, такого далекого, что не было возможности его объять. Он опустил взгляд на мое голое тело, и я, очнувшись, в смущении схватил простыню, намотал ее на бедра. Мужчина усмехнулся и проговорил высоким голосом, с тонким едва ощутимым акцентом.
- Хм… Быстро же ты очнулся… - он прошел мимо меня и сел на стоящий у кровати табурет.
Я проводил его взглядом, нелепо перебирая ступнями и разворачиваясь всем телом вслед за его движением. В мозгу щелкнуло – я узнал этот характерный голос. Не веря себе, тихо спросил.
- Алекс Рубанов??? Лешка?
Мужчина неожиданно широко улыбнулся. Улыбка испарила его суровость, и память мгновенно вернула меня в то далекое прошлое, которое мы вместе с ним прожили. Такое давнее, что мутная река истории уже унесла в забвение и причины, и результаты тех дел. Не всегда, признаться праведных.
Он встал, и широко улыбаясь во все свои тридцать три зуба, шагнул ко мне. Мы крепко обнялись. Я отодвинул его за плечи, с недоверием всматриваясь в лицо.
- Черт, Алекс! Сколько гребаных лет! – у меня перехватило горло.
Мы, конечно, общались с ним периодически, но общаясь с Коконом, постепенно перестаешь видеть в нем человека и воспринимаешь чертово яйцо, как некий передатчик, обычный коммутативный аппарат, вроде телефона. Поэтому я так не любил этот агрегат – мне постоянно казалось, что я окружен говорящими предметами мебели. И никакая голограмма не помогала – все казалось фальшиво и откровенно жульнически.
- Все получилось, дружище?!? – я потряс его за плечи и опять обнял, - ты представляешь, что мы сделали?!?
Он выпростался из моих объятий. Улыбка сползла с его лица, и меня коснулся холодок предчувствия.
Я сел на кровать и, не спуская с него глаз, одними губами спросил.
- Что?
Он помялся, сжав рот в тонкую колючую линию, но все же решился. Старый боевой товарищ знал – со мной не стоило ходить вокруг и около.
- Понимаешь, Гриша… - он все же запнулся, - все получилось, так как мы задумывали. Можешь убедиться сам.
Он махнул подбородком на мое тело. Затем вздохнул, сел на табурет и упрямо продолжил.
- И даже лучше ожидаемого. Только вот вместе с телами мы приобрели еще кое-что…
Он замолчал, и я поторопил его, не выдержав возникшей неприятной паузы.
- Ну? Не томи, Алекс!
Он скривился и решительно встал.
— Это лучше видеть, Гриша! Одевайся, идем…
Он подошел к незамеченному мною стенному шкафу и достал оттуда комплект одежды. Кинул на кровать и тактично отвернулся. Я, немного пугаясь своей энергии, быстро надел комбинезон и обулся в высокие ботинки. Хрипло бросил в спину Алекса.
- Я готов!
ГЛАВА 2
Джунгли не были зелеными. Этим примитивным прилагательным невозможно передать все оттенки цветов и тонов этой растительной необъятности. Огромное косматое солнце роняло из рыжего неба поток оглушающего зноя. Это чувствовалось даже в кондиционированном и огражденным бронестеклом наблюдательном пункте станции.
Деревья, вершины которых терялись в дрожащем мареве, необъятными колоннами стояли вокруг выжженного пространства станции. Диаметр некоторых экземпляров, я пораженно покачал головой, составлял никак не меньше пятидесяти-шестидесяти метров. Подлеска как такового не было - высокая трава, соответствующего гигантского размера, сплошным массивом закрывала промежутки между деревьями. До крон, свободно раскинувшихся на высоте в метров этак в сто, других растений не наблюдалось - между золотых колонн свободно летали, порхали, падали и вертелись многочисленные летающие твари. Столь многочисленных форм и расцветок, что мозг отказывался идентифицировать их по отдельности – словно поток сверкающего конфетти, брошенного в воздух шаловливой детской рукой.
Вот уже минут пятнадцать я, открыв рот, таращился в широкое и высокое, от пола до потолка, окно. Алекс, изредка вздыхая, тактично молчал за моей спиной. Он ни слова не проронил с тех пор, как мы вышли из комнаты и прошли узкими коридорами станции. Не встретив при этом ни одной живой души по дороге. Хотя, могу поклясться, я слышал тихий разговор и видел изредка мелькающие тени.
Со своим новым телом я освоился на удивление быстро. И пониженная гравитация не приносила неудобств. Наоборот – волшебная легкость рождала щекочущие ощущения в мышцах.
Между тем, в бестолковом мельтешении летающих существ, начало проявляться явное беспокойство. Градус суеты повысился, и твари стали дружно разлетаться по сторонам. За моей спиной ощутимо напрягся Алекс, это я почувствовал так же ясно, словно стоял к нему лицом. В глубине леса проявилась далекая, и пока неясная, тень.
К станции приближалось что-то огромное и, судя по возникшей вокруг панике, весьма недружелюбное.
Алекс сделал шаг и прижался к стеклу. Прошептал, едва открывая рот.
- Сейчас…
По моему телу побежали мурашки, и непонятный страх, ручейком холодного пота, сполз по спине.
Я пристально, до боли в висках, всматривался в раскаленный полумрак под кронами. В зрачках замелькали золотые блики и, пока я моргал ослепленными глазами, на поляну, подняв волну пыли, сел дракон!
Никакая голограмма не могла передать все великолепие этого существа. Пятнадцатиметровое золотое тело, двадцатипятиметровый размах перепончатых крыльев – естественное порождение этого гигантского леса. Расправив крылья и опустившись на все свои шесть лап, он на секунду затмил беспощадное светило Теслы. Изящная голова, на гибкой шее опустилась до уровня окна, и на меня сквозь стекло поглядели два блестящих и, как мне показалось, печальных глаза. Столь неожиданно, что я отшатнулся, не в силах выдержать их беспощадную силу.
- Смотри!!! – неожиданно грубо рявкнул Алекс, крепко взяв меня за плечо. Я молча подчинился - не отрывая глаз смотрел на метаморфозы, происходящие с прекрасным зверем.
А смотреть было на что – дракон выгнул спину, поднял голову к небу и закричал так, что задрожали металлопластиковые стены станции, способные выдержать атомный удар. Он расправил крылья и несколько раз взмахнул ими, подняв тучу пыли вперемешку с ветками, травяным мусором и мелкими камнями. Почти не видимое сквозь эту завесу тело дракона, задрожало и подернулось мелкой рябью. На самой высокой ноте крик оборвался, и на месте зверя взорвалось дымное облако. В стекло ударила мусорная волна.
Когда пыль улеглась, поляна оглушила пустотой…
Дракон исчез. Просто исчез, оставив на своем месте откуда-то взявшуюся груду грязной земли. Я потрясенно выдохнул - оказывается все это время, я сдерживал дыхание. Перевел взгляд на Алекса и открыл рот, но тут краем глаза увидел шевеление в куче мусора. Чудеса еще не закончились – на ее вершине встал абсолютно голый человек!
Мужчина, со всеми присущими самцовыми атрибутами. Неплохо сложенный, но, боже мой, какой жалкий на фоне бывшего здесь до него, красивого зверя. Из тамбура выскочил юркий робот и подбежал к человеку. Весьма вовремя – сломанной куклой мужчина рухнул в его гостеприимные манипуляторы.
Не в силах выдержать напряжения я осел на ковролин пола. Алекс сочувственно посмотрел на меня и, после паузы, тоже присел рядом, поджав под себя ноги. Заглянул в глаза.
- Как ты, Гриша? Первый раз это потрясает…
Я слабо махнул на робота, с человеком в руках, торопящегося к станции.
- Эт-т-то, что же? Из дракона в… в… - я никак не мог сформулировать простое предложение.
- Умница, Гриша, - спокойно и даже как-то отрешенно, сказал мой друг, - я всегда знал, что ты самый здравомыслящий человек во вселенной…
Он усмехнулся и посмотрел мне в глаза, прямо и жестко.
— Это то, что мы приобретаем, Гриша… в наших новых, якобы человеческих телах, заложена такая вот биологическая бомба… готовая взорваться в любую минуту…
Я размышлял несколько секунд, пока ворох вопросов в моей голове не приобрел четкие очертания. Первое потрясение прошло, и во мне включился старичок Григорий Василевский - человек, переживший столько событий и приключений, что еще одна необычность совершенно не могла сбить его с толку. Я не терял присутствия духа и в более сложных ситуациях.
Я поднялся на ноги и посмотрел на Алекса сверху. Он с ожиданием и надеждой поднял лицо.
- Так, Алекс! Слишком много переменных. Мне требуется вся документация по проведенным опытам за тот период, что я валялся в отключке. Мне требуется доклад каждого, кто есть на станции, включая… - я поморщился и показал пальцем за окно. Алекс бодро вскочил и, явно испытывая удовольствие от того, что кто-то более влиятельный и компетентный, взял вожжи управления на себя, с готовностью подсказал.
- Серж… Сергей Гермаш – наш первый испытатель…
ГЛАВА 3
Я оглядел повернутые ко мне настороженные лица и голограммы Коконов. Пятнадцать душ. Среди них ясно выделялись обладатели новых тел. Розовая кожа и странный диковатый взгляд, резко выделяли их от обычных людей. Впрочем, их было не так уж и много. Четыре существа, держащихся особняком.
А еще и истинные люди… Два… нет, всё-таки трое – я едва не заметил темноволосую женщину, сидящую за колонной. Людей в «природном» теле всегда было, до обидного мало - человечество не успевало размножаться со скоростью, позволяющей успевать за его бешеной экспансией. Прирост шел в основном за счет Коконов - он спасал порядка восьмидесяти процентов умерших.
Если мне не изменяет память, нас сейчас около шестидесяти миллиардов особей. Живых, имеющих собственные тела и Коконов - консервных банок для мозгов. Но этого, черт побери, так катастрофически мало для Вселенной…
Мы едва-едва смогли освоить несколько десятков из сотен открытых и пригодных для жизни планет. На наше счастье нам пока не встретились разумные соседи, но никто не давал гарантии, что это когда-нибудь не случиться. И тогда нас ждет печальная участь – если их намерения будут недобры, а технологический уровень будет хоть немного превосходить наш, мы не сможем удержать даже тех позиций, которых достигли.
А тут еще и это неприятное препятствие в, казалось бы, полностью отработанном плане - тела есть, но с каким-то непонятным изьяном…
Я прочистил горло и громко произнес в густой непривычный воздух.
- Меня, если вы еще не знаете – зовут Григорий Василевский… - я спокойно переждал возникший шум и удивленное шевеление тел, - вижу, вы все слышали обо мне, и это хорошо…
Я опять помолчал, обдумывая объём информации, который мог передать этим людям. Потом мысленно плюнул на нелепую сейчас секретность и более уверенно продолжил.
- Я очень благодарен за вашу работу, друзья! То, что вы сделали – без излишней скромности, великое и нужное человечеству открытие. И, если у нас все получится, ваши имена будут вписаны в анналы истории… - получилось немного высокопарно, но мне было необходимо, что бы они сразу настроились на правильный лад.
Мне это удалось. Их лица посветлели, они довольно переглядывались - мужчины и женщины, во все времена подвластные магии тщеславия. Это и было мое умение. Я не владел какими-либо прикладными инструментами, но я владел высшим искусством управления людьми - используя для этого необходимые эмоции и чувства. Применяя их в нужное время и в нужных мне целях.
Ах, эти человеческие страсти – проклятье и благословение людского рода. Делающие его рабом и возносящие его в небесные дали. Вся мотивация человека, все его цели лежат в области обладания одной из тех многочисленных переживаний, которые дают человеку ощущение жизни.
Даже самый внешне черствый человек, если к нему подобрать соответствующий ключик, способен испытать ту или иную эмоцию, соответствующую его мировоззрению.
Скупец радуется каждой сэкономленной копейке - и для него это будет самая искренняя и полная радость. Добрый отец гордится своим сыном, и эта гордость расцвечивает его душу миллионами красок. Влюбленные наслаждаются обществом друг друга, и их чувства настолько полны и самодостаточны, что им совсем не нужен внешний мир… ну разве что для доказательства своей исключительности.
Но всем нам нужно испытывать чувство нужности, значимости наших дел для других людей. Ибо только так мы можем соизмерять свое положение на шкале жизни. Это я понял очень давно, и это знание позволило мне стать тем, кем я стал…
- Но теперь, ребята, - я помолчал, дожидаясь пока снова не стал центром внимания, - теперь у нас возникли некоторые сложности… И, чтобы решить их – придется основательно поработать. Мы с Алексом, - я кивнул на сидящего напротив Рубанова, - разделили всех на группы, в которых каждый будет задействован согласно его специализации… Главное, чего сейчас нам нужно добиться – это полной отработки процесса превращения в… гм… существо… и обратно.
Они заметили мое затруднение – некоторые понятливо улыбнулись. Признаться, мне до сих пор было трудно принять это невероятное действо - в голове не укладывалась затейливость перехода. А еще - меня до чертиков, пугало то, что это предстояло пережить самому…
- Руководителем главной лаборатории, она же учебный пункт, назначается Агнесса Рубинштейн, - я кивнул привставшей темноволосой женщине, той самой, которая сидела за колонной, - ей и предстоит, совместно с нами изучить и отработать весь процесс… Я вас попрошу – сейчас обойдемся без вопросов. Сейчас мы разойдемся по группам, сформируем план работ и через два-три часа снова соберемся здесь, для выработки нужных мероприятий. Спасибо…
Я намеренно закончил сухо, настраивая всех на рабочий лад. Люди поднялись, воодушевленные начальственным напутствием, и тихо переговариваясь, вышли из большой кают-компании, находящейся в самом центре станции.
Остались только мы с Алексом, разделенные широким металлическим столом и грузом ответственности, который отныне лежал на моих розовых и крепких плечах…
Алекс, молча смотрел на меня странным немигающим взглядом, выражавшим одновременно и сочувствие, и уважение. Проскальзывало в нем что-то еще, едва уловимое и непонятно неприятное, слегка раздражающее меня.
К тому же, я обратил внимание на форму его зрачков, отчего-то не круглых, а слегка удлиненных - делающих их похожими на кошачьи. Никогда не видел таких глаз, хотя… внезапной вспышкой озарило – конечно, видел! Глаза дракона. Строгие и вместе с тем печальные. Вот, что терзало меня – лица всех, я с трудом подобрал слово и со страхом его озвучил, нелюдей несло отпечаток чуждости. От этого-то истинные люди держались особняком, отгородившись непроницаемой стеной враждебности. Н-да… еще одна проблема, которую предстоит решать, но которую я пока оставлю на потом. Потому, что впереди меня ждало несколько тяжелых решений, спровоцированных, в том числе и моим другом, спокойно и расслабленно сидящим напротив меня.
Я с трудом оторвал взгляд от его глаз и тяжело вздохнул. Долгий день Теслы заканчивался, и усталость постепенно сковывала мое тело. Прикрыв веки, я вспомнил все то, что произошло со мной с момента невероятного перехода Сержа.
Алекс провел меня, все еще находившегося в состоянии грогги*, обратно в палату и заботливо уложил на кровать - после вспышки начальственной энергии ко мне пришло оглушенное и покорное расслабление. Он подоткнул одеяло, уселся на табурет и начал рассказывать.
Его слова, произносимые нарочито спокойным тоном, повергли меня в дополнительное изумление – столько событий произошло с момента моей мнимой смерти и завязался столь сложный клубок противоречий, что распутать его могло только божье провиденье… Ну или я. Вот только мой отделенный от тела и погруженный в анабиоз мозг, в запечатанном медицинском модуле, погрузили в спасательный корабль, готовящийся к старту. Дело это не простое, и для проведения всех процедур требовалось определенное время. Если быть точным – порядка суток.
Вот в эти-то сутки и развернулись драматические события, изменившие наш план до неузнаваемости.
Случилось самое неприятное, что могло случиться – совет директоров не устроило стандартное медицинское заключение и, сразу же после объявления моей «смерти», был наложен запрет на кремацию тела - краеугольного камня всей нашей кампании. Видимо кто-то умный, и я догадывался кто, все же не сводил с меня глаз, и зря я надеялся на то, что остался никому не нужным дряхлым стариком. Переиграл сам себя я в этом раунде – люди помнили мою хватку и контролировали как могли. Почуяв неладное, на корабль прибыла выслана группа захвата. И как результат - моей команде пришлось задействовать план В. Разработанный на самый крайний, почти невероятный случай. Прорыв с боем.
Ускоренно стартовав с планеты, мы оставили несколько дружественных мне Коконов, пару близких людей на поле боя и спешно ретировались, нарушая все принятые правила, к входу нужной нам «червоточины». К счастью, корабль, принадлежащий к высшему руководству Корпорации, имел приоритетный статус, а преследователи не догадались выставить барьеры на всех направлениях. Поэтому, ломая пространство, мы без особых помех рухнули в обозначенный, светящимися в черноте космоса, сигнальными фонарями устье канала, ведущего в систему Глизе.
Дальше все было делом техники. Вынырнув через неизвестное количество времени – никто и никогда не мог вычислить, сколько все-таки происходило времени во время перехода, мы были остановлены системой планетарной охраны. Десяток роботизированных боевых станций, руководимых Главной артиллерийской Базой, охраняли выход «червоточины». Настроенных, хвала моей предусмотрительности, на биополе моего мозга.
Благополучно миновав охрану, мы отправились на планету. Оставив за собой бездну возникших проблем…
Я говорю – мы, хотя правильнее было бы сказать они – мои доблестные и верные соратники. Я же, полумертвой тушкой болтался где-то в недрах спасательного корабля.
Но зато теперь в систему безнаказанно не мог проникнуть ни один корабль, а значит, мы остались предоставлены сами себе, по крайней мере, на первое время. Что было, конечно, совсем неплохо, но… понимая логику моих бывших соратников, я точно знал, что они не отступятся. Ведь зная топологию «червоточины», легко вычислялись координаты точки выхода. А значит, о тайне нашего нахождения можно было смело забыть.
И судя по полученным показаниям, которые я прочитал, завернувшись в одеяло и тихонько фыркая от злости, они все-таки предприняли попытку прорваться, потеряв при этом часть своих кораблей. Теперь они знали, что я здесь, что задумал нечто нарушающее статус-кво и не собираюсь ставить их об этом в известность. А они знали цену моей хитроумности, мои бывшие коллеги. Но и я знал, на что они могли пойти ради своего благополучия.
Не сумев пройти в лоб, Корпорация, скорее всего, организует подход военных кораблей более изощренным путем - абсолютно недоступных точек космоса почти не существовало. Всегда можно было воспользоваться другими тоннелями, ведущими в соседние области, и уже оттуда, тихим гиператомным ходом, добираться до Теслы. А уже потом брать меня за горло…
Первая кровь пролилась, следовательно, все стороны понимали – война идет за что-то ценное.
Я шепотом произнес вслух – «война». Поперекатывал на языке это простое слово - пять букв, которые несут за собой смерть. Слово, которое легко произнести, но невероятно трудно затем остановить безумие, следующее за ним.
Алекс удивленно глянул на меня своими чудными глазами, и я успокаивающе кивнул. Кажется, он понял ход моих мыслей. Да, друг - мы теперь находились в осадном положении.
Я прикинул – у нас есть пять-шесть, а при удачных обстоятельствах все восемь месяцев, пока флот Корпорации прибудет к Глизе. И можно было не сомневаться, что он не будет торговым, а значит нашей охране, достаточной для защиты довольно-таки узкого выхода «червоточины», не выстоять против боевой армады, атакующей с двух сторон, по всему объему прилегающего космоса.
Вот и весь оставшийся срок нашей жизни - именно в этот период, мы должны были либо благополучно реализовать наш план и суметь проинформировать все человечество о полученных результатах, либо бесславно погибнуть, пополнив когорту проигравших и забытых бунтарей…
Ко всему этому, лично меня ждало еще одно, и весьма серьезное решение – судя по полученному докладу, Кокон моего сына прибыл на Теслу вместе с нами. Получив серьезные повреждения при перестрелке, погруженный в анабиоз, он до сих пор находился в корабле, ожидая моего вердикта…
Учитывая все это, задача выживания станции становилась все более и более настоятельной. Да и не привык я сдаваться просто так…
*- Грогги - ухудшение состояния боксера, после получения им удара в подбородок.
ГЛАВА 4
Серж, странно бликуя желтоватым светом, свернувшись и поджав ноги к подбородку, лежал в медицинском блоке. В изогнутой плоскости защитного экрана отражались медицинские приборы, лампа на потолке и мое деформированное лицо. Тонко пищал анализатор, создавая атмосферу безнадежности и тоски, так знакомую мне по годам, проведенным в стерильных медицинских палатах. Я смотрел на покрытое потом и сведенное в судороге лицо Сержа, и горестно размышлял о превратностях судьбы, собравшей нас всех в этом странном месте, со странной целью и с неясными результатами.
- Ему уже легче, - резкий и сухой голос вырвал меня из потока невеселых мыслей.
Я оглянулся и наткнулся на жесткий и изучающий взгляд черных глаз, смотрящих с откровенно еврейского лица, со всеми его «выдающимися» подробностями. Агнесса Рубинштейн, космобиолог в человеческом теле, без улыбки смотрела на меня, непрерывно протирая носовым платочком очки в холеных руках.
- Первое время процесс адаптации проходит тяжело, но затем его интенсивность уменьшается, и… - она перевела взгляд на стекло, - я думаю, очень скоро это будет происходить безболезненно. Как… как поменять Кокон.
Что-то неуловимое и неприятное проскользнуло в ее тоне, и я внимательней присмотрелся к ней. Черт! Под ее правой бровью, прямо сквозь кожу, просвечивали четыре маленьких точки. Видимые только опытному глазу, они означали одно – передо мной стоял один из высоких чинов Нео-Луддитской партии!
Я еще раз удивился иронии дочерей Ночи, плетущих наши судьбы на веретене Ананки**. В одной горячей точке собрать столь непохожих людей — это надо было очень постараться. Я мог ожидать увидеть здесь кого угодно – хоть ветхозаветного певца Элвиса Пресли, живого, здорового и веселого, но только не представителя древнейшего движения, возникшего кажется еще в начале девятнадцатого века.
Сквозь столетия они пронесли свою ненависть к машинам, проецируя на них свой страх перед прогрессом. Сменялись формации, появлялись и исчезали государства и страны, человечество в своем неудержимом движении рвалось в техническое будущее, а последователи мифического Неда Лудда, первым уничтожившим два чулочных станка в не менее мифической Англии, продолжали существовать и множить число своих сторонников.
Я-то всегда считал, что дело тут в первобытном страхе людей перед загадочной мощью механизмов, способных выполнять быстрее и качественнее почти любую работу человека. Удел примитивных личностей, неспособных смотреть вглубь происходящих процессов и умеющих, разве только что на прямое и насильственное уничтожение чьей-то собственности.
Хотя, надо признать, бывали времена, когда они набирали серьезную силу и становились настоящими противниками. Особенно когда управление этим, в общем-то, стихийным движением, перехватывал умный и авторитетный человек. Например, Риджерс Крупп. Но, насколько я помнил – и он и его партия была разгромлены лет сто назад.
А Агнесса Рубинштейн, при всей своей суровости, не выглядела на столько. От силы сорок, сорок пять, честно прожитых в настоящем человеческом теле, лет.
Она, опустив подбородок, угрюмо смотрела мне в глаза. В этом упрямом взгляде угольно-черных глаз бурлило и непростое прошлое ее народа, перемешанное с непонятным мне вызовом, и любопытство человека, впервые встретившего представителя столь ненавидимой ею власти. Ведь она прекрасно знала кто я, и какую роль сыграл в продвижении человечества по тернистой тропе прогресса.
Жизнь научила меня никогда не отбрасывать любые возможности и, если хоть на секунду принять допущение о выживании луддитов после последнего разгрома, произведенного не без моей помощи, то присутствие здесь столь высокого представителя партии говорило только об одном. Мой проект не только не выдержал испытания тайной, но и привлек к себе внимание, таких непохожих друг на друга, людей и сил.
Во мне начало подниматься глухое раздражение. Столько лет этой возни, столько крови и смертей – мне это надоело до чертиков. Умные, но при этом потерявшиеся люди кладут свои жизни на алтарь непонятных самим себе идей, захватывая при этом умы незрелых последователей, заставляют и их платить непомерную дань своей гордыне. Это продолжается много и много веков. Боже! Как я устал от всего этого!
В глазах на секунду помутнело – я успел только увидеть, как в испуге отшатнулась Агнесса. Равновесие быстро восстановилось, но странные изменения в зрении остались – мир вокруг как будто поменял свою окраску. Все выцвело и потеряло четкость очертаний.
Пока я занимался анализом своего самочувствия, Агнесса, не отводя от меня глаз, медленно пятилась в проходе, образованном двумя рядами исследовательских столов. Я, не понимая ее поведения, сделал маленький шаг вперед.
Ее глаза в ужасе округлились, она резким движением вырвала, откуда-то из недр своего врачебного халата, небольшой цилиндр, подняла его над головой и громко закричала, кривя в ненависти красивый рот.
- Жизнь без машин!
Я за долю секунды успел определить, что у нее в руке, удивиться, как она пронесла сюда межатомный дезинтегратор, способный своим взрывом уничтожить три таких станции как наша, и увидеть, как мимо меня мелькнуло тело Алекса. Он прыгнул на добрых десять метров из дальнего угла лаборатории, проигнорировав даже облегченную гравитацию Теслы. Увы, я прекрасно понимал - человеческое тело неспособно на столь эффектный цирковой номер…
Мельком поразился - кто мы теперь такие, черт побери?
Алекс сбил женщину с ног, и они завозились на полу, уронив на себя пару столов. Я же стоял столбом, не в силах сделать шага – что-то необычное происходило с моим телом. Зрение продолжало свои изменения, даря мне, то болезненно четкое до мельчайших деталей изображение, то размазывая видимый мир на какие-то пиксельные фрагменты, населенные движущимися и, по-видимому, живыми сущностями. Я на секунду потерял связь со своими конечностями, а когда она вернулась - испытал ими новые ощущения. Например – моя правая нога, явственно чувствовала сладковатый аромат свежей крови, струящийся по полу.
Агнесса дико закричала, и над ней медленно встал Алекс, победно размахивая обрубком женской руки. Он зажал своей ладонью ее синеющую кисть, не давая сработать взрывателю. Откуда-то сбоку выскочили еще несколько людей и замерли, ошарашенно оглядывая поле битвы. Они сделали несколько неуверенных шагов, и тут я взорвался.
Окружающий мир скукожился до размеров маслины, звук исчез и вернулся таким многоголосием, что загудела голова. Я смотрел вокруг на несколько уровней видимого и невидимого спектра и понимал предельную враждебность этого тесного места, где находился. Какие-то мелкие биологические существа повернули ко мне свои головы и издавали раздражающие звуки из глубоких щелей на плоских уродливых мордах.
Я втянул воздух, по молекулам анализируя их внутренний состав – странный и незнакомый голод начал терзать меня, а охотиться на обычную свою дичь, не хватало времени. Условно съедобные, существа бестолково бегали по тесному пространству. Внутренние органы моего нового тела начали свою обычную трансформацию, готовясь принять и переварить незнакомый биоматериал – я почувствовал, что мне не хватает массы. Массы для построения добротного и сильного организма. Словно в ответ на беззвучный зов, по телу волнами пробежала дрожь, рождая под кожей полости, внутри которых возникло частое и дробное биение. Воздух вокруг расплавился, обернулся вокруг моего тела горячим саваном и принес дополнительную материю, сразу же позволившую нарастить тело до нужного размера.
Я был полностью готов к переходу, но очень сильно раздражали модулированные крики существ. Выделялся один, самый громкий и неприятный звук, который отдавался болезненным эхом в глубине моего естества.
- Гри - ша – ша - ша! Остано - вись – ись – ись! – шелестел прибой навязчивого зова.
И вдруг все остановилось. Остановился процесс перехода моего условно человеческого тела в совсем уж нечеловеческий и чуждый организм. Остановился поток непонятных мне мыслей и расчетов. Остановилось само время, позволив на мгновенье вернуться в этот мир бедному и слабому человеческому существу Григорию Василевскому…
Ворочаясь в чужеродном и незаконченном теле, я в ужасе закричал. Бывший человек, бывший отец и бывший властитель вселенной, я боролся за этот мир с отчаянием обреченного. И, как бы ни притягивало гибельное ощущение всемогущества дракона, я знал одно – если не сохранить в себе ту малость, которая зовется душой человека, это всемогущество сожрет меня без остатка, оставив только пепел от моей бурной и тяжелой жизни.
Сила воли, держащая меня на плаву более двухсот лет, вновь помогла выбраться из этого кафкианского кошмара. Я не буду превращаться и стану только тем, кем захочу стать сам! Это говорю я – человек! Я возвращаюсь друг Алекс Рубанов!
И тотчас все закончилось. Я бессильно рухнул на выщербленный пол, в густом облаке пыли, мгновенно покрывшим и всю прилегающую поверхность, и сбившихся в тесную кучку людей у дальней стены лаборатории. Бледная Агнесса сидела прижавшись спиной к колонне, и прижимала к груди культю, разбрызгивая капли крови по сторонам. Сухие и бескровные губы мелко дрожали, повторяя раз за разом:
- Он нас сожрет! Он нас сожрет! Он нас сожрет…
Алекс стоял на коленях, по пояс погруженный в серый прах, и все так же держал в руках обрубок с дезинтегратором. Он непрерывно смотрел на меня безумными глазами, а я смотрел в дымящийся проем в металлопластовой стене, в котором стоял обнаженный, как и я сейчас, Серж.
Он выглядел почти как человек, но ничего человеческого в нем уже не осталось - золотистая кожа, удлиненное книзу лицо и огромные желтоватые глаза, перерезанные вертикальными зрачками, чуть иные пропорции мускулистого тела и шесть пальцев на руках. Несмотря на эту явную необычность, он выглядел гармоничным и цельным.
Кто ты теперь, Сергей Гермаш? Бывший человек, бывший Кокон… Испытавший до сих пор никому неведомое – чуждое тело и чуждый, до неприятия, дух…
И кем теперь стал я?
**- Мойры, в греческой мифологии – сестры, дочери богини Никты, прядущие нить человеческой судьбы
;
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ВОЗВРАЩЕНИЕ
ГЛАВА 1
Ураган Теслы поражал своей мощью. Воздушный поток, постоянным давлением пригибал могучие деревья и засыпал их подножия горой сломанных веток, сучьев и листвы. Лес гудел, но отчаянно сопротивлялся колоссальному напору, а вот порывы бешеного ветра, разгоняясь в прорехе опушки, трепали Станцию, закрепленную десятком толстенных металлических тросов, словно старую жестяную банку. Система внутренней стабилизации отчаянно выла, пытаясь нейтрализовать особенно жестокие рывки, но все равно внутри все ходило ходуном.
Десять дней прошло из отпущенного нам срока, и мы не могли ничего с этим поделать. Столь оглушительный разгул стихии я испытывал впервые в жизни и, если честно, он меня изрядно пугал. Да и всех остальных моих случайных сотоварищей, ураган вводил в странное, сомнамбулическое состояние.
Зверье снаружи, заранее почувствовав ненастье, скрылось в чаще леса. Мы же, запертые в гулкой и наполненной стоном металла погремушке, маялись без дела, растворившись в своих каютах и укромных уголках станции.
Удар стихии был внезапен. Вот только что, ярко светило косматое солнце Глизе, а через небольшой промежуток времени небо потемнело и на прогалину, очищенную от деревьев опытами Сержа и стараниями охранных роботов, рухнула вся тяжесть непогоды Теслы. Разрыв в сплошном массиве леса создал ветряную воронку, с корнем вырывающую стометровые деревья и в прах размалывающую их друг о друга.
Мудрые инструкции, написанные многолетним опытом исследовательских работ, требовали закрепления корпуса Станции на двенадцать якорных анкеров - что вначале показалось излишним… и о чем, впоследствии, мы не уставали благодарить неизвестных конструкторов этого чуда инженерной мысли, спасшей нам жизнь в аду урагана на планете Тесла.
Связь со спутниками и с базовым кораблем, зависшем на орбите, прекратилась сразу же – пыль и обломки скальной породы содержали слишком много железа, отражающего радиосигналы. Выход за пределы Станции, гарантирующий верную и мучительную смерть, был невозможен, как, впрочем, и любой другой способ изменить свое местоположение. Мы оказались замурованы в небольшом объеме консервированной лакуны*.
Пятнадцать живых душ – недодраконов, людей и Коконов… Весьма адская смесь для запертого пространства.
После моего, незаконченного, перехода, на станции установилось напряженное и взрывоопасное равновесие. Агнессу поместили в медицинский блок и погрузили в искусственную кому – бедняжка, кажется, немного тронулась умом, а разрушенную лабораторию заперли, даже не пытаясь восстановить.
Мы втроем – я, Алекс и Серж, оказались в полнейшей изоляции. Люди обходили нас стороной, опуская при встрече глаза. Кают-компания пустела, стоило кому-нибудь из нас войти в нее.
Впрочем, мы не сильно переживали по этому поводу – нам было чем заняться. Новый опыт требовал нового осмысления.
Пока только Сержу удавалось полностью переходить в стадию дракона, сохраняя при этом малую часть своего рассудка. Хотя иногда, слушая его бессвязную речь, я сильно сомневался в этом. Не показывая, естественно, своего сомнения – ведь мне предстояло пережить это приключение и еще неизвестно как я сам сумею выкрутиться из этой ситуации.
А то, что переход неизбежен мне подсказывал мой организм – еще перед началом бури я начал испытывать знакомое томление. Тело лихорадило и мне стоило большого труда удержаться от полного отпускания вожжей. Невероятно сложно, но я держался – можно было только догадываться, что останется от Станции, если в его стенах материализуется двадцатипятиметровый, пожирающий материю золотой дракон. Особенно когда за тонкими стенками бушует дикий ураган, со средней скоростью пятьсот километров в час…
Похоже, Алекса мучил тот же вопрос. Он иногда бросал на меня косые взгляды, исподволь изучая мою реакцию. Одного только не знал, мой друг – изменения полностью не оставили меня, и я прекрасно замечал его интерес. Потому, что теперь я видел гораздо больше обычного человека.
Например, сейчас, слегка прищурив глаз, я мог наблюдать пульсацию его двойного сердца, бьющегося по обеим сторонам груди. И зачатки полостей, способных почти мгновенно, при наличии достаточного количества материи, развернуться в полноценные баллоны, заполненные гелием.
Многое видели мои новые глаза. Тем более, что строение его тела, до мелочей повторяло мое собственное. Которым я постепенно и учился управлять. В том числе слушая сбивчивый рассказ Сержа.
- Поле… оно такое… - он несколько раз сжал шестипалые кисти, - оно плотное… как густой туман. Нужно только напрячь вот здесь, на затылке и тогда начинаешь прочитывать траекторию…
Он жалко зажмурил медово-желтые глаза, пытаясь передать инопланетное знание пустым, и не имеющим близких понятий, человеческим языком.
Мы, развалившись полукругом, сидели на мелко вибрировавшем полу перед большим панорамным окном наблюдательного блока, сейчас прикрытым защитным жалюзи, и вели ленивую беседу, изредка поглядывая на вакханалию, творящуюся за окном.
Три существа, три стадии превращения – личинка, нимфа и имаго**… Алекс, еще не испытавший волшебства перехода, я – наполовину прошедший инициацию и Серж, почти полноценный дракон.
Оглядев своих случайных товарищей, я мимолетно отметил невероятность своего сегодняшнего положения. Всего лишь несколько месяцев назад я, умирающий старик, и не думал о том, что буду превращаться в инопланетное существо, и более того – получать от этого процесса удовольствие! У меня сладко сжималось сердце, когда я вспоминал свои ощущения во время перехода. И хотя оно не закончилось, так как нужно, но даже той толики всемогущества и полной свободы, которую я ощутил, оказалось достаточно, чтобы отравить все мое последующее существование. Общаясь, двигаясь и совершая десяток обычных человеческих действий, я не мог отринуть от себя эту память.
Хотелось, до крика, до зубовного скрежета, сбросить эту, в общем-то, неплохую оболочку, и управлять той силой, которая бушевала в безукоризненном теле дракона.
Сейчас, впрочем, как и всегда - совершенно по-человечески, я был готов отдать добытое в тяжелой борьбе здоровое тело, за обладание еще более безупречным инструментом моего ненасытного любопытства.
Не она ли – неистребимая пытливость разума, сделала нас такими, какие мы есть? Прямоходящие приматы, недавно слезшие с дерева и достигшие звезд за невероятно короткое время, создавшие цивилизацию, повелевающую звездами и планетами, готовы ли мы принять еще более могучие возможности?
Я смотрел на нечеловеческие лица своих нечаянных соратников и видел в них все те же, присущие только людскому роду чувства и эмоции… Страх, боль, любопытство. Что двигало ими – ничтожными частицами невероятно сложного и страшного мира? Осознавали ли они, что стояли на пороге еще одного шага человечества, ведущего в вечность?
- И, если… вот так… повернуть крыло… - Серж упорно продолжал свои корявые попытки объяснить, тупо глядящему на него Алексу, основы управления полетом.
Я усмехнулся и потянулся всем телом. Господи, спаси и сохрани нас – своих непутевых, но упертых и трудолюбивых сыновей!
Внезапно, обострённое сознание восприняло тонкое и едва ощутимое, изменение в окружающем пространстве. Я захлопнул свой зевающий рот и напрягся – в ставшем уже привычном вое ветра послышались новые нотки. Алекс с Сержем так же насторожились и завозились на полу, одновременно уставившись в мутную пелену за окном. Там мелькали серые тени, изредка ударялись о бронестекло куски скал и размолотые в щепы остатки деревьев. Сквозь эту мельтешившую завесу слабо просвечивало красное пятно Глизе, в своей мощи сумевшее пробить и это препятствие.
В общем, ничего особенного – эту картину мы наблюдали много раз за это время. Но что-то странное, находившееся за порогом наших чувств, притягивало и заставляло лихорадочно всматриваться в сумасшедшую круговерть за окном.
Постепенно глаза стали различать едва видимые желтоватые пятна, дрожавшие в глубине далекого леса. Они еле заметно двигались, окружая Станцию неровным полукольцом.
Свист и завывание ветра поднялись до нестерпимой высоты, от которой зазвенело в голове и по всему телу разлилось слабая дрожь. И в тот момент, когда казалось, что этот звук разрушит и Станцию, и ту жалкую протоплазму внутри, которая самонадеянно называла себя человеком, всё неожиданно закончилось.
Ураган мгновенно остановился. На землю и на Станцию, с грохотом начинающегося апокалипсиса, посыпался дождь из обломков, мусора и пыли. Это продолжалось несколько томительных секунд, а затем на наши глаза обрушился беспощадный свет солнца Теслы, огненной воронкой сияющей в безоблачном небе.
Прикрывая руками слезящиеся глаза, мы отползли вглубь станции и только тогда разглядели то, что привлекло наше внимание раньше…
Перед фасадом нашего временного жилища, среди уцелевших колонн исполинского леса стояли на своих шести лапах золотые гиганты. Драконы. Около дюжины великолепных и величественных особей со сложенными по бокам крыльями. Они стояли словно статуи, вырезанные из цельных кусков самородного золота, и блеск их чешуи соперничал с неистовым светом Глизе, отражая и усиливая его убийственные лучи.
Наступила томительная тишина, нарушаемая едва слышимым шорохом станционных механизмов. Природа Теслы замерла, испуганно вглядываясь в «або офо» - Глаз бури, пространство спокойствия в центре циклопического тайфуна.
Неожиданно драконы разом расправили свои крылья, и стены Станции задрожали от вырвавшегося из десятков глоток могучего рева - подняв головы к небу, прекрасные звери пели гимн своему сердитому солнцу.
Серж застонал, и я с тревогой заметил дрожание нагретого воздуха вокруг его тела. Переглянувшись с Алексом, мы одновременно встали. Серж стоял на корточках, неотрывно глядя на взлетающих драконов. Его губы непрерывно шептали непонятные слова. Плохо. Нам нужно успеть, иначе – конец.
Я вскочил и одним прыжком преодолел несколько метров до противоположной стены. С силой вдавив кнопку тревоги, схватил висящий в шкафу металлизированную плащ-накидку и кинул ее Алексу. Тот, надо отдать ему должное, мгновенно понял мой замысел, поймал плащ и укутал стонущего Сержа – нельзя было допустить его превращения в стенах станции.
Сирена надрывно верещала, собирая в блоке взъерошенных сотрудников. Едва первые люди появились в помещении, я, подхватив мелко дрожащего Сержа, помог Алексу вести его к шлюзу. Кто-то догадался открыть перед нами гермодвери, и мы странным шестиногим зверем ввалились в переходный отсек.
Дверь за нашими спинами с шипением закрылась, и только сейчас до меня дошло – в этой суете мы забыли надеть защитные маски! Кислорода в атмосфере Теслы было в шесть раз больше земного, и подобная прогулка вполне могла привести к скорому летальному исходу. Я в панике оглянулся назад и успел увидеть в небольшом окне злорадные лица моих соплеменников…
Обратного пути не было – они сознательно отрезали от нас спасительный вход.
Господи, как же нас ненавидели и боялись…
Ненависть и страх. Два крыла одного чувства - одно рождает другое и, блуждая в собственных путаных отражениях, создает монстра, полностью овладевающего человеком. Он ненавидит то, чего боится и одновременно пугается результатов своих разрушительных желаний…
Одно, несомненно – чем сильнее ненависть, тем сильнее страх. И наоборот…
Мои сопланетники предпочли обречь нас на смерть, нежели сосуществовать с нами в одном замкнутом пространстве. И я не мог их за это осуждать – монстры, какими мы стали, угрожали самому существованию станции и людей ее населяющих. Бог им судья…
Я выбросил лишние мысли из головы и приготовился встретить свою смерть с гордо поднятой головой. В моей длинной жизни было столь много возможностей умереть и столь мало желания это сделать, что еще один способ оставить этот дивный мир не казался мне поводом изменять своим убеждениям. Я искренне считал – мы не можем выбирать способ появления в этой жизни, но мы можем сознательно принять свою смерть. Это является величайшим выражением свободы человека – свобода выбора окончания своего жизненного пути.
Алекс мгновенно почувствовал, а эмпатия наша достигла совершенно немыслимого уровня, мое настроение и тоже выпрямил спину. Даже стонущий Серж прекратил свой вой и плотнее закутался в металлизированную ткань.
Мы, плечом к плечу стояли перед открывающимся гермодверями и хмуро ждали конца этого чудесного приключения.
*- Пропуск, пробел в чём-нибудь. (Толковый словарь Ожегова)
**- половозрелая особь насекомого
ГЛАВА 2
Створки резко распахнулись и горячий поток, с ревом и свистом, поднимая в воздух скопившийся по углам мусор, ворвался в тамбур. Расплавленный свинец влился в мои, мгновенно съежившиеся, легкие. Долго сдерживать дыхание не получилось – давление с оглушающей силой сдавило тело, выдавливая остатки воздуха из груди.
Мы с Алексом рухнули на пол, корчась и извиваясь, в мучительном желании вытолкнуть из себя этот сжигающий внутренности яд. Обламывая ногти, я рвал на груди комбинезон, но остатками зрения все же заметил, как Серж, отбросив в сторону накидку, стремительно рванулся к выходу.
Мгновенно поверив в его, как мне помнилось вполне обоснованный, опыт, я подхватил обмякшее тело Алекса и из последних сил поволок его к убийственной и ослепительной солнечной завесе.
Как только плотный, словно густой сироп, поток лучей Глизе коснулся моей кожи, в моем организме начали происходить знакомые изменения.
Только в этот раз я был к ним готов и более того, понимая, что это мой единственный шанс выжить, даже призывал эти изменения.
Сейчас этот процесс происходил еще быстрей – видимо сказывался предыдущий опыт. Отшвырнув горячее тело Алекса, - не дай бог пойдет на набор моего тела, я рванул к большой куче мусора и остатков деревьев, лежащих в стороне. Вовремя. Превращение началось, как только я драным кулем рухнул в эту гостеприимную груду.
Сознание, взорвавшейся сверхновой полыхнуло в пространство, и я перестал ощущать свое тело – вокруг бушевал раскаленный ураган, формирующий новый организм. Стоит признать - более совершенный и более приспособленный для жизни на этой суровой, но щедрой планете.
Благодарно принимая окружающую материю, разлагая ее на атомы, тело строило из полученных элементарных кирпичиков остов дракона, нанизывая на него чудесно приспособленные и нужные именно в этом месте органы и части. Сверхпрочный позвоночник имел множество степеней свободы, стальным каркасом ребер защищая внутренние органы. Двойное сердце прокачивало галлоны универсальной жидкости, заменяющей дракону кровь. Она, эта воистину волшебная жидкость, имела множество характеристик, подстраиваясь к разным обстоятельствам неблагоприятной обстановки.
Огромные внутренние полости по бокам мгновенно заполнились гелием, нивелирующим тяготение Теслы, а золотые доспехи сплошной броней покрыли могучие мышцы, способные поднять в воздух это огромное тело.
Колоссальной прочности чешуйки, почти без зазора прилегающие друг к другу, имели сложную внутреннюю структуру и, кроме собственно защиты, обеспечивали организм кислородом, получая его напрямую из воздуха.
Как я и думал, дракон был совершенен. Какая бы прихоть эволюции не создала его, он был чудесно и абсолютно приспособлен к этому миру!
Конечно, все это было и познавательно и увлекательно, но процесс происходил быстро и без малейшего моего участия. Формирование тела дракона почти завершилось, а я занимался совсем другим, не менее важным делом – спасением собственной души…
Поток инопланетных знаний и умений, пакетно прилагавшийся, по-видимому, к этому процессу, бешеным валом размазал мое сознание по закоулкам мозга…
Которых у дракона оказалось ровно три – центральный, самый крупный, находящийся в центре бронированной груди и пара периферических, находящихся в голове и, пардон – у основания хвоста.
Передо мной встал извечный вопрос пытливого человечества: кто я есть?
Любой ответ, от Платоновского - "Человек, это двуногое животное без перьев, с плоскими и широкими ногтями», Аристотелевского – «…человек от природы есть политическое животное» или же Ницшеанского – « …человек – это канат, натянутый между животным и человеком над пропастью» намертво привязывало саму сущность индивидуума к телу. Любому телу. Черному, белому, телу европейца или чукчи. Мы безошибочно опознаем – это человек, а это нет. И нам не нужны для этого специальные знания. Все лежит внутри нас – мы твердо знаем, что личность человека неотделима от его организма, и даже в случае с Коконами мы имели дело с его частицей – мозгом, справедливо полагая, что разум находится где-то там, в глубине серого вещества, среди мозговых клеток, синапсов и связей. И спасая мозг, эту святая святых нашего тела мы считали, что спасаем саму личность, совокупность множества качеств, присущих конкретно этому человеку.
Но у человечества, к сожалению, нет реального опыта внетелесного существования, сейчас я сознательно не беру в расчет многочисленные практики, восточные и не очень. Слишком все это смутно и недоказуемо. Земные и иномирные религии так же добавляют тумана в этом вопросе. В один голос твердя о воздаянии после смерти, никто и никогда не смог аргументировано доказать незыблемость своих постулатов… Трескотня. Поэтому для любого здравомыслящего человека все ясно – я равен своему телу!
Кроме меня… Воздействие маточного молочка изначально ставило под сомнение сохранение этого фундаментального базиса - появилось новое тело, как оказалось полностью инопланетное, и это наверняка повлекло за собой изменения в клетках моего земного мозга.
Но теперь… теперь не существовало ни одной клетки, ни одного завалящего гена связывающего меня с телом Григория Василевского, человека и парохода…
Но, тогда кто я и где этот самый я сейчас находится?
Я мыслю, следовательно существую… С этим трудно поспорить, особенно когда, собственно, кроме мысли ничто не идентифицирует тебя. Даже в больничной постели, теряя органы один за другим, не потерять себя мне помогала боль. Она возникала в разных частях тела, не позволяя отвлечься от своей телесной скорлупы.
Сейчас боли не было, впрочем, как и остальных чувств, присущих живому организму. Обложенный плотной ватой, в полной и глухой пустоте, я отчужденно, словно немой фильм на экране, наблюдал за метаморфозами дракона.
Весь этот шизофренический бред, вкупе с потоком новых, доселе неведомых мне знаний, уносил меня вглубь подсознания и я, медленно, но неуклонно, погружался туда, откуда было так трудно выбираться… Знакомое Ничто обволакивало меня мертвенным саваном, возвращая забытое чувство пустоты и никчемности существования. Все эти долгие годы, которые я прожил, вся эта борьба и тщеславные потуги – всего лишь мерцание глупой искорки, возомнившей себя пламенем. Я должен уйти наконец туда, откуда взял свое начало – в великую пустоту…
Мир и сознание тускнели и истончались, а я радостно и с удовольствием позволил, терпеливо ждущей меня Смерти, получить наконец этот сомнительный приз – душу дерзкого существа, возомнившего себя равным богам…
Но одна, слабая и бессильная, словно гибнущий мотылек, мысль, раздражала мое угасающее сознание – я должен помочь людям… Эта мысль вызывала раздраженное изумление - кто, черт возьми, возложил на меня эту обязанность, и почему я должен этому подчиняться? Кто???
Сквозь безмолвную бесконечность, неуклонно пробивался неприятный ответ – этим далеким инфернальным голосом, был я сам. Вернее, моя совесть, или суперэго если хотите…
Извечный конфликт трех частей существования нашего сознания – подсознательного, эго и суперэго, рождал ту неповторимую совокупность, которая и являлась личностью человека. И от того, какая сторона брала вверх, туда тот и двигался, не осознавая, что является жертвой этой экзистенциальной битвы.
Просто моя совесть в очередной раз оказалась сильней жажды смерти…
Неудобство все нарастало и я, взяв себя в руки, напрягая остатки воли, выдернул сознание из недр макабрического сна.
Кратко пробежался по основным воспоминаниям – проверил собственную адекватность. Все оказалось на месте и в порядке. Несмотря ни на что, я снова в деле!
В очередной раз помахав Смерти ручкой, я оглядел отвоеванный плацдарм.
Превращение закончилось, и дракон замер в ожидании того момента, когда возничий возьмет бразды правления в свои руки. А я еще не настолько отождествлял себя с этим творением природы, предпочитая слегка отстраненное положение. Но то, что я уже мог чувствовать и ощущать, повергало меня в мистический трепет.
Я все же попробовал пошевелить какой-либо частью тела дракона, но вполне ожидаемо ничего не вышло. Попробуйте приказами управлять своим телом!
Здраво рассудив, что само по себе было странным в моем положении, я плюнул на все эти непростые, трудно состыковывающиеся между собой вопросы и просто осмотрелся.
Господи, как пусто звучит этот глагол… я расслабился и впустил в себя то, что потоком вливалось в мое сознание.
Мир вокруг блистал в своем великолепии. Чувственные ощущения обострились многократно – увеличился весь диапазон восприятия и все то, что я ощущал до этого, было не более чем посещение слепоглухого и безрукого инвалида картинной галереи. Я слышал и видел окружающее пространство в доселе недоступных мне пределах - добавились новые, незнакомые и слегка пугающие чувства.
Вселенная открыла мне свою беспощадную и пугающую глубину. И я точно знал — это не рубеж возможного…
ГЛАВА 3
Звуки окружающего пространства грязной волной затопили мое истерзанное сознание. Отступая, она оставила после себя пену ощущений и чувств.
Словно волны Токийского залива, которые – «что-нибудь да выбрасывают на берег. Что ни назови, рано или поздно вода вынесет это на песок…» *
Кроме звуковых волн мой новый организм воспринимал еще массу каких-то непонятных для меня излучений – я слышал, а вернее ощущал, и мощный бурлящий поток излучения Глизе и слабый шелест пробивающего плотный грунт ростка. В голове шумели голоса и стоны всего окружающего меня биологического пространства планеты.
В этой мешанине выделялся диссонирующий и раздражающий писк какого-то существа, явно бьющегося в истерике. Я тряхнул головой и едва не потерял равновесие – столь мощным получился рывок. Огляделся вокруг, отсеял лишние излучения и увидел источник этого звука.
Рядом со мной, метрах в десяти, огромное тело дракона лежало на земле и слабо подергивало раскинутыми вялыми крыльями. Над ним склонил шею еще один дракон, передними лапами пытаясь приподнять его тело.
Сразу и безоговорочно я опознал в лежащем существе Алекса, вернее его образ четким отпечатком слился с этим телом. Точно так же был идентифицирован Серж.
Их мыслеформы легли в недра моей памяти, отчеканенные в файлах описывающих и других, одна тысяча четырехсот пяти, драконов на этой планете…
Я мысленно покрылся ледяным потом – столь необъятные знания разом ухнули в мое сознание. Именно столько нас находилось сейчас на поверхности планеты (маленький человек внутри меня в испуге заверещал – нас???), драконов, а вернее хитен-аахе – так мы (мы?!?) называли сами себя.
Сознание расслаивалось, стекая потоками медленных и ленивых размышлений по древу познания. Мы, они… все переплелось в воспаленном мозгу.
Бог мой, какие мы всё-таки самоуверенные – люди с крошечной планетки на краю галактики…
Мня себя повелителями вселенной, мы не замечаем ничего вокруг, хоть на йоту отличающееся от наших железобетонных установок. Мы считали драконов животными, смотрели на них как на экзотическую цель своих исследований, но правда оказалась столь ошеломляюща, что повергла меня в глубокий экзистенциальный шок.
Это мы – слабые и несовершенные существа, использующие мертвые механизмы для передвижения, жизни и созидания были варварами, принесшими на Теслу разрушения и несчастья.
Ворвавшись в биоценоз планеты, разрушив порядочный кусок материнского леса, мы разладили веками складывающиеся ветровые потоки. Которые весьма и весьма эффективно, и при этом филигранно точно, прореживали, очищали пространство леса, переносили и рассеивали пыльцу и семена растений.
А безграмотно и грубо экспериментируя с Нектаром жизни, они нарушили основной принцип существования Матушки – стабильность превыше всего.
Теперь пришло время исправлять ошибки…
Я с трудом вырвался из сердитого потока чужих мыслей, попутно отметив присутствие в этом теле еще одного разума, неоформленного и неявного, но несущего ощутимый заряд властной возможности.
Понял я одно – и люди на станции, и сам проект находились в огромной опасности. Мне невыносимо трудно было сопротивляться могучему желанию подчиниться воле моего Альтер-эго, но я, плюнув на все эти откровения, встал на четыре лапы и, так же как Серж, прижал две передних к телу Алекса. Напрягся и послал свой образ в недра его метущегося сознания, пытаясь выручить друга.
После нескольких неудачных попыток, задумка удалась… и даже слишком. Странным, и до конца мне непонятным образом, я, почему-то вдруг в своем человеческом теле, оказался в сумбурном мире разума Алекса…
Весьма экзотическом и пугающем мире, нужно признать.
Плоское и продуваемое сильным ветром плато окружали валы сизых грозовых облаков. Могучими небоскребами, пронизанные всполохами молний они нависали над серым пространством, залитым липкой и тревожной тишиной. В самом их виде таилась Смерть, грозная и неотвратимая, впрочем, сейчас замершая в ожидании. В ожидании действий одного единственного человека. Меня ли?
Маленькая, потерявшаяся в этом огромном пространстве, тщедушная фигурка, абсолютно нагая, сидела в центре пустоши и меланхолично пересыпала колкий песок из ладошки в ладошку. Худой и тощий подросток. Спутанные волосы закрывали склоненную голову, изредка взметаясь темным ореолом под порывами ветра. Тогда человек, не отрываясь от своего занятия, сердито встряхивал головой, возвращая их назад.
Я тихо подошел к нему и, заглянув под завесу волос, увидел, до боли мне знакомое, смуглое лицо с горбатым носом.
- Алекс! – тихо позвал я. Подросток раздраженно повел худыми плечами и встряхнул головой. Затем, не обращая внимания на мой голос, выбросил остаток песка в поток струящегося сухого воздуха и набрал новую горсть. Шелест ветра тихим эхом перекатил мои слова по пустоши.
- Алекс! – повторил я чуть громче и попытался коснулся его плеча. Рука прошла сквозь смуглую кожу, фигурка задрожала и вдруг просыпалась струей серого песка, мгновенно подхваченного порывом ветра.
От неожиданности я замер и нервно оглянулся вокруг. Вал туч ощутимо приблизился и дрожь их мощи начала передаваться моим подошвам через грунт. Страх мутной волной поднялся со дна моего разума. Словно в ответ громыхнуло так, что в глазах потемнело и я в ошеломлении затряс головой.
Невдалеке, в метрах пяти, родился небольшой пыльный смерч, сквозь песчаную завесу которого проглядывала знакомая мне фигура.
Я вскочил и громко закричал, обращаясь к сердитым небесам, грозя им кулаком и притоптывая ногой:
- Алекс!!! Это я – Гриша! Очнись друг, ты должен собраться с силами! Мы в опасности! И мы и все люди, брат!
- Чего ты разорался? – раздался за моей спиной шелестящий голос. От неожиданности я развернулся на пятке и уставился на Алекса, стоящего ко мне вполоборота. Он все также меланхолично пересыпал песок, не глядя на меня.
- Что ты делаешь? – раздраженно спросил я, не в силах отвести взгляд от его рук.
- Мне нужно пересчитать песчинки…
Я помолчал и посмотрел за его плечо. Тучи приблизились еще ближе, ощутимо сдавливая пространство. Остро запахло озоном.
- Зачем? – задал я глупый, но единственно возможный вопрос.
Он пожал плечами и, не отрывая глаз от серой струйки, медленно ответил:
- Только когда я посчитаю их всех, Большой возничий позволит мне уйти…
- Какой к чертям возничий, Алекс? – заорал я и тут же осекся, вспомнив грозное давление моего второго я, живущего в теле дракона.
- Черт… А куда уйти? – спросил я немного туповато.
- На волю, брат… - он наконец поднял на меня глаза.
Я отшатнулся в испуге.
Черная мгла, пронизанная проблесками космической радуги, смотрела на меня из-под густой завесы растрепанных волос.
- А если не… - тихо прошептал я одними губами.
Алекс криво улыбнулся.
- Тогда мы навсегда останемся его рабами…
Я долго смотрел на уносимые ветром песчинки, пытаясь постичь столь невероятный объем задачи. Затем осмелился еще раз посмотреть в глаза Алекса, но тот вновь занялся своим безнадежным делом.
- Но ведь это невозможно, Алекс? – с нелепой надеждой, уже зная ответ, пробормотал я, кожей чувствуя приближение колючей смерти за спиной. Он меланхолично пожал плечами, и я снова поднял глаза к грозному небу.
Густой и выворачивающий наизнанку грохот, прокатился по моему телу, рождая водоворот щекочущего страха между лопаток. От ужаса я заорал в ответ:
- Вашу мать! Да что же это такое! Кто ты?!?
Словно в ответ моему отчаянному крику наступила оглушающая тишина. И вслед за этим окружающая картинка начала волнообразно, словно в старинном киноаппарате, меняться. Пространство рывком раздвинулось, грозовые облака, такие же тяжелые и давящие, взмыли вверх, оставив на земле черные дымящиеся тени. На мое бедное сознание неожиданно рухнул давящий массив звуков, запахов и красок.
Я оказался на небольшом клочке истоптанной земли, окруженный необъятным месивом людей и животных.
Ошеломленный, и крайне дезориентированный, я в панике огляделся. Среди множества двигающихся вокруг меня фигур, взгляд выхватил оскаленную запрокинутую морду лошади, сквозь закусанные удила которой, густым потоком хлестала кровь вперемежку с пеной. Толстое древко копья, пронзившее ее шею, выходило с обратной стороны и входило в тело мужчины, одетого в белый балахон. Смуглое лицо, с тонкими черными усами перекосило гримасой мучительной смерти и беззвучный крик, наполненный болью, разрывал его лицо пополам. Оба безнадежно мертвые, зажатые плотной массой таких же конников, они завершали этот нелепый танец смерти.
Глухой топот рождал вибрации в теле, смесь запахов пыли, крови и испражнений мгновенно забила мой нос плотной заглушкой. Дикие крики, ржание коней и трубный, наполненный болью, вой слонов, возвышающихся над головами сражающихся, звон мечей и громкий грохот барабанов почти сбивал меня с ног.
Две армии схлестнулись в смертельной схватке на пятачке выжженной земли. И в центре главной битвы оказался я – растерянный и испуганный человечек, придавленный к земле эманацией смерти, окружающей меня вокруг.
Люди, кони, слоны сталкивались в отчаянных объятиях, не в силах разорвать свой убийственный плен. Живые и мертвые оставались в строю, поливая землю дымящейся кровью. Флаги, штандарты, колыхающиеся над шевелящейся массой, добавляли сумасшедшего экспрессионизма этой дикой картине.
Отчаянным усилием я попытался удержать рвущийся в спасительное безумие разум. Неожиданно для себя сел на землю и сжал ладонями гудящую голову. Наступила спасительная тишина… Тишина?!?
Я поднял голову. Картинка снова изменилась – словно выключенный невидимым механиком, исчез звук, оставив в теле слабые вибрации. Стена сражающихся отодвинулась от меня, немым экраном продолжая показывать этот страшный фильм. Небо потемнело и несколько снежинок, несмелыми бабочками опустились на мое запрокинутое лицо.
Вдали послышался ритмичный топот. Я пригляделся и увидел приближающуюся ко мне повозку.
Абсолютно белый, могучий и горячий, конь, украшенный множеством гирлянд и несущий на голове венец из длинных, белых перьев, тащил за собой двухколесную колесницу.
Сплошное золотое покрытие слепило глаза. Луч солнца, пробившийся из-за разошедшихся туч, прокладывал ярко освещенную золотую дорожку великолепному экипажу.
Возничий, сидящий на облучке и небрежно держащий удила, невольно заставлял в изумлении открыть рот.
Ослепительно белая накидка не скрывала могучей фигуры человека. Украшенные золотыми обручами предплечья и кисти рук, светились своим собственным светом. Золотой же шлем, украшенный алыми перьями, кровавой рекой стекающим по черным густым и длинным волосам, открывал прекрасное в своей завершенности мужское лицо.
Огромные темные глаза смотрели с невыносимым пониманием и теплотой. Столько красоты и силы в одном человеке я не видел никогда.
И цвет его кожи… Глубокая, переходящая в непроходимую бездонную темноту, синева, освещала все вокруг невероятным и умиротворяющим покровом.
Не в силах устоять я рухнул на песок, в немом восхищении прошептав враз пересохшими губами:
- Харе Кришна…
*- Роджер Желязны. Остров мертвых
ГЛАВА 4
Земля невыносимо воняла конским навозом, я задержал дыхание и, прикрыв глаза, попытался собрать разбегающиеся мысли в порядок. Выверт ли моего сознания, поток нездорового алексинского бреда или что иное, но сейчас мне действительно казалось, что я находился у ног Бога. Вернее, его аватара, ну или как он там назывался…
- Вставай уже… - надо мной раздался насмешливый голос.
Я поднял голову и снизу вверх заглянул за мешающий мне бок коня. Кришна сидел вполоборота, слегка опираясь на прикрепленный к ободу щит. Нога в расшитом золотом, с загнутым вверх острым носком сандалии опиралась на выступающую часть подножки. Он так же выглядывал сбоку, лукаво прищурив один глаз.
- Долго еще будешь валяться в пыли?
Я вскочил, в смущении отряхивая колени. Он пододвинулся и похлопал по сидению рядом. Немного помедлив - не каждый день Бог приглашает сесть рядом с собой, я неловко взгромоздился на жесткую скамью.
Искоса глянув на меня, он слегка тронул вожжи, и колесница медленно покатилась, ведомая фыркающим конем.
Несколько минут мы молчали. Я наслаждался покоем и тишиной, ощущением плавного движения и мощной силой, исходящей от спокойно сидящего рядом со мной человека.
Почти не скрываясь, я рассматривал чеканный профиль синего лица и с содроганием ловил в своей душе дрожь благоговения. Понимая всю иллюзорность сложившейся ситуации и осознавая нелепость своего волнения, я ничего не мог с собой поделать - трепет овладел моим существом.
Словно прочитав мои мысли, хотя скорее всего именно – прочитал, Кришна скосил на меня насмешливый глаз.
- Сомневаешься?
Я вздрогнул. Долгие годы удержания собственного сознания от скатывания в мутное болото сумасшествия, приучили меня к максимальному контролю за ситуацией и полному осознанию своих собственных мотивов. Сейчас же я испытывал полное расстройство самоидентификации. Одной стороной разума я понимал – все это происходило в мятущемся сознании Алекса, другую сторону смущала полная реальность происходящего. Я чувствовал жесткость скамьи, меня беспокоил какой-то камешек в башмаке и зуд под лопаткой. От коня шел ощутимый аромат пота и навоза, а над его хвостом жужжало несколько жирных сизых мух. Все это складывалось во вполне реальную картину. Но Кришна…
Он вновь тонко усмехнулся. Затем, совершенно неожиданно для меня, выхватил из-за пояса хищно блеснувший, кривой и опасно острый кинжал, крепко схватил мою кисть, вывернул ее и вонзил кончик в ладонь!
Какого черта!?! Это же только иллюзия?!? Выворачивающая боль пронзила тело, я заорал от шока, сполз на пол и попытался вырвать руку из шершавой ладошки вероломного бога. Не обращая внимания на мой крик, он отложил кинжал, выдавил крупную каплю крови и поднес ее к моему рту. Извиваясь от нестерпимой боли, я с ужасом смотрел на приближающуюся ко мне окровавленную кисть. Сломив мое слабое сопротивление, Кришна заставил лизнуть кровь с моей руки.
Соленая жидкость заполнила мой рот, я сглотнул ее и тихо застонал.
Кришна еще раз усмехнулся и отпустил мою руку. Я отполз в сторону и прижался спиной к ребристой поверхности щита. Снизу вверх глядя на его спокойное и умиротворенное лицо, я с ужасом ждал продолжения.
Кришна тронул поводья, и повозка вновь плавно двинулась вперед.
- Боль… - тихо проговорил он, пристально глядя мне в глаза, - только боль заставляет тебя поверить в реальность происходящего… Вкус твоей крови, боль в ране – это ли не признак твоего существования?
Я заворожено покачал головой, прижимая к груди раненую кисть. Нежданно в голову пришел образ бедной Агнессы, крепко держащую свою отрубленную руку.
- Вы живете в плену иллюзий, веря в исключительную возможность определять свое место в мире посредством слабых человеческих чувств, - Бог прикрыл глаза, - ведь так легко обмануться, когда этого хочется…
Он поиграл желваками и вдруг рявкнул так, что задрожал сам воздух, а меня ощутимо тряхнуло.
- Каждое существо в этом мире есть – Я! Ввергнутый в иллюзию тремя гунами природы, весь мир не знает Меня, стоящего над гунами и неисчерпаемого! Знай же – когда человек осознает себя лишь частицей Меня, осознает то, что все вокруг есть тело Мое – только тогда он поймет, что его боль – это боль всего Мироздания!
Он встал на ноги – огромный, одетый в сияющие золотом доспехи воин. Синева его кожи приобрела иссиня-черный оттенок космической бездны. Он поднял руки и пространство вновь изменилось.
Беззвучной вспышкой исчезла колесница с прекрасным конем. Яркий луч солнца, прорвавший блокаду облаков, осветил широкую песчаную равнину. Я с грохотом рухнул на твердую и обжигающую почву.
Грохочущий могучим раскатом голос Бога, нависающего надо мной стометровой четырехрукой башней, вибрацией в черепе отдавался в моей голове.
- Твоя боль – это моя боль! Это боль каждого живого существа в мире! До тех пор, пока вы не научитесь пропускать эту боль через себя, до тех пор вы будете плутать в майе, питая собой колесо сансары! Вы пытаетесь господствовать над материальной природой, хотя сами зажаты в тиски её законов. Вы прилагаете такие огромные усилия, стремясь покорить материю, но попадаете в ещё большую зависимость от неё!
Он направил палец на меня, и я зажмурил глаза, ожидая испепеляющего удара. Все происходящее окончательно выбило меня из колеи, я был растерян и раздавлен. Горечь вины за все человечество, страх и благоговение обдавало мою душу кипящим рассолом раскаяния.
Я рухнул на колени и, размазывая слезы вперемешку с кровью, глотая слова, закричал:
- Прости нас Бог!
Наступила тревожная тишина, и я осмелился поднять голову. Кришна стоял рядом со мной в своем обычном человеческом облике, спокойно и грустно глядя на меня.
- Вы – мое сознание, плод моей энергии. Я всего лишь зеркало, позволяющее видеть меня таким, каким вы хотите меня видеть…
Он положил руку на мою голову и мгновенно все прекратилось. Исчезла боль в изувеченной руке, покой, струящийся из божественной ладошки, смыл грязную пену в моем сознании. Стало так хорошо, что я заплакал чистыми и искренними слезами, омывающими обожженные рубцы моей души.
Облегчение было столь велико, что сердце мое дрогнуло и сделало попытку остановиться навсегда. Я решил умереть, ибо жить стало совсем необязательно. Я чувствовал себя полностью сдувшимся воздушным шариком - ненужным и бесполезным без наполненности дыханьем Бога.
Но Кришна потрепал мне волосы и прошептал:
- Еще рано, мой сын и мой отец! Ты раскаялся – это хорошо. Но ты должен вернуться, что бы не дать погрузиться миру в еще более страшную иллюзию…
Я поднял заплаканное лицо и с болью произнес:
- Что могу я, Господь? Я слаб и растерян. Я потерял опору и не знаю куда идти…
Бог поднял меня за плечи, сурово нахмурился:
- Каждый должен делать то, что ему предназначено! Твой путь - восстановление дхармы, вселенского равновесия, мой друг! Вот только…
Он приблизил свое прекрасное лицо и заглянул мне в глаза, чем мгновенно погрузил разум в полное оцепенение. Я смотрел в эти черные зрачки, подчиняясь их непреодолимой силе, и явственно понимал – ничего еще не закончилось.
- Прежде всего, - его голос заполнял все окружающее пространство, заставляя вибрировать внутренние струны моего существа, - ты должен найти себя… Там твоя сила… и слабость…
Мир вокруг исчез, растворенный волшебным взглядом Бога. Только свинцовая тяжесть на плечах придавливала вниз, мучительно выворачивая суставы…
ГЛАВА 4
…пока не превратилась в тяжесть мокрого плаща, с которого натекла уже немаленькая лужа на вязаный коврик у двери.
Я медленно осмотрелся. Полутемный коридорчик, заставленный разномастной обувью. Стойка с зонтами. Световой прямоугольник двери и звуки…
Едва слышимая, сварливая перепалка телевизора с холодильником и тихое воркование женского голоса. Не веря себе, и боясь спугнуть трепетное ожидание, я сделал два маленьких шага и заглянул в проем.
Тотчас, память, чувствительной порцией ледяной воды, влилась в мой разгоряченный мозг.
Бемс! Только сегодня наша фракция с шумом и треском, провалила бюджет. Большие, солидные дяди, остались свежевать свободные средства, нам же оставалось только вкусить полное позора изгнание и, вернувшись в свои округа, добиваться повторного голосования. Которое грозило не оставить камня на камне от наших проектов.
И, к сожалению, от наших доходов. Я вздохнул, еще по одному кругу прокрутив в голове план предстоящего разговора.
- Гриш! Ты? – сердце защемило от родного голоса, - раздевайся! Ужинать будем…
В проеме, окруженная световым ореолом, возникла женская фигура.
- Ирэн… - прошептал я враз пересохшими губами.
Я смотрел в это родное лицо и не мог отвести глаз. Все в ней было мягкое, округлое и милое. Даже курносый носик и широкие брови нисколько не портили мягкий овал – ее предки унесли с далекой Украины все узнаваемые признаки славянской расы.
Ирэн Полякова. Моя Иришка.
Не в силах сдержать чувств, я сделал шаг вперед и обхватил ее в свои объятия. Зарылся в копну русых волос и вдохнул их пьянящий аромат.
- Как же я тебя люблю…
Мой разум бесновался, пытаясь увязать в единое целое память и осознание нереальности происходящего. Я прекрасно понимал, что это очередной бзик алексовского бреда (хотя впору бы уже задуматься – алексовского ли?), и стоит чуть критичнее относиться к этим вывертам.
Но абсолютная реальность окружающего пространства, теплом тела Ирэн, ее запахом, ощущением податливой кожи под руками, заставляли принять все происходящее разом, без глупого и никчемного анализирования.
Здесь была именно она – моя жена, и именно такая, какой я ее помнил. Услужливая память тотчас подсунула ее образ на закате жизни. Обе картинки слились в одну, проступая штрихами сквозь завесу моего мгновенного помутнения.
Она никогда не применяла омолаживающих процедур, предпочитая честный и естественный процесс старения. И, боже мой, как эй это шло… Всегда красива и элегантна, моя упрямая жена…
В то время как я, одержимый идеей фикс, с безумием маньяка сражался за свое тело, она тихо проживала свою чистую и размеренную жизнь.
И даже тогда, когда я, в принципе, мог позволить себе почти все, она мягко, но непреклонно отклоняла наши с сыном потуги навязать ей омоложение или переход в Кокон.
- Мальчики мои! Я родилась человеком, человеком и уйду в указанный Богом срок…
И ушла. Так же тихо и интеллигентно, как жила.
Я взял ее лицо в ладошки и долго, не отрываясь, смотрел в глубину карих глаз. Она слегка отодвинулась, мимолетно чмокнув мою руку. Встревожено спросила:
- Ты чего, Гриша? Что-то случилось?
Я покачал головой и счастливо засмеялся:
- Всего лишь разорение, моя хорошая… мы в чистую проиграли голосование…
Она внимательно заглянула в мое лицо и с ожиданием подняла брови.
- Мы должны уехать?
- Должны, должны, моя хорошая! – я подхватил ее на руки и, не обращая внимания на слабое сопротивление, закружил по комнате. Холодные капли стекали с моего промокшего плаща, комья грязи оставляли разводы на паркете, но мне было все равно - бессовестно счастливому человеку. Здесь и сейчас. Ничего не могло сравниться с этим моментом. Прав был синий Бог, повелевающий мирами – здесь находилась моя сила!
Только это имело важность – место, где находится твое сердце! А мое сердце находилось здесь – в этой маленькой комнате, вместе с дорогим мне человеком, олицетворяющим для меня все человечество. Все, то бесконечное количество мужчин и женщин, детей и стариков, которые и составляли всю мою большую семью!
Я услышал деликатное покашливание, поставил смеющуюся Ирэн на пол и оглянулся.
В дверном проеме, небрежно опираясь на косяк, стоял Кришна. Костюм индийского воина, в данном месте, смотрелся дешевым театральным реквизитом. Он спокойно смотрел на нас, слегка поигрывая знакомым мне кинжалом.
- Пора? – одними губами прошептал я.
Он усмехнулся и кивнул головой, заставив перья на шлеме елозить по низкому потолку. Меня вдруг рассмешила эта картина – я представил величественного Бога, покрытого пылью и паутиной из дешевой съемной квартиры, в захолустном районе Столицы.
Я расхохотался, в смехе утопив и страх, и тревогу за свое будущее. Все что со мной произойдет – совершенно не важно. Важно было это – мудрый Бог, не заморачивающийся по мелочам и пришедший за мной так как есть – во всем своем божественном великолепии.
Я еще раз полюбовался родным лицом Ирэн, нежно поцеловал ее в лоб и шагнул в проем.
С громовым ударом окружающее пространство вновь изменилось. Теперь нас окружал цветущий, хотя и немного мне чуждый, тропический сад. Под ногами, заблудившись в густой траве, журчал тихий ручеек, стекая в небольшой пруд, почти целиком покрытый густым ковром кувшинок. Густой и терпкий аромат многочисленных и разнообразных цветов кружил голову.
Кришна сидел на берегу, лениво поигрывая босой ногой по поверхности воды.
Я равнодушно огляделся, и устало присел на прохладную траву. Провел рукой по влажной и нежной шершавости.
Все это мне надоело до чертиков – эти путешествия и превращения. Я прикрыл глаза и расслабился, слушая тихое жужжание насекомых, пение каких-то райских птичек и журчание воды.
— Все это - иллюзия, майя… Реальности нет. Ты уже понял, мой друг… Ты волен остановиться в любой части своего путешествия, - Кришна говорил тихо, не глядя на меня, - даже я – не более чем фантом, плод твоего, и только твоего воображения. Все что ты придумываешь, тут же становиться реальностью… Но реальностью только для тебя, потому что каждый творит свои собственные миры!
Он встал и с удовольствием потянулся. Я следил за ним сквозь опущенные ресницы, вновь любуясь совершенством Его человеческой формы.
Он сделал несколько мягких и плавных шагов, опустился передо мной на корточки. Заглянул в глаза, усталый и грустный Бог. Вкрадчиво проговорил:
- Ты можешь даже стать мною, а? Человек? Ибо абсолютно нет разницы между создателем и его созданием…
Я покачал головой, сочувственно поцокал языком. Кришна неожиданно захохотал, хлопнул меня по плечу и снова встал.
- Правильно! Богу богово, а цезарю цезарево… Я отправлю тебя в ту часть воплощенной реальности, куда ты захочешь… Только помни – что бы ты теперь ни делал, чем бы не занимался – ты будешь вечно связан со мной! Итак! – в его голосе прорезался металл. Я вскочил, мгновенно повинуясь этому сигналу.
- Если повезет, ты увидишь и форму сверхдуши и мою вселенскую форму. Но что бы достичь этого, ты должен полностью предаться мне! Ты готов?
Я с трудом сглотнул и тяжело покачал головой.
- Харе Кришна!
Он вновь тонко усмехнулся.
- Что же - иди и прими мое благословение!
Он ткнул пальцем в мою переносицу, и все мгновенно изменилось – исчез без следа сад, исчез всесильный и всепривлекающий Кришна.
Я вновь, в теле дракона, стоял на горячей и суетливой земле Теслы, окруженный своими могучими соратниками – воспрянувшим Алексом, посылающим мне волны благодарности, бодрым Сержем, наконец-то нашедшим себя в этом мире и еще дюжиной, ставших мне близкими и понятными, драконов.
И только слабое жжение между бровями, и странное щекочущее тепло в груди, напоминали мне о недавнем приключении.
ГЛАВА 5
А вот рефлексировать лишний раз не стоило – и я в очередной раз отодвинул поиски ответов на весь этот ворох загадок, полностью отдавшись той деятельности, которая от меня требовалась именно сейчас.
Мгновенно пропустив через себя информационный поток общего сознания планеты, я с наслаждением расправил крылья. Управлять этим великолепным телом, после всего произошедшего не составляло никакой сложности.
Я чувствовал его так, словно родился таким – золотым драконом Хитен-аахе с планеты Родства Матушки.
Мысленный контакт с остальными Братьями позволял координировать действия с филигранной точностью. Мы одновременно взлетели, подняв столб блестевшей на солнце пыли. Я мимолетно вспомнил косноязычные уроки Сержа и мысленно усмехнулся его попыткам описать этот великолепный опыт.
Сила, струящаяся через все тело дракона, будоражила и заставляла трепетать мое существо. Так летать – волшебно и сильно, можно было только во сне. Во сне того маленького мальчика, растущего не по дням, а по часам…
Сила пронизывала все пространство вокруг! Она изливалась от щедрого солнца, заливая все вокруг энергией полного диапазона. Она широким потоком шла от волшебного леса, перемешанная до восхитительного коктейля энергией всех существ, летающих, ползающих и бегающих средь великанских деревьев.
И еще ощущалась энергия, тонкая и едва ощутимая, но наполненная глубоким и постоянным удовлетворением. Совершенная энергия космоса – пресловутая темная энергия, пронизывающая весь воплощенный мир. Бесконечная гарантия существования нашей вселенной, в той форме, к которой мы привыкли. Она тихо и трепетно щекотала, обещала и звала к себе. Но ее время еще не пришло…
Потому, что вокруг царствовала энергия Матушки. Разумная планета окутывала все свои создания теплой и заботливой аурой своей Любви. Любви бесконечной и безусловной. Ибо мы и были ею – нашей родительницей и ее же детищами.
Восторг затопил мою душу, мгновенно растворив остатки критического мышления. В этой любви навсегда исчезали все вопросы – зачем, почему…
Мы взлетели выше уровня верхушек деревьев и, расправив крылья, зависли над огромной прорехой. Сам процесс полета мало походил на нелепые трепыхания земных птиц. Полости в теле, заполненные гелием, почти абсолютно нивелировали огромный вес дракона. А свободное ориентирование в гравитационных полях планеты, позволяло почти без энергопотерь передвигаться с любой, даже самой невероятной, скоростью.
Это знание и умение пришло само собой, я просто пользовался ими, не задавая лишних вопросов.
Тень от наших крыльев закрыла почти все пространство рукотворной просеки. Тотчас в глубине леса зашевелились и выползли на разрушенную поверхность, лоснящиеся влажными боками, огромные существа. Не было особой нужды напрягаться, чтобы рассмотреть весь процесс восстановления. Достаточно было просто изъявить толику желания, и волшебство Матушки перенесло меня в тело очередного Брата.
Медленные и тягучие мысли заполнили сознание, и я с наслаждением заворочался в сухой земле, упиваясь возможностью создавать из всего окружающего хаоса, правильную и нужную влажную грязь! Железы в специализированном теле производили огромное количество слизи, которая смешивалась с грунтом и укладывалась вслед за моими передвижениями, удобряя и обогащая ее. Я чувствовал рядом движения таких же могучих тел, и это придавало еще большее удовлетворение от выполнения задания.
С трудом оторвавшись от сознания этих странных существ, я взглянул на поле нашей деятельности сверху. Копошащаяся, блестящая масса покрывала всю поверхность проплешины, старательно обтекая пыльный гриб Станции.
В глубине леса возникло басовитое гудение, и на поляну вылетел рой довольно крупных насекомых. Массивные пулевидные тела, диаметром под полметра, передвигались с огромной скоростью, но за их, казавшейся беспорядочностью, угадывался точный расчет. Распределившись по всей площади поляны, они с огромной высоты рухнули в слой грязи, к тому времени покрывающую весь взрыхленный грунт.
Монстры, закончившие к этому времени, увлажнять поверхность, тотчас оказались над дымящимися отверстиями. И сразу же, практически мгновенно, из земли показались красные ростки, прорастая прямо через корчащиеся тела, разлагая их и впитывая полученную биомассу.
Весь этот волшебный вальс жизни и смерти происходил в полнейшей тишине, изредка нарушаемой треском и скрипом растущих деревьев.
Повинуясь внутреннему импульсу, мы с Братьями начали свой воздушный танец, дозировано пропуская лучи Глизе на новорожденный лес.
Прошло не более трех часов, а поляна кардинально изменилась. Пока еще невысокие, но уже могучие, деревья полностью покрыли все ее пространство, закрыв под широкими ветками Станцию и уничтожив все следы пребывания человека.
Оставив основную группу, и я сделал рывок вертикально вверх, предварительно мысленным запросом предупредив собратьев. Набор высоты вышел столь стремительным, что у меня захватило дух – импульс движения пролегал вдоль гравитационных линий планеты, и меня просто выбросило ее центробежной силой. Очумело дергаясь, я едва сумел остановиться на границе стратосферы, вновь воспользовавшись мягким тормозом гравитации Матушки.
Н-да… Предстояло еще долго учиться управляться этим великолепным организмом!
Я посмотрел вниз в видимом диапазоне на вогнутую чашу воздушного одеяла планеты. «Глаз» антициклона ощутимо смещался, грозя вновь подвергнуть остракизму многострадальную Станцию. Но мне стало все равно.
Волшебный зов пьянил меня, заставляя забыть все, что со мной происходило ранее - космос тянул меня, обещая миллион открытий и возможностей. Шепот звезд очаровывал и манил в черную бездну.
Я провел внутреннюю ревизию, и это восхитительное тело вновь не повело меня! После небольших модификаций я был готов путешествовать в космосе!
Оставалась самая малость – получить благословение Матушки, но и здесь не возникло никаких затруднений. Окунувшись в ее безграничную Любовь, я, пробкой от шампанского, рванул вверх – в вечную бесконечность космического пространства!
ГЛАВА 6
Как, какими словами описать то, что открылось моему потрясённому взору? Пассажир или пилот космического аппарата, в теле или в Коконе, видит мир либо через призму защитного стекла, либо через препарированный электронный сигнал. При этом, прекрасно осознавая свою защищенность и оторванность от реальности - спасительный периметр тела или Кокона, позволяет ощущать дистанцию между нами и страшным пространством. К тому же, несовершенные органы чувств то и дело перевирают поступающую информацию, интерпретируя ее самым произвольным способом.
Здесь же я ощущал окружающий мир всем своим драконьим телом! Я видел полыхание косматой и сердитой звезды в радио и рентгеновском диапазоне, что накладываясь на видимый спектр, давало совершенно фантастическую картину. Я ощущал давление фотонов, которые трепетно щекотали золотые чешуйки. Я слышал пение космоса, наполненного жизнью и общением. Чувственная вибрация вакуума, давала ощущение силы и безграничных возможностей. И еще - теплая, наполненная заботой энергия Матушки…
Я чувствовал себя словно маленький мальчик, впервые вышедший на прогулку в большой летний сад. Доверчиво держа маму за большой палец, я впитывал весь этот огромный, пугающий, но такой притягивающий мир. Мама общалась с знакомыми, смеялась и обменивалась впечатлениями, я же – глупый и доверчивый малыш, просто жил, учась у мамы взаимодействию с этим миром. Добрым и злым одновременно, черным и белым, цветным и прозрачным.
Мама общалась…
Меня покрыл мысленный озноб – еще одна истина взрыхлила моё бедное сознание. Матушка, чья разумность заставила основательно перетрясти затхлый чердак моего жизненного опыта, разговаривала со своими соседями по системе! И даже…
Боже мой, мало того что все местные планеты трещали не переставая, так и Глизе добавляла свой могучий бас в общий хор этой болтливой системы.
Понимание того, что все вокруг меня разумно и имеет свою душу, ввело меня в экзистенциальный ступор. Еще одна сторона бесконечной реальности приоткрыла часть своего туманного покрывала. Все мое мировоззрение, убогое и плоское, как показали последние события, разлетелось на осколки перед этим невероятным фактом. Голова шла кругом от полученных знаний, а сознание постепенно погружалось в пучину первобытного страха. И если бы не постоянная и теплая поддержка Матушки я бы, наверное, снова попробовал сбежать в дебри своего спасительного бессознательного мира.
И еще – память о встрече с Кришной, хотя я уже достаточно четко понимал, что общался с Альтер-эго сознания планеты, но она оставила столь глубокий след в моей психике, что в пору было говорить о полном изменении моей личности. Все то, что происходило со мной за эти последние часы, давно вышло за рамки обыденного существования, и то, что я сейчас воспринимал все это достаточно спокойно, не бегая вокруг сумасшедшим придурком, стало следствием именно этого изменения.
И снова пульсировал определяющий вопрос – кем я стал?
Я жил, чувствовал, имел желания и потребности и одновременно вознесся над всем этим на недосягаемую высоту. Но, что во мне осталось от человека? С помощью своего нового тела, не открывшего и десятой доли своих, поистине безграничных, возможностей, я мог познавать и изменять этот мир. Волшебная для моего мира, и рядовая для мира Матушки, сила, позволяла творить чудеса, но могла ли она ответить на этот важнейший для меня вопрос? Как совместить эти возможности с ограничениями моего естества?
Все свое существование, человек бьется в рамках своего несовершенного тела, заставляющего его воспринимать мир через призму таких же несовершенных чувств. Наши глаза, несущие основной поток информации об окружающем мире, видят в весьма узком диапазоне. При определенном освещении и специфических условиях функционирования. Но даже при соблюдении всех требуемых условий, мозг вычленяет и отбрасывает большую часть увиденного – наша психология управляет поступлением слишком большого объема информации. От этого, кстати, существовал довольно таки большой процент сумасшествий при переходе личности в Кокон - сознание не выдерживало огромного потока информации, получаемого напрямую от электронных приборов.
Про другие органы чувств вообще не стоит говорить – КПД их находится в пределах погрешности. И вот, с таким убогим инструментарием, мы пытаемся познать весь этот безграничный мир. Более того, хотим обобщить эти познания в сложные концепции, позволяющие впихнуть все это в прокрустово ложе науки. Или Веры. Тут уж все просто – кто, какой путь выберет…
Но теперешнее мое приключение вышло за рамки любых возможных фантазий. Я прошел слишком многое, многое потерял и нашел, что бы легковерно принимать мир таким, каким он выглядит. Опыт, благословенный опыт, давно научил меня глядеть вглубь событий, отбрасывая шелуху поверхностных суждений.
Итак – кто же я? Следующий этап эволюции или урод, слепленный из двух биологических видов?!?
Я почувствовал, что так трудно пестуемая грань моего Я, вновь пошатнулась, вступив на край обрыва, ведущего в пропасть безумия. Мир померк, возвращаясь в свое естественное состояние – возможного Ничто, ожидающего своего проявления…
- Просто ты вырос, сынок… - услышал я тихий шепот, трепетной вибрацией всколыхнувший мой разум.
И все разом встало на свои места. Синий Бог вновь вернул мне мое место в этой беспокойной вселенной! Я просто жил… и не стоило пока понимать ничего другого. Просто был в этом мире. Такой, какой есть – бывший человек, ставший драконом. Приемное дитя разумной планеты, наполненной жизнью и энергией созидания.
- Спасибо, - так же тихо прошептал я.
- Ты не один… Лети вперед, не бойся ничего…
Я открыл все чувства и огляделся. Окружающий космос полыхал всеми цветами миллионоцветной радуги. Пространство изливало из себя мириады возможных проявлений – от низких энергий материального мира, до тончайшей кисеи духовных эманаций. Все протекало, просачивалось сквозь меня, оставляя бурлящее сусло восхитительно пьянящего чувства познания.
Паря в полумиллионе миль от поверхности Матушки, раскинув крылья, я каждой клеточкой впитывал животворящую энергию Глизе. Все вокруг существовало в волшебной гармонии, находясь на своих, только им предназначенных местах. Непрерывный поток информации, которой обменивались планеты и местное солнце, проходило мимо моего сознания, имея такую энергию, которая пока была мне недоступна. Малыш, делающий первые шаги в большом мире…
Сознание кольнуло чуждое внимание, явно искусственного образования. Я пригляделся – в тени спутника Матушки, переливаясь защитными полями, висела гроздь базовой станции.
«Кто ты? Назови пароль?» - бестелесный голос в радиодиапазоне требовал от меня ответа. Я развернул крылья, поймал волну попутного солнечного ветра. Двинулся вперед, мельком отметив, как станция мгновенно ощетинилась всем своим вооружением. Смешно - в моем арсенале нашелся бы не один десяток способов уничтожить ее почти мгновенно. Конечно, я так никогда не сделаю, все же принадлежа и этому миру, но сам факт….
Сформулировал и отправил ответ: «Григорий Василевский», подумал и добавил – «Человек». Эфир взорвался. По всем каналам начался обмен данными. Используя мои, практически безграничные, возможности, мне не составляло труда проследить все эти каналы – от Станции на планете до веера защитных спутников на входе в «червоточину».
Я протянул щупальце энергии и коснулся борта станции. Среди мешанины вибраций вычленил голоса людей, пытающихся в панике принять какое-либо решение.
Их можно было понять, я ведь прекрасно помнил свои первые впечатления – из недр облачного покрова планеты вынырнуло огромное золотое создание и, раскинув крылья, приближалось к ним, называя имя их давнего руководителя.
«Этого не может быть! Назовите себя или вы будете атакованы!» - вместе с истерическим запросом, моей чешуи коснулась щекочущая вуаль лазерного прицела.
Я сформировал радиолуч и, играя на нем словно на струне, ответил:
- Спокойно, ребята! Командир корабля, Кокон Сабхаш Варма, ответьте!
После паузы, наполненной напряженной тишиной, послышался чуть хрипловатый голос:
- Командир корабля на связи. Назовитесь!
- Намаскар, Сабхаш! – я вспомнил темное и широкое, чуть рябое, лицо бывшего начальника отдела спецопераций Корпорации. Еще один соратник по славному боевому прошлому - других я не брал в эту экспедицию. И пусть каждый из них знал только часть истины, это не мешало мне ценить их опыт и знания, используя в своих далеко идущих планах. В конце концов, все они имели право на результаты этого опасного дела.
- Это я, митра…* Не бойся ветра, соратник, бойся затишья – в ней таится погибель…
- Грег? – фраза из нашей боевой песни, которую сейчас мало кто помнил, открыла ворота его недоверчивости – он прекрасно знал, кто руководит операцией. Иначе его бы здесь не было. Все ключевые посты в этой вселенской афере занимали только мои товарищи, которых я, в виду своей дальновидности и, чего скрывать, толики сентиментальности, поддерживал в лихие времена, позволяя чувствовать свою нужность. И кормить свои семьи – о деньгах я тоже не забывал.
- Да, митра, и я иду к тебе, - приняв мгновенно представившуюся возможность нового тела я, немного неожиданно для себя, переместился в виде голограммы в рубку «Звезды Индии», именно так по настоянию Сабхаша назвали станцию – в память о его легендарном крейсере, участвовавшим во всех заварушках тех давних времен.
Чувствовал я себя престранно – нахождение в двух местах одновременно, слегка дезориентировало. Но после нескольких миллисекунд слабости, я вжился и в это состояние. Подумаешь одной странностью больше, одной меньше…
Просторная рубка станции поразила абсолютной пустотой. Черт, я совсем забыл, что на ней не было людей. Только Коконы, которые и торчали в своих рабочих нишах, переливаясь в полумраке, словно украшения на рождественской елке. Действительно, зачем свет механизмам.
Сабхаш, однако, сориентировался быстро – его голограмма почти тотчас возникла в центре рубки, слегка просвечивая сквозь световые сполохи.
Так и стояли друг против друга – две световые колонны, нереальные и эфемерные, но несущие изображения наших сущностей, в тех границах, которые мы сами себе обозначили.
Сабхаш выглядел так, как выглядел в то давнее, почти забытое время – массивный мужчина сорока с лишним лет, с покатыми плечами и крупной головой. Черная и, даже на вид, жесткая шевелюра обрамляла широкое и губастое лицо этнического индийца. Сердце кольнуло воспоминание о сильном лице Кришны, но я загнал это чувство так глубоко, как только смог. Не время. Хотя иронию ситуации отметил – так много индийцев нынче на моем пути… Умных и сильных.
Сабхаш молча, и внимательно разглядывал мое изображение. Думаю, что образ, который я выбрал, не очень напоминал того Григория Василевского, которого он знал. Я просто выглядел тем, кем стал в последнее время, после инкарнации во внеземное тело – золотокожим существом гуманоидного вида.
Нужно отдать должное индийцу, стоически выдержавшему мой странный облик.
- Тебе удалось? – он, наконец, разлепил пересохшие губы.
- Нам удалось, - поправил я его, усмехнувшись.
- А это? – он махнул за мою спину.
- Это тоже я, дада…** Теперь я такой. Принимай уж как есть…
- Ты всегда был упрямой задницей, Грег… совсем чокнутый белый вождь, - улыбка разделила его лицо белозубым частоколом. Мы качнулись друг другу, в последний момент осознав невозможность дружеского объятья. Засмеявшись, остановились и развели руками.
- Эх, Гриша… другими мы стали, - Сабхаш расслабился и сменил позу, - совсем другими. Я вот, – он махнул рукой в сторону Коконов, - просто машина, а ты…
- А я, Сабхаш, приобрел многое. Ты не поверишь как много всего. И Алекс Рубанов со мной, ты ведь помнишь его?
Индиец оживился:
- Еще жив, старый еврей? Вот уж кого не берет время… И… он, того?
- И он, мой старый друг… И ты, если захочешь… Это целый мир, дружище, целый мир… - я покачал головой, - это вселенная, Сабхаш, по сравнению с которой, то, что мы знаем – ничто, просто оскорбительное ничто. Мы достойны всего этого и я зову вас всех с собой. Вместо этих гробов – совершенное тело! Тело, созданное для жизни! Идемте со мной и, как говорилось в одной древней книге, – «счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженный!»
Он задумчиво пожевал губами и проницательно заглянул мне в глаза.
- Ты все просчитал, Грег? Уверен?
Вот тут он попал в самую точку - в самое мое больное место… Я, увлекающий огромные массы людей за собой, умеющий одной своей харизмой менять течение жизни целых континентов, имел один ощутимый недостаток. Я мучился неуверенностью по каждому своему решению…
Невольным оппонентом, критиком и, в конце концов, помощником моим сомнениям долгие годы была моя мудрая жена. После ее смерти эта сомнительная обязанность перешла к сыну, впрочем, без особого результата – мы думали слишком одинаково. Так я и шел по жизни, сомневаясь и переживая по всем моим решениям. А были они не всегда праведны, нужно признаться…
Но сейчас… сейчас я всеми фибрами души чувствовал – это мое самое правильное решение в жизни! То, чего дало мне это перерождение, не измерить никаким мерилом. Прошлая жизнь казалось далеким мороком, иллюзией кастрированного тела. Только здесь и сейчас я становился тем, кем должен быть – Человеком бесконечной вселенной, любимой частицей разумной планеты. Чувствующим ответственность не только за этот, приютивший меня мир, но и за всю вселенную разом. Вселенную, где вертится маленькая зелено-голубая планета вокруг желтого Солнца, давшая мне жизнь.
Я ответил, твердо глядя в глаза моему верному другу:
- Я уверен, митра! Я уверен!
*-друг (хинди)
**-братец (хинди)
;
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.
ПОСЛЕДСТВИЯ
ГЛАВА 1
Мы стояли друг против друга, под сенью гигантских деревьев, выросших на месте пустоши – три золотых создания, с тихо жужжащим Коконом позади, и три человека в легких скафандрах.
Смягченный листьями и рваной облачностью световой поток Глизе ткал причудливый ковер на наших лицах, бликуя на масках людей и гладкой поверхности станции.
Лес жил своей, недоступной для постороннего понимания, жизнью. Ураган уже умерил свою очистительную мощь, и только редкие порывы ветра жесткой гребенкой прореживали кроны деревьев. Крики, гомон и щебетание неведомого и многочисленного зверья приглушенно пробивались сквозь плотно стоящие золотистые стволы.
Наше молчание затягивалось. Недолгие переговоры с Агнесс, ставшей невольным руководителем бунтарей, закончились ее неохотным согласием. Способствовали ли этому участие Сабхаша на нашей стороне, или, прекрасно мною чувствующийся, страх людей после показательной порки природы, произведшей санитарную обработку раненой поверхности, я не знал. Да и не хотел знать. Главным здесь было то, что эти люди пошли мне навстречу.
Мне нужны, ох как были нужны сейчас соратники - приближался час икс, я чувствовал это всей своей шкурой. Армада Корпорации должна была вот-вот появиться на горизонте событий. Многолетняя партия подходила к своему закономерному финалу…
Мы сбросили лишнюю материю загодя, представ перед людьми в гуманоидном виде. Наконец Агнесс шагнула вперед, упрямо нагнула голову.
- Что дальше? – глуховато прозвучало из-под маски. Стояла она напряженно и чуть боком, прижимая левой рукой правый, пустой, рукав скафандра.
Я вдохнул чуть сладковатый воздух, насыщенный ароматами леса. Сквозь какофонию различных запахов, пробивался наполненный страхом, тонкий аромат человеческого пота. Агнесс боялась. Боялась панически, хотя всячески избегала показывать это перед своими соратниками. Что же, плата за умение нести ответственность достаточно велика. Это-то я знал на собственном горьком опыте…
- Мне нужно поговорить с людьми! - я намеренно выражался максимально жестко, ломая до конца ее самообладание. Мне искренне было жаль эту бедную женщину, но требовалось именно ее решение, как человека вызвавшегося вести этих людей за собой. Думаю, она догадывалась о моих возможностях и формальном соблюдении правил этой игры. Игры, в которую я играл несравненно больше лет, чем она прожила на этом свете.
- С какой стати? – она презрительно усмехнулась, - мне кажется, вы уже выбрали сторону, на которой хотите существовать со своими, - мимолетный кивок в сторону моих товарищей, – э-м-м… партнерами…
Я оценил ее сарказм. Девочка продолжала сопротивляться.
Нахмурившись, я рявкнул так, что вздрогнули оба ее нервных товарища, руки которых так и гуляли вокруг оружия на поясе:
- Потому что это общее дело, Агнесс Рубинштейн!!! И если вы думаете, что в процессе эксперимента я перестал быть руководителем проекта – вы ошибаетесь! Вы, как и все здесь присутствующие, находитесь здесь только благодаря моему, я подчеркиваю – моему решению!
Она открыла рот, пытаясь вставить свое возражение, думаю давно уже продуманное, но я не дал ей сделать этого.
- Я не прошу, я требую открыть мне станцию, что бы спасти вас всех! В противном случае…
Несколько томительных секунд длился сеанс игры «чей взгляд тверже». Победил опыт. Она отвела глаза в сторону и с ненавистью прошипела:
- Вы монстр, Василевский, вы – исчадие ада!
- А ты – дура, Агнесс, - в тон ей ответил я, - ты всю жизнь боролась с властью машин, но теперь, когда я даю вам способ биологического существования, жизни в природном состоянии, ты все так же сопротивляешься. Может дело в тебе, глупая женщина?
Она пошатнулась, но устояла, еще более упрямо наклонив голову. Тихо выдохнула:
- Вы не только жестокий человек, но еще и женоненавистник, - она сделала маленький шаг, повысила голос, - вы мужлан и подонок! Я вас ненавижу!
- А ты – недальновидная феминистка, из-за своих комплексов подвергающая риску своих товарищей, - я кивнул на двух ее съежившихся и окончательно потонувших в океане страха, партнеров, - если вы не примите моего предложения, я ни на секунду не даю вам гарантии дальнейшего существования на этой планете! Биосфера Матушки намерена разделаться со станцией как с крайне враждебным и опасным вторжением! К тому же, на подходе – войска Корпорации и спешат они сюда с одной целью. Наказать всех нас! Сабхаш!
За моей спиной зажужжало громче, и раздался слегка приглушенный голос индийца:
- Да Агнесс… радары засекли возмущение пространства на подходе к системе. Скоро они будут здесь…
- Они – люди, Сабхаш! – фальцетом взвизгнула упрямая женщина, - они люди и поймут нас, простят, а эти, эти…
Она отпустила пустой рукав и обвела всех рукой.
- Они чудовища! Неужели ты хочешь стать таким, Сабхаш!?!
Я, наконец, оглянулся. Голограмма Сабхаша светилась неярким светом, нелепая в окружении чужеродной природы. Он пожал плечами.
- У нас нет выхода… Григорий прав. Все мы соучастники. А Корпорация не прощает отступников, кому как не мне это знать… К тому же, - он горько усмехнулся, - я не совсем человек, Агнесс… и мне до чертиков надоело это искусственное существование… поверь – это мучение, а не жизнь…
Агнесс беспомощно обвела всех взглядом. Затем пристально посмотрела на моих товарищей.
А им, легкомысленным моим спутникам, далеким от всяких политесов, наконец, наскучило стоять на месте. Алекс расслабился и, прикрыв глаза, отдался потокам энергии, струящимся отовсюду, слегка покачиваясь при этом всем своим гибким и сильным телом.
Более непосредственный Серж, широко зевнул и прикрыл ладошкой рот. Этот, такой человеческий жест, совершенно нелепый в предельно чуждом человеческому восприятию месте, произвел неожиданный эффект. Агнесс не выдержала всего этого напряжения, ее глаза широко открылись, она коротко выдохнула и стала валиться набок.
Оба ее спутника, так и не узнанные мною, успели подхватить ее с двух сторон, попятились и, не сумев удержать общий вес, рухнули на спину.
Тотчас полыхнуло от станции – нервы не выдержали не только у Агнесс…
Время рвануло вперед с утроенной скоростью. Боевые турели еще дымились после выброса плазмы, не причинившей впрочем, нам никакого вреда, как Серж и Алекс, двумя золотыми молниями перечеркнули пустое пространство. Их удар был страшен – сами турели, и даже места их крепления, разлетелись на мелкие обломки, огненными росчерками чертя письмена разрушения. Я же, не обращая внимания на барахтающихся людей, шагнул назад. Сабхаш…
Шары плазмы, пройдя мимо нас, ушли вглубь леса, оставляя за собой две почти круглые шахты в зеленом массиве растений. Удар в Кокон прошел по касательной, и только поэтому он еще сохранил свою форму. Но его поверхность представляла собой бугристое и дымящееся месиво из металла и пластика…
Черт! Вместо приобретения соратников, я вновь получил маленькую войну и нелепую потерю старого друга. Гнев вперемешку с разочарованием на окружающую меня несправедливость, вскипел в груди с двумя сердцами. Я развернулся, сделал шаг вперед, только через несколько секунд осознав тот слабый мигающий огонек в глубине сгоревшего Кокона, мазнувший сетчатку моего глаза. Не веря себе и, к счастью для обитателей станции вовремя остановив трансформацию, я присмотрелся.
За моей спиной Серж и Алекс, сформировавшие себе новые тела, продолжали громить невинное строение. Гремели взрывы, кричали люди, мешая мне сосредоточиться.
Я мысленно успокоил мстителей и приподнял Кокон. Так и есть – небольшая часть механизмов была цела, а значит, был шанс, что хоть какой-то кусок плоти остался жив!
Схватив Кокон в охапку, я рванул к Станции, на ходу трансформируя тело. Но не в дракона, а по примеру Сержа и Алекса в более компактное, но не менее смертоносное создание. Четыре ноги и четыре руки на трехметровом бронированном теле - чертовски удобный вариант.
Подхватив лежащую навзничь Агнесс в обгоревшем скафандре - бедняге вновь не повезло, я помчался к дымящимся стенам Станции. Мне необходимо было успеть.
Ворвавшись в предупредительно развороченные соратниками ворота гермошлюза, я невольно замкнул кольцо времени – вновь мы стояли втроем перед закрытыми внутренними воротами, и точно также в иллюминаторе виднелись лица людей… Только сейчас испуг, больше похожий на панику, исказил их лица. Но видит Бог, не так я себе представлял весь этот проект! Ох, не так…
Чтобы окончательно не добить наших бывших соплеменников, Серж сформировал крылья и намертво запечатал ими внешний выход. Натужно завыли насосы, выкачивая воздух, лязгнули внутренние двери, и на нас пахнуло затхлым смрадом Станции.
Не теряя времени, я ворвался внутрь и помчался по коридору, просто сбивая с петель немногочисленные запертые двери. Только бы успеть. Критично важно.
Молочко оказалось там, где я и надеялся – в бронированной капсуле исследовательского центра. Насмерть перепуганный биолог, на свою беду оказавшийся там, безропотно отдал сосуды и я, по очереди влил драгоценную жидкость в вялый рот Агнесс и во вскрытую капсулу Кокона – тот же биолог любезно помог мне.
Какая ирония – в наше время всякий биолог имеет навыки механика.
Дело было сделано, и я позволил себе расслабиться. Мне срочно требовалось обдумать сложившуюся ситуацию. Хотя безвариантность единственного решения не оставляла мне иного выхода.
Я мысленно попросил Алекса собрать в центр всех оставшихся людей и Коконов. Это трудно объяснить, но контакт, установившийся между нами не оставлял границ непонимания. Он сразу ухватил мой план и с готовностью бросился выполнять его, благоразумно приняв гуманоидный вид. Умница Алекс. Он всегда знал, какой стороны держаться.
Итак, очередной выбор сделан. Я вновь брал на себя ответственность за других людей, вновь попирал их свободу выбора, но в данной ситуации я не мог поступить иначе. Не получилось миром, получится силой. Как говорили в моем далеком прошлом – «добрым словом и пистолетом вы можете добиться гораздо большего, чем одним только добрым словом»…
Эти люди должны стать братьями хитен-аахе, принадлежащих родству Матушки. Стать такими как мы – совершенными существами нового мира!
Я поручил, вернувшемуся с людьми и Коконами, Алексу проследить, что бы каждый получил причитающуюся ему дозу Молочка.
Намерено обойдясь без объяснений - они сами все поймут позже, я вслух распорядился вскрыть корпус Станции через два часа. Шок ускорит их переход в нужное состояние. Ну а я…
А я, благоразумно удалившись вглубь жилого отсека, свернулся в сверхпрочный шар и вновь погрузился в свой-чужой внутренний мир. Мне срочно нужен был совет. И, кажется, я знал, кто может мне его дать…
ГЛАВА 2
Сад все также благоухал своим парфюмерным безумием, сверкая всеми цветами радуги под ванильным небом. Журчала вода, и пели птицы. Не было только синего бога…
На краю пруда, облокотясь на мягкую подушку, полулежала черноволосая женщина. Легкая золотистая накидка сползала с ее плеч, растекаясь шелковым потоком по зеленому травяному ковру. Черные волосы, сколотые крупной золотой брошью, угольной волной обрамляли совершенное в своей законченности лицо. Лукавый взгляд медово-карих глаз притягивал и не отпускал из своего волшебного плена.
Я застыл, с трудом переводя дыхание, любуясь этой безраздельной красотой.
Женщина усмехнулась, прекрасно осознавая свою власть надо мной.
- Проходи…
Я прочистил осипшее горло.
- А… где…
- Тебе так нужны имена, любитель застывших форм? – почти пропела она, проведя по моему огрубевшему сердцу бархатным платочком своего елейного голоса.
Я встряхнул головой, отгоняя наваждение. Действительно – так уж это важно, как называть душу планеты?
Пожав плечами, я почтительно склонил голову. Не удержался.
- Вы прекрасны…
Она вновь перебила меня.
- Красота в глазах смотрящего? Так говорят у вас?
- Говорили… и очень давно. Очень… - я присел на траву, повинуясь ее плавному жесту.
- Давно… - пропела она и слегка потянулась телом, заставив тонкую ткань очертить плавные изгибы великолепной фигуры, - что такое давно? Время это такое же изменяемое свойство вселенной, не имеющее своей формы… Давно для чего? Для твоего сегодняшнего существования? Или для существования вселенной?
- Давно для меня…
- Вот именно. Ставя себя в центр потока, ты становишься частью движения и, не имея возможности выбраться из течения, можешь только наблюдать…
Немного сбитый с толку, я все же сумел вставить слово:
- Какая мне разница, с какой стороны потока я нахожусь? У меня нет другого выхода, кроме как искать центр наблюдения – инструмент только один, и это я…
Она покачала головой.
- Разве бывают два одинаковых инструмента?
- Нет… но ведь это и не нужно – все равно наблюдаемое непостоянно и, как его не рассматривай – результат будет разный. Как говорил один умный человек: "Любят свое желание, а не желаемого"* Все равно все будет субъективно, - меня начало забавлять это философское пикирование.
- А если признать, что мир совсем не такой, каким вы его представляете?
- Ну это банально… Естественно мы ошибаемся – нам не дано объять столь необъятное понимание…
- Совсем другой…
Я набрал в грудь воздух, что бы ответить многословно и заумно, но вдруг осекся. Меня обожгло осознание нереальности всего происходящего. Я разговаривал с целой планетой, неся полнейшую ахинею. Мысленно хлопнул себя по лбу. Умничающий кретин…
Женщина тонко улыбнулась, безошибочно угадав мое замешательство. Она вдруг плавно и текуче поднялась со своего ложа. Я вскочил следом.
- Пройдемся?
Не дожидаясь моего согласия, протянула руку и шагнула вперед. Я подхватил ее под локоть, на секунду окунувшись в сложный аромат духов и разогретого женского тела. Она определенно сводила меня с ума – я все время забывал, где я и с кем.
Мы медленно зашагали по мягко пружинящей траве. Несколько неловких секунд я пристраивался к ее шагам, но затем все наладилось и я смог не отвлекаться на всякую ерунду.
- Все и просто и сложно одновременно… - она, откинув прядь волос, проницательно глянула мне в глаза, - ты ведь для этого вернулся в это место? Тебе нужны ответы?
Я спокойно встретил ее взгляд. Да, моя прекрасная леди, явившаяся мне вместо сурового Кришны, я пришел именно за ними. Вслух произнес, секунду подумав:
-Я опять на перепутье, досточтимая Радха**, - и мысленно поблагодарил свою память, услужливо подсказавшую мне почти забытую историю.
Она тихо засмеялась, прикрыв ладошкой рот.
- Опять имена? Ты все пытаешься загнать необъяснимое в прокрустово ложе собственной логики, прабху**? – она вдруг неожиданно остановилась.
Я по инерции сделал шаг и также резко встал.
- Все ответы давно уже в тебе! – сильно и с нажимом проговорила она, - ты должен понять, что центром всего происходящего с тобой являешься ты сам! И, как только сможешь отбросить иллюзии, которыми ты себя окружил, тогда и ответы станут очевидными! Ты придумал мой образ и флиртуешь с ним, загоняя себя в еще большую ловушку!
- Но я… - я вдруг почувствовал слабость. Окружающий мир заколебался и слегка выцвел.
Она спокойно смотрела мне в глаза, втягивая в водоворот своей чувственной силы. Кровь прилила к моему лицу, закружилась голова, и я бессильно прикрыл веки.
- Вот видишь, - ее голос доносился словно ниоткуда, проникая в само мое естество, - даже сейчас, осознавая иллюзорность происходящего, ты вновь ловишься на крючок своего несуществующего материального тела. Гормоны, которых нет, диктуют тебе реакцию на женскую красоту. Чувственное восприятие играет злую шутку с человеком, позволяя думать, что все окружающее существует на самом деле… Отринь от себя это штампованное мышление и посмотри на мир без оков. Без женского и мужского, без человеческого и нечеловеческого… просто прими в себя этот мир… такой, каков он есть…
Я открыл глаза. Вокруг царствовала пустота. Бесцветное покрывало вечности простиралось в необозримые дали, закутывая меня в саван безличного Ничто. Я видел без глаз и слышал без ушей, ощущал без кожи и чувствовал без обоняния и вкуса… и одновременно не видел, не слышал, не ощущал и не чувствовал.
Как описать то, что происходило со мной? Я был человеком, и я был драконом, но при этом всегда ощущал себя – это я. Но теперь, в этом Ничто, я потерял любые определения. Как определять себя, если нет ни начала и нет конца?
Сознание расползалось, словно салфетка в грязных водах токийского залива.
Первая паника быстро прошла – школа предыдущих метаморфоз не прошла даром, осталось только безмерное удивление. Удивление тому, что эта крошечная частичка, которая размышляла сейчас, не существовала как единое вещественное тело. Хотя я и расширился до бесконечности, но странным образом ощущал себя собранным в одной точке…
И в этой точке было все – и бескрайний материальный мир, и тонкие нематериальные планы, в которых я ощущал себя одновременно и каплей, и всем океаном. Океаном познания…
Вся моя жизнь, бесформенным призрачным мотыльком танцевала внутри меня, пересекаясь и скользя сквозь точно такие же жизни, всех живых и неживых существ этого мира. Которые тоже были – я. Во все времена и во всех пространствах. Тайн больше не стало, остался только один, сносящий с ног, поток осознания. Весь мир, это и был я…
Но одновременно я ощущал себя именно тем, кем осознавал последние двести сорок лет – Григорием Василевским, мужчиной, родившимся в канувшей в вечность стране под названием Россия, на маленькой и странной планете, что обращалась вокруг желтого карлика захудалого галактического рукава. При этом я ощущал в себе и другие души бесконечной вселенной – планеты, солнца, галактические скопления.
Все умещалось во мне. Я чувствовал всех. И это было прекрасно. Это не было похоже на знакомое мне чувство умирания тела – ведь это был не конец, это было начало! Столь прекрасное, что становилось похоже на счастье. Безмерное и бесконечное. Счастье бытия… Я купался в этом ощущении, с восторгом принимая теплый поток вселенской любви.
- Ты наконец вышел из оков материального мышления… - меня коснулся ментальный шепот, нежный, словно прикосновение материнской руки.
Серое ничто (пространство?) (время?) мгновенно свернулось, расцветая миллионами красок. Словно безразмерный лоскутный ковер, колеблемый порывами ветра, накрыл меня с головой, воздействуя на меня и снаружи и внутри. В панике, я пропускал через себя его потоки, тщетно пытаясь определить себя в этом безумном движении.
- Не надо… - вновь прошелестел голос, - просто будь…
И неожиданно я успокоился, вновь оказавшись в плену пустоты. Остатки былого буйства полыхали в сознании огненными воронками, которые окружали меня со всех сторон, мешая и дезориентируя.
- Где я? – попытался сформулировать вопрос. Это привычное действие, в виду отсутствия голосовых связок, было сродни попытке сдвинуть силой воли стакан с водой на столе. То есть безрезультатен.
Единственным итогом моих попыток стало то, что в окружающей меня пустоте возникли концентрические волны сияющего света, растекающиеся от того места, где я себя ощущал. Они отражались от воронок, пересекали друг друга, рождая странный, но прекрасный паутинный узор. Снова родился голос:
- Ты внутри поля причинности… Все, о чем ты думаешь, тотчас реализуется где-нибудь… Осторожней, сынок.
- Кто ты… - снова попробовал я, стараясь не напрягать окружающую пустоту. В этот раз попытка почти удалась – немного поколебавшись, все снова успокоилось.
- Тебе все время нужны имена… - мне послышался слабый вздох, - пойми же, наконец, ничего того что ты считаешь сущим – не существует на самом деле…
- А что есть? – я достаточно освоился со своим состоянием, чтобы вступить в этот странный разговор.
- Есть только возможность… - мне послышался иронический смешок.
- А я? Я же существую, раз могу общаться с… тобой?
- А ты уверен, что не общаешься сам с собой? Ты уверен, что все твои последние приключения – не плод воображения умирающего мозга? И где ты сейчас? В неизвестном ничто, порожденном разумом непонятной планеты или на смертном одре, на планете Земля? Подумай… Пристально вглядываясь в ответы, ты рискуешь увидеть совсем не то, чего ожидаешь…
Н-да… это стоило признать – уверенности у меня не было никакой.
- Тебе всегда требовалась опора, на которую так удобно опереться, когда реальность рассыпается, словно карточный домик. Ты маниакально цепляешься к прогнившим определениям, раз за разом загоняя себя в тупик материального мышления! – голос гремел словно иерихонская труба, будоража успокоившуюся было пустоту и попутно вбивая меня в состояние полнейшего отчаяния, - забудь все, что знал и чувствовал до этого! Твой опыт, обогащенный знанием, еще вернется к тебе. Теперь же тебе нужно просто принять все происходящее с тобой, пропустить через главное, что есть в тебе – через твою душу!
И я сделал то, что так требовательно предлагала мне эта настойчивая планета, сыном которой я стал…
Я впустил в себя все возможности, все реальности и сны, которые крутили свой волшебный хоровод вокруг меня. Я отринул всю свою жизнь, приняв ее как часть вселенского плана, приведшего меня на Теслу. Я позволил пространству течь через мой разум, разбивая его на миллионы мельчайших атомов, и я позволил времени выпарить из моей души миазмы сомнений и страданий.
И только тогда, когда мое Я перестало существовать, мне открылось то, что всегда пребывало со мной. То, что всегда вело меня вперед и заставляло преодолевать все препоны судьбы…
С восторгом я принял то малое, что мог сейчас сделать – ощутил себя мельчайшей частицей того, кто был всем – мною, всем человечеством, разумной планетой Тесла и бесконечным количеством других, проявленных и непроявленных душ!
Тот, кто был всем, впустил меня, обняв словно блудного сына, окружил отцовской теплотой и заботой.
Отец! Господь! Бог!
Я растворился и исчез в покое…
- Возвращайся домой, сынок… - давно забытый ласковый мамин голос подхватил меня из сладкого плена.
- Я иду, мама…
ГЛАВА 3
Без всякого усилия и перехода я вернулся туда, откуда начал. Райский сад снова дарил мне рафинированное удовольствие, но теперь меня это не устраивало - мне надоели построенные кем-то миры. Тотчас сад исчез, раздвинувшись в пространстве и трансформируясь в суровые горы, покрытые снегом и обернутые в сердитый облачный покров. Холодные порывы приятно охладили вновь обретенное тело. Простое человеческое тело – мужчины тридцати лет. Таким, каким я был в годы своей молодости.
Теперь-то я знал, что мне не обязательно носить какое-то определенное тело. Но ткать иллюзию из иллюзий оказалось очень легко…
- Вот это - неплохо… - прозвучало за моей спиной.
Плотнее закутавшись в меховой плащ, я оглянулся. Подсознание выстроило на вершине горы широкую площадку, уходящую вглубь скалы. Женская фигура в теплом облегающем пальто, стоящая вполоборота, резко выделялась на фоне заснеженного склона.
Я сделал несколько шагов и встал перед ней. Мы долго смотрели друг на друга – две сущности, одетые в обманчивый муар реальности. Моя Ирен. Женщина, которую я любил всю свою жизнь, и, как я мог теперь видеть – не одну жизнь. За ее волшебной красотой скрывался весь мир, наполненный светом и тьмой, добром и злом…
Главное знание, которое я извлек из всего этого волшебства –любовь и только любовь скрепляла все многочисленные частицы вселенной.
Любовь Бога к своим созданиям пронизывала бесконечную вселенную, давая ей импульс и смысл существования.
- Я могу принять любой образ, какой ты захочешь… - она робко глядела на меня снизу-вверх.
- Останься такой… - я не мог насмотреться в эти чудесные глаза, - ты прекрасна…
Свистел над головой ветер, изредка посыпая нас колючими кристаллами. Молчание наполнялось бесконечной радугой понимания.
- Я так долго ждал тебя…
- Но я всегда была рядом с тобой…
- Мне так тебя не хватало…
Она приложила пахнущие холодом пальцы к моим губам. Слегка толкнула.
- Иди! Я буду ждать тебя здесь…
Но я не сделал так, как велела мне она.
- Нет. Мы пойдем оба…
И мы просто шагнули из одной сомнительной реальности в другую.
Какая разница между сном ребенка и сном старика? Только их направленность – ребенку снится будущее, а старику прошлое. И то, и другое, не более чем иллюзия, рожденная слабым человеческим сознанием. Сон разума – вот идеальный мостик между всеми реальностями.
Они сидели в разрушенной кают-компании, мои невольные товарищи, мучительно осваивая свои новые тела. Многолетняя привычка, оставляла в их новом облике все признаки половой принадлежности. Женщины еще выглядели как женщины, а мужчины как мужчины…
Ничего, они научаться управлять своим новым воплощением, дети нового мира, и их ждет столь захватывающее приключение, которого не испытывал ни один человек на Земле.
Фантазии всех романтиков космической эпохи не могли предсказать этой потрясающей возможности – драконо-человек космический. Мостик от темного прошлого в сияющее будущее пролегал через глубокую реку народного фольклора…
Кто, скажите мне на милость, знал, что нам встретятся существа, истории о которых будоражили воображение всех народов населявших, большую тогда, Землю?
Одно было несомненно - и Ладон, дракон охраняющий вход в славянский Ирий-Рай, и Нидхогг пожирающий трупы преступников и убийц, у корней скандинавского древа Иггдрасиль, и греческий змееногий Тифон – последний сын Геи и Тартара, все они, включая ацтекского Кетцалькоатля и родного русского Змея Горыныча, олицетворяли для наших предков страшное лицо Природы. Которая, как правило, несла в себе возможность разрушения самой основы их жизни.
Но теперь, теперь это был символ единения с первородной стихией. Ее воплощение и благословение!
И этот символ мира мы должны были доставить до родных пенат. И именно с ними, моими соплеменниками…
Первым мое появление почувствовал Алекс. Старый друг сидел в углу, тихо беседуя о чем-то с Сабхашем, который непрестанно ерзал и почесывался – за долгие годы нахождения в Коконе сознание отвыкало от простых телесных неудобств.
Алекс повернул голову и застыл в изумлении. Не веря себе, тихо произнес:
- Ирэн?!?
Ирэн мягко улыбнулась и коротко кивнула.
- Да, Леша… это я.
Алекс помотал головой.
- Но ведь ты…
- Смерти нет, Леша… ты еще все узнаешь, дорогой, не спеши…
На звук голоса обернулись остальные. Словно подсолнухи вслед за Солнцем, они волной поворачивали к нам свои золотые лица.
В дальнем углу я увидел целую и невредимую Агнесс, не сводящую с меня пристального взгляда. Я слегка кивнул, надеясь, что вместе с перерождением к ней пришло понимание. После небольшой паузы, уголок ее рта слегка приподнялся в намеке на улыбку.
Я вздохнул. Любовь и сочувствие к этим людям переполняло меня. Люди… Мои однопланетники. Такие разные – сильные и слабые, умные и глупые, верящие в себя, в Бога или словам начальства…
Давно живущий в изоляции своего разума, я разучился чувствовать свою общность со всем этим бурлящим человеческим обществом, отважные посланцы которого глядели на меня с ожиданием и страхом. Я же смотрел сквозь оболочку тела и видел их души. Тонкие, трепетные лучики света тянулись из их сердец в небо, туда где их ждал Тот, кто создал этот дивный мир…
Они еще не чувствуют Его зов, барахтаясь на дне материального мира, хотя первый шаг уже сделан. К моему сожалению, им не пришлось выбирать, но, я на это очень надеюсь, они поймут меня… и простят.
Я видел - не всем дано шагнуть за грань божественного понимания, но тот, кто дойдет до тех вершин, где посчастливилось побывать мне, тот никогда уже не захочет поменять свою новую жизнь.
Алекс посмотрел на свои золотые руки, поднял взгляд на меня.
- А как же…
Я понял его затруднение – мы с Ирэн стояли перед ними в своем человеческом облике. Настоящим, таким, какими мы пребывали в нашем далеком общем прошлом.
- Все придет, дружище. Это только начало… - я ласково улыбнулся ему.
Он вновь понял мои недосказанные слова, мой соратник и товарищ.
Глядя на ожидающие лица, я негромко засмеялся, наслаждаясь их недоумением.
- А теперь, друзья мои… а теперь пора в полет…
Находясь внутри иллюзии, легко управлять любым уровнем реальности – ты просто протягиваешь руку и делаешь с ней что хочешь. Повинуясь моему желанию, верхняя часть купола Станции просто испарилась. Горячий ветер Матушки, разметав распущенные волосы Ирэн, ворвался в тесное помещение.
Тотчас началось волшебство метаморфозы. Уродливые куколки на моих глазах превращались в прекрасных двадцатипятиметровых бабочек.
Места и материала хватило всем. Серж, единственный из нас оставшийся в теле дракона, оказался прекрасным нянькой – он одним мощным рывком раскидал всех на безопасное расстояние.
Блики золотой чешуи кололи глаза сквозь всполохи и дым молекулярной перестройки. Не прошло и пяти минут, как на месте Станции, этого великолепного плода инженерной мысли пытливого человечества, осталась огромная воронка.
На ее краю смотрели в небо только я, Ирен и Алекс, любуясь тем, как сквозь золотые колонны деревьев, ввысь уходили прекрасные существа, ведомые надежным Сержем.
- Последнее донесение с Базы, Гриш… - Алекс повернулся ко мне, - корабли Корпорации – на ближайшей орбите… Но… сообщения от них идут весьма странные… и я с этим еще не разобрался. Что будем делать?
Я взял его за плечи и посмотрел в кошачьи глаза.
- Я сам разберусь, Леша… разберусь. А вот тебе нужно пройти свой путь, друг. Ты должен знать то, что знаю и чувствую я… Теперь твоя задача – вернуться в свою душу. Нужно спасти того мальчугана, который там застрял. Верни себя, Леша… - я посмотрел на свою жену, - а Ирэн тебе поможет, правда, любимая?
- Конечно, - она счастливо засмеялась, - как в молодости, помните? Когда вы оба перебирали спиртного, кто вас по кроватям растаскивал?
Глядя на ее светящееся лицо, засмеялись и мы.
*- цит."Любят свое желание, а не желаемого" Ф. Ницше.
** - В индуизме – возлюбленная бога Кришны.
*** - прабху (санскр.) – господин.
ГЛАВА 4
Покрывало космоса все так же ткало свой волшебный узор, а белое пятно Глизе пялилось в пустое пространство, не скрывая за своим блеском великолепную круговерть звездного взрыва центра Галактики.
Но я смотрел в другую сторону от солнца, туда, где мрак околопланетного пространства превращался в совсем уже непроглядную черноту. На фоне слабой пыльцы далеких звезд, блестя слабым угольным отсветом, выделялось несколько темных силуэтов.
Я поиграл иными, отличающимися от спектра видимого излучения, волнами. Все видимое и невидимое окружало меня, давая потрясающий объем информации. Словно арфист, проводящий тонкими пальцами по дрожащим струнам, я выбрал наиболее полное излучение и тотчас темные силуэты превратились в играющие всеми цветами радугами, и весьма узнаваемые, объекты.
Н-да… Корпорация серьезно отнеслась к процессу обнаружения и наказания своего строптивого основателя – флагманский крейсер Земного Флота «Нифльхейм» сопровождали четыре фрегата класса «Портсмут», способные своей совокупной энергетической мощью уничтожить среднюю планету, примерно такую как Тесла-Матушка…
Ну а сам крейсер, несущий название мира вечного холода и мрака, растущего на мифическом дереве Иггдрасиль, являлся одним из самых разрушительных инструментов созданных людьми - всей совокупной производственной и экономической мощи земной цивилизации, хватило на создание всего лишь трех таких монстров.
Которые, кстати пока не пригодились – нам так и не встретились более или менее развитые конкуренты… Хотя, и это надо было признать, наученные долгим опытом вооруженных конфликтов, люди знали цену чрезмерной подготовки.
Я смотрел на ждущего левиафана, сосущего энергию из окружающего космоса, заряженного под завязку самым смертоносным оружием современности, и размышлял о странных, подчас замысловатых, но всегда связанных между собой путях судьбы.
Будучи одним из тех выживших руководителей, кто по окончании Последней Большой Бойни осознал тонкую грань, отделяющую нас от ухода со сцены истории, я участвовал в восстановлении того, что осталось от цивилизации.
Часть Евразии, немного обеих Америк, почти целая Африка – достаточный плацдарм для строительства нового мира? Мы справились. Пусть и заплатив непомерную цену…
И все же… с последним предупреждением от Создателя, к Его непутевым подопечным пришло понимание порочности самой человеческой сути - мы не могли вытравить в себе нашу звериную сущность. Как бы ни старались гуманисты и цивилизаторы, как ни извращалась прикладная психология и соционика, стремление человека уничтожать брала свое.
Слишком много в нас сохранилось эволюционного хлама, оставшегося из кровавого прошлого. Слишком трудный путь прошел гомо сапиенс, завоевывая свое место в биоценозе планеты. Только одним своим главным умением мы встали во главе пирамиды – своей непомерной жестокостью. Жестокостью, как к конкурентам, так и к себе подобным. Самый злобный хищник не охотится ради развлечения, мы – да.
Что бы больше не вернулось это страшное время, требовалось перенаправить разрушительную энергию. Ну а что является противоположностью разрушению? Строительство…
Как только позволили средства, правительство объединенной планеты, ведомое моей волей и гением Генриха Остмана, главного зодчего восстановления цивилизации, направило все свободные ресурсы на освоение космоса. Гигантские заводы на орбите, исследовательские центры на дальних планетах укротили, наконец, разрушительный пыл моих соплеменников и создали колоссальную базу для рывка в период возникновения феномена Кокона.
А уж когда открыли межзвездные пути, тут сам Бог велел вооружаться для защиты от возможной атаки, ну и попутно направить самую агрессивную часть человечества восвояси. Приносить пользу - охраняя дальние рубежи родины.
Вот в это самое славное время и закладывался первый межзвездный крейсер. В создании, которого я принимал непосредственное участие – скука толкала меня на разные авантюры.
Ирония провидения достигла своего апофеоза - именно он, мое детище, сверхтяжелый межзвездный крейсер «Нифльхейм», способный своей энергией проламывать пространство, висел сейчас передо мной на окраине системы Глизе, символизируя своей глыбой и мощь человечества, и всю степень моей значимости для Корпорации.
Я потянулся ниточкой сознания и коснулся ледяной поверхности. И сразу же получил агрессивный ответ – это чудовище обладало собственным псевдоразумом, состоящим из конгломерата человеческих разумов, заключенных в Коконы и искусственного интеллекта Корабля. Воистину – Бог среди машин!
Ему не требовался экипаж и руководство – он сам себе был и капитаном, и командой, несущим смерть любому миру, которого осудит и приговорит.
И он уже почувствовал меня – его сенсоры и радары засекли возмущение пространства в той точке, где я материализовался.
В своем физическом теле. Таком нелепом среди ледяного безмолвия, абсолютно чуждого слабому человеческому существу…
Но только не мне. Я мог принять любую форму, но какая-то внепространственная память заставляла меня искать пристанища в привычном объеме старого и доброго человеческого тела. Пусть и обладающего теперь поистине сверхъестественными возможностями.
Зная, а вернее угадывая проявившимся сверхчувством, как работают законы физики в этом пространственно-временном континууме, можно было легко менять их для своих нужд. Например, создать вокруг себя оболочку, позволяющую существовать в безвоздушном пространстве…
Или взаимодействовать с коллективным разумом корабля напрямую, выходя в его виртуальный мир. Бог мой! Я прыгал меж чужими мирами, словно мячик от пинг-понга по волнам бушующего моря. Слегка напрягшись, я все же нырнул в спокойную глубину ожидающего меня мира корабля.
Как я и ожидал - он был суров.
Я оказался на заснеженной просеке меж могучих, стремивших ввысь лохматых елей, закрывающих пространство вокруг. Поземка, белой струящейся рекой, перетекала через замершие комья разбитой колеи, а сухой бурьян вдоль дороги, достигающий моего пояса, непрерывно кланялся порывам ледяного ветра. Скрип елей над головой только подчеркивал стылую тишину этого места.
Впереди, в просвете деревьев, виделось какое-то здание. Разглядеть его мешала кисея начинающейся метели и густой пар из моего рта. Основательно примораживало. Я переступил обутыми в кожаные сапоги ногами, попутно изумившись выкрутасам моего подсознания, непременно одевающего виртуальное тело в подобающую конкретному случаю одежду.
В мире Кришны я был одет в соответствующий эпохе костюм, кажется индийского воина. В мире Радхи - туника и сандалии, здесь вот сапоги, камзол, широкая шляпа и теплый, подбитый мехом плащ…
Везде к месту и точно так, как надо. В общем странный и отнюдь небесспорный феномен, о котором сейчас совсем не было времени думать. К черту загадки!
Я уверенно зашагал к зданию, стараясь не подвернуть лодыжки на обледенелых кусках взрытой земли, лунным ландшафтом устилающих всю поверхность дороги. Но чем ближе я подходил к окончанию этой странной дороги, тем медленнее становился мой шаг – столь грандиозная картина открывалась моему взору. На границе леса я остановился, потрясенный до глубины души тем, что увидел.
Здание оказалось огромным и мрачным замком готического вида, стоящим на краю утеса, который широким языком нависал над крутым обрывом скальной гряды. Сразу за срезом обрыва открывалась, колоссальных размеров долина, окруженная уходящими вдаль волнами заснеженных утесов. Серый облачный покров меховой шапкой накрывал эту мрачную, но столь волнующую сердце, картину.
В центре долины бурлил и бил вверх многокилометровым языком белоснежного пара, гейзер. В его сердце, среди вспененного безумия, проглядывал огненный цветок, неистово пробивающий алые лепестки среди надвигающихся на него огромных ледяных торосов.
Хвергельмир… Кипящий котел в центре Нифльхейма, одного из миров, несущего корень мирового дерева. Земля льдов и туманов, место обитания ледяных великанов, существовавшая в бездне ещё до начала творения Вселенной… Вселенной скандинавской мифологии.
Естественно – так все и должно было быть. Виртуальный мир корабля соответствовал своему названию и задумке своих создателей. Каюсь – в это время я увлекся этими образами. Пугающими и притягательными одновременно. Словно песня звучали для меня названия девяти миров на древе Иггдрасиль. Асгард, Ванахейм, Йотунхейм, Утгард, Мидгард, Льесальвхейм, Муспелльхейм, Нифльхейм…
Понимание иллюзорности происходящего ничуть не умаляло моего восторга и восхищения от грандиозности видимой картины. Все соединялось в законченный и пугающий в своей правдивости мир.
С усилием отвернувшись, я, задрав голову, посмотрел на давящий своей массой, замок. Что же пора встретиться с его хозяином, тем более я догадывался, кто встретит меня в этих стенах. К тому же я просто замерз…
Но никто не спешил распахнуть передо мной двадцатиметровые створки ворот. Я хмыкнул. Что же – если гора не идет к Магомеду, то Магомед плюет на нее…
Первый эшелон защиты я прошел легко – просто шагнул сквозь плотную древесину. Немного задрожало пространство, и слабое тепло омыло застывшее тело, но на этом все и закончилось. Я, озираясь, стоял в центре пустого и безупречно чистого двора, ожидая дальнейшего развития ситуации. Что дальше? Толпы воинов? Погодный катаклизм? Весьма любопытно, что противопоставят моему вторжению охранные механизмы корабельного интеллекта и когда подключится его обобщенный разум. Я ведь был для него, в сущности, компьютерным вирусом, агрессором и нарушителем целостности системы.
Не дождавшись реакции, я сделал шаг к широким ступеням, ведущим вверх к таким же исполинским дверям. Которые, неожиданно для меня, рождая своим пронзительным скрипом истерику эха в далеких скалах, распахнулись на всю свою необъятную ширь. Вместе с клубами пара из глубины замка послышались тяжелые шаги. Наконец-то…
Чувствуя себя героем компьютерной игры, я завел руку за плечо и нащупал на спине ребристую цилиндрическую поверхность. Разумеется, там висел меч. Медленным и плавным движением - дабы не обрезать собственные уши, я вынул его из ножен. Недлинный и неширокий, скорее нож-переросток. Покачал его на ладони, пожал плечами. Надеюсь, навыки владения прилагаются в этой комплектации образа.
Шаги меж тем приближались, и стало слышно тяжелое дыхание и цоканье когтей по камню. Судя по всему – весьма крупного зверя. Ну, что же, пора встретиться с серьезным противником…
Порыв ветра швырнул в мое лицо пригоршню снега. По шее тотчас потекли холодные ручейки и я, не отрывая взгляда от дверей, смахнул влагу с ресниц. Этого мгновения было достаточно, чтобы зверь вырвался на волю.
Огромный волк, необычайного, просто-таки невероятного размера – шести метров в холке, словно серо-черный ураган выметнулся из чрева замка! В мгновение ока перемахнув отделяющее нас пространство, он всей своей - горячей и воняющей массой рухнул на меня.
С навыками все было в порядке – я, невероятным образом успев отреагировать, опрокинулся на спину. При этом ловко выставил меч над собой, с иронией оценив его игрушечные размеры по сравнению с размерами зверя. Меч вонзился в мягкий живот волка, двигающегося по инерции надо мной и, застряв в окровавленной плоти, потащил меня спиной по скользким камням площади.
Но, раз уже начавшись, чудеса продолжались. Раздался тонкий свист, меч превратился в сверкающее световое лезвие, которое легко разрезало пополам нависающее надо мной огромное тело!
Я встал на одно колено, до самых бровей обляпанный дымящейся на морозе кровавой массой, резко развернулся и продолжил по дуге движение десятиметрового луча, дорезая останки многострадального зверя.
С недоверием глядя на бьющиеся в конвульсиях половинки, ожидал продолжения – в самом деле, вряд ли все закончится так просто…
Дождался. Над останками волка задрожал горячий воздух, превращая косо падающий снег в поток дымящейся воды. На секунду снег и вода закрыли серую массу, а когда порыв ветра разметал этот театральный занавес, моему взору предстало два живых и абсолютно идентичных волка, стоящих на всех своих восьми могучих лапах. Готовых атаковать меня снова…
ГЛАВА 5
Скучно братцы. Раз уж началось соревнование в чудодейственности образов, мой ответ был таков - я тоже раздвоился. Менее болезненно, чем мой оппонент, но также продуктивно. Двое Григориев Василевских против двух мифологических волков, вечных спутников Одина - Гери и Фреки. Жадность и прожорливость противостояли нам.
Впрочем, меня это мало заботило – они сразу же бросились в бой. Завязалась странная схватка. Длина световых мечей давала преимущество и исправно делила волчьи туши надвое. Но вот незадача – каждая половинка становилась полноценным зверем, атакующим снова и снова. Мне в ответ приходилось так же множить свои личности. В конце концов, вся территория дворцовой площади оказалась заполнена огромной массой мечущихся животных и людей.
Огненные всполохи встречающихся световых лезвий, брызги алой крови, человеческой и волчьей на фоне густой кисеи повалившего снега, создали невероятное полотно эпической битвы, достойной кисти иного информалиста исповедующего стиль «ташизм»…*
В какой-то момент времени, Я – который был Первым, отступая от особо агрессивного волка, оказался на верхних ступенях лестницы ведущей к двери замка. Находясь внутри сумасшедшей круговерти, мне было весьма сложно анализировать и делать выводы, но здесь, наверху мне стала видна какая-то странная логика в движении бойцов на площади.
Отбив очередной прыжок зверя, я откатился к высокому парапету и вскочил на выступ опоясывающий портал входа. Несколько движений - и я на узком козырьке, что нависал над дверями. Не обращая внимания на бесновавшегося внизу волка, присмотрелся к видимой перспективе.
Однако…
Квадратное поле площади, разлинованное параллельными бороздами меж широких плит, было усеяно фигурками бьющихся людей и волков. Черные и белые пятна. На широкой игровой доске…
Я, в некотором замешательстве, сморгнул и тотчас картинка изменилась. Все исчезло, оставив после себя только звон в голове. Не остыв от горячки боя, погрузившись в реальность щекочущего нервы момента, я упустил мгновение перехода в новые обстоятельства.
Шум в голове стал громче, переродившись в настоящий рев урагана на большой высоте. Я находился на крошечном пятачке на вершине огромной стелы, стенки которой, белоснежно-глянцевые и ровные, уходили почти вертикально вниз, в головокружительную глубину. Там, на границе взгляда, они утопали в серой пушистости облачного покрывала. Морозный воздух выбивал слезинки из глаз.
Я с трудом оторвал взгляд от пропасти, раскинувшейся передо мной от горизонта до горизонта, и обнаружил на площадке еще одну живую душу.
Крупный мужчина, в накинутой прямо на голый торс волчьей шкуре, исподлобья следил за мной черными, слегка раскосыми глазами. Верхняя часть волчьего черепа закрывала голову, оскаленными клыками упираясь ему в лоб. Площадка была настолько мала, что до меня доносился смрад мокрой псины и резкий запах мускуса.
Мужчина презрительно усмехнулся, показав желтые зубы, и кивнул подбородком вниз. Я опустил глаза и увидел между нами маленький деревянный столик с игровой разлинованной поверхностью. На специальном выступе стояли две деревянные чаши, заполненные черными и белыми чечевицеобразными фишками.
Я так же покривил рот. Присел на корточки. Ну что же партия в го, так партия в го…**
Го, вэйци, падук… Я играл в разные разновидности этой древней игры. Еще в годы моей молодости этот интеллектуальный тренинг проходил каждый, мнящий себя стратегом, чиновник. Иногда баталии на деревянных досках достигали такой остроты и накала, что стоили иным, особо горячим ее приверженцам, постов и карьеры.
Не избежал этого увлечения и я. Только в отличие от некоторых фанатиков, я никогда не воспринимал ее просто как азартную игру. В ее логике мне виделась какая-то вселенская красота. Ставя на пересечения линий поля-гобана фишки, я видел за ними огромные массы людей и механизмов, сражающихся за владение жизнью. Своей и чужой.
Просчитывая на десятки ходов вперед, я старался думать, как противник, предвидя и предупреждая ход его мыслей. Иногда мне это удавалось настолько глубоко, что я выигрывал у признанных мастеров, раз за разом ставя их в тупик своей проницательностью. И, в конце концов, был принят в интеллектуальную элиту истинных знатоков этой волшебной игры. Как раз тех людей, которые стали много позже, моими помощниками и советниками в реальных битвах за власть.
Ну что же, коварный корабль, пришло время еще одной серьезной схватки.
Мужчина грузно присел у столика и пододвинул к себе чашу с белыми фишками, отдавая мне фору. Ну, ну… я пожал плечами и расставил черные камни на поле, заняв все девять точек хоси на доске - я не собирался поступаться предоставленной мне опрометчивой возможности. Мужчина поднял бровь и, после некоторого колебания, выставил первую фишку.
Игра началась. Несколько часов мы выставляли камни, пытаясь перекрыть друг другу дыхательные пункты-дамэ - окружая камни противника и разрушая его далеко идущие планы.
Игра становилась настолько плотной, что я забыл обо всем, что осталось за границами этого маленького пятачка на вершине исполинской стелы. Бодрящий азарт молодости овладел всем моим существом, я погрузился в игру целиком, ставя на кон свою свободу и свое будущее.
Противник оказался не на шутку силен, и мы долго топтались в патовой ситуации, не способные нанести последний сокрушительный урон. Наконец, после долгой паузы, наполненной напряженным противостоянием, мужчина положил две белые фишки на поле.
Я выпустил долго сдерживаемое дыхание сквозь стиснутые зубы. Победа. С трудом встал, выпрямляя затекшее тело. Противник повторил мое движение и после затянувшегося мгновения, коротко кивнул, признавая мое превосходство.
Тотчас все окружающее потеряло свои очертания, превращаясь в сыпучий песок, мгновенно разметенный ледяным ветром.
ГЛАВА 6
На абсолютно пустой площади ветер перекатывал мелкие сугробы. Входная дверь, гостеприимно распахнутая настежь, ожидала своего гостя и, ни секунды не мешкая, я шагнул внутрь.
Короткий коридор закончился выходом в огромный зал. Игнорируя законы физики - явно просторнее внешних стен замка. Я в очередной раз напомнил себе – каждый кует свой собственный мир, со своими законами, поэтому – засунь, братец, свой устав в… свой монастырь.
Двойной ряд колонн, капитель которых терялась в недосягаемой для взгляда вышине, уходил вдаль, смыкаясь вдали перед огромным нефом. Его размеры поражали даже с этого расстояния.
Я решительно зашагал в сторону видневшейся вдали колоссальной фигуры, в центре этого циклопического сооружения. Пора было ставить точку в затянувшемся спектакле…
Чем ближе я подходил, тем узнаваемее становилась фигура – никого иного не могло быть в этом месте. Суровый старик в синем плаще и войлочной шляпе, хмуро щурил единственный глаз. Белая борода снежной лавиной стекала на могучую грудь. Длиннющее копье, а может быть и посох, зажатый в его руках, уходил ввысь, споря с высотой колонн. Два иссиня черных ворона сидели не его плечах.
О;дин, или Во;тан. Верховный бог, отец и предводитель асов. Мудрец и шаман, царь-жрец, бог войны, победы и, попутно - хозяин Вальхаллы и повелитель валькирий.
Он просто стоял и спокойно смотрел на мое приближение с высоты десятиэтажного дома – велик был местный хозяин. Я остановился в метрах двадцати, чтобы уже совсем не стоять в его ногах и, задрав голову, закричал, что есть мочи:
- И что дальше?!?
Эхо, дробным стаккато разнесло по залу мой дерзкий крик. Отзвучав положенное число раз, оно сгинуло в непроглядной мгле, и наступила гулкая и хрупкая тишина. Я вновь набрал полную грудь воздуха и чуть не подавился, услышав негромкий голос.
- А ничего! Говори, зачем пришел? – послышалось откуда-то из-под ног великана.
Я медленно опустил глаза и пригляделся.
Серая накидка, висевшая неопрятной тряпкой на острых и тощих плечах, делала говорившего просто размытым пятном на синем фоне плаща колосса. Я сделал несколько шагов и с любопытством уставился на худого человечка, сидевшего в позе лотоса, на цветном лоскутном коврике.
Тонкие, нервные пальцы играли четками с черно-белыми камнями, подозрительно похожими на камни го. Перед ним, на белом подносе дымился небольшой чайничек, и стояла пара фарфоровых чашек.
Прозрачно-синие глаза на остроносом и худом лице, несшим явные признаки голубой скандинавской крови, безучастно следили за моими движениями. Я подошел еще ближе, оглянулся и, пожав плечами, присел на корточки, прямо на мраморные плиты. Мне не привыкать – примем и это…
Наступила тяжелая тишина. Я без стеснения разглядывал незнакомца, внутренне соизмеряя нависающего над нами исполина и этого заморенного человечка. Ху ис ху?
Наконец мой странный визави разлепил бледные губы.
- Ну?
Я молча расправил затекшие плечи.
- Тебе неизвестно - кто я? – нагло спросил, заглядывая в синие озерца его глаз.
Он долго смотрел на меня, не меняя выражения лица. Вновь возникла тягучая пауза. Невыносимо затекли ноги, и я с кряхтением выпрямил их.
Он вяло проследил за моими телодвижениями. Поиграл четками и вдруг с силой швырнул их мне в лицо.
Нечто подобное я и ожидал. Крутнувшись на пятой точке, я успел перехватить черно-белое кольцо, ставшее прочным и опасным оружием с острыми кромками. Схватил и с грохотом ударил им по бледно-желтому мрамору.
Во все стороны разлетелись обломки камня вперемешку с мраморной крошкой. На пальце остался хвостик тонкой бечевы, который я, под гул утихающего эха, бросил к ногам, так и не сменившего позу, человека.
Поднял глаза и удивился переменам, произошедшим с лицом незнакомца.
- Мой лучший антивирус! – он ухмылялся, глядя на меня, - а ты силен… Этот золотой придурок за бортом как-то связан с тобой?
- Связан, – проворчал я, незаметно потирая слегка вывернутое плечо, и махнул рукой вверх - может закрыть уже этот киносеанс?
Он равнодушно огляделся.
- Почему бы и нет…
Хлопок ладонями – и мы оказались в боевой рубке крейсера. Слегка затхлый, разительно отличающийся от свежего воздуха псевдореальности, дух корабля защекотал мой нос.
Я невольно задумался – нужны ли мне теперь все эти физические ощущения? И там, и здесь - в реальном мире, я использовал привычные для меня чувства, сознательно выхолащивая все возможности, дарованные моим новым существованием. Словно привычные инструменты, удобно лежавшие в руке, они помогали мне до поры до времени, но теперь, так ли необходимо слепо придерживаться стереотипных привычек? Додумать эту интересную мысль я не успел.
В капитанском балкончике засветилась голограмма знакомого мне бледного человека. Только в мундире адмирала Космического Флота Земли, великолепно, кстати, сидевшего на его тщедушном теле. Гордо выпрямленные плечи придавали ему строгий и торжественный вид.
- Адмирал Флота, командующий Третьим флотом дальней экспедиции, Объединенный разум Нифльхейм! С кем имею честь?
Я внутренне усмехнулся, но также гордо выпрямился.
- Президент Объединенной Земли, председатель Совета директоров корпорации «Кокон Индастриз», Григорий Иванович Василевский к вашим услугам, господин Адмирал!
Он выдержал удар. Немного помолчав, сухо вымолвил:
- Мои датчики показывают, что вы присутствуете в рубке в физическом теле… Как такое возможно и как вы попали внутрь корабля? – иронически добавил, - господин председатель…
Я расслабился – по крайней мере, корабль, в лице своего механистического псевдомозга, принял мое присутствие и готов к общению. Я почему-то был уверен, что все возможные инструменты для уничтожения моего тела в рубке, и тела болтающегося в пространстве за бортом, уже давно приведены в полную готовность.
Слишком серьезный противник противостоял мне, хотя и я, в своем теперешнем виде, был не лыком шит, но все же… Мне не хотелось противостояния.
- Это долго объяснять, господин Адмирал, - я также говорил предельно деловым тоном, - в настоящее время я представляю планету, именуемую в звездных каталогах как Тесла, системы Глизе 581, созвездия Весов. Так случилось, и я готов ознакомить Вас позже со всеми подробностями, мне даны особенные возможности… так сказать сверхъестественного свойства. Суть их пока не важна…
Что-то кольнуло мое внимание, и я посмотрел зрением моего внешнего тела. Увиденная картинка мне предельно не понравилась.
Флот перестраивался. Флагманский корабль пока еще оставался на месте, но фрегаты, выпуская рой вспомогательных атакующих кораблей, выстаивались в боевой ордер.***
Что-то неладное творилось с моими навыками дипломатии – в очередной раз инициатива выскальзывала из моих рук. Тем не менее, я продолжил:
- Я знаю о цели вашего похода и прошу Вас выслушать меня, и дать время для обсуждения сложившийся обст…
- Мы просчитали все параметры. Вы не можете быть Григорием Василевским, - очень мягко прервал меня корабль, - и, учитывая ваши, гм… сверхъестественные свойства, мы пришли к выводу – скорее всего вы являетесь представителем враждебного биологического вида… Как следствие – подлежите уничтожению.
- Но там – люди… - безнадежно пробормотал я.
- Вряд ли, - он пожал плечами, проницательно и печально глядя мне в глаза, - мы вошли в искусственный интеллект Опорной базы и просмотрели все записи… Ни людей, ни Коконов на планете и в ближайшем космосе – нет.
Я вгляделся в спокойное лицо Адмирала и понял – он уже все решил. Объединенный разум, специально созданный именно для таких случаев. Таким мы его и задумывали – стража земной цивилизации.
- На каком основании вы решили, что это агрессия? – я выпрямился и скрестил руки на груди.
- Вы все понимаете… Ведь в вас все же присутствует частица Григория Василевского? – он сочувственно покачал головой, - ваша концепция несет угрозу существования самого человечества. Каким бы оно ни было… Этого нельзя допустить.
- Я и есть – Григорий Василевский… - все же попытался я.
Скорее всего, я мог в одиночку расправиться со всей этой эскадрой, а может, и нет. Но видит Бог, мне не нужны горы трупов, пусть и в виде голых мозгов, мне нужны живые друзья. Поэтому-то я попытался еще раз.
- Послушайте! Это не угроза! Это – шанс. Избавиться навсегда от оков механического существования, получить совершенное и бессмертное тело – разве это не мечта всех времен? Безграничные возможности и способность бесконечно совершенствоваться – подарок, которого еще не было в истории Земли! Выслушайте меня!
- Увы, Григорий… - я вдруг вспомнил это бледное лицо! – мы вынуждены действовать согласно положениям Устава…
- Клим Чатурия! – прошептал я, вглядываясь в, ставшие до боли знакомые, глаза.
Вот ведь любопытно, сколько еще теней выползет из моего прошлого?
Паломар-командор Андалузской штурмовой флотилии. Мои кошмары догоняли меня за тысячи парсеков и сотню лет от родной планеты. Ведь именно он – человек, выполнивший мой убийственный приказ и спасший отступающий штаб Евразийской армии, прибыл судить и наказать меня… Воистину - ирония судьбы, от которой не убежишь.
Он усмехнулся, видя мои терзания.
- Я выжил… спасибо Кокону. Не телом конечно – но мозг сохранился. Но не мстить я здесь, Григорий… Отнюдь. Ты же знаешь – на службе нет места эмоциям. Да и не ненавидел я тебя. Такое время было – на кону стояло многое… Ты выполнял свой долг, я свой… Только теперь ты уже не человек, Гриша. И моя обязанность и право сегодня – не дать этой заразе добраться до Земли. Извини, - голос его стал жестким и колючим, - имею честь атаковать вас! Защищайтесь!
- Хорошо, Клим… И ты извини меня.
Я вновь оказался перед строем кораблей, ощущая и видя клинки пересекающихся прицелов на своем теле. Слыша эхо последнего ментального контакта:
- Скорее всего, вы погибнете, Клим…
- Возможно, Гриша. Но я должен это сделать!
Не теряя ни минуты, ловя последние секунды затишья перед боем, я преобразовал себя – только золотой дракон, дитя этого мира, имел право защищать его.
Расправив крылья, я снова ощутил себя центром мироздания, мстительным ангелом, несущим смерть любому агрессору. Рядом со мной, отсвечивая желтым муаром, возникли мои верные соратники. Серж и Алекс, снова как в прошлом, плечом к плечу ожидали свою судьбу. Только им, полностью осознавшим наш путь, я мог доверить встречу врага на дальних подступах. Я мысленно вздохнул – как жаль. Я так не хотел считать этих верных сынов своей планеты врагами. Но выбора не было…
Время развернулось стальной пружиной. Точно в момент появления драконов, земная флотилия ударила из всего своего вооружения. Залп был сокрушителен. Огненный смерч, накачанный миллиардами ватт энергии, солнечным протуберанцем полыхнул в точку пространства, где еще секунду назад находились мы. Находились, но уже не там. Гигантский скачок – и мы в минимальной близости от кораблей.
Завязался тягучий ближний бой. Драконы лавировали, избегая ударов лазерных лучей и уворачивались от сгустков плазмы, жирными кляксами расцвечивающих борта кораблей. Атомные ракеты взрывались, не причиняя вреда бронированным телам.
В ответ мы пытались пробить энергетическую защиту своими силовыми полями, впрочем, не причиняя ни малейшего вреда мельтешащим сателлитам, находящимся под защитой своего могучего патрона.
«Нифльхейм», черной китовой тушей медленно, но упорно сдвигал нас в космосе.
Черт! В обычной метрике пространства нам нечего было противостоять этому чудовищному давлению, не уничтожив самих нападающих. Силы для этого были, но было ли желание?
Крейсер черпал свою мощь, напрямую используя темную энергию – неисчерпаемый ресурс, который мы только-только научились применять, и я решил ударить по основному параметру его превосходства.
Вспомнив науку, преподанную мне сознанием Матушки, я оставил тело и вторгся в поле причинности, ища в его заполненной пустоте сгустки возможных путей. Бесчувственный Никто, я плавал в сером безвременье, окруженный мириадами разномастных, больших и маленьких, ярких и темных веретенец, от каждого из которых тянулся тонкий, едва заметный метеорный хвост. Приближаясь к ним, я узнавал события и видел весь алгоритм происходящего.
Понимание всего сущего – его причин и последствий, пьянящей рекой омывало мое бестелесное естество. Мне требовалось лишь найти нужное событие…
И я его нашел.
*- «ташизм» - от французского слова tache — пятно. Часть массового французского направления в живописи, известном как информализм.
**- логическая настольная игра с глубоким стратегическим содержанием, возникшая в Древнем Китае
***- Ордер (англ. order - порядок, строй, расположение) - взаимное расположение кораблей, регламентированное командующим по направлениям, интервалам и дистанциям.
ГЛАВА 7
Обычное утро, обычного дня… Хотя – какая к дьяволу разница, утро или вечер сейчас? Глеб так и не смог привыкнуть к своему теперешнему положению - жизнь перестала делиться на понятные и привычные отрезки, и от этого копилось постоянное раздражение. Накладывающееся на все остальные причины…
Он вспомнил поучения выскочки-инструктора, этого лощенного латиноса, с тонкими усиками над презрительно выпяченной губой, и поискал в окружающей мерцающей темноте значок с изображением глаза. Внутренне сфокусировавшись, попытался активировать его.
Как и всегда, с третьей попытки, мир ворвался в его сознание неестественно резкой и яркой картинкой. Глеб инстинктивно прищурился и какие-то внутренние механизмы, правильно оценив его посыл, приглушили световой поток. Проклятие. Он так и не мог совладать со своими эмоциями – инструктор предупреждал о первоначальном рассогласовании потоков информации. Таким же образом, но уже более осторожно, включил слух.
Очень странные ощущения. Он видел и слышал все, даже более полно, чем ранее, хотя и не являлся центром этих впечатлений. Словно зритель, отчужденно смотрящий интересный, но все же отделенный от своего собственного я, кинофильм.
«Это общая проблема…» - вспомнилось кривляние латиноса, - «индивидуум, запечатанный в сфере собственного сознания, исторгнутый из тела, долго не может найти себя в новом существовании. Только опыт, амиго, научит пользоваться Коконом, словно собственным телом…». Умник.
Глеб огляделся несуществующими глазами, и камера услужливо показала окружающее пространство. Дом. Старое, но надежное пристанище… по крайней мере последние, двадцать, тридцать? Ага, держи карман шире – все сорок лет…
Боже мой, какой долгий срок. Стало невыносимо грустно. Желания и ощущения исчезли, а вот эмоции остались. Любопытно - нет желез, нет клеток, а память об этом осталась…
«Живите, как жили… Кокон сам к вам приспособится. Вначале будет трудновато, но потом оцените, сколько возможностей он вам даст…» - снова в памяти латинос. Диего, кажется… Точно - Диего Карлоф. Фамилия русская, а рожа – мексиканская. Странный мир…
Живите. А как жить? Глеб чуть не заплакал. Он скучал по своему жирному и большому телу. Пусть больному и грузному в последнее время, но такому привычному и родному. А теперь, что? Ни вкусно поесть, не вкусно попить… Ни по женской круглой попке погладить… Тьфу. Тоска. Ничего не хотелось. Все желания, вместе с органами чувств, руководившие его поведением, исчезли. Остался только он сам, голый и одинокий старик, в пульсирующей и загадочной пустоте. Беспомощный и никому не нужный.
В начале его здорово выручала виртуальная реальность, куда он нырял с головой, погружаясь в выдуманные всякими умниками миры. Словно в жизни, там можно было наслаждаться – едой, женщинами и главной его страстью.
Интриги. Как же он любил это плетение человеческих отношений! Сталкивая лбами ничего не подозревавших оппонентов, он искренне наслаждался трепыханием слабых душ на его острых приманках. И пусть масштаб экспериментов был ничтожно мал - родственники, ближайшие знакомые и остатки друзей, но даже этот локальный мирок позволял щекотать его раздутое Эго. К вящей любви последних, надо думать…
Виртуалка, конечно, имитировала эту деятельность, но ведь там отсутствовало самое главное – наслаждение! Так – игра. Собственно, и задуманная всего лишь для развлечения. Дешевка, в общем…
К тому же всплыл очень и очень неприятный сюрприз. Как водится, вписанный в договор весьма мелким шрифтом…
Ни дом, ни все движимое и недвижимое имущество отныне ему не принадлежит. Большая часть отходит к ближайшим родственникам, а часть остается у Корпорации «Кокон индастриз» в качестве залога за аренду Кокона. Такая вот юридическая арифметика. Впереди маячила неизбежность, от которой он бегал большую часть своей жизни – ему предстояло работать! Пахать, вкалывать, трудится… Теперь это становилось вопросом выживания.
А что он мог и умел, старый сибарит, живший на пенсию малознакомого батюшки? Хорошо хоть, тот вовремя погиб при испытании какой-то важной штуки на орбите Марса. Оставив единственному отпрыску солидный пансион, славную квартирку в тихом районе и полное отвращение к выполнению общественного долга.
Отсюда и далее – пустота… Глебу не хотелось думать о причастности к этой операции его родственников, хотя не ему ли, опытному интригану, не знать пути человеческой подлости? Очень уж настойчиво они уговаривали его на подписание этого дурацкого контракта. Ну да – рак и все такое, но ведь можно было и побороться… увы - слаб человек в желаниях своих, и в грехопадении немощен…
И вот результат – тела нет, имущества нет, будущее туманно. Этот латинский куратор бубнил о тестах, на основании которых ему подберут работу. Но когда это будет, не сказал. Вот и майся теперь в ожидании.
Хотя… вот он, нарисовался. Причем в прямом смысле. На границе зрения сначала возникло анимированное изображение телефонной трубки (кстати, кто сейчас помнит ее предназначение?), затем проявилось изображение куратора.
Оно ловко наложилось на окружающую картинку и прочно вписалось в окружающий интерьер. На, несуществующем в реальности кресле, нахально развалился щегольски одетый молодой человек. Широкая пижамообразная рубашка, с глубоким вырезом не скрывала, а скорее подчеркивала спортивную фигуру наглеца, демонстрируя всему человечеству мускулистую и волосатую грудь.
- Буэнос диас, компадре! – жизнерадостно прокричал гость, снимая белую широкополую шляпу, - как жисть, как сам?
Глеб мысленно вздохнул. Вот ведь зараза, какая – он всячески избегал в жизни общения с такими вот молодчиками, подсознательно ощущая себя неполноценным увальнем по сравнению с их энергичной мужественностью. И вот нате вам – именно такой тип стал его куратором-инструктором. Появившись впервые в его сне, после операции, он напугал его до полусмерти своей напыщенной активностью, вызывая с тех пор непреодолимую неприязнь.
- Нормально, - буркнул в ответ.
Чтоб тебя разорвало, подумалось следом. Богатое воображение немедленно нарисовало эту восхитительную картину. Бах – удар, взрыв, и по комнате разлетаются ошметки ненавистного тела…
Инструктор неожиданно засмеялся. Он смотрел по сторонам и дико хохотал. До Глеба вдруг дошло, что картинка действительно возникла в этой чокнутой электронной реальности и Диего Карлофф видит все подробности виртуальной экзекуции.
- Великолепно, амиго! Эта запись развлечет нашу компанию! – отсмеявшись, инструктор обмахивался шляпой, - немногие в наше время умеют так ненавидеть…
Глеб сконфуженно промолчал. Чертичто, теперь нужно держать в узде свою фантазию…
- Отнюдь, нет, - Диего стал серьезен. Он положил шляпу на колено и строго посмотрел на Глеба.
- Как раз Ваша фантазия, компадре, поможет найти свое место в этом мире…
- Вы что – читаете мои мысли? – в панике заозирался Глеб.
- Нет, что Вы… Просто вы находитесь слишком мало времени в Коконе – еще не научились скрывать ход своих мыслей. Но сдерживаться придется. Здесь все буквально, - погрустнел куратор.
Он, отбросив свое кривляние, серьезно и устало посмотрел на Глеба, и до того наконец дошло.
- Вы… кокон? – короткий кивок, - и долго?
- Без малого сто лет…
Глеб ужаснулся. Его прожитые в теле шестьдесят лет, оставили после себя только усталость и скуку, от которой он, наверное, и согласился так легко на эту аферу с Коконом. Но он не ожидал, что это будет вот так… непонятно и страшно. Перед ним сидел человек, тело которого истлело сотню лет назад, оставив после себя только функционирующий мозг и неистовое сознание, способное удержаться на краю безумия.
Он-то ожидал нечто подобное легкому приключению, способное развлечь его застоявшийся темперамент. Но жить так, год за годом… Боже мой – ведь это мука смертная…
Он по-новому посмотрел на Диего. Вот, значит, почему всем Коконам нужна обязательная работа – чтобы не свихнуться…
Диего, тихо сказал, не отрывая от него внимательного взгляда.
- Дошло? – прищурил глаза.
Глеб, молча, кивнул. Подумал.
- Каким вы меня видите?
Диего усмехнулся.
- Так как вы выглядели перед смертью тела, амиго – обрюзглый толстяк, воняющий дешевыми сигарами! – откровенно развлекался он, - к тому же обросший и неопрятный…
Глеб опять подумал. Нерешительно прошептал.
- А могу я…?
- Конечно! – от избытка чувств, куратор хлопнул в ладоши и вскочил на ноги, - этим мы и займемся, дружище! Преображение клиентов – мое хобби!
Он еще раз хлопнул в ладоши, и перед изумленным Глебом возникло зеркало, из которого смотрел только что описанный человек, к облику которого он привык за долгие годы. Глеб Петров. Сибарит и гуляка. Лодырь и повеса. Ему вдруг стало стыдно за себя. Несмело глянул на Диего. Тот ободряюще кивнул.
- Начнем?
Они начали. Создание и удержание образа, базового навыка в мире Коконов, являлось сложной и нетривиальной задачей. Этому следовало научиться не мешкая, ведь он транслировался и в мир, в виде голограммы, и использовался во внутреннем общении, являясь аватаром личности.
После долгих, очень долгих и нудных попыток затея удалась, и Глеб с удовольствием осмотрел себя. Как и ожидалось – полная противоположность прижизненной формы. Высокий, худощавый мужчина сорока лет – таким он нравился себе больше.
Диего помог ему подобрать одежду по существующей моде и объяснил, как менять ее, когда потребуется. Глеб чувствовал себя великолепно. Хотя нужно признать несколько моментов портили ему удовольствие – он не чувствовал одежду на своей коже, и не ощущал никаких запахов. Чисто визуальное удовлетворение отдавало все той же компьютерной игрой, но… собственно говоря, у него и не осталось иного выбора. «Научишься» - кратко отвечал наставник, на его невысказанные вопросы.
Кроме этого, иногда он чувствовал сильнейшую дезориентированность, теряя себя в том Ничто, в котором теперь существовало его я. Увлекаясь, он забывал о месте и обстоятельствах своей новой жизни, но внезапные приступы паники выбивали почву из-под его несуществующих ног. По совету Диего, он придумал для себя индивидуальную «фишку» – атрибут, удерживающий сознание на грани безумия. Как выяснилось, для Диего это была его белая шляпа, давний подарок дедушки.
Мексиканского наркобарона, со смущением признался наставник. И сына русского эмигранта. Такое вот эклектическое смешение этносов, живущих далеко друг от друга.
Глеб, после недолгого колебания, выбрал себе удобный и весомый атрибут. Трость. Твердого дерева, с набалдашником в виде обезьяньей морды с оскаленной пастью. Когда-то, еще в молодости, он просмотрел старинный фильм «Трасса 51», кажется так он назывался. Один из персонажей, лукавый, но обаятельный трикстер*, оставил глубокий след в его психике. Видимо с тех пор он и хранил в своей памяти этот образ, чтобы сейчас реализовать его здесь.
Диего посмотрел на трость, одобрительно хмыкнул и ласково поправил отложной воротник бархатного камзола.
- Готово, сеньор! Сейчас я представлю вас, - он со значением подмигнул.
- Кому?!? - оказалось приступ паники легко купируется постукиванием трости по полу.
- Не волнуйтесь, вы так… думаю, встреча вас обрадует, - он шагнул в сторону и слегка поклонился, демонстрируя навыки галантного кавалера.
Тотчас, откуда-то из далекого и незнакомого пространства, в поле его зрения энергично шагнула невысокая, но весьма стройная женщина. Средних лет, симпатичная и свежая. Темные волосы собраны в конский хвост, кожаная куртка и светлые джинсы, заправленные в высокие черные сапоги.
У него отвисла челюсть. Он сразу же ее узнал, этот символ местной деловитости. Потому, что это было ее главное свойство - деловитость…
Его родная бабушка. Последний раз он ее видел совсем в другом виде - в гробу перед кремацией. Признаться, печальное это было зрелище…
- Ба… бабушка? – тупо спросил Глеб.
Она усмехнулась и посмотрела на Диего.
- Все в порядке – он готов! – он ободряюще махнул рукой и неожиданно исчез, оставив наедине с пристально смотрящей на него женщиной.
Вот ведь западня. Он знал, что она перешла в Кокон, но ни разу не соизволил связаться с ней. Хотя при жизни она питала к нему, как ему, по крайней мере, казалось, особые чувства. Просто ему претило общаться с голограммой, да и всегда находились какие-то неотложные дела. И вот теперь он смотрел в сердитые глаза и не знал, что сказать.
- Э-м-м…, - попытался прервать он затянувшееся молчание.
- Не мычи! – оборвала она его мучительную попытку, - и так промычал всю свою жизнь.
Что правда, то правда – нечем было ответить человеку, знающего его с пеленок.
- И не ной! – опять перехватила его реакцию мудрая бабуся, - если готов – пошли!
- Ку…куда?
- На работу! – не выдержав его тупости, рявкнула женщина, слегка подпрыгнув от возмущения.
Он выкатил глаза и открыл рот для следующего глупого вопроса, но она схватила его за руку и с силой дернула вперед.
- Заводи свою шарманку и двигай на завод! Маршрут заложен – просто езжай!
*- Три;кстер (англ. trickster — обманщик, ловкач) — архетип в мифологии, фольклоре и религии — «демонически-комический дублёр культурного героя, наделённый чертами плута, озорника»
ГЛАВА 8
Платформа, обтекаемая и футуристически технологичная, неслась по прозрачному тоннелю. Игнорируя законы гравитации, она лихо входила в повороты, разгонялась и тормозила, ничуть при этом не беспокоя своих молчаливых пассажиров. Блестящие лысины Коконов, числом более десяти, уложенные в свои ячейки, словно яйца в лотке, матово бликовали, попадая в неоново-ядовитые рекламные отблески.
Зачем реклама здесь, в промышленной зоне, Глеба особо не интересовало. Хотя он, наверное, был здесь единственным зрителем, кто пялился во все свои электронные линзы на проносящийся мимо ландшафт. Смотреть было на что. Вокруг, куда хватало глаз, громоздилось невероятное количество технологических построек, зданий, сооружений всех возможных форм и размеров. Кубы, тетраэдры, пирамиды, призмы, полузакрытые клубами разноцветного дыма – Глебу не хватало знаний, чтобы определить их всех. Соединенные трубами, кабелями, фермами и тоннелями, они сияли в колоннах света, бьющего со всех сторон.
По фермам и тоннелям между ними, занимая все свободное пространство, носилась масса технологического транспорта, изредка разбавляемая такими же платформами, как и та, что несла его, со товарищи, в неизвестную даль.
Завернув напоследок особо замысловатую спираль, платформа рухнула в темный провал тоннеля, ведущего глубоко под землю.
Резко остановившись, она зависла над неширокой площадкой, дождалась, когда манипуляторы выдернут из ячеек несколько Коконов, и с воем унеслась вглубь подземного тоннеля.
Глеба снова транспортировали. Ему наскучил этот однообразный аттракцион, и он погрузился в исследование своего внутреннего виртуального мира. Обыскал закоулки и, не обнаружив там беспокойную бабусю, спокойно вздохнул.
Вот уж воистину – стоило умереть, чтобы снова попасть в жернова суетливого деяния. За последние годы он привык к спокойному и мирному существованию в стенах своего дома. Уютного и такого… надежного. Глеб вновь затосковал в ватной пустоте своего грустного небытия. И почти пропустил робкое подмигивание сигнала. Встрепенувшись, нажал на приглашение.
Тотчас пространство расширилось до бесконечности, явив перед ним широкую поляну среди высоких деревьев. Несколько человек, мужчин и женщин сидели на постеленном, прямо на траву покрывале и тихо беседовали между собой.
Прямо перед Глебом стоял невысокий крепыш в шотландском килте. Он заглядывал ему в глаза и робко улыбался, что резко контрастировало с его грозным видом.
- Кокон Альберт Штейнбах, к вашим услугам, - слегка склонил он голову, - группа Альфа пять ждет своего руководителя и приглашает вас скоротать время вместе.
- Э-э-э… Кокон Глеб Петров. Согласен, - чувствуя себя не в своей тарелке, коряво ответил Глеб.
- Прошу, - Альберт шагнул в сторону и гостеприимно махнул рукой.
Глеб зашагал к группе людей, ломая голову, как вернуть свой вес - ему все время казалось, что он взлетает, и только трость прижимает его к земле. В последние годы до перехода, масса его тела выросла до неприличия – стодвадцатикилограммовую тушу волновала противоположная задача. Он привык к постоянной нагрузке. А вот это… Это выдавало всю иллюзорность окружающего. Но, в конце концов, он расслабился и отложил поиск ответа на этот вопрос – все получится. Он ведь убедился – Диего и вправду не лгал.
А псевдореальность вокруг окружала его до ужаса настоящая – пели птицы, шумели ветки и стрекотали насекомые. И даже пробивалось какое-то, давно забытое, ощущение… Запах. Травы? Листвы?
Компания на лужайке подобралась разномастная. Пожилая матрона, трое абсолютно разных мужчин, подросток и знакомый ему Альберт, стыдливо одернувший килт, прежде чем сесть с краю.
Они прервали разговор, синхронно глянули на него и, после секундной паузы продолжили тихое общение. Глеба слегка покоробило подобное равнодушие, он глянул на Альберта. Тот извинительно пожал плечами, и слегка хлопнул по плечу одного из мужчин.
- Элен, Глеб – новичок, - тихо проговорил он, косясь на остальных.
Элен?!? Глеб пригляделся. В плотном черноволосом мужчине нигде не проявлялась неведомая Элен. Мужик как мужик… Может он, того? Гей?
Потом мысленно хлопнул себе по лбу. Мир вокруг виртуальный и каждый вправе реализовывать свои, самые сокровенные мечты. Элен – так Элен. Почему бы и нет?
Элен, меж тем развернулся всем телом и внимательно осмотрел Глеба. Неопределенно покачал головой и проговорил густым басом:
- Добрый день, Глеб! Прости нас, мы немного заболтались…, - вытер ладошку о покрывало и протянул ее для рукопожатия. Глеб поколебался немного, но пожал крепкую кисть.
- Я – механик виртуальных машин. А ты, по-видимому, наш новый промдизайнер?
Пром? Дизайнер? Глеб ужаснулся. Скорее всего, где-то там, где распределяют профессии, маленько ошиблись. Из него дизайнер – как из известного вещества пуля… но, признаваться в ошибке этому человеку, не хотелось. Не нравились они ему. Снобы. Разве только этот Альберт – еще ничего. Вот только если бы не эта дурацкая клетчатая юбка… Она основательно сбивала его с толку.
Под внимательным взглядом Элен он неопределенно хмыкнул, мучительно пытаясь выкрутиться из этой неловкой ситуации.
- Группа! Подъем! – одновременно с облегчением и с содроганием он услышал знакомый голос. Ну конечно! Иначе и быть не могло – все в этом мире было устроено так, чтобы он испытывал максимальное неудобство!
Бабушка, уперев руки в бока, стояла под развесистыми ветками березы, и строго оглядывала стихийный пикник. Она преобразилась - голубоватый халат до колен и синие брюки со стрелками, делали ее похожей на медицинского работника и символизировали ее деловой статус.
Секунда – и вся группа стояла на ногах, облаченная в точно такие же халаты и брюки. Даже Альберт спрятал свои волосатые ноги. Крепко же она отдрессировала своих работников. Впрочем, люди не выглядели такими уж забитыми - скорее уважительно, нежели вымученно смотрели они на своего начальника.
Глеб нехотя признал – его бабушка была здесь истинным руководителем, пользующимся уважением и доверием. Его всю жизнь пугала напористость этой энергичной женщины, но природное обаяние, в конце концов, примиряло ее внешне суровую сущность и внутреннюю женственность.
Он с благодарностью вспомнил обучение Диего, и быстро сменил одежду. Неожиданная сложность возникла только с тростью – как он не старался, она никак не хотела увязываться с медицинским халатом. Он плюнул на отсутствие гармонии стилей и с вызовом оперся на нее.
Бабушка, пристально наблюдающая за его телодвижениями, пожала плечами и распорядилась:
- Группа к работе! Элен – цех. Родион и Ганс, - она кивнула двум подтянувшимся мужчинам, - энергия. Остальные – к станкам!
Окружающий мир в очередной раз изменился. Пространство сузилось, окуклилось до обширного, но все же имеющего свои границы, в виде мерцающих стен, помещения. Забитого до отказа тихо урчащими механизмами и приспособлениями. Его невольные коллеги испарились, причем в буквальном смысле слова, оставив после себя мерцающие клубы пара.
Глеб, раскрыв рот, стоял и пялился на все это действо. Бабушка подошла к нему и снизу-вверх заглянула в глаза.
- Пижоны… Глеб… выходи в мир.
Картинка с тихим щелчком схлопнулась. Снова глаза резал искусственный свет. Глеб, точнее механизм, содержащий внутри себя его живой мозг, и в самом деле находился в обширном производственном помещении. Вернее, в цеху – стоило привыкать к новой терминологии.
Последний транспорт доставил его Кокон до завода, манипуляторы вставили его в предназначенную ячейку и вот он, закрепленный на движущейся площадке, внимал пульсирующей голограмме бабушки, рассказывающей ему о производстве деталей для строящихся в этом доке космических кораблей.
- Наш участок – особый. Мы собираем системы управления энергетическими установками. Место непростое, но весьма ответственное… внучок, - не удержалась от колкости его острая на язык бабушка, - здесь работают только Коконы – слишком важный этап в сборке кораблей…
- Бабуся! – он решился прервать ее, - ты ведь знаешь, какой из меня работник? Зачем я здесь?
- Да уж… Слишком хорошо знаю, Глеб…, - она помолчала и продолжила, - но тестовая система не ошибается. Значит твое умение нужно именно здесь. Тебя назначили дизайнером – видимо тут и пригодятся твои фантазии…
Хм… Вот тут, в самую точку - мечтать и фантазировать он был всегда мастак. В сущности, большую часть жизни он этим и занимался – витал в облаках придуманных миров. Чудесных и пленительных, нужно признать. Которые казались куда приятнее его реального существования.
- … я не вправе вмешиваться в выбор тест-системы, хотя считаю, и считала, что тебе не стоит доверять работу сложнее выбора вина на обед, но…, - вернул его в реальность сварливый голос, - что есть, то есть. Поэтому бери себя в руки, дорогой внук, и вперед – осваивать новый для тебя путь!
- Да хорошо, хорошо – я попробую! Но, блин, что мне делать? – ему надоело слушать очередную порцию нравоучений. Характер бабуси не изменился со времени перехода.
- Для начала – возвращайся в виртуальный мир и пройди курс ускоренного обучения. Затем вернешься сюда, и мы продолжим.
- Есть, командир! – не удержался он от ерничанья. Нельзя оставлять последнее слово за ней.
Вернулся он через пять минут реального времени. И, черт знает, сколько часов виртуального…
И если бы он знал, что это будет так мучительно - никогда не согласился бы на этот договор. Уж лучше умереть в реальном мире, чем испытать этот шок в виртуальном.
За эти часы, неведомыми ему мучителями, в его сознание загрузили столько информации, сколько он не получал за всю свою жизнь. Пройденное, в забытой богом молодости, обучение в элитном Космическом колледже, несмотря на свою жесткую муштру – легкая прогулка в аристотелевском стиле. Перипатетическая* школа – верх гедонистского** отношения к жизни. Ходи себе и болтай…
За пять минут в реальном мире, он узнал практически все о разработке и внедрении в производство систем управления главной энергетической установки любого космического корабля! Короткое слово вмещало в себя часы и часы вбиваемых знаний, виртуальную практику и проверку полученных знаний.
Он ошалело огляделся. Теперь картина представлялась ему до зубовного скрежета знакомой, и была наполнена своей внутренней логикой. Нагромождение, черт знает, каких механизмов и приспособлений вдруг обрело законченность и абсолютную связь. И между собой и тем навыком, которым он овладел столь умодробительным способом.
Он действительно стал дизайнером… хотя в его случае это означило лишь интуитивное знание того, как безошибочно присобачить части сложного механизма друг другу, что бы все это немереное количество деталей идеально прилегало своими сторонами и совершало нужную работу в нужном диапазоне…
Если по-простому - он просто представлял всю картину целиком, а команда и обслуживающие механизмы воплощали задуманное в металле, пластике и биологических элементах.
Вот это – да! Он – за всю свою жизнь так и не научившийся обслуживать ничего сложнее кофеварки, стал ответственным за столь сложный технологический процесс! И, неожиданно поймал он себя на мысли, ему это чертовски понравилось…
- Бабуся! – проорал он в звуковом диапазоне, перекрывая грохот работающих станков.
-Что ты орешь? – раздался голос сверху, – готов?
Кокон бабушки, верхом на какой-то летающей хрени, спускался с верхнего яруса.
- И, давай сразу договоримся – я здесь тебе не бабуся, а инженер-руководитель секции Альфа пять, Галина Александровна! Понял?
Он торопливо кивнул – ему не терпелось в деле освоить свое новое знание.
- Если готов – вперед. Подключайся к вот этой машине и работай…
Он начал. Плавая в виртуальном проектировочном центре, он мечтал машину! Хотя это был всего-навсего небольшой управляющий блок огромного комплекса неведомого ему космического корабля, но это был его проект!
Словно сложный пазл, собирал он различные части, добиваясь, что бы на выходе получился законченный и, самое главное, совершенный механизм. Какая фантастическая игра! Он забыл про время и весь мир за границами его вселенной. Наконец-то он нашел то, что захватило его внимание целиком - дело которое стоило прожитой жизни. С упоением первооткрывателя он погрузился в мир творчества – первоначальную стихию сырой вселенной в руках создателя. Долго сдерживаемые порывы выплеснулись на холст чувственного бытия. Он – творил!
Конечно, на первых порах не все получалось идеально, но он знал, что умные проверяющие системы не выпустят в производство ошибочные материалы …
Поэтому безжалостно отбрасывал бракованные наработки, отправляя их плыть в виртуальном мире к своим, предназначенным как раз для этого, местам утилизации.
Но - миром правит случай. А каждый случай – это ирония Бога, играющего с нами в веселую игру.
Именно случай, и ничто иное, позволил одной из бракованных разработок новичка-дизайнера и новоявленного Кокона Глеба Петрова, отправиться в производство. Не разглядела ошибки ни умная автоматика, ни его многомудрая бабушка, втайне любившая своего непутевого внука - единственного родственника, оставшегося на этой бренной земле.
Но, все последствия этой ошибки разглядел я – демиург нового мира.
*- Аристотель и обучал своих учеников во время прогулок. Отсюда и пошло название его философской школы – «перипатетическая» (от слова «перипатос» — прогулка).
**- Гедони;зм (др.-греч. ;;;;; «наслаждение, удовольствие») — аксиологическое учение, согласно которому удовольствие является высшим благом и смыслом жизни.
;
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ.
ПЛОДЫ
ГЛАВА 1
Космос все также полыхал всеми цветами радуги, и золотые драконы порхали по его пространству, собирая странный нектар с атомных цветков.
Все оказалось проще, чем я думал. Потребовалось всего лишь нужным образом соединить пульсирующие, норовившие упрямо свернуться в свои формы, хвосты двух событий и немного подождать.
Я дал телу дракона спокойно резвиться в компании своих товарищей, а сам занял далекую орбиту, и стал с удовольствием наблюдать за этим диковинным танцем. Странно, но именно сейчас у меня появилось время осмыслить произошедшие со мной события, и хоть как-то систематизировать их в моем умственном архиве.
Пока корабли и драконы играли в безопасные салочки – мне уже было понятно, что вреда они друг другу не нанесут, я оглядел событийное поле и попробовал из случайных фрагментов, сложить всю картину целиком.
Итак…
Стоило признать – мирного диалога с представителями человечества, а именно так я интерпретировал статус военных посланников, не получилось… со всеми вытекающими последствиями. И даже наша возможная победа над «Нифльхеймом» скорее всего, окажется пирровой…
Думаю – не дождавшись определенного сигнала, Корпорация направит всю свою мощь на пробой «червоточины». Я знал – отступники должны быть наказаны. Тем более альтернатива, которую я нес на Землю, действительно могла изменить всю структуру человеческой цивилизации.
Это была даже не столько сама возможность перевоплотиться в чудесное создание, сколько тот поток новой информации, который снесет закостенелый каркас узкого мировоззрения людей.
Знания, которыми я обладал, и которыми будут обладать через некоторое время еще пятнадцать моих невольных соратников, способны в один миг прекратить существование той основы, на которой зиждилось человечество. Как биологического, так и технологического вида. Смешно, но сейчас я являлся главным проводником идей старины Лудда.
Я знал это и стремился к этому, понимая, что пришло время человеку меняться. Как в свое время, невзирая на бешеное сопротивление, я сумел продавить идею Кокона, так и сейчас, предвидя длительную и тяжелую борьбу за новую дорогу для моих сопланетников, был готов к бескомпромиссной борьбе.
Я-то – был готов, но готовы ли были мои оппоненты, готово ли само человечество к изменениям? Где-то, в глубине души, снова копошился червяк сомнения. Впрочем – никогда не мешавший мне идти вперед, невзирая на трудности.
Таков уж я был – Григорий Василевский, специалист по волшебным пенделям…
Поэтому – прочь сомнения и вперед! В очередную партию увлекательной игры. Особенно учитывая тот факт, что провидение дало мне в руки столь волшебный инструментарий.
Тем временем, начались сказываться мои эксперименты с местным пространственно-временным континуумом – фрегаты и вспомогательные корабли замедлили свое движение, вяло реагируя на атаки драконов. Крейсер вовсе остановил свое неуклонное движение, неуверенно лавируя в пространстве.
Я едва успел отозвать Алекса и Сержа, которые рассерженными фуриями набросились на растерявшихся врагов.
Наконец «Нифльхейм» окончательно остановился, и его основные ходовые огни погасли, превратив корабль в матово отсвечивающий черный провал на слабой кисее звездной россыпи. Фрегаты застыли, едва успев принять в свои необъятные чрева рой боевых кораблей. Все же с десяток их, подбитые драконами, осталось болтаться в безжизненном и мертвом пространстве. Поделом – несговорчивым воякам требовался небольшой урок, тем более, что людей в кораблях не было…
Итак, диспозиция установилась в своем равновесии, и пора было нанести визит вежливости почти случившемуся врагу.
Рубка утопала в кроваво-красном пульсирующем полумраке аварийного освещения. На командирском балконе, ледяным айсбергом зеленоватого света, выделялась сердитая голограмма Клима Чатурии.
-Что, черт возьми, происходит, господин…, - его голос все же дрогнул, с трудом выговаривая мое имя, - господин Василевский?!?
- Все просто, - я смиренно пожал плечами, - остановился генератор эмиссии темной энергии. А без его работы ваши корабли мертвы… Вам уже конечно обо всем доложили?
Изображение адмирала на секунду погасло, но затем вновь засияло, разгоняя пурпурную мглу. Если бы Клим присутствовал в рубке вживую, я услышал бы его зубовный скрежет.
- Что дальше? – глядя исподлобья, процедил он.
Я мысленно усмехнулся, оценив иронию происходящего. Ровно такой вопрос я адресовал Одину в виртуальном мире корабля.
- Есть несколько вариантов развития событий, господин адмирал, - произнес я просто, - поскольку без энергии вы беззащитны, я могу приказать драконам атаковать вас. Но я прошу всего лишь переговоров…
Нужно было отдать адмиралу должное – он с честью принял свое поражение.
- Вы вновь переиграли меня, господин председатель… Григорий Иванович… Как Вы это сделали?
Я пожал плечами, устало вздохнул.
- Наша реальность никогда не бывает статичной, Клим. Мы осознаем только исчезающе малую часть времени, называемую настоящим. Но и она быстро перетекает в прошлое, питая свою энергию из будущего. Этот процесс бесконечен и цикличен – все существует, существовало, и будет существовать всегда. Бог создал этот мир сразу и весь, позволив реализоваться всем вариантам возможного: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем…».* Все то, что мы видим и чувствуем - это лишь фантом, фиксирующий это иллюзорное мгновение и придуманный нашим сознанием для того, что бы зацепиться за свое существование…, - я перевел дыхание, посмотрев на внимательно слушающего Адмирала, - когда-то, больше сотни лет назад, один разгильдяй на Земле, совершил мелкую ошибку при строительстве «Нифльхейма». Заложив тем самым потенциальную возможность поломки малозначащего, но ответственного агрегата в системе управления генератора темной энергии. Это могло случиться… но с такой же долей вероятности и нет. А мне всего лишь понадобилось соединить два этих события в одной точке нашей реальности, чтобы несуществующее прошлое повлияло на несуществующее будущее, родив еще одно событие – нарушение работы генератора… Вы нашли поломку?
После короткой паузы, Клим кивнул. Покачал головой.
- Вы – не человек, Василевский! Вы дьявол!
- А вы, Клим Чатурия?!? Вы – человек? Коконы с вашим мозгом, как и другие Коконы команды, скрыты в защищенном от всего и вся сердце корабля, а вы - который существует только в виртуальном мире, изредка взаимодействуя с внешней средой, насколько вы человек? С момента гибели вашего тела прошла уйма времени - вы помните, каково это быть человеком? Любить, чувствовать, дышать и действовать?!? Отвечайте мне, немедленно!
Он отпрянул, поиграл желваками. Пробормотал угрюмо:
- Но мозг-то у меня человеческий…
Я цинично усмехнулся:
- Вы уверены?
Он недоуменно посмотрел на меня:
- В смысле?
- Я, и вы это прекрасно знаете Клим, стоял у истоков создания Кокона. Но уже тогда вопросов по работе системы мозг-кибернетический носитель, возникало больше чем ответов. Все же мозг – это биологический орган, со всеми его недостатками. Как его деятельность не поддерживай, приходит время для его смерти, тут с природой не поспоришь. Поэтому сразу же была заложена возможность дублирования всей информации в искусственном интеллекте Кокона. По сути, личность человека постепенно перетекала в его виртуальное альтер-эго, полностью избавляясь от нужды в биологическом носителе... Который, к сожалению, деградировал со временем и разрушался. Редко какой мозг выдерживал более сотни, плюс-минус пару десятков, лет оторванности от тела – нужно понимать, что технология создавалась исключительно для чрезвычайной ситуации. Спасти человека, не более…
Он молча смотрел на меня, мой несчастный оппонент.
- Поэтому, когда появился новый стимул для человечества, позволяющий не превратиться в полностью виртуальное сообщество, абсолютно зависимое от машин, я ухватился за эту возможность, которую дает природа Теслы… и я не прогадал. И именно поэтому, - закончил я резко, - я и предлагаю всему миру этот шанс. Вновь почувствовать себя живым…
Я замолчал и расслабился. Дело сделано. Разделяй и властвуй – трижды и четырежды правы далекие предки, досконально знающие все изъяны человека.
Как бы ни был упрям лично Клим Чатурия, но псевдоразум Корабля – это конгломерат сотен Коконов, среди которых есть разные индивидуумы, и они не дадут капитану принять единогласное решение. Осталось подождать еще чуть-чуть…
- Объединенный разум «Нифльхейм» просит перемирия и времени для обдумывания сложившейся ситуации, - мертвым голосом доложил адмирал.
- Валяйте, - лениво разрешил я. Пускай себе думают. Что-нибудь, да надумают.
Я же займусь более насущной, на этот момент, проблемой - чувство, терзающее меня с момента погружения в Поле причинности, наконец, сформировалось в резко ощущаемую тревогу.
Поле, при всей своей необъятности, имело все-таки границы. По крайней мере, для моего несовершенного восприятия - все события, которые я мог наблюдать, простирались вокруг точки моего осознания, которая хотя и не являлась центром этого восприятия, но все-таки привязывала мое внетелесное Я к некоему месту начала отсчета.
Трудно передать бедным человеческим языком этот внечувственный опыт. Только отбросив все свое, годами наработанное понимание этого мира, можно попробовать оперировать теми данными, что давало Поле.
Помниться в детстве, меня дико раздражало свое неумение видеть законченное изображение на стереокартинках, которые в то время, массово распространялись в качестве развивающих зрение пособий. Как ни пытались описать мне действие моих же глаз, которое сделало бы из набора разрозненных цветовых пятен одну, но объемную картину, я упорно не понимал, как это сделать. Я потратил десятки минут, пытаясь совершить этот физиологический подвиг, но увы – описание процесса у моих учителей оставляло желать лучшего… Хотя, много позже, я случайно напряг глаза нужным образом и, о – чудо, у меня это получилось.
Вот тогда-то я наконец-то и понял весь смысл слов, описывающих это действие! Но ведь долгие годы до этого инсайта, я искренне считал, что те, кто видел в этих чертовых пятнах корову, подло лгали мне.
Благодаря знаниям, вбитыми в мою глупую голову терпеливой Матушкой, я научился худо-бедно управляться своей внетелесной сущностью в многомерном мире Поля причинности, и даже как-то управлять некоторыми событиями, но до полного понимания, и тем паче полноценного описания этого процесса дорасти пока не смог…
Но, даже своими несовершенными чувствами, я ощутил некую угрозу на этой самой границе. Словно туманная, неосязаемая клякса закрывала поле зрения, заставляя воронки возможностей сворачиваться в совсем уже несуществующие зародышевые ядра.
Это было столь серьезно и необъяснимо, что мне стало не по себе. И, словно подтверждая все мои тревожные ожидания, я почувствовал настойчивый зов Матушки!
- Объединенный разум «Нифльхейм» готов к переговорам, господин председатель! – вырвал меня из раздумий стальной голос Корабля.
Я посмотрел в серьезное лицо адмирала. Он произнес, не отводя глаз:
- Мы проверили Коконы… вы правы. Наше общее решение – сохранившиеся биологически живыми личности, хотели бы принять Ваше предложение. Корабли остаются на дальней орбите, до принятия решения остающимися разумами. Вы принимаете эти условия, Григорий Иванович?
Я помолчал, грустно обведя взглядом красный полумрак.
- А как вы, Клим?
Он выдержал мой взгляд. После паузы тихо сказал:
- У меня нет тела…
Вот так. Я устало выдохнул, махнул рукой.
- Процессом перехода будет управлять мой помощник – Алекс Рубанов, - словно черт из табакерки, но в человеческом облике, тот появился рядом со мной, - мне требуется отлучиться… для принятия окончательного решения. А пока – перемирие!
*- Экклезиаст. Глава 1
ГЛАВА 2
Пронзительно, до слез из глаз, пахло малиновым вареньем. Воображение тут же нарисовало картинку из далекого-далекого детства – эмалированный тазик на раскаленной плите и розовая пена на манящем булькающем вареве. Сладкий запах выбивает голодное икание в тощих детских организмах, но бдительная бабушка, с половником в руках, стережет ароматное богатство. Ах, как это вкусно – ворованное и обжигающе горячее малиновое варенье на чумазых мальчишеских пальцах…
Все выглядело почти так, как представлялось. Разве что вместо доброй бабушки, в разрисованном переднике, у большого кухонного стола под широким навесом, стояла пожилая и строгая женщина в темном платье. Оторвав взгляд от маленькой кастрюльки, она коротко взглянула на меня и кивнула на другую строну стола.
Не трогаясь с места, я огляделся. Залитый солнцем сад, жужжание пчел и гулкое куганье неведомой птахи – идиллическая картина, от которой сжималось сердце…
Матушка считывала мое состояние и выдавала ровно тот мир, который мне требовался. Именно в эту минуту.
Ну что же, примем этот подарок и порадуемся забытым ощущениям. Ибо радости в моей сумбурной жизни, в последнее время наблюдалось чуть больше чем ничего…
- Здравствуй, Матушка… - я почтительно поклонился и, обойдя стол, сел за его дальний край.
- Здравствуй, сынок! – она взяла широкую чашку, почему-то с надписью: «Кофе Якобс», и щедро налила в нее из большого заварочного чайника. Накладываясь на запахи окружающего сада, и волнуя мой пищеварительный аппарат, по комнате поплыл аромат свежезаваренного чая. Даржилинг… Бог среди черных чаев Великой Индии.
Увы, почти двести лет как нет такой страны. И больше негде расти этому чудесному растению – не осталось на истерзанной планете места для непрактичного земледелия. Взаимный ядерный удар поставил крест не только на существовании двух стран, но и на вкусовых пристрастиях гурманов всей оставшейся планеты.
Пакистан и Индия. Две страны, образовавшиеся из одной колонии. За столетие так и не примирились со стародавним решением** и, вопреки усилиям всего мирового сообщества, все-таки совершили тот роковой шаг.
Я загрустил. Невероятная тоска по родному дому на секунду захлестнула сознание. То, что разум планеты черпал из моего ума, осталось так далеко в пространстве и времени…
- Не грусти… - Матушка участливо заглянула мне в глаза, - мир огромен, сынок. В нем так много странного и страшного, но ты ведь идешь вперед? А на этом пути не следует оглядываться… река, текущая в океан, не способна вернуться к своим истокам. Она может помнить о нем, но вернуться – никогда. А океан для нее, это всего лишь повод жить новой жизнью. Пусть и растворяясь в нем. Но ты ведь помнишь? Великое кроется в малом - в каждой капле содержится океан, также как в океане содержатся миллиарды капель…
Она помолчала, а я отхлебнул из изрядно нагревшейся чашки. Медовый вкус обласкал мои вкусовые рецепторы, родив водоворот воспоминаний и давно забытых ощущений.
- Угостись, - она пододвинула по столу небольшую вазочку, до краев наполненную развалом спелейшей крупной малины, - варенье еще не готово.
Пятная пальцы сладким соком, я набрал полный рот и с наслаждением разжевал ароматное лакомство. Запил чаем и, закрыв глаза, отвалился на спинку стула, тихо обмирая от блаженства. Такая малость – вкусная еда … а так много в этом счастья.
- Вкусно?
-Угу…
Не открывая глаз, я слушал щебетание птиц, жужжание насекомых и размышлял о превратностях судьбы, занесшей меня в этот далекий мир. Вспоминания ленивым потоком струились через мое расслабленное сознание, рисуя картинки из моей сумбурной жизни.
Детство, юность, взросление и долгая, очень долгая, жизнь… Все слилось в непрерывный бурный поток, смывая ту застаревшую корку, которая покрыла мою душу, защищая и скрывая ее от грубого мира. Многое я видел и многое познал. Но был ли я счастлив? Не знаю…
Только здесь, в уютном мире Матушки, я почувствовал, незнакомые мне ранее, но так нужные мне защищенность и комфорт. Здесь, я мог остаться на веки, и могучая планета дала бы мне приют, не спрашивая ничего взамен…
Но я понимал – покой нужно заслужить. Не только ради долга, но и для сохранения собственного понимания миропорядка. Я прекрасно осознавал свою функцию – воин, несущий изменения миру. Подчас болезненные изменения, но, как показала жизнь, необходимые для существования человечества. Судьба почему-то выбрала именно меня для этих целей, и можно было с этим спорить или сопротивляться, но одно неизменно – я не мог сойти с этого пути. Вот так, пафосно, правдиво и жестоко.
- Устал? – открыв глаза, я поймал сочувствующий взгляд Матушки.
- Немного, - не стал лукавить, - ты звала меня?
- Да… - она помолчала, затем, вытерев руки белым поленцем, присела за соседний край стола. Сложила ухоженные руки. Я смотрел в ее серьезные глаза и ловил себя на мысли – все было настолько реально, что закрадывалась сомнение в собственной нормальности. Я, как-то незаметно, перестал различать вымышленные миры от настоящих. И более того - перестал вообще разделять их. Один мир незаметно перетекал в другой, рождая всего лишь легкие аберрации в местах пересечения.
Хотя, в сущности, что есть реальность? Всего лишь набор ощущений: зрительных, обонятельных, осязательных, просто сигналы рецепторов, электрический импульс, воспринятый мозгом. В общем, пустой звук для живой души…
Передо мной сидела живая женщина, и смотрела на меня молодыми глазами из-под густой челки с прядями седых волос. Вокруг жил и суетился блестящий и такой настоящий мир, кардинально отличающийся от того, что было на самом деле. Ну и что?
Лично для меня все это - настоящее. И ощущение шершавости стола, и манящий сладкий запах варенья, вкупе с запахами земли и травы, и сердечный трепет при взгляде на женщину, олицетворяющую для меня целый мир. Мир планеты Тесла, в реальности, где существует некто по имени Григорий Василевский…
- Ты научился чувствовать миры, мой мальчик? – она слегка лукаво улыбнулась. Огляделась, – Здесь красиво. Твой мир прекрасен…
- Как и твой, Матушка… - я выпрямил спину и положил руку на ее кисть. Под тонкой кожей мягко пульсировала жилка.
- Я почувствовал напряжение на границе Поля причинности… Что-то приближается к нам?
Она погладила мою руку, и этот момент близости, такой редкий и необычный, отдался в душе тоскливой струной.
- Да… Вероятность меняется, - сдвинув брови, озабоченно проговорила Матушка, - Из глубины вселенной к нам двигается огромная, и пока непонятная нам, масса. По предварительному расчету – это разрозненные объекты… но размерностью, весьма приближенной к планетарной… Их – больше тысячи…
Ничего себе. Я на секунду представил эту картину – тысячи планетоидов, двигающихся плотной, по галактическим меркам конечно, группой. Что-то невероятное и находящееся за рамками моего понимания.
- Что это, мы не знаем… - продолжила она, - передаваемые сигналы во всех мыслимых измерениях не принесли результата. Тишина. Следом за их движением – возмущенное пространство, сметенные со своих орбит планеты и целые системы. Но идут они настолько аккуратно, что ни одного столкновения со светилами мы не наблюдаем, как особого воздействия на них крупных объектов - в виде сверхмассивных звезд или черных дыр, также не увидели… Если их траектория не изменится, а мы не предполагаем такой возможности, первые объекты будут здесь через пять-шесть лет по вашей шкале временных измерений…
С такой скоростью, лет через десять - у Земли, мимолетно подумалось мне. Неожиданно почувствовал резкий укол страха – настолько все это становилось необыкновенно и загадочно. Если уж разум Матушки, вкупе с разумом других, неведомых мне планет, напуганы этим возможным событием, значит дело действительно серьезно. Хотя их-то понять можно. Навеки прикованные к ложам своих орбит, они являются идеальной мишенью для галактического катаклизма. Но с гибелью планеты последует и гибель всего биологического гомеостаза. Хоть здесь, хоть на Земле…
Мы, как сложившаяся космическая раса, прекрасно понимали свою зависимость от материнской планеты - где бы ни существовал человек, ему требовалась связь с метрополией. Физическая и моральная. Дом нужен всем. А этот поток…
Словно плотное облако дроби, пройдет он через нашу галактику, оставив после себя хаотическое нагромождение из планет и солнц, сошедших со своих орбит. Сохранят свое место, по-видимому, только сверхмассивные объекты, да и то не все – гравитационное равновесие, сложившееся с незапамятных времен, нельзя разрушить безнаказанно.
- Что-нибудь можно сделать? – прочистил я горло.
- Мы – не можем, но вы – можете!
Наступила пауза, заполненная многозначительным молчанием. Неожиданно Матушка встала и, сделав несколько шагов вдоль стола, остановилась у плиты. Помешивая варево, тихо продолжила:
- Нужно выяснить, что это, или кто это, и с какой целью инициировал этот процесс. Естественного ли он происхождения или подчиняется чьей-то воле? И только на основании этих данных мы можем попробовать предпринять что-либо…
Я вскочил, едва не уронив стул.
- Я могу отправиться туда!
Она повернула голову и слегка улыбнулась.
- Я знаю. И нисколько не сомневалась в твоей решимости. Мы можем, используя пространственно-временные каналы, которые вы называете «червоточины», забросить вас на край Галактики, а там, - она внимательно и требовательно заглянула мне в глаза, - вы воспользуетесь техникой пустотного прыжка.
Я округлил глаза. Она продолжила, пресекая мой невысказанный вопрос:
- Тебе он еще не знаком – это слишком опасная манипуляция с пространством, но – думаю сейчас именно тот самый момент для его использования…
- Как передать информацию?
- Поле причинности… Время и пространство там плотно связаны между собой, поэтому любое ваше действие отразится в нем, а мы сможем отследить это изменение.
- Почему – «вы»? - Наконец задал я мучавший меня вопрос.
Она вдруг засмеялась, слегка откинув голову. Глядя в мои недоуменные глаза, придушенно проговорила:
- Для удачной заброски объекта на край галактики, потребуется определенная масса, которую, при всем твоем старании ты набрать не сможешь. Конечно, если не оседлаешь какой-нибудь подходящий астероид…
Я оценил ее юмор, представив свой прыжок в бездну в духе барона Мюнхгаузена.
- Только зачем таскать бесполезную болванку, если в системе есть подходящий объект? – она быстро глянула на меня, - тем более, твоя победа оказалась безусловной?
- Пока нет, - пробормотал я сконфуженно. Ее план пробрал меня до костей. Сама операция по разведке была достаточно безумна, но идея привлечь в союзники «Нифльхейм» граничила совсем уж невероятным безрассудством.
Хотя… Я не мог себе представить, как поступит объединенный разум корабля в сложившийся обстановке - часть экипажа, ушедшая с нами на планету, ставит «Нифльхейм» в весьма неудобное положение перед командованием с Земли. Невыполнение приказа, потеря доброй части Коконов в небоевой обстановке – это вполне тянуло на трибунал. Зная Клима Чатурию, я был уверен – он примет наказание с должным смирением и честью. Но черт возьми, если предложить ему подобное приключение, да еще заручиться поддержкой с Земли… Вот это будет чудесная развязка столь сложно завязанного узла.
Осталось только за малым – провернуть все это в короткий срок, зря не усложняя творящийся вокруг меня головокружительный хоровод событий.
- Я уверена – ты сможешь! Иди, сынок… и благослови тебя Бог!
- …хм… а в этом есть смысл, - адмирал нахмурил голографические брови, - но, в любом случае – мне нужна связь с Землей. Ты ведь понимаешь, я не могу самостоятельно решать вопросы такого уровня…
Я понимающе покивал головой.
- Я могу разблокировать «червоточину», Клим, но пока не буду - мне ведь тоже нужны гарантии… - игра в дипломатию доставляла мне истинное и давно забытое удовольствие, - не уверен, устоим ли мы против всего флота Земли…
- А если я сейчас ударю с тыла? – при всей своей неоднозначности заявления, проговорил Клим с предельной честностью – таков он был, бывший паломар-командор.
- Вряд ли, командор, - назвав его званием из прошлого, и увидев, как дрогнуло лицо собеседника, я понял, что попал в самую точку - ты ведь не знаешь всех моих возможностей? Поэтому, зная твой характер, поостережешься - до выяснения всех обстоятельств…
- Верно, - после паузы проговорил Клим, - тогда как?
- Зонд. Я пропущу зонд связи и, если удастся достичь компромисса, открою проход. А до тех пор, уж извини, старина, вы побудете в моих заложниках.
Он возмущенно открыл рот, но затем благоразумно закрыл его. Умнейший Клим прекрасно понял мою мысль. Хотя нужно признаться – я слегка блефовал. Не был я до конца уверен, что смогу остановить всю группировку при ударе с двух сторон.
- Гриша, - слегка приподнялся, сидящий в штурманском кресле Алекс, внимательно следящий за нашим разговором, - давай я слетаю к Земле, а? Вместе с зондом. Это будет куда более демонстративно…
Ай, молодец, Рубанов. Все гениальное – всегда просто!
- А это – идея! Как ты думаешь, Клим, сработает? – я сознательно подключал адмирала к обсуждению. Пускай ощущает себя в команде. Своей команде.
Он пожал плечами:
- Почему бы и нет? Там настроены весьма серьезно, но увидев весь этот, - он помялся, но все же произнес, - зверинец… может, и смогут понять… если, конечно не сдохнут от страха.
Не веря себе, я всмотрелся в его лицо... Клим Чатурия - шутил! Хороший знак.
- Тогда решено! Только… извини Алекс, но к земле полечу я. Это будет правильней. А тебе, - я подошел к другу и положил руку на плечо, - тебе, друг я доверяю самое ценное, что есть у меня на эту минуту – мир Матушки.
Весь этот пафосный спектакль я разыграл только для внимательных глаз Коконов корабля «Нифльхейм» и Клима Чатурия. Требовалось сразу показать возможным союзникам нашу сплоченность. Хотя общение между драконами зиждилось совсем на другом уровне – все и так уже знали ход переговоров, но для посторонних, требовалось оставлять хотя бы вид обычного общения.
Алекс подыграл мне – важно кивнул, печально посмотрел вверх… и исчез из рубки.
Помолчали.
- Когда начнем? – первым не выдержал адмирал. Я удовлетворенно вздохнул.
- Сейчас и начнем.
**- В 1947 году произошёл раздел Британской Индии на нынешнюю Индию и северо-западные территории, наименованные Пакистаном.
ГЛАВА 3
Вход в «червоточину» сверкал словно наряженная новогодняя елка. Гирлянда защитных станций, охраняющая наш покой, охватывала почти ровную окружность диаметром более двух тысяч километров. Расцвеченные ходовыми и швартовыми огнями, они переливались всеми цветами радуги на фоне черного полотнища космоса. Усиливало это ощущение и звездообразное тело главной артиллерийской Базы – еще одного детища военно-строительного комплекса Корпорации. Которую, к слову, мне стоило умыкнуть огромных усилий.
Полукилометровый монстр обладал внушительным арсеналом – ракеты, боевые дроны, лазерные и плазменные установки не давали никакого шанса желающим проникнуть в охраняемую зону. А попытки предпринимались, по-видимому, неоднократно - на фоне слегка опалесцирующей и дрожащей словно апельсиновое желе «червоточины», ползали искорки мусорных роботов, собирающих все то, что осталось от налетчиков. И то, верно, не пропадать же добру - встроенная в тело Базы фабрика исправно перерабатывала отходы во всегда требуемые, запасные части и материалы. И боеприпасы конечно…
Небольшой шаттл нес меня и Кокон Клима Чатурия - адмирал все же решил подключиться к переговорам, в гостеприимно раззявленный рот шлюза. В связи с отсутствием живого мозга совсем не требовалось таскать с собой весь этот громоздкий механизм, но Клим настоял на привычном для себя способе передвижения.
А вообще стоило обдумать эту нежданную проблему. Рождался новый вид человечества, которому не требовался даже Кокон…
Станция запросила личное подтверждение моей персоны. Отчасти это было любопытно – как система распознает, и распознает ли, во мне биополе того Григория Василевского, которым я был…
Распознала.
- Здравствуйте, Григорий Иванович! Вы неважно выглядите, - хрустальным меццо-сопрано пропел ИИ Базы.
Я отодвинулся от сканера. Ирония или сарказм? Принципиально не анализируя настроение машины – просто перешел к делу.
- Здравствуй, Мария, - черт знает кто, придал голосу Базы интеллект и голос весьма уже забытой певицы. Забытой всеми, но не мной.
Мария Каллас. Греческая богиня двадцатого века, покорившая весь мир. Когда-то я настолько увлекся ее творчеством, что собрал все существующие записи и часами наслаждался пением гениальной женщины. Увы, время для наслаждения ушло безвозвратно…
- Скажи – мы можем пройти на другую сторону?
- Конечно! Следующее раскрытие прохода – через сорок минут двадцать три секунды и шесть миллисекунд… Конечно, если вы не хотите встретиться в переходе с непрошеными гостями… - она все же не удержалась от иронии, - они, кажется по Вашу душу, Григорий Иванович?
- По мою, дорогуша, по мою…
Это, немного усложняло задачу - столкнуться в «червоточине» со встречным путешественником означало неминуемую смерть. Мы ведь так не узнали, как происходит процесс перехода – просто, как дикари в метро, пользовались удобным сервисом. Но уяснили точно – места в переходе находилось только для одного. Слава богу, любой массы и размера, подходящего под размер «червоточины». Например, площадь нашей составляла порядка 3,14 квадратных километра. Символическое число пи…
Я повернулся к голограмме Клима.
- Придется все-таки сначала пускать зонд, господин адмирал…
Тот поморщился.
- Бросьте, Григорий Иванович. Какой я сейчас адмирал… Что же – зонд так зонд. Я запишу обращение и будем отправлять…
Зонд прошел с пятого раза - частота раскрытия перехода была не постоянной, поэтому приходилось приноравливаться к его ритму.
Ответ пришел лаконичный – «Ждем!»
Ну вот. Долгий, долгий путь домой должен закончиться с минуты на минуту… Образно конечно. Часа через три, самое малое. Сам переход, по фундаментальным причинам происходил почти мгновенно, но только по субъективным ощущениям путешественника - потому, что приборы в «червоточине» не работали. Совсем. Даже сверхнадежные Коконы давали сбои, оттого-то их владельцы так не жаловали этот способ передвижения. Мгновение, но такое мучительное даже для живого существа, что уж говорить про людей, целиком зависящих от правильной функциональности сверхсложного механизма.
Больше времени занимала подготовка к переходу – требовался мощный импульс для входа в «червоточину». Поэтому – разгонный блок рельсотрона со всеми вытекающими нюансами технической подготовки.
Мы укрепились со своим шаттлом в ложементах стартовой капсулы и приготовились ждать очередного открытия перехода. Сколько? Знала только Мария, которая и развлекала нас своей болтовней.
- Я посмотрела записи, Григорий Иванович! Ужас! Как вы могли решиться? И этот взрыв Станции… Мы так испугались. Подумали – все… Но тут – раз! Из обломков – люди, потом ураган и драконы! Один, другой!
Я сконфуженно покосился на притихший Кокон Клима. Слава богу – ему было не до этого. Любопытно, что происходит с искусственным интеллектом в такой дыре? Она на самом деле такая дура или притворяется? Ответа я не знал. Но, как и в общении с настоящими женщинами, предпочитал абстрагироваться от этого потока - кто знает, какие еще плотины красноречия прорвет мой нечаянный вопрос. Молчал как партизан на допросе… Так кажется говорили в моей стране много лет назад.
Но, похоже, Марии и не требовался собеседник – трещала она не переставая. И ровно тогда, когда я уже подумал о вечности в этой кабине, наедине с молчаливым Коконом и болтливой машиной, голос ее кардинально изменился.
- До старта осталось одна минута. Полная готовность! – стальным напильником проскрежетала Мария.
Беспокоиться пока ни о чем не стоило, и я просто расслабился в ожидании встречи с забытой родиной.
Пять, четыре, три, два, один, старт!
А вот родина меня не забыла. Как только шаттл, лихорадочно тормозя всеми двигателями, вырвался и «червоточины», он оказался в окружении до зубов вооруженных кораблей. Корветы, фрегаты, пара крейсеров. Похоже, весь флот Земли стремился прорваться в закрытую зону…
«Вы арестованы! Приказываем уменьшить ход и направиться к флагманскому кораблю «Нью-Йорк»! Повторяю…» надрывался в эфире истерический голос.
Не обращая внимания на него, я огляделся в световом диапазоне. Выход «червоточины» в солнечной системе, ведущий в сторону Глизе, приключился аккурат в границах орбиты Плутона, который неярко блистал голубоватой и льдистой булавкой на черном бархате звездной ночи. Солнце, с расстояния шесть миллиардов километров, едва отличалось от других звезд – просто более яркая точка на фоне россыпи мерцающего конфетти.
Пустота, такая же, как и везде в космосе, но все же это был дом…
Я посмотрел сквозь пространство и увидел желто-зелено-голубую жемчужину. Плотный комок подпер горло, горло чужого тела, рожденного в другом мире, но которое не мешало мне понимать – это моя родная планета. Истерзанная своими детьми, но нашедшая силы восстановиться. И даже сохранившая любовь к своим неразумным и жестоким детям… Что же мы сделали с тобой, родная?
Я осторожно и бережно попытался коснуться ее сознания. Увы. Как и предупреждала Матушка, не все планеты достигают уровня, позволяющего называть себя разумным. По вселенским меркам наша планета - еще младенец…
Голос назойливо звучал в ушах и, наконец, вывел меня из себя. Прости меня, Клим, за мое вероломство – я послал мысленный сигнал, и на фоне черного пространства, словно всполохи огненных протуберанцев, появился десяток драконов с планеты Тесла!
На глазах изумленных землян, вокруг пульсирующего выхода «червоточины» расцвели прекрасные золотые цветы. Согласен, вся эта игра отдавала лукавством, но грех было не воспользоваться возможностью, ведь это для людей переход – сложный процесс, для нас – нет.
Голос заткнулся на полуслове, и я прекрасно понял их состояние – сам еще недавно пережил подобное.
Но нам не было дела до их потрясений, нам было пора – Земля, наша мать и наша колыбель ждала нас. Вспышка, и оставшейся арестантской команде осталось только потирать очумелые глаза. Пространственный рывок на такое расстояние – пустяк для созданий, умеющих управлять иллюзиями. Перед нами открылся чудесный вид на сверкающую, словно драгоценный камень, родную планету.
Точка Лагранжа, в трехстах километрах от Земли, давала достаточное расстояние, как для наблюдения, так и для того, чтобы земляне заметили новую луну на своем небосклоне – мы, зависли в точке либрации*, расправили крылья и позволили солнечным лучам отражаться от золотых чешуек, посылая бодрящий привет неведомым наблюдателям. Совокупная площадь наших тел оказалась достаточна, чтобы в небе возникла ярко светящаяся точка, по светосиле превышающая блеск Луны раз в шесть. А учитывая, что на этой стороне планеты царила ночь, думаю, что светопреставление выглядело просто роскошно.
Требовалось просто подождать. Тем более что информационные спутники уже начали свой суетливый поиск - как всегда, всё необычное первыми замечают представители второй древнейшей профессии. Следующими участниками в этой гонке стали военные – боевые спутники также начали свой медленный, но опасный танец.
Но мне нашлось, чем заняться и без них – в суматохе появления и путешествия через солнечную систему, я было пропустил некую несуразность в строю своих соратников и теперь жаждал прояснить этот вопрос. Один из драконов продрейфовал ко мне, и я вдруг с изумлением обнаружил знакомую личность в чуждом теле!
- Здравствуй, папа!
- Как? – сил хватило только на немой вскрик.
- Ты, что забыл? – вмешался вездесущий Алекс.
Я не забыл. Скорее зарыл этот болезненный вопрос так далеко в душу, что и не чаял достать его оттуда. Все события последнего времени, накладывающиеся одно на другое, совершенно не давали времени на размышления и рефлексию.
- Сынок… - наши души сплелись в объятии более близком, чем могло дать физическое объятие отца и сына, произошедшее через много трагических лет.
Слава Создателю, мой сын снова со мной! Все это время я подсознательно чувствовал себя ущербным – большие и великие задачи по спасению целого мира, это прекрасная мотивация для подвигов, но они теряют свой смысл, если рядом нет дорогого тебе человека, ради которого и стоит стараться. За все мои прожитые годы никто, кроме жены и сына так и не стал мне близким человеком. Так – череда лиц, приближающихся то ближе, то дальше…
- Алекс Иосифович сохранил мой поврежденный Кокон и, когда пришло время раздачи молочка, первым ввел его мне, - погребальным колоколом для моей совести журчал в сознании голос Антошки, - Что же ты, пап? Я бы тебе помог… Мама рассказала, что тебе пришлось пережить…
- Ты видел ее? – воспользовался я шансом, хоть немного реабилитироваться.
- Конечно! Она всех нас встречала в сознании Матушки.
- Как она там? – тоска по жене снова резанула сердце.
- Да нормально… Слушай, пап, - сын взмахнул огромным крылом, - как это здорово, блин!
- Ты поосторожней сынок, - проворчал я скорее по привычке, нежели решив на самом деле предупредить своего весьма взрослого мальчика.
- А можно я…?
Господи, я прекрасно видел его порывы, впрочем, как и чаяния других новоиспеченных драконов - всем им так хотелось испытать свое новое тело…
- Позже, Антошка, позже… сейчас нам требуется выполнить важное дело, а затем… - пообещал я рассеяно, приглядываясь к двигающемуся в нашу сторону крупному военному спутнику, - затем вы все порезвитесь…
Он сразу понял мой серьезный настрой, благо общались мы напрямую, минуя лживый речевой аппарат. Поняли и все остальные мои соратники. Монолитная группа распалась, пропуская внутрь образовавшейся сферы, тетраэдр боевой станции. Турели ракетных установок и лазерные головки лихорадочно и нервно искали цель. Меня кольнул поисковый радиосигнал.
«… вызывает неопознанный объект! Назовите себя немедленно! В противном случае открываем огонь на поражение!»
Я взял станцию в силовые ладошки, нежно и бережно, словно новорожденного щенка, приблизил его к себе и тихо прошептал в радиоканал, связывающий его с землей:
- Спокойно, ребята! Это всего лишь я - Григорий Василевский…
Радиоэфир тотчас же взорвался недоверчивым, возмущенным и гневным ропотом – до них еще не дошла информация об инциденте на входе в «червоточину». Я терпеливо слушал всю эту какофонию, пока слух, вернее то чувство, что заменяло мне его, не выловил единственно нужный мне, серьезный и властный голос, сердито вопрошающий подчиненных. Я узнал его. Мне не составило труда пройти всю цепочку радиосигналов и подключиться к преемнику напрямую.
- Приветствую тебя, мой друг… - сформировал я речевой месседж, почти не лукавя в форме обращения к человеку, способного в одиночку решать судьбу объектов в прилегающем к Земле космосе.
Гранд-бомбардир, руководитель Службы планетарной безопасности, мой ученик и мой соперник – Гарри Петерссон.
- Грёс, майн френд, - зная его пристрастие к сохранению связей с родовым прошлым своей семьи, я повторил на основательно забытом немецком языке, - их бин эс, висн ду?**
*- точки либра;ции (лат. libr;ti; — раскачивание)— точки в системе из двух массивных тел, в которых третье тело, может оставаться неподвижным относительно этих тел.
**- нем. Привет, мой друг! Это я, узнаёшь?
ГЛАВА 4
Голос космической пустоты невнятно шуршал в напряженной тишине радиоканала.
- Григорий Иванович, это на самом деле - Вы? – наконец прорезался неуверенный голос.
Его можно было понять. Человеку, который, как я догадывался, имел непосредственное отношение к моему, столь стремительному и драматическому бегству с Земли, сложно было опознать в необычном пришельце своего партнера и оппонента.
Последняя наша встреча принесла нам обоим не самые радостные воспоминания. Расстались мы совсем не друзьями, ибо имели абсолютно разное понимание задач Службы безопасности. Я всегда был противником предоставления подобным организациям избыточных полномочий – слишком свежи в моей памяти примеры перерастания силовых ведомств, предназначенных для защиты общества, в монстров, поедающих права и свободы с легкостью присущей скорее пираньям, чем иным, пусть и не самым дружелюбным созданиям. Пресловутым волкам, например…
У Гарри, работника спецслужб в восьмом, а то и девятом поколении, естественно имелось свое, сугубо субъективное мнение – он считал, что только жесткой рукой можно привести человечество к светлому будущему. Досадно было то, что я считал точно также буквально с пару десятков лет назад. Потом все незаметно изменилось - я испугался того безмерного всесилия, которое обрела Корпорация.
Даже в самом радужном сне, всем вместе взятым диктаторам прошлого не снился масштаб контроля этого административного левиафана, который охватывал практически все грани человеческого существования. Помимо изготовления самих Коконов, что уже, по понятным причинам ставило Корпорацию выше всех производств планеты, ее подразделения и филиалы, филиалы филиалов и подразделения филиалов пронизывали все мыслимые, и немыслимые, сопутствующие и обслуживающие сферы, окружающие жизнедеятельность этого дьявольского механизма. Ведь с некоторых пор Кокон означал жизнь…
На него копили с молодости, сбрасывались семьями, брали грабительские кредиты и все для того, чтобы обеспечить себе и своим близким иллюзорную жизнь после смерти тела.
Это стало своеобразной религией. Обещанное пророками воскрешение из мертвых обрело свое воплощение в металле и пластике. Теперь каждый мог обеспечить себе пропуск в вечность. Пускай дороговато, но зато наверняка…
А над всем этим, весьма прибыльным, миром царствовала Корпорация «Кокон индастриз». И люди, которые ею управляли. Разные люди – хорошие и плохие, злые и добрые… Но все же люди, со своими пороками и убеждениями. «Власть развращает, но абсолютная власть развращает абсолютно» …
Знал Джон Актон*, командующий флотом Тосканы и Неаполитанского королевства во времена Наполеоновских войн, о чем говорил. Ключевая фигура Неаполитанских войн, всемогущий временщик в правление Фердинанда IV и, по совместительству, любовник его жены Марии Каролины, он познал всю сладость и горечь кратковременной и суетливой улыбки фортуны. А я - прекрасно знал его жизнеописание. Впрочем, как и многих других, великих и не очень, политических деятелей. И что характерно – делал выводы из их полезных воспоминаний.
Поэтому и пришел к этому горькому выводу – для того, чтобы человечество выжило, требовалось уничтожить саму структуру, паразитировавшую на его нуждах.
И если раньше я владел только теоретической возможностью, желанием и жизненным опытом, то теперь я обзавелся более чем весомым аргументов в нашем давнем споре с Гарри. Десять драгоценных инструментов для вскрытия созревшего фурункула, золотым фейерверком блистали на фоне черноты бескрайнего космоса.
- Да, Гарри – это я!
- Неожиданно и… я признаю, весьма эффектно! – в его голосе прорезались нотки уважения, потому, что он-то всегда умел оценивать эффективные решения, - а Вы… один из них? Или где-то рядом?
Я внутренне улыбнулся. То, что для других было шоком, для Гарри являлось всего лишь дополнительным обстоятельством.
- Я один из них, господин Гранд-бомбардир…
- Ах, оставьте, Григорий Иванович! Какие могут быть политесы в столь… - он подумал секунду, - щекотливый момент… Я так понимаю, Вы не просто так заявились к планете в столь экзотическом виде?
Я огляделся. Вокруг нас постепенно, но неумолимо, формировалась огромная сфера из грозно выглядевших боевых станций. Грубо вышвырнутые информационные спутники болтались где-то на орбите Луны, обиженно подмигивая ходовыми огнями. Я прекрасно знал, что и на поверхности все вооруженные силы приводились в полную боевую готовность. От «червоточины» полным ходом двигалась военная флотилия, торопясь на помощь и надеясь успеть к наказанию бесцеремонных обидчиков. Планета готовилась дать отпор незваным и странным гостям.
Кстати, весьма легко прорвавших тщательно выстроенную систему обороны, горько подумал я, прекрасно осознавая беззащитность Земли.
Впрочем, пора было преподать моим наивным сопланетникам небольшой урок гостеприимства.
- Ты прав, Гарри, - жаль, что радиоволны не могли передать мою печаль, - не просто так… а ты ведь прекрасно знаешь, что я редко делаю что-то просто так. И я не буду ходить вокруг да около, и надеяться на твое понимание и выдержку, мой бывший друг. Через два часа я жду сбора Мирового собрания на территории Главного офиса Корпорации, естественно с привлечением всех возможных средств массовой информации…
- Хм… не слишком ли много, Григорий Иванович? – в его голосе явственно просочился холод угрозы.
- Нет! – обрезал я беспредметный разговор и прекратил контакт. Я знал, что влияния и авторитета руководителя Службы планетарной безопасности, хватит для донесения до всей правящей верхушки Корпорации и Мирового Совета важности выполнения моего ультиматума.
- Пора, ребятки! Без жертв, по возможности!
Десять молний ринулись в разные стороны. По согласованному в беззвучном совещании плану, драконы начали краткий демонстрационный курс для наших, совершенно справедливо ожидающих неприятностей, земных визави. Прихватив, для вящей наглядности по парочке информационных спутников - люди должны знать с кем имеют дело…
Я же остался на орбите, наслаждаясь сверкающими видами родной планеты и ожидая результатов налета. Попутно отслеживая картинки, передаваемые камерами со спутников.
Это было феерическое зрелище.
Сияющие небесные ангелы, разделившись попарно, скрылись в облачном слое планеты. Двое оставшихся начали свой завораживающий танец среди роя скопившихся вокруг нас боевых станций. Как и у их собратьев на Земле, они осуществляли одну, но очень коварную задачу – выбить опору из-под краеугольного камня любой действующей защиты.
Энергия. Всё то, что питает боевые механизмы и заставляет работать системы должно быть обесточено. Как? Одно из умений дракона – поглощение. Неважно энергии или материи, что есть суть та же энергия. Электричество, которое давно уже стало Богом нашей цивилизации, пропитывало весь созданный человеком технический эквилибриум**. Мы просто замыкаем накоротко все каналы поступления этого универсального топлива на себя. Вуаля – нам достается дополнительная энергия, а все боевые станции остаются на аварийном питании.
Можно было бы совсем обесточить их, но я не хотел бессмысленной порчи имущества и гибели Коконов, управляющих некоторыми механизмами. Без коррекции орбиты все, превратившиеся в металлические болванки летательные аппараты, будут притянуты в горячие гравитационные объятия планеты. Зачем? Я не хотел войны, хотя может и стоило сразу поднять ставки, ведь на кону стояла ни больше, ни меньше - судьба человечества.
Подобная же задача стояла и перед драконами, пикирующими сейчас к поверхности Земли. Только масштаб был крупнее – требовалось вырубить крупнейшие энергетические центры большей части планеты. Благо, уж их-то координаты я знал досконально.
А для пущей убедительности драконы двигались в атмосфере со скоростью более пяти махов, рождая за собой звуковую волну, поражающую своей мощью.
«И видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!»***
Истинно наступило для Земли время перемен!
Я ожидал развязки этого увлекательного действа, с удовольствием наблюдая, как катится по ночной поверхности полоса мрака вместо россыпи огней городов и селений. Это был жестокий, но необходимый урок.
«Мы согласны!!! Мы готовы на переговоры на ваших условиях! Отзовите ваших зверей!»
Паническая капитуляция, вопреки ожиданию, не принесла удовлетворения. Горький осадок испортил удовольствие от выполненного дела. Я вернул человечеству, впаянный в гены страх, перед существами из давно забытых мифов и сказок. Снова в небе царили огнедышащие твари, наводящие ужас и отчаяние в сердцах испуганных людей. И не найдутся теперь рыцари, способные встать перед ними непроходимой стеной…
Тем более что это демонстрировался только первый, пусть и важный шаг в усмирении будущих партнеров.
- Гарри! Ты будешь вести начальные переговоры! – распорядился я во всех доступных радиочастотах.
- Да… - тихо прошелестел присмиревший эфир.
Встречали меня с подобающими почестями - столичный космопорт оперативно очистили от мешающих кораблей, беспокойные зеваки выдворены за пределы ограждения и ничто не мешало мне порадовать землян впечатляющим приземлением.
Набрав полуторный объем и массу, я пустил впереди себя звуковую волну, которая создала брешь в густом облачном покрове. В эту полынью я и нырнул, сминая возмущенную атмосферу. Ураган прошелся по выжженным плитам посадочного поля, сотрясая землю и рождая жесткие сейсмические волны. Все вокруг тряслось и вибрировало, и только невозмутимые драконы стояли золотыми колоннами моего почетного караула.
Я рухнул на поверхность, всеми шестью лапами проламывая металлопластовое покрытие. Стометровые золотые крылья затмили солнечное сияние, на секунду прорвавшееся в стремительно закрывающуюся облачную прореху.
Надеюсь, мое появление добавило весомых очков в копилку нужного воздействия на колеблющиеся умы. Уж что-что, а срежиссировать эффектную сцену я всегда умел. Впрочем, как и поставить жирную точку в затянувшемся спектакле.
По полю стремительно неслась кавалькада легковых электромобилей – усмиренные вассалы спешили встретить своего сюзерена. Как это оказалось легко…
Я дождался, когда первая машина остановится и, осыпав окрестности прахом перерождения, предстал перед людьми в обычном, земном облике. Седовласый старец, с белой бородой до пояса. Въелся в меня этот образ Одина…
Что же, как бы то ни было – пришло время вступить на Землю первому человеку, ставшему драконом. Здравствуй Родина!
*- Джон Актон (1834-1902гг.), английский историк и политик.
**- лат. Равновесие.
***- Новый Завет. Откровение святого Иоанна Богослова. Глава 8.
ГЛАВА 5
-Это невозможно! – голос Генерального Секретаря Мирового совета, а по совместительству одного из руководителей Директората Корпорации, сорвался на высокочастотный визг, от которого поморщились даже его соратники. Тесной кучкой они сомкнулись на противоположной стороне широкого стола. Моего стола. В моем кабинете.
Такая вот ирония. Слом мирового порядка происходил в одном из кабинетов мирового гегемона. Наверное, наиболее комфортабельная революция за последнее время. Немаленький кабинет был до отказа забит журналистской братией, людьми и Коконами, непрерывно фиксирующих на свои средства записи происходящее событие. Вот уж кому праздник на все времена.
Алекс и Антошка, в человеческом, надо отдать им должное, облике сидели по обе стороны моего кресла. Сын всем телом откинулся на спинку стула, откровенно забавляясь скачущим по буеракам непонимания разговором. Серьезный Рубанов, напряженно выпрямившись, постукивал по столу какой-то подвернувшейся авторучкой.
Я же смотрел на главного своего оппонента. Тонкое лицо породистого тевтонца брезгливо морщилось, стылые глаза слегка косили, уходя от моего прямого взгляда.
Гарри все понимал. Загнанный в угол, он еще не сдался, но тоска в глубине глаз выдавала все его смятение. Привычный, годами выстраиваемый мир рушился до основания, лишая его единственной радости в жизни. Власти.
Я мог, используя внутреннее зрение заглянуть в его мир, прогуляться по закоулкам души, но не хотел этого - слишком хорошо я знал Гарри Петерссона. Слишком долго мы вместе выстраивали эту систему. И то, что главным разрушителем устоев, стал его создатель, никак не улучшало самочувствие моего бывшего соратника. С его точки зрения, да, наверное, и большинства на этой планете я стал предателем самой человеческой сути.
Существо другого мира, по нелепой случайности несущее личность главного героя и главного негодяя последних трехсот лет, пришло на родную землю топтать все самое ценное, что человечество наработало веками прогресса. Я понимал их всех и, положа руку на сердце, даже сочувствовал местами. Но одно я знал точно – я был и остался человеком.
Пусть и не в том понимании, к какому привыкли апеллировать демагоги всех мастей. Я твердо верил, что судьба человечества лежит гораздо выше всех приземленных понятий и определений. Никакого мелкого копания в близлежащем космосе, ради сомнительной прибыли! Человек должен существовать, только связав свою судьбу с судьбой всей Вселенной!
Человек Вселенной, только он может познать задумку Бога, а познав ее, может позволить себе жить так, как считает нужным. В этом истинная свобода – жить с Верой в Бога и в себя, познавая весь этот бесконечный мир…
Именно это я и пытался битый час вложить в головы своих оппонентов. В большей мере, конечно, старался переломить сопротивление Гарри, как самого авторитетного руководителя Корпорации. Хотя, нужно признать, прижатые к стенке они представляли весьма жалкое зрелище - информация, разошедшаяся по всем информационным каналам, уже стала достоянием человечества. Подкрепленная записями экспериментов она сделала необратимым процесс слома старой системы.
Я устал разговаривать с этими слабыми людьми. Осталась последняя демонстрация.
- Гарри Петерссон! – проревел я, прерывая истерический лепет Секретаря, - где твоя дочь?
Наступила напряженная тишина. Все лица недоуменно обратились к Петерссону. Его глаза широко открылись.
- Ты прекрасно знаешь – где…, - сквозь зубы процедил он, с ненавистью глядя на меня.
Согласен, это был подлый удар, но я не намеревался жалеть этого человека. Цель оправдывает средства?
Я резко встал, заставив в страхе отшатнуться всех присутствующих. Атмосфера вокруг ощутимо напряглась, заиграв искорками статического электричества. Я упер кулаки в столешницу и громко произнес, окинув грозным взглядом всю эту разношерстную компанию
- Хватит болтовни! Мистер Джонсон, немедленно доставьте Кокон Хелен Петерссон сюда!
- Как ты смеешь?!? – Гарри вскочил со своего кресла. Красные пятна выступили на его бледных щеках.
- Смею! – я не глядя в сторону, рявкнул, - Мистер Джонсон, выполняйте приказ!
Алекс и Антон возбужденно пританцовывали рядом со мной. Воздух вокруг их тел знойно струился, завиваясь в марево подготовки к переходу. Те присутствующие, что смотрели записи превращения, справедливо ожидая неприятностей, толпясь и спотыкаясь, ринулись к выходу.
Я успокаивающе положил руки на плечи возбужденных соратников и прочеканил, глядя на задыхающегося Гарри:
- Мы не в полной мере показали вам свои возможности, господа? Мое терпение подходит к концу! Стоять! – это я бросил разбегающимся журналистам, - писать и показывать все то, что здесь произойдет!
Люди и Коконы замерли, затем начали потихоньку, группками и поодиночке, испуганно косясь друг на друга, окружать наше жаркое пространство.
Я дождался пока все приборы не взяли нас в свой любопытствующий прицел и твердо произнес:
- Люди Земли! К вам обращаюсь я – Григорий Василевский! Вы все знаете меня! Нет никого на этой земле, кто бы ни знал, как я пекусь об интересах всего человечества. Ведь именно я стоял у истоков той цивилизации, в которой вы живете. Хорошо или не очень, но наша планета существует - мы выжили в страшной войне, и нашли силы для восстановления. Наши базы и колонии разбросаны по ближнему и дальнему космосу! Однако, мы приблизились к тому моменту, когда пора перешагнуть через свое местечковое сознание и присоединиться к большой семье граждан Большой Вселенной! - я протянул вперед раскрытые ладони, - По воле случая, счастливого или не очень, я и мои друзья стали обладателями некоего инопланетного знания… это не сделало нас монстрами, нет! Просто у нас появились…м-м-м… дополнительные возможности. И мы хотим поделиться этим богатством с вами, мои сопланетники и братья!
Я посмотрел на бледного Гарри, который не сводил взгляд от входа.
- Как и любой слом привычного уклада – это тяжело и больно! Но, как и наши предки, взявшие в руки камень для того, чтобы превратить его в первое орудие труда, мы должны сделать этот трудный шаг… Слава Богу у вас есть помощники – ваши братья и сестры, первыми испытавшие новые возможности. Так идите – и возьмите этот дар!
Последнюю фразу я почти прошептал в полнейшей тишине. Наступившую паузу прервал звук приближающегося механизма и в комнату вполз грузовой трак, с единственным Коконом, закрепленным на широкой платформе.
Гарри громко выдохнул, и я с сочувствием посмотрел на него – ни смотря, ни на что, мне его было искренне жаль. Горе отца, который годами вынужден смотреть, как мучается его ребенок – пытка, которую не пожелаешь и врагу.
Хелен, первое, и единственное, выжившее чадо гранд-бомбандира – стала невинной жертвой генетических экспериментов, пытающихся обмануть законы природы. Стремление к чистоте расы, помноженное на многолетнее ущемленное национальное самолюбие, сыграло жестокую шутку с семейством Петерссон.
Неоднократно, старшие члены семьи, конечно с помощью генетических инженеров, пытались вырастить идеального человека, но раз за разом природа брала свое, исправляя жалкие потуги людей доделать творение Бога. И Хелен, последний ребенок в семье, испил всю чашу расплаты за эти попытки до дна.
Хотя и у самого Гарри наблюдались следы мутаций, впрочем, как и у подавляющего населения Земли – последствия последней ядерной войны, но вот Хелен…
Бедная девочка обрела тело, неспособное утвердиться в какой-либо постоянной форме - растущие вразнобой органы и конечности превратили ее в живой экспонат кунсткамеры. Пятнадцать лет мучений закончились отказом от тела и переселением в Кокон. Но и здесь возмущенная природа не оставила несчастное дитя – мозг постоянно испытывал деформации, грозящие окончательной смертью индивидуума. Поэтому его попросту погрузили в анабиозный стазис, уповая на возможное решение вопроса в будущем… Которое никак для нее не наступало.
- Алекс, Антон! – распорядился я, - молочко!
- Гриша, не надо… - прошептал Гарри.
- Надо Гарри! Ты еще поблагодаришь меня…
Алекс выудил откуда-то из недр своего многофукционального тела маленькую склянку, а Антон шагнул к Кокону и ловким движением вскрыл механизм - он долгие годы изучал его конструкцию изнутри, мой мальчик…
Под тихий ропот присутствующих, Алекс влил содержимое склянки в питающий аппарат Кокона. Антошка бережно закрыл крышку и ласково погладил по его овальному боку.
- Тебе пригодится материя, Ленка… - я неожиданно вспомнил, что они были знакомы, двое несчастных птенцов сумасшедших родителей.
Наступила полнейшая тишина. Взоры всех присутствующих сфокусировались на матовом овоиде, стоящим в центре комнаты, находящейся в сердце административного здания Корпорации «Кокон Индастриз» на планете Земля.
Время приостановило свой беспрестанный бег.
Долгие десять минут не происходило ровным счетом ничего. И только тогда, когда ко мне начали поворачиваться недоуменные лица и голограммы, механизм мелко задрожал. Над его поверхностью возникло призрачное марево, и воздух в комнате начал вполне ощутимое движение.
Вновь в среде журналистов возникло броуновский поток, с явным стремлением к выходу. На этот раз я не возражал – в самом деле, находиться сейчас в одной комнате с жадным до материи новорожденным драконом не стоило…
Поверхность Кокона покрылась мелкими трещинами, сигнальные лампы лихорадочно мигали, посылая в пространство паническую просьбу о помощи. Синеватый туман окутал механизм, закрывая от любопытных глаз метаморфозы, происходящие в обреченной оболочке.
В пустой комнате, одиноко сидя на стуле, остался только Гарри. Он не сводил безумных глаз с распухающего облака раскаленной плазмы, возникшего на том месте, где еще несколько секунд назад находился мозг его дочери. Обжигающий воздух разметал его седые волосы.
Я прыгнул вперед, в полете опередив прыжок Алекса, и в последний момент успел прикрыть своим телом ошеломленного Гарри. Раздался громкий взрыв и по комнате раскидало обломки мебели.
Я встал в клубах оседающей пыли и медленно обернулся. От увиденного перехватило дыхание.
Среди обломков мебели, в круге выжженного паркета стояла обнаженная желтокожая девушка. Скорее девочка. Едва сформировавшаяся голенастая фигура, с зарождающимися бугорками груди, тонкая шея – распускающийся бутон только готовился подарить миру цветок женской красоты.
- Хелен… - прохрипело снизу, и в моих ногах закопошился Гарри. Я, не обращая внимания на появившиеся в дверях видеокамеры, сделал шаг к девушке. Нежно и бережно коснулся ее сознания.
Получив ответ, в восхищении покачал головой – настолько чист и непорочен оказался мир Хелен. Испытывающая адские мучения в своей короткой жизни, она сумела сохранить то чудесное свойство нашей души, которое делает нас теми, кто мы есть – частичками Бога, искорками вселенского сознания, разгоняющими вечную ночь энтропии.
Хелен улыбнулась ласковой улыбкой и, пройдя мимо меня, склонилась над сидящим в груде пыльных обломков Гарри. Протянула руку.
- Папа… Пойдем с нами…
Гарри с трудом, опираясь на руку дочери, встал. Неуверенно глянул на меня. Я успокаивающе улыбнулся и кивнул головой.
И они пошли. Сгорбленный старик и юная золотокожая девушка, не стесняющаяся своей наготы. Мимо сияющих Алекса и Антона, мимо любопытствующих камер, мимо глазеющих лиц, заглядывающих в двери…
Они уходили в новый мир - прокладывать новые пути взбодренному человечеству. Они шли разрушать и строить, любить и ненавидеть. Они шли жить.
А мы остались. Ведь нам еще предстояло спасти этот мир.
;
ЭПИЛОГ
Время, шипастым бичом безжалостно понукающее нас, наконец, ослабило свою хватку. Закончился тяжелый и нудный период подготовки, и мы смогли перевести дух перед последним рывком в никуда.
Я висел в ватном мраке глубокого космоса, заслоненный лоснящейся тушей Луны от суетного подворья Земли. Там сейчас стало очень тесно – большая часть земного космического флота сгруппировалась вокруг материнской планеты, переживая вместе с ней глубочайший кризис, которого еще не знало человечество. Военные и гражданские спутники и станции, снующие драконы, сияющие гирлянды орбитальных заводов – все перемешалось в сверкающий и суетливый коктейль.
Такой мелкий и ничтожный на фоне зелено-голубой чаши планеты, спокойно и величаво плывущей на фоне россыпи звезд.
Остались позади никчемные переговоры и беседы, интервью и выступления. Мои и моих соратников – каждый вкусил причитающуюся ему толику славы…
Раз недоверчивому человечеству нужны были доказательства - уж больно все это им напоминало грандиозную шулерскую аферу, мы предъявили их предостаточно. И, на удивление, все быстро приняли складывающуюся ситуацию – видимо предыдущий тысячелетний горький опыт, наконец, научил человечество принимать ситуацию такой, какая она есть, не рефлексируя понапрасну.
А затем колесо неизбежности раскрутилось в полную силу. Мы недооценивали саморегулирующее умение нашей цивилизации – все сложилось само собой в приемлемую для всех сторон конфигурацию.
В конце концов, признав сам факт возможности перерождения человека в иное существо, со всеми вытекающими из этого возможностями и ограничениями, Корпорация предоставила людям выбор. Отныне человек сам решал, каким путем ему идти. Привязанные к Земле, и привычному существованию, индивидуумы оставались дома. Отчаянные и предприимчивые отправлялись на Матушку, для причащения маточным молочком, благо «червоточина» была гостеприимно открыта в обоих направлениях.
Динамику происходящему добавила информация о грозящей всей галактике опасности. Энтузиазм охватил добрую половину человечества – к возможному переселению готовились все.
В общем, сложилось хрупкое равновесие.
Я же неимоверно устал от всего этого, но, ведомый чувством долга, пересиливал себя до последнего предела. Пока, наконец не оставил всю эту вакханалию на крепкие плечи Алекса и Антошки и не удалился в спасительную Пустоту.
Мне было о чем поразмыслить в восстанавливающем нервы одиночестве. Впрочем, я был совсем не одинок – со мной остались те, кто помог мне в этом непростом периоде моей жизни. Кришна, Радха, Один, как образные воплощения сознания Матушки, зов которой я ощущал непрестанно, стояли со мной плечом к плечу.
Достигнув определенного состояния, я оставил физическое тело и нырнул в фантастический мир моих грез…
… где все также светило теплое, укрытое мягким одеялом облаков, солнышко. Журчание ручья перемежалось странным, но приятным воркованием невидимых птиц.
Я резко остановился и с недоумением огляделся. Что-то, едва уловимое, не давало моему сознанию полностью погрузиться в знакомую иллюзию. Несколько долгих секунд понадобилось мне, чтобы осознать эту беспокоящую, словно свежая заноза, несообразность.
Казалось, все оставалось на своем, привычном, месте, знакомого мне облика…
Но – нет. Все оказалось не тем, чем представлялось. Цветы только выглядели обычными цветами, трава – травой, а деревья – деревьями. Все растения состояли из мелких, рваных пикселей со столь сложной окраской, что сознание воспринимало его как однотонную заливку. Мелкая, едва заметная аберрация*, размазывала кромки листьев и стволов в туманный ареол, отчего вся картина постоянно смещалась в поле зрения. Резкий запах уксуса раздражал обоняние.
Странное чувство тревоги пронизало мое существо и я, не в силах сдержать дрожь, присел на обманчиво зеленую траву. Что-то неожиданно страшное творилось в сознании Матушки.
Вдали послышались тяжелые, неравномерные шаги. Я вгляделся в густые сюрреальные кусты, с ожиданием и содроганием ожидая пришельца.
Наконец, после нескольких томительных минут, кусты раздвинулись и на поляну, подволакивая ноги и слегка при этом прихрамывая, вышел странный человек.
Сгорбленная фигура пожилого человека, облаченная в тогу римского сенатора. Когда-то белая, обшитая по краям золотым тиснением, сейчас она представляла собой жалкое зрелище, являя миру бледную старческую кожу, светящуюся мертвенным светом сквозь многочисленные прорехи.
Человек остановился и тяжело посмотрел на меня глубоко посаженными прозрачными глазами из-под лохматых седых бровей. Давно нечесаная и не стриженая шевелюра грязными потеками покрывала его ввалившиеся скулы.
Смрад давно немытого и больного тела окутал меня, вызывая смутное отвращение. Я начал приподыматься, пораженный ореолом отчаяния, окружающим этого человека.
- Сидеть! – скрипучим, но неожиданно сильным голосом приказал он.
Я предпочел не спорить с ним, и снова опустился на траву. В ожидании продолжения стал исподволь рассматривать необычное лицо незнакомца – что-то до боли знакомое чудилось в его облике. После недолгой паузы, потоптавшись на месте грязными босыми ногами, он проговорил с укором:
- Ты долго шел!
Я равнодушно пожал плечами.
- Я был занят…
- Знаю, – перебил он меня, пожевал бледные губы, - но это неважно…
Замолчал, глядя слезящимися глазами куда-то за мою спину. Мне стало не по себе, но я усилием воли заставил себя не оборачиваться. Что-то странное и пугающее происходило вокруг меня, но я не собирался идти на поводу у очередной иллюзии.
Пауза затянулась, и я неуверенно пробормотал:
- Что дальше? Я хочу поговорить с Кр…
- Ты всегда чего-либо требуешь! – неожиданно прогрохотал старик, - бегаешь, суетишься и требуешь, требуешь!
Я задохнулся от нелепости обвинения, но нашел силы возразить:
- Позвольте! Когда это я требовал? Я всего лишь прошу…
- Если просишь – проси! – вновь прервал он меня, - проси со смирением, а не с гордыней! А то – хочу то, хочу это! Всю жизнь бегал, вытребывая для себя привилегий! Как же – белая кость, чиновник в пятом поколении, великий кормчий всей планеты, спаситель и создатель в одном флаконе! Все тебе что-то, да должны! А вот просить – нет, не сподобишься спинку согнуть?
Он направил на меня обвиняющий палец, свернутый узлами старческой деформации.
- Вставай на колени! Проси! Смиренно проси! Словно у Бога милости проси!
Я возмущенно открыл рот, но тотчас захлопнул его, подавившись заготовленной тирадой – я узнал этого старика!
Память сыграла со мной коварную шутку – я уже привык к своей новой ипостаси, совершенно забыв каким я был совсем недавно…
Да, стоило признать – этим неопрятным стариком был никто иной, как я собственной персоной. Сознание Матушки в очередной раз окунуло меня в смрадный колодец подсознания. И поделом. Чувство вины и раскаяния затопило мою израненную душу.
Я бухнулся на колени и прижался к обманчиво мягкой траве.
- Прошу!
- То-то же… - удовлетворенно пробурчал старик, который был мною, - и не забывай – из праха пришел ты и в прах превратишься… думаешь, что от смерти убежал? Не надейся – ненадолго. Придет она за тобой… она всегда берет свое…
- Опять ты валяешься… - неожиданно услышал я знакомый голос.
Я медленно приподнялся и осторожно обернулся. Все встало на свои привычные и знакомые места – трава стала травой, деревья деревьями, птички защебетали совершенно по земному, а ласковое солнце залило все вокруг щедрым потоком животворящего света.
На краю поляны стояли босые Кришна и Радха, доверчиво опирающаяся на его могучее плечо. Радость мгновенно смыла с души горечь печали.
- Поговорили? – с усмешкой проворчал Кришна.
Я покосился на старика. Он тоже изменился – исчезла неряшливость одежды, а из его облика выветрилась печать старческой немощи. Передо мной стоял седовласый старик в простой домотканой одежде – этакий славянский дедушка, хранитель сокровищ Рода.
- Поговорили, - задыхаясь от избытка чувств, быстро выпалил я.
Бог внимательно посмотрел на меня, сделал какие-то внутренние выводы и быстро глянул на Радху. Та ласково улыбнулась, взмахнула рукой и в мою спину ударила волна влажного воздуха. Я обернулся – передо мной расстилалась гладь столь широкой реки, что дальний берег ее проглядывал в километрах десяти от нас. Сильный поток мутноватой воды нес на себе мусор, ветки и целые бревна. Сложный запах влаги, гниющих растений, грязи и, почему – то сандала, обласкал мое тоскующее обоняние. На глинистом берегу, погруженная кормой в завивающуюся воронками воду, покачивалась большая тростниковая лодка.
Кришна кивнул мне и я, повинуясь этому жесту, полез на качающуюся палубу. Едва я успел утвердиться на неустойчивой поверхности, как он, громадным прыжком перепрыгнул разделяющее нас пространство и ловко приземлился точно в центре лодки. Вопреки моему опасению, та даже не шелохнулась.
Кришна громко захохотал и схватил длинное весло, лежащее поперек лодки. Сильно оттолкнулся от берега, и мы стремительно вырвались на речной простор.
Я смотрел на отражение удаляющегося берега, на остающихся Радху и старика, и тихо тонул, в поразившим самого себя, состоянии полнейшего спокойствия.
Солнце слабо мигнуло и вдруг одним сияющим росчерком закатилось за горизонт. На потемневшем небе вспыхнула бесконечная россыпь разноцветных звезд. Отражаясь в поверхности реки, они ткали завораживающий ковер вселенского мироздания. Журчание волн перекликалось с тихой музыкой, звучащей откуда-то с небес.
- Мир несет в себе зародыши любых событий, ты знаешь об этом, прабху, - тихо, почти не нарушая установившийся покой, проговорил Кришна. Он отложил весло и сел поперек лодки, свесив босые ноги в струящийся звездный поток.
- Но одно несомненно - все стремится к равновесию, ибо только в нем есть полная гармония.
Он помолчал, задумчиво глядя в небо. Молчал и я, прекрасно понимая свою роль в этом увлекательном спектакле. К тому же мне просто было жаль нарушать сложившийся контакт с синим божеством. Я молча ждал, когда он продолжит.
- Путь, который ты выбрал, сложен и тернист, мой друг…но он несет самый сладкий плод, который возможен в нашей вселенной – познание! Ты смел и умен, несешь в себе заряд энергии всего человечества и, вкупе с нашими знаниями, сможешь совершить много великих подвигов. Но… помни – «кому много вверено, с того больше взыщут»**, так кажется, говорили у вас? – он блеснул в темноте белками глаз. Я опять промолчал.
- Плата за все твои преимущества – одиночество! Никогда человек, познавший почти все, не сможет чувствовать себя равным остальным, ибо слишком далеко он уйдет от остальных. Готов ли ты к этому?
- Готов, о Кешава***! – с дрожью произнес я, осознавая, что именно сейчас решается моя судьба.
- Хорошо, - удовлетворенно произнесло Божество, чье тело совершенно слилось с обступившей нас темнотой. Время остановилось, и мы зависли среди звездной бесконечности, паря над всем тем, что составляло суть мироздания. Не стало ни реки, ни берегов – только голос, звучащий отовсюду.
- Мы решили подарить тебе умение, которое сделает тебя равным нам, - голос на секунду замер, затем продолжил с новой силой, - любая физическая реальность накладывает на личность рамки, ограничивающие ее существование именно в тех законах, в которые являются базовыми для нее. Но общее для всех без исключения реальностей – главенство духа над материей! Физическое тело, каким бы совершенным оно не было, подлежит разложению и разрушению именно в силу заложенных в него законов. И только сознание, вечное и неуничтожимое, сияет над мраком разрушения. Сознание разумного существа способно овладеть любым из существующих физических форм! Ты уже познал возможности, которое дает тело дракона - мы так долго создавали его, но ему не хватало той искорки божественного духа, который витает над океаном материи. Это была просто биологическая игрушка, безделица для развлечения… Но вот пришел человек, и наше творение обрело смысл. И наш дух увеличился многократно. А теперь и твоя планета, получив подпитку от нашей энергии, совершит эволюционный скачок, обретя свой разум и частичку души! Так – увеличивая количество душ, развивается наша Галактика. Так мы увеличиваем вклад в общий разум Вселенной, который является одновременно всеми нами. Но ведь и мы являемся частичками его божественной сути – великое в малом, помнишь?
- Это – Он? – я нашел в себе силы задать сокровенный вопрос, - вы познали Его?
Темнота сгустилась до непроницаемости глухой бархатной драпировки.
- Мы не знаем… возможно, – прошептал грустный голос, - может быть это ты найдешь ответ на краю нашей Галактики? Там – на границе миров, меняется все – и метрика пространства-времени, и свойства всего знакомого нам материального воплощения… но оттуда же и идет опасность, грозящая гибелью всему живому в нашем мире.
Мы помолчали. После тягучей, засасывающей в глубокое безвременье паузы, голос продолжил:
- Попав в Поле причинности, ты прикоснулся к возможности, которое дает внетелесное существование, но ты не можешь там жить – это только инструмент. Воспользовавшись возможностями тела дракона, ты научился проецировать себя в виртуальные миры, но это только временная мера, полезная для выполнения определенных задач. Ты, наконец, умеешь входить в сознание Матушки, но не можешь здесь оставаться – это не твой мир. И во всех случаях тебе необходимо возвращаться в физическое тело, таковы уж материальные законы этой части вселенной. Ибо, сначала идея, а затем – форма! Мы же хотим дать тебе силу жить, совсем не завися от материи…
Ого! У меня захватило дух. Я на секунду представил себе все возможности, которое предоставит такой способ существования и тихо засмеялся. Вот это приключение, стоящее всей моей лоскутной жизни…
- Я еще раз спрашиваю – ты готов? – меж тем продолжил голос.
- Да! – твердо произнес я.
- Тогда – в путь! Когда ты вернешься в материальный мир, ты уже станешь другим…
- Я готов! Вперед – я иду спасать мир!
Долгий насмешливый смех в кромешной пустоте был мне ответом. Но я не обиделся. Я никогда не обижался – самый старый человек на Земле.
И еще – я очень хотел жить…
г. Севастополь, 2020 г.
*- Аберра;ция — лат., отклонение от нормы; ошибки, нарушения, погрешности.
**- Евангелие от Луки 12:48 – Лк 12:48
***- Бхагавад-гита, 10.14. Одно из имен Кришны как Высшей Реальности, которая принимает формы трех главных богов и, как следствие, всего мироздания.
R - эволюция
© Copyright: Равиль Валиев Нск, 2020
Свидетельство о публикации №220070401498
Свидетельство о публикации №220070401498
Рецензии
Люблю фантастику. Стругацкие, Лем,Хайноайн и много других.
Вашу вещь я начал читать с интересом, но после первой трети - сник. Дело не в языке, он у Вас выспренний,но это органично сочетается с содержанием. Пожалуй вот что - нельзя держать читателя в таком напряжении, нельзя замахиваться на все вопросы мироздания. Думаю, поможет переработка вещи - может быть в несколько менее форматных. Нл интерес к чтению был - это плюс
Юлюбарский 28.01.2021 14:58 • Заявить о нарушении
Вашу вещь я начал читать с интересом, но после первой трети - сник. Дело не в языке, он у Вас выспренний,но это органично сочетается с содержанием. Пожалуй вот что - нельзя держать читателя в таком напряжении, нельзя замахиваться на все вопросы мироздания. Думаю, поможет переработка вещи - может быть в несколько менее форматных. Нл интерес к чтению был - это плюс
Юлюбарский 28.01.2021 14:58 • Заявить о нарушении
Благодарю Вас за продуманный отзыв! Бросай камень в бесконечность, и тогда он в любом случае упадёт дальше, чем камень того, кто только и надеялся добросить его до забора.
Равиль Валиев Нск 30.01.2021 19:05 Заявить о нарушении
Равиль Валиев Нск 30.01.2021 19:05 Заявить о нарушении